Текст книги "Шестой сон"

Одобрительно зевнув, USB свернулся клубочком у него в руках и уснул. Жак Кляйн ждал, но сон по-прежнему не появлялся. Ему в голову стали приходить тяжелые мысли. Он вспомнил об отце, Шарлотте, Вилфриде… и о матери, матери, матери…

Мама должна была остаться в постели.

Встав, он отправился искать в настенной аптечке снотворные, которых там, разумеется, не оказалось. Он вспомнил, как мать говорила ему о том, что не следует употреблять такого рода средства. Несмотря на ее предостережения, он надел пальто поверх пижамы, всунул босые ноги в ботинки и направился к ближайшей дежурной аптеке, чтобы купить хоть что-нибудь.

Участливый фармацевт предложил ему на выбор несколько препаратов, но предупредил, что все они содержат бензодиазепины в качестве действующего вещества.

Дома Жак проглотил две розовые таблетки, запил стаканом воды и снова лег. Кот потерся у его ног и замурлыкал, помогая хозяину погрузиться в сон.

Закрыв глаза, Жак ждал.

И чудо произошло: его словно свалил с ног порыв сильного ветра, словно он залпом выпил дурманящий крепкий алкоголь – настолько он почувствовал себя неповоротливым и отяжелевшим. Кровать прогибалась под ним, будто эластичная мембрана. Он провалился в матрас, который превратился в колодец, в глубокую темную яму, в бездонный омут.

Внешний мир исчез, уступая место небытию, которое окружало его со всех сторон.

Это был новый вид сна – тягостный и искусственный, без единого сновидения. Погруженный во тьму зал кинотеатра, гул, раздающийся из звуковых колонок, отвратительно работающие кондиционеры. В темноте этого зала он стал совсем крошечным, из его головы испарились все мысли, и осталась лишь непроглядная мгла.

Но все-таки он уснул.

29

Он сидел в холодном кинозале, а потом на потолке вспыхнула красная точка, похожая на светодиодную табличку «Запасной выход».

Потом он долго карабкался по стенке колодца и таки выбрался на поверхность.

Вначале у него было ощущение тяжелого похмелья, словно он перепил накануне. Лоб сдавило, уши горели, голова онемела, тело зудело. Гипнограмма на смартфоне показала, что он не опустился ниже второй стадии – отсюда чувство усталости. Он поспал, но не восстановил силы и потому был вялым.

Жак подумал, что, если Франция лидирует по потреблению снотворных, значит, в обществе, которое засыпает вот так, искусственным образом, и в самом деле должна присутствовать некая всеобъемлющая тревога. В Интернете он вычитал, что бензодиазепины используются и как успокоительное для людей, переживающих стресс или депрессию, но что самое ужасное – их применяют в скотобойнях, чтобы животные не паниковали в момент смерти.

Употребление мяса ведет к зависимости от снотворных, которыми пичкали коров, чтобы с ними было легче обращаться при убое. Все уже отравлены этими коварными препаратами, и ситуация только ухудшается.

Жак предпочел бы не спать вовсе, нежели просыпаться со столь неприятным ощущением.

Он пил много воды, надеясь таким образом поскорее вывести бензодиазепины из организма, однако ему все равно было плохо.

Странно, но USB, привыкший спать у него в ногах, ни с того ни с сего спрятался от него в углу комнаты и смотрел на Жака так, словно тот превратился в незнакомца.

– Не волнуйся, USB, я попробовал, чтобы узнать, что это такое. Теперь я знаю – это не выход для меня.

Проходили дни, он чувствовал себя все хуже.

Жак Кляйн питался хаотично: мог одним махом проглотить три упаковки чипсов за просмотром художественных или документальных фильмов в постели и останавливался только тогда, когда его начинали царапать скопившиеся на простыне крошки.

Его мучила постоянная усталость.

Решив поискать в Интернете что-нибудь еще о своей проблеме, он наткнулся на Ассоциацию людей, страдающих бессонницей, которая, по-видимому, функционировала на манер Ассоциации анонимных алкоголиков. Это его заинтересовало, но он еще не чувствовал себя готовым записаться в ряды неспящих.

Однажды вечером, задремав в своей комнате, он услышал какой-то шорох над головой. Он высунулся в окно и увидел, как по крыше идет с закрытыми глазами его кот, USB. Животное растолстело и передвигалось с трудом. В общем-то, ничего удивительного. С тех пор как у животного была затронута область мозга, связанная с функционированием двигательной и мышечной системы, у USB случались приступы сомнамбулизма. Поколебавшись, Жак все же не стал окликать его, зная, что в таких случаях будить резко нельзя: кот мог упасть. Он решил сам вылезти на крышу и помочь ему. Но кот, едва удерживавший равновесие на гребне, внезапно кинулся в погоню за воображаемой мышью. Он прыгнул, но приземлился неудачно: когти царапнули по сланцевой кровле. USB открыл глаза, но было уже поздно: избыточная масса тела потащила его вниз, и он полетел вниз.

Жак зажмурился в ожидании звука удара. Но звука не последовало, и это его успокоило.

Все кошки умеют приземляться, даже прыгнув с большой высоты.

Хоть и семь этажей, но надежда еще сохранялась. Пропуская ступеньки, Жак сбежал по лестнице, однако обнаружил на тротуаре лишь неподвижное рыжее тело.

USB был мертв. Он был слишком толст для того, чтобы мягко приземлиться на лапы.

С трудом сдерживая слезы, Жак взял мешок для мусора, лопату и похоронил своего товарища в палисаднике у дома. Глядя на холмик земли, он подумал, что сон в который уже раз явился причиной смерти невинного существа. Ну, нет, завтра же он пойдет в Ассоциацию людей, страдающих от бессонницы.

30

Собрание проходило в Монруже, к югу от Парижа, в офисном здании, объединявшем под своей крышей несколько ассоциаций. Началось оно в 20 часов 30 минут. Уже на месте Жак выяснил, что мероприятие, на которое он возлагал некоторые надежды, попало в промежуток между собранием игроманов и собранием «сексуальных маньяков», желавших завязать со своими наклонностями. Можно подумать, бессонница приравнивается к зависимости…

Из-за неонового освещения с зеленоватым оттенком у присутствовавших в зале людей – чуть больше десятка – был землистый цвет лица. Мужчины были небриты. Женщины непричесаны. О своих мучениях первой рассказала пожилая дама:

– Меня зовут Гортензия.

– ЗДРАВСТВУЙ, ГОРТЕНЗИЯ, – громко и дружно отозвались собравшиеся.

– Я пенсионерка. Мне 92 года. Уже шесть месяцев, как я практически не сплю. Я объедаюсь снотворными, но от них больше нет эффекта.

Ведущий, Жан-Клод Рамирес, был грузным бородатым мужчиной. Он сидел на стуле, который, казалось, вот-вот развалится под ним. Пот лил с него ручьем, и он беспрестанно вытирал лоб тыльной стороной руки.

– Может быть, вы спите, но, учитывая, что вы страдаете провалами в памяти, забываете об этом? – высказал он предположение.

Все засмеялись, за исключением пожилой дамы.

– У меня все в порядке с памятью, спасибо! – возмущенно ответила она.

– В таком случае это доказывает, что вы все-таки спите, поскольку отсутствие сна плохо влияет на память.

Пожилая дама решила, что над ней издеваются, и больше не вымолвила ни слова.

– Следующий! – объявил Жан-Клод.

Руку подняла девушка с иссиня-черными волосами и белой кожей, одетая в черную кожаную куртку-косуху с заклепками, подчеркивавшую ее хрупкость. У нее был пирсинг в носу и ушах, татуировки на шее и запястьях, а когда она говорила, слегка шепелявя, было заметно, что у нее раздвоенный, как у змеи, язык.

– Меня зовут Жюстина. Я студентка философского факультета.

– ЗДРАВСТВУЙ, ЖЮСТИНА! – повторила публика.

– Жюстина, как давно ты страдаешь бессонницей?

– Три месяца. Это началось, когда я устраивала праздник в университете: мы создали подобие ночного клуба, где я отвечала за менеджмент и организовывала вечеринки. Меня прозвали «летучая мышь», потому что я ходила во всем черном и спала головой вниз, зацепившись ногами за потолок.

Все удивленно посмотрели на нее, а те, кто дремал, проснулся.

– Я пошутила. Просто хотела убедиться, что вы слушаете меня. Но в то время я любила пить кровь, как летучие мыши в пещерах. – Она нервно хохотнула. – Нет-нет, не настоящую кровь. Так назывался энергетический напиток на основе томатного сока, водки и таурина. Я принимала также амфетамины, кислоты, кофеин – короче, кучу психостимуляторов, чтобы ночью держаться на ногах. Я спала днем. А потом впервые случилось так, что я провела без сна двое суток подряд. Я закрыла ставни и попыталась превратить свою квартиру в место, где продолжается ночь. На самом деле я не люблю солнце, свет и жару. Я люблю луну, темноту и холод.

Она задрожала, и ее руки с тонкими запястьями пришли в движение.

– Думаю, я и в самом деле похожа на вампира, – призналась она. – За тем исключением, что вампиры все же немного спят, а я – нет. Я постоянно нахожусь под воздействием препаратов, они всегда при мне.

Она открыла саквояж и показала его содержимое – многочисленные коробочки и баночки с лекарствами. Организатор встречи понимающе покачал головой.

– Думаю, твой случай не из простых, – сказал он. – Прежде всего тебе нужно очистить кровь. Затем ты должна перестать принимать всякую дрянь. Зашвырни свой саквояж прямиком в мусорный контейнер, и все наладится. Следующий!

Жак Кляйн поднял руку.

– Меня зовут Жак.

– ЗДРАВСТВУЙ, ЖАК!

– Я студент медицинского факультета. Я недавно потерял мать.

– Она умерла?

– Внезапно бесследно исчезла. С тех пор я не могу уснуть. Что я только не пробовал для улучшения сна, в том числе и снотворные препараты. После снотворных я чувствую себя вялым, мне кажется, что они превращают мой мозг в гумус.

Собравшиеся закивали – это неприятное ощущение было знакомо каждому.

– Продолжай, Жак, – сказал ведущий.

– Я сплю очень мало, плохо, а когда просыпаюсь, у меня кружится голова… Будь я за рулем, я бы представлял опасность для общества.

На этих словах несколько человек закивали.

– Жак, чего ты ожидаешь от собрания такого рода?

– Хотя бы просто знать, что я не один такой, а это уже немало. У меня такое впечатление, что мы не просто несем наказание за неведомый нам проступок, но к тому же не можем говорить об этом с другими людьми. Будто бы потеря сна является чем-то позорным.

Все согласилась с ним.

Церемониймейстер дал слово радиоведущему, который лишился нормального сна, после того как перешел на ночной график. Затем пришел черед охранника автостоянки, полицейского из неблагополучного района, проститутки из Булонского леса, автора романов-ужастиков, знаменитого юмориста (он попросил, чтобы «друзья по несчастью» не распространялись о его присутствии), смотрителя маяка, матери, чуть не убившей своего гиперактивного ребенка, булочника, встающего ни свет ни заря, таксиста, полноценно не отдыхающего за день. Страдающий бессонницей дальнобойщик заявил, что недавно ему удалось-таки заснуть, с чем его все дружно поздравили, но потом оказалось, что это случилось, когда он был за рулем. Аварии удалось избежать, поскольку дорога была прямой и других машин не было; к счастью, дальнобойщик проснулся почти сразу. О своих проблемах заявил также любитель компьютерных игр, спавший урывками. Он радостно объявил, что недавно ему удалось проспать всю ночь благодаря новой игре, в которой никого не нужно убивать, но «при этом она захватывающая».

В конце всем предложили выпить сладкого сидра из пластиковых стаканчиков, чтобы отметить вступление в ряды Ассоциации новых членов.

Жак подошел к готической наркоманке Жюстине.

– Можно взглянуть на ваш раздвоенный язык? – спросил он. – Никогда раньше не видел ничего подобного.

Девушка ничего не имела против и даже показала ему небольшой фокус: схватила арахис и зажала его между кончиками языка – получилось что-то вроде прищепки.

– Вам не больно?

– А мне нравится, когда больно, – ответила она. – Боль помогает острее почувствовать жизнь. Некоторые из моих татуировок дались мне куда болезненнее, чем эта небольшая операция под анестезией. Я имею в виду свой язык.

– Ах да! Я же забыл, что вы студентка философского факультета. Стоицизм?

– Нет, мазохизм. Он заключается в том, чтобы страдать, если хочешь чувствовать себя живым. Кроме того, как приятно, когда боль стихает… А у вас какая специализация?

– Я нейрофизиолог, специализируюсь на изучении сна.

Она рассмеялась и чуть не проглотила арахис.

– Вы шутите!

– Нет! Сапожники всегда без сапог.

– Вы меня впечатлили…

– В этом нет ничего удивительного, мы всегда ищем то, чего нам недостает. Вот вы обучаетесь мудрости, но, судя по тому, как я понял, особой мудростью похвастаться не можете. А я постигаю мир сна, но перестал спать. И это при том, что я опробовал все известные средства.

Она внимательнее посмотрела на него. Глаза заблестели.

– В последнее время я бездельничаю, отлыниваю от занятий, не бываю в больнице – короче, пребываю в фазе… эээ… многоточия, – признался он.

– Вообще-то мне известно одно средство от бессонницы, о котором не упомянул ни один из этих психов.

Их лица приблизились так, что губы оказались в нескольких сантиметрах друг от друга.

– Уже поздно, – прошептала Жюстина. – Я живу недалеко отсюда, если хотите, можем попробовать усы пить друг друга.

Жак кивнул, и они немедленно покинули собрание.

Пройдя несколько улочек, пользующихся дурной славой, и пару раз перешагнув через тела клошаров, спавших на теплых вентиляционных решетках, они наконец оказались перед ветхим зданием. Жюстина отперла дверь ключом, и они поднялись на пятый этаж. В студии под самой крышей царил беспорядок – настоящий хаос, одежда была перемешана с книгами и дисками. Жак прошлепал по давно немытому полу в направлении черного дивана. На стенах висели постеры с поэтами (Рембо, Бодлер, Превер) и рок-группами (Led Zeppelin, Iron Maiden, AC/DC, Deep Purple).

– Любительница поэзии и тяжелого рока?

– Сейчас я слушаю именно его.

Она включила на смартфоне песню Wish you were here группы Pink Floyd.

– Мне кажется, прекрасно подойдет к нашему сеансу совместного засыпания.

Не успел Жак опомниться, как она набросилась на него, принялась целовать, кусать, лизать, срывать с него одежду, ласкать и щипать. Затем разделась сама и прибавила громкость, поставив песню на безостановочное воспроизведение.

Любовь с ней была похожа на аттракцион. В распоряжении Жюстины были всякого рода приспособления подозрительных форм, которые вибрировали, вспыхивали светом, производили звуки и источали ароматы.

– А я и не знал о существовании всех этих штучек, – признался Жак.

– Женщины нужны для того, чтобы просвещать мужчин. Это называется «майевтика» – искусство извлечения на свет мыслей других людей.

– Спасибо за урок. До встречи с тобой я был обычным «классиком» в этом деле.

– Ну что ж, теперь ты стал продвинутым рок-н-рольщиком. Ты сказал, твоя фамилия Кляйн? Ты, случайно, не родственник журналистки Наоми Кляйн?

– Нет, не думаю.

Она пошевелила своим змеиным языком.

– Ты боишься женщин?

– Конечно. Всякий умный мужчина боится женщин.

– Однако в нас, женщинах, нет ничего загадочного. Хочешь, изложу тебе ключевые этапы жизни женщины? В двадцать лет мы слегка потерянны, не знаем, в каком направлении бежать. Порхаем от одного к другому, нарабатываем опыт. Но все как-то быстро схватывают, в совершенстве овладевают психологией и учатся управлять эмоциями. И да, мы все – принцессы. В тридцать лет женщины хотят детей, поэтому ищут хорошего производителя, лучше всего – красивого, богатого и с отличным чувством юмора. Заметь, именно в такой последовательности. В сорок лет дети уже есть, и у теток возникает вопрос, а не ошиблись ли они в выборе спутника, поскольку он храпит, пукает и спит со своей секретаршей. В пятьдесят лет они уже уверены в совершенном когда-то промахе и спрашивают себя, не прошла ли впустую их жизнь. Да, прошла, но к этому заключению они приходят в шестьдесят. Увы, в этом возрасте уже слишком поздно что-либо менять, и они смиряются, начинают есть пирожные, толстеть, срываются на детях и внуках. Но больше всего достается спутнику жизни, который, слушая свою половину, сутулится и втягивает голову в плечи.

Жак Кляйн улыбнулся:

– А ты?

– Некоторые женщины не созданы для того, чтобы быть в чьей-либо власти. Они ценят свободу и просто ищут свободных мужчин, чтобы те находились рядом с ними в течение какого-то отрезка времени, не строя планы на будущее.

– Который час?

– Забудь о времени. Оно не существует.

Жак пошарил по сторонам и нашел свои часы. Но не успел он взглянуть на циферблат, как Жюстина вырвала часы у него из рук и швырнула в сторону.

– Думаю, сейчас одиннадцать с хвостиком, – сказал он. – Сейчас мне 27 лет, но этой ночью все изменится. Мне исполнится двадцать восемь, – признался он.

– Завтра твой день рождения, Жак?

– Я появился на свет ровно в полночь.

– Время не имеет значения, но праздновать день рождения – это святое. Обожаю традиции!

Жюстина встала, порылась в выдвижном ящике, нашла свечи разных размеров и воткнула в торт, который вытащила из морозилки. Потом выключила музыку, зажгла свечи и, взяв электрогитару, принялась с чувством наяривать Happy birthday. Жак засмеялся и задул свечи.

– Поскольку тебе совсем скоро исполнится 28 лет, поэтому случаю я объявляю, что твоя жизнь изменится, – сказала Жюстина. – Раньше ты плохо спал – отныне будешь спать хорошо. Плохо трахался – будешь трахаться хорошо. Ты был во власти времени, без конца поглядывал на часы и календари, – теперь ты освободишься от власти Хроноса. Ты был рабом учебы, а твоя профессия заточила тебя в больничных стенах – отныне ты станешь свободным и счастливым человеком, который побывает везде на планете!

За ночь они трижды занимались любовью и в конце концов свалились без сил.

– Это и есть лучшее снотворное, – сказала Жюстина. – Пользуйся! А теперь спи.

Жак едва успел подсоединить детекторный браслет к смартфону, чтобы проанализировать сон, как почувствовал, что засыпает. Жюстина провела пальцами по его векам, вынуждая отгородиться от мира зыбкой завесой. Потом в последний раз поцеловала его, и он уснул, испытывая одновременно облегчение и любопытство по поводу того, что будет происходить дальше. Он надеялся в кои-то веки по-настоящему выспаться. И увидеть сны.

Жак прошел первую стадию, затем вторую, третью. Его шишковидная железа вырабатывала серотонин. Он вошел в глубокий сон и достиг стадии парадоксального сна.

31

Жак Кляйн находился на острове Розового песка.

Он понял, что вернулся в сон детства.

Здесь он замечательно себя чувствовал. Наконец-то он был один, в полной безопасности, на острове в глубинах сна. Вдалеке светился негаснущий оранжевый рассвет, отлично гармонируя с розовым цветом песка. На песке лежали блестящие ракушки. Красные деревья, о которых рассказывала мать, шелестели листвой. Он наслаждался покоем. Но внезапно вдали показался чей-то силуэт.

Жак удивился – кто еще может присутствовать на острове его личного сновидения? Показалось? Он потер глаза. Нет, не показалось. Мужчина с седеющими волосами, выходивший из леса… он где-то видел его. Или нет?

– О боже! Сработало! – воскликнул чужак.

Жак вглядывался в его лицо. Мужчина был крайне взволнован, его переполняли чувства. Всем своим существом он выражал радость, удивление, ликование.

– Сработало… СРАБОТАЛО! У меня получилось! – повторял он.

Остановившись в метре от Жака, мужчина зачерпнул горсть розового песка и просеял его сквозь пальцы. В глазах блеснули слезы.

– Понимаю, что все происходящее может вызвать некоторое удивление, но не стоит беспокоиться.

– Я вовсе и не беспокоюсь, – ответил Жак. – Я не знаю, кто вы, но знаю, что мы оба находимся в моем сновидении.

– Я не персонаж из сна, и я оказался здесь не случайно.

Жак вновь ощутил, что уже видел этого мужчину. Ну конечно же видел, и неоднократно, но где и когда? И тут он понял. У мужчины были такие же, как у него нос, подбородок, глаза, брови, а главное – тот же игрекообразный шрам на лбу. Но были и различия. У этого типа чуть побольше, чем у Жака, морщин, а в волосах уже виднелась седина, хотя у Жака волосы были совершенно черные.

Если бы Жака спросили, он бы назвал мужчину «я-постарше». Ему стало забавно.

Жак подошел к нему и стал поочередно ощупывать свое и его лицо; никакого стеснения он при этом не испытывал.

– Сейчас у меня нет времени на долгие объяснения, Жак. Нужно немедленно покинуть сновидение и начать действовать. Мама в опасности. Скорей! Скорей! Возвращайся в реальность. Просыпайся и действуй.

– Кто вы?

– Я – это ты через двадцать лет, то есть ты, когда тебе стукнет сорок восемь.

– Что вы делаете в моем сне?

– Прими на веру три факта, которые, согласен, могут показаться странными: во-первых, я действительно существую. Во-вторых, я – это ты в будущем, и это правда. В-третьих, я разговариваю с тобой благодаря изобретению, которое я сделал, то есть ты сделал… эээ… сделаешь в будущем. Но сейчас тебе нужно спешить: маме на самом деле грозит большая опасность! Проснись! Берись за дело! Послушайся меня!

– Но вы всего лишь снитесь мне, почему я должен вас слушаться?

– Ты что, не понял? Я – не случайный образ из сновидения, я – человек. И я, реальный я, пытаюсь сообщить тебе информацию, которую ты не сможешь получить ни от кого другого: мама в смертельной опасности, и только ты можешь ее спасти. Так что давай просыпайся и действуй. Быстрее! Спаси маму!

– А почему я должен поверить в реальность вашего существования.

– Я – результат маминого секретного проекта. Шестая стадия сна – Somnus incognitus. Именно благодаря этому проекту я смог увидеться с тобой! Если сомневаешься, прислушайся к своей интуиции, что-то внутри тебя непременно подскажет, что я говорю правду!

Жак внимательно посмотрел на мужчину:

– Извините, но раз вы находитесь в моем сне, значит, вы не существуете в реальности.

Тот тяжело вздохнул:

– О боже, я и забыл, что был до такой степени упертым. Обещаю, если мы вновь увидимся, а это возможно, так как существует методика возвращения в сновидения, я все тебе подробно объясню, но пока, умоляю, поверь мне. Нужно спасти маму, она в опасности. Все решают минуты, а то и секунды.

– Откуда вам известно, что мама жива? Откуда вам известно, где она находится, ведь она сделала все, чтобы ее не нашли!

Мужчина глубоко задумался, исчерпав все аргументы.

– Поверь мне, я знаю это, – наконец сказал он.

– Ну и где же она? Сообщите мне это, мсье-персонаж-из-моего-сна-выдающий-себя-за-меня-в-будущем!

– В… Малайзии. Именно туда ты должен отправиться, чтобы спасти ее от смертельной угрозы.

– Что она забыла в Малайзии?

– Вспомни, мама говорила о племени сенои – «народе сна». Сенои придают сну намного бо́льшую важность, нежели бодрствованию. После несчастного случая с Акилешем и гонений со стороны коллег мама пребывала в таком унынии, что, недолго думая, отправилась в Малайзию. Она сделала это не только для того, чтобы убежать из Парижа, но и чтобы углубить свои познания о мире сна. Это позволило бы ей в дальнейшем удачно провести эксперименты с шестой стадией.

– А почему она находится в опасности?

– Сенои живут в тропических лесах. Им угрожают, а мама их защищает, но сама она беззащитна. И в данный момент маме грозит…

– Я не верю вам.

– Послушай, Жак! У тебя есть выбор: проснуться и действовать или продолжать спать, а события пусть разворачиваются по своему сценарию. Такой выбор есть всегда, но послушай, если все это правда и я действительно тот, за кого себя выдаю, и если мама действительно в опасности, а ты ничего не предпримешь, то ты будешь сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Готов ли ты пойти на столь большой риск? Помнишь слова папы: «Тот, кто не захотел, когда мог… не сможет, когда захочет».

Мужчины пристально смотрели друг на друга. Каждый старался предугадать реакцию другого.

Жак Кляйн внезапно проснулся в квартире в Монруже. Резкое побуждение вызвало у него нечто вроде тошноты.

Рядом спала, громко храпя, обнаженная Жюстина.

Он достал из кармана журнал сновидений и максимально подробно записал только что увиденный им сон.

Другой «я», старше на двадцать лет, попросил меня отправиться в Малайзию к племени сенои ради спасения мамы.

В это мгновение ему хотелось лишь одного – вновь погрузиться в сон. Не в этот – вообще в сон, в конце концов, он так давно не спал.

Жак вернулся в постель и прижался к спине Жюстины. Спина была горячая и уютная.

Он не хотел возвращаться на остров Розового песка. Поэтому он не опустился ниже четвертой стадии, и на сей раз его сон был не таким глубоким.

32

Сон от яви часто отделяет один лишь солнечный луч. Поскольку шторы были полностью опущены, Жак не знал, что уже рассвело, и дневной свет не сразу разбудил его. Но все-таки разбудил, прорвавшись сквозь щелку в шторах.

– Который час? – пробормотал он, добрался до смартфона и, изучив его под разными углами, увидел на дисплее цифры – 15:34. Ничего себе!

– Думаю, уже слишком поздно для того, чтобы идти на работу.

– Я тоже так думаю, – отозвалась проснувшаяся Жюстина. – Но мне плевать. Мы неплохо провели вчерашний вечер. – Она посмотрела на него и слегка подмигнула.

– Я уже плохо помню…

– Ты забыл, как тебя вырвало?

Он удивился.

– Шучу, шучу! Мы занимались любовью четыре раза, у меня было два оргазма, а потом ты уснул как младенец.

– Младенцы плохо спят. Они ежечасно просыпаются, чтобы плакать. Ты и в самом деле не пойдешь сегодня в университет?

– Я редко там бываю, потому что в универе обучают теории, а я предпочитаю практику. Единственная истинная философия заключается в том, чтобы научиться любить.

– Что тебе снилось? – спросил он.

– Мне снилось, что меня захватили в плен пираты. Привязали меня к мачте очень грубыми веревками, которые больно врезались в мои запястья и щиколотки. Потом они разорвали на мне белую рубашку, но в итоге я вырвалась на свободу и завладела их кораблем. Представляешь, я стала предводителем пиратов, и мы нападали на другие суда. У меня были длиннющие волнистые волосы, а рубашка на мне была расстегнута примерно вот так.

Рубашки на ней не было, но жест был красноречивый.

– Ты странная, тебе снятся мужские фантазмы…

– А тебе что снилось? Если жесткая эротика, то можешь мне рассказать, я обожаю такие вещи. Особенно что-то такое «политически некорректное» или «откровенно развратное». Меня ничто не шокирует.

– О, нет, ничего такого, извини. Мне всего лишь приснилось, что я встретил себя в будущем. И этот «я» пришел сказать, что мне следует делать.

– А, так это ж «образ отца». Нам говорили на лекциях.

– Но у него было мое лицо, а не лицо папы. Самое удивительное, что он казался реальным, по-настоящему реальным.

– Не хочешь ли ты отыметь главаря пиратов, перед тем как идти завтракать?

Они занялись любовью, потом немного отдохнули и опять продолжили.

Жюстина предложила ему добавить «перчинку» – сигареты с марихуаной. Они закурили, и Жака разобрал неудержимый смех. Комната стала расплывчатой.

– Никогда такого не пробовал, это действительно… дестабилизирует.

Он закашлялся и сморщился, по телу пробежала неприятная дрожь.

– Просыпаться в три часа дня. Курить травку. Проводить время с женщиной-философом. Вот три вещи, которых тебе недоставало и которые я рада тебе подарить.

Жюстина, поддразнивая его, задвигала раздвоенным языком.

– Вот увидишь, после этого тебе приснятся яркие психоделические сны.

Жак снова закашлялся, и девушка показала ему, как правильно курить: дым надо пропустить через мягкое нёбо. У него получилось, и он поразился новым ощущениям.

– Хочешь, я схожу за продуктами для ужина? – спросил он.

– Нет, у меня в морозилке есть все необходимое.

Жюстина направилась к кухонной зоне и вытащила из морозильника что-то похожее на брусчатку из бело-красного кирпича.

– Паста, – объявила она. – Сейчас мы ее разогреем.

Жак взглянул на бесформенную массу, его лицо не выражало особого энтузиазма.

– В чем дело? Ты не любишь пасту? Все ее любят.

– У меня со спагетти связано плохое воспоминание, касающееся моей мамы и подруги.

– Да, с матерями непросто, – вздохнула Жюстина. – Моя, например, обожает шопинг и часами зависает в салонах красоты.

– Моя мама… – Голос Жака дрогнул, но он взял себя в руки. – Моя мама всегда меня поддерживала. Она привила мне любовь к чтению и к медицине, научила меня видеть сны, она замечательная… Единственная проблема в том, что она исчезла.

– Понимаю, она тебя бросила. Называй вещи своими именами.

– Не знаю. Все произошло так внезапно. Должно быть, она…

Неоконченная фраза повисла в воздухе, породив неловкость. Жюстина зажгла красные свечи и села верхом на Жака, зажав ему руки коленями.

– А что это за шрамы у тебя на запястье? – спросил он.

– Попытки самоубийства с помощью бритвы.

Она чмокнула его в лоб и рассмеялась:

– Но ад от меня отказался, видимо, был переполнен. А в рай меня не пустят без аккредитации.

– А это? – спросил он, показывая на шрамики, тянувшиеся рядами по ее плечу под татуировками. – Когда с запястьями не получилось, ты решила взять выше?

– Ты не поймешь… Это тотемные насечки, я сделала их при помощи охотничьего ножа.

Жюстина поднялась и повернулась к нему спиной.

Татуировок на ней было много: скелет, пара игральных костей, туз пик, мотоцикл и несколько фраз, написанных готическими буквами: «Кто нам докажет, что мы существуем?», «Что нас не разрывает, то делает нас эластичнее», «Посадив себя в галошу, однажды проснешься цветком».

– У тебя что, есть привычка записывать лекции по философии на кожу? – усмехнулся Жак.

Она показала свой живот, где тоже были написаны фразы, правда с трудом различимые из-за некачественной работы татуировщика. Жак попытался прочесть их вслух:

– Вещи, которые нужно сегодня сделать: рискнуть… полюбить себя… полюбить кого-то… получить оргазм. А что, клёво!

Чуть позже они перекусили пастой, слушая музыку. Жак утратил всякое представление о времени. Жюстина выгребла из шкафа пластиковые пакетики, наполненные сушеными листьями, и положила на тумбочку. Они покуривали, затем позвонили в службу доставки и заказали две пиццы, затем съели пиццу, запив пивом. Жюстина покопалась в смартфоне и включила Pink Floyd. Когда зазвучали первые аккорды Wish you were here, они заснули в обнимку. Жак постарался не погружаться до пятой стадии из страха повстречаться со своим «постаревшим я».

За весь следующий день они видели только одного человека – наркодилера. Пузатый мужчина с длинной светлой бородой и лысым черепом. Его тело тоже было покрыто татуировками, а кольцо в носу делало похожим на племенного быка. По-видимому, он был прекрасно знаком с хозяйкой студии.

– Я смотрю, вы тут классно проводите время вдвоем, – сказал он, осматривая комнату, в которой все было перевернуто вверх дном.

– Это Патрик – преподаватель философии, – уточнила Жюстина, поворачиваясь к Жаку.

– Я специалист по Ницше, а мои любимые темы – «Радость в разрушении» и «Можно ли быть свободным, не порабощая других?».