Текст книги "Танатонавты (пер. А. Григорьев)"

Бернард Вербер
Танатонавты

Посвящается Рен

СЛОВАРЬ

ТАНАТОНАВТ, м. (от греческого thanatos, смерть, и nautes, мореплаватель). Исследователь смерти.

УЧЕБНИК ИСТОРИИ

НЕСКОЛЬКО ВАЖНЫХ ДАТ

1492 – Первый шаг по Американскому континенту

1969 – Первый шаг по Луне

2062 – Первый шаг по Континенту Мертвых

2068 – Первая реклама на пути к реинкарнации

Учебник истории, 2-й класс начальной школы

Начальная эпоха: Время ремесленников

1. Учебник истории

Когда-то все люди боялись смерти. Она была постоянным фоном, о котором никто никогда не забывал. Каждый знал, что в конце пути его ждет полное исчезновение. Тоскливое ожидание смерти мешало людям наслаждаться жизнью.

Вуди Аллен, американский философ конца ХХ века, описал царившее тогда настроение следующей фразой: «Пока человек смертен, он не сможет по-настоящему расслабиться».

Учебник истории, 2-й класс начальной школы

2. Дневник Мишеля Пэнсона

Имею ли я право все рассказать?

Даже сейчас, по прошествии времени, я с трудом допускаю, что все это произошло на самом деле. Мне трудно поверить, что я участвовал в этой потрясающей эпопее. И трудно поверить, что я остался в живых, чтобы поведать об этом.

Конечно, никто не мог представить себе, что все зайдет так далеко и пойдет так быстро. Никто.

Что толкнуло нас на это безумие? Не знаю. Быть может, обычная глупость, которую часто называют любопытством. То самое любопытство, которое заставляет нас заглядывать в пропасть, чтобы оценить, сколь ужасным будет падение, сделай мы один лишний шаг.

Быть может, потребность в приключении в безразличном мире, лишенном страстей.

Говорят: «Это предначертано, а значит, должно произойти». Но я не верю в предопределение. Я верю в то, что люди сами делают выбор и полностью отвечают за него. Именно этот выбор определяет судьбу, и, быть может, именно выбор людей формирует мир.

Я помню все: каждый эпизод, каждое слово, каждый поворот этого великого приключения.

Имею я ли право рассказать вам обо всем?

Орел: расскажу. Решка: сохраню тайну.

Орел.

Если надо отыскать истоки всех событий, связанных в единую цепь, надо отступить далеко, очень далеко в свое прошлое.

3. Полицейский архив

Запрос основных данных

Фамилия: Пэнсон

Имя: Мишель

Волосы: Каштановые

Глаза: Карие

Рост: 1 м 75 см

Особые приметы: Отсутствуют

Комментарий: Пионер танатонавтики

Слабая черта: Недостаток уверенности в себе

4. У Берюшо все хорошо

Как у всех детей, и у меня был день Д, день знакомства со смертью. Первым мертвецом для меня стал человек, привыкший жить среди трупов. Это был господин Берюшо, наш мясник. Его девиз был начертан большими буквами на витрине: «У Берюшо все хорошо». Однажды утром мама объявила, что к нему нельзя пойти за вырезкой, потому что господин Берюшо умер. Его раздавила туша говядины, сорвавшаяся с крюка.

Мне было четыре года. И я тут же спросил у мамы, что означает это слово «У.М.Е.Р.».

Мама оказалась в таком же затруднении, как и в тот день, когда я спросил, могут ли ее противозачаточные таблетки вылечить мой кашель.

Она опустила глаза.

– Ну, э-э-э, умереть означает «больше не быть здесь».

– Как выйти из комнаты?

– Не только из комнаты. Вообще уйти – из дома, из города, из страны.

– А, ну то есть отправиться в далекое путешествие? Как если уезжаешь в отпуск?

– Э-э-э... нет, не совсем так. Потому что когда умираешь, то перестаешь двигаться.

– Не двигаешься, а отправляешься далеко? Класс! А разве так бывает?

Быть может, эта неловкая попытка объяснить кончину мясника Берюшо и сформировала во мне плодородный островок любопытства, на котором позже Рауль Разорбак посеял свои бредовые мысли.

По крайней мере мне так кажется.

Через три месяца, когда мне объявили, что умерла моя прабабка Аглая, я, похоже, заявил: «Бабка Аглая померла? Это меня не удивляет, она на все способна!» Мой прадед разозлился, грозно выкатил глаза и произнес фразу, которую я никогда не забуду:

– Ты разве не знаешь, что смерть – самая ужасная вещь, которая может случиться!

Нет. Я этого не знал.

– Ах, вот как... я думал, что... – пробормотал я.

– С такими вещами не шутят! – добавил он, загоняя гвоздь в мой мозг по самую шляпку. Если и есть что-то, с чем не шутят, так это со смертью!

Эстафету подхватил отец. Все пытались внушить мне, что смерть – абсолютное табу. О смерти не говорят, о ней не вспоминают, а если слово «смерть» и произносят вслух, то со страхом и почтением. И ни в коем случае нельзя произносить это слово просто так – это приносит несчастье.

Меня как следует встряхнули.

– Твоя прабабушка Аглая умерла. Это ужасно. Будь у тебя сердце... ты бы заплакал!

Надо сказать, что мой брат Конрад уже с раннего утра лил слезы потоком – как половая тряпка, которую отжимают во время уборки.

Так вот как надо плакать, когда узнаешь о смерти людей? Мне ничего такого раньше не говорили. Было бы лучше, если бы обо всем предупреждали заранее.

Чтобы помочь расплакаться, отец, возмущенный моей детской наглостью, влепил мне пару пощечин. Тогда – как он надеялся – я запомню: первое – «смерть – самая ужасная вещь, которая может случиться!», и второе – «с этим не шутят».

– Почему ты не плакал? – спросил отец, возвратившись с похорон прабабушки Аглаи.

– Оставь его в покое. Мишелю всего пять лет. Он даже не знает, что такое смерть. – Мать беззлобно защищала меня.

– Он прекрасно это знает, но думает только о себе, а смерть других ему безразлична. Увидишь, когда мы умрем, он даже слезинки не проронит!

Только теперь я начал понимать, что со смертью действительно не шутят. С тех пор как только я слышал о переходе кого-то от жизни к смерти, то заставлял себя думать о чем-нибудь очень печальном... к примеру, о необходимости есть вареный шпинат. Тогда слезы катились из глаз сами собой, и все были довольны.

Затем у меня состоялся первый прямой контакт со смертью. Потому что в семь лет умер я. Событие произошло в феврале, в прекрасный ясный день. Надо сказать, что перед этим был очень мягкий месяц январь, а затем начался солнечный февраль.

5. Где герой умирает впервые

– Берегись!

– О ужас...

– Боже!

– Осторожно! Разве вы не видите, что он...

– Не-е-ет!

Пронзительный визг тормозов. Глухой удар. Я бежал за мячом, выкатившимся на дорогу, и бампер зеленой спортивной машины ударил меня под колени, где самая нежная кожа. Мои ноги оторвались от земли. Меня подбросило к небу.

В ушах засвистело. Я взлетел над землей. В раскрытый рот врывался холодный воздух. Далеко внизу зеваки с ужасом смотрели на меня.

Какая-то женщина завопила. Из-под штанин текла кровь, образуя на асфальте лужу.

Время замедлилось. Я летел на уровне крыш, наблюдая за людьми, которые копошились в мансардах. Впервые в моей голове возник вопрос, который позже буквально преследовал меня: «Что я здесь делаю?»

Да, именно в это мгновение, когда завис в небе, я понял, что ничего не понял.

Где я?

Откуда я?

Куда направляюсь?

Вечные вопросы. Каждый когда-нибудь их себе задает. Я задал их себе в тот момент, когда умирал.

Я взлетел очень высоко. И опустился очень быстро. Мое плечо ударилось о капот зеленой спортивной машины. Хруст. Глухой удар. Надо мной склонились перепуганные лица.

Я хотел заговорить, но не мог ничего сделать, ничего сказать, даже пошевелиться. Солнечный свет начал меркнуть. В феврале солнце светит робко. Чувствуется, что впереди мартовские туманы. Небо быстро потемнело. Вскоре я погрузился во тьму и безмолвие. Никаких запахов, никаких ощущений, ничего. Занавес.

Мне было семь лет, и я умер впервые.

6. Реклама

«Жизнь прекрасна. Не верьте слухам. Жизнь прекрасна. Жизнь – протестированный продукт, им пользовались семьдесят миллиардов человек в течение трех миллионов лет. Это доказывает ее совершенное качество».

Послание НАРЖ, Национального Агентства по Рекламе Жизни

7. Учебник истории

До появления танатонавтики смерть рассматривалась как одно из главных табу человечества. Чтобы с успехом противостоять ей, люди прибегали к ментальным процессам, которые мы считаем суевериями. Некоторые, к примеру, полагали, что металлическая медаль с изображением святого Христофора, подвешенная к бортовому щитку автомобиля, помогает избежать смертельных ДТП.

До XXI века в ходу была следующая шутка: «В случае ДТП наибольшие шансы выжить у автомобилиста с самым большим святым Христофором».

Учебник истории, 2-й класс начальной школы

8. Где герой умирает в меньшей степени, чем можно было подумать

Ожидание. Ничего ужасного не произошло.

Прадедушка был не прав. Умирать вовсе не так уж и страшно. Ничего не происходило, и все.

Темнота и тишина тянулись очень долго.

Наконец я открыл глаза. В ореоле приглушенного света возник грациозный силуэт. Ну конечно, ангел.

Ангел склонился надо мной. Ангел удивительно походил на женщину, очень красивую женщину, на земле таких не бывает. Она была белокурой, но с карими глазами.

От нее пахло абрикосами.

Все вокруг нас было белым и безмятежным.

Наверное, я попал в Рай, потому что ангел улыбнулся мне:

– Нукак... тысе... чусе.

У ангелов свой язык. Ангельский жаргон неангелам непонятен.

– Уте... небо... никатем.

Она терпеливо нараспев повторила эту фразу и погладила мой гладкий лоб – лоб ребенка, которого сбила машина – прохладной и нежной ладонью.

– У вас... у вас... больше нет... температуры.

Я с недоумением осмотрелся.

– Хорошо? Вы меня понимаете? У вас больше нет температуры.

– Где я? В Раю?

– Нет. В реанимации больницы Святого Людовика.

Ангел успокоил меня.

– Вы не умерли. Только несколько травм. Вам повезло, что капот автомобиля смягчил ваше падение. Только огромный кровоподтек под коленями.

– Я был без сознания?

– Да, целых три часа.

Я был без сознания целых три часа и ничего об этом не помню! Никаких мыслей и ощущений. За эти три часа ничего не произошло.

Медсестра подложила мне под спину подушку, чтобы я мог сесть поудобнее. Быть может, я и умер на три часа, но мне от этого было ни жарко ни холодно.

Зато когда пришли все мои родственники, у меня жутко разболелась голова. Они все были милы и рыдали так, словно я и впрямь отдал Богу душу. Они повторяли, что очень за меня беспокоились. Мне показалось, им немного жаль, что я выкарабкался. Умри я, их сожаления были бы искренними. Я разом обрел все добродетели.

9. Полицейский архив

Предмет: Запрос психологических данных Мишеля Пэнсона

Исследуемый объект в общем выглядит нормальным. Однако в нем ощущается некоторая психологическая хрупкость, вызванная излишне гнетущим семейным окружением. Объект живет в постоянном сомнении. Для него правым оказывается тот, кто говорит последним. Он не знает, чего хочет. Он не понимает своей эпохи. Легкие параноидальные тенденции.

Примечание: родители не сочли нужным сообщить вышеуказанному объекту, что он является приемышем.

10. Ястреб

Эта первая экскурсия за пределы жизни не научила меня ничему интересному в области смерти, но еще долго оставалась источником неприятностей в моих отношениях с семьей.

Позже, к восьми-девяти годам, я стал больше интересоваться смертью, но смертью других. Надо отметить, что телевидение каждый вечер показывало мертвецов в восьмичасовом выпуске новостей. Прежде всего погибших на войне. На них были красные и зеленые мундиры. Затем шли погибшие на дорогах во время отпусков: разноцветные одежды. И наконец, знаменитые усопшие: одежды с блестками.

По телевидению все было проще, чем в жизни. С первого взгляда было ясно, что смерть – вещь печальная, потому что изображение сопровождалось траурной музыкой. Телевидение доступно даже детям и дебилам. Павшие на войне имели право на симфонию Бетховена, погибшие на дорогах сопровождались музыкой Вивальди, а звездам шоу-бизнеса, умершим от передозировки, полагался реквием Моцарта, исполнявшийся на виолончели.

Я быстро заметил, что смерть звезды вела к немедленному росту продаж ее пластинок, по телевизору то и дело крутили фильмы с покойным, и все говорили о нем только хорошее. Словно смерть стирала все грехи звезды. Более того, смерть не мешала заниматься бизнесом. Лучшие диски Джона Леннона, Джимми Хендрикса или Джима Моррисона поступили в продажу после их смерти.

Моими следующими похоронами были похороны дяди Норбера. Потрясающий тип, говорили в похоронной процессии. Именно там я впервые услышал знаменитое изречение: «Лучшие всегда уходят первыми». Мне было всего восемь лет, но я не мог не подумать: «Значит, вокруг остаются только худшие?»

На этих похоронах я вел себя безупречно. Когда процессия тронулась, я сосредоточился на вареном шпинате. И буквально зарыдал, добавив к нему анчоусов. Даже мой брат Конрад не сумел меня превзойти в слезах.

Оказавшись на кладбище Пер-Лашез, я прибавил к меню рыданий брокколи и сырой мозг ягненка. Фу. Я едва не падал от отвращения. В небольшой толпе кто-то прошептал: «Я не знал, что Мишель был так привязан к дяде Норберу». Мать заметила, что это тем более удивительно, поскольку я почти ни разу его не видел. Ну и что? Я открыл принцип удачных похорон: шпинат, анчоусы, брокколи и мозг ягненка.

Памятный день, ибо тогда я впервые встретился с Раулем Разорбаком.

Мы как раз стояли вокруг могилы дяди Норбера, когда я заметил неподалеку нечто, показавшееся мне ястребом, сидящим на памятнике. Но это был не ястреб. Это был Рауль.

Воспользовавшись тем, что родители не обращают на меня внимания, поскольку я уже выдал свою квоту слез, я приблизился к мрачной фигуре. На могиле сидел долговязый парнишка и смотрел в небо.

– Здравствуйте, – сказал я. – Что вы здесь делаете?

Молчание. Вблизи ястреб выглядел совсем юным. Худой, костистое лицо с высокими скулами, роговые очки. Длинные утонченные кисти рук лежали на коленях, как два сидящих в засаде паука, ждущих приказа хозяина. Мальчишка опустил голову и поглядел на меня. В его глазах были такие спокойствие и глубина, каких я не встречал у ребят нашего возраста.

Я повторил вопрос:

– Что вы здесь делаете?

Кисть-паук взбежала по северному склону пальто и вонзилась в длинный и прямой нос.

– Можешь обращаться ко мне на ты, – торжественно объявил мой собеседник. И добавил: – Сижу на могиле отца. И пытаюсь услышать, хочет ли он мне что-нибудь сказать.

Я фыркнул. Он, помедлив, рассмеялся. Что оставалось делать, как не смеяться над худылей, который часами сидит на могиле и созерцает бегущие облака?

– Как тебя зовут?

– Рауль Разорбак. Можешь звать меня Рауль. А тебя?

– Мишель Пэнсон. Можешь звать меня Мишель.

Он окинул меня взглядом.

– Пинсон, зяблик? Хотя для зяблика ты выглядишь странно.

Я попытался сохранить спокойствие. Меня уже давно научили одной проходной фразе, годной для любой ситуации:

– Сам такой.

Он вновь расхохотался.

11. Полицейский архив

Запрос основных данных

Фамилия: Разорбак

Имя: Рауль

Волосы: Темные

Глаза: Карие.

Особые приметы: Носит очки.

Комментарий: Пионер танатонавтики

Слабая черта: Избыток уверенности в себе.

12. Дружба

Вскоре мы с Раулем привыкли встречаться каждый вторник во второй половине дня на кладбище Пер-Лашез. Мне нравилось гулять вместе с этим долговязым парнишкой. Тем более что он рассказывал удивительные истории.

– Мы родились слишком поздно, Мишель.

– Почему же?

– Потому что все уже изобретено, все исследовано. Моя мечта – быть первым среди тех, кто изобрел порох или электричество, а еще лучше – лук и стрелы. Меня бы удовлетворил сущий пустяк.

Но все уже открыто. Реальность опережает фантастику. Изобретателей больше нет, есть последователи. Люди, которые улучшают то, что другие открыли давным-давно. Последним, кто ощутил великое наслаждение, лишив девственности новый мир, был Эйнштейн. Представь, как у него закружилась голова, когда он понял, что может определить скорость света!

Нет, я этого не представлял.

Рауль с огорчением посмотрел на меня.

– Надо больше читать, Мишель. Люди делятся на две категории: те, кто читает книги, и те, кто слушает читающих книги. Поверь, к первым принадлежать лучше.

Я возразил, что он говорит, как книга, и мы рассмеялись. Каждому свое: Разорбак изрекал простые истины, я высмеивал их, потом мы вместе хохотали. На самом деле мы высмеивали все подряд.

Рауль Разорбак прочел множество книг. Именно он привил мне вкус к чтению, перечисляя «нескучных» авторов: Рабле, Эдгар Аллан По, Льюис Кэрролл, Герберт Уэллс, Жюль Верн, Айзек Азимов, Френк Герберт, Филип Дик.

– «Нескучных» писателей совсем немного, – объяснял мне Рауль. – Большинство авторов считают, что чем они непонятнее, тем умнее. И растягивают фразы на двадцать строк. Потом получают литературные премии, а люди покупают их книжки для украшения гостиных, чтобы гости думали, что хозяева способны читать такую заумь. Я не раз листал книги, в которых ничего не происходит. Абсолютно ничего. Приходит тип, видит бабенку, кадрит ее. Она говорит ему, что не знает, переспит или не переспит с ним. А через восемьсот страниц наконец объявляет ему, что не даст.

– А для чего писать книги, в которых ничего не происходит? – спросил я.

– Отсутствие мыслей. Скудость воображения. Отсюда биографии и автобиографии, романтизированные биографии и автобиографии... Писатели, неспособные изобрести мир, могут описывать только свой мир, как бы беден он ни был. Даже в литературе нет больше изобретателей. А поскольку нет глубокой мысли, авторы вылизывают стиль, отделывают форму. Опиши на десяти страницах свои несчастья из-за вскочившего фурункула, и у тебя появятся хорошие шансы получить Гонкуровскую премию.

Мы оба захихикали.

– Поверь, если бы «Одиссея» Гомера была впервые опубликована сейчас, то даже не попала бы в список бестселлеров. Ее поместили бы в рубрику фантастики и ужасов. И только мальчишки вроде нас читали бы истории про циклопа, волшебницу, сирен и прочих чудовищ.

Рауль обладал редкой способностью к самокритике. Он не повторял покорно готовые мысли, почерпнутые в газетах или из телевизора. Думаю, меня больше всего восхищала свобода духа, его способность не поддаваться постороннему влиянию. Он благодарил за это отца. Тот был профессором философии, подчеркивал Рауль, и научил его любить книги. Рауль прочитывал по одной в день. И больше всего читал фантастику и научную фантастику.

– Тайна свободы скрывается в книжном магазине, – любил он повторять.

13. Никто в достаточной мере не следит за своими внутренностями

Однажды в среду, когда мы во второй половине дня сидели на скамейке и молча разглядывали облака, несущиеся над кладбищем, Рауль достал из портфеля толстую тетрадь. Открыл ее и показал мне страницу, которую вырезал из книги, посвященной античной мифологии, и вклеил в тетрадь.

На ней был рисунок с изображением египетской лодки, в которой сидели разные существа.

Рауль сказал:

– В центре лодки находится Ра, бог солнца. Перед ним на коленях стоит усопший. По обе стороны располагаются два других божества – Исида и Нефтида. Левой рукой Исида указывает направление, а в правой руке держит крест с петлей, символ вечности, которая ожидает путешественника в потустороннем мире.

– Египтяне верили в потусторонний мир?

– Конечно. В левой части рисунка, на самом краю, можно узнать Анубиса с головой шакала. Он сопровождает умершего, который держит в руках урну со своим желудком и кишками.

Я едва сдержал приступ тошноты.

Рауль вещал как профессор:

– Каждый усопший должен следить, чтобы у него не украли его внутренности, – так гласит поговорка Древнего Египта.

Он повернул страницу и показал мне новые рисунки.

– А здесь покойный, в свою очередь, садится в лодку. Его встречает либо сам Ра, либо свинья. Свинья пожирает души грешников и отправляет их в преисподнюю, где властвуют свирепые палачи, которые подвергнут проклятых тысячам мук, раздирая их крючковатыми пальцами с длинными заостренными когтями.

– Какой ужас!

Рауль посоветовал мне не спешить с оценкой.

– Если сам Ра снисходит до встречи покойного, все заканчивается хорошо. Усопший становится рядом с богами, и лодка начинает скользить вдоль берега, ее тянет длинная веревка, которая на самом деле является живым питоном.

– Супер!

Рауль возвел глаза к небу. Я начал его раздражать своим восхищением и отвращением. Но все же он продолжил. В конце концов, другой публики у него не было.

– Этот питон очень милая змея, которая отгоняет врагов света. Он все делает наилучшим образом, но есть другая змея, злая. Ее называют Апоп. Она – воплощение Сета, бога зла. Эта змея плавает вокруг лодки, пытаясь ее опрокинуть. Иногда выглядывает из воды и плюется огнем. Потом выпрыгивает в воздух и стремится проглотить душу перепуганного покойника. Если тот держится стойко, лодка с мертвецом продолжает свой путь и попадает в подземную реку, которая пересекает двенадцать подземных миров. Надо избежать множества ловушек. Пройти через врата преисподней, обойти водных чудовищ, защититься от летающих демонов. Но если покойный выдерживает все испытания, он...

К моему великому разочарованию, Рауль прекратил лекцию.

– Продолжим на следующей неделе. Уже семь часов, мать будет беспокоиться.

Мое недовольство развеселило его.

– Всему свое время. Не будь таким нетерпеливым.

Ночью мне впервые приснилось, что я взлетел и пронзил тучи. Я походил на птицу. Нет, я был птицей. Я летел, летел... И вдруг, выскочив из-за облака, увидел одетую в белое женщину. Она сидела на облаке и была очень красива. У нее было юное стройное тело. Я приблизился и увидел, что она держит в руке маску. Я подлетел еще ближе и вздрогнул от ужаса. Маска была черепом – с пустыми глазницами и усмехающимся безгубым ртом. Я проснулся в поту. Спрыгнул с кровати, бросился в ванную и сунул голову под струю холодной воды, чтобы смыть морок ночного кошмара.

Утром, за завтраком, я спросил мать:

– Мама, ты веришь, что можно летать, как птица?

Неужели я повредился в уме из-за кошмара? Она бросила на меня подозрительный взгляд.

– Хватит болтать глупости, лучше ешь свои хлопья.