Текст книги "Танатонавты (пер. А. Григорьев)"

30. Учебник истории

Танатонавтика родилась случайно. Большинство историков привязывают ее к дню покушения на президента Люсендера.

Учебник истории, 2-й класс начальной школы

31. Президент Люсендер

Стоя в черном лимузине, президент Люсендер с вымученной улыбкой на губах приветствовал толпу. На самом деле он испытывал муки от вросшего в мясо ногтя на мизинце ноги. И его вовсе не утешала мысль, что Юлий Цезарь страдал от того же недуга во время своих великих военных походов. Или то, что Александр Македонский маялся от сифилиса? Ведь в те времена его еще не умели лечить...

Позади Юлия Цезаря всегда шел раб, который нес лавровый венок и повторял ему на ухо: «Помни, что ты всего-навсего человек». Люсендеру не нужен был раб для напоминания – ногтя вполне хватало.

Он приветствовал толпу, которая аплодировала ему, а сам спрашивал себя, как избавиться от боли. Личный врач советовал операцию, но до сих пор ни один вождь Нации не ложился на хирургический стол. Ему не нравилась мысль, что он будет спать, а неизвестные лица в масках, вооруженные острыми скальпелями, будут ковыряться в его беззащитной плоти. Конечно, он мог прибегнуть к специальным методам педикюра. Это обещало покончить с неприятностями без необходимости ложиться на операционный стол, но надо терпеть боль без анестезии. Неприятная перспектива.

Человеческое тело всегда было источником проблем! Где-то что-то всегда хромало. Ревматизм, кариес, конъюнктивит... На прошлой неделе Люсендера замучила проснувшаяся язва.

– Да не волнуйся, Жан, – посоветовала ему супруга. – Ты раздражен событиями в Южной Америке. Завтра тебе будет лучше. Поговорка, которую любят повторять у меня на родине, гласит: «Быть в добром здравии означает, что каждый день у тебя колет в ином месте».

Забавно! Впрочем, она напоила его горячим молоком, и боли утихли. Вросший ноготь упорствовал.

– Да здравствует Люсендер! – кричали вокруг. Люди скандировали: – Люсендер, президент!

Новый мандат! Вскоре придется заняться им. Грядут выборы.

Если б не проклятый мизинец, Люсендер насладился бы приветствиями. Он обожал обожание толпы. Расцеловал розовощекую девчушку, которую мать сунула ему буквально под нос. Девочка вручила ему букет цветов, который мог вызвать приступ аллергии.

Машина тронулась дальше. Он пытался пошевелить пальцами в новых ботинках, когда к нему бросился тип в тройке с револьвером в руке. Он услышал выстрелы.

«Вот те на, меня убивают!» – спокойно подумал президент.

Наверняка в первый и последний раз. Он чувствовал горячую струйку крови ниже пупка. Люсендер улыбнулся. Прекрасный способ войти в Историю с большой буквы. Его предшественник, президент Конгомас, сдал свой мандат досрочно в связи с раком простаты. На смех потомству.

Ему повезло с этим технократом с черным револьвером. Убитые президенты всегда удостаиваются чести быть упомянутыми в школьных учебниках истории. В них восхваляют их грандиозные откровения, величие проектов. Дети читают на уроках хвалебные оды. Можно ли мечтать об ином бессмертии.

Люсендер видел, как его убийца растворяется в толпе. А охранники даже не реагируют! Какой урок! Не стоило рассчитывать на этих дутых профессионалов.

Кто же так его ненавидел, чтобы организовать смерть? Теперь было все равно. Все потеряло значение, даже проклятый вросший ноготь. Смерть была лучшим лекарством против любых болезней.

– Врача! Быстро, врача! – крикнул кто-то у него над ухом.

Почему бы этим людям не помолчать... Не было ни одного специалиста, могущего помочь ему. Слишком поздно. Пуля пробила сердце. Не врача надо было искать, а нового президента, чтобы заменить его в миг, когда предыдущий отправляется на небеса, чтобы присоединиться к великим убитым людям, Цезарю, Аврааму Линкольну, Кеннеди.

Чьи-то руки уложили Люсендера на носилки. Затолкали в карету «скорой помощи», чьи сирены невыносимо верещали. Невидимые специалисты поднесли к губам зеркало, начали массировать грудь. А один наглец даже стал вдувать ему воздух прямо в рот.

Но он все же умирал. В голове проносились воспоминания. Четыре года: первая незаслуженная пощечина и первое озлобление. Семь лет: почетное первое место благодаря соседу, у которого он списал сочинение. Семнадцать лет: первая девушка (позже он вновь встретился с ней. Это была ошибка: девушка оказалась премерзкой). Двадцать один год: курсовая работа по истории, на этот раз без обмана. Двадцать три года: диссертация по античной философии. Двадцать пять лет: докторская степень по античной истории. Двадцать семь лет: вступление в социал-демократическую партию благодаря связям отца, который изобрел лозунг для его будущей карьеры: «Тот, кто хорошо знает прошлое, лучше знает, как построить будущее».

Двадцать восемь лет: брак с первой «цыпочкой» (актрисой, которую быстро забыл вместе с именем). Двадцать девять лет: первые запрещенные удары и первые предательства, чтобы подняться по партийной иерархической лестнице. Тридцать два года: избрание в мэрию Тулузы, состояние, сделанное на продаже муниципальных земель, первые картины мастеров, первые античные скульптуры, кучи любовниц. Тридцать пять лет: избрание в Национальную Ассамблею, первый замок в Лозаре. Тридцать шесть лет: развод и брак со второй «цыпочкой» (топ-модель, немка, пустые мозги, но ножки, могущие совратить и святого). Тридцать семь лет: обретение нужных связей во всех кругах. Тридцать восемь лет: короткий вынужденный уход в тень из-за дела с взятками при продаже самолетов Пакистану.

Тридцать девять лет: ослепительное возвращение на политическую арену благодаря новому браку. На этот раз он сделал правильный выбор, женившись на дочери президента Конгомаса. Назначение министром иностранных дел и первый действительно отвратительный поступок: организация убийства президента Перу, замененного марионеткой.

Сорок пять лет: смерть президента Конгомаса. Президентская кампания Люсендера, чтобы возглавить прекрасную Французскую республику благодаря финансированию из Перу. Новый лозунг: «Люсендер изучал Историю, теперь он ее пишет». Провал. Пятьдесят два года: новые выборы. Победа: Власть. Наконец, Елисейский дворец. Наложение лап на секретные службы. Частный музей античных редкостей, тайно «приобретенных» за границей. Черная икра ложками. Пятьдесят пять лет: угроза ядерной войны. Противник пугается и отступает, а Люсендер пропускает первую хорошую возможность войти в Историю.

Пятьдесят шесть лет: все более и более молодые любовницы. Пятьдесят семь лет: встреча с первым истинным другом Версенжеториксом, черным лабрадором, которого нельзя заподозрить в карьеризме.

Наконец, пятьдесят восемь лет и через мгновение завершение блистательной биографии: убийство великого человека во время версальского обожания толпой.

Никаких пузырьков-зеркал. Жизнь, даже жизнь президента, стоит не больше жизни других. Прах есть и в прах возвратишься. Пепел и вновь станешь пеплом. Червь и жизнь завершишь в брюхе червей.

Только бы позволили ему умереть в мире! Даже у червей есть право на конечное спокойствие. Но нет, ему поднимают веки, его кладут на стол... Его ворочают, раздевают, подключают к сложным аппаратам, а вокруг него болтают, болтают. «Спасти жизнь президента», – повторяют они. Вот глупцы.

К чему все эти усилия? Он ощущал огромную усталость. Словно жизнь потихоньку покидала его. Именно так. Покидала. Покидала. Он чувствовал, как она его покидает. Быть того не может! Жан Люсендер чувствовал... что он покидает... Он покидал свое тело. Ну и ну! Он действительно покидал свое тело. Он или что-то еще? Было что-то еще... но как это называлось? Душа? Нематериальное тело? Эктоплазма? Материализованная мысль? Это был он, только прозрачный и легкий. Он отделялся, он выбирался, он раздваивался. Какое ощущение!

Он всплыл, оставил свою плотскую оболочку, как старую поношенную одежду. И взмывал, поднимался и поднимался все выше. У него уже не болел мизинец. Он был таким легким!

Его... новое «я» на мгновение зависло под потолком. Оттуда он созерцал свой труп и кучу экспертов, метавшихся во врачебном раже. Никакого уважения к усопшему. Они вскрывали его грудную клетку, крушили ребра, ставили электроды прямо на сердечную мышцу!

Бесполезно задерживаться здесь, его звали иные дали. Прозрачная веревочка, словно пуповина, привязывала его еще к человеческим останкам. Она вытягивалась, серебристая и эластичная пуповина, пока он удалялся от тела.

Он миновал потолок, потом несколько этажей, заполненных больными. Потом крышу и оказался в небе. Приветливый свет звал его вдаль. Фантастика! Другие люди, множество людей, порхали вокруг, растягивая, как и он, свою серебристую пуповину. Ему казалось, что он попал на удивительное празднество.

Но вдруг его собственная пуповина перестала вытягиваться, она затвердела, напряглась. Его тянули вниз! Пришлось смириться с очевидностью: Люсендер уже не умирал. Прочие эктоплазмы удивленно воззрились на него: почему он не продолжал лететь вверх? Пуповина натянулась и внезапно сократилась. Он пересек крышу, потолки, вернулся в операционную и увидел медсестер, которые били ему в сердце высоковольтными разрядами. «Это делать запрещено!» Он двумя годами раньше провел закон, ограничивая терапевтический раж врачей. Он помнил статью 676: «Когда прекращается сердечная деятельность, нельзя проводить никаких манипуляций, вмешательств или операций, вынуждающих запуск отказавшего сердца». Но поскольку он был президентом, все, очевидно, считали, что его жизнь была превыше законов. Негодяи! Мерзавцы! Он опять нарвался на неприятности из-за того, что был самым важным человеком в стране. В эту секунду ему хотелось лишь одного: стать бомжом, о котором никто не знает. Бездомным, нищим, рабочим, домохозяйкой, все равно кем, лишь бы его оставили в покое. Чтобы дали ему право на мирную смерть. Первейшее право гражданина: спокойно умереть.

– Дайте мне сдохнуть! Дайте мне сдохнуть! – завопил он. Но эктоплазма лишена голоса. Серебристая пуповина тащила его вниз. Он не мог больше взлететь. Бум! Душа шлепнулась в бывший труп. Какое отвратительное ощущение! Боже, у него опять заболел мизинец! И ребра, которые сломали, чтобы добраться до сердца. К тому же его оглоушили новым электроразрядом, и на этот раз было очень больно.

Он открыл глаза. Врачи и медсестры, конечно, закричали от радости и стали поздравлять друг друга. Дурачье...

– Получилось, получилось!

– Его сердце снова бьется, он дышит, он спасен!

Спасен? Спасен от кого, спасен от чего? Во всяком случае, не от них. Он страдал, так страдал. Он скривился и пробормотал что-то невразумительное. «Прекратить разряды, зашить грудную клетку!»

Он хотел крикнуть: «Закройте двери, здесь сквозняки!»

Ему было плохо, каждый нерв страдал от боли.

Ты опять со мной, о мое страдающее тело.

Он приподнял одно веко. Вокруг его постели суетилось множество людей.

Ему было плохо, очень плохо. Словно обнажили каждый нерв. Он закрыл глаза, чтобы ощутить хоть мгновение покоя и вспомнить о сказочной стране света высоко в небесах.

32. Полицейский архив

Запрос основных данных

Фамилия: Люсендер

Имя: Жан

Волосы: Седые

Глаза: Серые

Рост: 1 м 78 см

Особые приметы: Нет

Комментарий: Пионер танатонавтики

Слабое место: Президент Республики.

33. Министр Меркассье

Просторный президентский кабинет в стиле Людовика XV освещался слабо, но даже такого освещения хватало, чтобы различить висящие на стенах картины знаменитых мастеров, а под ними шаловливые греческие скульптуры. Искусство было хорошим способом воздействия на глупцов. Бенуа Меркассье, министр научных исследований, знал это. И знал, что президент Люсендер сидит напротив него, хотя не мог разглядеть его лица. Настольная лампа освещала только руки собеседника, но он угадывал его массивную фигуру и видел черного лабрадора у его ног.

Это была их первая встреча после покушения, едва не лишившего Нацию вождя. Почему президент решил встретиться именно с ним, хотя у него накопилось множество дел, касающихся внутренней и внешней политики, которые требовали срочного решения, а проблемы исследователей всегда зависели только от субсидий?

Не в силах дольше терпеть затянувшееся молчание, Меркассье нарушил его первым. И нерешительно начал с банальностей:

– Как себя чувствуете, господин президент? Похоже, вы быстро оправляетесь после операции. Врачи совершили настоящее чудо.

Люсендер подумал, что с удовольствием обошелся бы без подобных чудес. И наклонился, чтобы свет упал на лицо. Блестящие серые глаза остановились на собеседнике, который корчился на стуле, обитом красной парчой.

– Меркассье, я вызвал вас, поскольку нуждаюсь в совете эксперта. Только вы можете мне помочь.

– Рад буду, господин президент. О чем речь?

Откинувшись назад, Люсендер опять растаял во мраке.

Как ни странно, но каждый его жест был проникнут необычным величием. А лицо, оно казалось вдруг более... Меркассье поразился прилагательному, которое пришло ему на ум, более человечным.

– Вы ведь по образованию биолог? – произнес Люсендер. – Скажите, что вы думаете о посткоматозном состоянии?

Меркассье недоуменно уставился на него. Президент раздраженно продолжил:

– NDE, Near Death Experience – посмертный опыт. Люди, которые в момент кончины покидают тело и возвращаются по причине, ну... благодаря прогрессу медицины?

Бенуа Меркассье не верил собственным ушам. Люсендер, закоренелый прагматик, интересовался мистическими явлениями. Вот что такое постоять на пороге смерти! Он заколебался.

– Мне кажется, речь идет о моде, о социологическом явлении, которое пройдет, как и все остальное. Людям требуется вера в чудеса, в сверхъестественное, им хочется верить, что за пределами нашего материального мира есть кое-что еще. А потому некоторые писатели, гуру, шарлатаны пользуются этим, рассказывают всяческие глупости и набивают карманы пожертвованиями. Потребность в такой вере всегда сидела глубоко в человеке. Доказательство тому – религии. Достаточно пообещать Рай в воображаемом будущем, чтобы люди с большим или меньшим удовольствием глотали горькую пилюлю настоящего. Легковерие, глупость и наивность.

– Вы действительно так считаете?

– Конечно. Какая прекрасная мечта – вера в загробный Рай? Разве это не мечта-заблуждение?

Люсендер кашлянул:

– А вдруг за этими слухами скрывается какая-то истина?

Ученый усмехнулся:

– Доказательства появились бы уже давно. История про человека, который видел человека, который видел человека, который видел человека, который видел медведя. В наши дни все работает наоборот. Скептики должны приносить доказательства, что их сомнения обоснованы. Стоит кому-либо объявить, что завтра наступит конец света, как от специалистов требуют, чтобы они доказали, что конца не будет.

Люсендер постарался сохранить равнодушный тон.

– Говорите, нет доказательств? Быть может, их нет, поскольку никто их не искал? Есть ли хоть одно официальное исследование на эту тему?

– Э-э-э, насколько знаю, нет, – вымученно промычал Меркассье. – До сих пор записывали только сомнительные свидетельства. Что случилось? Неужели вас интересует эта тема?

– Еще как, Меркассье! – воскликнул Люсендер. – Значительно больше, чем вы предполагаете, ибо человек, который видел медведя, как вы говорите, и видел сам, это я.

Министр научных исследований недоверчиво уставился на президента. Он спрашивал себя, не остались ли после покушения в его мозгу неизлечимые последствия. Пуля попала в сердце, и мозг несколько минут оставался без притока крови. Быть может, произошел некроз некоторых зон? И он стал жертвой психического расстройства, впал в бредовое состояние?

– Хватит на меня так пялиться, Бенуа! – сурово призвал его к порядку Люсендер. – Я объявляю вам, что пережил посмертный опыт, а вовсе не намереваюсь установить коммунистическую диктатуру!

– Я вам не верю, – инстинктивно парировал ученый.

Президент пожал плечами.

– Я бы сам не поверил, не случись это со мной. Но это случилось со мной. Я мельком увидел чудесный континент и хотел бы побольше узнать о нем.

– Мельком... Собственными глазами?

– Да.

Меркассье предложил новое рациональное объяснение:

– Перед смертью тело часто выделяет в избытке природные морфины. Достаточно, чтобы опьянить агонизирующего перед последним стартом, словно дает химическую конфетку за миг до конца фейерверка... Этого вполне хватает на фантастические галлюцинации, «чудесный континент» и прочее. Наверное, это с вами и произошло на операционном столе.

В свете настольной лампы Люсендер вовсе не походил на человека, подверженного галлюцинациям. Напротив. Был ли поврежден его мозг? Стоило ли предупредить остальных министров и прессу, чтобы обезвредить президента, пока тот не вовлек страну в безумные авантюры? Бенуа Меркассье сцеплял и расцеплял пальцы, спрятав руки за спинку стула. А его собеседник спокойно продолжил:

– Мне известно воздействие наркотиков, Бенуа. Я когда-то их пробовал и умею отличить воздействие передозировки от реальности. Сколько раз вы сами мне повторяли, что в любую научную отрасль надо вложить огромные средства, чтобы быстро добиться результата?

– Да, но...

– Одного процента от бюджета Ветеранов вам хватит? Я проведу расходы скрытно.

Меркассье чувствовал себя распятым на дыбе.

– Я отказываюсь. Я – истинный ученый и не могу участвовать в таком сомнительном предприятии.

– Я настаиваю.

– В таком случае предпочитаю подать в отставку.

– Правда?

34. Учебник истории

Смерть наших предков

Ниже представлены данные смертности по социально-профессиональным категориям (того времени) лиц в возрасте более 50 лет из расчета тысячи человек для каждой категории. Статистика 1970 года (конец второго тысячелетия).

Учителя – 732

Высшие руководящие кадры и свободные профессии – 719

Инженеры – 700

Католический клир – 692

Сельскохозяйственные работники – 653

Руководители предприятий и коммерсанты – 631

Служащие – 623

Средние руководящие кадры – 616

Рабочие – 590

Наемные сельхозработники – 565

Учебник истории, 2-й класс начальной школы

35. Новая Австралия

Опустошенный Бенуа Меркассье долго бродил по Елисейским Полям. Он был уверен, что NDE не существует, а ему поручили опровергнуть неопровержимую реальность. То же самое, что требовать от атеиста доказательства существования Бога или от журналиста-вегетарианца восхвалений достоинств мяса.

Он прекрасно знал, почему Люсендер именно его выбрал для выполнения этой задачи. Президент обожал ставить подчиненными парадоксальные задачи. Вынуждал правых министров вести левую политику, экологов – восхвалять ядерную энергетику, протекционистов – выступать за свободную торговлю...

И только что выделил двести тысяч франков на пресловутый «Проект Рай». Никаких абстракций. Надо доказать, что ты вылетаешь из тела в час смерти, чтобы попасть на «чудесный континент»...

Люсендер не был первым главой Государства, затевавшим безумные проекты. Меркассье помнил, что в семидесятые годы прошлого столетия американский президент с причудами по имени Джимми Картер вознамерился вступить в контакт с НЛО. Он твердо верил в НЛО. И запустил программу по сбору всех свидетельств о пресловутых Неопознанных Летающих Объектах. Можно представить себе выражение лиц серьезных ученых, вынужденных выслушивать одного за другим озаренных и сумасшедших! Он растратил деньги налогоплательщиков на строительство гигантского приемопередатчика, собираясь ловить возможные послания галактического разума и общаться с ним. А потом удивлялся, что его не избрали на новый срок!

Люсендер готовил себе Березину, но у Меркассье не было выбора. Либо гладить президента-фантазера по шерстке, либо сдать портфель министра, а он, естественно, держался за свою крохотную частицу власти. Тем хуже для ветеранов! Он найдет, как использовать эти чертовы двести тысяч франков.

Да, но как? Каждый раз, когда его посещали сомнения, Меркассье призывал на помощь своего лучшего и самого близкого советника, свою супругу Джилл.

К его величайшему удивлению, она не удивилась, когда за обедом он изложил ей проблему NDE. Раскладывая по тарелкам пюре из брокколи, она задумалась:

– Для начала тебе надо сочинить план эксперимента. Изобрести тест, позволяющий ответить на вопрос: «Есть ли что-то после смерти, да или нет?» Что у тебя есть в качестве исходных данных?

– Только одно, – вздохнул он, – но солидное. Президент уверен, что пережил NDE!

Как всегда, она нашла слова утешения:

– Будь оптимистом. Для успеха надо быть заранее уверенным в победе.

– Но, – простонал он, – нельзя же требовать от меня, чтобы я поверил в NDE. Иначе конец всему, чему меня учили в университете!

Она прервала его причитания:

– Ты уже давно не ученый, а политик. Думай, как политик, а то не выберешься из дерьма. Что говорит твой президент?

– Он утверждает, что мельком видел «чудесный континент»...

– «Чудесный континент»? – Джилл нахмурилась: – Странно, но это – точные слова, которые употребили первые европейские мореплаватели, открывшие континент, где я родилась: Австралию!

– Какая связь? – спросил он, наливая себе бокал вина.

– Тебе предоставили новый континент для изучения. И ты должен обрести состояние духа пионеров XVI века. Они не знали, что к востоку от Индонезии есть земля. Те, кто утверждал подобное, считались чокнутыми, и ты уверен, что президент делает дурацкие заявления.

– Но там все же был континент, который можно было пощупать руками, с долинами, деревьями, животными, аборигенами!

– Хорошо говорить в XXI веке, но вернись в те времена? Говорить об австралийских землях тогда было столь же странным, как и сегодня о потустороннем континенте.

Не желай Меркассье сохранить ясность мысли, он осушил бы бутылку бургундского. К тому же хорошего урожая. Джилл продолжала свои рассуждения:

– Влезь в шкуру тогдашнего министра. Во время морского путешествия твой король терпит кораблекрушение, и ему кажется, что он мельком увидел «чудесный континент». Его спас другой корабль эскадры. Он не смог продвинуться дальше, а потому по возвращении в столицу приказал своему министру транспорта сделать все необходимое, чтобы разузнать о таинственном острове.

Если смотреть под этим углом зрения... Джилл Меркассье продолжала:

– Тебе с твоим менталитетом исследователя надо только назвать твою страну мертвых «Новой Австралией» и заняться делом. Вызов, достойный духа современности. Только представь себе, в XXXI веке люди будут скалиться: «Надо же эти отсталые предки ничего не знали о Континенте Мертвых!» В 3000 году найдется новый президент, чтобы отправиться еще дальше, быть может, пойти вспять по времени. И министр, которому поручат дело, вспомнит о Меркассье из прошлого, который получил легко выполнимое задание, а именно посещение страны мертвых...

Жена была столь убедительна, что Бенуа не смог не спросить:

– А ты веришь в Континент Мертвых?

– Эка важность? Знаю только то, что будь я женой министра транспорта XVI века, то посоветовала бы ему зафрахтовать корабли и отправиться на поиски Австралии. В любом случае ты станешь человеком, который либо открыл неведомый континент, либо доказал, что его не существует. Ты выиграешь в обоих случаях.

Джилл, в свою очередь, схватила бутылку.

Уставившись на зеленое пюре, ее муж пробормотал:

– Отлично, но какое судно следует туда послать?

Она одним глотком осушила бокал.

– Мы возвращаемся к плану эксперимента. Хочешь салата?

Нет. Он уже не был голоден. Заботы лишили его аппетита. А Джилл отправилась на кухню за блюдом с салатом и помидорами. Не отрываясь от еды, она подвела итоги разговора:

– Итак, мы уже решили назвать будущий континент «Новой Австралией». А кого посылали для колонизации Австралии? Каторжан, нарушителей уголовного кодекса, самых отчаянных головорезов. Почему бы и сейчас не использовать их?

Меркассье попал в родную стихию.

– Считалось, что Австралия – страна опасная и лучше не посылать туда людей, чья потеря была бы утратой для общества.

Лицо его светлело по мере того, как он развивал свою мысль. Как всегда, Джилл не подвела. Она указала ему решение.

– Бенуа, ты нашел матросов, которые пойдут на приступ нового континента. Пора подумать о капитане.

Министр научных исследований лучезарно улыбнулся:

– А капитан у меня есть!