Текст книги "Побег стрелка Шарпа. Ярость стрелка Шарпа"

Феррагуса так и подмывало спуститься и посмотреть, что там происходит, но он уже знал, что капитана Шарпа нельзя недооценивать. Скорее всего, англичанин притаился сбоку от ступенек и только ждет, пока кто-нибудь сунется в подвал.

– Еще огня!

Двое его людей собрали обломки старых ящиков, подожгли и бросили вниз. Туда же последовали охапки горючего мусора. Через несколько минут в подвале бушевал настоящий пожар, однако никакого движения внизу не наблюдалось. Никто даже не закашлялся.

– Должно быть, померли, – сказал Франсишку.

Выжить в таком дыму не смог бы ни зверь, ни человек.

Взяв у одного из своих людей мушкет, Феррагус медленно, стараясь не шуметь, спустился по ступенькам. Дым кусал глаза, пламя обжигало, но он смог наконец заглянуть в подвал, а заглянув, не поверил тому, что увидел. В центре подвала, среди пылающих углей и дымящихся головешек, зияла дыра. Феррагус стоял и смотрел, ничего не понимая, а когда понял, ему вдруг стало страшно.

Ушли!

Мимо него, одолеваемый любопытством, протиснулся Франсишку. Отбросив ногой тлеющие деревяшки, он заглянул в дыру и перекрестился.

– Что там? – спросил Феррагус.

– Сточная труба. Может, утонули?

– Нет, – сказал Феррагус и содрогнулся, потому что из зловонной дыры донесся глухой, настойчивый стук.

Звук шел как будто издалека, но Феррагус услышал в нем грозное предупреждение, и ему вспомнилась проповедь одного монаха-доминиканца, грозившего жителям Коимбры адскими муками, если они не отрекутся от греха. Монах говорил об огне, о пыточных инструментах, жажде, боли и бесконечных стенаниях. В раскатывающемся по тоннелю шуме Феррагусу почудилась тяжелая поступь грядущего возмездия. Он попятился и по ступенькам взбежал наверх. Сила той давней проповеди была такова, что еще на протяжении двух последующих дней Феррагус пребывал в страхе и пытался исправиться, позабыв на время даже о борделях, которыми владел в этом городе. И вот теперь ужас грешника вернулся. Его трясло. Шарп стал охотником, а он – добычей.

– Поднимайся! – крикнул он Франсишку.

– Этот шум…

– Это англичанин. Хочешь спуститься и поискать его?

Франсишку еще раз заглянул в дыру, а потом поднялся и опустил крышку. Феррагус распорядился завалить ее понадежнее, как будто мешки и ящики могли помешать ненавистному врагу появиться из смрадного подземелья.

Еще один стук заставил его подпрыгнуть. Теперь колотили в дверь склада. Феррагус повернулся и поднял мушкет. Стук повторился, и он, преодолевая страх, направился к выходу:

– Кто там?

– Сеньор? Сеньор! Это Мигель!

Феррагус открыл одну из двух половинок массивной двери и облегченно вздохнул. Оказывается, что-то в этом мире еще шло так, как и должно идти: за дверью стояли Мигель и майор Феррейра. Феррейра благоразумно переоделся в цивильную одежду, рядом с ним был французский офицер. А за их спинами эскадрон закаленных в боях кавалеристов, вооруженных саблями и карабинами. С улицы доносились топот копыт, крики, шарканье сапог. Там, за порогом, был день и светило солнце, ад остался позади, надежно замурованный, а в город вступили французы.

Бояться было нечего.

Стоило им несколько раз ударить прикладами по стене, как Шарп услышал скрежет сдвигающихся кирпичей.

– Ричард! – вскрикнул предостерегающе Виченте, и капитан, обернувшись, увидел вдалеке крохотные искрящиеся блики.

Призрачные отсветы запрыгали по мрачным стенам тоннеля.

– Феррагус, – сказал Шарп. – Выкуривает нас из подвала. Винтовка заряжена, Хорхе?

– Конечно.

– Посматривайте туда. Хотя я и сомневаюсь, что они рискнут спуститься.

– Почему?

– Потому, что не хотят драться с нами здесь. Потому, что не хотят мараться в дерьме. Потому, что боятся.

Он снова принялся за дело, колотя прикладом, будто сумасшедший в припадке безумия, и Харпер бил вместе с ним, и в какой-то момент древняя кладка не выдержала этого приступа и рухнула. Кирпичи посыпались к ногам Шарпа, забрызгав его мерзкой жижей, но большая их часть все-таки упала в пространство по другую сторону тоннеля. И падали они туда не с плеском и чмоканьем, а с сухим стуком, означавшим, что четверке беглецов повезло и они не попали в выгребную яму, каких было много в нижней части города.

– Сможешь пролезть, Пэт? – спросил Шарп.

Харпер не ответил, он просто подтянулся и исчез в черном проеме. Шарп еще раз посмотрел туда, где по-прежнему прыгали искры догорающего костра. До них было не больше сотни шагов, а ведь путешествие по тоннелю казалось таким долгим. Упавшая в дыру головешка пыхнула и погасла, но и этого мгновения хватило, чтобы понять – тоннель пуст.

– Еще один чертов подвал, – сообщил Харпер.

– Возьми вот это. – Шарп подал сержанту винтовку и палаш и последовал за ними, ободрав живот об острые края кладки и свалившись на каменный пол. Воздух здесь был свежее и чище. Воняло, конечно, изрядно, зато дышалось легче. Поднявшись, капитан помог Харперу принять оружие и узелки с одеждой. – Мисс Фрай? Протяните руки. – Он без особых усилий поднял ее, втащил через пролом и, отступив на шаг, опустил. Она пошатнулась и приникла к нему. – Вы в порядке?

– Все хорошо. – Сара улыбнулась. – Вы правы, мистер Шарп. Не знаю почему, но мне это нравится.

Харпер тем временем помог Виченте.

Шарп бережно перенес девушку на другое место:

– Вам нужно одеться, мисс.

– Знаете, я думала, что моя жизнь должна измениться, но никак не ожидала такого. – Сара все еще держалась за него, и Шарп чувствовал, как она дрожит. Не от холода. Он провел ладонью по ее спине. – Там свет, – удивленно прошептала она, и Шарп, обернувшись, действительно увидел в дальнем конце просторного помещения серую полоску света.

Взяв девушку за руку, он прошел мимо куч чего-то, на ощупь похожего на шкуры. И пахло здесь, скорее всего, кожей. Впрочем, после вони сточной трубы этот запах казался почти приятным. Серая полоска света проходила высоко, почти под потолком, и Шарп, забравшись на горку шкур, обнаружил, что одна из них прикрывает оконце. К несчастью, оно было совсем небольшое, около фута в высоту, и забрано толстыми железными прутьями, зато выходило на мощеную улицу, показавшуюся после всего пережитого кусочком рая. Стекло было грязное, но все же пропускало достаточно света.

– Шарп! – укоризненно произнес Виченте, и Шарп, оглянувшись, увидел, что свет явил всем присутствующим наготу Сары.

Растерявшись в первый момент, она юркнула за кучку шкур.

– Пора одеваться, Хорхе, – сказал капитан и, подняв узелок, подал его девушке. – Мне нужны сапоги.

Сара села, стащила сапоги и, поднявшись, протянула их Шарпу:

– Возьмите.

Он повернулся – она стояла практически обнаженная и смотрела на него с вызовом, словно и сама удивлялась собственной смелости.

Шарп взял сапоги.

– Теперь я точно знаю, что вы не пропадете.

– Это комплимент, мистер Шарп?

– Да. И это тоже. – Он наклонился и поцеловал ее. Она ответила и улыбнулась, когда он отступил. – Сара.

– Думаю, теперь вы можете называть меня так.

– Хорошо.

– Что дальше? – спросил Харпер, когда все оделись.

– Будем убираться отсюда и… – Шарп не договорил – с улицы долетел звук шагов, а в окне промелькнули сапоги. – Армия еще здесь, так что сейчас мы выйдем и позаботимся о том, чтобы Феррагус лишился всех своих запасов. – Он застегнул ремень и повесил на плечо винтовку. – А потом арестуем ублюдка, поставим к стенке и расстреляем, хотя вы, Хорхе, конечно, предпочли бы сначала предать его суду.

– Этого можно просто расстрелять, – сказал Виченте.

– Верно замечено. – Шарп поднялся по деревянным ступенькам к двери, подергал за ручку, но дверь оказалась заперта снаружи. К счастью, петли находились с внутренней стороны, а дерево изрядно подгнило. Шарп подсунул под петлю палаш, осторожно нажал, потом, убедившись, что шурупы едва держатся, нажал посильнее, и косяк треснул. По мостовой проскакали кавалеристы. – Должно быть, уходят, – заметил Шарп, опускаясь на колено и принимаясь за вторую петлю. – Будем надеяться, что французы еще далеко.

Вторая петля выскочила из косяка, и дверь повисла на задвижке. В щель был виден коридор, который вел еще к одной двери, и в тот момент, когда Шарп уже собирался протиснуться в коридор, эта дальняя дверь задрожала от ударов. С притолоки осыпалась пыль. Капитан повернулся к своим товарищам и, жестом призвав их к тишине, отступил.

– Какой сегодня день?

Виченте ненадолго задумался.

– Кажется, понедельник. Первое октября.

– Черт! – пробормотал Шарп. А что, если кони на улице не британские, а французские. – Сара? Подойдите к окну, выгляните и скажите, видите ли вы лошадь.

Девушка залезла на шкуры и прижалась к покрытому толстым слоем грязи стеклу:

– Вижу. Двух лошадей.

– У них хвосты обрублены?

Дверь все еще тряслась от ударов и, похоже, начала подаваться.

– Обрублены?

– Обрезаны? Хвосты подрезаны?

Сара присмотрелась:

– Нет.

– Тогда это французы. Попробуйте прикрыть чем-нибудь окно. Может, куском кожи. И назад! Прячьтесь!

Девушка заложила оконце куском кожи, и в подвале снова стало темно. Виченте и Харпер притаились в дальнем углу, за шкурами. Шарп остался на ступеньках, наблюдая в щель. Как и следовало ожидать, наружная дверь распахнулась после очередного удара и на пороге появился человек в голубом мундире и перекрещенных белых ремнях.

– Лягушатники, – пробормотал капитан и, сбежав со ступенек, спрятался в углу с остальными.

Французы с радостными криками ворвались в дом. Заскрипели половицы над головой. Кто-то пнул сломанную дверь в подвал. Двое остановились перед ступеньками, обменялись несколькими репликами, и один фыркнул, почувствовав, должно быть, идущий снизу смрадный запах.

– Merde, – пробормотал кто-то.

– C’est un puisard, – добавил другой.

– Он говорит, что это помойка, – шепнула Сара на ухо Шарпу.

В сломанную дверь ударила струя, по ступенькам побежал ручеек – кто-то из солдат помочился. Голоса… смех… шаги… Французы ушли. С улицы долетели стук копыт, крики, выстрел, потом другой. Долетавшие до Шарпа звуки не были звуками боя, когда множество выстрелов сливаются в один непрерывный треск, – здесь либо сбивали замки, либо палили просто так, для забавы.

– Французы здесь? – недоверчиво спросил Харпер.

– Вся армия.

Шарп зарядил винтовку, сунул на место шомпол и прислушался. Вверху хлопали двери, стучали сапоги, перекликались голоса, потом все стихло, и он решил, что французы ушли в поисках места побогаче.

– Поднимаемся на чердак.

Шарп и сам не смог бы объяснить, почему принял такое решение. Может быть, потому, что слишком долго оставался под землей. Может быть, потому, что солдат всегда стремится забраться повыше. Так или иначе, он знал, что оставаться здесь опасно, что рано или поздно какой-нибудь француз обязательно обыщет подвал. Шарп осторожно выглянул в коридор и, убедившись, что там никого нет, метнулся к входной двери, которую оставили открытой. В конце коридора он увидел уходящую вверх лестницу и помчался по ней, прыгая через ступеньку.

Дом был пуст. Французы обыскали его, но не обнаружили ничего, кроме нескольких неуклюжих столов, стульев и кроватей, а потому ушли на поиски добычи побогаче. За взломанной дверью в конце второго пролета Шарп увидел узкие ступеньки, которые привели его в чердачные комнаты, растянувшиеся на три или четыре дома. В самой большой из них, длинной и низкой, стояло около дюжины деревянных кроватей.

– Комнаты для студентов, – объяснил Виченте.

Из соседних домов донеслись выстрелы, потом громкие крики и звук десятков бегущих ног.

– Окно.

Открыв ближайшее окно, Шарп пролез через него и оказался на водосточном желобе, за невысоким каменным парапетом. Остальные последовали за ним и через минуту укрылись у торцевой стены, где их не было видно ни из окон, ни снизу. Выглянув из-за парапета, Шарп увидел тенистый переулок и французского кавалериста с лежащей поперек луки женщиной. Женщина вскрикнула. Француз шлепнул ее по ляжке, потом задрал платье и шлепнул еще раз – забавляются.

Французы уже поднялись на самый верх и ходили по чердачным комнатам, однако на крышу никто не вышел. Шарп сидел и смотрел на университет, величественные здания которого доминировали на линии горизонта, и сотни крыш и церковных шпилей под ним. Враг наводнил улицы, тем не менее никто из французов не удосужился поднять голову, хотя многие испуганные горожане, подобно ему, нашли убежище на крыше. Шарп пытался отыскать склад Феррагуса, исходя из того, что здание, во-первых, находится где-то неподалеку, а во-вторых, у него высокая скатная крыша. В конце концов капитану удалось обнаружить нечто похожее примерно в сотне шагов к югу.

Шарп огляделся. Дома на другой стороне улицы имели точно такой же защищающий крышу парапет, и перепрыгнуть с крыши на крышу не составляло, пожалуй, особого труда, но у Виченте трудности могли возникнуть из-за раненой руки, а у Сары – из-за длинного платья.

– Вы, Хорхе, останетесь здесь и присмотрите за мисс Фрай, а мы с Пэтом сходим на разведку.

– На разведку? – удивился Харпер.

– Можешь предложить что-то интереснее?

– Мы могли бы пойти с вами, – сказал Виченте.

– Нет, Хорхе, будет лучше, если вы останетесь. – Шарп достал из кармана нож и повернулся к Саре. – Приходилось заниматься ранами?

Она покачала головой.

– Пора научиться. Снимите повязку с плеча и найдите пулю. Вытащите ее и клочки рубашки и мундира. Если он скажет вам прекратить, потому что больно, режьте глубже. Не жалейте. Вытащите пулю и все прочее, потом прочистите рану. Возьмите вот это. – Он подал ей фляжку, в которой еще осталось немного воды, и положил рядом заряженную винтовку Виченте. – Сделайте новую повязку. Появится лягушатник – застрелите его. Мы с Пэтом услышим и сразу вернемся. – Шарп сильно сомневался, что сумеет отличить нужный выстрел на фоне многих, но Сару нужно было подбодрить. – Как думаете, справитесь?

Не сразу, но она все же кивнула:

– Смогу.

– Больно будет очень, – предупредил Шарп португальца, – но найдем ли мы в этом городе сегодня какого-то врача, еще неизвестно, так что пусть тебе поможет мисс Фрай. – Он поднялся и посмотрел на Харпера. – Ну что, Пэт, перепрыгнешь на ту сторону?

– Чертовски далеко, сэр.

– Значит, постарайся не упасть.

Шарп отошел на несколько шагов, разбежался и прыгнул через разделяющую дома пропасть. Прыгнул, как выяснилось, с запасом и, перелетев через парапет, рухнул на кровельные плитки. Ребра обожгло болью. Он отполз в сторону и махнул рукой Харперу. Сержант был покрупнее, потяжелее и не такой гибкий. Перелетев через улицу, он упал на каменный барьер животом и уже начал сползать вниз, но Шарп схватил его за шиворот и втащил на крышу.

– Я же сказал, далековато, – пожаловался Харпер.

– Ты слишком много ешь.

– Господи, в этой-то армии!

Сержант поднялся, отряхнулся и последовал за капитаном по водостоку. Они шли мимо окон и люков, но в домах никого не было, и их никто не увидел. В некоторых местах парапет обвалился, и Шарп на всякий случай поднялся выше. Миновав с десяток каминных труб, они вышли на другую улицу и остановились на краю.

– Этот не такой широкий, – заметил Шарп, чтобы подбодрить сержанта.

Харпер опасливо посмотрел вниз, на мостовую:

– Куда мы идем, сэр?

– К складу. – Шарп указал на большой каменный фронтон.

– Туда легче попасть по трубе, – проворчал ирландец.

– Если хочешь. Не возражаю. Встретимся на месте.

– Да ладно, не возвращаться же.

Шарп снова прыгнул первым, и Харпер моргнул. На сей раз попытка прошла удачнее; они вскарабкались на следующую крышу, пробежали по коньку и оказались у переулка, отделявшего их квартал от здания, в котором, по расчетам Шарпа, находился склад.

Съехав по плиткам к водосточному желобу, капитан перегнулся через парапет и тут же отпрянул:

– Драгуны.

– Много?

– Дюжины полторы, может, две.

Теперь Шарп точно знал, что не ошибся. Та же двойная дверь, те же оконца под крышей. Улица здесь была широкая, поэтому о том, чтобы перепрыгнуть на крышу склада, нечего было и думать. И в окна с крыши не пролезть. Но что здесь делают драгуны? Все остальные французы носились по городу, как спущенные с цепи бешеные псы в поисках косточки, но драгуны сидели на лошадях, с саблями наголо и… Ну конечно! Их поставили охранять склад! Охранять в первую очередь от собственной пехоты.

– Провизия у них, Пэт.

– И черт с ними. Пусть забирают.

– Ну уж нет! – процедил сквозь зубы Шарп.

– И как, по-твоему, мы ее у них отнимем?

– Пока не знаю.

Шарп понимал: чтобы одолеть французов, их нужно оставить на голодном пайке. И все-таки на мгновение его посетили сомнения. А может, плюнуть на все? Послать это дело ко всем чертям? Армия не оценила его заслуг и обошлась с ним по-свински, так с какой стати ему рисковать жизнью ради нее? С другой стороны, будь он проклят, если позволит Феррагусу помочь лягушатникам победить в войне. Шум в городе нарастал, крики звучали все громче и чаще, выстрелы подняли в воздух тысячи голубей, и хаос раскатывался по улицам. Шарп в третий раз посмотрел на драгун, двойной шеренгой перегородивших небольшую улочку, чтобы не подпустить к складу пехоту. Между тем недовольных становилось все больше, – наверное, слух о запасах продуктов уже прошел по городу и солдаты, маршировавшие по опустошенной стране, не желали больше терпеть голод.

– Пока не знаю, – повторил он, – но мысль есть.

– И что это за мысль, сэр?

– Как оставить ублюдков голодными.

В конце концов, именно этого хочет Веллингтон, и Шарп даст их светлости то, чего они желают. Он оставит ублюдков голодными.

Первым на склад прибыл с инспекцией главный интендант Лоран Поклен, невзрачный человечек маленького роста, толстенький, лысый как колено, зато с длинными усами, кончики которых он нервно теребил каждый раз, когда нервничал, а нервничать в последнее время приходилось постоянно. Причина заключалась в том, что французская армия в Португалии оказалась без продовольствия и именно на Поклене лежала ответственность за прокорм шестидесяти пяти тысяч человек, семнадцати тысяч кавалерийских лошадей и трех тысяч разносортных тягловых животных. Но как, скажите на милость, накормить эту орду, если в садах не осталось фруктов, поля сожжены, склады разграблены, кладовые опустошены, колодцы отравлены, скот угнан, мельницы разобраны, а печи разбиты? Сам император не смог бы ничего сделать в таких условиях! Все силы неба ничего не смогли бы сделать, а вот от него, Лорана Поклена, ожидали чудес! Вот почему кончики его усов выглядели изрядно пощипанными.

Армии при вступлении в Португалию полагалось иметь при себе трехнедельный запас продовольствия, и продукты эти существовали в природе и лежали на складах в Испании, вот только доставить их было нечем, хотя маршал Массена, скрепя сердце, и пошел на такую непопулярную меру, как сокращение дивизионной артиллерии с двенадцати орудий до восьми, дабы выделить освободившихся лошадей для нужд тыловой службы. В таких условиях Поклен ухитрился кормить армию на протяжении недели, после чего наступил голод. Каждый день на поиски продовольствия отправлялись десятки драгун и гусар, и каждая такая вылазка приводила лишь к тому, что лошади сбивали подковы, а фуражиры несли потери в стычках с местными крестьянами, нападающими из засад. И сколько ни расстреливали этих партизан, сколько ни вешали, меньше их не становилось, нападения продолжались, и для прикрытия фуражиров приходилось выделять все больше кавалеристов, а значит, и подков стачивалось все больше, и заменить их было нечем, а винили во всем, разумеется, Поклена. Бедняга уже начал жалеть, что в свое время не внял совету матери и не подался в священники – все лучше, чем служить в армии, которая, образно выражаясь, присосалась к иссохшей груди и клянет его, Поклена, за то, в чем он не виноват.

Однако ж чудеса все-таки случаются. Словно по мановению волшебной палочки, все беды Поклена вдруг растаяли.

Феррагус, португальский купец, один вид которого внушал Поклену страх, преподнес целый склад припасов, не уступающий ни объемами, ни ассортиментом складам Франции. Чего здесь только не было – овес, пшеница, рис, сухари, ром, сыр, кукуруза, сушеная рыба, лимоны, бобы, солонина! Только на одном этом армия продержалась бы целый месяц! И продуктами запасы не исчерпывались. Здесь были бочонки с лампадным маслом и порохом, ящики с подковами и гвоздями, свечи, рулоны ткани, мотки веревок и еще многое другое, пусть и не столь нужное, как продовольствие, но необходимое и ценное, и Поклен решил, что, даже если не трогать продукты, за счет всего остального можно очень неплохо заработать.

Он обошел склад в сопровождении трех fourriers, квартирмейстеров-капралов, составлявших перечень предложенного Феррагусом для продажи. Переписать все было, конечно, невозможно, поскольку для пересчета потребовались бы десятки людей и много часов, но Поклен, человек дотошный и недоверчивый, приказал своим капралам снять по мешку с верха каждой пирамиды и проверить, не заполнены ли они песком вместо зерна. Сходным образом проверили две бочки с солониной. Не обнаружив подвоха, Поклен воспрянул духом. Обнаружились на складе и две подводы, что для армии, испытывающей недостаток во всех видах колесного транспорта, было не менее ценно, чем продовольствие.

И вот тут-то усы Поклена подверглись очередному испытанию. Да, продукты есть, и проблемы вроде бы решены, но, как всегда, без таракана в супе не обошлось. Что делать с припасами? Раздать войскам? Так им сколько ни дай, к вечеру ничего не останется, а утром все будут снова голодные. Для перевозки же запасов в распоряжении Поклена были только несколько лошадей и мулов.

– Обыщите город, – сказал он одному из квартирмейстеров. – Нам нужны повозки. Любые повозки. Ручные тележки, тачки, подводы. И нам нужны люди, которые эти повозки будут тянуть. Организуйте облаву на горожан.

– И все это я один? – изумился капрал. Голос его прозвучал глухо, поскольку он пережевывал кусок сыра.

– Хорошо, я поговорю с маршалом, – уступил Поклен и нахмурился. – Вы что, едите?

– Никак нет, зуб разболелся. Вся щека распухла. Наверное, придется рвать. С вашего разрешения…

– Не разрешаю! – рявкнул Поклен, испытывая сильное желание вынуть из ножен саблю и наказать мерзавца за наглость, но он никогда не делал этого, боясь, что если вытащит клинок, то обнаружит, что тот заржавел до самой рукояти. Пришлось удовлетвориться пощечиной. – Мы должны подавать пример! Если армия голодает, мы тоже должны голодать! Армейский провиант не для нас. Вы просто дурак. Кто вы?

– Дурак, сир, – послушно повторил капрал, радуясь тому, что если он и дурак, то по крайней мере не голодный дурак.

– Возьмите десяток солдат и отправляйтесь. Реквизировать все, у чего есть колеса, – распорядился Поклен, уверенный, что маршалу понравится его идея использовать местных жителей в качестве тяглового скота.

Марш на юг мог занять день, самое большее два, и, как поговаривали, именно на подступах к Лиссабону союзники собирались дать последний бой, а раз так, то от него требовалось переместить провиант всего лишь на сорок-пятьдесят миль. Имеющихся лошадей и мулов хватит, чтобы доставить к новому лагерю примерно четверть продовольствия, после чего они вернутся в Коимбру за новой порцией. Следовательно, ему потребуется надежная охрана. Вернувшись к двери, Поклен поискал глазами драгунского полковника:

– Дюменель!

Полковник Дюменель, как и все солдаты, относился к тыловикам с плохо скрываемым презрением. Развернув лошадь, он с оскорбительной неспешностью подъехал к комиссару, смерил его равнодушным взглядом с высоты своего положения и жестом, который можно было бы счесть угрожающим, опустил саблю.

– Я вам нужен?

– Вы проверили, здесь только одни двери?

– Конечно нет, – усмехнулся полковник.

– Никого сюда не впускать. Вам понятно? Никого. Армия спасена, полковник! Спасена!

– Аллилуйя, – сухо добавил Дюменель.

– Я сообщу маршалу Массена, что вы отвечаете за сохранность припасов, – с важным видом сообщил Поклен.

Дюменель наклонился к нему:

– Маршал Массена сам отдает мне приказы, и я исполняю их. Так что в ваших распоряжениях нужды нет.

– Вам требуется подкрепление. – Поклена беспокоило, что склад охраняют всего лишь полтора десятка драгун, которые уже сейчас не без труда сдерживали толпу голодных солдат. – Что делают здесь эти люди? Почему они здесь собрались?

– Наверное, прослышали, что тут пахнет съестным, а у них во рту пару дней как маковой росинки не бывало. И вот что, ради бога, перестаньте ныть! Людей у меня вполне достаточно. Делайте свою работу, Поклен, а я свою выполню и без ваших напоминаний.

Решив, что исполнил свой долг и привлек внимание полковника к важности порученного ему задания, Поклен отправился на поиски полковника Баррето, который дожидался его у дверей склада с майором Феррейрой и встревоженным Феррагусом.

– Все в порядке, – с удовлетворением сказал он Баррето. – Здесь даже больше, чем я предполагал.

Полковник перевел его слова купцу, который, в свою очередь, задал какой-то вопрос.

– Этот господин желает знать, – не скрывая сарказма, перевел Баррето, – когда ему заплатят.

– Сейчас, – ответил Поклен, хотя производить такие платежи было не в его власти.

Однако ему хотелось порадовать маршала хорошими новостями, и Поклен не сомневался, что Массена, узнав о решении самой важной проблемы, распорядится заплатить португальцу. А самая важная проблема – обеспечить армию провиантом до Лиссабона. Больше и не требуется. Даже британцы, как бы они того ни хотели, не в состоянии уничтожить все запасы огромного города. В Лиссабоне их ждет сундучок с сокровищами, и вот теперь армия получила все возможности добраться до этого сундучка.

Драгуны расступились, пропуская Поклена и его помощников, и снова сомкнули цепь. Десятки пехотинцев, прознав о еде на складе, требовали раздать ее немедленно, но полковник Дюменель дал понять, что готов применить оружие, если кто-то попытается прорваться внутрь. Он сидел, мрачный и решительный, с обнаженной саблей, солдат, готовый любой ценой выполнить полученный приказ, и это означало, что провианту ничто не угрожает и армии Массена не о чем беспокоиться.

Вернувшись на крышу, где их ждали Виченте и Сара, Шарп застал португальского капитана корчащимся от боли. Мисс Фрай сидела рядом, бледная, со свежими пятнами крови на черном шелковом платье.

– Что случилось?

Девушка показала ему перепачканный кровью нож.

– Я вытащила пулю, – тихонько сказала она, стараясь не смотреть на раненого.

– Вот и хорошо.

– И много клочков от одежды, – уже более уверенно добавила Сара.

– Еще лучше.

Шарп повернулся к португальцу. Виченте сидел, привалившись к кровле. Был он без мундира, а на левом плече у него красовалась неумело наложенная повязка из разорванной рубашки. Через ткань сочилась кровь.

– Больно, а?

– Больно, – хмуро ответил Виченте.

– Было очень трудно, – сказала Сара, – но он не проронил ни звука.

– Потому что он солдат. Можешь пошевелить рукой?

– Думаю, что да.

– Попробуй.

Виченте посмотрел на Шарпа так, словно тот потребовал от него чего-то невыполнимого, однако потом кивнул и, моргнув от боли, поднял руку.

– Сустав не задет, Хорхе. Скоро будешь как новенький. Главное, чтобы рана оставалась чистой. – Капитан посмотрел на Харпера. – Может, червяков пустим?

– Сейчас не надо, сэр. Червяков пускают, когда рана гноится.

– Червяки? – прохрипел Виченте. – Что еще за червяки?

– Лучше червяков средства нет, сэр, – ответил ему Харпер, заядлый сторонник необычного способа лечения. – Когда рана гноится, сэр, приложите червяков, и они ее враз очистят. Порченую плоть сожрут, здоровую оставят. – Он похлопал по ранцу. – Всегда ношу с собой полдюжины. Куда лучше, чем к костоправу идти, те одно только и знают – резать.

– Ненавижу врачей.

– Ну вот, – повернувшись к Саре, заметил Виченте, – то он ненавидит стряпчих, теперь врачей. Интересно, ему хоть кто-то нравится?

– Женщины, – ответил Шарп. – Мне нравятся женщины.

Оглядывая сверху город, слыша крики и разрозненные выстрелы, он понимал, что они означают: дисциплина у французов падает. Отданная во власть похоти, ненависти и огня, Коимбра погрузилась в хаос. Три столба клубящегося дыма уже поднимались с ближайших улиц, заволакивая чистое утреннее небо, и Шарп не сомневался, что за ними последуют другие.

– Жгут дома. Пора и нам за работу. – Он наклонился, подобрал немного голубиного помета и запихнул по комочку в каждое дуло семистволки. – Забей получше, Пэт. – Помет должен был заменить пыжи и не дать пулям выкатиться при стрельбе вниз, а его план предусматривал именно такой вариант. – Здесь во многих домах есть комнаты для студентов?

– Во многих, – кивнул Виченте.

– Например, в том? – Шарп указал на соседнюю крышу. – И комнаты тянутся на весь чердак?

– Конечно. У нас это обычное дело. Такое жилье называется republicas; иногда оно занимает целые дома, иногда только часть. В каждом свое управление. Каждый проживающий имеет право голоса, и в мое время…

– Ладно, Хорхе, расскажешь об этом как-нибудь потом, – перебил его Шарп. – Надеюсь, дома напротив склада тоже republica. – Надо было проверить раньше, но тогда он об этом не подумал. – Нам сейчас нужно раздобыть форму.

– Форму?

– Да, форму лягушатников. А уж потом и сами присоединимся к карнавалу. Как ты себя чувствуешь?

– Не очень. Слабость…

– Отдохни немного, пока мы с Пэтом сходим за одеждой.

Пройдя по водостоку, они пролезли через открытое окно на пустой чердак.

– Ребра болят, черт бы их побрал, – пожаловался Шарп, с трудом выпрямляясь.

– А вы их перевязали, сэр? Пока не перевяжете, легче не станет.

– Не хотел навещать ангела смерти, – проворчал Шарп.

Ангелом смерти в полку называли врача-шотландца, чья помощь приравнивалась к отпущению грехов.

– Я вас сам перевяжу, когда будет свободная минутка, – сказал Харпер.

Подойдя к двери, он прислушался к доносящимся из-за нее голосам. Вместе, стараясь не шуметь, они спустились по ступенькам. На следующем этаже закричала девушка. И тут же смолкла, как будто ее ударили. Потом вскрикнула снова. Харпер ступил на площадку и двинулся к двери, за которой шумели.

– Без крови, – шепотом предупредил его Шарп. Мундир со свежей кровью мог привлечь к ним ненужное внимание. – Сделаем все быстро и без соплей, как тебе нравится.

Проскользнув мимо ирландца, Шарп толкнул дверь плечом, но не остановился, а сразу прошел вглубь комнаты. Французов было трое; двое держали девушку на полу, а третий, без мундира и со спущенными подштанниками, опускался на колени, когда Шарп ударил его прикладом в затылок. Удар был сильный и жестокий, и француз, не издав ни звука, завалился вперед, лицом на голый живот девушки. Решив, что этот на время выбыл из схватки, Шарп тем же прикладом врезал второму в скулу. Что-то хрустнуло, а челюсть заметно сдвинулась в сторону. Видя, что третьим занялся Харпер, он прикончил второго еще одним ударом по основанию черепа. Первый, успевший каким-то чудом прийти в себя раньше времени, схватил его за ноги. Французу мешали спущенные штаны, тем не менее он попытался свалить противника и успокоился, лишь когда Харпер огрел его прикладом семистволки.