Текст книги "Небеса в огне. Том 1"

Бидайн утратила чувство времени, и, когда Золотой наконец вынес ее из воды, уложил на мягкие простыни и дал ей то, чего ей так сильно хотелось, она через мгновение провалилась в глубокую дрему.

Кровавая ванна

Проснувшись, Бидайн почувствовала, что ее лихорадит. Все тело горело. Руки и ноги болели. Ее мучила жажда, во рту пересохло, губы потрескались.

В комнате, где Золотой даровал ей свою страсть, было темно. Рука эльфийки скользнула по шелковым простыням. Постель была холодной. Она была одна. Некоторое время она лежала тихо, затаив дыхание и прислушиваясь к шорохам в замке. В комнате не было ни единого дышащего существа. Один раз ей показалось, что где-то раздался звук поварешки, ударившейся о котел. Может быть, это кобольды, присматривающие за этим заброшенным замком.

Эльфийка углубилась в воспоминания. Интересно, они любили друг друга всю ночь? Или дольше? Жгучий голод заставил предположить, что прошел еще целый день. Или больше? Сколько она спала? На губах еще остался вкус поцелуев Золотого. Эльфийка села на постели. От спальни ей придется пройти через большую ванную комнату, чтобы попасть в ту, где слуги обычно ставят стол с холодными закусками. Может быть, его не убрали. Она плохо ориентировалась в этих руинах и не знала, где находится кухня.

Просто невероятно, как здесь темно. В спальне не было окон, равно как и в ванной. Тем не менее понять, почему так плохо видно, Бидайн не могла. Может быть, все дело в свете, который обычно окружает Золотого? И теперь, когда его нет рядом, ей кажется, что в мире стало темнее?

Она улыбнулась про себя. Это мысли влюбленной девушки. Нельзя предаваться таким глупостям. Если немного подождать, глаза ее привыкнут к темноте и она начнет различать хотя бы силуэты.

Закрыв глаза, Бидайн полностью отдалась другим чувствам. Ощутила стоявшую в воздухе теплую влагу, смешанную с запахом ночи любви. Вокруг было так тихо, словно она осталась совсем одна в этом полуразрушенном дворце.

Вытянув руки вперед и идя на ощупь, эльфийка отыскала дверь, а потом попыталась вспомнить планировку комнаты. Где бассейн? Она шла вперед, делая очень маленькие шаги. Горло обжигало. Может быть, выпить глоток воды? Воды, в которой они купались втроем, любили друг друга втроем… В огромном бассейне, должно быть, несколько тысяч литров воды. Что бы они ни делали, вода будет чистой.

Осторожно продвигаясь, она нашла край бассейна и опустилась на колени. Протянула руки вперед, зачерпнула воды и принялась пить из ладоней. Намочила лицо, волосы – чтобы заглушить лихорадочный жар. Наконец она наклонилась, окунула голову в воду и принялась пить жадными глотками.

У воды был легкий металлический привкус. Бидайн подняла голову. Волосы мокрыми прядями свисали на лицо. Голова кружилась. Она обернулась и вытянулась во весь рост на каменном полу ванной, который оказался таким приятно теплым.

– Вы хорошо отдохнули, госпожа Бидайн?

Вместе с голосом пришел свет. Стало так светло, что пришлось закрыть глаза.

– Мой повелитель, – прошептала она и села. «Я нага», – промелькнуло в голове, а потом до нее дошло, насколько глупа эта мысль после всего того, что они проделывали втроем.

Почему он замолчал?

Бидайн осторожно открыла глаза. Золотой держал в руках всего лишь простой фонарь, но свет показался эльфийке неестественно ярким. Дракона в облике эльфа окружала золотая аура. Слегка склонив голову, он смотрел на нее и мило улыбался. Его веселит ее нагота? Он одет.

Пристыженная, эльфийка отвернулась и увидела Анъяли. Она плавала в воде и снова была одета в красное платье. Черные волосы обрамляли голову подобно темному облаку. Лицо ее погрузилось в воду, руки и ноги были вытянуты в разные стороны. Она спокойно лежала на воде, которая приобрела какой-то странный оттенок. Она… Бидайн заморгала. Нет, на Анъяли уже не было того платья. С нее сняли кожу. Вода смешалась с ее кровью.

– Вы… – выдохнула Бидайн, не решаясь посмотреть на Золотого.

– Таким образом я мог подготовить вас к следующей миссии, – заявил дракон столь располагающим к себе голосом, что она теперь могла смотреть только ему в лицо. И его улыбка отгоняла ужас прочь. Что бы он ни сделал, это было правильно. Он – мера вещей, доверенное лицо альвов, управитель этого мира.

– Вы должны выяснить для меня, куда спрятали дети человеческие лед мечты, госпожа моя. Вы – первая из моих шпионов. Храбрая и опытная. Это сможете сделать только вы!

Бидайн поднялась. Его слова – бальзам на душу. Голод и жар были забыты. Она чувствовала свою силу. И что это за блеск в глазах Золотого? Не желание ли отражается в них? Он находит ее красивой.

Эльфийка окинула себя взглядом. С кожи были смыты глифы, которые рисовала Анъяли. Она была гладкой и безупречной. Бидайн провела ладонью по руке. Пальцы ее метнулись к плечам, затем – к груди. Замерли. Грудь! Она стала больше, чем прежде, а волосы, спадавшие на плечи, были уже не черными, а золотыми, цвета спелой пшеницы.

– Мне пришлось немного изменить вас, красавица моя. Вы не заметили этого? Я делал это, наслаждаясь вашим расположением. – В его голосе звучало искреннее удивление.

Бидайн покачала головой. Окинула себя критическим взглядом. Может быть, она еще и выше стала?

– Я хотел соединить приятное с полезным. Вам придется вернуться во дворец бессмертного Володи. Для этого вы должны быть похожи на женщину, рожденную в Друси.

Бидайн испугалась, руки метнулись к ушам. Они стали неуклюжими и круглыми! Острые кончики исчезли.

– От того, насколько убедительно вы будете выглядеть, хорошая моя, будет зависеть ваша жизнь. Я задействовал все свое умение, чтобы сделать вас похожей на северянку.

Бидайн ощупала лицо. Большинство женщин при дворе Володи были высокими неуклюжими коровами! Эльфийка с ужасом обнаружила, что ее нос изменился. Губы стали полнее, лоб – ниже…

– Я выбрал Анъяли из-за красивой светлой кожи. Она соответствует коже северянок. Однако была и еще одна причина, по которой она была очень полезна нам в подготовке к новой миссии.

Бидайн с ужасом ждала, что еще расскажет ей дракон.

– Я знаю, что госпожа Ливианна немного посвятила вас в искусство страстной любви. Той любви, которая превращается во всепоглощающее пламя желания и лишает мужчин разума. Она сама докладывала мне, как вы пробовали свои силы на одном из служителей храма.

Эльфийка прекрасно помнила неуклюжего потного мужчину, главного архивариуса в храме Ишты в Золотом городе. Они пытались вырвать у него тайну, связанную с нижними подвалами храма и с закрытыми цепью дверями, за которыми находилась зловещая тюрьма Манавайна. Ливианна учила ее, как украсть воспоминания дитя человеческого, а также заклинанию, которое нужно было сплести, чтобы насытиться жизненной силой жертвы. Того священнослужителя звали Туватис. Его тело усохло под ними обеими, и он постарел на несколько десятилетий.

– Я знаю, что именно Ливианна выполнила желание священнослужителя, а не вы, моя госпожа. И я помню вашу восхитительную неопытность девственницы, когда я имел честь быть с вами и окончательно посвятить вас в драконники.

Слова его звучали приветливо, в голосе не было ни капли упрека, но Бидайн прекрасно сознавала свою неопытность. Асфахаль изменил это, но…

– Госпожа Анъяли славилась своей искушенностью и неистощимым разнообразием в любовных играх. Она обладала необычайными способностями, позволявшими ей порадовать как мужчину, так и женщину. – Он улыбнулся, и сердце эльфийки забилось быстрее. – Думаю, за минувшие три дня вы многому научились у нее, красавица моя.

– Три дня! Быть того не…

– В опьянении страстью время всегда бежит очень быстро. Я был очень рад, увидев, сколь искусной вы можете быть, госпожа моя, и я с нетерпением буду ждать вашего возвращения, чтобы снова насладиться вашей благосклонностью.

Бидайн стало стыдно, и в то же время она была на седьмом небе от счастья. Она знала, сколь опытна была Ливианна, и никогда не смела надеяться на то, что Золотому будет не хватать любовных игр с нею. Что же они творили в последние три дня? Она помнила происходившее лишь урывками. Как она получила новую кожу и как Золотой изменил ее тело, чтобы сделать ее похожей на человеческую женщину, – ничего этого она уже не помнила.

– Я научил вас заклинанию, почтенная моя. Оно основано на изменении вашего тела. Не тревожьтесь, моя магия так искусно сплетена с вашей естественной аурой, что заметит это в лучшем случае тот, кто и без того вас заподозрит. Сила заклинания сработает, если вы произнесете слово силы. – Золотой на миг умолк, затем внимательно поглядел на нее. – Вы знали, насколько сильно наше желание зависит от запахов? От некоторых тел исходит запах, из-за которого они вдруг начинают восприниматься как крайне несимпатичные люди. И я не имею в виду вонь. Этот аромат, пробуждающий наше желание испытать страстные объятия, настолько неуловим, что наше сознание практически не воспринимает его. Оно обходит разум, руководит нашими инстинктами, как у животных.

Бидайн не знала, к чему это приведет и действительно ли это дар, если теперь ее тело овладело такой способностью.

– Нужно спешить, если мы хотим найти лед мечты, моя обворожительная красавица.

Что это, ирония? Она посмотрела ему в глаза. Нет, во взгляде читалась искренняя тоска. И как она могла сердиться? Какой же глупой бывает она порой!

– Заклинание, которому обучила вас Ливианна, могущественно, однако оставляет его жертву в виде одряхлевшего и бессвязно бормочущего идиота. Поэтому сделанное вами становится заметно сразу. А мы не можем себе этого позволить. Сейчас важнее всего сохранить тайну. Обворожите Володи своим ароматом, а потом всем тем, чему научились за последние несколько дней. Если вы сделаете это, то сумеете выманить у него абсолютно любую тайну.

– Но… я практически ничего не… – смущенно возразила эльфийка. Как бы неприятно ей ни было, в памяти не осталось ничего из того, чем она так сильно радовала Золотого.

– Не беспокойтесь, пламя моего сердца. Как только вы ляжете с мужчиной, воспоминания вернутся. Действия, которые от вас требуются, просты, как дыхание. Доверьтесь себе! Вы поистине необыкновенны.

О голоде и пиявках

Шайю мучил голод. Золотой город был безжалостен по отношению к тем, кто ничего не мог ему предложить. А она вернулась из вечных льдов без средств к существованию. Она оставила там все: свои травы, свои надежды, своих подруг.

Некоторые выжившие были перед ней в долгу. Она могла бы стребовать его, но опасалась, что тогда ее заметят. Женщина боялась, что Аарон может догадаться, что она была не просто лицом, мелькавшим над ним в лихорадочном бреду. Нужно уходить из Золотого города и ни в коем случае не привлекать к себе внимания. История о целительнице во льдах и так уже распространилась слишком широко.

Начал моросить дождик. Прижавшись к стене дома, Шайя надвинула капюшон чуть ниже на лицо. Просторный плащ скрывал фигуру. Она обменяла его на хорошую шубу, оставшуюся от Нинве. Конечно, такую сделку не назовешь удачной, но в Золотом городе, где было слишком жарко, в мехах никто не нуждался. Дырявый плащ, пара штанов, сандалии и горстка медяков – вот и все, что удалось выручить за нее три недели тому назад. Одежда скрывала фигуру, в движениях и походке напрочь отсутствовал даже намек на женственность, поскольку она слишком долгое время была воином. Женщина не привлекала к себе внимания, будучи одной из тысяч безликих фигур в этом растущем жадном городе, которому было тесно в своих границах.

Шайя прижала кулак к животу, стараясь подавить судорогу. Она не ела уже три дня. Если продержаться еще немного, худшее будет позади. Нет, это глупая мысль! Рано или поздно она свалится от слабости, а если люди обнаружат, кто она… По отношению к женщинам Золотой город был особенно жесток! Почти все здешние мужчины были безумны. В этот мир приходило слишком мало женщин. Одна на сотню, так говорили. Ни в коем случае нельзя становиться слабой и беззащитной! Ей нужны деньги, еда и место, где можно спать, не опасаясь, что ее ограбят.

Она вспомнила о Нинве, Кире и всех остальных обозных шлюхах, которые надеялись на то, что сумеют разбогатеть в славном походе на север. Если она станет продавать себя, то быстро найдет себе место. И здесь не обязательно ложиться в постель с мужчиной. Некоторые приходили просто ради того, чтобы поговорить или поесть вместе с женщиной. Она слышала немало удивительных историй от шлюх, которым она помогала своими знаниями от всевозможных напастей, ставших результатом их общения с мужчинами. Можно подрядиться целительницей в городские бордели.

«Плохая идея», – отругала она себя. Это тоже привлечет к ней внимание. Нужно уходить из Золотого города, причем как можно дальше от него, где Аарон совершенно точно больше никогда не услышит о ней. И ее брат Субаи.

Он был единственным человеком, что-то выгадавшим от похода на Север. После героической гибели отца он стал бессмертным, правителем ишкуцайя и народов Шелковой реки. Но он никогда не должен узнать о том, что она еще жива, что ее не сожгли на костре и ее пеплом не засеяли поля Лувии. Субаи выдаст ее без малейших колебаний, дабы богиня была ему обязана.

Улица, по которой шла Шайя, заканчивалась у площади Тысячи языков. По периметру площади стояли четыре длинных колонных зала, разделенных на множество каморок, выходивших на площадь. Там сидели переводчики из всех стран Дайи. Поговаривали, что нет такого языка, на котором здесь не говорили бы. В этих каморках не имелось передних стен, и Шайя хорошо видела, что почти все они заняты, хотя клиентов было немного. В некоторых торговались купцы, пользуясь услугами переводчика, в других царапали письма на мягкой глине, чтобы затем отнести их в печь для обжига на южной стороне площади.

Принцесса знала четыре языка. Она наверняка сумеет прокормиться, но, как и во всем Нангоге, здесь всем заправляли мужчины.

Женщина, говорящая на языке широких степей, владеющая различными диалектами Шелковой реки и к тому же неплохо знающая языки Арама и Лувии, – нет, это тоже не годится.

Она шла по обрамленной обелисками аллее, которая вела на северо-восток Золотого города. Тут над разбитыми на террасы горными склонами возвышалось несколько якорных башен. Слизь, стекавшая с щупалец собирателей облаков, длинными, потемневшими от пыли полосами висела на стенах домов, а комки ее, которые лизали тощие псы, валялись на выложенной большими каменными валунами улице. Из руин манили к себе небольшие забегаловки под яркими парусиновыми тентами, с которых сейчас стекали тонкие струйки дождевой воды. В нос Шайе ударил запах только что поджаренного мяса ящериц, который нельзя было спутать ни с чем. Во рту собралась слюна. Нужно поесть!

Она поспешно зашагала по аллее, протиснулась сквозь колонну носильщиков, несших на плечах вязанки ароматных дров лакме, из которого можно было сварить вязкий и вкусный черный сироп.

«Только не думай о еде», – приказала она себе, но во рту снова стала собираться слюна. Женщина остановилась у Змеиного колодца, неподалеку от базара, где продавали свои изделия золотых дел мастера, и напилась воды, пытаясь заглушить голод. Дождь пошел сильнее, охлаждая все вокруг. На мостовой пáрили валявшиеся повсюду конские яблоки. На краю города расположились несколько караван-сараев, и здешние дороги были покрыты толстым слоем испражнений этих животных. От квартала дубильщиков, находившегося у реки, ветер принес отвратительный запах. Здесь можно было дешево снять квартиру, но это тоже не вариант, если у тебя нет ни единого медяка. Тем не менее Шайя надеялась, что сумеет применить здесь свои познания. Она выбрала караван-сарай, на высоких стенах которого были нарисованы две стоявшие на задних ногах лошади. Сюда приходили торговцы скотом из Степи ножевой травы. В каменных стенах имелись широкие загоны, куда поселяли целые стада, прежде чем отправить их на живодерни, что в миле к югу по течению реки.

Стражи у ворот не было. Шайя вошла во двор и принялась искать те немногие конюшни, где стояли лошади, которых хозяева ценили настолько, что им тоже доставалась крыша над головой. Вот здесь стража была.

Шайя отбросила капюшон, чтобы в сумеречном свете уходящего дня стража могла разглядеть ее лицо, длинные волосы и то, что оставили от ее женственности ужасы льдов. По форме бород и брошам с орлами, скреплявшим их плащи, молодая женщина решила, что перед ней лувийцы.

– Я целительница, которая должна присматривать за лошадьми. Вы пропустите меня или мне придется сначала поднимать ваших хозяев, чтобы можно было сделать свою работу?

Мужчины озадаченно переглянулись, а затем пропустили ее.

Шайя любила запах конюшен, звук топочущих копыт, большие черные глаза, внимательно глядевшие на нее. Она почти всю свою жизнь провела с лошадьми. Научилась ездить верхом лишь немногим позже, чем стала ходить. Любила лошадей всем сердцем. Животные чувствовали это и отвечали ей взаимностью.

Она входила в отдельные загородки и осматривала лошадей, насколько это было возможно в свете уходящего дня. У пятой она нашла то, что искала, опустилась на колени и принялась осторожно ощупывать левую заднюю ногу. Она была опухшей у самого копыта. В ответ на легкое нажатие кобыла фыркнула. Кончики пальцев Шайи почувствовали тепло. Еще один признак воспаления.

– Ты кто такая? – раздался у нее за спиной низкий раздраженный голос. Оба стражника оказались не наивными дурачками. Они сообщили своему хозяину о том, что пришла целительница, за которой он не посылал.

Принцесса поднялась и поглядела в темно-карие глаза высокому мужчине, стоявшему прямо перед ней.

– Думаю, эта каурая кобылка вам очень дорога, господин. Вы даете ей овес, она стоит в хорошей конюшне. Полагаю, вы отдали за ее седло и сбрую больше, чем может заработать за год семья из десяти крестьян. Вы заметили, что она охромела? Или не замечали до последнего?

– О чем ты говоришь, женщина?

– О воспалении сгибательного сухожилия у вашей кобылы. Подойдите и посмотрите сами. Вы долго ехали по низменностям? Под дождем по пастбищам, взрыхленным копытами целых стад?

Купец подошел к кобыле. Нежно погладил ее ноздри, что-то шепнул на ухо. Он любил свою лошадь, как и предполагала Шайя.

Не обращая внимания на грязь, запачкавшую его дорогой вышитый плащ, он присел и осмотрел опухоль.

– Ты права, женщина. Ее нужно перевязать…

– Нет, при всем уважении к вам, этого будет недостаточно. Вы загоните ее до предела, если будете просто перевязывать ее и заставлять двигаться слишком быстро.

Раздраженный словами незнакомки, он угрюмо посмотрел на нее. У него были сросшиеся на переносице брови и поистине мрачный взгляд. На узком лице выделялся длинный, слегка загнутый книзу нос, а коротко постриженная борода придавала ему сходство с хищной птицей. Было очевидно, что он не привык, чтобы женщины возражали ему.

– А ты что предлагаешь, источник мудрости?

– Пиявок. И месяц очень спокойного движения, хоть это, возможно, и перечеркнет ваши планы.

– Пиявок? – Он нахмурился.

– Вы удивлены? Если позволите использовать их, воспаление спадет значительно быстрее.

Он задумчиво провел рукой по бороде.

– Я слыхал о таком. Ишкуцайя используют пиявок… Ты из степей?

Шайя прекрасно осознавала дурную славу, которой пользовался ее народ. Особенно не любили мятежный степной народ торговцы.

– Я что, похожа на них? – самоуверенно поинтересовалась она.

Демон, спасший ее из укрытого в горах монастыря, действовал очень тщательно, когда подошел к вопросу изменения ее лица.

Тот покачал головой:

– Вообще-то нет. Но почему я должен доверять тебе здоровье своей лошади, которая стоит в два раза больше той суммы, что я выручил бы за тебя, если бы продал на невольничьем рынке?

Шайя невольно улыбнулась, вспомнив о том, как бессмертный Муватта когда-то заплатил за нее баснословный выкуп: тысячу лошадей из королевских конюшен. А теперь ее оценивают всего лишь в половину лошадки.

– Что тебя развеселило?

– То, что вы лучше разбираетесь в лошадях, чем в женщинах, господин. Вы можете принять мою помощь или довериться целителю, который будет делать все так, как вы скажете. Тугая повязка поможет, но ненадолго. И если после этого ваша кобыла будет испорчена, вы вряд ли вернетесь сюда ради того, чтобы привлечь шарлатана к ответу, ибо окажетесь слишком далеко от Золотого города.

Мужчина негромко рассмеялся, и вокруг его глаз образовались морщинки.

– А это вполне вероятно. Ты какая-то необычная, женщина. Говоришь откровеннее, чем большинство знакомых мне мужчин.

– Значит, вас окружают не те люди, господин.

Улыбка застыла на его губах.

– Что ж, у тебя есть возможность доказать, что ты целительница, а не болтушка. Я даю тебе три дня на то, чтобы излечить мою кобылу. Если сумеешь, получишь три серебряные монеты, но если…

– Если вы ждете чуда, молитесь Иште, повелитель. В моих силах сделать так, чтобы опухоль, образовавшаяся из-за скопившихся в той области дурных соков, значительно спáла. Но это еще не значит, что лошадь будет исцелена окончательно. Кроме того, мне потребуется один серебряный сразу, чтобы купить настоящих пиявок.

В зарослях его бровей над переносицей образовались еще две морщины.

– Ты легкомысленно используешь имя богини, женщина.

– Ишта любит, когда говорят правду. Так чего мне опасаться?

– Кажется, ты за словом в карман не лезешь.

Он поднялся, провел рукой по гриве кобылы.

– Ты получишь три дня на то, чтобы извлечь дурные соки из ноги кобылы. Если сумеешь, получишь три серебряных, за вычетом того, который собираешься потратить на бесстыдно дорогих пиявок. Если не будет серьезного улучшения, я буду считать тебя обманщицей и велю привязать нагой к колоннам на рынке, чтобы самолично отвесить тридцать ударов палками.

Суровая складка, обозначившаяся вокруг губ купца, заставляла предположить, что ему будет приятно унизить ее публично. Этому человеку нравится, чтобы женщины вели себя униженно, но Шайя не умела притворяться настолько сильно. Она прекрасно осознавала, что лучшего предложения у нее не будет, и протянула руку:

– Договорились, господин… Как зовут вас?

– Питана, вот мое имя. Если ты знаешь лошадей так хорошо, как утверждаешь, то наверняка слышала обо мне. Я поставляю лошадей на конные заводы бессмертного Лабарны. – Купец не ударил по руке. Вместо этого он вложил одному из стражников в руку серебряную монету и сказал: – Натан, ты пойдешь с ней. Заплатишь за нее и ни на миг не спустишь с нее глаз. Она напоминает мне воровку, на казни которой я присутствовал прошлым летом. Если она попытается бежать с деньгами, то поступишь с ней так, как поступили с той воровкой.