Текст книги "Хроники Азура. Белая королева"

Цилия, южные земли Швертвальда, ранний вечер, 12-й день месяца Вина, год второго восхождения Сасмиры на престол

Милан подошел к оврагу, где в окружении дубовой рощи находилось болотце. Как он и предполагал, свиньи остались в целости и сохранности. Нежась в грязи, они уставились на парня. Вид у них был весьма довольный.

Грим затаился поблизости, в этом Милан не сомневался. Где-то сзади спрятался Раинульф. Милан был уверен, что на этот раз лучник убьет сказочного медведя. Вся деревня верила в то, что Раинульф – Стрела Роз. Этого должно быть достаточно. В его плане не было ни единого изъяна, и все же Милана терзало плохое предчувствие. Когда он вызвал Человека-ворона на поединок, он тоже был уверен, что не может проиграть…

Юноша беспокойно оглянулся и вдруг заметил, что в грязи что-то блестит. Отогнав двух свиноматок, он вытащил из болотца обломок собственного меча. Значит, грим опять сможет орудовать челюстями!

Милан нащупал короткий клинок на поясе – вчера Раинульф отдал ему один из своих мечей, которыми обычно сражался. Из зарослей на противоположной стороне оврага донеслось тихое рычание. Взвились в воздух сухие листья, полетели во все стороны обломки тонких веток – комок тьмы вырвался из кустарника. Грим!

Свиньи с визгом бросились врассыпную. Милан выхватил меч из ножен и отступил в сторону, надеясь напасть на медведя сбоку.

Но грим, невзирая на огромные размеры, оказался на удивление маневренной тварью. Приземлившись передними лапами в грязь у самого болотца, он мгновенно развернулся в сторону юноши. Распахнулась его невероятная пасть – огромная, бездонная, всепоглощающая! Длинный язык змеей метнулся вперед, обхватил запястье Милана.

Юноша отчаянно пытался вырваться. Он чувствовал, что проигрывает. Все происходило так быстро. Разжав пальцы, он перехватил падающий меч левой рукой и всадил клинок в язык чудовища.

А пасть все распахивалась. Дыхание существа отдавало сладковатой вонью разложения. Язык неумолимо подтягивал жертву к зияющему провалу рта.

Где же Раинульф? Почему он не стреляет?

Милан извивался, пытаясь увернуться от острых клыков чудища. Пасть достигла поразительных размеров, и темный проем впереди по-прежнему увеличивался.

Язык создания неотступно подтягивал жертву к себе, преодолевая ее сопротивление. От силы натяжения Милан чувствовал, что у него вот-вот вывихнется плечо. Он больше не мог сопротивляться. Споткнувшись о ряд зубов существа на нижней челюсти, он упал в огромную пасть волшебного медведя.

И челюсти сомкнулись.

Цилия, на юге Швертвальда, ранний вечер, 12-й день месяца Вина, год второго восхождения Сасмиры на престол

– Отойди! – завопил Раинульф.

Он и сам метнулся влево. Милан, похоже, его не слышал. Каким-то образом этот мальчишка умудрился все время закрывать ему линию обстрела!

Раинульфу с самого начала не нравился этот самоубийственный план. Стоило бы раздобыть баллисту, чтобы уложить проклятую тварь! Или копьеметалку, чтобы снаряды пробили чудовище насквозь. Этот медведь был чересчур большим, чтобы сразить его из лука.

Мужчина быстро двигался вбок, пытаясь прицелиться. Милан стоял слишком близко к чудовищу. Эй, что это он удумал? Почему он идет к пасти?!

Стрела уже лежала на тетиве, а Раинульф все бежал по краю болотца, пытаясь найти выгодную позицию для выстрела.

И тут его спутник прыгнул в открывшуюся пасть чудовища. Челюсти сомкнулись. Милан завопил – и от него не осталось и следа!

На мгновение Раинульф оцепенел.

Грим с довольным видом рыгнул, проведя окровавленным языком по губам.

Мужчина вскинул лук. Он действовал не раздумывая, руки сами спустили тетиву, повинуясь многолетней привычке. Стрела попала медведю в правый глаз, древко наполовину ушло вглубь черепа огромного чудовища.

И грим упал. По громадному телу прошла дрожь – и волшебный зверь замер. В точности как в сказке о гриме: Стрела Роз бросает вызов чудовищу и убивает его стрелой в глаз.

Раинульф знал эту сказку с самого детства. На мгновение ему вспомнился вечер, когда он сидел у мамы на коленях перед камином. Она рассказывала ему сказку о гриме, а он, совсем еще кроха, прижимался к ней от сладостного испуга.

Лучник помчался в овраг. Сапоги шлепали по грязи. Несколько самых любопытных поросят высунули мордочки из кустарника, куда все свиньи спрятались от чудовища. Добежав до грима, Раинульф остановился. Задние лапы существа еще подрагивали, сучили по густому месиву. Мужчина был опытным охотником и понимал, что грим больше не представляет опасности. И все же, даже умирая, чудовище внушало ужас. Лежавшее на боку тело доходило Раинульфу до груди, брюхо раздулось и…

Лучник глазам своим не поверил. Там, в животе твари, что-то двигалось! Пыталось вырваться из чрева чудовища.

Охнув, Раинульф напрягся, вспоминая конец сказки. Он поспешно достал охотничий нож и опустился на колени. Нет, быть того не может! Не стоит ему надеяться, нет этому никаких разумных причин. Человеку, которого уже проглотило чудовище, не выжить.

Тем не менее он приставил нож к животу твари и осторожно вспорол его.

– Милан? – Охотник несмелыми движениями взрезал шкуру и подкожный жир, сунул обе руки в разрез и развел края в стороны. – Милан?

В проеме виднелось что-то светлое. Стенка желудка?

– Милан? Осторожно, не двигайся!

Он вскрыл ткань желудка, и из раны выпросталась рука.

– Скорее… Я… – Изнутри доносились приглушенные звуки. – Нечем дышать…

Раинульф поспешно продолжил разделывать желудок существа. Еще пара разрезов – и он сумел вытащить Милана из внутренностей твари.

Лицо юноши налилось кровью от удушья, но он широко улыбался.

– В точности как в сказке! – возликовал он. – Стрела Роз вспарывает чудовищу живот и спасает съеденного.

Охотник покачал головой. Схватив Милана под мышки, он полностью освободил своего спутника и потрясенно ощупал его. Похоже, юноша и правда не был ранен.

Милан отер лицо обеими ладонями.

– Печет! – пожаловался он и принялся поспешно сбрасывать одежду, чтобы обмыться в болотце. И все это время он что-то бормотал себе под нос.

– С тобой все в порядке? – обеспокоенно уточнил Раинульф.

Замерев на мгновение, сын священника посмотрел в его сторону.

– Мы убили грима, – серьезно сказал юноша. – Людям в этой деревне больше нечего бояться. А мы… – Глаза Милана лихорадочно блестели, и Раинульфа это немного тревожило. – Мы найдем еще одно поселение, где люди страдают от сказки, ставшей явью.

– Тебя только что сожрали! – возмутился Раинульф. – Ты что, с ума сошел? Хочешь, чтобы такое повторилось?

Милан примирительно вскинул руки:

– Такое могло случиться только в истории с гримом. Но где-то в округе бродят десятки таких существ. Например, василиск. Он может…

– Нет! – перебил его Раинульф. – Никаких василисков! Я знаю миф об этом чудовище. Кого василиск обратил в камень, того уж не расколдовать. Ты вообще понимаешь, что большинство таких историй заканчиваются вовсе не так хорошо, как сказка о гриме?

Милан серьезно кивнул.

– Да, я знаю. – Он указал на труп чудовища. – Вырежи ему внутренности. Я был в желудке не один. Там по крайней мере одно тело мальчика-пастуха, может, больше. И для этого ребенка конец сказки о гриме не такой уж счастливый… именно поэтому мы должны продолжить то, что начали. Нам нужно защитить Цилию от оживших сказок!

Раинульф задумчиво посмотрел на своего товарища. Он понимал, о чем думает Милан, хоть юноша и не озвучил свои мысли: возможно, сейчас настали времена, когда явью становятся не только сказки, мифы и предания, но и мечты…

Туар, край мыса, утро, 13-й день месяца Вина, год второго восхождения Сасмиры на престол

Вольфхард фон Уршлинген, сидя в седле огромного вороного скакуна, следил за продвижением своих наемников. Черный доспех, черный конь – вид у командира был впечатляющий. Но Нандусу Тормено, верховному священнику Цилии, этот кондотьер был не по душе. Командир наемников сражался на стороне князей против императрицы Сасмиры. И Нандус был уверен, что Вольфхард явился сюда не только в поисках наживы, хотя представители торговых домов Лиги предложили ему немало золота. Нет, вероятнее всего, он надеялся отыскать себе и своему отряду приют – место, где он оказался бы как можно дальше от недавно коронованной правительницы империи и ее непредсказуемого гнева. Цилия же была самой отдаленной от центра провинцией империи: огромный остров находился в южных землях, принадлежавших императорской семье.

Нандус кивнул капитану Орландо, шедшему со своими арбалетчиками вглубь острова в авангарде Черного отряда. Обычно Вольфхард посылал их в бой первыми, и солдаты, на первый взгляд казавшиеся сбродом, на самом деле хорошо сражались и обычно покидали поле боя последними, прикрывая отступление товарищей в случае необходимости. Их капитан помог Нандусу в бою с великаном Гидеоном.

Орландо улыбнулся священнику. Сегодня перед ним и его арбалетчиками стояла одна задача – защищать солдат, пока те будут разбивать лагерь. Если кто-то из повстанцев решится покинуть стены Туара, их встретит смертоносный град арбалетных болтов. В свое подразделение Орландо принимал только тех, кто мог попасть в яблоко с пятидесяти шагов. Они были лучшими в Черном отряде.

Вольфхард наклонился в седле.

– Вот мы и на месте, – сказал он Нандусу. – Я все еще считаю эту затею пустой тратой сил. Уже началась осень. В любой день погода может испортиться, а мы берем в осаду город, который считается неприступным. Мне кажется, куда плодотворнее было бы объединиться с двумя другими армиями Лиги, попытаться окружить войска мятежников и вступить с ними в открытый бой. Так мы уничтожили бы их. А тут… – Он мотнул головой в сторону высоких стен Туара. – Тут нам ни за что не пройти.

Нандус взглянул на обветрившееся лицо наемника. Кондотьер выбрил виски, следуя последней моде, и только одна прядь волос торчала на его макушке – иссиня-черная, но уже испещренная сединой. Острый волевой подбородок, покрытый седой щетиной, точно инеем, выдавался над кольчужным воротником. По левой щеке до самого уха тянулся бугристый шрам – след от удара мечом.

– Еще до того, как зазвенит сталь на поле боя, можно выиграть или проиграть, повлияв на сознание солдат, Вольфхард. Если мы захватим единственный город в Швертвальде, боевой дух повстанцев, засевших в лесу, будет сломлен.

– В этом я с тобой полностью согласен, священник. Но, увы, мы стоим перед стенами города, который, как я уже упомянул, никому и никогда не удавалось взять. Поэтому мы просто теряем тут время.

Однако Нандус был уверен в успехе. Глава наемников даже не подозревал, насколько хорошо верховный священник успел изучить настроения, царившие в Черном отряде. Выпытывать у людей правду нужно так, чтобы они этого не замечали. Этому искусству, как и многим другим, Нандус обучился в Красном монастыре. После боя с великаном в Черном отряде Нандуса уважали, даже восхищались им. С ним говорили, когда он по вечерам подсаживался к солдатам у костра. Верховный священник знал тревоги солдат и их истории. Как и Вольфхард, многие спасались здесь от гнева новой императрицы. В те далекие дни, больше десяти лет назад, многие из солдат в этом лагере сражались на стороне врагов Сасмиры. О новой императрице ходило много слухов, но никто и никогда не говорил о том, что она милосердна.

– Возможно, ты хотел бы побиться об заклад? – спросил Нандус.

– О чем будем спорить? – недовольно осведомился Вольфхард.

– Держу пари, что уже через неделю мы захватим город.

Глава наемников расхохотался.

– Через неделю? Не бывать этому, священник. – Он указал на Туар. – За неделю мы не сумеем даже проделать брешь в этих стенах.

Нандус посмотрел на мятежный город. Мыс выдавался во фьорд где-то на две мили и венчался скалистым обрывом. Город повстанцев находился в сотне шагов от края мыса на скалистом уступе. Край обрыва и скалистый уступ соединял узкий каменный мост – словно путь в небеса, подумалось Нандусу. Но сейчас последний участок моста, деревянный, был поднят – вход в укрепление со стороны моря закрыт.

А со стороны суши город защищали мощные стены с полукруглыми бастионами. Это величественное сооружение было построено из камня бледно-желтого, точно кость, цвета, подарившего фьорду его название – Бухта Костей. Из того же камня были и все строения, высившиеся на скале, и только крыши из ярко-красного гонта расцвечивали желтоватую белизну города. Издалека Туар напоминал пчелиные соты: дома будто жались друг к другу, пытаясь удержаться на отвесной скале над морем.

Нандус осознавал, что этот город может много месяцев жить в осаде. Его единственная слабость состояла в том, что все считали его неприступным.

– На что будем спорить? – уже благосклоннее произнес Вольфхард.

– Если мы возьмем Туар за неделю, капитан Орландо и его арбалетчики перейдут в мое личное подчинение. Именно я буду в дальнейшем отдавать им приказы и решать, как мы будем задействовать их в бою.

Кондотьер раздраженно покачал головой:

– Я плачу моим людям звонкой монетой за их службу. Они не принадлежат мне, и я не могу просто отдать их кому-то!

– Но ты же уверен, что захватить Туар невозможно, так ведь? – напомнил Нандус.

Вольфхард поколебался.

– Если мы не возьмем Туар за семь дней, я получу руины Арборы. Ты лично изгонишь всех духов мертвых из заброшенного города и перенесешь резиденцию верховного священника Цилии из Далии в Арбору.

Нандус опешил. Он понимал, что его план может и не сработать.

– Я не могу отдать тебе то, что не принадлежит мне, – уклончиво ответил он.

Вольфхард кивнул:

– Мне будет достаточно твоего слова, что ты выступишь в мою поддержку в Совете Лиги. Арбора – всего лишь груда никому не нужных камней. Все боятся этого города. Но не я. Лига должна будет лишь отказаться от своих прав на то, что и так им не нужно.

– Могу обещать тебе только то, что я приложу все усилия, чтобы добиться этого, используя все влияние моей репутации и моего поста, Вольфхард.

– Этого будет достаточно. – Наемник наклонился в седле еще ниже и протянул ему руку. – Итак, спорим?

Нандус пожал его руку. Он еще никогда не бился об заклад на то, что ему не принадлежало. Ему нельзя было проиграть!

Вольфхард с довольным видом выпрямился в седле:

– Я разберусь с подходом армии, а ты присмотри пока что места для осадных орудий.

С этими словами он развернул коня и галопом помчался вдоль колонны, тянувшейся из глубины мыса.

Бертран, рыцарь ордена Черного Орла, уже несколько недель выступавший в роли телохранителя Нандуса, подошел к священнику.

– Я случайно услышал часть вашего разговора, – негромко сказал он. – Я не подслушивал, просто так получилось.

Как и всегда, в его голосе звучали недовольные нотки. Бертран прошел в своей жизни немало сражений. Он воспринимал мир с подозрением и в каждом видел врага. Как и у кондотьера, да и почти всех солдат, которых Нандус когда-либо встречал, на лице Бертрана тянулся шрам: когда-то лезвие меча вспороло ему губы и подбородок. Но его раной занимался один из лекарей ордена, поэтому шрам был почти незаметным, всего лишь тонкая белая линия. Не чета шраму Вольфхарда.

– Ваше святейшество, ваш замысел кажется слишком уж дерзновенным. Этот спор…

Нандус видел, каких усилий рыцарю стоили его попытки вести себя сообразно этикету.

– Речь уже не просто об отваге, ваше святейшество. Как мы сможем штурмовать эти стены? Между берегом и этой проклятой скалой с Туаром – пропасть в сотню шагов шириной. Двух дюжин лучников хватит, чтобы расстрелять любое войско, которое будет подниматься по каменному мосту. И разводной мост поднят. Как нам захватить эту крепость? Вы хотите научить Черный отряд летать? Это же толпа головорезов, а не Хранительницы.

До Нандуса доходили слухи о Хранительницах – личной гвардии Сасмиры. Никто не знал, откуда взялись эти женщины-рыцари. Каждая из них мастерски владела мечом. Хранительницы носили золоченые доспехи, а за их спинами белели могучие крылья. Некоторые говорили, что Хранительницы умеют летать.

Но в такие глупости Нандус, конечно же, не верил.

– Мой отец поможет мне взять Туар, – уверенно ответил он.

Бертран холодно взглянул на священника. В его карих глазах не было и следа улыбки. Рыцарь был ниже Нандуса на две ладони, но, невзирая на свой рост, казалось, не боялся ничего на свете. Он тоже помогал священнику в бою с великаном Гидеоном.

– Ваш отец вот уже пятьдесят лет как мертв, ваше святейшество. Вы верите, что его дух поможет вам в бою?

– Со времени его смерти значение родового имени Тормено изменилось.

Люцио Тормено тоже был верховным священником. Он сжег Арбору вместе со всеми жителями этого города, когда в городской порт вошел корабль с больными чумой на борту. Он и сам погиб в том пламени. Благодаря его решению в Цилии не вспыхнул мор, но до сих пор люди спорили о том, был ли Люцио Тормено палачом или героем.

Цилия, Равануна, поздний вечер, 13-й день месяца Вина, год второго восхождения Сасмиры на престол

Маленькая деревушка раскинулась у подножия холма, и казалось, что задние стены домов сливались со склоном, будто какой-то великан, играя, вдавил их в мягкую землю.

Милан внимательно огляделся. Чуть поодаль на улице расхаживал одинокий петух, в остальном же селение казалось заброшенным. Даже собаки не лаяли. Ни в одном из небольших окон, проделанных в прочных каменных стенах, не было видно людей.

– Спрятались. – Раинульф озирался, будто в любой момент ожидал нападения.

Не похоже, чтобы на эту деревню напали наемники, решившие разграбить поселение. Так почему все спрятались? Ведь на самом деле деревня не выглядела опустелой: все двери на своих местах, причем заперты, ни одна крыша не провалилась. Подъезжая сюда, Милан и Раинульф видели поля, за которыми явно кто-то ухаживал.

В гулкой тишине разносился неестественно громкий стук копыт, когда они скакали по иссохшей проселочной дороге, змеившейся среди домов. Улица привела всадников к крытому колодцу, который стоял на площади в центре деревни. Рядом виднелась поилка для коней и местечко, где можно было посидеть и перевести дух.

Милан и Раинульф покинули Кантальдос около полудня и успели проехать всего миль десять. Крестьяне уговаривали их задержаться, а когда стало ясно, что никакие уговоры не сработают, под завязку набили им седельные сумки колбасой, сыром и свежим хлебом.

Милан наслаждался их благодарностью. И чувством, что он поступил правильно. Что может быть лучше?

– Давай отдохнем? – Юноша махнул рукой в сторону колодца.

– Не к добру все это, – мрачно возразил Раинульф. – Тут все забились по домам. Если они так испугались нас, то и напасть могут.

– Боишься?

– Если что-то случится, я вынужден буду сражаться, а это ничем хорошим не закончится.

Милан спешился.

– А я вот не согласен. Будь что будет! – Он привязал уздечку своего коня к опоре стропил и уселся на валун в тени.

Раинульф недовольно фыркнул, но тоже спрыгнул на землю.

– Хорошо, давай подождем, что будет.

Прошло чуть больше часа. Багровое солнце уже склонилось к закату, когда на улице вдруг появилась какая-то женщина. Милан не заметил, откуда она пришла. Незнакомка просто очутилась там, будто возникла из ниоткуда. Юноша знал истории о созданиях ночи, которые умели мгновенно перемещаться с места на место и на первый взгляд походили на людей.

Его ладонь легла на рукоять клинка, который ему отдал Раинульф. Милан не привык обращаться с коротким мечом и чувствовал себя не очень-то уверенно с этим оружием.

– Крестьянка? – тихо спросил лучник.

Он сидел, прислонившись спиной к колодцу, и до этого Милану казалось, что его товарищ спит.

– Можно спросить у нее…

Раинульф перехватил его руку:

– Пусть сама к нам подойдет.

– Она не кажется опасной, – прошептал юноша в ответ.

Раинульф, ничего не ответив, встал и опустил стрелу на тетиву.

В десяти шагах от колодца женщина остановилась, ее иссиня-черные волосы прядями падали на плечи. Незнакомка казалась уставшей и испуганной, под глазами пролегли темные круги.

– Вам нужно уходить отсюда, – настойчиво сказала она. – Он приходит на закате. И пожирает пастухов и путников.

Милан ушам своим не поверил.

– О ком ты говоришь?

Женщина бросила взгляд через плечо на поросшие лесом холмы, что виднелись на горизонте.

– О гриме, – прошептала она.

Цилия, Равануна, поздний вечер, 13-й день месяца Вина, год второго восхождения Сасмиры на престол

Раинульф удивился тому, что Милан сохранял спокойствие.

– Когда ты его видела?

Женщина опять оглянулась.

– Вчера. Грим погнался за Армано, и мы все слышали крики. Несколько мужчин бросились на помощь. Схватили вилы и топоры, но… – Женщина замолчала.

– Не бойся. – Милан взял ее за руки.

– Ты не понимаешь! – Голос женщины срывался. – Никто не может его остановить. Грим просто разбросал наших мужчин в стороны. Он огромный. Больше быка… – Всхлипнув, она указала на дом с другой стороны площади. – Там он набросился на Армано. Он…

– Кто такой Армано? – серьезно спросил Милан.

Женщина удивленно воззрилась на него. Затем повернулась к Раинульфу.

– Расскажи ему, – кивнул ей лучник. – Тут каждая подробность важна.

– Армано – пастух… Армано был пастухом, выпасал свиней. Грим его просто проглотил. И половина деревни это видела.

У Раинульфа в голове не укладывалось, как такое возможно. Грим погиб. Он сам застрелил чудовище, а потом еще и выпотрошил. Мертвее не бывает.

– Когда это произошло? – уточнил Милан.

– Вчера. Уже были сумерки… Он провел в деревне всю ночь, бродил у запертых дверей, принюхивался. Мы тут всю ночь не спали. И только перед рассветом грим ушел. – Женщина махнула рукой в сторону дороги. – Вон туда. На запад. Где леса самые густые.

– Это невозмо… – начал Раинульф, но Милан жестом прервал его.

– Вам обоим нужно уходить, – продолжила женщина. – Иначе грим вернется в деревню. Из-за вас! Он пожирает чужаков. Скачите на восток. У вас кони, чудовищу вас не догнать.

– Нет, мы поступим иначе. – Голос Милана звучал совершенно спокойно, будто юноша обсуждал с торговкой, сколько он должен заплатить за пару яблок. – Вам очень повезло… Как называется ваша деревня?

– Равануна.

– Равануна, – повторил Милан и посмотрел на своего спутника. – Это Раинульф, Стрела Роз. Герцогиня Фелиция прислала его. Мы уже слышали о том, что в этих краях завелся грим.

– Но я думала…

– Что герцогиня погибла? – Милан отмахнулся. – Забудь! Это ложь, которую распространяет верховный священник. Он хочет подорвать наш боевой дух. На самом деле Меч Роз – в лесах. Я видел ее всего пару дней назад. Собственно, мы должны были идти с ней в бой с наемниками. Но когда она узнала о гриме, то прислала нас сюда.

Раинульф нахмурился. Было в этом сыне верховного священника что-то жуткое. Лучник знал, что слова Милана – ложь, от начала и до конца. Он сам видел черный обуглившийся труп герцогини. И все равно ему хотелось верить Милану.

А вдруг это и правда была уловка верховного священника? Вдруг Нандус Тормено сжег какую-то другую женщину, которая просто была похожа на Фелицию да Роза? Когда вспыхнул костер, на котором ее сожгли, Раинульфа там не было. Он видел только ее труп. Изуродованный до неузнаваемости. Это могла быть любая другая женщина.

Лучника вновь охватили воспоминания о том утре, образы четко предстали перед его внутренним взором. Он опоздал. Опоздал…

И чувство глубинного ужаса тоже вернулось. Он был ее телохранителем. И его не оказалось рядом, когда она нуждалась в нем больше всего.

– Эй! – Милан щелкнул пальцами у него перед носом. – Ты тут?

– Задумался, – пробормотал Раинульф. И покачал головой. Такого с ним еще никогда не случалось! Но слова Милана о Фелиции как-то странно повлияли на него. – А где крестьянка?

– Пошла к своим. А ты уже некоторое время стоишь тут столбом и смотришь в одну точку. Что с тобой такое?

– Ничего! – рявкнул лучник.

Милан примирительно вскинул руки:

– Ладно-ладно. Молчу. Но ты Стрела Роз, поэтому тебе стоит вести себя чуть более… прилично, соблюдать этикет. Эта женщина наверняка сейчас всем рассказывает, кто ты такой.

– Но я не Стрела Роз, проклятье!

На этот раз его гнев не произвел на Милана ни малейшего впечатления. Юноша смотрел на него, словно умудренный годами старик, древний, как само Время. В его взгляде читались суровость и решительность человека, не терпевшего возражений. Сейчас он ничем не напоминал того мечтательного мальчишку, которого Раинульф повстречал всего пару недель назад.

– Я уверен, что Фелиция назначила бы тебя Стрелой Роз, если бы была здесь сейчас, Раинульф. Нет никого, кто заслуживал бы этой чести больше, чем ты.

– Но ее нет с нами! – взвился лучник. От этой мысли у него появилось ощущение, будто его сердце полоснули острой бритвой.

Милан ничего не сказал. Юноша лишь смотрел на него. И в густых вечерних сумерках его темные глаза казались черной бездной. Раинульф невольно отвернулся – его охватило странное чувство, словно он провалится в эту бездну, если еще хоть мгновение будет смотреть Милану в глаза.

– Или это была не она? Там, на рынке… – прошептал он.

Милан был там. Юноша видел Фелицию на костре. Они говорили об этом, когда Раинульф перехватил карету. Но лучник не помнил ни слова из того, что Милан ему тогда сказал.

– Ты был бы Стрелой Роз, если бы Фелиция сейчас была здесь, – повторил Милан с таким нажимом, что Раинульфу и самому захотелось поверить в это.

У лучника сжалось горло. Он любил Фелицию…

Смущенно проведя ладонью по глазам, Раинульф отвернулся. И увидел его! На востоке, на дороге в деревню. В миле от колодца. Огромный, невероятный… это был грим!

Существо водило носом по земле, как охотничий пес, взявший след.

– Эй, живоглот! Иди-ка сюда! – крикнул Милан. – Тебя тут смертушка поджидает! – Он замахал гигантскому медведю руками.

Раинульфа бросило в дрожь. Грим увидел их – и перешел на бег. Огромный, тучный, он двигался удивительно быстро.

Лучник отодвинул Милана с линии прицеливания.

– Так, на этот раз под лук мне не бросайся. Становись-ка на обочину! И держись поближе к домам!

Грим уже подбежал к деревенской окраине.

Милан послушался совета товарища, но кричать не перестал, пытаясь привлечь внимание грима.

Раинульф помедлил, раздумывая. Чудовище трясло головой, оно бежало очень быстро. Было бы глупо пытаться попасть ему в глаз. Нет, надо целиться в сердце!

Он решительно двинулся наперерез твари. Грима сейчас интересовал только Милан. Еще немного – и чудовище доберется до мальчишки! Раинульф натянул тетиву. Прицелился, выдохнул – и спустил стрелу. И в этот самый момент грим повернул голову и посмотрел в его сторону. Стрела впилась чудовищу в глаз, древко ушло глубоко в череп. Огромный медведь пошатнулся – и упал на землю.

Подойдя к Раинульфу, Милан с гордостью хлопнул товарища по плечу:

– Стрела Роз. Я же говорил.