Текст книги "Хроники Азура. Белая королева"

– Молчи! – Марсиа хотелось вспороть Бао Ли горло, заставить замолчать навсегда.

Откинув полог из войлока, в юрту вошла высокая женщина в покрытом копотью и кровью доспехе. Грязная повязка на голове закрывала один глаз. И в руке она что-то держала… Свисая на длинных черных волосах, у ее колена раскачивалась… раскачивалась отрубленная голова…

Голова повернулась к принцессе лицом, и она увидела широко распахнутые мертвые глаза.

– Сян… – У Марсиа перехватило дыхание.

– Он сражался, как лев, – сказала женщина-рыцарь. – Я такого еще никогда не видела. В спине у него торчало копье, из ран хлестала кровь, а он еще успел убить человека, преградившего ему вход в этот шатер.

Каждое ее слово – как удар кинжалом. Сян до последнего пытался добраться сюда. Она вспомнила о его клятве. Сян хотел последовать за ней, куда бы ни завел ее путь.

Он был единственным, кто видел в ней ее саму. Для всех остальных она была всего лишь очередной марионеткой в сложном хитросплетении интриг.

– Я последую за тобой, куда бы ни завел тебя путь, возлюбленный мой, – прошептала Марсиа. – Как мы и обещали друг другу.

Сжимая кинжал, она резким движением вскрыла себе горло.

Вестермарк, южнее Черного Леса, далеко за полдень, 13-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол

Гамрат окаменел. Кровь хлестала из кошмарной раны, голубые глаза женщины смотрели на него с упреком.

– Она действительно была дочерью императора, – сказал лекарь-песоед с мерзким акцентом. – Я обманул вас, Великий магистр.

Занета первой сдвинулась с места. Бросившись вперед, рыцарь подхватила умирающую, и Марсиа в последние мгновения жизни протянула руки к голове возлюбленного, прижала ее к себе.

– Какая нелепость! – с презрением протянул лекарь. – Какая сущая нелепость!

Глаза принцессы закатились.

– О чем ты? – ошеломленно пробормотала Занета.

– Она верила, что последует за своим любимым. Так она сказала. Глупая девчонка с золотыми волосами. Столько лет прожила при Передвижном Дворе, но так ничему и не научилась. – Лекарь смотрел только на Гамрата, хотя вопрос ему задала Занета. – Все зависит от того, как человек умирает. Генерал Сян Юй принял смерть героя, а значит, его путь ведет к свету. Но самоубийцу ждут сто раз по сто лет тьмы. И в этой тьме принцесса будет вновь и вновь проживать худшие мгновения своей жизни. Живой она оставалась ближе к пути генерала, чем теперь.

– Я в это не верю! – Занета осторожно опустила тело Марсиа на ковры в шатре. – Любовь изыщет путь…

– Бабьи глупости! – расхохотался толстый песоед.

Гамрат не мог отвести взгляд от мертвой принцессы. Но постепенно его ужас сменился яростью. Как он мог поверить этому лживому шарлатану? Это была она. Марсиа. Дочь императора Орелиана. Она знала слишком многое. Помнила праздничный ужин после турнира. Советники хана не могли этого выяснить. Все сходилось. Они действительно встречались раньше. Легенда о выжившей дочери императора оказалась правдой.

Когда-то Гамрат принес клятву верности роду Грифонбергов. Как и каждый рыцарь в его ордене. И вот уже во второй раз орден нарушил эту клятву. Предыдущий Великий магистр отказался от мести за смерть императорской семьи: никто из Грифонбергов не выжил, и Великий магистр не хотел разжигать в стране гражданскую войну из-за мести. А теперь и сам Гамрат предал клятву, поверив песоеду, а не дочери императора.

Если бы он говорил с ней иначе, если бы он подарил ей надежду, а не оскорбил, огульно обвинив во лжи, быть может, Марсиа осталась бы жива…

Гамрат с ненавистью уставился на песоеда. Толстый лекарь самодовольно улыбался. Для хана смерть принцессы была предпочтительнее, чем ее пребывание под защитой ордена Черного Орла.

Великий магистр перевел взгляд на мертвое тело. На ее живот. В своем безграничном стремлении к власти хан добился продолжения рода Грифонбергов.

– Ты извлечешь дитя из ее чрева, – спокойно сказал Гамрат, пристально глядя на лекаря.

– Нет! – решительно отрезал толстяк.

– Занета, дай мне кинжал!

Рыцарь удивленно посмотрела на него, но оружие протянула.

Схватив целителя за косу, Гамрат рывком поставил Бао Ли на колени. А затем приставил лезвие к его левому уху – и резким движением отрезал.

Песоед завопил, зажимая рану обеими руками.

– Ты извлечешь дитя из ее чрева! Я знаю, что лекари в услужении знатных семей умеют это делать.

– Но тут же совсем другое дело! – простонал песоед. – Она мертва. Нельзя вырезать дитя из мертвого тела. Оно родится без души и навлечет страшную беду на весь мир.

Дернув голову лекаря, Гамрат отрезал ему второе ухо.

– Ты извлечешь дитя из ее чрева. Я буду отрезать тебе части тела одну за другой, пока ты не покоришься мне.

– Дитя… Оно будет исполнено скверны…

– Ты уже солгал мне раз. Не думай, что я поверю тебе теперь! – Великий магистр приставил острие кинжала к носу Бао Ли.

– Я… Я все сделаю… – пролепетал лекарь. Встав, он с ужасом посмотрел на кинжал. – Я все сделаю… – Его голос звучал уже спокойнее. – Так будет правильно. – Ли шагнул к Гамрату. И вдруг бросился вперед. Лезвие кинжала вошло ему между ребер. Лекарь охнул. Улыбнулся. – Пусть и меня ждет путь во тьму…

Гамрат, ругнувшись, выдернул кинжал из его тела. Он не раз видел подобные раны. Смерть песоеда будет не из легких, он будет умирать долго и мучительно. Но теперь он уже не мог помочь им.

Великий магистр в ярости оттолкнул раненого, и тот упал рядом с постелью, где лежало тело убитого телохранителя принцессы. Мертвых в шатре становилось все больше.

– Дай мне кинжал! – потребовала Занета. – Нужно хотя бы попытаться. Если ничего не делать, ребенок умрет. Если у меня не получится его извлечь, ребенок умрет. Но если нам повезет…

Она была права. Гамрат протянул ей оружие.

– Да направит Создатель твою руку…

Вестермарк, южнее Черного Леса, далеко за полдень, 13-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол

Рыцарь осторожно коснулась разреза в форме полумесяца на животе покойницы. Руки Занеты дрожали. Она мысленно твердила себе, что это их единственная надежда на спасение ребенка. К тому же, в конце концов, сколько раз она потрошила кабанов после охоты? По сути, тут нужно сделать то же самое.

Ее пальцы что-то нащупали. Ножка?

Занета осторожно потянула. В зияющем разрезе показались крохотные пальчики, и рыцарь извлекла из тела принцессы дитя, перепачканное кровью и слизью. Оно казалось невероятно бледным. Не ребенок, а статуя из белоснежного мрамора.

И дитя не шевелилось. Не издавало ни звука. Глаза его были закрыты.

«Девочка…» – подумала Занета, отирая маленькое личико роскошным шелковым поясом с тела мертвой матери.

– Ребенок мертвый? – спросил Великий магистр.

Занета еще никогда не присутствовала при родах. Повитухи не терпели присутствия таких женщин, как она, в комнате, где дитя впервые видит свет мира.

Девочка была такой маленькой, такой хрупкой. Занета растерялась.

– Нужно ее шлепнуть… – неуверенно предложил Великий магистр.

Встав на колени рядом с Занетой, он взял у нее ребенка, опустил головкой вниз. Занете подумалось, что вот так, головой вниз, подвешивают убитого на охоте зверя, чтобы из тела вытекла кровь. Затем Гамрат шлепнул ребенка по ягодицам.

Малышка распахнула глаза. Голубые, как летнее небо. А потом открыла рот. С маленьких губ сорвался истошный крик.

– По-моему, не стоит долго держать ее головой вниз… – нерешительно произнесла Занета. – И, наверное, нужно перерезать пуповину.

– Ты в этом точно лучше разбираешься, чем я. – Великий магистр передал ей ребенка.

Занета развязала тонкую кожаную ленту, которой подбирала волосы, перетянула пуповину и перерезала кинжалом, а потом робко прижала малышку к груди, погладив ее по слипшимся золотистым волосикам.

Девочка вопила не переставая. Может, нельзя ее прижимать к себе? Или дело в холодном металле нагрудника кирасы? Занета чуть отстранилась. Погладила малышку по щеке, провела кончиком мозолистого пальца по крошечному рту.

И тут малышка с удивительной силой начала сосать ее палец, тихо причмокивая.

– Умница… – с явным облегчением пробормотал Великий магистр. – Все-таки женщины от природы умеют обращаться с детьми.

Занета не могла с ним согласиться. Ей не казалось, что она что-то делает правильно. И что будет, когда малышка поймет, что из пальца молоко не высосешь?

– Нам нужно найти ей кормилицу.

– Это точно! – согласился Великий магистр. – Нам и самим выпить не помешает, мы заслужили. – На полу он заметил украшенную черным орнаментом амфору. – Камаринское красное. Лучшее вино, какое только можно купить. – В серых глазах блеснул триумф. – Мы победили. И у нас вновь есть императрица.

Достав нож, он срезал восковую печать с амфоры и разлил вино по кубкам.

Вестермарк, южнее Черного Леса, далеко за полдень, 13-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол

Гамрат принюхался, вдыхая роскошный аромат. В вине чувствовались нотки лесных ягод. В горле у Великого магистра пересохло. Прошло немало часов с тех пор, как он что-то пил.

Он радостно посмотрел на Занету. Сегодня на рассвете Гамрат думал, что ведет цвет своего рыцарства на верную смерть. Теперь же он одержал полную победу.

Впрочем, им стоит уходить отсюда, и поскорее. Шум боя затих, только слышались стоны раненых и умирающих, а еще хриплые голоса выживших. И треск пламени. Они слишком близко к объятому пламенем Черному Лесу. Нельзя тут оставаться!

Из-под полога юрты шел голубовато-серый дым, разъедал и без того сухое горло. Гамрат потянулся к кубку. Поразительно, что у этого дикаря в шатре такое вино. Быть может, подарок Марсиа? Великий магистр вздохнул. Его терзали угрызения совести за то, что он не поверил принцессе.

Он поднес алый каменный кубок к губам.

– Нет! – Занета вдруг резким ударом выбила кубок у Великого магистра из рук. Дорогое вино пролилось на овечью шерсть.

– Что… – Гамрат осекся.

– Смотри! – Рыцарь указала на нефрит.

В месте, где кубка коснулось вино, алый нефрит покрылся темными прожилками.

Малышка, которой больше не давали сосать палец, жалобно захныкала.

– Я такого еще никогда не видел… – выдавил Гамрат.

– Я слышала о драгоценных камнях, изменяющих цвет от прикосновения яда. Но кубок… Это чудо! – Занета посмотрела на девочку. – Малышка не проклята. Напротив, она принесла нам удачу! – Рыцарь погладила ребенка по голове, и дитя довольно пискнуло. – Сегодня случилось два чуда. Мертвая родила дитя, а Отец Небесный даровал нам знак, чтобы мы распознали ложь коварного лекаря. Этот алый кубок – символ того, что мы узрели истину и поступили правильно. Отныне этот кубок станет моим гербом. И я клянусь, что не успокоюсь, пока не будет восстановлен былой порядок. Пока законная императрица не взойдет на престол!

Гамрат удрученно посмотрел на мертвую дочь императора. Нельзя оставлять ее тело здесь, нельзя снова подвести ее!

Встав рядом с ней на колени, он поднял ее тело. И удивился тому, насколько оно легкое. Одной из овечьих шкур на полу, лежавших на полу, Великий магистр попытался прикрыть ее рану, но голова принцессы соскользнула с его локтя и повисла под неестественным углом, а глубокая рана разошлась, зияя на шее вторым ртом.

Подложив ладонь под ее золотистые волосы, Гамрат осторожно прижал голову к своей груди.

– Тебя лишили жизни императорской дочери. Но в смерти мы воздадим тебе честь. Ты будешь похоронена так, как и надлежит дочери императора. – Он посмотрел на Занету, прячущую кубок. – Возьми с собой и голову генерала.

– Пусть его голова сгорит здесь! – возмутилась рыцарь. – Он жестоко казнил моего дядю. Я не собираюсь воздавать ему почести!

– И все же генерал был единственным, кто дарил счастье дочери нашего императора. Похоже, в последние минуты жизни он думал только о ней. Иначе зачем ему было пытаться пройти в шатер, вместо того чтобы спастись? Как еще ты можешь отомстить мертвецу? Возьми его голову! Мы похороним генерала вместе с принцессой.

– Ты не знаешь, что он сделал с моим дядей… – горько прошептала Занета.

Гамрат с сочувствием посмотрел на нее.

– Его поступки не будут мерилом моих поступков. – Он помолчал. – А теперь бери голову! – не терпящим возражений тоном приказал Великий магистр.

Он видел, что Занете нелегко было взять голову Сяна Юя, но рыцарь повиновалась, и они плечом к плечу вышли из шатра.

Хотя до Черного Леса, где бушевал пожар, оставалось почти двести шагов, в лицо им ударила волна жара. Тут было трудно дышать. Северный ветер гнал черные клубы дыма к лагерю, в воздухе носился пепел, плясали искры. Повсюду распространялась ужасная вонь горелой плоти. Гамрат посмотрел на север, и ему почудилось, что пламенем объят весь мир.

– Это не кажется победой… – растерянно пробормотала Занета. – Столько мертвых…

– Ты знаешь легенду о фениксе? – спросил Великий магистр.

– Предания песоедов меня никогда не интересовали.

– А зря. Феникс – символ справедливости и чистоты. Сражаясь за правое дело, он пожирает сам себя, сгорая в собственном пламени. Но, погибая, он возрождается вновь, восстает из пепла.

Гамрат посмотрел на малышку в руках Занеты. Женщина завернула ее в потрепанный шелковый платок, который ее дядя Ян фон Таноу когда-то получил в дар от печальной императрицы.

– Мы назовем ее в честь первой императрицы, о которой повествуют древнейшие летописи. Великой миротворицы, объединившей враждующие королевства. Мы дадим ей имя Сасмира. Это дитя станет нашим фениксом, Занета. Она восстала из пепла на этом поле боя. Яркое пламя, за которым последуют все, кто отвратится от ложных обещаний князей. Я отвоюю для нее трон – или погибну, пытаясь вернуть ей бразды правления. Она станет нашей императрицей!

Сасмира устремила на него взгляд голубых глаз, и Гамрату вдруг почудилось, что это дитя, которому еще меньше часа от роду, понимает каждое его слово.

– Дитя мертвой, пришедшее в этот мир на поле боя, где не ведавший поражений военачальник во главе непобедимой армии проиграл горстке храбрецов, – торжественно изрек Великий магистр. – Это не просто дитя. Сегодня родилась легенда – из тех, что появляются раз в тысячу лет. Легенда о Сасмире.

18 лет спустя
Цилия, южнее Швертвальда, ранний вечер, 11-й день месяца Вина, год второго восхождения Сасмиры на престол

– Быстрее! – крикнул Милан. Сняв меч с пояса, он держал его в руках, чтобы легче было бежать.

Сзади раздавались тяжелые шаги Раинульфа – лучник отличался выносливостью, но бегал не очень быстро.

Милан встревоженно посмотрел на багровеющее в небесах солнце, которое уже спустилось к поросшей густым лесом гряде холмов на западе.

– Скорее! Грим появляется в сумерках! – запыхавшись, крикнул он.

– Сворачиваем налево! Дубовая роща где-то в той стороне! – откликнулся Раинульф.

Перепрыгнув через спутанные корни, коварно подстерегавшие его на пути, Милан чуть не упал, неудачно коснувшись ногами мягкой земли. Юноша затравленно посмотрел на север. Там высился густой, перемежавшийся скалами сосновый лес с кустистым подлеском. В тех местах никто не собирал дрова и не рубил деревья. Темный, мрачный лес. Оттуда-то и придет грим.

– Мы успеем! – Раинульф все-таки догнал его.

Лучник говорил совершенно спокойно – казалось, от бега он ничуть не уставал. Судя по всему, он мог бежать вот так еще полночи. Обветрившееся лицо с широким подбородком и узкими губами наводило на мысли о том, что этот человек редко укрывался от непогоды в каменных стенах. Ветер и солнце предопределили его облик. Раинульф вырос в Швертвальде, где промышлял браконьерством. В какой-то момент он стал охранником герцогини Фелиции, Меча Роз, а затем и ее любовником. Он успевал выпустить три стрелы до того, как первая била в цель. И хотя знакомство Милана с лучником оказалось не самым приятным, сейчас в этом мире не было ни одного человека, которому он доверял бы больше.

Громкое хрюканье отвлекло Милана от его мыслей.

– Он все еще со свиньями, – отметил Раинульф.

Юноша ругнулся. В деревне им сказали, что мальчик обычно возвращался домой, когда уже темнело. Поэтому-то они с Раинульфом и побежали сюда, пока крестьяне созывали домой других пастухов. Грим никогда не заходит в селение. Он ищет жертву вдали от человеческого жилья. Как правило – в лесу.

Крупная розово-черная свинья протопала мимо Милана, водя носом над землей в поисках желудей.

– Паоло! – позвал Раинульф.

Милан обогнул свинью, которая не обратила на него ни малейшего внимания, и направился вниз по пологому склону, ведущему к небольшому оврагу. В обрамленном дубами овраге виднелось почти высохшее болотце. В растрескавшейся грязи перед болотом нежились свиньи – ворочались, валялись, дремали.

Юноша обеспокоенно посмотрел на холмы, которые виднелись на западе. Закатное багровое солнце уже наполовину скрылось за деревьями.

– Убирайся! – Из-за дуба, угрожающе занеся пастуший посох, вышел мальчишка лет одиннадцати. Он был бос и одет в длинную грязную хламиду. – Тебе моих свиней не отобрать!

– Паоло… – Милан попытался успокоить мальчика.

– Убирайтесь! – Паоло заметил и лучника.

Раинульф невозмутимо прошел мимо Милана, перехватил посох, когда мальчик попытался его ударить, разоружил Паоло и, недолго думая, силой подхватил ребенка и зажал под мышкой. Мальчишка изрыгал проклятья и трепыхался. И все это – за время трех биений сердца.

– Пойдем? По дороге объяснишь ему, зачем мы здесь.

Милан ошеломленно уставился на него:

– Да… Мы…

Его спутник направился прочь из оврага. Свиньи его ничуть не интересовали.

– Мои свинки! – протестовал Паоло. – С меня шкуру спустят, если я вернусь в деревню без них.

– Не сегодня, – ответил Милан. – Сегодня…

И тут из тени дуба справа вышло что-то черное, огромное… Медведь – только в два раза больше, чем обычно бывают медведи. Чудовище издало глухой гортанный рык – и помчалось за ними.

– На ближайшее дерево! – крикнул Милан.

Раинульф подсадил пастуха, и мальчишка схватился за одну из нижних веток.

– Проклятье! – Милан подпрыгнул, цепляясь за ветку. – Раинульф, быстрее! Ему нужен пастух, но я уверен, он и нами не погнушается, если мы встанем на его пути.

Лучник попятился.

– А ты знаешь, что медведи вообще-то умеют забираться на деревья? – Раинульф достал стрелу из колчана.

Этого Милан не знал. Да и откуда он мог узнать такое? Он вырос под присмотром строгого отца, который заставлял его изучать легенды и упражняться в искусстве фехтования на мечах. О медведях и прочих диких животных ему ничего не рассказывали. Но в гримах он разбирался. Милан знал все легенды острова Цилии об этом чудовище. И по легендам, когда грим выбирает себе жертву, он преследует ее, пока не сожрет. Впрочем, вероятно, грим может делать и все то, на что способны обычные медведи.

Чудовище встало на задние лапы.

– Нам нужно подняться выше! – испуганно крикнул Милан.

Пастух уже карабкался к верхним веткам дуба, и юноша последовал за ним. Грим ударил могучей лапой по ветке, на которой Милан только что сидел. Когти существа прошли всего в паре пядей от него.

В широкую спину грима вонзилась стрела, но чудовище этого, казалось, не заметило. Оно обхватило ствол векового дуба, будто обнимая дерево. Захрустела кора. Когти впились в древесину, и гигантский медведь начал забираться наверх.

Милан карабкался все выше. Дуб был старым. Удержат ли вес грима раскидистые ветви толщиной в человеческую ногу, расходившиеся от ствола во все стороны? Но пока что чудовище на ветки не опиралось. Оно поднималось по стволу.

Стрела вошла в кору дуба, и Раинульф ругнулся.

Как лучник мог промахнуться в столь большую цель с такого маленького расстояния? На Раинульфа это было не похоже. Но вполне укладывалось в легенду. Грим всегда пожирал выбранную жертву: точильщиков и брадобреев, ходивших от поселения к поселению, пастухов, бродячих торговцев, заблудившихся путников или детей, заигравшихся в лесу и зашедших в чащобу. Описание жертвы грима разнилось в зависимости от того, в какой части Цилии эту легенду рассказывали. Неизменным оставалось одно: крестьяне, объединившиеся в борьбе с гримом, всегда проигрывали. По разным версиям легенды в герцогствах Швертвальда, грима мог одолеть Стрела Роз, Стрела Змей или Стрела Чаш – лучник, которого герцог назначил командиром своих стрельцов, обычно человек опытный и упрямый, уже немолодой и пользующийся всеобщим уважением. По легенде, он убивал грима одним-единственным выстрелом в глаз.

Милан попытался вспомнить, на землях какого герцогства они сейчас находятся, но не был до конца уверен в ответе.

– Стрела Роз убьет тебя, если ты не отступишь…

Но гигантский медведь продолжал карабкаться. До Милана ему оставалось расстояние в шаг.

– Мне кажется, что грим тебя не понимает, – донеслось откуда-то сверху, из кроны.

Милан, едва сдержав язвительный ответ, пополз выше. Меч он бросил у подножия дуба. «Главное – забраться как можно выше, – думал он. – В какой-то момент ствол станет слишком тонким, чтобы выдержать вес огромного чудовища». Или, может, есть другой способ?

– Огонь! – осенило его. – Гримы боятся огня! Так мы сможем отогнать его.

– Ты хочешь, чтобы я разжег огонь посреди леса? – опешил Раинульф. – Такой суши во время сбора урожая не было уже лет десять. За одиннадцать дней – ни капли дождя. Ты же понимаешь, что произойдет, если я разожгу огонь?

– Да… – виновато протянул Милан. – Я просто подумал…

– Сюда! – Голос пастуха раздался откуда-то слева из густой кроны. – Тут можно перебраться на соседнее дерево.

Милан попытался пройти по толстой ветке. К этому моменту уже стемнело, и он скорее догадывался о том, где находится мальчик, но не видел его. Милан осторожно переставлял ноги, держась обеими руками за ветки над головой, чтобы не потерять равновесие.

Ветка становилась все тоньше. И тут сзади что-то хрустнуло.

Грим пытался ползти за ними!

– Нет, ты же…

Ветка сломалась. Милан вцепился в ветки над головой и на мгновение завис в воздухе. Но и они были слишком тонкими и сломались. Юноша упал, попытался смягчить удар, приземлившись на корточки и перекатившись вбок, но у него не вполне получилось. Острая боль пронзила его тело, словно в кости ему забили гвозди.

Милан охнул. Поднял голову.

Прямо перед ним в груде листьев и обломанных веток лежал грим. Взгляд черных глаз чудовища остановился на Милане. Грим медленно поднялся и отряхнулся. Похоже, падение ничуть ему не навредило.

Рот существа начал открываться, послышался тихий хруст. Челюсть грима точно удлинялась, распахиваясь, обрамленная желтыми острыми зубами пасть становилась все больше и больше. По легенде, грим проглатывал жертву целиком, а потом переваривал, точно змея, сожравшая мышь.

– Эй! – За спиной чудовища показался Раинульф. Он подхватил меч Милана и бросил юноше оружие.

Поймав ножны на лету, Милан обнажил клинок в тот самый миг, когда грим набросился на него.

Убить это чудовище мог только Стрела из герцогства Швертвальда. Но если повезет, можно попытаться задержать грима. Милан не стал отступать.

Когда неестественно огромная пасть оказалась прямо перед ним, он выставил меч, держа лезвие торчмя. Челюсти захлопнулись.

Милан зажмурился. Послышался мерзкий хруст и сдавленное рычание.

Юноша осмелился открыть глаза. Видимо, грим попытался откусить ему руки, и теперь меч застрял у него во рту.

Милан поспешно попятился. Гигантский медведь затряс головой, протянул лапищи к морде.

– Бежим! – крикнул Раинульф. – Хватит на него пялиться!

Милан был с ним полностью согласен.

– Паоло! Скорее! Иди к нам! Нам нужно добраться до деревни. Там мы будем в безопасности.

– А как же свинки? – робко спросил мальчик, прячась в кроне.

– Он не ест свиней. Только пастухов! Ты же знаешь легенду о гриме. – Милан медленно пятился, отходя от чудовища.

Грим следовал за ним, но уже без особого рвения. Он все тряс головой, затем осторожно сунул лапу в рот, тронул меч и жалобно застонал. Лезвие клинка пробило верхнюю челюсть и торчало перед глазами, будто металлический рог.

– Скорее, в деревню! – крикнул мальчику Милан. – Нужно убираться, пока грим отвлекся.

Раинульф прикрывал их отступление, держа лук наготове, хотя пока что стрелы не оказывали на чудовище никакого воздействия.

В ветках над Миланом послышалось шуршание, и мальчик спрыгнул с дуба.

Тем временем грим, рыча, подошел к дереву и начал тереться мордой о кору, будто надеясь таким образом избавиться от застрявшего в челюсти меча.

Не сводя с гигантского медведя глаз, Милан жестом приказал мальчику следовать за ним. Похоже, чудовище, мучаясь от боли, позабыло о них.

Осторожно ступая, они вышли из дубовой рощи. И только когда грим скрылся из виду, бросились бежать.