Текст книги "Укрощение леди Люсинды"

– Сейчас мне не до игр и любезностей, – в отчаянии выдохнул он, прежде чем глубоко вонзиться в покорное тело и задвигаться со все большей скоростью. При виде ее почти обезумевшего лица Роберт застонал. Она тесна, как девственница, и горяча, как раскаленные угли. Его еще больше возбуждало сознание того, что она натягивает и дергает свои узы в тщетной попытке освободиться.

Ее ноги обвились вокруг его талии, алчно стиснули. Впервые в жизни он вскрикнул в головокружительном экстазе. Не смог сдержаться. Она невыразимо восхитительна!

К своему удивлению, он вдруг понял, что не смог покорить Люсинду, это она покоряла его. Роберт поцеловал ее глубоким страстным поцелуем, и она сильно вздрогнула, придавленная его телом, в то мгновение, когда хмельной напиток его страсти вырвался в потоке сладострастия и желания. Отодвинувшись от нее, он последним усилием сорвал с крючков шнуры, обнял Люсинду и прижал к себе.

Люсинда остро ощущала прикосновение мускулистой груди. Под ее щекой мерно билось сердце. Она жадно вдыхала запах его страсти. Это безумие! Они вместе всего два дня, но она уже поняла, что именно с этим человеком хочет провести остаток жизни, независимо от того, кто он на самом деле. Почему она ни разу не встретила его в Лондоне за весь прошлый сезон? Узнала бы она его, если бы видела раньше? Да! О да!

– Ты бывал последнее время в столице? – не выдержала она.

– У меня нет средств постоянно вращаться в обществе. Кроме того, я не ищу жену, так что не вижу необходимости жить в Лондоне целый сезон.

– Значит, мы не виделись, даже случайно, – вздохнула она.

– Нет, до вчерашнего дня, – кивнул он. Люсинда рассеянно прикусила губу.

– Но ты приедешь на бал графини Уитли, да, Робби?

– Чтобы стать свидетелем твоего триумфа? – улыбнулся он.

– Именно свидетелем.

– Приеду, – согласился он. – После тебя я больше никого не хочу укрощать. Твои поклонники были щедры, поэтому я могу позволить себе небольшое развлечение. Остановлюсь у своего друга, сэра Дерека, побываю на балу и вернусь к своим лошадям. – Он погладил ее по голове и чуть слышно спросил: – А ты? Что станешь делать ты, Люсинда?

– Буду жить долго и счастливо, как говорится в сказках.

– Без страсти? Ты, такая живая, такая пылкая? – не выдержал он. Дьявол, почему он всего лишь жалкий бедняк? Почему не владеет состоянием, без которого он не имеет права сделать ей предложение?

– О, я снова выйду замуж, – заверила Люсинда, – но выберу супруга сама, и только сама. Как и моя сестра Джулия, я не добиваюсь ни богатства, ни высокого положения. Благодаря моему дорогому мужу я хоть сейчас могу пойти под венец даже с последним нищим, если захочу. Но никто, никто на свете не укротит меня, не превратит в серую мышку. Я отдам себя лишь тому, кто полюбит меня. Тому, кого полюблю я. Именно этого хотел для меня Роберт Харрингтон, и я не отступлюсь от его заветов.

Подняв голову с его груди, она взглянула в полускрытые маской зеленые глаза.

– Ты когда-нибудь любил?

– Однажды, много лет назад. Хотел жениться на дочери состоятельного соседа. Элайза была прелестна. Мы знали друг друга с детства. Когда мне было семнадцать, а ей пятнадцать, она стала моей. Страсть кипела огненной лавой, и мы встречались почти каждый день. Я решил попросить ее руки и готовился приехать в их поместье, но тут объявили о ее помолвке с неким маркизом из Йоркшира. Я чуть не плакал от досады. Она же хладнокровно уведомила меня, что маркиз сказочно богат и она всегда хотела быть маркизой. «Но что будет, когда он узнает, что ты не девственна? Твой маркиз просто прогонит тебя и с позором отошлет в Оксфордшир». Она засмеялась и объяснила, что уже отдалась ему. «Я кричала и разыгрывала невинность. Едва он заснул, я вымазала бедра и простыни куриной кровью, пузырек которой получила от няни».

Я был потрясен ее предательством и развращенностью, но ее следующие откровения показали всю степень моей наивности. Она сказала, что уже носит ребенка, хотя точно не может сказать, кто отец – я или маркиз. Но какая разница, если муж поверит всему и признает дитя своим наследником?!

На следующей неделе устроили пышную свадьбу. Приехали и мы с бабушкой. Ничего не поделать: отказаться было немыслимо. Поразительно только, каким воплощением чистоты она казалась в тот день!

– Значит, поэтому ты презираешь женщин, – догадалась Люсинда.

– Вовсе нет! – запротестовал он.

– Почему же в таком случае позволяешь «Ученикам дьявола» использовать себя подобным образом? Мостить путь к падению несчастных девушек? – вежливо осведомилась Люсинда. – Наверное, все еще сердит на девушку за обман и измену и, поскольку не в силах наказать ее, вымещаешь зло на них.

Ее проницательность ошеломила Роберта.

– Господи! – воскликнул он. – Что я наделал?! Ты права, я сам не понимал, как глубоко тлеет во мне гнев, и только сейчас, упомянув о случившемся, осознал, что все еще не простил ее. Ощутил ярость при мысли о том, что Элайза могла оказаться столь бессердечной и отринуть истинную любовь. Негодование, что более пышный, чем мой, титул и мешок с золотом значили для нее больше, чем я. И что же я сотворил в своей безрассудной злобе?!

– Что сделано, то сделано, – урезонила Люсинда. – Но неужели ты позволишь той жестокой особе по-прежнему отравлять твою жизнь? Не стоит раскаиваться в том, что пришлось сыграть роль Повелителя. Ты ведь сам утверждаешь, что никого не убивал, не насиловал, ни над кем не издевался, а изменить прошлое не в нашей власти. Зато от тебя зависит, каким станет будущее, Робби. – Она нежно поцеловала его в губы и пообещала: – Мы проведем лето не как враги, а как влюбленные. Я исцелю все твои раны. В сентябре я наконец смогу восторжествовать над троицей самонадеянных идиотов, а согласившись помочь мне, ты искупил все свои грехи.

Она снова поцеловала его. Впервые за последние годы он почувствовал себя легко и свободно, и только одно обстоятельство тревожило его.

– Но тебе придется отдаться на волю похоти своих поклонников, иначе они не поверят в твое смирение, – даже представить это невыносимо, – прохрипел он.

– Я не боюсь, – покачала она головой. – Другим способом их аппетиты не подогреешь, и, следовательно, я так и не сумею отомстить. Всю оставшуюся жизнь они будут помнить соитие со мной на виду у всех, крики наслаждения, их и мои. Помнить и знать, что никогда больше не испытают столь изысканных восторгов. Каждый должен жениться, чтобы продолжить род. И хотя это несправедливо по отношению к их будущим женам, ни одна женщина не сможет удовлетворить их так, как я. По мере того как будет идти время, воспоминания о сентябрьской ночи будут становиться все острее и отчетливее. Они пройдут через те муки ада, которые готовили мне и другим несчастным.

– Ты свирепа, как древний воин, – усмехнулся он.

– Мой отец часто говаривал, что, родись я мальчиком, наверняка пошла бы по стопам своего старшего брата Уильяма. Ты согласишься стать моим возлюбленным, Роберт?

– Да, – кивнул он, – и отошлю всех лакеев.

– Ни за что! – возразила Люсинда. – Их приставили к тебе «Ученики дьявола», и если ты их прогонишь, они немедленно донесут своему настоящему хозяину. Пусть остается и помогут тебе в моем обучении, как было в прошлом. Мне еще многое предстоит узнать об истинной чувственности, Роберт.

Так началось лучшее лето в их жизни. Повелитель собрал лакеев и объяснил, что с Люсиндой, как с благородной леди, должно обращаться иначе, нежели с деревенскими девчонками. И поскольку она согласилась слушаться его, отныне они станут любовниками.

– Так она сумеет больше усвоить, – заверил он. – Боюсь, что ваша роль во всем этом не будет так велика, как обычно, но и сам случай по меньшей мере небывалый, и нас всех щедро вознаградят за усилия.

– В таком случае, – заметил Джон, самый умный из троих, – мы должны вести себя с леди Люсиндой как с вашей возлюбленной, а не гостьей, милорд?

– Совершенно верно, – кивнул хозяин, – но я запрещаю выдавать мои фамилию и титул на случай, если мы вдруг встретимся в обществе. Она будет звать меня Робертом, по одному из данных при рождении имен, так что не удивляйтесь, если услышите его из ее уст. Кстати, ее покойного мужа тоже так звали. Думаю, это немного ее утешит.

– Вы и в самом деле истинный Повелитель, милорд, – восхищенно прошептал Джон. – Могли бы продать королю Георгу его же корону, а уж его доверчивым не назовешь!

Крепыш лакей весело хмыкнул. Остальные тоже засмеялись, но Дик все же спросил:

– Но вы все же позволите нам позабавиться с ней немного, прежде чем она нас покинет, милорд? Мы никогда еще не имели настоящей леди.

– Посмотрим, как пойдут дела, – уклончиво ответил Повелитель. – Вы действительно понадобитесь мне, поскольку леди Люсинде нужно узнать кое-какие тонкости, а она, как известно, ученица прилежная. Наши наниматели будут очень довольны, когда мы вновь встретимся в сентябре.

Позже, уже к вечеру, наконец появилась Полли, усталая и измученная.

– Ну, – кисло пробормотала она, – я искренне надеюсь, что вы не выберете ни одного их этих богатеньких лордов, которые так и рвутся жениться на вас, миледи. Герцог непристойно воет, когда трахается, маркиз едва не раздавил меня своей тяжестью, а его милость предпочитает женский зад «киске». У меня все ноет и саднит, внутри и снаружи.

Люсинда, сидевшая в постели, выглядела на редкость мило. Кто бы мог подумать, что она провела все утро с коварным «дилдо», втиснутым в ее лоно?!

– Мы с Повелителем пришли к соглашению, – объявила она служанке. – Обещаю тебе, что не выйду ни за кого из них, Полли. А сейчас позови лакеев и вели принести горячей воды, от меня несет похотью.

– Благодарение Господу! Вы верно решили, миледи. Но что за соглашение? Уверены вы, что он сдержит слово?

– Совершенно уверена, Полли. Иди, скажи Джону, что мне нужна ванна, а потом мы поговорим.

Полли поспешила прочь, а когда вернулась, Люсинда рассказала о своей беседе с Повелителем.

– А что скажет ваш брат? – встревожилась Полли, услышав, как обстоят дела.

– Мой брат, гнусный негодяй, замешан во всем этом заговоре, – прошипела Люсинда, – отныне он будет делать все, что я прикажу, иначе я обличу его перед архиепископом.

– О-о, миледи, так кнут у вас в руках! – восхитилась Полли. – Значит, теперь мы будем жить в Лондоне?

– Возможно, – последовал ответ, и Люсинда таинственно улыбнулась.

Вода была тут же принесена, и Люсинда, не обращая внимания на лакеев, как была, голая, встала с постели и ступила в чан.

– Джон, – приказала она, – позаботься о том, чтобы перестелили белье.

– Сейчас, миледи, – кивнул он и послал остальных лакеев за надушенными лавандой простынями. – Потереть вам спинку, миледи?

– О, ну и наглец! – ахнула шокированная Полли. – Я сама способна вымыть миледи без всякой помощи!

Она встала на колени и, взяв тряпочку, принялась энергично намыливать. Растирая Люсинду, горничная продолжала бормотать себе под нос что-то насчет дерзости некоторых особ. Слуга, лукаво подмигнув Люсинде, прокрался за спину Полли, тоже встал на колени и сжал большими мозолистыми ладонями ее пухленькие грудки. Та, взвизгнув от неожиданности, стала отбиваться.

– Оставь ее в покое, Джон, – со смехом велела Люсинда. – Если тебе нечего делать, спустись и принеси мне поесть. Сомневаюсь, что Повелитель вознамерился уморить меня голодом.

Джон вскочил, но не раньше, чем крепко ущипнул соски Полли, на что она взвизгнула еще пронзительнее.

– Будет сделано, миледи, – пообещал он и направился к двери, едва не столкнувшись с Диком и Мартином, несшими свежее белье.

– Застелите постель и можете идти, – строго сказала им Люсинда. – Полли, волосы тоже нужно промыть. Подумать только, сколько пыли набилось в них во время поездки!

– Да, миледи, – кивнула горничная, немного успокоившись.

К тому времени как Люсинда вышла из воды, лакеи уже убрались. Полли быстро вытерла ее, предварительно завернув волосы хозяйки в большое полотенце. Потом надела на Люсинду надушенную ночную сорочку, и та села у огня, пока горничная сушила каштановую копну и расчесывала щеткой из кабаньей щетины с серебряной ручкой, которую принесла из сундука госпожи.

– Может, распаковать вещи, миледи? – спросила она, связывая волосы Люсинды голубой шелковой лентой.

– Разумеется, как если бы мы приехали в Ирландию, к Джулии. Боюсь, однако, что от тебя потребуют стирать белье, поскольку других слуг, кроме лакеев, в этом доме нет.

– А кухарка? Довольно милая старушка, – возразила Полли. – И наверняка кто-то занимается стиркой.

– Возможно, но вряд ли Повелитель хочет, чтобы местные жители узнали о его занятиях. Он сказал, что до сих пор ни одна женщина не оставалась больше недели. Мы же пробудем несколько месяцев. Спроси его, прежде чем искать помощницу. Если придется заботиться только обо мне, то ведь это ненадолго, верно?

Дверь в комнату открылась, и появился Джон в сопровождении Повелителя. Лакей нес тяжелый серебряный под нос, который осторожно поставил на стол у камина. От закрытых блюд поднимались аппетитные ароматы.

– Прекрасно! – обрадовалась Люсинда – Умираю от голода!

– Полли и Джон могут идти, – приказал Повелитель. – Я сам стану прислуживать тебе, Люсинда.

Полли нервно взглянула на хозяйку, но Люсинда сказала:

– Пока мы живем в этом доме, Полли, ты станешь подчиняться Повелителю. Кстати, Джон, ты не смеешь обольщать мою служанку, если она этого не захочет. Это понятно, ты, похотливый козел в человеческом облике?!

– Да, миледи, – покорно кивнул лакей, но глаза сатанински блеснули. Полли присела и вместе с Джоном покинула спальню.

– Покорми меня! – капризно бросила Люсинда. – В последний раз я ела вчера днем, в жалком сарае, и, нужно сказать, обед был не слишком плотным!

Повелитель улыбнулся и, придвинув стол поближе, уселся рядом с ней у камина на маленькой кушетке. Поднял крышку с первого блюда, взял устрицу и положил в приоткрытый ротик Люсинды. Она проглотила устрицу и взглядом потребовала еще. Он скормил ей целую дюжину, не забывая при этом и себя. Сняв крышку со второго блюда, Повелитель обнаружил небольшого цыпленка, разорвал надвое, откусил и протянул ей вторую половинку. Покончив с цыпленком, они принялись за спаржу, плавающую в уксусе. Люсинда взяла длинный зеленый стебель, медленно слизала с него соус и, не отрывая глаз от Роберта, откусила головку и проглотила. Высосала остаток и отбросила. Второй стебель предложила ему, но он покачал головой:

– Она вся твоя.

Люсинда улыбнулась и продолжала есть, медленно, чувственно облизывая губы и наблюдая, как с каждым глотком псе больше набухает ком в его панталонах. Она даже осмелилась протянуть руку и небрежно погладить его. Когда спаржа была доедена, Люсинда дала облизать свои пальцы Роберту. Тот принялся посасывать каждый, многозначительно глядя на нее.

На десерт было блюдо с клубникой. Они скормили друг другу все до ягодки, пока их руки и губы не выпачкались алым сладким соком. Пришлось снова облизать пальцы дочиста. Роберт встал и принес себе и Люсинде бокалы с вином. Они дружно осушили все, до капли.

– Надеюсь, ты сыта? – спросил он, когда поднос унесли.

– Нет, – покачала Люсинда. – Я горю желанием, Робби, и только ты способен его утолить.

– Ты настоящая плутовка, Люсинда, – засмеялся он. – Но верно, я тоже голоден поэтому нам предстоит еще один десерт. Пойдем.

Он поднял ее, повернул спиной к себе и, перегнув через кушетку, поднял сорочку.

– О, – воскликнула Люсинда, – как восхитительно порочно!

Повелитель расстегнул панталоны, высвободил свое мощное орудие и, встав сзади, сжал ее бедра, одновременно проникнув в тесное жаркое лоно.

– Это ты, мое сокровище, ужасная грешница, – прошептал он. – Но зато истекаешь влагой и всегда готова для меня.

Он вонзился в самую глубину, Люсинда вскрикнула:

– Ах, я никогда еще не делала это вот так!

– Ты еще многого не знаешь, сокровище мое, но заверяю, прежде чем ты покинешь мой дом, научишься всему, Люсинда. Ах-х, вот так, ангел мой, садись на моего резвого «петушка»!

Он принялся работать бедрами, впиваясь пальцами в ее плоть.

– О, Роберт, – вздохнула она, – я хочу, чтобы ты передал мне все свои познания!

Глава 4

Позже Люсинда неизменно вспоминала об этих летних месяцах как о самых прекрасных в своей жизни. Впервые она была совершенно свободна, могла делать все; что вздумается, а не то, чего от нее хотели и требовали окружающие. У нее появился любовник – умный, очаровательный, искусный и невероятно страстный. Она влюбилась в него и поняла это едва ли не с первой встречи. И теперь стремилась узнать его настоящее имя, ибо только за него, человека, именовавшего себя Робертом или Повелителем, она выйдет замуж.

У него был чудесный дом, выстроенный, как она считала, еще в царствование Елизаветы, когда его семья сколотила состояние на торговле с Индией. Он пояснил, что титул был дарован семье задолго до появления этого недолгого богатства и восходил ко временам королей, сидевших на троне еще до Вильгельма Завоевателя. Люсинда поняла, что когда-то его предки были знатны и могущественны. Дом носил отпечаток былой роскоши. Стены были отделаны широкими панелями, как и пол, почерневшими от времени. В турецких, изумительной работы коврах зияли дыры. Зато библиотека и картинная галерея были увешаны портретами предков.

– Ты похож на своих предков? – спросила как-то Люсинда, и он рассмеялся.

– Нет. Скорее – на мать, а ее портрета нет. Не было денег заплатить художнику. – Он приподнял ее подбородок и тихо прошептал: – Для тебя важно, как я выгляжу, Люсинда?

– Нет, но все же меня разбирает любопытство. И это вполне естественно, Робби. Мы стали любовниками два месяца назад, и все это время ты не снимаешь маски в моем присутствии, даже когда мы мчимся верхом по полям. Я понимаю причины, по которым ты это делаешь, но поверь, никогда не выйду замуж за человека из общества. Вряд ли мы встретимся в столице.

– Но если это все же произойдет, тебе не будет стыдно за все, что было, при условии, конечно, если так и не узнаешь меня в лицо, – возразил Роберт.

Он никогда не проводил с ней ночь напролет, всегда исчезал в своей спальне, в которую не было хода ни ей, ни Полли.

– Я должна знать, кто он, – твердила Люсинда горничной. – Должна!

– Вот уж не думала, что вам до этого есть дело, учитывая, как ловко он управляется со своим гигантским отростком, – фыркнула Полли. – Я спрашивала Джона, как он выглядит, и тот сказал, что, мол, ничего особенного.

– Вижу, вы с Джоном на короткой ноге, – заметила Люсинда.

– Он хочет жениться на мне, миледи, – призналась горничная.

– Ты бы вышла за человека, занимающегося подобными делами? – удивилась Люсинда.

– Отец Джона хочет, чтобы тот вернулся в Херефорд, да взял на себя его кузницу, миледи. Он пошел на службу, чтобы выйти в люди, но теперь понял, что лучшего места, чем кузница, не сыскать.

– А ты хочешь выйти за него, Полли? – допытывалась Люсинда.

– О да, миледи, еще как! – вскрикнула Полли. – У меня будет свой дом. Отец Джона – вдовец.

– Похоже, вы уже обо всем договорились, – задумчиво протянула Люсинда. – Когда ты собираешься уйти от меня?

– Мы с Джоном решили подождать, пока все не кончится. Я объяснила ему, что иначе никак нельзя, и он считает вас ужасно храброй, потому что вы не боитесь отомстить за позор. Кроме того, он говорит, что Повелитель – человек благородный и не будет больше заниматься этим, когда вы уедете.

– Хочешь сказать, что Роберт уходит с должности Повелителя?

Значит, он говорил правду, и это невероятно волновало Люсинду.

– Да, миледи. Он говорит, что ему все это надоело.

– Тем более необходимо узнать, кто же он! Но как? Полли, может, Джон знает?

– Вполне вероятно, но не думаю, чтобы он предал хозяина, миледи, – покачала головой горничная. – Но почему это так важно для вас? Вы ведь вряд ли захотите встретиться с этим джентльменом после того, как выберетесь отсюда. Пусть вы не обвенчаетесь ни с лордом, ни с маркизом, ни с герцогом, но когда-нибудь наверняка захотите выйти замуж. Что, если окажется, что ваш супруг знаком с этим человеком? А вдруг вы столкнетесь с ним на балу или рауте? Уж лучше вам не знать, миледи.

– Повелитель, – объявила Люсинда потрясенной горничной, – единственный, чьей женой я стану. Он пообещал приехать на бал графини Уитли, где мой брат должен объявить о помолвке. Если я не узнаю имени Повелителя, кого же назовет епископ?!

Полли ошеломленно вытаращила глаза и, кое-как обретя голос, пролепетала:

– Но что, если Повелитель не джентльмен, миледи?!

– Дом принадлежит ему, в галерее висят портреты его предков. Он джентльмен, пусть и небогатый, но благородного происхождения. Должен быть способ узнать его фамилию и титул!

Полли покачала головой.

– Я передам Джону все, что вы сказали, миледи. Он желает Повелителю такого же счастья, как у нас с ним! И сохранит вашу тайну, если я попрошу.

К удивлению Люсинды, через несколько дней лакей подошел сам.

– Если ваша милость соизволит спуститься в библиотеку, – тихо посоветовал он, – она найдет на дубовой подставке большой том, в котором есть ответы на все вопросы.

– Когда? – коротко спросила Люсинда.

– Завтра он уедет на целый день, договариваться с турецким пашой, который хочет купить одного из не холощеных отпрысков Рамзеса для своей конюшни. Паша остановился неподалеку, в доме лорда Боуэна. Дик и Мартин обычно удирают в деревню, стоит хозяину отлучиться. Подавальщицы в «Лягушке и лебеде» – девицы сговорчивые, а поскольку Повелитель не позволяет им приблизиться к вам, парни изнемогают от похоти. Мне приходится оберегать от них Полли, а это дело нелегкое, доложу я вам. Когда все разойдутся, я пошлю ее за вами. А найдете вы что-то или нет – зависит от вас.

– Но ты? Неужели ничего не можешь рассказать о нем? – не отставала Люсинда.

Джон покачал головой.

– Честно говоря, мы знаем немногим больше вашего, миледи. По прибытии сюда нам было велено называть его Повелителем. Раньше все мы служили у лорда Боуэна. Уверен, что, когда все закончится, Дик и Мартин вернутся назад. Лорд Боуэн изволили объяснить только, что Повелитель – титулованный джентльмен и, поскольку род его занятий не совсем благопристоен, желает остаться неизвестным. Мы, разумеется, видели его лицо, но самого никогда раньше не встречали. Как сами понимаете, лорд Боуэн почти все время живет в Лондоне. Кроме того, никто из нас не умеет читать, так что все равно ничего не сумеем понять в той большой книге.

– Понимаю, Джон, – кивнула Люсинда, – и благодарю тебя за помощь и сочувствие. Обещаю, что на свадьбу ты и Полли получите хороший подарок.

– Сегодня утром мне нужно быть у друга, – сообщил Повелитель на следующий день. – Боюсь, это займет несколько часов. Не обидишься, если придется побыть одной?

– Разумеется, нет, – заверила Люсинда. – Все это пустяки по сравнению с теми испытаниями, что ожидают меня через несколько дней, дорогой Робби. Сегодня первое сентября, и полнолуния долго ждать не придется.

– Ах, если бы только был иной способ! – вздохнул он, нежно целуя ее.

– Я все понимаю, – откликнулась она, не кривя душой. Если бы Повелитель позволил ей сбежать, отвергнутые поклонники выместили бы на нем всю злобу, а потом принялись бы охотиться за жертвой, и кто-то из них непременно вынудил бы Люсинду пойти с ним к алтарю. Нет! Если уж она решилась отомстить, придется до конца притворяться перед ненавистным трио покорной и усмиренной.

Роберт оставил ее, а чуть позже, глядя в окно спальни, она заметила, как Дик и Мартин, оба в коричневых домотканых панталонах и полотняных рубашках, быстро шагают по дороге, ведущей в деревню. Очевидно, лакеи предпочли вставить ливреи дома.

Каким тихим казался сегодня утром чудесный старый дом!

Любопытствующая Люсинда долго бродила по комнатам, открывая одну дверь за другой. Оказалось, внизу располагался небольшой парадный зал с единственным громадным камином. Гобелены на стенах, хоть и пыльные, были искусной работы. Очевидно, дом никогда не перестраивался со времен постройки, в самом начале шестнадцатого века. По крайней мере над камином была высечена дата: тысяча пятьсот первый год.

Сквозь высокие, но грязные окна пробивался солнечный свет. Мебель вся была сделана из добротного дуба, и Люсинда подумала, что уборка, полировка и добавление кое-каких мелочей могут сделать чудеса.

Улыбнувшись собственным мыслям, она направилась в библиотеку и осторожно заглянула внутрь, словно ожидая найти там кого-то, но обшитая панелями комната была пуста.

У одного из створчатых окон стояла массивная подставка для книг. На ней покоился тот огромный том, о котором упоминал Джон. На обложке красовался простой герб: золотой полумесяц, окруженный пятиконечными золотыми звездами на лазурном поле. Безыскусный, но весьма необычный, как заметила Люсинда, с трудом открывая книгу. На титульной странице было выведено: «История графов Стэнтон».

Не тратя времени, Люсинда проворно добралась до последней страницы и там нашла то, что искала: «Люсьен Роберт Чарлз Филлипс, рожденный девятнадцатого августа тысяча семьсот двадцатого года».

Больше записей не было. Рядом с годами рождения и венчания матери, отца и бабки стояли соответствующие даты.

Наконец Люсинда узнала все, что хотела, но все же любознательность побудила ее обратиться к началу книги. Оказалось, что Филлипсы – в самом деле род древний и благородный. Зачастую смерть очередного главы семейства или старшего сына приходилась на даты кровавых сражений во имя родины и короля. Два графа Стэнтона участвовали в крестовых походах.

Не успела Люсинда опомниться, как пролетело утро, и Полли, беспокоясь, что Повелитель может вернуться, отправилась на поиски госпожи.

– Ну как, миледи, вы нашли что искали?

– Нашла, – кивнула Люсинда.

– В таком случае не грех бы и подкрепиться, – посоветовала горничная.

Люсинда последовала за ней в сад, где был накрыт стол. Джон, вызвавшийся прислуживать ей, выдвинул стул.

– Теперь мне все известно, – сообщила она, усаживаясь, – но пока я не раскрою подробностей. Расскажу, когда мы вернемся в Лондон. Джон, я хочу, чтобы до бала у графини Уитли ты пожил в моем доме. Потом я позабочусь о том, чтобы отправить вас с Полли в дом твоего отца. Однако думаю, будет лучше, если по приезде в Лондон вы немедленно поженитесь.

Полли явно была разочарована, но Джон кивнул:

– Я прекрасно понимаю, миледи. Свадьба в Лондоне! О таком можно только мечтать. Я безгранично ценю вашу доброту, особенно если учесть, с чего мы начали, – вымолвил он, залившись краской.

Живые голубые глаза Люсинды весело блеснули.

– Думаю, чем меньше распространяться на эту тему, тем лучше. Можешь подавать, Джон.

– Да, миледи, – деловито ответил лакей.

После, когда она и Полли грелись на солнышке, среди заросшего ромашками газона, горничная спросила:

– Теперь, когда Джон ушел, вы мне скажете, миледи?

– Нет, Полли, – покачала головой Люсинда. – Истинное имя Повелителя останется тайной, пока мы не будем в Лондоне. Но поверь, он действительно титулованный джентльмен. Но даже если бы это оказалось не так, мне все равно.

– Его действительно зовут Роберт? – допытывалась Полли.

– Это одно из имен, данных ему при крещении. Есть еще два, – с улыбкой ответила Люсинда.

– Тогда он в самом деле настоящий джентльмен, – почтительно прошептала Полли. – Все знают, что только у настоящего джентльмена бывает несколько имен.

После успешных переговоров Повелитель вернулся домой в превосходном настроении. Вечером он и Люсинда ужи-пали в парадном зале, сидя на противоположных концах длинного стола.

– По пути сюда, сокровище мое, – начал он, – меня осенило. Кажется, я придумал, как спасти тебя от публичного изнасилования в руках высокопоставленных негодяев, которым не терпится жениться. Не смею уверять, что мой план удастся, но, зная характеры вышеуказанных особ, могу сказать одно: я задену их гордость настолько, что они мигом см кажутся от всех дурных намерений.

– Объясни! – потребовала Люсинда.

– Пока не стоит, – возразил он. – Иначе есть опасность, что они разгадают наш заговор.

– Но как бы мне ни хотелось, чтобы эти трое воспользовались моим беспомощным положением и взяли меня против воли, все же жажда мести затмевает все. Я желаю, чтобы они навсегда запомнили меня, как лучшую женщину, которая у них была когда-либо. Пусть каждый раз, когда они совокупляются с женщиной, думают обо мне и горько жалеют о своей потере. Если же ты спасешь меня, как я достигну своей заветной цели?

– Неизвестно, сумею ли я спасти тебя, – покачал головой Роберт. – Похоть можеет затмить и тщеславие, и надменность. Ты можешь отдаться им, но если я все же вырву тебя из их рук, отомстить будет легче легкого. Я скажу собравшимся, что твой брат объявит о помолвке в ночь бала Уитли. Бал знаменует окончание осеннего охотничьего сезона и возвращение в Лондон самых влиятельных лиц. Все, кто хоть что-то собой представляет, обязательно съедутся к графине, сокровище мое. Какое торжество для получившего твою руку слышать объявление о помолвке на этом балу! А тем временем ты будешь держать претендентов в напряжении. Пойми, Люсинда, я все готов отдать за то, чтобы спасти тебя от публичного унижения. А потом… какой меткий удар ты нанесешь этой троице, ибо можешь быть абсолютно уверена: каждый успеет похвастаться приятелям, что именно он выйдет победителем. Если же они вздумают потом явиться к тебе и устроить скандал, пригрози обличить «Учеников дьявола» и их гнусные ритуалы.

Люсинда была искренне тронута его заботой. Может, он прав и она в самом деле сумеет выполнить задуманное, не разыгрывая из себя шлюху на публике. Если члены общества запомнят это гнусное зрелище, это впоследствии отразится на ее детях. Кто захочет жениться на дочерях подобной женщины?

– Попробуй спасти меня, – тихо попросила она.

Роберт кивнул и добавил:

– На всякий случай, Люсинда, тебя нужно научить еще одному трюку. Мы начнем с утра, а сегодня я прошу тебя как следует выспаться и отдохнуть.

На следующий день ее, не дав позавтракать, привели в зал, одетую только в ночную сорочку и домашние туфельки. В центре стояло устройство непонятного вида и назначения. Повелитель объяснил, что это его собственное изобретение, названное «Укротителем девиц».

Крепкий столб был вмурован в мраморное основание. К столбу было приделано толстое бревно, образуя таким образом букву «Т». Бревно тщательно обернули набивкой из овечьей шерсти в чехле из черного бархата. Люсинда заметила свисавшие с обоих концов кандалы, захват которых можно было регулировать. В основании находились также зажимы, куда ей предстояло сунуть ступни. Все сооружение имело весьма пугающий вид, и при всей храбрости Люсинда с опаской посматривала на него.