Текст книги "Нравственное, безнравственное, вненравственное. Что правильно, а что нет?"

Например, вы сунули руку в огонь и обожглись. В следующий раз, когда вы окажетесь рядом с огнем, разве вы будете строить аристотелевские заключения: «Это тоже огонь, всякий огонь жжет, поэтому я не буду совать в него руки»? Разве вы будете сравнивать с прошлым опытом? Разве будете оценивать? Если вы так поступите, вы неизбежно совершите эту ошибку снова, потому что разум начнет говорить: «Может быть, это другой огонь. И кто знает, возможно, огонь изменил свой образ действия. На этот раз он может вести себя по-другому. Может быть, в тот раз он был сердит, а на этот раз он не сердится. Кто знает?» Разум, который оценивает, судит, сравнивает, тем самым уже показывает, что он не понимает сути. Иначе, какая необходимость в оценках, в сравнениях? Если вы увидели факт, этого достаточно самого по себе. Вы будете осторожны с огнем.

Поэтому, когда вы проходите через какой-то опыт, будьте внимательны, не будьте слепы и глухи. Я говорю не о том, чтобы вы оглядывались назад. Я говорю, что надо смотреть прямо сейчас на то, что с вами происходит, и если это ошибка, она отпадет сама собой. Когда вы видите, что ошибка – это ошибка, она отпадает. Если она сама не отпадает, это просто показывает, вы еще не вполне осознали, что это ошибка. Где-то у вас еще остается иллюзия, что это не так.

Люди приходят ко мне и говорят: «Мы знаем, что гнев – это плохо, и мы знаем, что он отравляет, и знаем, что он разрушает нас, но что делать? Мы по-прежнему злимся». Что это означает? Это означает, что они слышали от других людей, что гнев – это плохо, они читали в священных книгах, что гнев – это яд, но сами они этого не осознали. Иначе с гневом было бы покончено.

Сократ сказал: «Знание – высшая добродетель». Великое изречение. Оно означает: «знать – значит существовать». Если вы однажды узнали, что стена – это стена, а не дверь, вы не станете стучаться головой об стену снова и снова. Однажды узнав, что это стена, вы будете искать дверь. И как только вы найдете дверь, вы всегда будете проходить через дверь. Вам не нужно для этого снова и снова вспоминать свой прошлый опыт, сравнивать, решать, делать заключения.

Я слышал…

Глухой священник принимал исповедь. К окошку подошел человек, опустился на колени и сказал:

– О-о, отец, я совершил ужасную вещь – я убил свою мать.

– Что? – переспросил старый священник, приложив руку к своему уху.

– Я убил свою мать! – сказал кающийся погромче.

– Что ты говоришь? Говори громче, – приказал служитель Божий.

– Я убил мою мать!!! – взревел бедный обезумевший грешник.

– А-а, – сказал священник, – и сколько раз?

Глухой есть глухой, слепой есть слепой. Если вы не прислушиваетесь к опыту, если вы глухи к вашему опыту, то вы будете повторять одни и те же ошибки снова, снова, и снова. На самом деле, сказать, что вы повторяете, неправильно: вы совершаете это вновь, как новый поступок, потому что в прошлый раз вы не поняли. Это не повторение.

Мое понимание таково: ошибки никто никогда не повторяет – если вы поняли, что это ошибка. Если вы повторяете ошибку, это просто показывает, что вы совершаете ее заново, потому что в прошлый раз до вашего сознания не дошло. Вы опять делаете это как будто в первый раз, это не повторение. Если вы поняли свою ошибку, вы ее уже не повторите. Понимание алхимично, оно преобразует вас.

Поэтому я не прошу вас становиться очень умными, расчетливыми и всегда думать, что хорошо, а что плохо, что вам делать, а чего не делать, что нравственно, а что безнравственно, – я этого не говорю. Я говорю только: что бы с вами ни происходило, будьте полностью осознанны, так чтобы не повторять ничего плохого снова.

В этом чудо осознанности: все, что правильно, благодаря ей возрастает, а все, что неправильно, благодаря ей разрушается. В отношении хорошего осознанность действует как энергия жизни, а в отношении плохого она действует как энергия смерти. Для всего хорошего осознанность – это благословение, а для всего плохого – это проклятие. Если вы спросите меня, что такое грех, то мое определение такое: все, что можно сделать с полной осознанностью, не является грехом, а то, что вы не сможете сделать, когда вы полностью осознанны, – грех. Или: то, что можно сделать только в бессознательном состоянии, – это грех, а то, что можно сделать только осознанно, – добродетель. Так что забудьте о грехе и добродетели. Помните об осознанности, вот и все.

Вся суть эволюции заключается в осознанности-неосознанности. Становитесь более осознанными и менее неосознанными. Направляйте свою энергию на то, чтобы вас все больше озарял свет осознанности, вот и все.

В чем заключается подлинное покаяние?

Религии подняли много шума по поводу покаяния. Иисус повторяет своим людям снова и снова: «Покайтесь, покайтесь, потому что Царство Божье уже близко! Покайтесь, потому что приближается день Страшного суда!»

Прежде всего, религии стараются вызвать у вас чувство вины – иначе, в чем каяться? Вы посмотрели на красивую женщину, проходящую мимо, и у вас возникло страстное желание, ваше сердце забилось быстрее. Но вы женатый человек, отец полдюжины детей, более того, вы христианин – вам это не пристало. И вы чувствуете себя виноватым – вы ничего не сделали, но начинаете чувствовать себя виноватым. Как же вам избавиться от этого чувства вины? Вы чувствуете себя виноватым по отношению к жене и покупаете ей мороженое – это покаяние. И жена тоже понимает, что вы, должно быть, сделали что-то плохое – в противном случае, с чего вдруг мороженое? Детям вы приносите игрушки – это покаяние.

Но этого недостаточно. Вам нужно пойти к священнику и признаться, что красивая женщина проходила мимо, и у вас возникло сексуальное желание: «Это нехорошо. Попросите у Бога прощения для меня». Теперь вы можете быть спокойны. Но вы ничего не сделали, и вы зря потратили деньги на мороженое, на игрушки, зря ходили к священнику – и стали его жертвой, потому что теперь вы всегда будете в его власти.

Католическая религия имеет над своими людьми большую власть, нежели любая другая религия, по той простой причине, что каждый должен исповедоваться в своих грехах. Естественно, священник так много знает обо всех… вы не можете оставить лоно церкви – он может разоблачить вас. Исповедь используется, чтобы держать вас в рабстве, вы не можете отойти от церкви. Вам внушают представление, что только таким образом вы можете искупить свои грехи, но реальность такова, что в большинстве случаев вы не совершаете никаких грехов. Смотреть на красивую женщину и чувствовать, как ваше сердце учащенно бьется, совершенно нормально, это естественно. В этом проявляется уважение к женщине. В лучшем, более человечном обществе, где со всеми этими мертвыми религиями было бы покончено, вы бы скорее пошли к этой женщине и поблагодарили ее за красоту, были бы благодарны за то, что она существует.

Вы не чувствуете себя виноватыми, когда видите красивую розу, вы не чувствуете себя виноватыми, когда видите красивый закат. Тогда почему вы должны чувствовать себя виноватыми, когда видите красивую женщину или красивого мужчину? Красота – это не грех, ее следует уважать. И в более разумном, понимающем, гуманном мире женщина будет воспринимать ваш комплимент с благодарностью. Вы не причиняете никакого вреда.

Большинство ваших грехов не является грехами. Бывают иногда ошибки, но не грехи.

В моем понимании жизни слово грех не существует. Вы будете удивлены, но первоначальный корень, от которого произошло слово грех, означает «забывчивость». Это здорово, это именно то, что оно и должно означать. Вы действовали неосознанно, вы забылись, вы совершили ошибку.

Понятие греха придумали священники, для того чтобы подавить вас, подчинить, унизить, уничтожить ваше чувство собственного достоинства. Но забывчивость вполне понятна. Вы можете сделать нечто, не осознавая, что вы делаете, а позже вы поймете, что сделали что-то неправильное. Самый лучший способ – это не идти к священнику, но пойти к человеку, которому вы причинили вред. Какое дело до этого священнику? И какое дело до этого Богу? Вы причинили вред человеку – и вы должны пойти к этому человеку и попросить у него прощения. Это будет прекрасно, и это сблизит людей.

Вы будете удивлены тому, что в Таиланде существует небольшое племя очень примитивных людей, которые, даже если они во сне причинили кому-то вред… Например, если они во сне кого-то избили, первое, что они должны сделать утром, это пойти к тому человеку и попросить у него прощения, потому что, хотя это и был сон, но, должно быть, где-то было скрытое желание, которое и породило этот сон. Они говорят ему: «Я не сделал тебе больно, и я не собираюсь когда-нибудь сделать тебе больно. Я даже не осознавал, что существует желание обидеть тебя, но, должно быть, оно все-таки было, потому что сон – это часть реальности. Сны не приходят просто так, из ниоткуда».

И вы будете удивлены, когда узнаете, что это маленькое племя – самое мирное племя во всем мире: не бывает ни драк, ни изнасилований, ни убийств, ни самоубийств. Тысячи лет они поступали таким образом, и, мало помалу, им перестали даже сниться сны. Они стали настолько невинными, что даже в несознательном состоянии у них больше не возникает желания быть жестокими, совершать насилие, мучить кого-то, убивать кого-то. На протяжении тысяч лет они постоянно ходят к другим людям просить прощения – и те люди очень удивляются, потому что ничего не знают о том, что вы что-то совершили против них. Но это сближает, тот человек обнимает вас и говорит: «Не о чем беспокоиться, это всего лишь сон».

Если бы такой человек, как Зигмунд Фрейд, съездил в Таиланд и познакомился с этими людьми, он был бы поражен, что его психоанализ там совершенно бесполезен. Если нет снов, их нельзя подвергнуть психоанализу. Изредка кому-то может присниться сон, но они нашли способ избавляться даже от незначительных бессознательных желаний.

Ни о каких грехах в вашей жизни не может быть и речи. Самое большее, вы можете совершить ошибку, вы можете сделать что-то такое, чего вы не хотели делать, и тогда у вас становится тяжело на сердце. Но тогда сделайте что-нибудь, чтобы исправить то, что вы совершили. Идти к священнику – просто идиотизм. Что бы вы ни сделали, загладьте это – вот единственное истинное покаяние.

И не из-за какого-то повода: «Покайтесь, потому что судный день очень близок». А если бы он не был близок, что тогда?.. Тогда можно не спешить, можно продолжать совершать грехи. Когда он подойдет ближе, тогда и покаемся. И он не был близок, потому что уже две тысячи лет прошло. Иисус просто соврал, когда сказал: «День Страшного суда очень близок, так что покайтесь». Он вселял в людей страх, чтобы они думали, что если они не покаются, то потом, в день Страшного суда, будут наказаны. Лучше заранее покаяться – пойти к священнику, исповедаться, избавиться от грехов.

Но если можно столь легко избавиться от так называемых грехов, просто посещая каждое воскресенье священника… Вы понимаете, что это означает? Это означает, что в течение следующей недели вы можете снова совершать грехи и делать все, что вам захочется, потому что все, что вам нужно будет сделать, это опять пойти к священнику.

У индуистов есть даже еще более простой метод. Каждый год они приезжают к Гангу, совершают омовение и смывают все свои грехи. Зачем утруждать себя каждую неделю? Почему не расплатиться за весь год? А если у вас не получается совершать омовение один раз в год, тогда каждые двенадцать лет проходит особое мероприятие в Аллахабаде – там собираются миллионы людей, возможно, самое большое стечение людей во всем мире. Что бы вы ни совершили за двенадцать лет, омывшись в Ганге в этот день, вы очищаетесь и свободны делать то же самое снова – по крайней мере, еще двенадцать лет нет никаких проблем.

Мне вспомнился один случай из жизни Рамакришны.

Рамакришна был очень простым, необразованным человеком, но обладал глубоким пониманием. Один человек подошел к нему и сказал:

– Я отправляюсь к Гангу – сейчас двенадцатый год – и я хочу получить твое благословение. Это правда, что все грехи, которые ты совершил, смываются?

Рамакришна был не такой, как я. Он ответил:

– Да, это правда. Во время купания в Ганге все грехи смываются.

Мужчина вздохнул с выражением величайшего облегчения.

– Хорошо, – сказал он. – Если ты так говоришь, то все в порядке.

– Но я еще не закончил, – сказал Рамакришна, – я должен сказать тебе еще кое-что. Ты видел те большие деревья на берегу Ганга?

– Да, – ответил человек.

– Дело вот в чем: когда ты окунаешься в Ганг, твои грехи выскакивают и рассаживаются на деревьях, и они ждут тебя. Сколько ты будешь сидеть в воде? Ганг действительно велик, и он очищает, но сколько можно в нем сидеть? В конце концов, тебе придется выйти, и в тот момент, когда ты выйдешь… грехи сидят на деревьях, они вновь запрыгнут на тебя. А иногда случается так, что какие-то чужие грехи тоже прыгают на тебя – просто для разнообразия, это их развлекает. Те деревья все в грехах. Так что можешь пойти, но остерегайся деревьев.

– Это очень трудно, – сказал мужчина. – Сколько я смогу оставаться в воде? Когда-то я должен буду выйти и обязательно пройду под теми деревьями.

– Тут я тебе ничем не могу помочь, – сказал Рамакришна. – Поэтому я и сам не хожу – какой смысл?

Все религии нашли стратегии: сначала они заставляют вас почувствовать себя виноватыми, а затем дают вам простой способ избавиться от вины.

Я не учу вас религии. Я просто хочу сказать вам правду. Если вы сделали что-то неправильное, пойдите к тому человеку. Будьте смиренными, попросите прощения. Только этот человек может простить вас, никто кроме него – ни Ганг, ни Бог.

И помните, что означает слово грех, – «забывчивость». Так вот, не забывайтесь больше и не повторяйте то же самое вновь – в противном случае, ваша просьба о прощении становится бессмысленной. Впредь будьте внимательны, будьте сосредоточены, будьте осознанны и не делайте того же самого опять. Это и есть истинное покаяние. Один раз вы совершили ошибку – это была просто ошибка. Человеку свойственно ошибаться, здесь не о чем беспокоиться. А прощать – это божественное свойство, так что если кто-то приходит к вам и говорит, что он совершил ошибку в отношении вас, не упустите возможность изведать чего-то божественного. Или, когда вы совершили какую-то ошибку и идете к другому человеку за прощением, вы даете этому человеку шанс вкусить нечто божественное. Это хорошо для вас обоих. Прощая, человек ощущает нечто такое, что невозможно объяснить, – это можно назвать только божественным, благочестивым. И вы также будете чувствовать что-то невероятно прекрасное: смирение, отсутствие всякого эго.

Но помните о том, чтобы не совершать эту ошибку снова. Это должно стать вашим решением – тогда вы действительно раскаялись. Это не имеет никакого отношения к Богу, это не имеет никакого отношения к каким-либо священникам – это имеет отношение к вашей собственной психологии.

Рудольф Гесс, один из последних нацистских бонз, покончил жизнь самоубийством в берлинской тюрьме, где он провел сорок шесть лет. Он был правой рукой Гитлера. «Я ни в чем не раскаиваюсь, – сказал он на суде в Нюрнберге, – и если бы я мог все начать сначала, я сделал бы то же самое еще раз». Ошо, можешь ты сказать что-нибудь о прощении, даже в отношении людей, которые кажутся его недостойными.

Это одна из самых фундаментальных вещей, которые следует понять. Люди обычно думают, что прощать нужно тех, кто этого достоин, кто это заслуживает. Но если кто-то заслуживает, достоин прощения, в этом нет особого прощения. Вы со своей стороны ничего не делаете, он это заслуживает. В действительности, вы не проявляете никакой любви или сострадания. Ваше прощение будет подлинным только в том случае, если даже те, кто его не заслуживает, получат его от вас. Вопрос не в том, достоин ли человек. Вопрос в том, готово ли ваше сердце.

Мне вспомнилась одна из самых выдающихся женщин-мистиков, Рабия Аль-Адабия, женщина-суфий, которая была известна своим весьма эксцентричным поведением. Но во всех ее эксцентричных поступках заключалось великое прозрение.

Однажды еще один суфийский мистик, Хасан, остановился у Рабии. Поскольку он собирался остаться у Рабии, у него с собой не было его священного Корана, который он читал каждое утро как часть своего послушания, – он подумал, что сможет позаимствовать Коран у Рабии, так что не взял своего.

Утром он попросил у Рабии Коран, и она дала ему свой экземпляр. Он не мог поверить своим глазам. Открыв Коран, он увидел то, во что ни один мусульманин не мог бы поверить: во многих местах Рабия внесла исправления. Для мусульманина это величайший грех, поскольку они верят, что Коран – это слово Божье. Как можно его менять? Как вы можете даже подумать, что способны сделать что-то лучшее? А она не только изменила, она просто уничтожила несколько слов, несколько строк – стерла их!

Хасан сказал ей:

– Рабия, кто-то испортил твой Коран!

– Не будь дураком, – сказала Рабия, – никто не может прикоснуться к моему Корану. То, что ты видишь, – моих рук дело.

– Но как ты могла сделать такое? – удивился Хасан.

– Я должна была это сделать, – ответила Рабия, – по-иному не получается. Посмотри, например, здесь в Коране сказано: «Когда увидите дьявола, возненавидьте его». С тех пор, как на меня снизошло просветление, я не могу найти внутри себя никакой ненависти. Даже если дьявол возникнет предо мной, я смогу только излить на него свою любовь, потому что у меня не осталось ничего другого. Не имеет значения, Бог стоит предо мной или дьявол, оба вызывают у меня одинаковую любовь. Все, что у меня есть, – это любовь, ненависть исчезла. В тот момент, когда исчезла ненависть, мне пришлось внести изменения в мой Коран. Если ты не изменил свой, это просто означает, что ты еще не перешел в тот мир, где существует только любовь.

Я скажу вам, что для того, кто перешел в мир прощения, люди, которые не заслуживают, люди, которые недостойны, ничем не отличаются. Вы прощаете всех, независимо от того, кто перед вами. Вы не можете быть настолько скупы, чтобы только достойные могли получить ваше прощение. Да и откуда у вас возьмется непрощение? Это совершенно другая концепция, она не имеет никакого отношения к другим людям. Кто вы такой, чтобы судить, достоин человек или не достоин? Судить вообще безобразно и низко.

Я знаю, что Рудольф Гесс, безусловно, один из величайших преступников. И его преступления становятся даже еще в миллион раз больше оттого, что на Нюрнбергском процессе, перед которым он предстал вместе с остальными соратниками Адольфа Гитлера – который убил почти восемь миллионов человек во Второй мировой войне, – он сказал: «Я не раскаиваюсь ни в чем!» И не только это, он также сказал: «И если бы я мог начать все сначала, я сделал бы то же самое еще раз». Совершенно естественно считать, что этот человек не достоин прощения, это встретит всеобщее понимание. Все согласятся с тобой.

Но я не могу с тобой согласиться. Не имеет значения, что Рудольф Гесс совершил и что он сказал. Главное, способен ли ты простить даже ему. Это поднимает твое сознание на предельную высоту. Если ты не можешь простить Рудольфа Гесса, ты остаешься всего лишь обычным человеком, со всеми разновидностями суждений о достойном и недостойном. Но, по сути, ты не можешь простить его, потому что твоя способность прощать недостаточно велика.

Я могу простить весь мир по той простой причине, что мое прощение абсолютно, оно никого не судит. Я расскажу вам небольшую тибетскую историю, которая полностью прояснит вам суть этого.

Великий старый мастер, которого почитали миллионы людей, отказывался принимать кого бы то ни было к себе в ученики. Всю его жизнь, постоянно, его просили цари, его просили очень богатые люди, его просили великие отшельники, святые, все хотели стать его учениками, но он продолжал отказывать. Он всегда говорил: «До тех пор, пока я не найду человека, который это заслуживает, до тех пор, пока я не найду человека, который этого достоин… я не собираюсь брать в ученики каждого Тома, Дика, Гарри».

И у него был маленький мальчик, который все время готовил для него пищу, стирал одежду, приносил овощи с рынка. Сам этот мальчик мало-помалу состарился, и всю свою жизнь он слышал, как старик, который прожил почти сто лет, все время без исключения давал отказ: никто не достоин. «Я скорее умру, не взяв в ученики никого, – говорил он, – чем возьму недостойного».

Люди устали, были расстроены. Они любили этого человека, человека величайших достоинств, но они не могли понять такого его упрямства – никакой доброты, никакого сострадания.

Но однажды утром старик разбудил своего служку, который сам уже был стариком, и сказал ему:

– Немедленно спустись вниз с холма, на рыночную площадь, и расскажи всем, что каждый, кто хочет стать моим учеником, должен срочно прийти, потому что сегодня вечером, когда сядет солнце, я умру.

– Но как же насчет достойных? – спросил служка. – Я не знаю, кто достоин, а кто не достоин. Кого я должен привести?

– Не беспокойся, – ответил старик. – Это был всего лишь прием, потому что я сам не был достоин брать кого-то в ученики, но гордость не позволяла мне сказать об этом. Поэтому я выбрал другой, обходной путь. Я говорил: «До тех пор, пока я не найду того, кто достоин этого, заслуживает это, я не собираюсь брать кого-то в ученики». По правде говоря, это я не был достоин стать мастером. Теперь я достоин, но времени очень мало. Только этим утром, когда вставало солнце, моя собственная осознанность достигла предельного пика. Теперь я готов. Теперь не важно, кто достоин, а кто недостоин. Сейчас важно, что я достоин. Просто иди и приведи кого-нибудь! Просто выйди и оповести всю деревню, что это последний день моей жизни, и если кто-то хочет стать посвященным, должен прийти немедленно. Приведи столько людей, сколько сможешь.

Товарищ старика был в растерянности, но спорить не было времени. Он сбежал вниз с холма, добрался до рынка и крикнул на всю деревню:

– Кто хочет стать учеником, старик сейчас готов!

Люди не могли в это поверить. Но из любопытства некоторые подумали: «Не будет ничего страшного, если мы хотя бы посмотрим, что происходит». Человек отказывал всю свою жизнь, и в последний день жизни вдруг такая большая перемена? У одного человека умерла жена, он чувствовал себя одиноким, и он подумал: «Это хорошо. Если он собирается посвятить всех, независимо от того, кто достоин…» Другого только накануне вечером выпустили из тюрьмы, и он подумал: «На работу меня все равно никто не возьмет, а это хороший шанс стать святым».

Разного рода странные люди пришли к пещере старика, и его напарник был очень смущен тем, кого он привел: один – преступник, у другого жена умерла, и поэтому он подумал, что «так лучше… а что еще делать?» Кто-то обанкротился и хотел уже совершить самоубийство, но теперь решил, что это лучше, чем самоубийство. Некоторые пришли просто из любопытства. Им все равно нечем было заняться, они играли в карты и подумали: «Мы можем поиграть в карты и завтра, но сегодня не будет ничего плохого, если мы посмотрим, что это за посвящение. В любом случае, этот человек умрет к вечеру, так что мы вольны оставаться его учениками или нет. А в карты мы поиграем и завтра, ничего страшного».

Товарищ старика чувствовал себя очень неловко: «Как я представлю ему этот странный сброд, когда он отказывал королям, святым, мудрецам, которые приходили с самыми серьезными намерениями, чтобы принять посвящение? А теперь он будет посвящать эту банду!» Ему даже было стыдно, но он вошел и спросил:

– Позвать этих людей? Пришли одиннадцать человек.

– Зови их скорее, – сказал старик, – потому что уже полдень. Тебе потребовалось так много времени и удалось привести всего одиннадцать человек?

– Что я могу поделать? – ответил его товарищ. – Сегодня рабочий день, а не выходной. Я смог найти только этих. От всех них не будет никакого толку, даже я не стал бы их посвящать. Они не то, что не достойны, – они абсолютно недостойные. Но вы настаивали, чтобы я привел хоть кого-нибудь. Других просто не было.

– Ничего страшного, – сказал старик. – Пусть войдут.

И он посвятил их всех. Даже они сами были поражены. Они спросили старика:

– Это странно: всю свою жизнь вы настаивали на том, что нужно заслужить возможность стать вашим учеником, – что же произошло с вашими принципами?

Старик рассмеялся.

– Это не принцип, – сказал он, – это делалось всего лишь для того, чтобы скрыть мою собственную недостойность. Я был еще не в том положении, чтобы стать мастером. И я не мог кого-то дурачить, я не мог обмануть кого-то, поэтому я укрылся за таким суждением, что, пока вы не станете достойны, вы не получите посвящения.

Разумеется, что никто не достоин.

У каждого есть свои недостатки, слабости, все когда-то делали то, чего вовсе не хотели бы делать. Все сбивались с пути. Никто не может сказать, что он абсолютно чист, каждый замаран. Поэтому, когда старик настаивал: «Пока не станете достойны, не приходите опять ко мне», – и никто не спорил с ним, он был прав. Сначала они должны стать достойными!

В последний свой день он сказал этим одиннадцати ученикам:

– Я благословляю вас и посвящаю вас. Неважно, достойны вы или нет, но теперь наконец-то достоин я. И если я действительно достоин, то просто одно мое присутствие очистит вас. То, что я заслуживаю быть мастером, делает вас достойными учениками. Теперь мне не нужно полагаться на ваше достоинство. Моего достоинства вполне достаточно. Я подобен дождевой туче, я буду проливаться повсюду – в горах, на улицах, на дома, на фермы, на сады. Я буду орошать все, потому что я слишком обременен моей дождевой водой. Не важно, заслуживает ли сад… Я даже не делаю никакого различия между садом и скалами. Я просто орошаю их от своего избытка.

Если благодаря медитациям вы дошли до состояния дождевой тучи, вы будете прощать без каких-либо суждений, просто из своего изобилия, из своей любви, из своего сострадания.

На самом деле, я хочу сказать, что человек недостойный заслуживает большего, чем человек достойный. Человек недостойный заслуживает большего, потому что он так беден – не будьте с ним суровы. Жизнь была с ним сурова. Он сбился с пути, он пострадал из-за своих неправедных поступков. Так не будьте и вы с ним суровы. Ему нужно больше любви, чем тем, кто ее заслуживает, он больше нуждается в прощении, чем те, кто его достоин. Только таким должен быть подход религиозного сердца.

Тот же самый вопрос задавали Гаутаме Будде, потому что он собирался посвятить в саньясу убийцу – и тот убийца не был обычным убийцей. Рудольф Гесс – ничто по сравнению с ним. Его называли Ангулимал. Ангулимал означает «человек, который носит ожерелье из человеческих пальцев». Он принял обет, что убьет тысячу человек, и у каждого человека он брал один палец для того, чтобы помнить, скольких он убил, и сделал изо всех этих пальцев ожерелье.

В ожерелье у Ангулимала было девятьсот девяносто девять пальцев – только одного не хватало. А не хватало его, потому что его дорога была закрыта, никто не ходил по этой дороге. Но Гаутама Будда решил пойти. Король поставил на дороге стражников, чтобы не допускать туда людей, особенно чужих, которые не знали, какой опасный человек живет за холмами. Стражники сказали Гаутаме Будде:

– По этой дороге нельзя ходить. Тебе придется пойти немного более длинным путем – но лучше путешествовать чуть дольше, чем идти в руки самой смерти. Это место, где живет Ангулимал. Даже король не осмеливается ездить по этой дороге. Этот человек просто сумасшедший. К нему ездила его мать. Она единственный человек, который приезжает время от времени, чтобы навестить его, но даже она прекратила поездки. В последний раз, когда она была там, он сказал ей: «Теперь мне не хватает только одного пальца, и просто потому, что ты моя мать… я хочу предупредить тебя, что если ты приедешь в следующий раз, назад ты уже не вернешься. Мне очень нужен еще один палец. Я до сих пор тебя не убил, потому что попадались другие люди, но теперь никто не ходит этой дорогой, кроме тебя. Поэтому я хочу, чтобы ты знала, что в следующий раз, если ты приедешь, пеняй на себя, а не на меня». С тех пор его мать не приезжает.

И стражники сказали Будде:

– Не стоит рисковать без необходимости.

И вы знаете, что Будда ответил им? Будда сказал:

– Если я не пойду, то кто пойдет? Возможны только две вещи: либо я изменю его – и я не могу упустить этот шанс – либо он получит мой палец, и тогда его желание исполнится. В любом случае, когда-нибудь я умру. Если я отдам свою голову Ангулималу, будет, по крайней мере, хоть какая-то польза, – а иначе, в один прекрасный день я умру, и вы возложите меня на погребальный костер. Я думаю, что лучше исполнить чье-то желание, так чтобы он обрел душевное спокойствие. Либо он убьет меня, либо я убью его, но эта встреча должна произойти. Вы просто покажите мне дорогу.

Люди, которые обычно следовали за Гаутамой Буддой, его близкие соратники, которые всегда соперничали за то, чтобы быть к нему поближе, стали отставать. Вскоре между Гаутамой Буддой и его учениками было уже несколько миль. Они все хотели узнать, что произойдет, но им не хотелось быть слишком близко.

Ангулимал сидел на своей скале, наблюдая за происходящим. Он не мог поверить своим глазам: к нему приближался очень красивый человек необычайно притягательной силы. Кем же мог быть этот человек? Он никогда не слышал о Гаутаме Будде, но даже жестокое сердце Ангулимала почувствовало некоторую нежность по отношению к этому человеку. Тот, кто шел к нему, был так красив. Было раннее утро… дул прохладный ветерок, всходило солнце… пели птицы и распускались цветы, а Будда подходил все ближе и ближе.

Наконец Ангулимал с обнаженным мечом в руке крикнул:

– Стой!

Гаутама Будда был всего в нескольких футах от него, и Ангулимал сказал:

– Еще один шаг, и пеняй на себя. Наверное, ты не знаешь, кто я!

– А ты сам знаешь, кто ты? – спросил Будда.

– Это не важно, – ответил Ангулимал. – Сейчас не время и не место обсуждать такие вещи. Твоя жизнь в опасности!

– А я думаю, что все наоборот, – сказал Будда, – это твоя жизнь в опасности.

– Я все время думал, что я сумасшедший, а это ты сошел с ума – и ты подходишь все ближе. Тогда не говори, что я убил невинного человека. Ты выглядишь таким невинным, и ты так красив – я хочу, чтобы ты ушел. Я найду кого-нибудь другого. Я могу подождать, куда спешить. Если мне удалось добыть девятьсот девяносто девять… дело только за одним, но не вынуждай меня убивать тебя.

– Ты совершенно слеп, – сказал Будда. – Ты не видишь одну простую вещь: это не я подхожу к тебе, а ты двигаешься ко мне.

– Что за безумие! – воскликнул Ангулимал. – Всякий может увидеть, что ты двигаешься, а я стою на скале – я не сдвинулся ни на дюйм.

– Ерунда! – ответил ему Будда. – В действительности, с того дня, когда я стал просветленным, я не сдвинулся ни на дюйм. Я центрирован, всегда остаюсь в центре, и нет никакого движения. А твой разум находится в постоянном движении, все время движется по кругу… и ты еще говоришь, чтобы я остановился? Это ты остановись! А я уже давно остановился.

– Похоже, ты безнадежен, неизлечим, – сказал Ангулимал. – Придется тебя убить. Мне жаль, но что я могу сделать? Я никогда не видел такого сумасшедшего.

Будда подошел совсем близко, и у Ангулимала задрожали руки. Этот человек был так красив, так по-детски невинен. Он уже влюбился. Он убил столько людей… И он никогда не проявлял такой слабости, он никогда не знал, что такое любовь. Впервые его переполняла любовь. Возникло противоречие: рука держала меч, чтобы убить этого человека, а сердце говорило: «Вложи меч обратно в ножны».

– Я готов, – сказал Будда, – но почему твоя рука дрожит? Ты такой великий воин, даже короли тебя боятся, а я всего лишь бедный нищий. У меня ничего нет, кроме чашки для подаяний. Ты можешь убить меня, и я буду глубоко счастлив от того, что моя смерть, по крайней мере, осуществит чье-то желание – моя жизнь была полезной и моя смерть тоже будет полезной. Но, прежде чем ты отрубишь мне голову… у меня есть маленькое желание, и я думаю, ты выполнишь мое маленькое желание, прежде чем убить меня.

Перед смертью даже самый лютый враг готов исполнить любое желание.

– Чего ты хочешь? – спросил Ангулимал.

– Я только хочу, – сказал Будда, – чтобы ты срезал с дерева цветущую ветку. Я никогда больше не увижу этих цветов, и я хочу посмотреть на них поближе, увидеть всю их красоту и великолепие в лучах утреннего солнца, вдохнуть их аромат.

Ангулимал срубил мечом целую ветку, покрытую цветами, но, прежде чем он успел отдать ее Будде, Будда сказал:

– Это была только половина желания. Вторая половина такая: пожалуйста, прикрепи эту ветку обратно к дереву.

– Я с самого начала понял, что ты сумасшедший, – сказал Ангулимал. – Это совершенно безумное желание. Как я могу прикрепить ветку обратно?

– Если ты не создаешь, – сказал Будда, – ты не имеешь права разрушать. Если ты не можешь дать жизнь, у тебя нет права предавать смерти какое-либо живое существо.

На мгновение воцарилась тишина, и в момент преображения меч выпал из рук Ангулимала. Он упал к ногам Гаутамы Будды и сказал:

– Я не знаю, кто ты, но кто бы ты ни был, возьми меня в тот же мир, в котором находишься ты, посвяти меня.

Тем временем спутники Гаутамы Будды подходили все ближе и ближе. Видя, что Гаутама Будда уже стоит перед Ангулималом, они больше не боялись, хотя ему все равно нужен был только один палец. Они стояли поодаль, и когда он рухнул к ногам Будды, они сразу же подошли вплотную. Кто-то заявил:

– Не посвящай этого человека, он убийца. И он не обычный убийца, он убил девятьсот девяносто девять человек, которые были ни в чем не повинны, посторонние люди. Они не сделали ему ничего плохого. Он даже не видел их раньше!

– Но если я не посвящу его, кто его посвятит? – спросил Будда. – И я люблю этого человека, я люблю его мужество. Я увидел в нем огромные способности: один человек борется против всего мира. Мне нужны подобные люди, те, кто может восстать против всего мира. До сих пор он стоял против мира с мечом, теперь он будет стоять против мира с осознанностью, которая гораздо острее, чем меч. Я говорил вам, что убийство в любом случае произойдет, но было не ясно, кто будет убит – либо я мог быть убит, либо Ангулимал. Теперь вы видите: убит Ангулимал. И кто я такой, чтобы судить?

Он посвятил Ангулимала.

Вопрос не в том, кто достоин, а кто нет. Вопрос в том, есть ли у вас осознанность, избыток любви – тогда способность прощать появляется сама собой. Это не расчет, не арифметика.