Текст книги "Просто Маса"

– Нет, – сразу сказал Тацумаса. – Не получится. Пробраться на корабль я, конечно, смогу, но это ничего не даст. Я не знаю языка страны Игирису. Как я пойму, что именно нужно взять? Вы ведь и сами не представляете, как выглядит «Инсу». Да и нельзя его красть – посланник догадается, чьих это рук дело, и прервет переговоры. Выйдет еще хуже, чем при невыгодном соглашении.

– Вы правы, вы полностью правы, – поник головой Касидзава. – Неужели нельзя ничего сделать? Если уж глава Китодо бессилен…

– Посидите молча, – тихо попросил Тацумаса, и советник затих.

Боясь пошевелиться, он смотрел, как мастер погружается в медитацию. Глаза благородного вора полузакрылись, руки легли на колени ладонями кверху, на устах появилась расслабленная улыбка. Дыхание стало глубоким и ровным, изо рта свесилась нитка слюны. Длилось это не больше минуты. Потом Тацумаса моргнул, вытер губы, тряхнул головой. И сказал неожиданное:

– Купеческий дом «Митомо» закончил строительство новой конторы около моста Рёгоку.

– Ну и что? – опешил советник.

– Это необычный дом. В нем вместо раздвижных перегородок повсюду сплошные стены. А одна из комнат, предназначенная для хранения денег и ценностей, вообще каменная, с железной дверью.

– Да, я слышал об этом. Дом «Митомо» подал его величеству сёгуну прошение о создании первого в Японии банку – это такая компания, торгующая не товарами, а деньгами. Никто не знает, разрешать столь диковинное предприятие или нет. Вопрос обсуждается на совете старейшин.

– Так предложите посланнику пожить в этом чудесном доме, пока он пустует. Полагаю, «Митомо» на это согласится, если вы их попросите. Игирисудзины тоже будут рады обитать среди твердых стен, они ведь не понимают красоту хрупкости.

– А… зачем это?

– Когда посланник обзаведется надежным хранилищем с каменными стенами и железной дверью, ему не придется каждый раз совершать утомительные поездки в Ёкохаму. Тайная тетрадь будет в полной безопасности.

– Но нам не нужно, чтобы она была в полной безопасности! Я слышал, что железная дверь там непростая, а с секретным кодом. Даже вы ее не откроете!

Ничего объяснять Тацумаса не собирался.

– Сделайте, как я сказал. Поселите черную кошку в темной комнате. И сообщите мне, перестанет ли после этого Ору-Коку ездить в Ёкохаму.

Мастер мечтательно улыбнулся. Он предвкушал зарождение новой легенды. Когда-нибудь в будущем – ведь рано или поздно все тайное становится явным – напишут пьесу кабуки «Березовый Тацумаса и секретная книга варваров».

Березовый Тацумаса и секретная книга варваров

Всё так и вышло.

Компания «Митомо» с радостью оказала правительству услугу, надеясь получить в награду лицензию на открытие своего странного предприятия. Игирисудзины, осмотрев предложенную резиденцию, пришли в восторг и не только переехали туда, но перевезли с корабля драгоценные подарки для вручения сёгуну в день подписания договора. Самое же главное – посланник перестал таскаться в Ёкохаму. Теперь «Инсу-тора-кусён» хранился в каменной комнате. Попасть в нее можно было только через спальню Ору-Коку, секретный код от железной двери знал он один.

Получив от господина советника все эти сведения, Тацумаса произвел необходимую подготовку и назначил операцию на ближайший день «тайан»[25]25
  День «тайан»
  Буддийская неделя представляет собой шестидневку, и у каждого дня своя карма. Западные люди в этом смысле живут гораздо скуднее. Знают, что пятница тринадцатое – нехороший день, и всё. У японцев же опции многообразнее.
  Серьезный человек, планируя важное дело, обязательно прежде всего посмотрит в справочник Рокуё (六曜) – какое число и какое время суток благоприятно, а какое нет. Многие (например, я) не особенно в эти приметы верят, но считают, что отчего бы и не учесть опыт, накопленный веками. Например, все мои книги выходят в свет только в день «тайан».
  Итак.
  Тайан (Великий Покой) – весь день удача. Назначать свадьбу (это обязательно), запуск нового бизнес-проекта, а также медицинские операции.
  Сякку (Красный Рот) – плохо весь день кроме полудня. Особенная осторожность рекомендуется в любых действиях, связанных с острыми предметами и огнем.
  Сэнсё (Сначала Победа) – удача только утром. День благоприятен для судебных разбирательств и вообще всякого рода состязаний, например, спортивных.
  Томобики (Притяни Друга) – весь день хороший кроме полудня. Никаких состязаний (не побеждать друзей) и никаких похорон (чтобы покойный друг не утянул на ту сторону).
  Сакимакэ (Сначала Проигрыш) – день плохо начнется, но хорошо закончится. Не затевать ничего, что может повернуться и так, и этак вплоть до послеобеденного времени.
  Буцумэцу (Смерть Будды) – день с очень плохой кармой. Упаси боже переезжать на новую квартиру или проходить медицинскую проверку. Переходя улицу смотреть во все стороны.
  Кто хочет пополнить список своих суеверий, гуглите на слово Rokuyo – и найдете буддийский календарь на английском.


[Закрыть], благоприятный для важных предприятий. Вернее, на ближайшую благоприятную ночь.

Мастера провожали торжественно. Супруга пропела: «Иттэ ирасся-а-ай!», «Счастливого вам пути-и-и!». На улице чинной шеренгой выстроились ученики в парадных кимоно черного цвета с гербом дракона, который, как известно олицетворяет мудрость и благородство. Они разом склонились, Тацумаса кивнул в ответ, сел в паланкин, украшенный тем же иероглифом, и отправился в недальний путь. Рядом гордо шагал Данкити. Впереди и сзади шествовали четверо старших учеников, у каждого в высоко поднятой руке бумажный фонарь. Редкие прохожие, если это были настоящие эдосцы, сразу понимали: благородный вор следует на дело – и тоже кланялись.

Очень скоро, минут через десять, Тацумаса был уже в речной гостинице, где берут лодки для ночного катания с гейшами. Хозяйка подала высокому гостю его любимый чай «нефритовая роса», чтобы скрасить ожидание, но долго ждать не пришлось. Двое специально приглашенных ассистентов, доктор Саяма и господин Отоя-но Санситиро прибыли пунктуально и почти одновременно. Тацумаса представил их друг другу, угостил теплым сакэ. Сам он перед операцией вина не пил, но этим двоим сакэ пойдет на пользу – они выглядели чересчур взволнованными. Санситиро беспокоился, понравится ли его работа мастеру Китодо, а врачу не терпелось собственными глазами увидеть заморские чудеса. Он проштудировал весь список дипломатических подарков и прямо трясся от возбуждения, так ему хотелось все их потрогать.

Разговор, однако, был учтивый – о том, что «сливовые» дожди в этом году припозднились.

В конце концов Тацумаса спросил, заказать ли еще кувшин сакэ или, может быть, уже пора? Двое остальных сразу вскочили.

Санситиро был старшим мастером одной из лучших столичных строительных компаний «Отоя». С Тацумасой они были старинными знакомцами. Такие друзья у благородного вора имелись во всех больших строительных и доморемонтных предприятиях. Этим и объяснялась тайна, над которой столько лет тщетно ломал голову бедный господин Касидзава: как удается Тацумасе проникать в любые дома, склады и хранилища без взлома?

А очень просто. Всякое строение, откуда можно украсть нечто ценное – будь то дворец даймё[26]26
  Даймё
  Буквально «Большое Имя». Так называли владетельных князей, которым принадлежал собственный хан, автономный удел, в эпоху Эдо подчиненный власти сёгуна, но обладавший полной внутренней самостоятельностью.
  Даймё и деление на ханы были упразднены после Революции Мэйдзи, в 1871 году.
  Симадзу Тадаёси, последний даймё могущественного княжества Сацума


[Закрыть], магазин или купеческий особняк – по меньшей мере раз в пятнадцать лет капитально ремонтируется или перестраивается. Ведь почти все дома в городе из дерева и бумаги. Материал это недолговечный, а еще бывают землетрясения и сильные тайфуны. Не говоря уж о том, что в Эдо все время ведется новое строительство. Состоятельные клиенты, разумеется, обращаются в самые солидные компании, а там, на ключевой должности, обязательно состоит какой-нибудь приятель или должник великого Тацумасы. Полезный человек позаботится о том, чтобы подготовить мастеру Китодо какую-нибудь лазейку для будущей оказии. В особой книжице у благородного вора были записаны сотни домов, куда он легко мог попасть без приглашения.

Тацумаса предложил разместить варвара в новом доме компании «Митомо», потому что строительством ведал его друг Санситиро. Он, конечно же, устроил тайный ход в неприступную комнату с ее хитрой дверью. Не то чтоб Тацумаса планировал в скором времени грабить почтенное предприятие, но вдруг в будущем «Митомо» поведет себя плохо и тем самым выйдет из-под ограничения правила номер два, запрещающего красть у хороших людей?

От речной гостиницы до моста Рёгоку было рукой подать. Все трое спустились в сухой ров, окружавший временную резиденцию игирисудзинов. Из вежливости Санситиро пожелал лично сопроводить заказчика до места, хотя практической нужды в том не было. Из своей превосходной книжицы Тацумаса и так знал, где находится лаз.

Он и Данкити скинули верхнюю одежду, передали ее старшим ученикам, оставшись в облегающих рабочих костюмах. Снял свое кимоно и доктор. Он был в широких штанах-хакама[27]27
  Хакама
  Очень широкие штаны, которые обычно надевались по торжественным случаям. Простолюдинам позволялось наряжаться в хакама только в день свадьбы, но доктор Саяма, конечно, по происхождению самурай.
  Самурай в хакама


[Закрыть] и иностранной рубахе со смешным воротничком и рукавами дудочкой. Она называлась «сяцу».

Санситиро нажал ногой замаскированный рычаг – сдвинулся фальшивый облицовочный камень. Открылась черная дыра.

– Прошу извинить, что труба такая тесная, но это всё, что я мог сделать, – скромно молвил строитель, гордый своей работой.

– Ничего, я и сам невелик, – ответил Тацумаса. – Эй, Данкити!

Ученик на четвереньках полез первым, светя перед собой лампой. На спине у него был мешок со всем необходимым. Вторым, налегке, проник в трубу учитель. Сзади кряхтел неуклюжий толстый доктор. Ему было трудно, но он не жаловался. Не застрял бы, немного забеспокоился Тацумаса и пожалел, что не запустил сенсея вторым – тогда можно было бы подпихивать его в ягодицы.

Но ничего, обошлось.

Через некоторое время ход уперся в стенку. Теперь нужно было подниматься вверх. Славный Санситиро предусмотрел для этого удобную лесенку из железных скоб.

Над головой у Тацумасы размеренно двигались тапочки с бесшумными кожаными подошвами – это поднимался Данкити. Вот что-то заскрежетало, потянуло сквозняком. Должно быть, ученик открыл потайной люк в полу хранилища.

Тацумаса остановился, чтобы подождать доктора, которому подъем давался с трудом. Торопиться было незачем, пускай Данкити всё там наверху приготовит.

Когда мастер вылез из дыры, таща за подмышки потного сенсея Саяму, в помещении было уже светло. Расторопный ученик достал из мешка дополнительные бумажные фонари, раскрыл их, зажег и расставил по четырем углам.

– Та-ак, что тут у нас? – пробормотал Тацумаса, оглядываясь.

Вон железная дверь, ведущая в спальню посланника. Повсюду ящики, сундуки, коробки, какие-то непонятные предметы на полках. Ага! Столик на несуразно длинных ножках, на нем стеклянная лампа, рядом дурацкое варварское сиденье, с которого очень легко свалиться (называется «стул»). И на столике две толстые книжки в кожаных переплетах.

– Прошу вас, взгляните, что это. Данкити, посвети сенсею.

Саяма поправил очки, бережно взял первый том.

– Я предупреждал, что знаю только голландский, а с языком игирисудзинов не знаком, – предупредил он.

– Это дикое наречие во всем губернаторском управлении знает только один человек. Не мог же я взять с собой на дело чиновника, чтобы власти узнали все мои секреты? Очень прошу вас, сенсей. Постарайтесь. Вы ведь умеете разбирать их катакану.

– Да, азбука у них у всех одинаковая. – Пошевелив толстыми губами, Саяма прочел: – «Диари». Понятия не имею, что это значит. – Полистал. – Судя по тому, что всюду стоят даты, это дневник. Ах, вот почитать бы!

Тацумаса отобрал первую книжку, дал вторую.

– А это что?

– …Полагаю то, что вам нужно. На первой странице (у них читают слева направо) написано «Instruction». Несомненно это то же, что по-голландски называется Instructive, сиречь «подробное наставление». – Пошуршал страницами. – Сколько я могу судить, здесь длинный перечень товаров, цифры, множество всяких пунктов и подпунктов.

– Отлично. Данкити, давай!

Мастер сел на пол и, обмахиваясь веером, стал смотреть, как ученик исполняет тонкую работу: достает из мешка свиток бумаги, пропитанной особым раствором, и прикладывает ее к секретной книжке, страничка за страничкой. Такая бумага, называемая «обмокательной», чуть-чуть растворяет засохшие чернила, тушь или краску, делая точную копию текста или изображения. Свиток постепенно покрывался варварскими каракулями.

Убедившись, что Данкити всё делает правильно, мастер встал и присоединился к доктору, который жадно разглядывал иностранные дары.

– Смотрите, смотрите! – азартно говорил он. – Вот она, новейшая фотографическая камера, которую посланник собирается преподнести его величеству[28]28
  …собирается преподнести его величеству
  «Его величеством» здесь назван юный сёгун Токугава Иэмоти (1846 – 1866).
  На период его правления пришелся перелом эпох, и следующий сёгун Ёсинобу одевался уже иначе:
  (И, кстати говоря, стал фотографом-любителем, так что британский подарок пригодился).


[Закрыть]! Как она прекрасна! Вы ведь слышали про сясиндзюцу, механическое воспроизведение действительности?

Тацумаса пожал плечами. Он не очень жаловал новое. Зачем оно, если и в старом столько пространства для усовершенствований?

– Ах, это ружье с винтовой нарезкой внутри ствола. Оно может поражать цель на тысячу шагов! А это что? О-о-о!

Вытащил из коробки какую-то трубу.

– Прошу вас, сенсей, ничего не трогайте, – попросил Тацумаса. – Мы не должны оставить следов нашего присутствия. Это тоже какое-нибудь оружие?

– Нет, – благоговейно прошептал Саяма. – Это «тэрэскопу». Устройство, чтобы смотреть в ночное небо. В трубу его видно, как на ладони!

– А зачем? Разве звезды и луна красивее вблизи, чем издали!

– Да ну вас! – отмахнулся невежливый сенсей. Он заглядывал в следующую коробку. Простонал: – А-а-а! Это же «микуроскопу»! Я всегда о нем мечтал! Можно я подержу его в руках?

– Нельзя.

Тацумаса с недоумением разглядывал безобразный сервиз: чашки и маленькие плоские тарелочки, совершенно одинаковые (какое отсутствие фантазии!). Они были из белого металла – должно быть серебра, только тускловатого. Рядом стопкой лежали бруски того же материала.

– А это что за дрянь?

Доктор благоговейно погладил брусок.

– Вы ничего не понимаете. Это совершенно новый металл «арю-мини-уму». Рукотворный! Он очень легок, прочен и пластичен! Изготавливать его очень дорого и сложно, рецепт содержится в тайне! Арю-мини-уму бесценен! Он намного дороже золота и даже платины!

– А, да. Я читал в протоколе, который прислал Касидзава, что торговый представитель варваров будет рассказывать про это его величеству. Как будто мало уже существующих металлов…

Сенсей не слушал. Он схватил большую книгу с множеством картинок.

– О-о, альбом с изображениями всемирной выставки, которая состоялась в их столице Рондон! Взгляните, это знаменитый Хрустальный Дворец[29]29
  Хрустальный Дворец
  Crystal Palace, первое монументальное архитектурное сооружение из металла и стекла, был построен в Лондоне к Всемирной выставке 1851 года.
  Он поражал воображение современников своим сверхсовременным видом. Англичане гордились этим чудом инженерно-технической мысли очень долго – пока французы не построили Эйфелеву башню.
  Потом Хрустальный дворец много лет ржавел. Сгорел в 1936 году.


[Закрыть]! Он построен из стекла и железа! Какое чудо!

– Положите на место. У вас потные руки. Останется след. Данкити, долго еще?

– Скоро закончу, учитель.

– Сюда, сюда! – махал рукой Саяма, присев на корточки над какой-то диковинной композицией из разноцветных коробочек и решетчатых полосок, разложенных по полу. – Смотрите, макет «тэцудо», железной дороги! Вот это машина, которую двигает пар. Она тащит за собой вереницу повозок! Я читал, что торговый представитель Дзэ-Фэру-Сон будет предлагать его величеству построить у нас в Японии такую дорогу. Представляете?

Всё это очень умно и хитро, подумал Тацумаса. С одной стороны, варвары преподнесут подарки правителю другой страны – обычная в дипломатии вещь. Но дарят они не бессмысленные драгоценности, а образцы своих товаров. И подобраны эти вещи с явным расчетом на то, что его величество сёгун Иэмоти, пятнадцатилетний юноша, живо заинтересуется новинками. Касидзава рассказывал, что купец Дзэ-Фэру-Сон имеет от правительства лицензию на торговлю с Японией. Работая на свою державу, он работает и на собственную прибыль. Чему у варваров можно было бы поучиться – предприимчивости. К сожалению, это качество плохо сочетается с нравственностью и твердыми жизненными правилами. Суетливая изобретательность подрывает традиции.

От рассуждений мастера отвлек Данкити. Он закончил копировать документ и теперь тоже пялился на чужеземные сокровища.

– Учитель, ведь варвары – это зло? – спросил ученик. – Значит, они плохие люди. Тогда почему бы нам их не обокрасть? Тут не будет противоречия ни одному из правил Китодо.

– Потому что это подорвет престиж Японии, – нахмурившись, ответил мастер. – Странно, что тебе нужно объяснять подобные вещи.

Но молодого невежду поддержал почтенный доктор.

– Давайте возьмем хотя бы микроскоп! – взмолился он. – Он так необходим для моих изысканий! Я буду вашим погробным должником!

– Я попрошу господина Касидзаву, чтобы потом, когда его величество наиграется в эту игрушку, ее отдали вам в награду за вашу бесценную помощь, – пообещал Тацумаса. – Мы уйдем, ничего здесь не тронув.

– Как уйдем?! – возмутился Саяма. – А кто обещал мне экскурсию?

– Экскурсия будет. Данкити, бери свиток и ступай к остальным. Ждите нас. Мы с сенсеем немного прогуляемся.

Железная дверь была заперта на хитрый замок и снаружи догадаться о сочетании цифр было невозможно, но строитель Санситиро сказал, что изнутри механизм открывается особым рычажком – на случай, если человек по неосторожности сам себя запер.

Тяжелая створка распахнулась с довольно громким лязгом, но можно было не опасаться, что в доме кто-то проснется. Одна из служанок, работавшая на господина Касидзаву, вечером повсюду заменила обычные свечи на сонные. Надышавшись дурманного воздуха, варвары дрыхли так, что их не разбудил бы и бог грома Райдзин[30]30
  Бог грома Райдзин
  Вообще-то к этому грозному божеству лучше обращаться полным именем: Якуса-но-Икадзути-ноками.
  Райдзин ведает бурями, громами и молниями. Обычно изображается сидящим на туче и бьющим в небесные барабаны. Лицо его малоприятно, наэлектризованные волосы стоят дыбом.
  Во время грозы японские дети прикрывают пупок, потому что иначе Райдзин может схватить ребенка за это уязвимое место и слопать.


[Закрыть].

По правде говоря, мастеру и самому было любопытно посмотреть на чужестранцев и их жилище.

Посланник Ору-Коку похрапывал, лежа на деревянном помосте со столбами. На голове у него был колпак, в стакане с водой стояли зубы – ужасное зрелище. Тацумаса и не предполагал, что у варваров они съемные.

Доктор с любопытством пощупал спящему пульс, приоткрыл веко, потер мочку уха, пощупал под одеялом.

– Немолод, но крепок. Проживет еще лет тридцать или сорок. Что вы пялитесь на стакан? Это протез. Почти у всех европейцев к пятидесяти годам вываливаются зубы, потому что они не едят водорослей, одно только мясо.

Как можно спать на такой мягкой, будто болотная трясина, подушке, недоумевал Тацумаса, потрогав постель. Можно себе представить, какие вязкие сны от этого снятся. Сам он, ложась, клал голову на скамеечку из благородной криптомерии[31]31
  Скамеечка из благородной криптомерии
  Европейцев поражала японская привычка использовать деревянную подушку, похожую на скамеечку. Она называлась «такамакура».
  Первоначально это орудие пытки использовали гейши, чтобы не нарушить свои высокие, замысловатые прически, но потом такамакура вошла в более широкое употребление. Считалось, что сон на деревянной подставке способствует улучшению кровообращения и стимулирует подвижность шейных позвонков. Такамакуры (жесткие подушки) – правда менее изуверского вида – используют и сегодня.


[Закрыть], и сны ему снились очень красивые.

На полу стояла обувь – два грубых кожаных башмака. Должно быть, ходить в них пытка.

– Жаль, что в доме нет бледнокожих женщин, – посетовал врач. – Мне бы очень хотелось рассмотреть и потрогать их тело.

– Давайте сходим посмотрим на торгового представителя, – с некоторым смущением произнес Тацумаса. – Мне говорили, что этот Дзэ-Фэру-Сон зарос настоящими красными волосами. Я много о них слышал, но никогда не видел. Его дверь вторая по коридору.

Саяма снисходительно объяснил:

– Ничего особенного, просто такая пигментация волосяного покрова. Признак вырождения их расы.

Они разговаривали вполголоса, но не из опаски, а из вежливости. Нехорошо шуметь, когда спят люди, хоть бы даже и варвары.

В комнате торгового представителя было интереснее, чем в спальне посланника. Здесь всюду лежали образцы разных товаров, и доктор их с любопытством разглядывал, цокал языком. А Тацумаса поднес фонарь к самому лицу игирисудзина. Осторожно потрогал поросль на лице. Все-таки она была не красная, а рыжая – как у лисицы. Еще варвар походил на орангутанга, которого благородный вор видел когда-то в сёгунском зверинце.

Маленький клочок диковинных волос Тацумаса срезал и завернул в бумажку – чтобы потом показать жене. Это был единственный трофей, вынесенный мастером Китодо из обиталища варваров. Доктор тоже захотел взять себе локон – для изучения. Пускай. Нужна же и ему какая-то награда за помощь.

На прощанье он нацарапал на полу каменной комнаты иероглиф «дракон». Варвары его не заметят или примут за бессмысленную закорючку, но традиция есть традиция.

– Чем я могу вас отблагодарить? – спросил Касидзава.

Он вернулся из дворца очень довольным. Должно быть, его похвалило, а то и наградило высокое начальство. Повышения Касидзава никогда не получит, потому что родом он всего лишь гокэнин[32]32
  Гокэнин
  Самурай низшего ранга, состоявший на службе у сёгуна (то есть в любом случае более высокого статуса, чем самурай, служивший обычному даймё).
  Гокэнин не мог подняться по карьерной лестнице слишком высоко, потому что не обладал правом «о-мэмиэ» – «показываться на глаза» сёгуну. Это, конечно, не означало, что гокэнин должен прятаться от его величества, но личная аудиенция исключалась.


[Закрыть]. Так всегда и останется тенью никчемного господина губернатора, но это в порядке вещей. Мудрость японского мироустройства в многослойности власти. Выше всех бог-император, но настоящий правитель страны – сёгун, а на самом деле даже не он, а премьер-министр. Если же вникнуть, то окажется, что решения принимает помощник премьер-министра, который, в свою очередь, прислушивается к мнению своего вассала-секретаря с годовым жалованьем в каких-нибудь пятьдесят коку. Поэтому японское государство незыблемо и несокрушимо. Можно повредить его оболочку, но не сердцевину.

Учтивость предписывала поотнекиваться, сказать, что возможность оказать услугу родине – само по себе награда, но Касидзава, пожалуй, мог принять это всерьез. Он считал, что оказывает благородному вору высокую честь, приобщив его к государственным заботам. Вроде умный человек, а все равно самурай.

– Освободите Ямабито, – сказал Тацумаса без обиняков.

– Кого?

– Человека-Гору. Ярмарочного силача, который устроил дебош в публичном доме.

– Того, что покалечил троих стражников, и один из них потом умер? Помню, я разбирал это дело. Освободить убийцу нельзя. Он поднял руку на представителей власти и за это будет распят[33]33
  … будет распят
  Как и в Древнем Риме, в Японии распятие считалось позорной казнью, которой подвергались преступники, достойные не только смерти, но презрения.
  Выставление на всеобщее обозрение («на позор») предсмертных мук в интровертной цивилизации, главным страхом и моральным регулятором которой являлся стыд, действительно было чрезвычайно жестоким наказанием. Нравственная мука здесь была еще сильнее физической.


[Закрыть].

– Освободите Ямабито, – повторил мастер, – и мы в расчете. Но если вы не хотите исполнить долг благодарности, ничего страшного. Я просто уйду.

Касидзава насупился. Пренебречь долгом благодарности он не мог, это было бы бесчестно.

– Больше всего на свете я не люблю непредсказуемости, а вы человек непредсказуемый, – проворчал господин советник. – На что вам этот увалень? Вы всегда ненавидели убийц и презирали болванов, а этот Ямабито и то, и другое. Бездарное, тупое животное. Кроме бычьей силы ничего нет. Когда он выступал на соревнованиях по сумо, его легко выкидывали с площадки борцы вдвое меньше весом. Только и умеет, что на потеху зевакам поднимать вес в полсотни каммэ[34]34
  Каммэ
  Японские меры веса таковы:


[Закрыть]. – Касидзава вздохнул. – Ладно, вы не желаете мне помочь в поимке Кровавой Макаки – это я могу понять, у вас свой кодекс. Но спасать от заслуженной кары арестованного убийцу?

– Во-первых, он не нарочно, просто не соразмерил силу. А во-вторых… – Тацумаса усмехнулся. – Ямабито мне нужен как раз для того, чтобы избавить вас от шайки господина Тадаки.

Касидзава подался вперед.

– В самом деле?!

– Да. Шайки «Обезьянья рука» больше не будет. И господину Эно не придется жертвовать своей жизнью.

От своего человечка в губернаторском управлении Тацумаса знал, что молодой ёрики[35]35
  Ёрики
  Это слово буквально означает «дополнительная сила», «помощник». В эпоху Эдо ёрики – самурай низшего ранга, состоящий на полицейской службе, что-то вроде инспектора полиции. В огромном столичном городе с более чем миллионным населением имелось 50 ёрики, у каждого был свой штат сотрудников.


[Закрыть] по фамилии Эно, любимый ученик Касидзавы, поклялся зарубить Кровавую Макаку, а потом добровольно разрезать себе живот, ибо полицейский не должен преступать закон. Пылкий самурай заявил это спьяну, но похвальбу многие слышали, и теперь молодому человеку некуда деваться.

– К тому же, если Эно-сан зарубит господина Тадаки, проблемы это не решит, – вкрадчиво продолжил Тацумаса. – Место главаря сразу займет кто-нибудь из его подручных. Нет уж, позвольте я одолею злодея по своему разумению и по собственным правилам. Да так, что всей шайке наступит конец.

– Но чем вам поможет Человек-Гора?

Ответа на нескромный вопрос Касидзава не дождался. И уступил.

– Ладно. Раз это обещает сам великий Тацумаса… Я дам вам записку в тюрьму. Забирайте вашего кашалота, пусть живет. Начальник палачей все равно сомневается, выдержит ли деревянный крест такую тушу. Только учтите: по делу секретной книги варваров мы в расчете.

Но тут чело государственного человека омрачила новая мысль:

– Хотя, если вы избавите нас от Кровавой Макаки, я опять окажусь у вас в долгу…