Текст книги "Комонс II. Игра по чужим правилам"

– Накинь на передний крюк – распорядилась Кармен, подавая Асту второй моток. – Сделаем петлю, попробуем закрутить монтировкой, может, хоть чуть-чуть оттащим от края…

Я огляделся. Стены ущелья нависали над нами сплошными зелёными, покрытыми кудрявой растительностью, стенами, а выше, на фоне неба высились снежные пики Анд. Дорога – узкая, едва три с половиной метра в поперечнике, – змейкой извивалась по отрогам.

– Придётся ждать, когда кто-нибудь подъедет. – сказала Кармен, проверив оба троса. – Дел-то на пять минут: прицепить трос сзади, и дёрнуть хорошенько.

– Может, пока перекусим? – неуверенно предложила Миладка. Завтракали рано утром, а сейчас уже полдень…

– Хочешь лезть в салон за продуктами? – осведомилась Кармен. – Нет уж, лучше поголодаем. Целее будем.

Миладка была права, есть действительно хотелось. Из Ла-Паса мы выехали ещё в темноте, часов в пять. Сейчас стрелки часов показывали 12.14, и голод давал о себе знать.

Тысячу семьсот километров от Барранаки до Ла-Паса мы преодолели за двое суток. В городке с характерным названием Ла Курва трасса Панамериканы раздваивалась. Одна ветка вела вдоль побережья в Чили, другая же повернула на восток, к предгорьям Анд. Миновав высокогорное озеро Титикака, мы оказались в неофициальной столице Боливии, раскинувшейся в кратере потухшего миллионы лет назад вулкана, Переночевали в мотеле (здешний сервис не дотягивал даже до уровня тамбовского «Дому колхозника») и с утра пораньше пустились в путь. Нас ожидала самая сложная часть нашего маршрута – «Камино-Лос-Юнгас», знаменитая «Дорога Смерти», соединяющая Ла-Пас с городком Коройко по ту сторону Анд. Дорога эта, полсотни километров каменистой тропы, пробитой усилиями сотен военнопленных-парагвайцев во время Чакской войны тридцатых годов этого века, поднимается до 4650 метров, на перевал Ла-Кумбре. Откуда спускается к отметке в 1200 метров, извиваясь по крутым склонам, причём почти на всём протяжении на ней не смогут разъехаться две повозки, запряжённые мулами – ширина редко превышает три с половиной метра. Дорога вполне заслужила своё зловещее название: портье в мотеле, принимая у нас ключи от номеров, жизнерадостно сообщил, что в среднем за год на Камино-Лос-Юнгас погибает от двухсот до трёхсот человек, вот и за прошедшую первую половину декабря в пропасть уже улетели три машины с девятью пассажирами….

– Я достану. – предложил Аст. – Сумка с продуктами недалеко от двери, дотянусь.

Кармен смерила его критическим взглядом.

– Ладно, действуй. Только пусть Эугенито тебя подстрахует. А то улетишь в пропасть – как мне потом перед генералом объясняться за потерянный ценный кадр? И, кстати… – она сделала паузу. – Попробуй заодно достать из ящика карабин, а то мало ли кто заявится? Я слышала, тут полно кугуаров – не хватало ещё, чтобы нас сожрали!

– Хола, компаньерос!

Мужчина, выбравшийся из «Лендровера» поднял руку. Брезентовый верх был откинут, так что я хорошо видел его спутников – водителя и второго, сидящего на заднем сиденье с автоматической винтовкой в руках. Кажется, это была бельгийская ФН-ФАЛ, или один из её многочисленных клонов. Тот, что вышел на дорогу и сейчас приветственно махал нам рукой, тоже не скрывал оружия – на поясе у него висела открытая кобура с большим никелированным револьвером.

Звук двигателя мы услышали издалека – и сразу насторожились. Выступающая углом скала перекрывала обзор и, прежде чем мы сообразили бы, что неплохо бы пробежаться и заглянуть за поворот дороги, со стороны Ла-Паса выполз тёмно-зелёный джип. С характерными лупоглазыми фарами по бокам от радиаторной решётки, и запаской поверх капота. Остановился, приветственно бибикнул – и тут начались чудеса…

Владельца револьвера я узнал сразу, несмотря на разделявшие нас два десятка метров. Не помешали мне ни армейская куртка, из тех, что носили американские морские пехотинцы во Вьетнаме, пришедшая на смену легкомысленной пёстрой гавайке, ни тёмные очки, которые здесь носил, кажется, любой представитель мужского пола. Никаких сомнений: на усыпанной гравием Камино-Лос-Юнгас стоял мой недавний знакомый – тот самый, что так любезно помог мне в туалетной комнате аэропорта Лимы.

Ноги сразу сделались ватными. Быстрый взгляд влево – «бэби-Гаранд» стоит, прислонённый к импровизированному столу, накрытому на большом валуне. До него метра три, и если прыгнуть перекатом, то можно залечь за валуном – тогда незваный гость окажется на одной линии со своими спутниками в «Лендровере». Нет, не годится – второй успеет нашпиговать стоящих открыто Аста с Миладкой свинцом из своей «бельгийки» прежде, чем я успею передёрнуть затвор.

Наверное, он перехватил мой взгляд, потому что широко улыбнулся, поднял обе руки и что-то отрывисто бросил спутникам. Водитель повторил его жест; секунду спустя, то же самое сделал и второй, предварительно выщелкнув магазин. Перуанец же сцепил руки над головой в приветственном жесте, потряс ими и медленно произнёс непонятную фразу на испанском, обращаясь к Карменсите. Кубинка удивлённо вскинула голову и ответила чем-то столь же загадочным. Услыхав ответ, она рассмеялась и стала засовывать в карман пистолет – оказывается, всё это время она держала его в опущенной руке. Я вопросительно посмотрел на неё.

– Не волнуйся, компаньеро Эугенито. – сказала кубинка. – Это друзья. Сейчас они помогут нам выдернуть машину – и поедем дальше.

– Так вы ехали за нами от самой Лимы? – спросил я Хорхе. Это имя значилось в визитке, которую он вручил мне в Лиме, и именно так он представился моим спутникам.

– Так и есть, компаньеро! Я ждал вас на заправке «Шелл» у въезда в город, и с тех пор не упускал из виду. Мне было приказано обеспечить вашу безопасность – вот я и обеспечивал. А на машину не смотрите – эту я взял уже в Ла-Пасе, когда ко мне присоединились Ибар и Пэкуито.

Хорхе непринуждённо болтал, сидя за рулём нашего фургона – он настоял на этом под предлогом того, что «компаньеро Кармен не знает дорогу, а ночью в горах прошёл сильный дождь, обочины кое-где сильно размыты». Мы, понятное дело, не спорили – доказательства правоты этого утверждения в виде висящего над пропастью «Фольксвагена» были свежи в моей памяти.

– Они оба чилийцы, как и я. – продолжал Хорхе. – В сентябре семьдесят третьего, когда эти cerdos fascistas[16]16
  (исп.) фашистские свиньи


[Закрыть] убили президента Альенде, мне пришлось бежать из страны. Я перебрался сначала в Аргентину, потом на Кубу, многому там научился – и вот вернулся домой, чтобы бороться против Пиночета.

Я поёрзал на сиденье, устраиваясь поудобнее.

– А где же вы тогда выучили русский? Ведь на берлинском фестивале вы никак не могли оказаться?

Среди моих учителей на Кубе были аmigos rusos[17]17
  (исп.) русские друзья


[Закрыть] – усмехнулся он. А немецкий я изучал в университете, вот и пригодилось. Вы уж простите за тот розыгрыш в аэропорту – но вы выглядели чересчур беззаботным, вот я и решил, что вам не помешает немного встряхнуться. Расслабляться нельзя, Перу только на первый взгляд кажется спокойной и мирной страной.

Он помолчал и добавил:

– У нас много тех, кто ненавидит fascistas, и не только наших, чилийских. И когда нас попросили помочь выжечь их гнездо в Аргентине – мы не раздумывали ни секунды. Если эти chupapollas[18]18
  (исп.) грязное ругательство


[Закрыть]… рerdóneme[19]19
  (исп.) Прошу прощения


[Закрыть], сеньора Кармен, вырвалось…

Хорхе посмотрел на часы.

– К вечеру надо быть в Коройко. Вас ждут.

– Ждёт? Кто? – Карменсита сверкнула на чилийца глазами.

– Увидите.

Машины резво катились по бесконечному серпантину – скальная, кое-где поросшая кустиками стена слева, головокружительный обрыв, пропасть, словно ванная, наполненная мыльной пеной, залитая облаками – справа. Камино-Лос-Юнгас пуста, словно Земля в первый день творения, и Кармен, покопавшись в бардачке, вставила в магнитофон новую кассету. Мелодия отразилась от противоположного края ущелья, и я невольно подхватил, мешая испанские слова с русскими:

 
«De pie, cantar que vamos a triunfar.
Avanzan ya banderas de unidad…
…Вставай и с нами пой Свободы гимн!
Такой народ в борьбе непобедим…»
 

И – слова припева, выплёскивавшиеся на уличные митинги и баррикады по всему миру, несчётно звучавшие в радиопередачах, под старенькие гитары у пионерских костров и с подмостков студенческих интербригад:

 
«El pueblo unido jamás será vencido!
Когда мы едины – мы непобедимы!..»
 

15-е декабря 1979 г.

Боливия, Коройко

Вечер ответов на вопросы.

Коройко, крошечный, тишайший городок, скорее даже деревня, лежит на высоте в полторы тысячи метров у подножия отрога Cerro Uchumachi на западе Боливии, в провинции Северный Юнгас. Дорога сюда проходит мимо ярко-зеленых полей – плантации коки, как объяснил Хорхе, на которых и трудятся большинство местных жителей. Селение окружает волнистый, покрытый лесом, ландшафт, над которым вздымаются заснеженные вершины. Кордильера-Реаль. Мы проехали мимо местного культурного центра – церкви Сан-Педро и Сан-Пабло, полюбовались на изображения красной хохлатой птички, андского скального петушка, на воротах богатых домов – символа и талисмана этого городишки, и по мощёным улочкам покатили к отелю – одному из двух, имеющихся в Коройко. Стемнело; на улицах стало оживлённее, из хриплых радиол во дворах доносилась музыка, шумные весёлые продавцы предлагали продукцию местных пекарей и цыплят на гриле в пряном, очень остром соусе.

Мы не польстились на продукцию местного фастфуда – Хорхе обещал хороший ужин в отеле. Но нам, всем троим, стало не до еды, когда мы увидели, кто встречает нас возле отеля – прямо у ворот, под вывеской с надписью «Villa bella».

Генерал, как и наш проводник, был в полувоенном наряде, с большим бразильским револьвером «Таурус» на ремне, рукавами, закатанными до локтей, и в молодецки заломленном чёрном берете.

Никогда не видел дядю Костю в таком костюме – казалось, он разом скинул не меньше пятнадцати лет, и в глазах за неизменными тёмными очками, плясали чёртики. Но настоящее потрясение я испытал, увидав того, кто стоял за его спиной.

Удивительно, но и здесь, в боливийской глуши, он выглядел, как советский инженер или учитель, из райцентра где-нибудь в Нечерноземье. Разве что, костюм сменил на джинсы и рубашку-гавайку, в которых здесь расхаживала половина мужского населения.

Позади этой парочки маячил Толя с карабином на плече – как мне показалось, он цепко контролировал спутника генерала. За его спиной, во дворе отеля, я разглядел несколько парней, вооружённых «Гарандами», бельгийскими штурмовыми винтовками ФН-ФАЛ и гангстерскими «Томми-ганами» – некоторые даже с огромными дисковыми магазинами. Под навесом у дальней стены приткнулся помятый пикап – то, что стояло у него в кузове, прикрытое брезентом, наводило на мысль о крупнокалиберном пулемёте на треноге. Я сразу вспомнил «технички» ливийских повстанцев и иракских джихадистов.

– Вижу, ты, Женя, узнал нашего общего друга?

Генерал улыбнулся. Такой улыбки я у него тоже не видел – не тёплая, домашняя, какой он улыбался на семейных застольях или наших посиделках за самоваром на веранде «спецдачи», а совсем другая – тонкая, хищная, одними губами, без участия прочих мускулов лица и глаз, надёжно скрытых, впрочем, за тёмными стёклами очков.

– Для тех, кто пока не имел чести познакомиться, рекомендую: «Линия Девять», он же «шеф» наших инопланетных… мнэ-э-э… гостей. Думаю, вы о нём наслышаны. Настоящего имени не знаю, наш друг уверяет, что его попросту нет, а те, что значится в его многочисленных паспортах, никому не интересны. Надо будет – ещё нарисуем, не проблема…

Десантник улыбнулся – так же мягко и обезоруживающе, как и при той, первой встрече в Москве, поблизости от Главпочтамта – и поклонился.

– Пожалуй, оставим церемонии представления на потом. – продолжал генерал. – Вечерний ветер с отрогов Анд холодный – пойдёмте в дом, перекусим, расскажете, как добрались. Ну и мы ответим на ваши вопросы. Думаю… – он сделал крошечную паузу, глядя мне прямо в глаза, – у вас их накопилось немало.

– Хрустальными черепами интересовались весьма серьезные структуры Третьего рейха. Помнится, в сорок третьем бразильская полиция арестовала агентов «Аненербэ» пытавшихся ограбить местный музей. На допросах они показали, что прибыли в Южную Америку на яхте «Пассим» со специальным заданием Генриха Гиммлера – найти и «изъять» хранящиеся там хрустальные черепа «Богини смерти». Аналогичные задания получили ещё несколько групп и не исключено… – генерал сделал паузу, чтобы долить себе чичи, – какие-то из них добились успеха.

– А зачем нацистам вообще понадобились эти штуковины? – Аст ткнул пальцем в прозрачный череп, скалящийся с середины стола.

– "Аненербе" возглавлял группенфюрер СС Карл Виллигут – потомок, как он сам утверждал, древнего рода магов, носитель "знаний дьявола". Он и убедил своего патрона, рейхсфюрера СС, рассылать по всему миру группы боевиков-археологов на поиски древних эзотерических знаний, архивов и магических артефактов разного рода тайных обществ. А Центральная и Южная Америки привлекали особо пристальное внимание – Виллигут считал, что именно здесь они можно найти следы знаний жрецов Атлантиды, прародительницы арийской расы. С их помощью «маги Аненербэ» собирались не только создать "сверхчеловека", но и подчинить себе всех прочих людей. Ничего не напоминает?

– Десантники? Комонсы, шиусы с оусами? – спросила Миладка.

– Именно.

Я подцепил половинку блинчика с начинкой из мяса ламы «сельтенья» и глотнул чичи. Кроме пива на столе имелся глиняный кувшин с чаем матэ, но Хорхе отсоветовал его пить – по его словам, местные жители настаивают матэ на листьях коки. «Чича» же, крепковатое на мой вкус, кукурузное пиво, заслуженно считалось лучшим во всей Южной Америке.

– А наш череп – тоже из числа похищенных во время войны? – осведомился Аст.

Я вздрогнул – череп в ответ отбросил от безупречно отполированной челюсти световой зайчик. Зловещий артефакт словно улыбался нам.

– Швейцарский журналист Люк Бургин писал в журнале "Тайны", в 2011-м году, – заговорил «Линия Девять», – что этот череп упоминается в списке нацистских раритетов, которые должны были перед самым концом войны отправить из Судетов в Южной Богемии в баварский Аусбург. Пункт 14 документа: "Хрустальный череп. 263-2 FRSS коллекция Отто Рана, № 25592, кожаный чехол, хрустальный череп, Южная Америка». Кстати, номер на сундуке, в котором мы его нашли… – Десантник улыбнулся Толе, сидящему рядом с Кармен, – тот же самый, что и указан в списке.

– Точно. – подтвердил генеральский водитель. – Сам переписывал. Двадцать пять – пятьсот девяносто два, как в аптеке.

Говорил он невнятно – рот был занят куском тушёного мяса ламы.

– Отто Ранн – это кто? – поинтересовалась Кармен. До сих пор она не участвовала в разговоре, сидела на дальнем конце общего стола и ловила каждое слово, ковыряя вилкой пюре из юкки и бананов с мясом альпака.

– О, весьма примечательная личность! – оживился генерал. – Я сам его не застал, но наслышан, наслышан… Один из ведущих археологов Третьего рейха, работал в Аненербе, грезил поисками чаши Святого Грааля, а вместо этого – обнаружил здесь, в Аргентине, последний из хрустальных черепов. Романтик, идеалист – насмотревшись на зверства нацистов, подал рапорт об увольнении из СС и в 39-м году покончил с собой – принял цианистый калий, изобразив ритуальное самоубийство в стиле еретиков-катаров. Но тут не всё так просто – есть мнение, что Отто Рана убили агенты того же Аненербе, чтобы скрыть кое-какие известные ему секреты этой милой организации. В том числе – и связанные с этой безделушкой.

И он ткнул вилкой в сторону хрустального черепа. Тот приветливо сверкнул глазными впадинами – генерал вздрогнул от неожиданности и украдкой сплюнул через левое плечо.

– Кстати, вы знаете, как индейцы называют долину, где прячутся ваши нацисты? – спросил Хорхе. – «Valle de la calavera de cristal», долина хрустального черепа.

– О как! – я выпрямился, едва не расплескав чичу. – Так у них есть ещё один?

«Линия девять» покачал головой.

– Если и есть, то подделка, хоть и весьма искусная. Подобные хрустальные черепа – единственные оригинальные объекты нашей материальной культуры на завоёванных планетах. Нет, их не переправляют от одной звёздной системы к другой вместе с ноосферными Армадами Вторжения – это технически невозможно. Черепа изготавливают на месте; технология передаётся вместе с ноосферными модулями, составляющими Армаду Вторжения. По сути, каждый хрустальный череп – это инструмент присоединения очередной планеты к межзвёздной Империи. Он служит своего рода концентратором воли мириадов Мыслящих, обретших новый дом анатомическими особенностями аборигенов.

«Линия девять откашлялся и отхлебнул матэ. Мы терпеливо ждали.

– Проще говоря, оставшиеся на Земле Десантники, для того, чтобы вызвать Армаду Вторжения, нуждаются в подобном изделии. Поэтому «хрустальные черепа» изготавливают при каждом десанте в соответствии с анатомическими особенностями аборигенов планеты. На это есть весьма строгие правила и ритуалы, причём никто из Десантников не понимает их истинного смысла.

– И вы? – прищурилась Миладка.

– И я тоже. Я умею только пользоваться этим артефактом. И, кстати, могу научить тебя – способности, позволяющие управляться с «Детектором Десантников» вполне это допускают.

– О талантах нашей сотрудницы мы поговорим позже. – перебил генерал. Так вы утверждаете, что узнали о существовании «баварского» хрустального черепа в будущем, и уже здесь, в 1979-м, приняли меры для того, чтобы его захватить?

– Именно так. И это должно стать ещё одной гарантией успеха нашей с Евгением – Десантник кивнул в мою сторону, – миссии. По моим прикидкам, этот череп после обнаружения в 2011-м осел в частной коллекции, откуда и был похищен. А в 2023-м его, наконец, использовали, дав старт полномасштабному Вторжению.

Повисла тяжёлая тишина. Хрустальный череп в центре стола посверкивал бликами электрического света – «то-то, жалкие дикари – как вы тут не копошитесь, известно, чья в итоге возьмёт…»

– Всё это более-менее ясно. – заговорила Миладка. – Люди с особыми способностями в аргентинской деревушке-убежище, хрустальный череп, собирающий воедино их мысленную энергию… Вы мне вот что объясните: откуда взялись хрустальные черепа на Земле за десятки, даже сотни лет до Вторжения? Ведь они были обнаружены задолго до начала шестидесятых – или я ошибаюсь?

– Ясно одно. – медленно заговорил генерал. – Культ хрустальных черепов, дающих власть над перемещением «Мыслящих» существовал на нашей планете задолго до Вторжения. И тот же Гиммлер каким-то образом разузнал об этом – и решил использовать в интересах Третьего Рейха.

– Этим и занимались в Аненербэ?

– Никаких сомнений. И то, что они основали колонию людей, обладающих, как и ты, Милада, особыми способностями, именно в Аргентине – отнюдь не случайность. Как и наличие хрустального черепа, предназначенного, если верить нашему другу, для использования этих самых способностей.

«Линия Девять» невесело усмехнулся.

– Вы что, так ничего и не поняли? Ваша Земля – и есть та самая планета, с которой началось наше тысячелетнее шествие от звезды к звезде. Так что, нравится это кому-то, или нет, – он откашлялся и снова глотнул матэ, – но мы с вами, возможно, дальние родственники. Сам факт существования на Земле комонсов до известной степени это подтверждает, а уж хрустальные черепа, изготовленные сотни, а возможно, т тысячи лет назад, и вовсе отметают любые сомнения. Мои соотечественники этого пока ещё не знают – но вторгаясь на вашу планету, они просто возвращаются домой.

16-е декабря 1979 г.

Боливия.

День в пути.

Шоссе рассекает сельву, словно кровоточащая рана – какие-то особенности местной почвы придают ей цвет запёкшейся крови. Впрочем, «шоссе» – это сильно сказано: обычная грунтовка без кюветов и оборудованных обочин, кое-как пробитая сквозь заросли буйной субтропической растительности.

Боливия. Страна, где нашёл свою смерть команданте Че.

Под ветровыми стёклами машин (всего их в нашей колонне семь) – листки с пёстрыми значками.

– Подорожная грамота от местного наркокартеля. – ответил на мой вопрос генерал. – Мы попросили их о помощи, и они не смогли отказать.

– Наркокартель? Значит, вы и в самом деле…

Мне сразу вспомнилась семейная легенда – из той, прошлой жизни. Согласно ей, дядя Костя, сидя на Кубе, занимался, в том числе, и вопросами организации наркотрафика из Латинской и Центральной Америк в Соединённые Штаты, в чём ему активно содействовали кубинские «товарищи». Этом по замыслу товарища Суслова (ещё один штришок той же легенды) КГБ убивал сразу двух зайцев: с одной стороны, обеспечивал финансирование многочисленных революционных движений, а с другой – подсаживал на кокаиновую иглу несколько поколений молодых американцев, исподволь разлагая «вероятного противника» изнутри.

Неужели сейчас я получу подтверждение?

Генерал словно не заметил моей реакции.

– У меня здесь имеется пара-тройка старых друзей из числа партизан-марксистов, они и походатайствовали.

– А я-то думал, после гибели Че в Боливии партизан больше нет?

– Они есть в любой стране к югу от Рио-Гранде. – поучительным тоном заявил дядя Костя. – Конечно, разгром отряда Че нанёс по Армии национального освобождения Боливии серьёзный удар, и в итоге, год назад им пришлось самораспуститься. Но отдельные отряды до сих пор скрываются в сельве, и ссориться с ними не решаются даже самые отчаянные наркобароны. Так что не беспокойся – и до границы проведут, и на ту сторону переправят, в обход аргентинских застав, и бойцами помогут, если будет надобность. Люди тут серьёзные, выгоду свою понимают, а главное – хотят жить долго и, по возможности, спокойно.

Если честно – так себе, объяснение. Впрочем, что-что, а спокойная жизнь нам с ближайшие дни не светит. Колонна бодро катит в сторону аргентинской границы; бойцы Хорхе не считают нужным убирать оружие, даже когда мы проезжаем через деревни и даже небольшие городки. Полицейские и редкие военные патрули провожают нас равнодушными взглядами – похоже, «подорожные» делают-таки своё дело.

Аст счастлив. Тяжкие мысли, подавленное настроение после гибели в авиакатастрофе исторических фехтовальщиков остались в прошлом, и теперь он наслаждается невероятным приключением – кто из наших сверстников может похвастаться чем-то подобным. А он – может: сидит, высунувшись по пояс из люка на крыше нашего боевого фургона, карабин в руках, на загорелой физиономии неописуемое блаженство. И даже перспектива неизбежной схватки со скрывающимися в аргентине нацистами нисколько его не беспокоят.

Хорхе тоже доволен, как слон – перспектива повоевать с инопланетянами изрядно поднимает его самооценку. Объяснять, что обитатели «долины Хрустального черепа» такие же земляне, как и он сам, бесполезно – если уж чилиец что-то вбил себе в голову, то это надолго.

А вот меня одолевают мысли. Ну, хорошо, с охраной поселения мы как-нибудь справимся – зря, что ли, кроме крупнокалиберного «браунинга» и пары аргентинских пулемётов Tipo 60–20 MAG, в одном из пикапов ждут своего часа антикварный американский гранатомёт М-1 «Базука» и ещё какие-то длинные, узкие ящики без маркировки.

А вот дальше что? Устраивать локальный геноцид, вырезать всех, чтобы ни один из «людей с особыми свойствами» не ушёл? Не думаю, что генерал и Хорхе решатся на столь радикальные меры. Пропустить местных жителей через мелкую сеть, чтобы выявить всех Пришельцев? Сделать это вполне реально – вряд ли там так уж много народу, Миладка с «детектором Десантников» справится с задачей за пару суток, пока бойцы Хорхе будут блокировать долину.

На обед мы останавливаемся в очередной деревушке. Жители, поначалу попрятавшиеся по домам, постепенно вытягиваются на площадь – в руках глубокие миски с похлёбкой «пальос-ла-браса», противни с печёными цыплятами «пиканте-де-польо» и неизменные кувшины чичи. Генерал с Хорхе вручают старосте селения щедрую плату и мы устраиваемся дощатыми столами, вытащенными на центральную площадь.

Девушки строят глазки бойцам, генерал почтительно беседует со стариками, голопузые ребятишки шныряют вокруг, с интересом приглядываясь к винтовкам и пистолетам – как бы не стянули чего…

Благодать, да и только!

18-е декабря 1979 г.

Аргентина,

долина Хрустального Черепа.

Полдень свистящей смерти.

Грудь стоящего рядом со мной чилийца взорвалась фонтаном ярко-красных брызг. Со стороны долины накатывался рёв мощного двигателя, и в характерный звук, из-за которого японцы когда-то прозвали эту машину «свистящей смертью», вплеталось тарахтенье пулемётов. Я рухнул на землю, перекатился под защиту ближайшего булыжника и только тогда рискнул поднять голову – чтобы увидеть стремительно растущий силуэт самолёта с характерным, как у немецкого пикировщика «Юнкерс», изломом крыльев.

«Воздух!» – закричал генерал по-русски, и все попадали, паля вразнобой по проносящейся над нашими головами смерти. Самолёт задрал тупой нос, резво набрал высоту, выполнил разворот и снова нацелился на нашу позицию.

Теперь я ясно видел мигающие на выгнутых «обратной чайкой» плоскостях огоньки – пулемёты, по три на крыло. Тяжёлые пули пятидесятого калибра срезали кривые деревца, поднимали высокие фонтанчики пыли, высекали из камней, за которыми прятались бойцы, фонтаны искр и острых, как бритва, осколков. За моей спиной полыхнуло – очередь прошила бензобак несчастного «Фольксвагена».

..вот ведь тварь, другой цели найти не мог! Фургончик-то ему чем не угодил?..

«Браунинг» плевался навстречу штурмовику огнём, пока очередной залп не скосил расчёт, и те повалились за борт технички неживыми изломанными куклами.

– Ещё один заход – и нам всем тут амбец! – выматерился генерал. – Мы у него как на ладони.

В долину Хрустального черепа мы въехали рано утром, со стороны низкого перевала, отделяющего её от грунтового шоссе, ведущего к деревушке Пайос. Места здесь были дикие, безлюдные – за два часа пути нам попался один-единственный пеон с тремя унылыми ламами. После короткой беседы его подрядили в качестве проводника. Не доезжая километров пяти до селения (оно было обозначено на аэрофотоснимках, оказавшихся у генерала – интересно, где он их раздобыл?) остановились, заняли оборону и выслали вперёд пешую разведку, троих бойцов с переносной рацией. Ждать пришлось около трёх часов – Хорхе запретил разведчикам выходить в эфир без крайней необходимости, как и вступать в бой с врагом.

Из посланных разведчиков вернулся один и доложил, что в трёх километрах отсюда обнаружен блокпост, перекрывающий дорогу, а так же обходная тропа, ведущая по горным отрогам – по всей видимости, неохраняемая. По ней разведчики подобрались ближе, осмотрели селение и, насчитав, полдюжины вооружённых людей, отошли, причём двое остались перед блокпостом, в ожидании подхода основных сил.

Хосе с генералом грамотно спланировали нападение. Мы с ходу снесли блокпост, спешились и развернулись в виду селения. Одновременно пятеро бойцов с пулемётом под командой заместителя Хорхе двинулись в обход – следовало перекрыть обитателям селения пути отхода.

Защитники действовали довольно умело – всё же немцы. Они поголовно были вооружены автоматическим оружием, но шансов против тяжёлого вооружения нашей группы у них не было ни единого. Лишившись полудюжины бойцов и единственного пулемёта, накрытого выстрелом из базуки, они оттянулись к посёлку, где были оборудованы крытые огневые точки, соединённых ходами сообщения и приготовились дорого продавать свою жизнь. Одновременно с противоположной стороны на дорогу выскочил пикап в сопровождении легковой машины – и остановился, запылал весёлым бензиновым костром, напоровшись на пулемётную очередь заслона.

В общем, всё шло в полном соответствии с планом военной кампании – пока не появился «Корсар».

С первого захода штурмовик дал ракетный залп. Пилот оказался неважным стрелком – все восемь ракетных снарядов легли выше по склону, осыпав нас дождём каменных осколков и комьев земли. На этом везение кончилось – со второго захода крупнокалиберные пулемёты смели с «технички» расчёт «Браунинга», безуспешно поливавшего атакующий самолёт огнём, и превратили в хлам две машины – один из пикапов и наш многострадальный фургон. Мы палили по самолёту изо всех стволов, понимая, что не имеем ни единого шанса причинить вреда «Корсару» с его протектированными баками и защищённым бронёй кокпитом. И тут на уцелевшем пикапе поднялась стройная фигурка. Кармен вскинула на плечо трубу ПЗРК (вот что, оказывается, лежало в тех ящиках!) проводила самолёт прицелом и нажала на спуск.

«Стрела» выбросила язык пламени, и тёмная чёрточка, волоча за собой струйку дыма, устремилась вдогонку за целью. Пилот так и не заметил угрозы, поскольку даже не попытался выполнить манёвр уклонения – ракета угодила в излом правой плоскости и взорвалась. Половина крыла отлетела в сторону, «Корсар» подстреленной чайкой закувыркался в воздухе и врезался в противоположный склон ущелья. Взрыв, огненное облако на месте падения – наши бойцы вопят, потрясают оружием, приплясывают в полнейшем восторге. Я поворачиваюсь к Кармен, поднимаю руку с оттопыренным вверх большим пальцем. Кубинка радостно улыбается, закидывает пустую трубу ракетной установки за плечо – и валится в кузов пикапа, схватившись за простреленную грудь.

– «Снайпер!» – кричит по-русски генерал, но я уже нашариваю оптикой «Ремингтона» окошко узкой, как школьный пенал, колоколенки местной кирхи. Вот он, попался! Ловлю в перекрестье стеклянный блеск чужого прицела, задерживаю дыхание, нежно, будто не пальцем, а лепестком розы, касаюсь спуска…

Выстрелить я не успел. Гулко, страшно зарокотал тяжёлый пулемёт, от несчастной колокольни полетели щепки, обломки досок – на дистанции в триста метров первая же очередь пошла точно в цель. Аст – это был он – вцепился в рукоятки «Браунинга» и поливал несчастное строение свинцом, пока от него не остался жалкий огрызок над остроконечной черепичной крышей кирхи. Миладка, зажав уши, оглушительно визжит, свернувшись в комочек за колесом «Виллиса», генерал кричит что-то в микрофон переносной рации. Я, рыдая в голос, рву зубами упаковку индивидуального пакета, а на армейской, цвета хаки, рубашке расплывается алое пятно – точно под левой грудью, куда угодила меткая пуля снайпера.

Кармен!!!

– Откуда он взялся? – хмуро спросил Аст. – Старьё ведь, ещё времён Второй Мировой войны…

– А чёрт его знает… – генерал пожал плечами. – Вообще-то, от последних «Корсаров» Аргентина избавилась всего лет десять назад. Они числились в авиагруппе авианосца «Индепенденсия», а его в семьдесят первом отправили на слом. Но этих машин и в других латиноамериканских странах хватало – в Боливии, к примеру, или, скажем, в Уругвае. Возможно, кто-то из здешних бонз приобрёл списанный самолёт для собственных, так сказать, нужд. А что? Это, может, и старьё, зато обслуживать его куда дешевле, чем вертолёт. Запчастей полно, бензин дешевле авиационного керосина, а для того, чтобы гонять герилью и пугать непокорных пеонов такая птичка – самое то. У них-то ПЗРК не бывает…