Текст книги "Комонс II. Игра по чужим правилам"

– Слушай, тут мысль одна есть. – задумчиво произнёс мой спутник. – Мама скоро возвращается. Всяко придётся ей многое объяснять, удостоверение показывать…

– Ну и?..

– Давай купим машину, а? Права мне сделали, вместе с комитетскими корочками. Денег у нас много, ещё от первой захоронки остались, да и из «Силикатов»… Я уговорю её оформить на своё имя, а мне она даст доверенность. А потом и тебе, когда исполнится шестнадцать. Тачка нам всяко пригодится, мало ли что…

Я не ответил – шагал молча, обдумывая это, на первый взгляд бредовое предложение.

– Ну, так что? – Аст нетерпеливо дёрнул меня за рукав. – Как тебе идея?

– Вообще-то, что-то в ней есть. Да что там, отличная идея! – отвечаю искренне. Не объяснять же, что и сам подумал ровно о том же самом, как только увидал пачки денег, извлечённые их тайника под тракторной гусеницей. Конечно, в СССР автомобиль – пока ещё больше роскошь, чем средство передвижения, но в нашем положении он может оказаться самой что ни на есть насущной необходимостью.

– Только где машину-то взять? Дефицит ведь, только по записи и продают. Отец вон, когда покупал – год стоял в очереди, и это ему ещё дед помог в своём Госплане» А сопливых школьников, кто в очередь поставит? Да и вопросы сразу возникнут – откуда деньги…

– Ну, во-первых, не нам с тобой стоять в очереди, а моей маме. Деньги тоже как бы её – она же геолог, никого не удивит… А во-вторых – зачем вообще стоять в очереди? Возьмём подержанную. Я слышал, на Южном порту есть авторынок, так там что угодно купить можно, хоть «Мерседес». С переплатой, конечно, но это ведь для нас не проблема?

Едва удерживаюсь, чтобы не хлопнуть себя по лбу. И как это я мог забыть? Ну конечно, Южный порт, легенда советских автолюбителей, центральная авто-барахолка страны! Помню, помню, сколько легенд и баек ходило об этом культовом месте – пожалуй, не меньше, чем много позже о печально знаменитом «Черкизоне»…

– Точно! – говорю. – Это ты, Серёга, молодец, как это я сам не подумал? Я ведь в своё время о нём много слышал, да и бывать приходилось. Помнится, отец в восемьдесят четвёртом продавал там свою «копейку», потому что как раз пришла открытка на «трёху». А уже много позже, в восемьдесят восьмом, я сам приценивался на «Южке» к своей первой машине…

Аст при этих моих словах морщится. Ну вот, опять – сколько уж времени прошло, а он никак не может смириться с тем, что в голове его старого друга Женьки-Бабая сидит «Второй» с шестьюдесятью годами собственной жизни за плечами…

– Только одни мы туда не пойдём. – развиваю мысль. – Авторынок – место стрёмное, кинуть могут на раз-два, а то и чего похуже. И вообще, кто там будет всерьёз разговаривать со школьниками?

Аст пожал плечами. Похоже, об этой, теневой стороне советской жизни он не подумал.

– Давай вот что: сегодня же поговорим с генералом, если он одобрит – попросим, чтобы отпустил с нами Толика. Он, кстати, и в машинах хорошо разбирается, поможет выбрать. Уж его-то не кинут, а если милиция, к примеру, прикопается – корочками гэбэшными потрясёт.

– Корочками я и сам могу… – Аст уже сдался, сопротивляется только для виду.

– С ума спятил? Нам генерал что сказал – «без крайней необходимости не светиться!» А ты корочками, да ещё и на рынке… думай хоть иногда головой!

– Угу. – Аст кивнул. – Только не забудь, сегодня же с генералом реши! Мама завтра приезжает, я с ней договорюсь – в пятницу съездит с нами на Южный Порт. До школы ещё пять дней, как раз бы и успели. Ты вот о чём подумай, какую тачку брать будем? Мне вот нравятся «Жигули второй модели, «универсал». Удобно, вместительно!

– Не… – качаю головой. – Ну её в баню, «двойку», на такой только на дачу ездить, на огороды. Три года назад на ВАЗе начали выпускать модель 2121, «Нива». Полноценный внедорожник, высокий просвет, привод на все четыре, проходимость – зверюга! Дороговато, конечно, почти как «Волга», да и багажник маловат. Зато если по уму прокачать – лифтануть там, люк прорезать, кенгурятник, дугу с дополнительным дальним светом на крышу, фаркопы, лебёдку – конфетка будет, не машина! Вот её-то мы и поищем.

– Угу… – мой спутник кивнул и неуверенно на меня покосился. – Слушай, Бабай, а как это – «лифтануть»? И, заодно что такое «кенгурятник» и эти, как их… «фаркопы»?

1979 г., 25 августа,

Подмосковье.

Почти философский вечер.

Обсуждая с Серёгой предстоящий визит к Виктору, я несколько покривил душой. Встреча была намечена не через несколько дней, а на сегодняшний вечер, на старой «конспиративной даче». Почему дядя Костя попросил придержать эту информацию – можно было только гадать.

Беседовали, как обычно, на веранде, за самоваром. После краткого доклада Виктора о работе «научников» (да, конечно, есть сдвиги, одно из направлений представляется особенно перспективным), неожиданно всплыла тема, которую на нашей с альтер эго памяти до сих пор старался обходить. По умолчанию предлагалось считать, что Пришельцами движут сугубо захватнические, агрессивные мотивы – и подвергать эту аксиому сомнению пор особой необходимости не было.

Высадили Десант? Высадили. Готовили Вторжение, каковое в итоге, и состоялось в 2023-м? Ещё как готовили, да и сейчас готовят. Какие же ещё нужны доказательства? Агрессоры и есть – злобные, упёртые, идущие прямиком к своей цели несмотря ни на что…

– Мы всё время забываем, что имеем дело с нечеловеческой цивилизацией. – объяснял Виктор. – И в результате, как заметил один из героев известной вам книги, постоянно обряжаем пришельцев в земное полукафтанье. А ведь не исключено, что именно это и есть наша самая серьёзная, системная, так сказать, ошибка!

– Ну-ну, не вы первый поднимаете этот вопрос, Виктор Иннокентьевич. – прогудел генерал. – Разумеется, мы об этом задумывались. Но… как бы это правильно сказать: есть вопросы и поактуальнее. Хотя, конечно, в своё время придётся заняться и этим.

– И это самая большая наша ошибка! – Виктор не собирался сдаваться. – Возможно, именно в их мотивах кроется ключ к тому, как их остановить. Давайте попробуем немного порассуждать…

– Отчего же нет? Попробуйте, любопытно будет послушать.

После чая с «изумрудным» крыжовенным вареньем и горячих бубликов с маслом дядя Костя выглядел добродушным и умиротворённым. Однако, обманываться не стоило – матёрый волк внешней разведки не способен расслабиться, когда речь идёт о делах по-настоящему важных.

– Давайте попробуем. – принял вызов Виктор. – До сих пор мы исходили из того, что Пришельцы стремятся любой ценой продлить физическое существование каждого из членов своего сообщества. Собственно, сам Путь – извините, я пользуюсь книжной терминологией – выстроен исключительно ради этой единственной цели. Захватывать больше тел, чтобы обеспечить ими своих «бессмертных» покойников – как самоцель муравьиного, в масштабах Галактики, существования. Всё так?

Генерал наклонил голову в знак согласия. Мы с альтер эго молча внимали.

– Но есть ведь и другой вариант. Например: эти самые «Мыслящие» есть не более, чем строительный материал для расширения "ноосферы" цивилизации Пришельцев на другие звёздные системы. Каждое сознание в отдельности особой ценности не представляет, это не более, чем дешёвый расходный материал. Важен, так сказать, объём охвата, способ построения плацдарма для очередного скачка. И чем выше будет совместная "ментальная" мощь каждой захваченной таким образом планетной системы, чем больше на ней окажется разумов аборигенов, подчинённых «Мыслящими» Пришельцев – тем проще будет сделать такой скачок.

– Это инструмент. – негромко заметил генерал. – А как насчёт цели? Инстинкт агрессии, завоеваний?

– Только не инстинкт. – Виктор решительно помотал головой. – Как, впрочем, и не экономика, как следовало бы из теории Маркса. Я не так уж много успел почерпнуть на эту тему из сознания Десантников, которые пытались «подселяться» в меня, но могу сказать с немалой долей уверенности: максимально широкое распространение своей «ноосферы» является для Пришельцев задачей, скорее, религиозной, нежели утилитарной, практической.

– Религия? – генерал недоверчиво хмыкнул. – У могучей межзвёздной цивилизации? Ох, сомнительно…

– И тем не менее! Вот вы, Константин Петрович, говорите – «могущественная цивилизация». А что мы знаем об их могуществе, кроме того, что они владеют этими самыми «ноосферными инструментами»? Захватив планету, они не ускоряют на ней технический прогресс, не создают машинную цивилизацию, не строят космические корабли, какую-нибудь там термоядерную энергетику, антигравитацию – а используют исключительно достижения аборигенов, какими бы скромными они не оказались. Это мы точно знаем из допросов захваченных «Десантников. По сути, их интересует только одно – больше кирпичиков-«Мыслящих» в здание своего господства в Галактике. Скажу больше: ни один из наших пленников не может сказать ничего внятного о том, откуда взялись эти самые «ноосферные инструменты», кто их изобрёл, как они тиражируются, в конце концов. Да что там, они и говорят о подобных материях примерно так же, как какой-нибудь паладин двенадцатого века от Рождества Христова говорил бы о кусочке Креста Господня или, скажем, о Туринской Плащанице! Ни капли «рацио», сплошная слепая вера во всемогущество упомянутых артефактов. Так что – нет, мотив такого грандиозного предприятия никак не может быть чисто утилитарным. Здесь нужна по-настоящему великая цель, а это уже религия. Вера.

– Предлагаете считать Пришельцев эдакими межзвёздными крестоносцами? – генерал задумчиво позвенел ложечкой в чашке с чаем. – Ну, хорошо, предположим. Но для нас-то какой из этого вывод?

– Очень простой. Вы, Константин Петрович, когда-нибудь слышали о религиях, которые не порождали бы секты, ереси, раскола?

– Хм… пожалуй, что нет… – теперь генерал смотрел на собеседника с нескрываемым интересом. – Так вы полагаете…

– «Десантник-Инсургент», отправивший нашего друга в прошлое и есть типичный «еретик». – с торжеством произнёс Виктор. – И только этим можно объяснить его стремление сорвать замыслы «соотечественников». Согласитесь, в философии бездумно плодящегося муравейника для подпольных протестов места нет – размножайся и плодись, вот тебе и вся сверхзадача. Но стоит предположить, что Пришельцами движут религиозные мотивы – и всё становится на свои места. Например: в недрах такой «теократии» возникло течение, полагающее благом ограничить бесконтрольное распространение их цивилизации по Галактике. Не буду сейчас фантазировать, почему именно. Важно другое: эти «еретики», углядев возможность нанести «крестоносцам» поражение, ухватились за неё и используют в своих целях. Например, чтобы обвинить действующих правителей в нерасторопности и занять их место. И в этом случае, согласитесь, наш взгляд на происходящее требует кардинального пересмотра!

Я слушал, и в голове у меня неотвязно вертелась песенка, которую сочинять лет через тридцать фанаты одной популярной настольной игры[5]5
  Warhammer 40,000 – настольная игра-варгейм, действие которой происходит в мрачной технофэнтезийной Вселенной.


[Закрыть]:

 
«Агония мира, народов крики, крах великих идей,
Печатает шаг легион безликих, давно забытых людей.
Напрасны надежды живущих в мире, что смогут нас удержать,
Стократно погибнув под стягом Мессира, на смерть уже
наплевать.
И мы, покинув сосновые ящики,
Гибель мирам несём,
И нашему мёртвому барабанщику
По барабану всё!..»
 

Меня передёрнуло. Вдоль спины словно пробежали сотни крошечных ядовитых мурашей. Межзвёздный крестовый поход мертвецов – жуть какая! Нет, даже не мертвецов – «немёртвых», «неупокоенных», самой натуральной нежити, undead-ов, как их называют по-английски… Картина Вторжения впервые предстала передо мной в таком чудовищном свете. Неужели Виктор прав, и сбываются самые чёрные, самые мрачные видения писателей-фантастов?

– Лихо закручено… – генерал покачал головой. – Что ж, Виктор Иннокентьевич, считайте, что сумели меня заинтриговать. Попрошу изложить всё вышесказанное в виде короткого доклада, и сделать это, не откладывая. К среде управитесь?

Виктор, чуть помедлив, кивнул.

– Вот и хорошо. – генерал посмотрел на часы. – О, уже половина одиннадцатого, засиделись мы что-то, пора… Женя, тебя довезти до дома или переночуешь здесь?

– Переночую, дядь Костя. – отозвался я. – Хотел бы с Виктором ещё поговорить, есть несколько вопросов…

Вот и ладно. – он поднялся, со стуком отодвинув стул. – Кармен утром тебя отвезёт. И не вздумайте засиживаться до утра, знаю я вас, энтузиастов!

Я проводил дядю Костю до калитки, постоял, глядя вслед рубиновым огонькам его «Волги». А ведь выходит, что Виктор действительно подтвердил кое-какие мои мысли насчёт неуловимого «шефа» Десантников.

Впрочем, торопиться пока некуда. Сформулирую мысли поотчётливее – вот тогда…

Конечно, межзвёздный крестовый поход неупокоенных Пришельцев – это серьёзно. Серьёзнее некуда. А все же, звучал где-то на краю сознания добродушный басок Ильи Муромца из бородатого анекдота про великого полководца Хань Ляня с его пятимиллионным войском:

«…да вашу ж китайскую мать! Где мы вас хоронить-то будем?!..»

Дверь на веранде скрипнула.

– Попросить Кармен разжечь ещё самовар, или расходимся баиньки? – крикнул Виктор.

– Не стоит, сам как-нибудь справлюсь. – отвечаю. – А чай сейчас, точно, не помешает, и чтобы покрепче. У меня к вам ещё тысяча вопросов. Вот, к примеру: что вы думаете, о…

1979 г., 26 августа,

Москва.

День свободы

Каникулы у нас или где? Нет, я всё понимаю? важнейшая миссия, долг перед всем человечеством, каждый день, каждый час на счету… но хоть немного отдохнуть мы имеем право?

Вот мы и топаем вниз по Тверской (простите, по улице Горького) мимо Елисеевского гастронома, мимо памятника Юрию Долгорукому, Камергерского переулка. Наша цель – кафе «Космос», где подают самое вкусное – самое-самое, слышите? – мороженое в Москве. А значит, и во всём мире. Как человек, распробовавший и «Баскин-Роббинс» и белковые подделки от «МакДональдса», и много ещё чего, могу утверждать это со всей ответственностью.

Сейчас первая половина дня, очереди на входе в кафе-мороженое нет. Хотя подождать, пока официантка подойдёт, чтобы принять заказ, пришлось минут десять – мамаши с отпрысками, выбравшиеся в город, закупать форму и прочие причиндалы для неумолимо приближающегося учебного года, нет-нет, да и завернут сюда. Мы с Астом устроились на балконе второго этажа, за столиком возле стены, снизу доверху выложенной стеклянными шариками – синими, зелёными, бесцветными. Этот своеобразный декор придавал помещению некоторую загадочность, «космическую» прозрачность – помню, каждый раз, как я тут оказывался – пытался незаметно выковырять шарик из цемента стены. Не преуспел ни разу, хотя кое-кому это, судя по отдельным пустым гнёздам, удавалось…

Шарики эти то и дело мелькали на протяжении всего моего детства – они служили для игр, в качестве дворового средства обмена, их просто таскали в карманах «на счастье». И всё время спорили, откуда они берутся – знали только, что находить стеклянные сокровища можно на железнодорожных путях, возле товарных станций, да и то, если очень повезёт. Это потом, много позже, я узнал, что прозрачная легенда моего детства на самом деле, всего лишь банальное сырьё для изготовления стекловолокна.

– …в общем, они копаются на месте. – рассказывал я, цепляя ложечкой коричневый шарик, политый вишнёвым вареньем и щедро обсыпанный толчёным орехом. – А когда зашёл разговор о «детекторе Десантников», Виктор скривился, словно надкусил лимон, и заявил. Что давно бы уже всё закончили, если бы у них не отобрали единственного оператора.

– Оператора? – удивился Аст. – Это ещё что такое?

– Вот и я спросил. Оказывается, с детектором не может работать кто попало. То есть работать-то может – кнопочки там нажимать, верньеры крутить, – но проку не будет. А вот чтобы получить вменяемый результат, оператор должен быть, во-первых, комонсом, а во-вторых, обладать какими-то особыми способностями, вроде экстрасенсов.

– Это которые стаканы двигают и мысли читают? – уточнил Серёга. – Вроде Вольфа Мессинга? Мне мама рассказывала, она в пятидесятых была у него на выступлении.

– Нет, не обязательно. Тут что-то особое, возможно, вовсе не проявляющееся в обыденной жизни. В том, старом «спецотделе» самым сильным оператором был товарищ Виктора, Димитрий – тот, чьё тело мы нашли в Силикатах. Потому он и детектор с собой унёс, когда двинул в бега – другим он был бы попросту бесполезен.

– А что же сам Виктор? – осведомился Аст, подбирая со дна с блестящей, из нержавейки, вазочки остатки растаявшего мороженого, смешанного с вареньем. – Слушай, я ещё закажу, а?

– Да заказывай, сколько хочешь, хоть полный таз. – я с досадой поморщился. В самом деле – мы тут о серьёзных вещах, а ему мороженое… – Нет, Виктор такими способностями не обладает. Зато он умеет определять тех, у кого они имеются.

– Определять? – Мой спутник, наконец, оторвался от вычищенной до первозданной чистоты вазочки. – Это как? Тоже каким-то прибором?

– Приборы тут ни при чём. Говорит – если правильно настроится, то видит что-то вроде ауры вокруг головы правильного человека. И чем она ярче, тем сильнее способности.

– Аура, значит? – Ас пренебрежительно хмыкнул. Как всякий советский человек, он полагал себя материалистом. – Это, вроде как нимб на иконе?

– Не знаю, может… – я сделал нетерпеливый жест. – Он и сам толком не понимает, как это действует. Считает, что его этим даром наградил один из Десантников, что пытались «поселиться» в его разум.

Их, особенно высшие разряды, вроде бы, обучали чувствовать носителей разума с подобными свойствами. А тот, которого он «выплюнул» последним, входил в руководство Десанта.

– Как «Линия-Девять», Десантник-инсургент из книги?

– Нечто вроде. Так что наши учёные остались без оператора.

Мой спутник удивлённо поднял брови.

– А что, что у них разве был? Дмитрий-то давно погиб….

– Вот и я удивился. Но – ты ни за что не догадаешься, кто служил у них оператором!

Я выдержал эффектную паузу. Аст, как и было положено по мизансцене, ждал.

– Да Миладка же! Я, как Виктор мне это сказал, чуть чаем не поперхнулся.

Чаем, точнее, кофе глиссе, мой собеседник не давился – но только потому, что успел к этому моменту его допить. Что не помешало ему заполошно закашляться и скорчить непередаваемую физиономию.

– Мил… кх… Миладка?

– А уж я как удивился! Оказывается, он её ещё тогда, в вертолёте срисовал – в смысле, ауру её заметил. Он и нас с тобой, кстати, тогда проверил.

– Нас? И что?

– А ничто. Чисты, как свежевыпавший снег. В смысле, комонсы-то мы, конечно, комонсы, а вот нужной ауры у нас нет и следа.

Аст озадаченно заскрёб пятернёй затылок время от времени издавая невнятные звуки вроде «ну ни фига себе…» «это значит, что?…» и прочие не относящиеся к делу междометия. Я же тем временем подозвал официантку и попросил повторить заказ – в самом деле, сейчас ему не помешает слегка охладиться.

– Я одного не понимаю… – говорил он десятью минутами позже, когда мы дождались новых порций и даже успели с ними разделаться. – Как это генерал позволил Миладке уехать из страны, если она такая вся из себя уникальная и незаменимая?

– Об это я тоже подумал. – киваю. – Мне кажется, он просто не захотел на неё давить, принуждать, что её саму, что родителей. Раз уж так получилось, то ему – да и всем нам, если уж на то пошло – нужен в её лице искренний друг и союзник, а не тот, кто работает из-под палки.

– Что ж… – Аст неуверенно поглядел на пустую вазочку. – Теперь хотя бы ясно, что она имела в виду, когда говорила, что мы скоро увидимся. И вот что…

Он сделал паузу.

– Может, ещё по порции, а? Когда мы снова тут окажемся?

1979 г., 29 августа,

Подмосковье.

Вечер сплошных загадок.

Покупка машины прошла без проблем. Серёгина мать была настолько ошеломлена предложением сына, а так же продемонстрированными корочками (водительские права, «комитетское» удостоверение и разрешение на ношение оружия) даже не пыталась спорить. Окончательно её добил визит на авто-барахолку Южного Порта и наши с Серёгой спутники – двое немногословных, спортивного вида парней под предводительством Толи. Видимо, грузин, владелец приглянувшейся нам бордовой «Нивы» (канонический тип с густыми усами, горбатым носом и в кепке-«муходроме», словно из вышедшего недавно на экраны «Мимино) тоже что-то почувствовал, потому что засунул подальше свой кавказский гонор и даже – дело невиданное! – сбросил цену на четыреста рублей. Надо ли говорить, что оформление машины, как и получение доверенности на Серёгино имя прошло с пугающей, невероятной какой-то скоростью. Подозреваю, что Толик не удержался и предъявил чекистское удостоверение, после чего сотрудники авто-комиссионки, через которую производилось оформление, мечтали только об одном: как бы поскорее сбагрить подозрительных покупателей.

Домой, на Онежскую, машину вёл Толя, обсуждая с нами по дороге необходимые доработки. Увы, мои экзотические идеи касательно кенгуряника и прочих излишеств, позаимствованных из будущего, были отвергнуты с ходу – «в таком виде машина будет светиться на дороге, что твоя новогодняя ёлка, даже номеров не надо!» – зато дал массу ценных советов по доработке двигателя, подвески, коробки. И сразу предложил забрать машину: «У нас, в гараже с ней недельку поколдуют, конфетка будет, генерал уже распорядился!» Я краем глаза заметил, как вздрогнула Серёгина мама при слове «генерал» – она всё никак не могла понять, во что же такое серьёзное и шибко государственное ввязался её сынок…

Был огромный соблазн согласиться, но… вы бы удержались от того, чтобы опробовать приобретение, да ещё и на ночных подмосковных дорогах, где ещё не слыхали о таком явлении, как пробки?

Тем более, что за городом у нас нашлось ещё одно дело. Захоронка. Расположена она удобно, в заброшенной трансформаторной будке на окраине Химок. Судя по имевшемуся у меня описанию, особых проблем при извлечении возникнуть не должно. Генерал в последнее время к этому ресурсу интереса не проявляет – прямое следствие изменившегося статуса нашего «спецотдела». Так что – почему бы не попробовать? Заодно, проверю одну свою гипотезу.

Захоронки вообще-то не баловали особым разнообразием – в большинстве случаев это были либо подвалы, либо чердаки. Эта же была припрятана во внутренностях проржавевшего трансформаторного шкафа давным-давно заброшенной подстанции. Оставалось удивляться, как её до сих пор никто не нашёл – соседние шкафы были давным-давно выпотрошены, и всё сколько-нибудь пригодное к использованию – алюминиевые провода, медные силовые шины, сами трансформаторные будки ящики, ещё не проеденные насквозь ржавчиной – старательно утилизировано дачниками из близлежащего посёлка. Однако, факт есть факт: по сведениям, принесённым «Вторым» из 2023-го, захоронка успешно долежит до 86-го, когда её обнаружат при сносе подстанции. Владельца «клада» -34 тысяч рублей в ста-, пятидесяти– и двадцатипятирублёвых купюрах не найдут, и дело будет передано в архив – вместе с детальным описанием и фотографиями захоронки.

В общем, дело представлялось пустяковым. Подстанция располагалась в жиденьком леске на дальней окраине Химок. Местные жители, даже вездесущие собачники, сюда не заходили – больно уж унылым, депрессивным был пейзаж, напичканный обломками бетонных плит, ржавыми металлоконструкциями да вросшими в землю дощатыми катушками от кабеля. По дороге, выложенной растрескавшимися бетонными плитами, «Нива» кое-как добралась до «объекта». Аст стоял на стрёме с пистолетом в кармане, пока Женька, пыхтя и сбивая пальцы о металл, отколупывал намертво приржавевшую дверцу трансформаторной будки и отгибал железяки, мешавшие добраться до вожделенного приза. Добычу они собирались забросить в багажник «Нивы», чтобы вскрыть потом, когда отъедут подальше от места захоронки. И так бы, наверное, и поступили, если бы замок – крупный, амбарный, покрытый слоем рыхлой ржавчины – не раскрылся бы, освобождая дужку, стоило слегка за него подёргать.

При виде этого «Второй» тихонько взвыл. Женька озадаченно уставился на добычу – такого быть не должно, замку полагалось быть запертым, и они заранее подготовили ножовку, большое зубило и кувалду, в расчёте на то, что его придётся взламывать.

Аст вынул дужку из петель, осмотрел, подсвечивая себе плоским жестяным фонариком.

– Недавно открывали. – сообщил он. – И не просто открывали – взламывали. Вот, смотри: ржавчина ободрана и царапины на металле!

Женька посмотрел. Действительно, замок носил явственные следы недавнего взлома. Он отобрал у Аста монтировку, подцепил плоским концом крышку ящика и нажал.

Содержимое захоронки было на месте. Ровно уложенные пачки купюр, перетянутых бечёвкой, слегка подёрнуты плесенью – в ящик проникала сырость снаружи. А вот на верхнем ряду пачек…

Обыкновенный двойной листок из ученической, за две копейки, тетрадки в клеточку, с красной линейкой «полей». Вырван недавно – бумага не успела ни покрыться плесенью, ни даже пожелтеть. Как не успели побледнеть, расплыться от сырости буквы и цифры, крупно, очень разборчиво выведенные фиолетовыми чернилами:

«1 октября 1979 года, 18.00».

«Московский Главпочтамт, до востребования.

Абашину Е. Б.,1963 г.р.»

И ниже, подпись:

«Линия Девять».

От ящика из-под «клада» избавились самым незамысловатым способом – притормозили на обочине у самого въезда в город и выбросили пустой железный ящик в кювет. Поначалу я хотел булькнуть его в воду с моста, при переезде через канал имени Москвы, а потом подумал – зачем? Никакой уголовщины за ним нет, ящик – и ящик. Пусть себе ржавеет.

Деньги мы упаковали в мою старую сумку – оставили себе по пачке двадцатипятирублёвок на текущие расходы, а остальному предстоит ждать своего часа в отцовском гараже, в проверенном тайнике. Кстати, не мешает подумать о новом месте, понадёжнее. Не то, чтобы я кому-то не доверял, но ведь поговорка насчёт яиц в одной корзине – она не на пустом месте придумана…

Аст загнал машину на стоянку возле дома, выключил двигатель. Некоторое время мы сидели молча. Светящиеся бледно-зелёным стрелки "Sekondа" подползали к полуночи.

– Что ты об этом думаешь? – Серёга первым нарушил молчание. – Я насчёт записки. Кто мог её оставить? И что это значит – дата, «почтамт, до востребования»?

– Помнишь, я недавно говорил, что догадываюсь, кто на самом деле этот самый «шеф» Десантников?

Аст кивнул.

– Думаю, его работа. И те захоронки, что были пустыми, выпотрошил тоже он. А записка – это сигнал мне.

Собеседник нахмурился.

– А почему он тогда из этой ничего не взял?

– Тоже сигнал. Типа – «давай, поговорим»? Ты ведь обратил внимание на дату в записке?

– Первое октября. Понедельник, кажется. Надо календарь глянуть, так, с ходу, не вспомню. И что с того?

– А то, что восьмого сентября у меня день рождения, шестнадцать лет. И трёх недель вполне достаточно, чтобы оформить паспорт.

– Паспорт? А он-то тут при чём?

Я едва сдержал язвительное замечание – ну нельзя же быть таким тупым!

– А при том, что без паспорта корреспонденцию «до востребования» на руки не выдадут. Тот, кто написал записку, знает детали моей биографии и нарочно всё рассчитал.

– Знал? – Аст совсем растерялся. – Но откуда?..

– А оттуда, что ему дали с ней ознакомиться, когда утверждали мою кандидатуру на «засланца» в прошлое. И раньше это подозревал, а теперь уверен окончательно. «Шеф», которого мы упустили на Белом море, и «Десантник-Инсургент», готовивший мою заброску – один и тот же человек! То есть, не человек, конечно, а Пришелец в человеческом теле. Он дождался, когда я отправлюсь в семьдесят восьмой год, а затем каким-то способом последовал за мной вслед.

– Понимаю! – физиономия Аста исказилась яростной ухмылкой. – То есть, как ты попал в теле себя, только пятнадцатилетнего, так и он оказался в теле, которое подчинил раньше, ещё во время первого Вторжения?

Я не возражал.

– Погоди, тогда ничего не стоит его отыскать? Ты ведь знаешь, как его звали в 2023-м?

– То-то, что нет. – Я развёл руками. – И даже не уверен, было ли это известно тем, кто меня готовил. Всё делалось в страшной спешке, и к тому же – кому мог прийти в голову такой поворот? Офицеры-разведчики, которые имели со мной дело, называли его «наш союзник», или «Десантник-Инсургент», без имён.

– Жаль. А то, как бы хорошо: отыскать эту самую «Линию Девять» с помощью КГБ и расспросить: что это за игры он тут затеял? И, кстати… – Серёга щелкнул пальцами. – захоронки-то он зачем обчищал?

– Это как раз проще всего. Здесь ему тоже пришлось поначалу действовать в одиночку – особенно, когда выяснилось, что наши разгромили группу Десантников-наблюдателей, тех, что устроили нападение на дачу. И когда понадобились деньги, решил воспользоваться приготовленными для меня захоронками – он-то наверняка о них знал.

– Логично. – Аст несколько раз подряд кивнул. – И после всего этого ты ему доверяешь?

– Приходится. В конце концов, если бы не его помощь – меня бы здесь вообще не было. Да, у него есть свой план – ну так даже инопланетяне не настолько глупы, чтобы действовать, исходя из чистого альтруизма. В любом случае, пока он на нашей стороне.

– Ты в этом уверен? Вот совсем?

– Не вполне. – честно отвечаю. – Единственный аргумент, который у меня есть, я уже привёл: без помощи «Линии Девять», или «шефа», называй, как хочешь, мы вообще ничего не смогли бы сделать. И если у него есть в этом деле свой расчёт – придётся с этим смирится. Пока, во всяком случае. А там, как говорят в Одессе, будем посмотреть.

– А записка? Расскажешь о ней генералу?

Я помолчал.

– Не знаю. Вряд ли. Понимаешь, если я прав – то очень уж нелогично этот Пришелец действует. Сначала помогает отправить меня в прошлое, а потом принимается пакостить по мелочам: нападения эти идиотские, похищение Виктора… А теперь записка, фактически – предложение выйти на связь. Нет уж, пока сам не пойму, что ему от меня надо – никому говорить не буду. И ты молчи, договорились?

Аст неуверенно кивнул.

– Тебе виднее, конечно. Но я бы на твоём месте всё-таки рассказал. Сам же говоришь: ничего не понятно, а у генерала опыт… Вместе бы и разобрались.

– Опыт, говоришь? – я насмешливо щурюсь. – И много у него и его коллег-чекистов опыта по части борьбы с Пришельцами-инопланетянами? С такими, что могут подчинять чужое сознание и перебрасывать его в прошлое? Я как раз их опыта больше всего и опасаюсь – начнут действовать, как привыкли у себя, в КГБ, наломают дров…

– А ты, значит, не наломаешь?

– Я, во всяком, случае, сначала постараюсь во всём разобраться, прежде чем делать резкие движения. Но в одном ты прав – кое-кому сказать всё же придётся.

– Кому? – Серёга аж подпрыгнул. – Карменсите? Толику? Миладке? Так ведь она…