Текст книги "Комонс II. Игра по чужим правилам"

– Виктору, разумеется. Он – единственный человек, который может знать что-то, способное нам помочь. А значит, без него нам никак не обойтись. К тому же, он полностью доверяет только нам двоим, и если попросим – он нас генералу не сдаст. Во всяком случае, пока.

– Ну, хорошо, Виктору, так Виктору. – Аст хлопнул ладонью по баранке. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Но учти, если что – я сразу к генералу, и тогда разбирайся с ним, конспиратор хренов!

– Завистовано! – с облегчением улыбаюсь. Похоже, мне удалось его убедить. – Но и ты сначала думай, прежде, чем болтать. Такие уж наши игры – по краю ходим, по самому лезвию. И ладно бы, мы одни – а то ведь, всё человечество вместе с нами, хотя оно об этом и не догадывается…

– Человечество? – Аст иронически хмыкнул. – Слушай, Бабай, а тебе никогда не говорили, что ты страдаешь манией величия?

– Ещё как говорили! – соглашаюсь. – Одна только ошибочка: я ею не страдаю, я ею наслаждаюсь!

От жизнерадостного хохота в две молодые глотки «Нива» закачалась на амортизаторах, стёкла приткнувшейся стоящей по соседству телефонной будки задребезжали, а воробьи, устроившиеся на ночь в большом кусте акации, снялись и шумной стайкой унеслись в ночь.

…не-е-ет, товарищи дорогие, мы ещё побарахтаемся – и пофиг дым, комонсы там, или где…

1979 г., 31 августа,

Москва,

Последний день лета.

Женьке было безумно, до слёз жаль родителей. Особенно маму – он видел, с каким горестным недоумением смотрела она на сына, вдруг ставшего совсем другим. Погладила его по щеке, прошептала – «как же ты изменился, сынок, совсем взрослый…» но ни обнять, ни поцеловать даже попытки не сделала. Конечно, мать с отцом ничего не знали о двойной сущности, сидящей у него внутри. Им вполне хватило разговора с дядей Костей, когда тот ненавязчиво дал понять, что у Женьки теперь своя дорога, и пытаться сбить его с неё – занятие пустое, бесперспективное, а пожалуй, что и вредное.

Женька изо всех сил старался придерживать «Второго», когда оставался с родителями, уберегать их от слишком уж сильных потрясений. «Второй» недовольно бухтел, но мирился – тоже всё понял. И всё же, перемены, произошедшие с сыном, были слишком сильны, слишком внезапны, чтобы объяснить их обычным эффектом переходного возраста…

Женька и внешне изменился – сильно раздался в плечах, да и в рост вымахал, почти сравнявшись с отцом. Продавщица в секции школьной формы долго перебирала в развешанные на длиннющей никелированной трубе мальчуковые тёмно-синие костюмы, прежде чем подобрала подходящий.

Вообще-то, он и сам мог сто раз заехать в «Детский Мир» и купить всё, что нужно для школы – и деньги, и время для этого были. Не хотелось нарушать сложившуюся семейную традицию, согласно которой родители берут в один из последних дней лета отгулы, и втроём они отправляются в главный детский магазин столицы. Отец ставит машину где-нибудь на Кузнецком или в переулках, выходящих на площадь Дзержинского (невероятное дело, удивлялся «Второй», чтобы здесь – и было свободное место для парковки?), после чего они с мамой шли в «Детский Мир», а отец отправлялся прогуляться по центру. Занимало это обычно не меньше часа, и встречалась семья уже возле машины, нагруженная свёртками. Далее следовал традиционный визит в «Космос» (мороженое с вареньем и ореховой крошкой, а как же!) после чего машина выворачивала на улицу Горького и уносила их домой.

Вот и сегодня получилось почти то же самое. Напоследок, Женька попросил мать сделать небольшой крюк и завернуть к отделу «Юный техник», в нижнем, главном зале детского универмага.

…Это была ностальгия, самая настоящая. Витрины, заставлены сборными моделями: продукция завода «Огонёк», Т-34, «Потёмкин» и «Аврора», яркие коробки ГДРовских моделей самолётов, вертолётов и космических кораблей, безымянная продукция Донецкой фабрики игрушек, в чьих упаковках стыдливо прячутся отливки с закупленных в Англии штампов фирмы «FROG» – реактивный истребитель «Хантер», противолодочный вертолёт «Линкс», рекордный моноплан Чарльза Линдберга «Дух Сент-Луиса»…

Напротив прилавка толкутся озирающиеся коллекционеры разных возрастов – от наших с альтер эго ровесников до взрослых, солидных мужиков. Из рук в руки переходят пластиковые пакеты с модельками и маленькие желтоватые листочки-декали с опознавательными знаками, тактическими номерами и прочими обязательными для любой стендовой модели украшениями. Почему-то, в коробки, предназначенные для продажи внутри страны, их не клали, да и сами коробки не блистали ни яркими красками, ни красотой – не то, что экспортная продукция, выпускающаяся под брендом «NOVO». Вот они, ранние, романтические годы стендового моделизма…

На выходе купили мороженое – замечательно вкусное, продающееся только здесь, в «Детском Мире», да ещё в «ГУМе» – не забыв и ожидавшего в машине отца. Традиционный визит в «Космос» был сегодня по общему согласию отменён. Мать торопилась отгладить, привести в порядок школьную форму – завтра в школу, опять протянули до последнего дня! – да у нас с альтер эго имелись на вторую половину дня планы, делиться которыми с родителями было бы опрометчиво. Вряд ли они поймут, и уж тем более, одобрят намерение сына провести этот вечер со студенткой-любовницей, которая старше его на четыре года…

Такой вот поворот сюжета: из секции игрушек «Детского Мира» прямиком в гостеприимно раскиданную постельку Нинон! Но что делать, если другого времени не найти?

А скоро и вовсе будет не до свиданий. Школа, занятия испанским с Кармен, репетиции у «сценических фехтовальщиков» (дядя Костя по-прежнему настаивает, чтобы мы с Астом их не бросали), тренировки на «спецдаче»… Да и с местом для любовных утех намечаются напряги. Это сейчас Нинон одна в своей двухместной комнатушке в общежитии – соседка ухитрилась подцепить на каникулах кишечную инфекцию и мается сейчас в больнице, в своём Ростове-на-Дону. И внезапные рейды-проверки, устраиваемые комендантом общежития совместно с активистами из комитета комсомола и студкомиссии, никто не отменял. С меня-то как с гуся вода, что они мне сделают – разве, в школу сообщат, да и то, если вульгарно не удеру – а вот для моей подруги это пахнет исключением и из института, и из комсомола, если не чего похуже.

С Нинон я созвонился, как только вернулся в Москву, после «спецдачи». С тех пор мы встречались раза три – два раза выбирались на природу, прихватив с собой одеяла и надувной матрац, а один раз – как сегодня, в общаге пединститута, недалеко от метро «Фрунзенская». В той, прошлой жизни мне тоже приходилось нелегально проникать в эту общагу – у нас, в МЭИ она носила название «цветник» – и с теми же самыми насквозь аморальными целями. Я даже влезал через то же самое окно второго этажа – под ним исключительно удачно примостился козырёк бокового, вечно заколоченного, подъезда, и забраться туда ничего не стоило – конечно, если ты можешь подпрыгнуть и подтянуться на руках. Я мог, особенно теперь, после почти месяца беспощадных тренировок на «спецдаче». Но всё же, стоит, пожалуй, подумать о более подходящем «сексодроме» – например, о симпатичной съёмной квартирке. Благо, деньги имеются, да и Асту это наверняка пригодится – они, с Илзе, кажется, замутили всерьёз. А что? Установим график посещений, будем помаленьку оттягиваться. Только придётся раскрыть девушкам эту маленькую тайну. Что Нинон, что Илзе наверняка почувствуют, что в гнёздышке любви бывает ещё кто-то, у женщин чутьё на такие вещи безошибочное…

Кстати, о деньгах – каждый раз меня вгоняет в оторопь бельё подруги. Нет, я представлял, конечно, что с этим в СССР дело обстоит довольно своеобразно, но чтобы красивая, раскованная девушка надевала для свидания с любовником трусы-шортики выше пупка из белой хэбэшки в цветочек, да уродливый, в виде сплошных чашек, бюстгальтер из отвратно блестящей ткани на вискозе? Первой мыслью было купить ей красивое бельё, но после зрелых размышлений идею эту пришлось отставить. Во-первых, я не имел представления, где искать нужный мне товар. Явно не в общедоступных магазинах, иначе моя пассия сама давно бы им обзавелась. Тогда где? У фарцовщиков? В «Берёзке»? Тогда ещё и чеки нужны, а где их взять добропорядочному советскому школьнику? А уж когда я представил себя на пару с альтер эго выбирающим эротическое французское или итальянское бельё в советском, пусть и инвалютном, магазине – нет уж, чур меня от таких приключений! Дать денег Нинон, что бы купила сама? Обидится ещё, не так поймёт – здесь пока ещё считается дурным тоном смешивать интимные и денежные отношения.

Так что, придётся выкручиваться самому. Проблему с чеками, пожалуй, решить можно, а вот в «Берёзку» лучше отправить Кармен. В конце концов, винище-то она для меня закупала, может, и тут не откажет? Да и болтать лишний раз не будет, проверено.

Но это всё дело будущего, хотя и не слишком отдалённого. А сейчас – загоняю альтер эго поглубже в тину (благо, этот приём давно отработан) и устраиваю для Нинон очередной эротический ликбез. Удивительно, как мало знают о сексе современные (для 1979-го года, ясное дело) девушки, хотя бы и имеющие интимный опыт. Нинон его, несомненно, имела, хотя и не пожелала об этом распространяться, но вся её эротическая практика ограничивалась предварительными ласками без намёка на оральный секс, да двумя позами – миссионерской и «наездницы». Так что – нет предела совершенству, дорогие товарищи, будем двигать Кама-Сутру в массы советских студенток. А если серьёзно, то лепить из податливой, готовой на всё Нинон идеальную любовницу – удовольствие непередаваемое! Девушка давно уже перестала удивляться, как умело ведёт себя в постели шестнадцатилетний партнёр, и охотно отзывается на любое моё движение. Так-то, красавица, учись, впитывай, пока есть такая возможность – что-то подсказывает мне, что надолго эта идиллия не затянется.

Как ни хочется мне остаться у Нинон на ночь – но увы, об этом не стоит и мечтать. Утром уйти незаметно куда труднее, и к тому же, завтра у нас обоих первый учебный день. У меня – первой четверти нового, девятого учебного года, у моей пассии – очередного семестра. Да и родители не поймут, если я не приду ночевать, не предупредив заранее. Перемены, конечно, переменами, но надо ведь и совесть иметь!

1979 г., 4 сентября,

Школа № 159.

Один день осени.

Уже четыре дня (пять, если считать воскресенье, выпавшее на второе сентября) мы с Серёгой числимся девятиклассниками. Почему «числимся»? Дело в том, что с первого сентября, с линейки, с охапок цветов и поздравлений, произнесённых директором Геннадием Васильевичем с бетонных ступеней школьного крыльца, обоих не покидает одна и та же мысль: это всё не для нас. Временно это всё, понарошку, вот что! Разом делись куда-то привычные темы для общения с одноклассниками. Проблемы, волновавшие альтер обоих всего несколько месяцев назад, внезапно стали мелкими, незначительными, недостойными внимания. На прежних приятелей, близких и не очень, альтер эго теперь смотрит, как на детишек из песочницы – а ведь кое-кто из одноклассников и старше, и крупнее, и занимаются даже новомодным японским каратэ. Вон, Саня Дружинин даже какой-то особенный пояс взял на общемосковских соревнованиях…

Исключением была, разве что, Катюшка Клейман – в прошлом году она сблизилась с нашей троицей, оставшись после отъезда Милады, единственной девчонкой в сугубо мужском коллективе. Катюшка тоже чувствует, как мы изменились – но, будучи человеком тактичным, предпочла сделать вид, что ничего не замечает. Да и прикипела она к нам за совхозную практику, несмотря на то, что чисто женским чутьём ощущала, что оба уже успели отведать запретного плода, и на сверстниц смотрим совсем не так, как другие мальчишки – тем случалось, разве что целоваться по подъездам с одноклассницами…

А с Астом у Катюшки так и не завязалось – спасибо белобрысой латвийской ведьме. Может, оно и к лучшему, если вспомнить, чем это закончилось в той, прошлой жизни.

Рассказы на тему «как я провёл лето» тоже не клеились. Получалось, разве что, вяло поддакивать восторженным воспоминаниям ветеранов» сельхозпрактики, а их в обоих девятых классах насчитывается десятка два с половиной.

Мы даже внешне довольно сильно отличаемся от одноклассников. Я не о загаре – многие летом ездили с родителями на юга, или провели немало времени на дачных грядках, так что загорелых физиономий хватает. Осанка, новая, пластика движений – резкая, порывистая, в постоянной готовности сорваться, бежать, ударить. Руки, в поры которых въелись оружейная смазка, грязь, чёрные точки недогоревших частичек пороха… Бросается в глаза и короткая, «под машинку», стрижка, как у инструкторов со «спецдачи» – нынешние подростки предпочитают длинные, закрывающие уши причёски. У прочих старшеклассников это поначалу вызывало смешки, но только поначалу – очень уж грозная репутация сложилась у нас двоих после июньской «сельхозпрактики». По всей школе за нашими спинами шептались, как эти два психа, вооружившись кольями и финками, разогнали толпу в несколько десятков деревенских парней, явившихся бить приезжих москвичей. Причём некоторых покалечили – и спасибо, что не поубивали до смерти, после чего затащили в постель половину студенток-практиканток….

Нет уж, не надо мне такой популярности. А вот Асту с альтер эго пока ещё нравится – хотя и до них постепенно доходит, на какую высоту установлены планки в предстоящей игре.

Из соображений сугубо хулиганских я слегка модифицировал школьный гардероб: приобрёл ещё один форменный пиджак подходящего размера, после чего с помощью Катюшки Клейман отпорол у него рукава. Получившийся жилет следует носить поверх футболки или рубашки с закатанными до локтей рукавами и обязательно – не застёгивая пуговицы. На моей памяти подобные переделки вошли в моду у школьных хулиганов ближе к концу восьмидесятых, и без следа исчезли вместе с советской школьной формой. А зря, между прочим – предмет гардероба получился весьма практичный.

Увы, наши педагоги этого веяния моды из будущего не оценили: Галина, увидав меня в таком виде, лишь укоризненно покачала головой, а вот завучиха вышла из себя и распорядилась немедленно снять «эту гадость» и больше в ней в школе не появляться. Ученикам же, особенно старших классов, фасончик, что называется, «зашёл» – предсказываю в ближайшее время «эпидемию» подобных «перелицовок»…

Что ещё? В старших классах все без ума от чемоданчиков-«дипломатов» из чёрного или коричневого кожзама. Это считается особым, высшим шиком, на счастливых обладателей модных аксессуаров смотрят с завистью. Мы и тут выделились: я ношу учебники и прочие школьные принадлежности в малом десантном рюкзаке «РД-54», избавленном от дополнительных лямок и подсумков, и утянутом до минимального объёма. Аст же выцыганил у кого-то из инструкторов пилотскую сумку «НАЗ-7» и теперь щеголяет с ней, прицепив ремень через плечо. Выходит не слишком удобно, всё-таки сумка, предназначенная для переноски аварийного запаса при катапультировании недостаточно вместительна – но Серёга пока хранит верность выбранному нами обоими стилю «милитари».

У наших одноклассниц настоящая эпидемия «мини». Собственно, она началась ещё в конце прошлого учебного года, но на тот раз побиты все мыслимые рекорды. Чтобы пресечь на корню нездоровую тенденцию, пришлось ставить у входа в школу педагога (обычно учительниц домоводства, пения и, почему-то библиотекаршу), который специальной линейкой измеряет расстояние от коленок юных красавиц до края подола. Допустимый, хотя и не зафиксированный ни в каком своде официальных правил, «максимум» составлял 10 сантиметров, и ни миллиметром больше. Некоторые девчонки по такому случаю пускались на невероятные ухищрения: не обрезали ненавистный длинный подол, а аккуратнейшим образом подгибали его и пришивали вручную. В случае «тревоги» со стороны проверяющей стороны нитка моментально выдергивалась и юбка принимала штатный, образцово-показательный вид.

А вот нам с альтер эго (как и прочим одноклассникам мужеска полу) новая девичья мода пришлась по душе. Наши барышни за лето похорошели, вытянулись, округлились в положенных местах, а уж ножки… Вот уж, действительно – есть на что со вкусом посмотреть.

– Ты чего? – спросил Аст. – Прямо побелел весь…

Я оглянулся по сторонам – не слышит ли кто?

Саня Мянник и Федя Данелян на парте слева увлечённо режутся в морской бой, им сейчас не до политики. Витька Фролов, сидящий впереди сдувает геометрию у соседки по парте, а та опустила глаза в пристроенную на коленях книжку с надписью «Ги де Мопассан» на обложке. Справа же и сзади позицию защищают естественные препятствия – наша парта задняя в ряду у окна.

– Ты слышал, что он сказал? – говорю трагическим шёпотом. А как ещё говорить, когда творится такое?

– Ну… кажется, нет. А что?

Я едва не рассмеялся. Ну, конечно – когда это Серёга вникал в содержание политинформаций, с которых традиционно начинается каждый классный час?

Ничего, такую новость нетрудно и повторить…

– Бывший губернатор Калифорнии и кандидат в президенты на выборах 1976-го года попался на супружеской измене с собственной секретаршей.

– Тоже мне, сенсация… – Аст скабрёзно хихикнул. – Дело-то житейское, даже в Америке. Может, у него жена уродина, а секретарша – совсем наоборот? Вот и пользовался, когда случай выпадал.

Вот как тут объяснишь? Из всех присутствующих я один могу оценить всё бредовость этого сообщения. Потому что – отлично помню, какие дифирамбы возносила пресса счастливому браку Ронни и Нэнси в течение всего срока его президентства. Но, видимо, вновь созданный отдел дяди Кости (или кто у них там занимается вопросами коррекции будущего?) не зря ест свой хлеб…

– А то, что он должен быть избран в следующем году в президенты – шепчу. – А теперь дудки, после такого скандала он, наверное, даже выдвигаться не будет. А между прочим, именно он развернул крестовый поход против СССР.

– Что, войну начал? – встревожился Аст.

– Нет, до этого не дошло, слава богу. Но дров наломал порядочно. Он вообще зоологически ненавидит коммунизм, а кое-кто уверен, что благодаря его стараниям во многом случился развал СССР. А теперь с его политической карьерой покончено, президентом ему не стать.

– Думаешь, наш генерал постарался? – сделал логичный вывод Серёга.

– Кому ж ещё? Он сам или его отдел. А ведь это только то, что мы с тобой видим, то, что на поверхности, что в газетах печатают, на первых полосах…

– Зуб даю, есть. Вот, к примеру – в конце этого года наши должны будут ввести войска в Афганистан. То есть, в прошлой истории ввели. Хочешь, поспорим, что сейчас ничего такого не будет?

– Не хочу. Всё равно ты прав окажешься, неспортивно.

Классный час меж тем продолжается. Галина делает объявление: на осенние каникулы предстоит поездка двумя девятыми классами на родину Есенина, в Константиново.

Маршрут предполагается такой: с Северного Речного порта на прогулочном теплоходе до Константинова, там мы высаживаемся, добираемся до ближайшего леса, где и ночуем – ура, в палатках! С утра экскурсия в музей Есенина, прогулки по берегу Оки и снова ночёвка в лесу. Следующим утром – на автобусе в Рязань, прогулка по городу, по музеям – и ночным поездом домой!

Меня эта мысль так увлекла, что я стал прикидывать, как бы убедить дядю Костю отказаться от усиленной тренировочной программы, которую он уже спланировал нам на осенние каникулы. Уговорю, ничего – в крайнем случае, пусть устраивает нам ещё одну тренировку в неделю, дело того стоит.

Под конец классного часа состоялось комсомольское собрание. В классе комсомольцев уже большинство. Нам с Серёгой давно пора пополнить ряды – так оно и было бы, но уж больно богатым событиями стал прошлый учебный год. Но дальше тянуть с этим не стоит, и придётся усаживаться зубрить Устав и происхождение каждого из орденов ВЛКСМ.

Кстати, согласно всё той же красной брошюрке Устава, для вступления в комсомол нужны рекомендации – либо две от действительных членов ВЛКСМ, либо одна, но уже от партийного товарища. Вот я и подумал: а если набраться наглости и попросить рекомендацию у дяди Кости? Шутка, разумеется, генерал такой выходки ни за что не одобрит – но как было бы прикольно…

Вечер в новом доме. Родители решили съехаться с бабушкой, мамой отца, благо вариант обмена подвернулся просто превосходный – большая, под сотню метров, квартира в доме на метро «Войковская» – прямо на углу Ленинградского шоссе. Первое впечатление (для меня, скорее, ностальгическое) – как же тут просторно! Высоченные потолки, громадная кухня, длинный, с тремя арками-порталами коридор, хоть на велосипеде по нему катайся. Память ехидно подсовывает иные прелести новообретённого жилья: многочисленные продовольственные магазины, расположенные в цокольном этаже дома, настоящий рассадник мышей и тараканов. Помнится, в одну из ночей мышеловки на кухне сработали аж пятнадцать раз…

А ещё – предстоит, как и в тот раз, привыкать к трамваю под окном. На углу дома ветка раздваивается, и поворачивающие вагоны немилосердно звенят, скрежещут, а по вечерам освещают мою комнату фиолетовыми сполохами-молниями из-под контактной дуги. Из-за них невозможно заснуть до половины первого ночи, когда последние трамваи уходят в парк.

Зато утром я просыпаюсь от цоканья копыт и сразу бегу на балкон – полюбоваться нарядом из четырёх конных милиционеров, проезжающих под нашими окнами, следуя куда-то в центр из своих казарм в Тимирязевском парке.

За трамвайной линией – парк с кинотеатром «Варшава». За ним, в паре километров дымят трубы металлургического завода им. Войкова. Закроют его только в середине восьмидесятых, а до этого мама будет жаловаться на серый налёт на вывешенном сушиться белье, а я буду любоваться факелами над заводскими трубами…

«Ниву» мы решили пока держать в нашем дворе. Это удобно – дом, как и многие «сталинки», построен в виде огромного каре, чужие там не ходят, а острого дефицита парковочных мест пока не наблюдается. Заодно – подальше от любопытных глаз наших одноклассников, а их немало в соседних с Астовой пятиэтажкой домах. Отца, конечно, такая новость удивила – что ещё за машина, откуда? Но после профилактической беседы с дядей Костей он успокоился, перестал задавать вопросы и с удовольствием копается вместе с нами в механических потрохах этого чуда отечественного автопрома, увлечённо обсуждая перспективы предстоящего «тюнинга».

Очередной трамвай проскрежетал на повороте и скрылся за углом дома. Я задвинул плотные гардины (на этот раз я потребовал повесить их в первый же день, памятуя о неизбежной «иллюминации») и улёгся на диван. Спать, спать! Завтра – очередной учебный день московского девятиклассника Женьки Абашина, попаданца и комонса. А ведь вставать придётся намного раньше – до школы теперь не семь минут бегом, а верных минут сорок в переполненном общественном транспорте.

1979 г., 20 сентября,

Подмосковье.

День для размышлений.

Сегодня Женька сам вёл «Ниву», благо права лежали уже в кармане. Их, вместе с комитетским удостоверением, разрешением на ношение оружия и новеньким, пахнущим типографской краской паспортом, дядя Костя вручил ему лично, избавив ценного сотрудника от нудного хождения по паспортным столам и ГАИ. К корочкам прилагается пистолет с двумя запасными магазинами и наплечной кобурой – генерал держит слово. Кстати, «Коровина» он забрал – может, и правда для будущего музея? Где ты, мания величия…

Заодно, дядя Костя намекнул, что их в правах имеется некая загадочная «спецотметка», при виде которой любой ГАИшник теоретически должен брать под козырёк и не докапываться по пустякам. Проверить истинность этого утверждения друзьям пока не довелось – водили оба аккуратно, старательно соблюдая ПДД, и лишь на пустых загородных шоссе выпускали на волю табунок лошадей, спрятанный под капотом.

«Нива» успешно прошла тюнинг. Увы, кенгурятник, шноркель, хромированные подножки, дуга с дальним светом и прочие излишества так и остались в горячечных видениях «Второго». Зато защита картера, на которой тот особенно настаивал – вот она, приваренный снизу дырчатый лист нержавейки. Лебёдка (импортная, производства ФРГ) тоже стоит на усиленном специально под неё бампере. Воспользоваться ею случая пока не подвернулось, но Толя уверяет, что агрегат с лёгкостью выдернет машину из любой колдобины. В воскресенье они выезжали за город и колесили по разбитым грунтовкам. «Нива» отлично справляется и подмосковным бездорожьем и даже с лесными просеками, которые не всякий грузовик одолеет.

Но сегодня не до занятий джипингом – ещё одно незнакомое словечко, подброшенное «Вторым». «Нива» отдыхает на стоянке, внутри охраняемого периметра «спецдачи», ребята же, переодевшись, приступают к тренировке. Разминка, серия упражнений на растяжку, на турнике, а дальше – занятия по индивидуальным программам. Женька оправился в тир – «освоение личного оружия», того самого «Вальтера PPK-L»; Аст, достав из кладовки стёганую защиту и фехтовальные маски, упражняется с Кармен в бое на палках – с улицы доносится глухой стук дерева о дерево и азартные возгласы. Потом баня, чай из самовара – и пора уступать бразды правления «Второму», поскольку приходит время для того, ради чего они сегодня и приехали.

Дядя Костя привёз Виктора на своей персональной чёрной «Волге». Помог устроиться на веранде, и оставил дожидаться собеседника, то есть меня. Сам же, выпив чашку крепко заваренного чая, удалился – как сказала Кармен, отвести душу, пострелять. Стрелять он действительно любит, и делает это виртуозно, что из двустволки на круглом стенде по тарелочкам, что с двух рук по поворотным ростовым мишеням в нашем подвальном тире. Но сегодня это всего лишь предлог – генерал не хочет мешать нашему с Виктором разговору, прекрасно понимает, что новый сотрудник при нём ведёт себя настороженно, сдерживается, не желая лишний раз откровенничать. Это, разумеется, неприятно, но что поделать – то, что пережил Виктор за эти годы, могло и не так поломать его психику. А ценность такого сотрудника несомненна – после нас с альтер эго он единственный надёжный источник сведений о Пришельцах. Разумеется, кроме захваченных Десантников – их держат на таинственном, наглухо засекреченном «объекте№ 4», а мы имеем доступ лишь к выжимкам из протоколов допросов. Конспирация, чтоб её…

– …После недавней нашей беседы появилось кое-что любопытное. И как раз – по интересующей тебя теме.

Это вторая встреча с Виктором после обнаружения загадочной записки. В прошлый раз я ограничился кратким изложением своей гипотезы и попросил поискать подтверждения в доступных ему материалах. К моему решению пока не предавать эти мысли огласке, собеседник отнёсся с пониманием – уж кто-кто, а он собаку съел по части подозрительности и недоверия.

– Мы сопоставили Димкины записи с архивом Десантников-наблюдателей, – продолжал Виктор, – и вот что удалось оттуда выудить. Даже странно, как мы до сих пор не обратили на это внимания, на поверхности ведь лежало…

Рассказывая, собеседник покрывал лежащий перед ним листок бумаги кривыми, ломаными линиями и геометрическими фигурами – имелась у него такая манера. Я вздохнул: знаем мы это «на поверхности», понять бы хоть половину из того, что они там наисследовали…

– Если совсем коротко: Десантники-наблюдатели неверно истолковали сигнал «переноса», запеленгованный в момент, когда из будущего в 78-й год переместился твой «Мыслящий». То есть переброс-то был, но не один – параллельно состоялся второй, причём параметры его были выбраны так, чтобы первый его как бы маскировал. Мы смогли обнаружить их в записях наблюдателей лишь потому, что представляли, что именно следует искать.

– То есть он использовал меня, как дымовую завесу? – спрашиваю. – то есть я прав, и «Десантник-инсургент» отправился вслед за мной?

– Возможно, что и так. – Виктор пожал плечами. – Во всяком случае, иного толкования у меня нет. Характерно, что после этого и до момента ликвидации группы «наблюдателей» ни одного «переноса» в масштабах планеты зафиксировано не было – это мы установили совершенно точно.

– То есть, получается, что «наблюдатели» не знали о появлении своего коллеги из будущего? Но как это возможно? Они ведь поддерживали связь с «шефом» – пусть нерегулярную, пусть одностороннюю, но всё же…

Виктор усмехнулся.

– Так и должно было быть. Как ты оказался «подселённым» в своё собственное, только подростковое, сознание – так и ваш «инсургент» попал в самого себя, только раннего. Сам же говорил: он во время Вторжения остался на Земле, намереваясь вести подрывную деятельность против своих коллег. Любопытно, кстати, как выглядело слияние двух личностей, ранней и поздней? Вторая полностью подчинила себе первую, или имело место своего рода слияние личностей, как у тебя с собой-подростком.

Я поморщился. Тему взаимодействия с альтер эго я предпочитаю не обсуждать ни с кем – чересчур это личное, тонкое, чересчур уязвимое для любого постороннего вмешательства. Как представлю, что «конторским» психологам-аналитикам придёт в голову покопаться в нюансах взаимодействия двух личностей, сидящих в нашем общем с альтер эго мозгу… б-р-р, нет уж, спасибо, я лучше пешком постою…

– Так вот, насчёт «дымовой завесы». Как ты полагаешь, это было единственной его целью – замаскировать свой переход от собственных коллег-Десантников?

– Поначалу я именно так и подумал. – кивнул Виктор. – Тогда получают объяснения неуклюжие попытки покушения на тебя – мавр сделал своё дело, мавр может удалиться. Но потом я подумал: а ведь он выудил из тех, кто готовил тебя там, в 2023-м немало ценной информации, верно?

– Места денежных захоронок? – усмехаюсь.

– И их тоже, хотя это, конечно, далеко не главное. А главное – это материалы, осевшие в архиве разгромленного «спецотдела». Ведь ему, как я понял, дали возможность с ними ознакомиться?

– В какой-то мере наверняка. – снова пожимаю плечами. – Но, памятуя о профессиональных, так сказать, инстинктах этих господ – уверен, что всего они раскрывать не стали. Не та школа. Показали только то, что, по их мнению, было необходимо для совместной работы.

– Как думаешь, он это понимал?

– Разумеется. Не идиот же, знает, с кем связался…

– А о том, что тебя выбрали с расчётом, что ты доверишься Константину Петровичу и попытаешься его привлечь – он был в курсе?

– Разумеется. Критерии отбора кандидата в «попаданцы» с ним обсуждались.

– Вот тебе и версия! – Виктор прочертил на листке жирную линию, сломал грифель и отшвырнул карандаш в сторону. – «Шеф», осознавая, что часть информации от него утаили, рассчитывает получить недостающее с твоей помощью. Для этого и записка, и вероятное предложение сотрудничества.