Текст книги "Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.)"

На первый план в ходе переговоров выдвинулся вопрос о судьбе «Малой» и «Белой» Руси. Судя по записям, сделанным К. Бжостовским, комиссары 18 октября заявили, что «готовы окончить дело лишь бы только они получили от царя декларацию касательно возвращения отторгнутых земель»[589]589
  Сборник Муханова… С. 536.


[Закрыть]. Русская сторона, однако, не шла на такие уступки[590]590
  О переговорах по этому вопросу см. подробнее: Флоря Б.Н. Украинский вопрос на переговорах под Вильно в 1656 г. // Украина и соседние государства в XVII веке. СПб., 2004. С. 165–166. О последнем этапе переговоров см. также: Иванов Д.И. Восточная политика… С. 168–188.


[Закрыть]. Стороны в этом вопросе упорно держались своих позиций и переговоры фактически зашли в тупик.

В таких условиях не оставалось другого выхода, как добиваться соглашения на тех условиях, которые были указаны в царской грамоте[591]591
  «Великие» послы получили ее 17 октября.


[Закрыть]. На встрече, состоявшейся 20 октября, «великие» послы и выступили с предложением заключить соглашение о перемирии и совместных действиях против шведов, а решение вопросов об условиях мира и условиях избрания царя на польский трон «отложить до иного времени»[592]592
  Русская и украинская дипломатия… С. 187.


[Закрыть]. В ответ на это комиссары пригрозили разрывом переговоров и возобновлением войны[593]593
  Там же; Сборник Муханова… С. 538.


[Закрыть]. Говоря о «великих» послах, К. Бжостовский отметил, что после сделанного заявления «заметили в них большое смущение»[594]594
  Там же.


[Закрыть].

Понимая необходимость заключения перемирия, Н.И. Одоевский прибег к маневрам, которые должны были побудить польско-литовскую сторону к заключению соглашения и продолжению переговоров. По свидетельству К. Бжостовского, 21 октября, встретившись с посланцем комиссаров «паном судьей Ошмянским», Одоевский и дьяки, «удалив свидетелей», заверяли его, «что все будет возвращено лишь бы только повидатца им с царем»[595]595
  Там же.


[Закрыть]. 22 октября об этом же говорил комиссарам перешедший на русскую службу литовский шляхтич Ермолич[596]596
  Там же. С. 538–539.


[Закрыть]. Характерно, что эти эпизоды не получили никакого отражения в русском статейном списке, что показывает, что русская сторона рассматривала такие высказывания как сугубо неофициальные, ни к чему не обязывающие русскую сторону.

Судя по записи Бжостовского, вопрос о возможных уступках с русской стороны затрагивался и на заседаниях, состоявшихся 23–24 октября, но уже в ином контексте. Так, Одоевский предлагал шляхте и магнатам вернуться в свои имения на запад от Березины, если комиссары дадут обязательство, что на сейме Алексей Михайлович будет избран преемником Яна Казимира[597]597
  Там же. С. 540.


[Закрыть]. Бжостовский так подвел итоги этому этапу переговоров: «как с нашей стороны невозможно было, допустив избрание, согласиться на уступку Смоленска и Северской земли, так равно и от них для простого перемирия не могли мы вынудить уступки не только по Березину, но и по Неман»[598]598
  Там же. С. 541.


[Закрыть].

Если русскому правительству не удалось добиться своих целей, то и планы политической элиты Речи Посполитой выйти из кризиса без потерь и опираясь на поддержку России оказались нереальными. Хотя комиссары Речи Посполитой и угрожали разрывом мирных переговоров, в действительности Польско-Литовское государство было заинтересовано в мирной передышке в большей степени, чем Россия. Условия соглашения, которые предлагала русская сторона, ее также вполне устраивали. Если царь и его советники были заинтересованы в том, чтобы Речь Посполитая вела войну со Швецией, то Ян Казимир и сенаторы в еще большей степени были заинтересованы в том, чтобы Россия продолжала войну со Швецией, тем более, что мирные переговоры с последней оказались безрезультатными.

В таких условиях в течение двух дней (23–24 октября) был выработан и одобрен сторонами текст соглашения. Соглашение предусматривало, что для продолжения переговоров об избрании Алексея Михайловича на польский трон будет созван сейм, на который прибудут русские «великие» послы. На время до окончания этих переговоров между сторонами прекращаются всякие военные действия. Одновременно обе стороны взяли на себя обязательство «с… королем шведским с обеих сторон не миритца» и «с обеих сторон воевать» против Карла Густава и его союзника бранденбургского курфюрста («князя прусского»), если он «Речи Посполитой не покоритца» и не станет помогать царю и королю в войне со шведами. Особое условие обеспечивало для войск Польско-Литовского государства возможность в случае военной необходимости свободного прохода через земли Великого княжества Литовского, занятые русскими войсками «без шкоды и без выбирания стацеи» (расходов на свое содержание)[599]599
  Русская и украинская дипломатия… С. 189–190; Полное собрание законов Российской империи… Собр I. Т. 1. № 193.


[Закрыть].

Таким образом, Виленский договор, заключенный 24 октября 1656 г., был соглашением не только о перемирии, но и о союзе обоих государств против Швеции, хотя условия такого союза не были сколько-нибудь четко определены. В этом, очевидно, не были заинтересованы обе договаривающиеся стороны.

Переговоры под Вильно составляли лишь часть, хотя, конечно, наиболее важную, контактов «великих» послов с представителями политической элиты Речи Посполитой. Параллельно с ними «великие» послы вели оживленные переговоры с подскарбием и польным гетманом Великого княжества Литовского Винцентом Госевским. В рядах политической элиты Великого княжества – литовских магнатов Госевский занимал особое место[600]600
  См. его биографию, написанную А. Пшибосем: Polski slownik biograficzny. Т. VIII/3. Krakow, 1960. S. 343–347.


[Закрыть]. Среди магнатов Великого княжества он был человеком новым. Лишь его отец, знаменитый участник событий Смуты Александр Госевский, сумел своей усердной службой Сигизмунду III добиться места воеводы смоленского, сенаторского кресла, что положило начало политической карьере этой семьи. Как «человек новый» в рядах правящей элиты В. Госевский стремился обеспечить себе расположение двора, который он поддерживал в его противостоянии могущественной семье биржанских Радзивиллов. Сам пост польного гетмана В. Госевский получил для того, чтобы противостоять влиянию великого гетмана Януша Радзивилла. Это привело, как уже отмечалось, к его аресту и передаче его шведским властям. Освободившись от шведского плена, он осенью 1656 г. взял на себя командование выступившим против шведов «жмудским войском» и развернул на границе с Восточной Пруссией активные военные действия против шведов и войск бранденбургского курфюрста. В это время он вместе со своим близким родственником К. Пацем возглавлял приверженцев «двора» в политической элите Великого княжества. Однако ориентацией на интересы «двора» особенности его политической позиции далеко не исчерпывались.

Владения, которые своей службой приобрел Александр Госевский и которые служили основой могущества и влияния семьи, находились, главным образом, на территории Смоленской земли. После военных кампаний 1654–1656 гг. все они оказались под русской властью. Правда, В. Госевский, освободившись из плена, занял вместе с «жмудским войском» владения Януша Радзивилла на территории Жемайтии, конфискованные за измену, и поселился в одной из его резиденций – Кейданах. Это было, однако, лишь временным решением. Возвращение смоленских владений было для польного гетмана необходимостью для сохранения своего высокого положения в обществе. Между тем было мало надежд на то, что Смоленская земля будет возвращена в состав Речи Посполитой путем войны. Мирные предложения на переговорах 1656 г. показывают, что правящая элита Польско-Литовского государства была готова примириться с ее утратой. Одним из возможных решений было попытаться сохранить за собой владения и в условиях, если Смоленская земля останется под русской властью[601]601
  26 сентября н. ст. он писал К. Бжостовскому, что можно согласиться на временную уступку отдельных территорий, но чтобы шляхта при этом получила возможность пользоваться своими владениями (Kubala L. Wojna brandenburska… S. 49).


[Закрыть]. Отсюда – стремление установить контакты с русскими властями и показать им свою ценность.

Первые контакты с русскими властями гетман пытался установить уже в августе 1656 г., отправив своего посланца к гродненскому воеводе Богдану Апрелеву. В отправленном с посланцем письме речь шла, прежде всего, о конкретных вопросах, возникавших в ходе ведения военных действий против шведских и прусских войск. Он просил, чтобы воеводы соседних городов помогали его войскам в борьбе со шведами и пруссаками, может быть, посылая к нему шляхту, которая служит царю. Речь шла и о пропуске через территории, находящиеся под русской властью, войск, которые гетман посылает в Жемайтию и в Ливонию. Однако уже в этом письме говорилось о том, что гетман всегда заботился об установлении мира между Россией и Речью Посполитой и что он выступает против сторонников мира со Швецией. Говорилось в нем также о «великих секретах и тайных пунктах», которые гетман хотел бы сообщить какому-либо доверенному лицу царя[602]602
  Русская и украинская дипломатия… С. 210–211.


[Закрыть].

В ответ на эти предложения Алексей Михайлович 25 августа предложил «великим» послам направить такого доверенного человека к обоим литовским гетманам, Павлу Сапеге и Винценту Госевскому, с предложением перейти под власть царя. От имени царя такой посланец должен был обещать гетманам и шляхте разные «милости», подтверждение их прав, возвращение владений и пожалование новых «свыше королевского». Таким образом, уже после начала переговоров под Вильно была предпринята очередная попытка добиться мирного перехода остатков Великого княжества Литовского под русскую власть, тем самым был бы снят вопрос о Литве, как участнице будущих соглашений. Вместе с тем, учитывая, что такая попытка могла и не привести к успеху, особенно в условиях, когда мирные переговоры уже начались, составители грамоты сформулировали для такого посланца и программу-минимум: гетманы и шляхта должны были обещать, что на будущем сейме они будут поддерживать решения о избрании Алексея Михайловича будущим польским королем[603]603
  Там же. С. 211–212.


[Закрыть].

Посланец, поручик Данила Ильфов, был отправлен к гетману Госевскому 18 сентября 1656 г. Как видно из сделанной им записи переговоров, вопрос о переходе гетманов со шляхтой под власть царя не обсуждался. На первый план выдвинулся вопрос об избрании Алексея Михайловича на польский трон. Гетман выражал пожелание, чтобы переговоры об избрании царя «на комисие», т. е. на переговорах под Вильно, велись тайно, чтобы избежать преждевременной враждебной реакции соседних государств[604]604
  В письме К. Бжостовскому гетман выражал опасение, что избрание царя приведет к конфликту с такими соседями, как Австрия, Трансильвания и Швеция. Поэтому, по его мнению, следовало сначала добиться нейтрализации трансильванского князя с помощью Крыма или Османской империи и вступления Австрии в войну со Швецией (Kubala L. Wojna brandenburska… S. 49).


[Закрыть]. Он обращал внимание посланца на то, что в Речи Посполитой есть сторонники других претендентов на польский трон – австрийского, трансильванского.

Особый интерес для царя и его советников должны были представлять сообщения гетмана о существовании тайной договоренности между ним и некоторыми польскими сенаторами о избрании Алексея Михайловича на польский трон. «То, де, мы, – записал Д. Ильфов слова гетмана, – зделаем тайно, прибрав войско к рукам, и учнем в то время смелее говорить с теми своевольники». Гетман также выражал желание лично посетить царя, чтобы сообщить ему «обо всем добром деле»[605]605
  Русская и украинская дипломатия… С. 214–215.


[Закрыть]. Тем самым перед русским правительством вырисовывалась еще одна возможная перспектива при решении вопроса о судьбе польского трона – подавление оппозиции с помощью подчиненного гетманам войска. Неудивительно, что в этих условиях вопрос об отношениях с гетманами стал приобретать для царя и его советников особое значение. Неудивительно, что в царских грамотах «великим» послам им предписывалось поддерживать сношения не только с Госевским, но и с Сапегой[606]606
  Там же. С. 212.


[Закрыть].

Как отмечено в статейном списке посольства, по окончании переговоров «великие» послы отправили к гетманам гонцов с сообщением о заключении договора и просьбой, чтобы они «государю послужили», содействовали принятию сеймом решения о избрании Алексея Михайловича. При этом гонцам «государевым жалованьем велели их обнадеживать самым большим»[607]607
  Там же. С. 192.


[Закрыть].

31 октября находившегося в Полоцке царя известил об итогах переговоров гонец «великих» послов Денис Остафьев[608]608
  См. дневник похода Алексея Михайловича: РГАДА. Ф. 27. № 6. Ч. 3. Л. 259об.


[Закрыть]. Какова была официальная оценка итогов переговоров, показывают записи в дневнике царского похода. Так, 2 ноября во время молебна в Св. Софии «здравствовали государю царю Питирим митрополит с священным собором и бояре, и окольничьи, что обрали ево, государя, на Коруну Полскую и Великое княжество Литовское»[609]609
  Там же. Л. 260об.


[Закрыть]. Таким образом, согласно официально провозглашенной точке зрения под Вильно якобы состоялось принципиальное решение о избрании Алексея Михайловича на польский трон. Однако, как представляется, царь и его советники, как видно из указаний, направлявшихся «великим» послам, отдавали себе отчет в том, что эта официальная оценка была далека от действительности.

После событий, происходивших летом – осенью 1656 г., перспективы дальнейшего развития событий не вырисовывались достаточно ясно на обоих главных в то время направлениях русской внешней политики. В войне со Швецией были достигнуты определенные успехи, окончательно поставлен под контроль русской власти важный торговый путь по Западной Двине, но главные морские порты на Балтийском побережье оставались опорными пунктами шведской власти в Прибалтике. Снова стало ясно, как и в годы Ливонской войны, что, не обладая флотом, овладеть этими портами невозможно. Конечно, можно было бы ожидать, что, поскольку война на территории Польши затягивается. Карл Густав может быть вынужден пойти на уступки, но согласится ли он на такие уступки, чтобы у Русского государства появился надежный обеспеченный выход к Балтийскому морю? Меры, принятые Карлом Густавом для защиты Риги, должны были предостерегать от чрезмерного оптимизма на этот счет.

Текст соглашения, заключенного под Вильно, также не включал обязательств выбрать царя преемником Яна Казимира. Польско-литовская сторона обещала только созвать сейм для обсуждения этого вопроса и принятия решения, но оставалось неизвестным, каким оно будет. В еще большей мере оставалось неизвестным, на каких условиях магнаты и шляхта Польско-Литовского государства могут согласиться избрать Алексея Михайловича будущим польским королем. Те условия, которые выдвигались на мирных переговорах, были для русской стороны совершенно неприемлемы. Конечно, царь и его советники рассчитывали, что разоренная и ослабленная долголетней войной страна, у которой в борьбе со шведами не было других союзников кроме России, в конце концов примет на сейме русские условия, но добиться такого решения оказывалось гораздо более сложным и трудным делом, чем это казалось в августе 1656 г.

Одним из результатов смены курса и решения о заключении перемирия с Речью Посполитой стало серьезное осложнение отношений между русским правительством и Богданом Хмельницким. Это осложнение наступило в условиях, когда польско-литовская дипломатия прилагала серьезные усилия, чтобы испортить отношения между гетманом и царем.

Если с царем на переговорах в Вильно рассчитывали добиться соглашения, то Хмельницкого в Речи Посполитой (не без оснований) рассматривали как врага, который стремится к организации направленной против этого государства коалиции с участием Швеции. Поэтому в инструкции комиссарам от 18 августа н. ст. Ян Казимир предписывал им добиваться, чтобы царь приказал Хмельницкому прервать переговоры с Карлом Густавов и Дьердем II Ракоци[610]610
  Kubala L. Wojna brandenburska… S. 33.


[Закрыть].

К выполнению этой задачи комиссары приступили уже на встрече 18 августа, когда они сообщили «великим» послам, что гетман ищет поддержки шведского короля и трансильванского князя. Они пояснили при этом, что, поскольку между Алексеем Михайловичем и Яном Казимиром «чинитца згода», то гетман, «опасаясь на себя за свою измену всякого зла, хочет от его царского величества отстать и пристать либо к шведу или к Ракоцему»[611]611
  Русская и украинская дипломатия… С. 155.


[Закрыть]. Таким образом, сообщения о таких переговорах были связаны с обвинениями, что, опираясь на поддержку этих государей, гетман хочет разорвать свое соглашение с Россией. Эти обвинения по адресу гетмана были повторены на встрече 24 сентября[612]612
  Там же. С. 171.


[Закрыть]. Стремясь подкрепить свои обвинения конкретными доказательствами, комиссары 7 сентября передали Н.И. Одоевскому и его товарищам тексты грамот Карла Густава Хмельницкому от 22 февраля и 23 июля 1656 г.[613]613
  Там же. С. 195. Переводы этих грамот см.: Документы эпохи Богдана Хмельницкого 1656 и 1657 гг. извл. из Главного Московского Архива Министерства Иностранных дел. Собр. И. Каманиным. Киев, 1911. № III. С. 29 и сл.


[Закрыть]. Во втором из этих документов, написанном, когда уже полным ходом шла война между Россией и Швецией, король предлагал Хмельницкому прислать послов для заключения с ним договора о союзе и совместных военных действиях. Ряд обвинений по адресу гетмана был выдвинут во время пребывания А.И. Нестерова в Речи Посполитой. Так, о заключении союза Хмельницкого с Ракоци и правителями Дунайских княжеств говорил гонцу генеральный староста Жемайтии Е.К. Глебович, обращая внимание на то, что Ракоци и господари могут убедить гетмана «изменить» царю[614]614
  Русская и украинская дипломатия… С. 218.


[Закрыть]. В кампанию эту включился затем и сам Ян Казимир. По его указанию гонцу вручили «письмо», присланное из шведского лагеря, в котором говорилось об отправке Карлом Густавом на Украину посла, чтоб «казаков перезвал к свейскому королю»[615]615
  Там же. С. 220.


[Закрыть]. На встрече с гонцом 16 октября и сам Ян Казимир говорил о том, что у Хмельницкого находятся шведские послы и он может «изменить» царю, как он «изменил» ранее королю, крымскому хану и султану[616]616
  Там же. С. 224.


[Закрыть].

Цели, которые преследовали при этом польско-литовские политики, очевидны. Ближайшая цель заключалась в том, как об этом говорилось в инструкции комиссарам, чтобы царь помешал Хмельницкому присоединиться к таким противникам Речи Посполитой, как Швеция и Трансильвания. Но имелась в виду при этом и другая цель. Убедившись в «ненадежности» гетмана, царь скорее согласился бы на возвращение Запорожского Войска под власть Речи Посполитой.

Действуя таким образом, польско-литовские политики стремились одновременно восстановить против русского правительства руководителей гетманства. О шагах, предпринятых комиссарами во время переговоров, важное свидетельство сохранилось в записи бесед И. Выговского с русским послом Бутурлиным в мае 1657 г. Комиссары «под сумненьем» (т. е. принеся присягу) сообщили казацким послам, что по заключенному договору Войско Запорожское должно вернуться в состав Речи Посполитой, а если не захочет, то царь должен будет, «случаен с ляхами, Войско Запорожское бить»[617]617
  Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России (далее: АЮЗР). Т. 3. СПб., 1861. С. 556.


[Закрыть]. Позднее Хмельницкому был прислан «фальсификат» соглашения, якобы заключенного под Вильно. В нем указывалось, что в первый год после своего избрания царь обязан уладить вопрос о возвращении Запорожского Войска в состав Речи Посполитой на съезде с участием гетмана и казаков. Король даст казакам амнистию, но «обыватели» Речи Посполитой должны вернуться в свои владения, а казаки уйти «за межи, написанные в статьях Белоцерковских» – договоре 1651 г., когда гетманство должно было быть ограничено территорией Киевского воеводства[618]618
  См. текст «фальсификата», привезенный в Москву с Украины А. Лопухиным: АЮЗР. Т. 8. СПб., 1875. С. 397–398.


[Закрыть]. Цель этих шагов очевидна – приведя свидетельства о происшедшем якобы отказе русского правительства от Украины, внести разлад в русско-украинские отношения и заставить Хмельницкого, оказавшегося как бы в безнадежной ситуации пред лицом двух объединившихся больших держав, искать соглашения с Речью Посполитой[619]619
  Как рассказывал позднее Бутурлину отец Ивана Выговского, казакам предлагали поторопиться, «покаместа еще пакты не заварлися с послами царского величества», «а только ныне милосердия не упросят, то уж, случась с войсками царского величества, яко израйцов, всех посекут» (АЮЗР. Т. 3. С. 555–556).


[Закрыть].

В отношениях с русскими политиками польско-литовская сторона не смогла добиться успеха. Сигналы о «ненадежности» гетмана не произвели на царя и его советников впечатления. Это показывает содержание наказа А. Лопухину, отправленному в декабре 1656 г. в Чигирин с официальным сообщением о результатах переговоров под Вильно. В этом документе ничего не говорилось о каких-либо контактах Карла Густава с Хмельницким, а что касается Ракоци, то царь советовал гетману поддерживать с ним дружеские отношения[620]620
  АЮЗР. Т. 8. С. 386–387.


[Закрыть].

Более эффективными оказались шаги, адресованные украинской стороне, хотя достигнутый результат не соответствовал тому, на который рассчитывали польско-литовские политики. Отчасти это было связано с тем, что послы Хмельницкого были отстранены от участия в русско-польских переговорах. Как и почему это произошло, во многом остается неясным. Можно высказать лишь некоторые предположения на этот счет. В своей грамоте царю гетман писал, что отправляет своих послов в царскую ставку под Ригой, чтобы они получили от царя «указ, как ся имеет справливатися на съезде»[621]621
  Заборовский Л.В. Католики, православные, униаты. Проблемы религии в русско-польско-украинских отношениях конца 40-х – 80-х гг. XVII в. Ч. 1. М., 1998. С. 264.


[Закрыть]. В царской ставке это, очевидно, поняли так, что гетман предоставляет на усмотрение царя, должны ли и в какой форме участвовать в переговорах его послы. В своей грамоте от 13 сентября, извещая «великих» послов о приезде к ним посланцев гетмана, царь не дал им никаких указаний относительно участия посланцев в переговорах[622]622
  Русская и украинская дипломатия… С. 203–204.


[Закрыть]. Этот вопрос, очевидно, предоставлялся на усмотрение «великих» послов. Предпринятые ими действия привели, как известно, к недоразумениям и конфликтам.

Информацию о них мы черпаем из «Дневника» К. Бжостовского. Казацкие послы прибыли под Вильно с Кириллом Пущиным 18 сентября[623]623
  Там же. С. 167.


[Закрыть]. После этого состоялись встречи 20 сентября, затем 24 сентября, а затем 6/16 октября[624]624
  Там же. С. 167, 170,171.


[Закрыть]. В связи с этой последней встречей К. Бжостовский отметил в своем «Дневнике», что «казакам очень не понравилось, что москвитяне приказали им вытти из комнаты»[625]625
  Сборник Муханова… С. 529.


[Закрыть]. Позднее в записи о встрече 9/19 октября он зафиксировал, что «казаки ужасно рассердились на москвитян за то, что не хотели их принять»[626]626
  Там же. С. 531.


[Закрыть]. В мае 1657 г. И. Выговский жаловался на то, что «великие» послы не только не советовались с запорожскими посланцами, и не впускали их в посольский шатер, где велись переговоры, но и держали их «до шатровых поль задалеко»[627]627
  АЮЗР. Т. 3. С. 556.


[Закрыть]. Московская версия произошедшего была иной. А. Лопухин должен был разъяснять, что казацких посланцев просили покинуть шатер, когда по предложению посредников – австрийских послов – в определенный момент переговоров в шатре остались только «великие» послы и комиссары, а посольские дворяне обеих сторон должны были выйти[628]628
  АЮЗР. Т. 8. С. 388.


[Закрыть]. Даже если московская версия была ближе к истине, все равно следует констатировать, что та часть переговоров, где решались наиболее важные вопросы, протекала без участия посланцев гетмана. В такой обстановке у посланцев стали возникать подозрения, что на этих секретных совещаниях готовятся какие-то соглашения, направленные против Войска Запорожского. Наместнику Виленского Духова монастыря Дорофееву посланцы так и говорили, что «великие и полномочные послы говорят с нашим неприятелем, с польскими комиссары, а нас… к тому не призывают… и то, де, знатно, что мыслят на нас заодно»[629]629
  РГАДА. Ф. 79.1657 г. № 2. Л. 6–7.


[Закрыть]. В таких условиях «доверительные» сообщения комиссаров попадали на уже подготовленную почву. Русские власти совершили в дальнейшем еще один промах. «Великие» послы после окончания переговоров известили Хмельницкого о заключении перемирия[630]630
  Русская и украинская дипломатия… С. 192.


[Закрыть], но, по-видимому, ничего не сообщили о его условиях. Не привезли с собой таких официальных сведений и вернувшиеся послы гетмана[631]631
  Как говорил И. Выговский А. Лопухину, «писма, де, с ними к гетману никакова не прислали» (АЮЗР. Т. 8. С. 393).


[Закрыть].

На Украине с растущим беспокойством следили за происходившими событиями. Переговоры затягивались, посланцы не возвращались, и это вызывало тревожные слухи. Киевский воевода А. Бутурлин сообщал в Москву о раде, собравшейся в Чигирине в начале октября. Участники рады выражали беспокойство в связи с тем, что посланцы гетмана все не возвращаются, и боялись, что они «задержаны». Высказывались и предположения, что «великий государь указал их по-прежнему польскому королю отдать»[632]632
  АЮЗР. Т. 3. С. 549.


[Закрыть]. Когда посланцы гетмана вернулись и собралась рада, они сообщили, что они узнали от комиссаров, после чего оборот дел принял драматический характер. Как рассказывал впоследствии О. Выговский, на раде полковники выражали свое возмущение принятыми под Вильно решениями, а гетман заявил, что, чтобы не допустить возвращения Войска Запорожского под власть Речи Посполитой, он готов принести присягу даже «бусурманскому» государю[633]633
  См. об этом подробнее: Грушевсъкий М.С. Історія України – Руси. Т. ІХ/2. Київ, 1931. С. 1250–1251.


[Закрыть].

Еще не зная об этом, в Москве в декабре 1656 г. предприняли важный шаг для успокоения украинских политиков и сглаживания обозначившихся разногласий. 18 декабря датирован наказ отправленному в Чигирин А. Лопухину. Он должен был информировать гетмана и старшину о подлинном содержании заключенных под Вильно соглашений, которые ни в чем не ущемляли интересов гетманства, и тем самым положить конец распространявшимся слухам. Другая важная задача состояла в том, чтобы привлечь представителей гетмана к участию в продолжении русско-польских переговоров. Посланец должен был запросить у гетмана сведений о том, какова должна быть граница «черкасских городов и Коруны польской». При этом ему предписывалось лишь получить сведения от украинских политиков, а «их речей не переговаривать». Вместе с тем он должен был, даже если гетман не станет об этом говорить, просить Хмельницкого прислать «людей знатных и умных» для участия в посольстве, которое будет отправлено Алексеем Михайловичем на сейм в Варшаву. Он должен был заверить гетмана, что казацкие послы «все будут ведать»[634]634
  АЮЗР. Т. 8. С. 386–387.


[Закрыть].

Как видим, в Москве предприняли большие усилия, чтобы снять напряженность в русско-украинских отношениях. Если этот шаг не привел к желаемому результату, то прежде всего потому, что причины наметившейся напряженности были гораздо более глубокими, чем вопрос об отношении к гетманским послам. Гетман продолжал расценивать положение, сложившееся на международной арене, совсем не так, как царь и его советники, и полученная официальная информация об итогах переговоров под Вильно не могла его успокоить. Получив еще до приезда А. Лопухина первые официальные известия на этот счет, он в грамоте царю от 9 декабря 1656 г. обращал внимание на то, что под Вильно русские дипломаты, по существу, ничего не добились. Как будто договоренность о выборе царя на польский трон достигнута, но «хто ведает, естли еще на сейме тот договор от всех чинов принят будет». Он выражал свое убеждение, что поляки «того договору николи не додержат» и заключили его только для того, «чтоб себе, мало отдохнув», приобрести союзников и возобновить войну с Россией[635]635
  Документи Богдана Хмельницького… № 421. С. 548–549.


[Закрыть].

Ясно, что гетман считал заключенный договор ошибкой, благодаря которой главный враг получил временную передышку, в которой он так нуждался. Следовать этой политической линии гетман не мог и не хотел.

Как показал, анализируя обширный круг источников, М.С. Грушевский, летом-осенью 1656 г., когда определилась смена русского внешнеполитического курса, Хмельницкий стремился к решению двух задач. С одной стороны, не порывая с Россией, он прилагал усилия, чтобы добиться изменения русской политики. Об этом уже было сказано достаточно много в предшествующем тексте. С другой стороны, стремясь к устранению опасности, грозящей со стороны Речи Посполитой, он стал укреплять связи с ее противниками. Главным из них летом-осенью 1656 г. был шведский король Карл Густав.

Правда, летом 1656 г. успешно завершились переговоры о союзе между гетманством и Трансильванским княжеством, но этот договор не вполне удовлетворял гетмана и полковников, так как не был прямо направлен против Речи Посполитой. Дьердь II Ракоци изъявлял желание выступить в качестве посредника при будущих переговорах Хмельницкого с Яном Казимиром[636]636
  Грушевсъшй М.С. Історія… С. 1298–1300.


[Закрыть]. В этих условиях контакты с Карлом Густавом приобрели особое значение. Важный шаг гетман предпринял 13 июля 1656 г., отправив с миссией к шведскому королю своего известного дипломата, игумена Даниила. Сама по себе отправка посла к монарху, с которым Алексей Михайлович находился в состоянии войны, была нелояльным актом со стороны гетмана по отношению к своему сюзерену. Еще более предосудительной была цель миссии. В грамоте, которую игумен Даниил повез в шведский лагерь, гетман ясно дал понять шведскому монарху, что не окажет никакой помощи противникам Швеции[637]637
  Там же. С. 1278–1279.


[Закрыть] (следовательно, и России). Еще более важные сообщения игумен Даниил сделал устно, сообщив о желании гетмана и казаков заключить союз с Карлом Густавом. Он даже заявил, что уже сейчас король мог бы рассчитывать на присылку 20 тыс. казаков, а к весне к нему на помощь придет 100-тысячное войско[638]638
  Там же. С. 1282.


[Закрыть]. Нетрудно видеть, что уже летом 1656 г. политика Хмельницкого резко разошлась с русским внешнеполитическим курсом.

Когда в конце августа 1656 г. состоялась встреча шведского короля с игуменом Даниилом, этот монарх находился в довольно сложном положении. Хотя в трехдневной битве под Варшавой соединенным силам Карла Густава и курфюрста Фридриха Вильгельма удалось нанести поражение армии Речи Посполитой и победители заняли польскую столицу, польская армия потерпела неудачу, но не была разгромлена. Уже во второй половине августа начались нападения польских войск на шведские отряды. Не в состоянии удерживать под своей властью занятую территорию, союзники двинулись на север – курфюрст в Кенигсберг, шведская армия – на земли королевской Пруссии. Именно в таких условиях состоялась встреча Карла Густава с игуменом Даниилом.

Шведский правитель, остро нуждавшийся в новых союзниках, чтобы добиться решающего перелома в ходе войны, сразу реагировал на новые открывавшиеся перед ним возможности. О планах Карла Густава, связанных с Украиной, дают достаточно полное представление инструкции для послов, которые должны были вместе с игуменом Даниилом направиться в Чигирин, и врученный им же проект договора[639]639
  Подробный разбор этих документов см.: Грушевсъкий М.С. Історія… Т. ІХ/2. С. 1284–1289.


[Закрыть]. Соглашение предусматривало заключение военно-политического союза между Швецией и гетманством. Сразу после подписания договора Хмельницкий должен выслать на помощь Карлу Г уставу 20 тыс. казаков, а в случае необходимости выступить в поход со всеми своими силами. В шведской военной ставке полагали, что казацкое войско будет помогать шведам в войне не только с Речью Посполитой, но и с Россией. (Кроме того, Хмельницкий должен побудить крымского хана разорвать союз с Яном Казимиром, а если это не удастся, помешать татарским войскам прийти к нему на помощь.) Со своей стороны Карл Густав обещал уступить гетманству часть земель на территории современной Западной Украины.

До отправки этого посольства в Чигирин дело так и не дошло. 14 декабря гетман с беспокойством писал Карлу Густаву, что после отправки к нему игумена Даниила он не имел от шведского монарха никаких известий[640]640
  Грушевський М.С. Історія… Т. ІХ/2. С. 1295.


[Закрыть]. Сношения между двумя государствами, которые разделяли земли, подчинявшиеся Яну Казимиру, и вступившая в войну со Швецией Россия сталкивались с серьезными трудностями. Вероятно, учитывая это, Карл Густав направил копии документов, подготовленных для посольства в Чигирин, своему резиденту в Трансильвании Готхарду Велингу, полагая, что ему, возможно, удастся скорее вступить в контакт с казацкими политиками[641]641
  Там же. С. 1284.


[Закрыть].

Вместе с тем возникшие трудности заставляли Карла Густава добиваться заключения и с Трансильванским княжеством союза, направленного против Яна Казимира и его сторонников в Польско-Литовском государстве. Решение этой задачи как раз и было возложено на Г. Велинга, прибывшего к двору Ракоци в середине августа 1656 г. В переговоры о создании коалиции противников Яна Казимира оказалось вовлеченным и казацкое посольство во главе с есаулом Иваном Ковалевским и писарем Иваном Грушей, которое прибыло в Трансильванию в сентябре для ратификации соглашения о союзе между Войском Запорожским и Дьердем Ракоци[642]642
  Там же. С. 1301, 1304–1307.


[Закрыть].

Как показывает анализ инструкций, врученных послам[643]643
  Там же. С. 1302–1303.


[Закрыть], неясность ориентации трансильванского князя заставила гетмана занять достаточно осторожную позицию. Он выражал готовность принять посредничество Ракоци при переговорах между Войском Запорожским и Речью Посполитой. В инструкциях также говорилось о переговорах под Вильно и что в Чигирине ожидают результатов этих переговоров. Вместе с тем в инструкциях очевидна и тенденция придать договору о союзе характер соглашения, направленного против Польско-Литовского государства. Вся ответственность за имевшие место в прошлом конфликты в самой категорической форме возлагалась на Речь Посполитую. Согласие на посредничество трансильванского князя сопровождалось важным замечанием, что гетману трудно верить в успех, так как поляки неоднократно нарушали заключенные с ними соглашения. Наконец, гетман выражал готовность предпринять совместно с князем общие действия для защиты православных и протестантов на территории Польско-Литовского государства от гонений со стороны католиков.