Текст книги "Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.)"

Виленский договор предусматривал совместные действия русских и польско-литовских войск против шведов, и комиссары Речи Посполитой сразу после заключения договора стали добиваться выполнения достигнутой договоренности. О результатах своих усилий они сообщали королю из Слонима в письме от 13 ноября н. ст. 1656 г. Им удалось добиться того, чтобы в поветы, находящиеся под русской властью, и лично к воеводичу С. Масальскому, собравшему целый «полк» под своим командованием, были посланы «универсалы», чтобы они шли под «регимент» гетмана В. Госевского. Его слугам в самом Вильно было передано несколько бочек пороха. Кроме того, комиссары обещали, что на помощь к гетману будут посланы три полка пехоты, идущие в Вильно, и артиллерия[774]774
  Kubala L. Wojna brandenburska і najazd Rakoczego w roku 1656 і 1657. Lwow; Warszawa, 1917. S. 61–62.


[Закрыть]. О том, чтобы договоренность скорее могла осуществиться, хлопотали и приезжавшие в ставку возвращавшегося из похода царя посланцы литовских гетманов.

11 ноября возвратился ездивший от «великих» послов к В. Госевскому гонец Алфим Сытин и передал просьбы гетмана дать в помощь его войску «пехоты, и рейтар (т. е. конница. – Б.Ф.), и пушек»[775]775
  РГАДА. Ф. 79.1656 г. № 42. Л. 5.


[Закрыть]. 22 ноября в Вильно к воеводе приехал новый гонец гетмана Ян Ласоцкий[776]776
  Там же. 1656 г. № 37. Л. 25.


[Закрыть]. В грамоте, привезенной им, содержались просьбы гетмана прислать ему свинца и оказать ему помощь[777]777
  Там же. № 42. Л. 11–12 (перевод).


[Закрыть]. На словах гонец говорил, что гетману угрожает объединенная шведско-бранденбургская армия, и просил прислать пехоты, а также «чтоб поветная шляхта готовы были и шли к нему, гетману»[778]778
  Там же. Л. 5–7; № 37. Л. 25.


[Закрыть]. Очевидно, речь шла о выполнении договоренностей, достигнутых комиссарами Речи Посполитой. Приехавший к царю от комиссаров гонец Ян Корсак (царь принимал его 21 ноября) в поданных «статьях» также просил оказать помощь В. Госевскому войсками и прислать ему пороху. Царь приказал выслать гетману из Вильно «10 бочек пороху безденежно», а в резолюции на «статьи» отмечено, что «государь указал своим государевым ратным людем на шведа помогать»[779]779
  РГАДА. Ф. 79.1656 г. № 38. Л. 22.


[Закрыть].

Посланцы следовали один за другим. 25 ноября в царскую ставку прибыл посланец гетмана П. Сапеги А. Млоцкий. В поданных им «речах» содержалась просьба, чтобы царь назначил человека, с которым гетман мог бы «иметь советы воинские» и договориться о «случении» войск против шведов[780]780
  Там же. № 42. Л. 58.


[Закрыть]. 6 декабря в Вязьме царь принял посланника гетмана В. Госевского, полковника Казимира Жеромского. Жеромский привез два документа. Один – грамота Яна Казимира, в которой говорилось, что он дает гетману полномочия вести переговоры о совместных действиях против шведов, и грамоту гетмана, удостоверявшую полномочия его посланца[781]781
  Там же. № 34. Л. 31–35.


[Закрыть]. На переговорах, однако, речь зашла вовсе не о выработке оперативных планов. К. Жеромский ходатайствовал о выплате литовскому войску жалования, снабжении его хлебом и оружием. На все это последовал ответ, что все это будет сделано, когда войско принесет присягу царю[782]782
  РГАДА. Ф. 79.1656 г. № 43. Л. 21.


[Закрыть]. Эти документы дают ясные свидетельства польской стороны получить от русского правительства разнообразную помощь для продолжения войны со шведами. Каков же был результат этих усилий? Что касается просьб о посылке В. Госевскому пороха и свинца, то они, судя по всему, были выполнены, так как позднее русская сторона ставила это себе в заслугу. Гораздо сложнее обстоит дело с вопросом об оказании военной помощи. Содержание просьб гетмана Госевского не оставляет сомнений, что в гетманской ставке были расчеты на усиление своей армии русской пехотой и артиллерией. Вместе с тем польско-литовские политики, видимо, отдавали себе отчет, что в условиях, когда русские войска по окончании трудной военной кампании уходили из-под стен Риги, трудно рассчитывать в ближайшее время на крупные совместные военные акции против шведов[783]783
  Характерно, что в наказе А.С. Матвееву в ответ на возможные вопросы гетмана В. Госевского следовало лишь обещать, что «многие прибыльные люди» будут «на весну» (РГАДА. Ф. 79. 1656 г. № 37. Л. 5).


[Закрыть]. В этих условиях, очевидно, и появилась идея мобилизовать в литовскую армию шляхту из тех земель Великого княжества, которые оказались под русской властью. Сообщения комиссаров королю о том, что русские власти объявили такую мобилизацию, находят свое подтверждение в инструкциях литовских сеймиков начала 1657 г., где постоянно упоминаются царские грамоты о созыве «посполитого рушенья (дворянского ополчения. – Б.Ф.)»[784]784
  РГАДА. Ф. 79.1657 г. № 4. Л. 49, 65 и др.


[Закрыть]. Собранные ополчения должны были идти «на помочь против шведов за грамотою» гетмана В. Госевского[785]785
  Там же. Л. 101.


[Закрыть]. Комиссары возлагали особые надежды на «полк», собранный С. Масальским на территории Гродненского воеводства, и они не ошиблись в своих расчетах. С. Масальский с военным отрядом присоединился к армии своего родственника гетмана П. Сапеги, осаждавшей Тикоцин в январе 1657 г. Послы гродненской шляхты должны были ходатайствовать на будущем сейме о наградах С. Масальскому за участие в освобождении этого города[786]786
  Там же. Л. 189. См. также: Там же. № 10. Л. 183–184 (о том, что С. Масальский присоединился к армии П. Сапеги по приказу царя).


[Закрыть]. Одновременно гродненская шляхта, не дожидаясь присылки соответствующих грамот, снарядила поветовую хоругвь во главе с Кр. Буховецким, которая, начиная со 2 октября, в течение четверти года несла службу в войске В. Госевского[787]787
  Там же. Л. 71.


[Закрыть].

Такое поведение, однако, оказалось исключением. Повсеместно, получив царские грамоты, шляхта ходатайствовала об освобождении от посполитого рушения, ссылаясь на разорение[788]788
  Там же. Л. 49, 62, 71, 85, 120. Вместе с тем шляхта Новогрудского воеводства ходатайствовала о разрешении вооружиться для защиты от «черкас» (Там же. Л. 264).


[Закрыть], и царь был вынужден пойти навстречу ее требованиям[789]789
  Там же. Л. 58, 79 и др.


[Закрыть]. Таким образом, задуманный план не был выполнен из-за сопротивления литовской шляхты.

Когда определился поворот русской внешней политики на путь конфликта со Швецией, одной из задач польско-литовских политиков стало вовлечь Россию в войну с союзником Швеции – Бранденбургом. Этой цели должны были служить сведения, переданные гонцом Яна Казимира Александром Чарнецким в царскую ставку в августе 1656 г. От имени короля он передал «письмо», присланное Яну Казимиру литовским хорунжим К. Пацем. В этом письме сообщалось, что 11 июля был заключен договор о союзе между Карлом Густавом и курфюрстом, по которому Фридрих Вильгельм не только обязался принять участие в борьбе за «завоеванные в Литве земли», но и «пустошить» собственные владения Алексея Михайловича[790]790
  РГАДА. Ф. 79.1656 г. № 20. Л. 27. Любопытно, что при этом в письме говорилось, что Фридрих Вильгельм «пан правдивый и добрый», но, к сожалению, слушает советников, подкупленных шведами: Там же. Л. 29.


[Закрыть]. Сведения эти не соответствовали действительности[791]791
  В союзном договоре, напротив, указывалось, что Фридрих Вильгельм не обязан помогать Карлу Густаву в войне с Россией (Szymczak В. Stosunki Rzeczypospolitej z Brandenburgią i Prusami Książecymi w latach 1648–1658 w opiniach i działaniach szlachty koronnej. Warszawa, 2002. S. 211).


[Закрыть], готовность прибегать к подобным шагам (хотя, очевидно, из осторожности эти сведения не исходили прямо от короля) показывает, как сильно польско-литовская сторона стремилась добиться поставленной цели. Не довольствуясь передачей «письма», гонец уже после своего отъезда, узнав, что Фридрих Вильгельм направляет послов к царю, послал собственное письмо думному дьяку Лариону Лопухину, призывая царя и его советников действовать, «не доверяя речам и умыслом» «злых слуг» курфюрста[792]792
  РГАДА. Ф. 79.1656 r. № 20. Л. 35.


[Закрыть].

На переговорах под Вильно был поднят вопрос о совместных действиях России и Речи Посполитой не только против шведов, но и против их союзника – «прусского князя»[793]793
  См. предложенный польско-литовской стороной проект договора об избрании царя (Русская и украинская дипломатия… С. 175 (9 ст.)).


[Закрыть]. Усилия, направленные на то, чтобы побудить Россию к войне с Бранденбургом, предпринимались и за рамками этих переговоров. Так, в письме, отправленном в конце октября н. ст. «великим» послам, гетман В. Госевский призывал развернуть масштабные военные действия на территории Восточной Пруссии, чтобы «или выдрати из рук Прусы или до повинного привести послушанья». Гетман отмечал, что он может одерживать победы, но не может нанести окончательного поражения противнику, так как «в лесах и водах без огненного люду для воевание ненадежно». Поэтому он просил царя скорее прислать ему «рейтаров и пехоту с нарядом (т. е. артиллерией. – Б.Ф.) и порохами»[794]794
  Русская и украинская дипломатия в Евразии… С. 216–217.


[Закрыть].

На состоявшейся в конце октября беседе с А.И. Нестеровым Ян Казимир демонстративно заявил, что не верит слухам о мирных переговорах между Россией и Бранденбургом, и просил передать царю его просьбу послать в Пруссию на помощь армии В. Госевского «салдатцкого строю восмьсот человек», пушки и порох[795]795
  Там же. С. 223.


[Закрыть].

При заключении соглашения комиссары Речи Посполитой смогли добиться известного успеха. Договор предусматривал совместные военные действия не только против шведов, но и против «князя прусского», если тот не разорвет союзных отношений со шведами и не перестанет вести войну против Речи Посполитой. С заключением такого соглашения русское правительство оказалось в достаточно сложном положении, так как оно находилось в противоречии с только что заключенным под Ригой договором о взаимном нейтралитете.

Линия русского правительства в этом вопросе определилась при составлении инструкций А.С. Матвееву в начале ноября 1656 г. В ответ на его вопросы, что следует отвечать, «будет станет гетман людей просить на помочь… на курфистра», в инструкции разъяснялось, что к курфюрсту «царское величество отпишет и чаем тово, что от шведа отступит»[796]796
  РГАДА. Ф. 79.1656 г. № 37. Л. 5.


[Закрыть]. Вместе с тем от гетмана следовало скрывать заключение договора с курфюрстом. В ответ на возможные вопросы следовало отвечать, что у царя был посол курфюрста, но «с чем приходил и отпущен, того слышать не (с)лучилось»[797]797
  Там же. Л. боб.


[Закрыть]. Вместе с тем по окончании Виленских переговоров польско-литовская сторона снова подняла вопрос об оказании военной помощи не только против шведов, но и против курфюрста. Так, Ян Ласоцкий сообщал, что гетману В. Госевскому угрожают соединенные силы шведских и бранденбургских войск, и просил разрешения дать гетману и его войску приют на русской территории, если в борьбе с ними он потерпит поражение[798]798
  Там же. № 42. Л. 5,7; № 43. Л. 26.


[Закрыть]. К. Жеромский привез грамоту В. Госевского, в которой гетман сообщал, что получил приказ короля предпринять нападение на территорию Восточной Пруссии, чтобы помешать «неприятелю» идти на помощь шведской армии в Ливонии[799]799
  Перевод грамоты В. Госевского см.: Там же. № 34. Л. 34–35.


[Закрыть].

В то же время, когда К. Жеромский прибыл в царскую ставку, вопрос об отношениях с курфюрстом стал предметом обсуждения на переговорах А.С. Матвеева с В. Госевским. В. Госевский, как известно, принадлежал к той части политиков Речи Посполитой, которые искали соглашения с курфюрстом, рассчитывая оторвать его от шведов[800]800
  Szymczak В. Stosunki… S. 231.


[Закрыть]. Поэтому на переговорах с А.С. Матвеевым он предлагал, чтобы царь послал «до курфистра бранденбургского, чтоб их воина успокоить и оторвать курфистра от шведа»[801]801
  РГАДА. Ф. 79.1656 г. № 37. Л. 96.


[Закрыть]. Это было как раз то, что намеревалось сделать русское правительство. Хотя гетман был обеспокоен тем, что курфюрст может выступить в качестве посредника на переговорах между Алексеем Михайловичем и шведами, он согласился пропустить в Москву возвращавшегося от курфюрста царского посланника Ивана Францбекова и гонца, которого курфюрст посылает к царю[802]802
  Там же. Л. 133,158.


[Закрыть].

Одновременно вопрос об отношении к курфюрсту был поднят на переговорах К. Жеромского в царской ставке. Посланнику сообщили, что курфюрст будет поставлен в известность о заключении Виленского договора и ему будет предложено, чтобы на действующие против шведов литовские войска он «ничем не наступал»[803]803
  Там же. № 43. Л. 18-18аоб.


[Закрыть].

Такими словами дело ограничиться не могло, да в царской ставке и не были заинтересованы в том, чтобы Фридрих Вильгельм поддерживал шведов. В конце декабря было принято решение о посылке к курфюрсту обещанной миссии. 26 декабря из Вязьмы в Восточную Пруссию был отправлен сын боярский Федор Обернибесов[804]804
  РГАДА. Ф. 74.1656 г. № 10. Л. 1.


[Закрыть]. На встрече с курфюрстом посланец царя обратил его внимание на то, что по Рижскому договору Фридрих Вильгельм обязался не предпринимать каких-либо враждебных действий по отношению к владениям царя. Теперь по Виленскому договору царь должен стать преемником Яна Казимира и приказал своим войскам соединиться с польскими войсками для совместных действий против шведов. Так как Речь Посполитая «учинилась под его царского величества высокою рукою», то курфюрсту следует против России и Речи Посполитой «с свейским королем заодно не стоять и ратными людьми не помогать». В этом случае царь позаботится о том, чтобы Восточная Пруссия не подвергалась нападениям войск Речи Посполитой. В противном случае, если что-либо «от ратных людей ево курфистровым людем учинитца, и то им будет самим от себя»[805]805
  См. записи речей Обернибесова на переговорах с курфюрстом и его советниками: Там же. Л. 15–16,23. Изложение прусской записи его выступления см.: Urkunden… Т. 8. S. 38.


[Закрыть]. Так русское правительство приступило к выполнению обязательств, взятых им на себя по отношению к Бранденбургу.

В начале 1657 г. политическая ситуация в Восточной Европе резко изменилась. Это было связано с тем, что именно в это время в войну с Речью Посполитой на стороне шведов вступили трансильванский князь Дьердь II Ракоци и Запорожское Войско во главе с Богданом Хмельницким. Это означало резкое ухудшение позиций их противников и не могло не повлиять на их политику по отношению к России.

Уже во время переговоров под Вильно комиссары Речи Посполитой обвиняли украинского гетмана в том, что он «хочет от его царского величества отстать и пристать либо к шведу или Ракоцему»[806]806
  РГАДА. Ф. 79. Кн. 88. Л. 175об.


[Закрыть]. После окончания переговоров эти обвинения стали повторяться с еще большей настойчивостью. Посетившему его в конце октября русскому майору Д. Ильфову гетман Павел Сапега сообщил, что Хмельницкий заключил союз с трансильванским князем и 18 октября принес присягу соблюдать его условия, «а привел, де, ево, Хмельницково, на такое дело, что ему присяга учинить, писарь ево Выговской». Свидетелем принесения присяги стал гонец П. Сапеги. 11 ноября приехавший в Вильно гонец другого литовского гетмана, В. Госевского, говорил, что «черкасы запорожские… поддались шведам, а хотят, де, идти на твоих государевых служилых людей»[807]807
  Там же. Л. 2–5.


[Закрыть].

На встрече 30 ноября об этом говорил с А.С. Матвеевым и сам гетман В. Госевский. Он подтвердил, что Богдан Хмельницкий принес присягу перед послами Ракоци, а также сообщил, что «ездит, де, от Хмельницкого до шведа беспрестани чернец». Для русского правительства особый интерес должно было представлять сообщение гетмана о существовании соглашения между Ракоци, Хмельницким и Карлом Густавом («а дума их одна»)[808]808
  Там же. 1656 г. № 37. Л. 96.


[Закрыть]. На встрече 3 декабря гетман эту тему снова поднял и пошел еще дальше, сообщив, что Дьердь II Ракоци хочет, чтобы его сын (а не царь) был провозглашен преемником Яна Казимира, «а хочет гетмана Хмельницкого случить с собою и хочет наступить на царского величества землю»[809]809
  Там же. Л. 117.


[Закрыть]. В заключительной беседе 12 декабря гетман рассказал о каком-то соглашении между Хмельницким и одним из главных сторонников Карла Густава в Речи Посполитой Богуславом Радзивиллом, благодаря чему «пересылки беспрестани бывают от гетмана Хмельницкого на Слуцк, посылает к свейскому королю»[810]810
  Там же. Л. 167.


[Закрыть].

Эти свидетельства указывали на формирование коалиции из Швеции, Трансильвании и Запорожского Войска, которая не только должна была препятствовать планам Алексея Михайловича относительно польского трона, но, судя по высказываниям польских политиков, представляла и прямую опасность для России.

Первоначально такие предостережения не оказывали влияния на русское правительство. Когда 18 декабря 1656 г. А. Лопухин был послан в Чигирин, чтобы информировать Хмельницкого о результатах переговоров под Вильно, в наказе ему было предписано «похвалять» гетмана за поиски соглашения с Ракоци и давался совет поддерживать сношения с трансильванским князем[811]811
  АЮЗР. Т. 8. Прил. № 46. С. 386–387.


[Закрыть]. Однако отношение русского правительства и к украинско-трансильванскому союзу, и к внешней политике Хмельницкого в целом не могло не измениться, когда войска Дьердя II Ракоци и Хмельницкого вступили на территорию Речи Посполитой как союзники Карла Густава.

Россия и «наезд Ракоци»

С начала 1657 г. положение Речи Посполитой резко ухудшилось. В декабре 1656 г. было заключено соглашение о союзе между Карлом Густавом и трансильванским князем Дьердем Ракоци, направленном против Яна Казимира и поддерживающих его магнатов и шляхтичей. К этому союзу присоединился курфюрст бранденбургский, молдавский и валашский господари, гетман Богдан Хмельницкий.

В начале января Дьердь Ракоци выступил в поход. Переход через карпатские перевалы занял достаточно много времени, но в конце января войска Ракоци вступили на территорию Галицкой земли, где должны были соединиться с казацким войском. Серьезных препятствий на пути не было, так как коронное войско во главе с гетманом вело военные действия против шведов на территории Королевской Пруссии. Было объявлено о созыве посполитого рушения местной шляхты, но вряд ли она могла бы оказать серьезное сопротивление трансильванско-казацкому войску. Тогда же в январе перешли в наступление войска Карла Густава в Пруссии. Коронные гетманы, не решившись вступить в сражение, отступили, и король Ян Казимир, находившийся в Гданьске, оказался блокирован в этом городе.

Сложившееся положение, и само по себе опасное, было чревато еще одной угрозой. Одним из главных условий договора, заключенного под Вильно, было обязательство польско-литовской стороны созвать зимой 1656/57 г. сейм для обсуждения вопроса об избрании царя преемником Яна Казимира. Однако в сложившихся условиях вернувшиеся из-под Вильно королевские комиссары не смогли даже встретиться с Яном Казимиром и направились в Калиш, где находились королева Людовика Мария, архиепископ Гнезненский А. Лещинский и ряд сенаторов.

Было очевидно, что созвать сейм зимой 1656/57 г. в обстановке, когда в страну с разных сторон вторглись вражеские войска, а сам глава государства оказался в окружении, было невозможно. Но тем самым достигнутая договоренность была бы не выполнена, и у русской стороны появилось бы законное основание разорвать Виленский договор. Выступление России против Речи Посполитой поставило бы Польско-Литовское государство перед катастрофой. Для собравшихся в Калише сенаторов поэтому первоочередной задачей стало убедить русскую сторону, что обязательства, взятые по Виленскому договору, будут выполнены, хотя и позднее, чем предусматривалось. Решение этой задачи дало бы возможность пойти далее и добиваться от русского правительства выполнения обязательств, принятых им на себя по заключенному соглашению, в частности, о совместных действиях против шведов и «прусского князя».

Решение этих задач было возложено на ошмянского судью Владислава Комара, которого участники съезда в Калише отправили в Москву 29 января н. ст. 1657 г.[812]812
  Дата врученной послу верительной грамоты сенаторов (РГАДА. Ф. 79.1657 г. № 10. Л. 95).


[Закрыть]. Согласно полученной им инструкции он должен был встретиться как можно скорее с боярами, подробно объяснить им, почему не созван сейм, и обещать, что это будет сделано, как только появится возможность[813]813
  Там же. Л. 100–101.


[Закрыть]. Более подробно о том же говорилось в доставленном посланцем в Москву письме главных представителей Речи Посполитой на переговорах под Вильно Яна Завиши, Яна Красинского и Киприана Павла Бжостовского к Н.И. Одоевскому. Они утверждали, что, в частности, благодаря их усилиям, вся Речь Посполитая «кроме некоторых еретиков склонна до совершения доброго дела через нас под Бильною начатого». При этом подчеркивались заслуги королевы, которая и своего мужа «и многих панов коронных к тому советом своим приклонила, чтоб царь его милость был в умысле своем удовольствован»[814]814
  Там же. Л. 106–107.


[Закрыть]. В этой связи комиссары сделали еще одно важное сообщение. По их словам, император Фердинанд III осудил поведение своего представителя Алегретти на переговорах под Вильно и намерен направить на сейм послов, чтобы поддержать избрание царя на польский трон[815]815
  Там же. Л. 108.


[Закрыть]. Последнее из сообщений совсем не отвечало действительности, но является ярким свидетельством желания комиссаров убедить Н.И. Одоевского (а через него и Алексея Михайловича) в том, что избрание царя на польский трон – дело реальное.

Вместе с тем В. Комар должен был добиваться в Москве дипломатической и военной поддержки в борьбе с противниками Польско-Литовского государства. Прежде всего следовало добиваться, чтобы царь в соответствии с достигнутыми под Вильно договоренностями направил свои войска против шведов и «прусского князя»[816]816
  РГАДА. Ф. 79.1657 г. № 10. Л. 103,111.


[Закрыть]. При этом комиссары использовали нестандартный аргумент: если царь не принудит «прусского князя» оставить шведов, «грозя ему мечем», то он в будущем, став польским королем, не сможет распространить свою власть на Пруссию, в этом случае он «утерял бы море – Балтицкое государство и за тем все тамо прибыли от портов будучие»[817]817
  Там же. Л. 111.


[Закрыть]. В этих словах отразилось не только характерное для сознания польской шляхты представление о важности прусских портов для Речи Посполитой, но и убеждение в том, что этот довод будет важен для царя, что он понимает важность для государства обладать портами на море.

Одной из важных задач Владислава Комара было информировать царя и его советников о вторжении в Речь Посполитую армии Ракоци и о его союзе с Хмельницким, о чем известно из «перенятых листов». Армия Ракоци должна соединиться с казацкими отрядами под Львовом. Царь в своих собственных интересах должен разорвать союз между Ракоци и казаками[818]818
  Там же. Л. 102–103,107,110.


[Закрыть]. Комиссары советовали также, чтобы царь заключил союз против шведов с императором[819]819
  Там же. Л. 109.


[Закрыть]. Наконец, они рекомендовали, чтобы русские войска напали на саму Швецию, «которая прям в забвенье у короля свейского»[820]820
  Там же. Л. 115.


[Закрыть].

Блокированный в Гданьске Ян Казимир, хотя ему и не удалось встретиться с комиссарами, имел общее представление о достигнутых договоренностях и, по-видимому, еще больше, чем сенаторы, опасался возможных последствий того, что договоренность о созыве сейма не была выполнена. Поэтому еще ранее, чем собравшиеся в Калише сенаторы, 20 января н. ст. он направил из блокированного города морем в Курляндию своего посланника подкомория хелминского Игнатия Бонковского. В своей грамоте Ян Казимир выражал сожаление, что под Вильно не был заключен договор и решение об избрании царя отложено до сейма, и обещал созвать его как можно скорее[821]821
  РГАДА. Ф. 79.1657 г. № 11. Л. 109–110.


[Закрыть]. Посланник, по-видимому, получил указания приложить максимум усилий, чтобы убедить царя и его советников, что Ян Казимир является горячим сторонником выбора царя на польский трон. В беседе с переводчиком Иваном Максимовым в Москве посланник говорил о горячем желании короля, чтобы на сейме обсуждался только вопрос об избрании царя, «а иными б делы в том большом деле помешки не чинить». Он резко порицал комиссаров, которые не заключили под Вильно договора о «вечном мире» и «границах». Они только «промышляли о себе и у царского величества маетности упросили», поэтому король «имеет их за нерадетельных и в большой неверке». Король уже разослал сенаторам письма, чтобы узнать их мнение, «где и о чем имеет быть сейм»[822]822
  Там же. Л. 29–30.


[Закрыть].

Позднее он же сказал, что, как только король выедет из Гданьска, «и будет в Бресте или где в ыных ближних местех, и он тотчас пошлет по сенатореи и сложить сейм»[823]823
  Там же. Л. 81.


[Закрыть].

Врученная посланцу инструкция содержала также ряд просьб, обращенных к царю и также касавшихся оказания помощи. Король просил оказать помощь гетману В. Госевскому, ведущему военные действия против курфюрста, войском, снаряжением и всем, чего потребуют нужды войны. В этом случае курфюрст оставит шведов, подчинится королю и на сейме после избрания принесет царю присягу верности[824]824
  Там же. Л. 119.


[Закрыть]. Одновременно король призывал царя разорвать союз Хмельницкого с Ракоци «посланием… или грозою войск своих». В доказательство существования такого союза царю были посланы перехваченные донесения шведских резидентов при дворе Ракоци[825]825
  Там же. Переводы донесений резидентов от 24 сентября и 5 октября 1656 г. см.: Там же. Л. 141–153.


[Закрыть]. Военная помощь со стороны России в инструкции связывалась с планами избрания царя. Король объяснял, что шляхта не может участвовать в работе сеймиков, так как пришлось созвать посполитое рушенье, но если король и царь соединят свои войска, то посполитое рушение можно будет распустить.

Все эти документы ясно показывают, каково было место России в планах польско-литовской стороны в начале 1657 г. В тех условиях, которые сложились в Речи Посполитой зимой 1656–1657 гг., путешествие по ее территории было делом нелегким и опасным, да и преодолевать пришлось большие расстояния. Несмотря на необходимость торопиться, посланцы и Яна Казимира, и сенаторов попали в Москву лишь в разных числах марта 1657 г.

Уже до их прихода в Москве был принят ряд решений, которые позволяют в известной мере судить, какова была реакция русских правящих кругов на происходившие перемены.

Первый шаг был предпринят в конце января, когда было решено отправить к королю гонца Климента Иевлева[826]826
  В черновике наказ Иевлеву датирован первоначально 31 января (РГАДА. Ф. 79.1657 г. № 8. Л. 7).


[Закрыть]. К этому времени миновала большая часть зимы, а никаких сообщений о созыве сейма не поступило. Грамота, которую К. Иевлев должен был передать Яну Казимиру, была выдержана в резких тонах. Царь выражал удивление, что он так и не получил известий «о сложении сейму», хотя и ожидал их немалое время. Более того, несмотря на заключение перемирия польские войска нападают на земли Запорожского Войска «около Бару и в Пинском присуде», а войска литовских гетманов разоряют Гродненский повет. За выступление царя против шведов Яну Казимиру следовало бы «воздавати дружбою и любовью, а не такими неправдами». Грамота заканчивалась констатацией, что «великих и полномочных комисаров… договор и утверженье поставлено ни во что»[827]827
  Черновик грамоты Яну Казимиру см.: Там же. Л. 29–39.


[Закрыть].

Появление в грамоте к польскому королю таких обвинений было связано с поездкой к гетману Хмельницкому А. Лопухина. Приехав в январе 1656 г. в Чигирин, А. Лопухин стал свидетелем сбора войска, которое должно было идти на соединение с армией Ракоци. Чтобы скрыть этот факт от царского посланца, гетман и выступил с обвинениями «ляхов» в нападении на земли гетманства. Именно в ответ на эти нападения, – объяснял гетман А. Лопухину, – он приказал А. Ждановичу собрать войско «стоять от ляхов в черкасских городех на рубеже»[828]828
  АЮЗР. Т. 8. СПб., 1875. С. 393.


[Закрыть]. В развернутой форме эти обвинения были повторены в грамоте гетмана от 9 января 1657 г.[829]829
  Там же. С. 395.


[Закрыть].

Знакомство с содержанием наказа К. Иевлеву показывает, что в момент его составления в Москве были прежде всего обеспокоены отсутствием известий о созыве сейма. К. Иевлеву поручалось разыскать при королевском дворе комиссаров, бывших под Вильно, и постараться выяснить у них, почему решение о созыве сейма не принято и от кого исходят «помешки». Особые надежды в Москве возлагали в этом отношении на великого литовского маршалка К. Завишу и на Станислава Сарбевского, с которыми посланец должен был постараться поговорить «особно»[830]830
  РГАДА. Ф. 79.1657 г. № 8. Л. 19–20.


[Закрыть]. Посланец повез с собой письма Н.И. Одоевского К. Завише и «по приятельской любви сыну» К. Бжостовскому. Князь просил их сообщить, «зачем тому великому делу помешка учинилась» и «как то доброе начатое дело в совершенье привести». Письма эти датированы 23 февраля[831]831
  Тексты писем см.: Там же. Л. 44–54.


[Закрыть], следовательно, не раньше этого времени К. Иевлев отправился в путь. Составленный 31 января наказ не нашли нужным переделывать, очевидно и в конце февраля в Москве не представляли себе, в каком критическом положении оказалось Польско-Литовское государство.

Тем же числом, что и наказ К. Иевлеву, – 17 февраля датирован наказ В.П. Кикину, направленному с важной миссией к Богдану Хмельницкому. Посланец должен был от имени царя «похвалить» гетмана за то, что тот своевременно принял меры для защиты «Малые России городов от приходу польских людей». Вместе с тем гетману рекомендовалось, держа войско наготове, проявлять осторожность и не вести военных действий, «чтоб тем… к нарушенью посольского договора причины не учинить». Одновременно он должен был поставить гетмана в известность, что польско-литовской стороной договоренности, достигнутые в Вильно, не выполнены: Ян Казимир «сейму не сложил и по се время о сложении сейма своей королевской грамоты… не прислал». Далее говорилось, что, если король «вскоре исправленья не учинит», то царь «Войску Запорожскому велит прислати свой царского величества указ тотчас»[832]832
  Синбирский сборник. Т. I. М., 1844. С. 51.


[Закрыть]. Контекст, в котором эти слова сказаны, позволяет судить о возможном содержании «указа»: это, очевидно, было бы сообщение о начале войны с Речью Посполитой.

Эта часть наказа может служить свидетельством того, что в феврале 1657 г. в Москве считали возобновление войны с Речью Посполитой делом реальным. В этом случае военная поддержка Запорожского Войска имела бы большое значение. И это обстоятельство следует учитывать, рассматривая вопрос о том, как подходило русское правительство к другим проблемам русско-украинских отношений.

Последующий раздел наказа В.П. Кикина не оставляет сомнений, что к моменту его отъезда в Москве располагали сведениями о соглашении между Хмельницким и Дьердем Ракоци, по которому гетман обязался поддерживать притязания трансильванского князя на польский трон[833]833
  Источник этих сведений неясен. А. Лопухин о таком соглашении ничего не знал.


[Закрыть]. Сведения об этом были, несомненно, для русского правительства серьезной неприятностью. Дело было не только в том, что гетман предпринял серьезные самостоятельные внешнеполитические акции, не поставив о них в известность царя и его советников. Не меньшее значение имело то, что эти действия находились в явном противоречии с русскими внешнеполитическими планами, хорошо известными Хмельницкому.

Посланец должен был поставить гетмана в известность, что царь крайне удивлен его поведением и напоминает ему о присяге, которую он принес царю. Эта присяга обязывает его поддерживать именно Алексея Михайловича в борьбе за польский трон. По оценке М.С. Грушевского «московський уряд ніколи не брав іще такого прикрого тону в відносинах до гетьмана»[834]834
  Грушевсъкий М.С. Історія України – Руси. Т. ІХ/2. Роки 1654–1657. Київ, 1931. С. 1350.


[Закрыть]. Однако обращает на себя внимание, что посланец должен был не столько требовать и угрожать, сколько убеждать гетмана в неправильности его действий, доказывать ему, что и гетман, и Войско Запорожское должны быть заинтересованы в том, чтобы на польском троне сел православный государь Алексей Михайлович, при котором Запорожское Войско будет надежно защищено от его врагов, а не «еретик Ракоци»[835]835
  Синбирский сборник. Т. I. С. 54.


[Закрыть]. Такая сравнительно мягкая реакция на действия гетмана лишь отчасти объяснялась тем, что в Москве рассчитывали на его поддержку при возобновлении войны с Речью Посполитой. Как видно из последующего раздела наказа Кикина, в Москве рассчитывали использовать шаги, предпринятые гетманом, в своих интересах.

В наказе предполагалась возможность того, что на сделанные ему упреки гетман ответит, что изменить ничего нельзя, договор подписан и войска уже выступили в поход вместе с войсками Ракоци против польского короля. В этом случае посланец должен был добиваться, чтобы казацкие войска, «что они в том походе поемлют… у польского короля корунных городов и мест знатных, хоти и по обе стороны реки Вислы или хотя и до венгерской границы и чтоб теми городы владеть его царскому величеству»[836]836
  Там же. С. 54.


[Закрыть]. Эта часть наказа раскрывает некоторые важные нюансы в отношении русского правительства к переменам, назревавшим у южных границ Речи Посполитой. Как представляется, само нападение Ракоци на Речь Посполитую и даже его союз с Хмельницким не противоречил планам русского правительства. Такое нападение, поставив Речь Посполитую в трудное положение, могло бы заставить ее выполнить условия Виленского договора. Занятие казацким войском значительных территорий на юге Речи Посполитой (вплоть до Вислы и венгерской границы) в очень сильной мере могло бы этому способствовать.

Заключительную часть наказа составляли, как обычно, указания о сборе «вестей»[837]837
  Там же. С. 56. Подробнее о миссии В.П. Кикина см.: Грушевсъкий М.С. Указ. соч. С. 1346–1350.


[Закрыть]. В.П. Кикин должен был выяснить, встретилось ли казацкое войско с трансильванским и где находится. Посланец также должен был стараться узнать, не послал ли Ракоци часть своего войска Карлу Густаву и если да, то с какой целью. Сведения наказа ясно показывают, что в середине февраля в Москве было самое общее представление о том, что происходит на южных границах Речи Посполитой.