Текст книги "Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.)"

Гетман также давал царю и его советникам советы, как действовать, чтобы расположить избирателей к царю – соискателю польского трона. Так, он советовал послать грамоты «с милостивым словом» к коронному маршалку Е. Любомирскому, познанскому воеводе Я. Лещинскому, коронному канцлеру С. Корыцинскому, а также к шляхте воеводств Русского, Волынского, Подляшского и Мазовецкого, которую гетман уже от своего имени просил поддержать кандидатуру царя. Он предлагал также, чтобы царица, жена Алексея Михайловича, направила своего посланца к королеве Людовике Марии, чье влияние на ход государственных дел после «Потопа» заметно возросло. Гетман просил также освободить еще до сейма всех пленных и снять осаду со Старого Быхова. По его словам, Хмельницкий Ивану Нечаю «от Быхова отступать велел», но казаки не выполняют его приказа. Важное значение, по его словам, имела бы и выплата жалованья «войску неоплаченному», «чтоб войско в рознь не шло»[713]713
  Там же. Л. 59, 61, 62.


[Закрыть].

Главное место в предложениях, привезенных А. Млоцким, так же как и в предложениях, привезенных Я. Корсаком и К. Жеромским, занимало ходатайство о возвращении маетностей еще до созыва сейма. Это ходатайство великий гетман аргументировал тем, что пребывание на сейме сопряжено с «великими проторми (расходами)». Правда, «великие» послы обещали, что гетману будут возвращены его имения на запад от Березины, но они «испустошены» и с них «вспоможенья никакова быти не может», поэтому гетман просил, чтобы ему были возвращены и его владения на восток от Березины. Кроме того гетман просил вернуть владения его «приятелям», которые будут на сейме бороться за избрание царя. Список открывался именами старосты жемойского Е. Глебовича, маршалка К. Завиши, польного гетмана В. Госевского, К. Бжостовского, К. Паца и X. Полубенского[714]714
  РГАДА. Ф. 79.1656 г. № 42. Л. 58–60.


[Закрыть]. А. Млоцкий представил и перечень владений гетмана и его приятелей[715]715
  Там же. Л. 63–65 (оригиналы на польском яз.).


[Закрыть]. Не удовлетворясь этим, гетман просил передать ему владения покойного брата Казимира или хотя бы разрешить ему собрать с них оброки[716]716
  Там же. № 44. Л. 44.


[Закрыть].

Переговоры с А. Млоцким вел по поручению царя не Ф.М. Ртищев, а Р.М. Стрешнев. Как и на переговорах с К. Жеромским, этот советник царя давал на предложения гетмана лишь устные ответы и их содержание никак не раскрывалось в грамотах царя П. Сапеге от 1 января 1657 г.[717]717
  Там же. Л. 84–92 (запись об «отпуске», текст царской грамоты).


[Закрыть]. Однако запись этих ответов сохранилась в деле о посылке к П. Сапеге А.И. Нестерова, и она позволяет судить о позиции, занятой на переговорах русской стороной[718]718
  Переданный А.И. Нестерову текст «статей», привезенных А. Млоцким, с ответами на них см.: Там же. Л. 10–46.


[Закрыть].

Советы великого гетмана были приняты благосклонно. Царь обещал послать грамоты с «милостивым словом» тем магнатам и шляхте, к которым советовал обратиться гетман. Сноситься с королевой будет поручено отправленным на сейм «великим» послам. Царь обещал также освободить пленных и снять осаду со Старого Быхова[719]719
  Там же. Л. 26, 40, 41, 46.


[Закрыть]. Однако в том, что касалось главного волновавшего гетмана и его «приятелей» вопроса – о возвращении им «маетностей», то позиция русского правительства по этому вопросу оказалась столь же жесткой, что и на переговорах с К. Жеромским.

Так как царь обещал вернуть шляхте, если она присягнет царю, «прежние их маетности по привилеям по реку по Березу», т. е. на владения, расположенные к западу от Березины, следовательно, владения на восток от Березины вообще не могли быть возвращены шляхте. Правда, царь готов был сделать исключения для гетмана и его «приятелей», которым он готов был вернуть земли «по обе стороны реки Березы», но лишь в том случае, если они «присягу учинят», а на будущем сейме покажут «службу свою и раденье»[720]720
  Там же. Л. 20.


[Закрыть]. Вместе с тем, царь и его советники отдавали себе отчет в том, что одними обещаниями, ничем не подкрепленными, вряд ли удастся добиться от литовских магнатов и шляхты нужного результата. Поэтому были подготовлены царские грамоты о передаче «маетностей» обоим литовским гетманам и их «приятелям». Отправленный к П. Сапеге в самом начале января 1657 г. царский посланник А.И. Нестеров должен был вручить им царские грамоты сразу после принесения присяги[721]721
  См. об этом в записанных для А.И. Нестерова ответах на «статьи» А. Млоцкого: Там же. Л. 20–21. Верительная грамота А.И. Нестерову датирована 1 января 1657 г.: Там же. Л. 76–77.


[Закрыть]. Воеводам городов на территории Великого княжества Литовского были посланы распоряжения передать соответствующие земли указанным лицам, как только им будут переданы царские грамоты и королевские «привилеи» на эти земли[722]722
  Тексты этих распоряжений см.: Там же. Л. 58–66.


[Закрыть]. В наказе, врученном А.И. Нестерову, ему также было поручено составить список других лиц, которые принесут присягу, и прислать его «великим» послам, чтобы на сейме им могли быть также выданы соответствующие царские грамоты[723]723
  См. об этом в одном из ответов на «статьи» Млоцкого (Там же. Л. 24) и наказ А.И. Нестерову (Там же. Л. 4–5).


[Закрыть].

Выданный А.И. Нестерову наказ был очень кратким. Царский посланец должен был находиться при гетмане «без отлученья» и добиваться того, чтобы гетман и шляхта царю «до сойму и, идучи на сойм, служили и радели». Все другие указания касались только двух сюжетов. Если бы Великое княжество Литовское и Польское королевство разошлись при принятии решений, то А.И. Нестерову следовало бы предложить им подчиняться царю, «обнадеживать их ево государским жалованьем» и обещать, что царь «их прав и вольностей нарушить не велит». Одновременно он должен был выяснить, «куда полское и литовское войско болши учнут быть склонны», как лучше Речь Посполитую «до случения приводить» через сенаторов «или однем войском»[724]724
  Текст наказа А.И. Нестерову см.: РГАДА. Ф. 79. 1656 г. № 44. Л. 7–9.


[Закрыть]. Подобные пункты были уже в наказе А.С. Матвееву. Очевидно, в начале 1657 г. и сепаратное русско-литовское соглашение, и приход русского царя на польский трон при поддержке коронного и литовского войска продолжали рассматриваться в Москве как вполне реальные варианты возможного развития событий.

Интерес к сценариям такого рода связан был с той главной трудностью, которая обнаружилась, когда царь и его советники приступили к подготовке к выборам на польский трон. Традиционно сношения с Россией находились в руках литовских магнатов, именно из контактов с ними русские политики черпали свои представления о положении в Речи Посполитой. Те немногие контакты, которые все же поддерживались с магнатами – владельцами имений на Украине, были полностью оборваны с началом восстания Хмельницкого. Никаких контактов с магнатами и шляхтой Польского королевства у царя и его советников не было, здесь даже не знали, с кем из них имело бы смысл вступить в переговоры, и спрашивали совета у литовских гетманов. В этой связи представлялось вполне реальным, что с ними договориться не удастся. Отсюда и расчеты на заключение русско-литовского соглашения, если на сейме Корона и Литва не смогут договориться между собой, и надежды на возможную поддержку войска, которому царь мог бы выплатить жалованье, которое это войско давно не получало.

К началу 1657 г. позиции обеих сторон – литовской и русской – вполне определились. Магнаты и шляхта Великого княжества стремились еще до созыва сейма и принятия на нем тех или иных решений как можно скорее вернуть занятые русскими войсками владения в обмен за обещание поддержать кандидатуру царя на сейме. Однако в Москве хорошо понимали, что именно установление русской власти на большей части земель, входивших в состав Великого княжества Литовского, составляет главное преимущество царя перед другими кандидатами, и не хотели отказываться от этого преимущества в обмен на неопределенные обещания. Царь готов был вернуть владения кругу влиятельных политиков, поддержка которых потребовалась бы на сейме, но хотел гарантий – такой гарантией, по его мнению, могла быть присяга царю с их стороны, что обеспечило бы выполнение литовскими магнатами их обещаний. Такие условия соглашения должны были предложить литовским гетманам А.С. Матвеев и А.И. Нестеров. В январе в Москве ждали известий о результатах переговоров А.С. Матвеева с гетманом В. Госевским.

А.С. Матвеев, получивший приказ ехать к гетману еще 4 ноября, добрался до ставки В. Госевского в Кейданах лишь в самом конце этого месяца[725]725
  Начальная часть статейного списка посольства А.С. Матвеева сохранилась в составе посольской книги: РГАДА. Ф. 79. Кн. 90. Л. 2–6.


[Закрыть]. Лишь 30 ноября царский посланец мог встретиться с гетманом, которому передал царскую грамоту и «жалованье» – 7 сороков соболей[726]726
  РГАДА. Ф. 79.1656 г. № 37. Л. 67, 78.


[Закрыть]. В ставке гетмана А.С. Матвеев пробыл две недели[727]727
  Его «отпуск» состоялся 16 декабря (Там же. Л. 203).


[Закрыть]. За это время он четыре раза встречался с В. Госевским. Результаты переговоров мало отвечали тем ожиданиям, которые в Москве с ними связывали. На первых встречах гетман говорил прежде всего о политике обоих государств в отношении Швеции. Однако главного, интересовавшего русскую сторону вопроса, на каких условиях Алексей Михайлович сможет занять польский трон, как организовать предвыборную кампанию, чтобы она завершилась успехом, гетман вовсе не затрагивал. Правда, гетман сообщил А.С. Матвееву, что в качестве возможного преемника Яна Казимира рассматриваются кандидатуры «брата или сына» императора, «и сенаторей, де, многих разные мысли идут», разные мнения налицо и в коронном войске[728]728
  Там же. Л. 120.


[Закрыть]. Такие сообщения, конечно, поднимали ценность поддержки кандидатуры царя со стороны литовского гетмана, но оставалось совершенно неясным, как можно было бы преодолеть эти различия во мнениях.

К волновавшему царя и его советников вопросу стороны обратились только на третьей встрече 9 декабря по инициативе русского посланца. Когда А.С. Матвеев предложил В. Госевскому убедить сенаторов согласиться на то, чтобы новые границы Польско-Литовского государства проходили по Березине и Южному Бугу, гетман резко ответил, что, если бы он «ведал о том деле преж сего времени», то он вообще не стал бы предлагать свои услуги царю. Речь Посполитую может удовлетворить лишь восстановление предвоенных границ. Гетман не только не может «наговаривать» сенаторов, чтобы они согласились на границу по Березине, «и помянуть того дела нельзя». На это А.С. Матвеев не менее резко ответил, что «тому отнюдь статца нельзя, что быть рубежу до реки Поляновки»[729]729
  Там же. Л. 153–155.


[Закрыть]. Здесь снова ясно выявилась четко наметившаяся уже во время переговоров под Вильно противоположность представлений сторон об условиях, на которых Алексей Михайлович мог бы быть избран польским королем.

На этом резком обмене мнений переговоры, однако, не прервались. На следующей встрече 12 декабря В. Госевский пытался убедить своего собеседника, что царю следует «для своего государского обранья уступить до старого рубежа» и было бы хорошо, если бы именно гетману было поручено объявить об этом на сейме. А.С. Матвеев обещал сообщить об этом Алексею Михайловичу, но определенно заявил: «чает того он, Артемон, что царское величество никогда того учинить не изволит»[730]730
  Там же. Л. 183–184.


[Закрыть]. Все же несмотря на такие разногласия, по-видимому, исходя из того, что они как-то уладятся, гетман дал А.С. Матвееву ряд советов, как следует действовать, чтобы добиться избрания царя. Некоторые из этих советов не менее резко противоречили тому, что ожидало от переговоров с гетманом русское правительство. В. Госевский предлагал царю «соединить благочестивую веру, как и перед тым была единая». Царь должен договориться с папой и императором о созыве съезда приверженцев католицизма и православия, и «тем» он «многие народы приведет под свою государскую руку»[731]731
  Там же. Л. 165–166.


[Закрыть]. Такие предложения были совершенно неприемлемы и для царя, и для его в то время ближайшего советника, патриарха Никона, искоренявшего деятельность униатской церкви на территории Великого княжества Литовского.

Другие советы гетмана были противоречивы. С одной стороны, он советовал, чтобы «великие» послы на сейме «на сенаторей не прудко наступали», чтобы не вызвать их раздражения, предлагал жаловать наиболее знатных среди них – Е. Любомирского, А. Лещинского, Конецпольского, Чарнецкого, на сейме следует обещать, что новый монарх подтвердит все «права и вольности». С другой стороны, он же советовал, чтобы «великие» послы на сейме «королевского величества городы отдавать не спешили», а к Вильно следует приблизить войска, «чтоб теми ратми их братью сенатореи поусумнить». Любопытно, что гетман советовал царю обещать, чтобы для решения важных для обоих государств вопросов созывались съезды «московских» и польско-литовских сенаторов[732]732
  Там же. Л. 172, 175–176,180-181.


[Закрыть]. Из всех этих советов никак не складывалось какого-либо продуманного плана действий, который привел бы к успеху в борьбе за польскую корону.

Один эпизод в переговорах А.С. Матвеева с В. Госевским заслуживает особого внимания. Гетман затронул вопрос о будущем королевы Людовики Марии в случае смерти ее супруга и после вступления на польский трон Алексея Михайловича. Королева, «наукою мудрая», говорил гетман, хотела бы, чтобы после смерти ее мужа была сохранена ее «оправа» – земли, выделенные сеймом на ее содержание. Вместе с тем он советовал, чтобы направленные на сейм «великие» послы поднесли королеве подарок и дали бы обязательство, «как будут совершенные лета великого государя царевича… чтоб взять племянницу ее»[733]733
  Там же. Л. 162–163.


[Закрыть]. При известных тесных контактах гетмана и подскарбия с королевским двором нет сомнений, что такое предложение исходило от самой королевы. В этом убеждает и другое обстоятельство. В последующих проектах, касавшихся судьбы польского трона и исходивших от королевского двора, брак возможного кандидата с племянницей Людовики Марии был одним из постоянных условий. Выдвижение такого предложения говорит о том, что польская королевская пара не считала соглашения с царем Алексеем Михайловичем делом нереальным и обдумывала его возможные условия[734]734
  В пользу этого говорят и свидетельства, на которые указал Кубала (Kubala L. Wojna brandenburska… S. 63, 296).


[Закрыть]. Высказывания В. Госевского, касавшиеся этой темы, были не первыми и не единственными. Еще незадолго до этого, осенью 1656 г., во время пребывания А.И. Нестерова в походной королевской ставке, в разговорах с русским посланцем поднимался вопрос о том, чтобы царевич, как будущий наследник трона, был отдан на воспитание бездетной королевской паре[735]735
  Русская и украинская дипломатия… С. 220.


[Закрыть]. И позднее, в апреле 1657 г., в беседе с русским посланцем К. Иевлевым снова затрагивался вопрос, согласится ли царь «государя царевича отпустить в Польшу на королевство»[736]736
  Документы эпохи Хмельницкого 1656–1665 гг., извлеченные из Архива министерства иностранных дел, собр. И. Каманиным // Сборник статей и материалов по истории Юго-Западной России. Вып. 1. СПб., 1911. С. 97.


[Закрыть]. Эти отдельные высказывания позволяют (конечно, лишь предположительно и условно) восстановить условия соглашения с Россией, приемлемые и желательные для королевской семьи. Будущим преемником Яна Казимира должен был стать царевич, которого отправили бы в Польшу на воспитание к королевским супругам и который по достижении совершеннолетия женился бы на племяннице королевы. Возможно, что с таким соглашением уже в ту пору могли связываться планы укрепления королевской власти при поддержке со стороны царя. Иное дело, что такие условия никак не могли быть приемлемыми для Алексея Михайловича. Хороший отец и благочестивый христианин, он был, конечно, далек от мысли отправить своего долгожданного малолетнего наследника на воспитание к чужим людям в чужую «иноверную» страну. Неслучайно в ответ на это предложение А.С. Матвеев, хотя и не имевший на этот счет инструкций, ответил, что «тому делу отнюдь статца нельзя», ссылаясь, в частности, на разницу веры будущих супругов[737]737
  РГАДА. Ф. 79.1656 г. № 37. Л. 163.


[Закрыть].

На той же встрече 12 декабря В. Госевский, не дожидаясь ответа на предложения, посланные с К. Жеромским, снова поднял вопрос о возвращении его «маетностей», «а сколько ево маетностей, и тому роспись взята». Гетман также просил прислать ему денег, чтобы он мог прибыть на сейм с большой свитой, «а бывает у них, – пояснил он Матвееву, – хто люднее, того больше боятца и слушают»[738]738
  Там же. Л. 189–190.


[Закрыть].

Отразилось в ходе переговоров и острое соперничество между гетманами. Он, Госевский, говорил гетман, «и в неволе у шведа был, а королевскому величеству никогда зрадцею не бывал», а Павел Сапега «шведу… присягал дважды да солгал, и впредь, де, ему верить нечево»[739]739
  Там же. Л. 202.


[Закрыть]. Если вспомнить, какие обвинения выдвигал по его адресу Павел Сапега, то следует констатировать, что оба гетмана любыми способами пытались дискредитировать своего противника. Это, конечно, также не облегчало царю и его советникам планирование политики по отношению к литовским магнатам.

Когда 21 декабря А.С. Матвеев вернулся в Вильно, он информировал Москву о результатах своей миссии, и 16 января ему было поручено направиться к Госевскому с новыми инструкциями. Текст царской грамоты, к сожалению, не сохранился и ее содержание может быть лишь предположительно установлено по упоминаниям в нескольких отписках А.С. Матвеева.

Главной задачей, возложенной теперь на царского посланца, было оформить соглашение, которое, по мнению царя и его советников, было заключено с К. Жеромским, взяв у гетмана и его офицеров «писмо за руками» (текст соглашения с подписями участников)[740]740
  РГАДА. Ф. 79.1657 г. № 2. Л. 77.


[Закрыть]. Вместе с тем на Матвеева снова возлагалось решение вопросов, о которых шла речь в первоначальном наказе и для выяснения которых пока сделано было очень мало. Так, ему снова поручалось выяснить, как «то доброе дело (т. е. избрание царя. – Б.Ф.) до случения приводить» с помощью сенаторов «или однем войском»[741]741
  Там же. Л. 70.


[Закрыть]. В случае конфликта между Литвой и Короной ему снова поручалось «приводить» литовское войско к присяге на верность царю[742]742
  Там же. Л. 65.


[Закрыть]. Наконец, А.С. Матвеев получил полномочия в случае наступления на В. Госевского шведских и бранденбургских войск разрешить его войску перейти «в те поветы, которые от Вильны по реку Березину» (т. е. на запад от этой реки. – Б.Ф.), но использовать эти полномочия А.С. Матвееву не пришлось, так как вся шведская армия в начале 1657 г. сконцентрировалась в районе Гданьска[743]743
  Там же. Л. 59–60.


[Закрыть].

Важные сведения А.С. Матвеев получил, еще не покинув Вильно. 16 января наместник Духова монастыря Данило Дорофеев сообщил, что сенаторы и войско в Короне не желают избрания царя – «хотят обрать иные цесаря, а иные… Ракоцу». Напротив, по его словам, литовские сенаторы и войско поддерживают кандидатуру царя, и если дело дойдет до «розорвания» между Короной и Литвой, то они «в подданстве будут под… государевою высокою рукою»[744]744
  См. об этом в отписке А.С. Матвеева царю: РГАДА. Ф. 79. 1657 г. № 2. Л. 5.


[Закрыть]. Эти сообщения, вероятно, заставили русского посланца поторопиться с отъездом.

Уже 19 января А.С. Матвеев был в Кейданах, но не застал там гетмана, выехавшего для участия в военных действиях под Биржи, и встреча с ним состоялась лишь 30 января в Шадове[745]745
  Там же. Л. 55 и сл.


[Закрыть]. Следуя наказу, А.С. Матвеев предложил «закрепить» соглашение, заключенное с К. Жеромским, но сразу натолкнулся на трудности. Во-первых, гетман заявил, что многие ответы на его предложения – «не по ево гетманову прошенью», а во-вторых, потребовал в соответствии с обещаниями, которые дал К. Жеромскому Ф.М. Ртищев, чтобы А.С. Матвеев дал ему грамоты на «маетности» и 100 000 «червонных золотых». А.С. Матвеев ответил, что выдаст грамоты, как только В. Госевский принесет присягу «в службе и в обраний», но что касается денег, то об этом у него «указу нет», но если все войско литовское принесет присягу царю, то царь, несомненно, его «пожалует из своей казны». Так на первый план, как и следовало ожидать, выдвинулся вопрос о присяге. Гетман готов был принести присягу, но тайно (что, конечно, уменьшало ее ценность в глазах царя и его советников), а что касается его владений, то он предлагал их «переписать на урядников имена», чтобы «нихто не ведал», что царь вернул ему владения. Что касается присяги войска, то гетман заявил, что «того ему отнюдь никакими мерами учинить нельзя». Правда, гетман говорил, что, если Матвеев выдаст ему обещанные деньги, то он «начальных людей и войско станет призывать тайно». На таких условиях Матвеев денег не дал и сказал, что должен запросить указаний от царя[746]746
  Там же. Л. 73–78.


[Закрыть].

3 февраля состоялась встреча А.С. Матвеева с одним из особенно близких к гетману людей, старостой ошмянским Адамом Саковичем. А. Сакович также просил вернуть ему его владения и был готов принести присягу Алексею Михайловичу, но только так, «чтоб о той присяге не ведал нихто»[747]747
  Там же. Л. 63.


[Закрыть]. Староста, таким образом, точно следовал линии, выбранной его патроном.

Хотя о присяге войска царю, по словам гетмана, не могло быть речи, он предложил, чтобы полковникам и офицерам «отданы были прежние их маетности»[748]748
  Это предложение гетман повторил на встрече с А.С. Матвеевым 5 февраля (Там же. Л. 61).


[Закрыть] и чтобы Алексей Михайлович выплатил войску жалованье. Первое из своих предложений он сопроводил симптоматичным пояснением, что земли, которые вернут офицерам, следует записать на «особы урядников их, чтоб войско тем не побунтовать»[749]749
  Там же. Л. 83, 86.


[Закрыть].

А.С. Матвеев, следовавший своим инструкциям, не мог удовлетворить таких пожеланий. Полковникам и офицерам, заявил он, их владения будут возвращены, когда они принесут присягу царю, а что касается жалованья, то Алексей Михайлович, когда его изберут, «за заслугу войску выбирать и Речи Посполитой и платить повелит»[750]750
  Там же. Л. 84-85


[Закрыть]. Таким образом, полученные указания А.С. Матвеев не мог выполнить. И В. Госевский и его офицеры, добиваясь возвращения владений и жалованья, отказывались одновременно дать гарантии, которых требовал царь.

Отсутствие статейного списка второго посольства Матвеева не позволяет выяснить, имели ли место какие-либо контакты царского посланца с войском и каким способом он составил представление о его настроениях. В своей отписке к царю он писал, что на сейме войско будет поддерживать кандидатуру Алексея Михайловича, а если между Короной и Литвой произойдет разрыв, то офицеры и солдаты «без замедленья учинятца под твоею государевою высокую рукою»[751]751
  Там же. Л. 66.


[Закрыть]. Неясно, на чем основывал стрелецкий голова свой вывод. Вся совокупность известных ему фактов ясно указывала на то, что литовское войско вряд ли удастся заставить играть ту роль, которую ему отводило в своих планах русское правительство.

На переговорах с самим гетманом снова были подняты вопросы, уже обсуждавшиеся на предшествующих переговорах гетмана и А.С. Матвеева. Госевский снова настаивал на восстановлении довоенных границ «и чтоб в том отмены не было». Матвеев со своей стороны настаивал на том, что граница должна пройти по Березине, и убеждал гетмана, что тот не понесет при этом ущерба, так как царь сохранит за ним владения в Смоленском и Витебском уездах[752]752
  Там же. Л. 83. Одновременно А.С. Матвеев обещал, что Велиж уже теперь будет отдан жене гетмана. «Царского величества воеводе указ, – говорил он, – о том послан, велено из Велижа выступить и отдать жене ево» (Там же. Л. 86).


[Закрыть]. Таким образом, в Москве готовы были пойти на то, чтобы большой сановник из иной державы стал крупным землевладельцем в Русском государстве. Но прийти к соглашению стороны не смогли.

Одновременно гетман снова поднял вопрос о необходимости «соединения» вер. А.С. Матвеев предложил обратиться к обсуждению этого вопроса после коронации царя, но гетман заявил, что если «в вере совершенные крепости не учинят на сейме», то духовные лица могут воспротивиться коронации[753]753
  Там же. Л. 77–80.


[Закрыть]. Он даже выразил пожелание, чтоб царь разрешил «в Вильне унеятом отправлять набоженство»[754]754
  Там же. Л. 97.


[Закрыть]. Это снова было совсем не то, что хотели услышать в Москве.

Правда, в разговорах с А.С. Матвеевым гетман явно прощупывал возможности соглашения. Так, например, он просил, что если перед выборами он будет от имени царя предлагать сенаторам разные «уряды», чтобы царь «в том отмены не учинил»[755]755
  Там же. Л. 84.


[Закрыть]. Таким образом, получалось, что он готов поддерживать на сейме кандидатуру царя. Еще больший интерес представляет другое высказывание гетмана, который добивался обещания царя, «чтоб… быть вечным урядником литовским, а московским чтоб не быть»[756]756
  Там же. Л. 82.


[Закрыть]. Подобный вопрос явно имел в виду возможность сепаратного русско-литовского соглашения. Главное, однако, состояло в том, что приемлемые для русской стороны условия соглашения не обрисовывались даже на переговорах с тем из политиков Великого княжества Литовского, на которого в Москве больше всего рассчитывали.

Еще хуже обстояло дело в отношениях между Россией и Короной. Наиболее тревожным симптомом было то, что после заключения Виленского договора никто из магнатов Короны не предпринимал попыток вступить в сношения с русским правительством. Сведения же, поступавшие в разное время от литовских сенаторов и гонцов, не давали больших оснований для оптимизма.

Тревожные сведения на этот счет были получены уже в конце 1656 г. от П. Сапеги. Посетившему его русскому представителю, майору Д. Ильфову, гетман говорил, что ожидает «меж себя у Литвы с Короною злова дела, потому, де, что многие корунные держат сторону швецкую»[757]757
  РГАДА. Ф. 79. 1656 г. № 42. Л. 2.


[Закрыть]. Сведения, которые удалось получить А.С. Матвееву в декабре 1656 г., были также неутешительными. Гетман В. Госевский в беседе 3 декабря говорил, что коронные сенаторы поддерживают разных кандидатов, сторонники разных кандидатов есть и в коронном войске[758]758
  Там же. 1656 г. № 37. Л. 120.


[Закрыть]. Посетившии русского посланца на следующий день писарь смоленский Александр Парцевский сообщил, что великий маршалок коронный Е. Любомирский предлагает избрать сына императора, а познанский воевода Я. Лещинский – трансильванского князя Дьердя II Ракоци[759]759
  ПО Там же. Л. 128.


[Закрыть].

Когда А.С. Матвеев отправился во второе посольство к В. Госевскому, ему было специально поручено собрать сведения о том, с помощью каких сенаторов Короны можно было бы добиться выбора царя. Первые сведения были снова неблагоприятными. 16 января в Вильно наместник Духова монастыря Данило Дорофеев подтвердил то, о чем в Москве уже слышали: «Коруны, де, Польские сенаторы и войско многие речи розвратные говорят» и среди них есть сторонники разных кандидатов[760]760
  РГАДА. 1657 г. № 2. Л. 5.


[Закрыть]. 19 января, приехав в Кейданы, стрелецкий голова узнал, что канцлер С. Корыцинский «приводит все корунное войско, чтоб мир учинить со шведом»[761]761
  Там же. Л. 57.


[Закрыть].

На встрече с А.С. Матвеевым гетман также утверждал, что канцлер привел короля в Гданьск, чтобы заключить мир со шведами, но, по его словам, этому помешали Е. Любомирский и Я. Лещинский. Именно к ним гетман советовал послать царские грамоты, так как больше «не с ким того дела до свершения привести». Они оба принадлежат к знатным родам и «во всех чинах… великую власть имеют». К тому же они «о государстве государя своего впредь не прочат»[762]762
  Там же. Л. 70–72.


[Закрыть]. Указания В. Госевского на знатное происхождение и большое влияние обоих магнатов были точными, но он не привел каких-либо свидетельств (например, ссылки на свои сношения с этими вельможами), которые показывали бы, что обращение к этим магнатам может привести к успеху.

Если эти сообщения и вызвали в Москве какие-то надежды, они должны были угаснуть после получения сведений о том, что происходило зимой 1656/57 г. в Гданьске. Сведения об этом попали в Литву, когда сюда приехал из Гданьска королевский посланник И. Банковский[763]763
  О его приезде 2 февраля в Шадово см. в отписке А.С. Матвеева царю: Там же. Л. 49.


[Закрыть]. По сведениям, собранным А.С. Матвеевым, он вез с собой «статьи от мальборского воеводы Веера и от гданьчан, что им быть под твоею, великого государя, высокою рукою по их правам»[764]764
  Там же. Л. 50.


[Закрыть]. Правда, никаких «статей» И. Банковский в Москве не подал, но сообщил о желании гданьчан «послать от себя секретаря бити челом его царскому величеству… в подданство»[765]765
  Там же. № 10. Л. 174.


[Закрыть]. Старания прусских сословий и Гданьска добиться подтверждения своих «прав» у будущего монарха[766]766
  Просьба И. Банковского, чтобы царь принял «милостиво» посланцев Гданьска, ясно указывает, что гданьчане обращались к Алексею Михайловичу, как будущему польскому королю.


[Закрыть] говорят и говорили, конечно, царю и его советникам о том, что здесь считают избрание Алексея Михайловича на польский трон вполне реальным делом.

Однако совсем иные сведения поступили в Москву о настроениях находившихся с королем в Гданьске коронных сенаторов. Первым о том, что происходит в Гданьске, сообщил в Москву обеспокоенный гетман В. Госевский. Уже 21 января его гонец М. Островский прибыл в Вильно с важными сообщениями. 17 февраля он смог передать их главе Посольского приказа Алмазу Иванову[767]767
  РГАДА. Ф. 79.1657 г. № 6. Л. 1-16.


[Закрыть]. Гонец сообщил «речью», что коронные сенаторы препятствуют «обранню царя»[768]768
  Там же. Л. 17.


[Закрыть], и, подкрепляя эти утверждения, передал текст письма, полученного гетманом из Гданьска. Неназванный корреспондент сообщал, что «здесь вельми на зло заносятца», так как «паны корунные не хотят договору с Москвою постановленного додержать» и желают «с свейским королем помиритца, не даючи ведома о том до Москвы». Они вообще не хотят созывать сейма, а предлагают лишь собрать «конвокацию», чтобы принять решения о сборе налогов. Корреспондента гетмана особенно беспокоило то, что «паны литовские» не обращаются к королю, чтобы настоять на выполнении договора, заключенного под Вильно. «Пан канцлер литовский, – писал корреспондент гетмана, – сам один только противляетца совету их, но не переможет, понеже вся рада на свейскую сторону»[769]769
  Перевод письма см.: Там же. Л. 26–27.


[Закрыть]. Вместе с этим письмом, ярко рисовавшим положение, сложившееся в Гданьске, гонец передал Алмазу Иванову и ответ гетмана своему корреспонденту. Он рекомендовал корреспонденту просить короля, чтобы тот «для доходов корунных Княжства Литовского не запоминал» и даже советовал заявить, «что войско и обыватели литовские для Коруны продатися не дадутца и о себе промышлять станут»[770]770
  Перевод письма В. Госевского см.: Там же. Л. 29–32.


[Закрыть]. Позднее о сложившейся ситуации информировал А.С. Матвеева ошмянский староста Адам Сакович[771]771
  Письма от 13 февраля и. ст. (РГАДА. Ф. 79. 1657 г. № 2. Л. 28) и 3 марта н. ст. (Там же. Л. 173–174).


[Закрыть]. Повторяя то, что уже было известно в Москве от посланца гетмана, его письма дополнили эти сообщения двумя интересными деталями. По его словам, ехавший в Москву королевский посланник как раз и пытался привлечь гетмана на сторону собравшихся в Гданьске сенаторов. Кроме того, он предполагал, что литовцам придется собраться «громадою» и направиться в Польшу к королю и «коронным» требовать созыва сейма.

Такие сообщения не могли не заинтересовать царя и его советников. Возможность осуществления Виленского соглашения, даже в той форме, которую ему хотела бы придать литовская сторона, оказывалась маловероятной. Вместе с тем как будто получали подтверждения ожидания конфликта между Литвой и Короной и тем самым становилось более реальным сепаратное русско-литовское соглашение. Однако в то время, когда соответствующие сведения дошли до Москвы, они уже не имели для русских политиков того значения, какое они имели бы ранее.

На каких условиях Алексей Михайлович займет польский трон, будут ли и когда возвращены литовским магнатам и шляхте их владения – вот главные вопросы, волновавшие обе стороны в последние месяцы 1656 г. и в начале 1657 г. По сравнению с этим вопросы о характере отношений России и Речи Посполитой с другими государствами находились на втором плане, но все же они имели, особенно для польско-литовской стороны, существенное значение.

Для Речи Посполитой, коль скоро она решилась на поиски соглашения с Россией, важно было обеспечить военную помощь русской стороны в продолжавшейся войне со Швецией. Особенную активность проявил в этом плане гетман В. Госевский. Он полагал, что война в Ливонии должна привести к потере шведским королевством его прибалтийских владений. В письме к «великим» послам, написанном около 29 октября н. ст., он выражал убеждение, что война с Карлом Густавом не может закончиться тем, что у него «Инфлянские замки побраны». Война будет продолжаться, пока «пристаничные к морю места у шведов еще в руках»[772]772
  Русская и украинская дипломатия… С. 217.


[Закрыть].

Поскольку он полагал, что война закончится полным поражением Швеции, представляется вполне логичным, что на переговорах с А.С. Матвеевым гетман убеждал посланца, что царь должен выступить инициатором создания антишведской коалиции. Об австрийских политиках гетман отзывался с явным неодобрением, как о людях, которые только обещают помощь, ожидая исхода переговоров между Россией и Речью Посполитой. Но все же он выражал надежду, что царь сумеет добиться, чтобы император «наступил на свейского короля». Гетман советовал также побуждать к выступлению против шведов датского короля и голландцев. Им следовало объяснить, что Карл Густав намерен овладеть Зундом, и тогда он «положит на окреты (т. е. корабли. – Б.Ф.) великую дань»[773]773
  РГАДА. Ф. 79.1656 г. № 37. Л. 99-100.


[Закрыть]. Выдвижение таких широких планов совсем не исключало попыток скорее получить от русской стороны конкретную военную помощь.