Текст книги "Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.)"

Еще до того, как Д. Мышецкий отправился в дорогу, была предпринята попытка установить связи с враждебными шведам силами в Речи Посполитой. 13 февраля было принято решение отправить с особой миссией на территорию этого государства стольника В.Н. Лихарева[269]269
  РГАДА. Ф. 79.1656 г. № 6. Л. 52.


[Закрыть], того, который в 1655 г. ездил к литовским гетманам. Цели его миссии были изложены в датированном 20 февраля посольском наказе[270]270
  Там же. Л. 80–95.


[Закрыть]. Миссия была секретной, врученный ему наказ В.Н. Лихарев должен был оставить в Смоленске[271]271
  Там же. Л. 95.


[Закрыть].

Ближайшей задачей его миссии было закрепление позиций русской власти на занятых русскими войсками землях Великого княжества Литовского. Так, он должен был завершить переговоры о подданстве с новогрудским воеводой П. Вяжевичем и ошмянским старостой А. Саковичем. Им были посланы царские «милостивые грамоты»[272]272
  Там же. Л. 70, 74–75.


[Закрыть]. Этим, однако, цели его миссии не ограничивались. В грамоте П. Вяжевичу не случайно содержалось предложение от имени царя «свою братью сенатореи и урядников, которые еще никому не поддались, под нашу царского величества высокую руку призывать»[273]273
  Там же. Л. 74.


[Закрыть]. В.Н. Лихарев должен был также завершить переговоры о переходе под власть Алексея Михайловича сенаторов и шляхты, собравшихся в Бресте. Не довольствуясь отправкой грамот с соответствующими предложениями с С. Глядовицким, царь в начале февраля 1656 г. через ротмистра М. Сухтицкого снова предложил гетману П. Сапеге, чтобы тот «царского величества милости к себе поискал»[274]274
  См. об этом в грамоте Алексея Михайловича гетману, посланной с В.Н. Лихаревым (Там же. Л. 67). Начальная часть дела о поездке М. Сухтицкого не сохранилась.


[Закрыть]. В.Н. Лихарев должен был не только еще один раз повторить эти предложения, но и побуждать гетмана, чтобы он «свою братью сенатореи и урядников наговаривал» также перейти в подданство царя[275]275
  Там же. Л. 85.


[Закрыть]. Таким образом, миссия Лихарева должна была привести к установлению русской власти на всей не занятой шведскими войсками территории Великого княжества Литовского.

На В.Н. Лихарева было возложено еще одно поручение. Он должен был передать Виленскому воеводе царскую грамоту, адресованную старосте Жемайтии Е.К. Глебовичу. Царь предлагал ему принять подданство царя «и свою братью и урядников на то призывати»[276]276
  Там же. Л. 72–74.


[Закрыть]. Этот документ говорит о готовности русского правительства вступить в борьбу со шведами за Жемайтию.

Литвой миссия Лихарева не должна была ограничиться. От Павла Сапеги он должен был направиться на юг к «отложившимся» от шведов коронным гетманам. Он должен был предложить им, а также находящимся вместе с ними сенаторам, офицерам армии «и всей уроженои шляхте» перейти под власть царя[277]277
  Тексты соответствующих грамот см.: Там же. Л. 58–65.


[Закрыть]. В Москве хорошо осознавали возможные последствия такого шага. В наказе В.Н. Лихареву читаем: «А буде гетманы корунные учнут говорить, что у них в Коруне Польской маетности, города и села большие, и те их маетности заехали свейские люди, и царское величество за маетности их стоять учнет ли. И Василью говорить: буде они, гетманы, учинятца под царского величества высокою рукою и царскому величеству за маетности их как не стоять»[278]278
  Там же. Л. 92.


[Закрыть].

Царь готов был на значительные уступки знати Речи Посполитой, если она подчинится его власти. Так, П. Сапеге Алексей Михайлович обещал не только вернуть его имения на территории, занятой русскими войсками, но, если они окажутся сильно разоренными, то дать вместо них другие – в лучшем состоянии[279]279
  Там же. Л. 87.


[Закрыть]. Сенаторам царь предлагал не только возвратить их прежние владения, но и пожаловать их чинами в боярской думе[280]280
  Там же. Л. 85–86, 94–95.


[Закрыть]. Коронных гетманов следовало, кроме того, заверить, что «царь в вину им того ставить не велел», что они воевали на Украине против Хмельницкого и Бутурлина[281]281
  Там же. Л. 92.


[Закрыть].

Анализ наказа В.Н. Лихареву показывает, какова была первая реакция русской власти на известие о начавшемся в Польше восстании против шведов. Была предпринята попытка привлечь под власть царя все силы в Речи Посполитой, враждебные шведам.

Еще до того, как Лихарев, переехав в конце марта Неман, смог приступить к выполнению своей миссии, стала выясняться нереальность задуманного плана. Приходившие в Москву сообщения говорили не только о том, что восстание против шведов принимает все более широкий размах, но и о том, что восстание разворачивается под лозунгом возвращения к власти законного короля Яна Казимира. Тем самым о соглашении русского правительства с восставшими вряд ли уже можно было говорить. Речь Посполитая возрождалась как особое, самостоятельное государство. В связи с этим перед русскими правящими кругами возникала новая проблема: какими способами подчинить это государство своему влиянию и не допустить, чтобы ослабленная долголетней войной страна подпала под влияние кого-либо из соседей.

Обратиться к решению этого вопроса русское правительство побудили важные сведения, полученные от А.Л. Ордина-Нащокина. Как уже отмечалось, с самого начала войны со Швецией польские политики добивались от императора в Вене военной помощи. Эти просьбы сопровождались предложениями провозгласить наследником бездетного Яна Казимира одного из австрийских эрцгерцогов с тем, чтобы он вступил на трон после смерти короля[282]282
  Kubala L. Wojna szwecka… S. 94–95, 226–227.


[Закрыть]. А.Л. Ордин-Нащокин узнал об этих переговорах от шляхтичей, которым рассказывал о них литовский подканцлер Казимир Сапега. В устной передаче содержание переговоров подверглось серьезному искажению: шляхтичи утверждали, что именно император требовал в обмен за помощь признать одного из эрцгерцогов наследником Яна Казимира[283]283
  АМГ. T. 2. С. 487.


[Закрыть]. Это сообщение и обратило внимание на опасность подчинения Речи Посполитой австрийскому влиянию и одновременно подсказало способ, как противодействовать этой опасности. Отписка А.Л. Ордина-Нащокина поступила в Москву 29 февраля, а уже 3 марта с миссией особой важности к гетману П. Сапеге был отправлен ротмистр М. Сухтицкий. Хотя формально это было посольство к гетману, которому была передана царская грамота, настоящая цель миссии была иной. Как выясняется из «расспросных речей» майора Даниила Ильфова, сопровождавшего М. Сухтицкого в поездке, они предлагали «полковникам знатным многим» подчиниться власти царя, и тогда царь «положит на милость, поволит польскому королю Полшою владеть по ево смерть». Тогда после смерти Яна Казимира Великое княжество Литовское, Русь и Подляшье, находящиеся теперь под властью царя, снова соединятся с Польшей в одно государство[284]284
  РГАДА. Ф. 79.1656 г. № 10. Л. 2, 8.


[Закрыть]. Такое решение само собой предполагало и совместные действия России и Польши против шведов. Тем самым было бы предотвращено нежелательное соглашение между Польшей и Австрией и одновременно решена задача подчинения Польши русскому политическому влиянию. При этом русская сторона прибегла к аргументу, которым не могли воспользоваться другие соседи, – возможности восстановления в перспективе традиционной связи между Польшей и Великим княжеством Литовским, занятым русскими войсками.

Перед началом военной кампании перед русской властью встал важный вопрос об установлении порядка на землях Великого княжества Литовского, которые должны были стать ближайшим тылом русской армии, следовало также привлечь новых подданных царя к участию в войне со шведами. Важная роль при этом предназначалась одному из первых магнатов Великого княжества Литовского Троцкому воеводе М.С. Пацу.

В феврале 1656 г. в Москву прибыл посланец воеводы Иероним Липский с важным предложением. М.С. Пац обращался к царю от имени сенаторов Великого княжества Литовского. Как разъяснял посланец, имелись в виду не только присягнувшие царю воевода новогрудский Петр Вяжевич и каштелян новогрудский С. Статкевич, но также жмудский староста Ежи Кароль Глебович и гетман польный В. Госевский, которые якобы «хотели приехать» к Троцкому воеводе[285]285
  РГАДА. Ф. 79.1656 г. № 5. Л. 25.


[Закрыть]. От их имени он поднимал вопрос о созыве сейма, на котором окончательно были бы выработаны условия жизни литовских магнатов и шляхты под царской властью. Сам М.С. Пац просил дать ему пост гетмана «над всем княжеством Литовским» с правом собирать поветовые сеймики и набирать войска на царскую службу[286]286
  Заборовский Л.В. Великое княжество… С. 100–108; РГАДА. Ф. 79. 1656 г. № 5. Л. 33–36.


[Закрыть].

Грамотой от 8 февраля царь Алексей Михайлович пригласил М.С. Паца в Москву, чтобы окончательно решить вопрос «о сойме и о урядех и иных делех». До этого времени царь обещал не рассматривать «статей», поданных ему разными группами шляхты[287]287
  Там же. Л. 61–63.


[Закрыть].

Л.В. Заборовский привел ряд серьезных аргументов в пользу того, что эта договоренность была нарушена. По-видимому, именно после того, как в Москве было принято решение о войне со Швецией, царь рассмотрел «статьи», поданные шляхтой во время похода С.А. Урусова[288]288
  Заборовский Л.В. Великое княжество… С. 129.


[Закрыть]. В этих «статьях» содержались просьбы обеспечить «крепкую и надежную от короля свейского оборону» и вернуть в состав Великого княжества Литовского Жемайтию и другие земли «через войну… оторванные». После принятия решения о войне эти просьбы приобрели актуальность. В царской резолюции на просьбу о защите от шведов указывалось: «Царское величество идет сам, а вы подите на встречу»[289]289
  Там же. С. 104.


[Закрыть]. Так четко определилась линия на привлечение шляхты к участию в войне. Одновременно в ответах на просьбы царь дал согласие на созыв сейма, на котором должны были быть решены многие поднятые в просьбах вопросы[290]290
  Там же. С. 104–105.


[Закрыть].

При решении всех этих вопросов в Москве рассчитывали на содействие М.С. Паца. От решения вызвать Паца в Москву царь отказался, и в марте к Троцкому воеводе был отправлен специальный царский посланец стольник Замятия Леонтьев. В наказе, датированном 10 марта[291]291
  РГАДА. Ф. 79.1656 г. № 9. Л. 8.


[Закрыть], ему предписывалось ехать в Вильно, а оттуда к М.С. Пацу, «где он будет». На воеводу возлагалось важное задание – составить и прислать в Москву списки «урядников» и шляхтичей, которые принесли присягу царю. Кроме того, царь поручил воеводе звать на русскую службу тех шляхтичей, которые находятся «у свейского, а маятности их за царским величеством». В случае возвращения царь обещал пожаловать их «маятностями и вольностями». М.С. Пац также должен был набрать на военную службу «шляхты добрые 2000 человек гусарским строем». В наказе прямо указывалось, что войско должно быть набрано для защиты литовских земель от шведов. Собрав войско, воевода должен был ехать в Смоленск на встречу с царем, который прибудет в этот город «со многими ратьми в мае месяце». На этой встрече должны были быть также решены вопросы «о сойме и о иных делех»[292]292
  Текст наказа см.: Там же. Л. 8-25.


[Закрыть]. Поручение М.С. Пацу собрать войско явно означало согласие назначить Троцкого воеводу гетманом, с ним же предполагалось решать и вопросы, связанные с определением положения магнатов и шляхты Великого княжества под властью царя.

Задуманный план в том виде, как это представляли себе в Москве, осуществить не удалось. Когда З. Леонтьев прибыл в Вильно, выяснилось, что М.С. Пац, «выбрав великие поборы» в своих владениях, выехал в Польшу к Яну Казимиру[293]293
  Там же. Л. 27.


[Закрыть]. Поставленные перед ним задачи З. Леонтьеву пришлось решать самостоятельно. Первой и самой неотложной был набор войска. В Вильно «по многия дни вытрубливали и приповедные листы вычитали, чтобы шляхта писалися в гусары». В различные поветы были отправлены гонцы звать шляхту на «попис» в Вильно.

Предписания о наборе отрядов на военную службу были посланы П. Вяжевичу, С. Масальскому, Я. Кунцевичу[294]294
  Там же. Л. 27–31.


[Закрыть].

Вместе с тем, хотя вопрос о созыве сейма (вероятно, в связи с отъездом Паца) не поднимался, З. Леонтьев прилагал усилия, чтобы успокоить литовскую шляхту относительно намерений царя. В беседе с приехавшим в Вильно Я. Кунцевичем он убеждал его, что подданные царя, бояре и дети боярские всем обеспечены «и в Княжестве Литовском и в Коруне Польской маетностей и земель не похотят». Шляхта сохранит свои «вольности» и «маетности», а свое «жалованье» царь «усугубит». «А кривды, – заверял он, – от его царского величества воевод и ото всяких людей Княжества Литовского всяким людей нет и вперед не будет»[295]295
  Там же. Л. 38.


[Закрыть].

Миссию привлекать на русскую службу шляхтичей с земель, завоеванных шведами, З. Леонтьев доверил ротмистру М. Сухтицкому, и, по его словам, она увенчалась успехом. В мае 1656 г. многие шляхтичи приехали в Вильно и принесли присягу царю[296]296
  Там же. Л. 40.


[Закрыть]. В своем статейном списке З. Леонтьев отметил приезд 16 мая Миколая Казимира Шемета, позднее одного из предводителей восстания против шведов в Жемайтии и автора сочинения о том, как Жемайтия вошла под «протекцию» шведов и вышла из нее[297]297
  О нем см.: Kotljarchuk A. In the Schadows… Р. 162, 172,178–182, 281.


[Закрыть]. М.К. Шемет сообщал, что многие шляхтичи из Жемайтии, узнав о наборе войска, поехали на царскую службу, и просил дать ему «универсал» для набора отряда гусар из 120 человек, который он рассчитывал разместить на содержание на территории Браславского повета. Он обещал призывать жемайтскую шляхту на службу к царю. «А чает, де, он, Миколай, – записал его слова З. Леонтьев, – тово, что и вся Жмотьево, Миколая, послушает и будут под высокою рукою его царского величества»[298]298
  РГАДА. Ф. 79.1656 г. № 9. Л. 40–42.


[Закрыть]. Сообщения эти имели для русского правительства важное значение, так как обрисовывались перспективы мирного перехода под власть Алексея Михайловича Жемайтии, единственной крупной «земли» в составе Великого княжества Литовского, которая еще оставалась за рамками русского влияния. Если бы этого удалось добиться, то будущие переговоры о мире с Речью Посполитой стали бы беспредметными и рассматривался бы лишь вопрос о будущем Польского королевства.

После возвращения Яна Казимира в Польшу, еще не дожидаясь ответа на предложения, переданные австрийскими посланниками, на совещании короля с сенаторами в Кросно в январе 1656 г. было принято решение искать соглашения с Россией. В Москву был отправлен посланник – маршалок оршанский Петр Галинский[299]299
  Wójcik Z. Polska a Rosja wobec wspólnego niebezpieczeństwa szwedzkiego w okresie wojny północnej. 1655–1660 // Polska w okresie drugiej wojny północnej. T. 1. Warszawa, 1957. S. 345–346.


[Закрыть]. Почти весь апрель 1656 г. П. Галинский провел в Москве, где вел переговоры с советниками царя – окольничим Б.М. Хитрово и думным дьяком Алмазом Ивановым. Переговорам П. Галинского посвящено в настоящее время специальное исследование[300]300
  Иванов Д.И. Русско-польские переговоры 1656 г. Миссия П. Галинского // Русское средневековье. 1998. Вып. 2.: Международные отношения. Сост. Д. Володихин. М., 1999.


[Закрыть], поэтому в данной работе будет затронут лишь вопрос, как повлияли переговоры на внешнеполитический курс русского правительства.

Посланец Яна Казимира прилагал максимум усилий к тому, чтобы разоблачить в глазах царя и его советников враждебные планы шведов в отношении Русского государства. Он, в частности, передал в Посольский приказ копии писем Яна Меженского и Януша Радзивилла Богуславу Радзивиллу, в которых говорилось о планах возвращения «потерянных» земель с помощью шведов[301]301
  РГАДА. Ф. 79. Кн. 86. Л. 81об-90.


[Закрыть]. Решение о войне со Швецией было принято еще до приезда П. Галинского. Но его сообщения, возможно, способствовали тому, что русское правительство продолжало придерживаться этого решения. Что касается собственно отношений между Россией и Речью Посполитой, то между этими государствами была достигнута лишь договоренность о временном прекращении военных действий. Не было заключено ни мирного договора, ни соглашения о совместных военных действиях против шведов. Решение всех вопросов было отложено до съезда великих послов обеих сторон в Вильно в конце июня 1656 г. Задолго до созыва этого съезда 15 мая царь выступил в поход против шведов[302]302
  См. дневник похода царя Алексея Михайловича – царь прибыл в Смоленск 31 мая 1656 г.: РГАДА. Ф. 27. № 86. Ч. 3. Л. 193.


[Закрыть]. Таким образом, русское правительство вступило в войну со Швецией, не имея никакого, даже предварительного соглашения с Речью Посполитой, государством, с которым еще недавно шла война. Такой способ ведения дел вызвал справедливое удивление Богдана Хмельницкого[303]303
  См. его известные слова: «то мне, гетману, диво что ему, великому государю, его царского величества бояре доброго ничего не порадят: Коруною Польскою еще не обладали и к миру в совершенье еще не привели, а с другим панством, с шведы, войну всчали» (АЮЗР. Т. 3. СПб., 1861. С. 566).


[Закрыть]. Поспешность, проявленная русским правительством, тем более удивляет, что одна из главных причин, побуждавших к спешному открытию военных действий, отпала с развитием событий. Намечая военную кампанию, царь и его союзники стремились сорвать направленные против России планы Карла Густава, но начавшееся восстание на польских землях явно делало такие планы нереальными.

Решение, принятое в Москве, тем более вызывает удивление, что поведение Петра Галинского на переговорах совсем не соответствовало ожиданиям русской стороны. Когда в Москву стали приходить первые слухи о направляющемся сюда посольстве, то речь шла о том, что Речь Посполитая готова пойти на значительные уступки: «как государь изволит по Днепр или по Березыню»[304]304
  АМГ. Т. 2. № 810. С. 494.


[Закрыть]. Однако ход переговоров не подтвердил этих ожиданий. Когда на переговорах был затронут вопрос об условиях будущего мира, то посланник от имени Речи Посполитой выразил согласие уступить лишь «Смоленск да Дорогобуж, Белую да Стародуб»[305]305
  Иванов Д.И. Русско-польские переговоры… С. 76.


[Закрыть], то есть лишь часть территорий, утраченных Русским государством в годы Смуты, настаивая на возврате всех остальных земель. О нежелании польско-литовской стороны идти на значительные уступки говорит и включение в традиционную титулатуру Яна Казимира в привезенной посланником грамоте эпитета «белорусский»[306]306
  РГАДА. Ф. 79. Кн. 86. Л. 37об.


[Закрыть]. Наконец, серьезные основания для размышлений могло дать и поведение посланника на обратном пути, когда он уговаривал «шляхту многую» разных поветов не присягать царю и призывал не сдаваться жителей Старого Быхова[307]307
  Русская и украинская дипломатия… С. 145.


[Закрыть]. Эти черты поведения П. Галинского, конечно, не были случайностью. Как установил З. Вуйцик, в то самое время, когда Галинский находился в Москве, в апреле 1656 г. были составлены инструкции Яну Шумовскому, послу, отправленному Яном Казимиром в Крым. Он должен был добиваться от хана, чтобы хан разорвал союз между Русским государством и гетманством. После этого хан и гетман совместными силами должны были предпринять нападение на Россию. «Так бы и Княжество Литовское освободилось и Москва стала бы более склонной к соглашению». Посол должен был также сообщить хану, что, если королю удастся заключить мир со шведами, он всеми своими силами обратится против России[308]308
  Wójcik Z. Polska a Rosja… S. 347–348.


[Закрыть]. Этот текст ясно показывает, что правящие круги Речи Посполитой рассматривали соглашение с Россией как передышку, связанную с критическим положением, в котором оказалось Польско-Литовское государство, и предполагали с улучшением дел начать борьбу за возвращение потерянного. Об этих фактах в Москве, впрочем, не знали, однако и то, что выяснилось весной 1656 г., говорило о том, что Речь Посполитая не хочет идти на уступки и будет добиваться возвращения утраченных позиций. Это, однако, не повлияло на действия русского правительства, по-прежнему следовавшего своему решению начать войну со Швецией.

В нашем распоряжении имеются материалы, которые позволяют выяснить, чем руководствовался царь и его советники, принимая важные политические решения весной 1656 г. Карл Густав не собирался бездейственно наблюдать за начавшимся на польских землях восстанием. В феврале 1656 г. шведская армия двинулась на юг, чтобы разбить собравшиеся там войска восставших и занять Львов. Вместе со шведами в походе участвовало и перешедшее на шведскую службу коронное войско. Поход начинался удачно. Карл Густав нанес поражение двигавшемуся на север польскому войску во главе со Стефаном Чарнецким. 26 февраля н. ст. шведская армия подошла к Замостью.

О том, что приближается решающее столкновение шведской армии с восставшими, писал 15 февраля из Кенигсберга направлявшийся в Австрию Г. Богданов. Восставшие, – писал он, – собираются «меж Кракова и Львова», а Карл Густав из Варшавы «со всеми своими ратными людьми пошел на поляков»[309]309
  ПДС. Т. 3. Стб. 584.


[Закрыть].

Приход шведских войск на юг обеспокоил Б. Хмельницкого, узнавшего, что Карл Густав «осадил» во Львове Яна Казимира «и до Каменца Подольского войска свои послать хочет». Дело было не только в том, что победа шведов означала бы неудачу планов присоединения к гетманству земель Русского воеводства и Подолии. Гетман был встревожен тем, что участвовавшие в походе офицеры коронной армии во главе с А. Конецпольским стали требовать от него возвращения своих владений. Хмельницкий нашел нужным обратиться в Москву с просьбой о поддержке. 12 февраля его посланцы передали грамоту гетмана в Посольский приказ[310]310
  Изложение грамоты Хмельницкого см. в ответной грамоте царя от 23 апреля (Заборовский Л.В. Недооцененный документ Б. Хмельницкого? // Славяноведение. 1982. № 6. С. 55–56).


[Закрыть]. По-видимому, немного позже в Москву попало письмо, написанное во Львове 20 марта 1656 г. Письмо открывалось сообщением, что шведская армия находится в шести милях от Каменца Подольского[311]311
  РГАДА. Ф. 210. Новгородский стол. Стб. 162. Л. 547.


[Закрыть].

Запись переговоров с Галинским показывает, как реагировали на эти известия в Москве. Посланника 25 апреля посетил Алмаз Иванов. Сообщив Галинскому, что Ян Казимир, «слыша свейского короля на себя поход, изо Львова отступил и идет к Каменцу Подольскому», дьяк предложил от имени царя королю и сенаторам приют в Москве, если они окажутся не в состоянии продолжать войну со шведами[312]312
  РГАДА. Ф. 79. Кн. 86. Л. 139об.-141об.; Иванов Д. Русско-польские переговоры… С. 80.


[Закрыть]. Судя по этим данным, положение Яна Казимира и его сторонников в апреле 1656 г. представлялось царю и его советникам крайне тяжелым. Следовало поэтому поторопиться с началом военных действий, чтобы не позволить Карлу Густаву подавить восстание и окончательно утвердить свою власть на польских землях. А раз дело обстояло таким образом, то можно было не обращать внимания на слова и поступки П. Галинского. В неравной борьбе со шведами Ян Казимир и его сторонники, нуждаясь в русской помощи, будут вынуждены согласиться на условия мира, продиктованные в Москве.

Как показал ход событий уже в ближайшие месяцы, такая оценка соотношения сил оказалась ошибочной. Соответственно ошибочным оказалось и основанное на этой оценке решение начать войну со Швецией, не заключив никакого соглашения с Речью Посполитой. Следует, однако, отметить, что соотношение сил не мог верно определить в тот момент и Богдан Хмельницкий, находившийся гораздо ближе к месту событий.

По мере того, как русские войска двигались к шведским границам, в ставку находившегося уже в походе царя стали поступать сведения от посланных им за границу дипломатов. 21 апреля послал в Москву сведения, собранные им при проезде через Ливонию, Н. Алфимов[313]313
  РГАДА. Ф. 96.1656 г. № 5. Л. 96 и сл.


[Закрыть].20 мая в Вязьме вручил царю свой отчет о поездке в Вену Г. Богданов[314]314
  ПДС. Т. 3. Стб. 575.


[Закрыть]. 24 мая ротмистр М. Сухтицкий и майор Д. Ильфов сообщили о результатах своей поездки в лагерь Павла Сапеги сопровождавшим царя в походе кн. Н.И. Одоевскому и И.Д. Милославскому[315]315
  РГАДА. Ф. 79.1656 г. № 10. Л. 5.


[Закрыть]. 26 мая в царский стан в селе Селаево под Вязьмой прибыл В.Н. Лихарев[316]316
  РГАДА. Ф. 27. № 86. Ч. 3. Л. 189об.


[Закрыть].

В отличие от проявлявших сдержанность австрийских посланников в Вене министры императора, призывая Алексея Михайловича к соглашению с Польшей, открыто говорили о враждебных планах Карла Густава по отношению к России[317]317
  ПДС. Т. 3. Стб. 610–611, 648–649.


[Закрыть]. Вероятно, при их содействии в распоряжении русского гонца оказались тексты писем Б. Оксеншерны (от 26 января) и А. Виттенберга (от 27 февраля) австрийскому резиденту в Вене, в которых говорилось о намерениях шведских правящих кругов после победы над Яном Казимиром начать войну с Россией[318]318
  Там же. Стб. 663–664.


[Закрыть]. Эти письма, одно из которых содержало грубые выпады по отношению к царю, явились, вероятно, для царя и его советников дополнительным доказательством правильности их решения о войне.

В условиях, когда военная кампания уже началась, было важно получить сведения о положении в шведской Ливонии. Важные сведения на этот счет прислал Н. Алфимов. Проезжая через ливонские города, он заметил, что в них очень мало войск: «в Новом, государь, городке всего солдат человек с пятнатцать, а в Валмиере, государь, городке всего солдат человек з дватцеть… и прибавить им, государь, людей в городы ниоткуда». М. Делагарди просил помощи у курляндского герцога, но тот, очевидно, осмелев со сменой международной ситуации, «отказал». Важны были и его сведения о состоянии армии, с которой М. Делагарди вернулся в Ригу в «Великий пост»: из его войска «многие в войне побиты», а другие «разбежались и померли»[319]319
  РГАДА. Ф. 96.1656 г. № 5. Л. 96–97.


[Закрыть]. Г. Богданов сообщил о начавшемся в Жемайтии восстании против шведов[320]320
  Об этом восстании см.: Kotljarchuk A. In the Schadows… Р. 161–177.


[Закрыть]. Магнус Делагарди, по его словам, жестоко расправился с восставшими («деревни и шляхецкие дворы многие пожег»), но «вдаль идти не смеет», у него всего «с полтыри тысечи человек, и то на великую силу собрал»[321]321
  ПДС. Т. 3. Стб. 659.


[Закрыть].

Очень важны были сведения, собранные Г. Богдановым в городах северной Германии. Здесь он узнал, что голландцы и датчане собираются «сухим путем и морем» начать войну со Швецией, «и воинские корабли у галанцов многие изготовлены»[322]322
  Там же. Стб. 655–656.


[Закрыть]. Все эти известия, конечно, способствовали появлению надежд на то, что в самом походе на Ригу русские войска не столкнутся с серьезным сопротивлением, и сохранению надежд на то, что в войне со Швецией Русское государство может приобрести союзников, обладающих сильным военным флотом.

М. Сухтицкий и Д. Ильфов привезли известия о реакции литовской шляхты на предложение царя избрать его преемником Яна Казимира. С литовским войском они встретились в лагере на Волыни. По впечатлениям посланцев, полковники и шляхта соглашались на выбор царя, «толко б, де, у них веры не нарушили и костелов не отнимали»[323]323
  РГАДА. Ф. 79.1656 г. № 10. Л. 1–2,8,10.


[Закрыть]. Для царя и его советников особое значение имело их сообщение, что трое литовских полковников – Е. Халецкий, К. Жеромский и С. Липницкий, посетившие Яна Казимира, нашли нужным сообщить королю о русских предложениях. По их возвращении один из полковников, Жеромский, посетил русских гонцов и сообщил о благосклонном отношении короля к русской инициативе[324]324
  Там же. Л. 3,9,11.


[Закрыть]. Даже в Вене Г. Богданова посетили бежавшие из Вильно иезуиты, заверявшие гонца, что если царь «позволит держать костелы и веру свою, безо всякие шатости будем ему, государю, верные слуги»[325]325
  ПДС. Т. 3. Стб. 655.


[Закрыть]. Эти сообщения также, вероятно, должны были убеждать русское правительство в реальности задуманного им плана действий.

Между тем есть основания полагать, что русские предложения, якобы получившие одобрение и шляхты, и короля, на польской почве существенно изменились, приобретая другой, отличный от первоначального смысл. Характерно, что, убеждая царя в своей верности, Виленские иезуиты сказали Г. Богданову, что, как им сообщили из польского лагеря, преемником Яна Казимира будет царевич, сын Алексея Михайловича, и поляки «всею Коруною то похваляют»[326]326
  Там же. Стб. 654–655.


[Закрыть]. По-видимому, иезуиты имели в виду сообщения, подобные опубликованному Л. Кубалой сообщению из Львова от 18 апреля. В нем говорилось, что посланец царя обещал польской шляхте вернуть все утраченные земли, если его сын станет наследником Яна Казимира, и царь тогда передаст его будущим подданным для воспитания в католической вере[327]327
  Kubala L. Wojna brandenburska і najazd Rakoczego w roku 1656 і 1657. Lwow, 1918. S. 281.


[Закрыть]. В апреле 1656 г. во Львове находился посланный к коронным гетманам В.Н. Лихарев, но подобных предложений он не делал. Письмо явно отражало собственные представления шляхты о том, каково должно быть соглашение с Россией, и эти представления существенно расходились с представлениями русских политиков. На будущих мирных переговорах эти расхождения должны были проявиться.

В мае 1656 г. в царскую ставку стали приходить и разнообразные свидетельства о развернувшихся на польских землях военных действиях между восставшими и армией Карла Густава. События развивались не так, как предполагали русские политики. Уже Н. Алфимов, проезжая через Ливонию, узнал, что шведская армия несет в Польше большие потери, ему стало известно, что 28 марта поляки напали на часть шведской армии, отделенную от главных сил рекой Вислой, и уничтожили ее [328]328
  РГАДА. Ф. 96.1656 r. № 5. Л. 96.


[Закрыть]. Г. Богданов на обратном пути из Вены также слышал о неудачах шведов в Польше. Во время пребывания его в северной Германии стало известно, что «свейским… людем в Полше болшие упадки чинятся со всех сторон», шведы из Польши «бегут до своих домов, и тех, де, свейских людей по дороге многих побили мужики»[329]329
  ПДС. T. 3. Стб. 657.


[Закрыть]. О поражении шведов в Польше говорил гонцу и канцлер курляндского герцога: «ушло, де, их ис Полши немного, толко тысеч с пять»[330]330
  Там же. Стб. 658.


[Закрыть].

Особый интерес для русского правительства представляли сообщения В.Н. Лихарева, находившегося в непосредственной близости от разворачивавшихся на польских землях событий. Его сообщения не расходились с другими свидетельствами. В начале апреля гонец был принят П. Сапегой в Люблине после капитуляции шведского гарнизона в этом городе[331]331
  РГАДА. Ф. 79.1656 г. № 6. Л. 107,109.


[Закрыть]. В последующие дни он узнал, что шведское войско, не дойдя до Львова, вынуждено было повернуть на север и Карл Густав «пошол вниз по Висле реке». Тогда же он узнал, что коронное войско перешло на сторону восставших[332]332
  Там же. Л. 116–117.


[Закрыть].16 апреля во время пребывания В.Н. Лихарева во Львове Ян Казимир с собранным там войском выступил в поход на Варшаву[333]333
  Там же. Л.119–120.


[Закрыть]. На обратном пути он записал «вести» о боях, развернувшихся в районе Варшавы, и об осаде польской столицы коронным и литовским войском[334]334
  Там же. Л. 127,131.


[Закрыть].

В общих чертах эти сообщения рисовали достаточно ясную картину того, что произошло весной 1656 г. Военная кампания завершилась серьезной неудачей шведов. Шведская армия не только не подавила восстание, но, неся серьезные потери, оказалась вынужденной отступить на север. Значительная часть польских земель была освобождена. Польские войска осадили Варшаву, и 1 июня н. ст., не получив помощи, шведский гарнизон капитулировал.

У происходивших событий было два аспекта, важных для планирования русской внешней политики. На польских землях складывалось такое положение, что возможности Карла Густава оказать помощь шведским войскам в Ливонии оказывались очень ограниченными и это повышало шансы на успех русского похода на эти территории. Вместе с тем к лету 1656 г. Ян Казимир и его сторонники уже не находились в таком отчаянном положении, чтобы соглашаться на условия, поставленные русской стороной. Многое зависело от того, как будут дальше развиваться события на двух фронтах, старом – польском и новом – ливонском.