Текст книги "Террин из зайца"

Хортесос, разумеется, имел в виду свою провалившуюся первую экспедицию. Но ацтеки, чьим взорам предстал закованный в латы светлобородый пришелец, произносящий слова древнего троянского проклятия, увидели иное. Перед ними восстал из мертвых сам Ахиллес-Кетцалькоатль, вернувшийся для того, чтобы совершить возмездие. И, самое главное, за его спиной храпели и рвались в бой лошади! Потомки мифического троянского чудовища, некогда погубившего город их предков!

Современные историки справедливо полагают, что именно лошади, точнее, сам их вид, пробудивший в потомках троянцев панический ужас перед деревянным идолом древней войны, сыграли решающую роль в завоевании Нового Света. Битвы не было. Ослепленные страхом, потомки троянцев падали ниц перед возвратившимся божеством. Не потеряв ни единого солдата, Хортесос вошел в Трою, переименованную ацтеками в Теночтитлан, и овладел огромной страной, хранящей несметные сокровища.

Современные рафинированные последователи Зевса не любят вспоминать времена насильственной эллинизации Нового Света. Реки туземной крови пролились тогда во имя вящей славы Олимпа. Капища местных богов сравнивались с землей, а на их месте повсюду воздвигались храмы Афины и Аполлона. Тысячи индейских колдунов были сожжены на кострах эллинскими жрецами. Примесь неистовой римской крови в жилах Хортесоса и его сподвижников требовала больше золота и новых жертв. Как и в древние времена, убежищем троянцев стали сельва и труднодоступные горы. Только благодаря огромной стране, простирающейся за спинами поверженных ацтеков, и сравнительной малочисленности пришельцев остатки посттроянской цивилизации сохранились до нашего времени.

Жизнь Иеронима Хортесоса и второе завоевание Трои легли в основу четвертой, последней, книги Гомера. Вместе с «Илиадой», «Одиссеей» и «Харитонидой», повествующей о плавании Харитона Колумбоса, «Хортесиада» образует единый цикл, позже названный «Гомерикой».

От «Гомерики» произошло и современное название нового континента – Америка, а слова «Троя», «Илион» и «Атлантида» употребляются ныне лишь в иносказательном, поэтическом контексте.

Груженные томатами и перцем галеоны потянулись из Америки через океан. Возобновленный греческий салат стал изысканным лакомством в домах богачей и знати. Позже были предприняты успешные попытки вырастить американские овощи в Старом Свете, и салат вновь получил всеобщее демократическое распространение, как это и было в античные времена. Знатоки, правда, по-прежнему отдают предпочтение заокеанским томату и перцу, но теперь у любителей салата есть определенные гарантии: даже если Атлантида действительно скроется в водах Мирового океана, греческий салат не исчезнет с лица земли.

В настоящее время существует великое множество рецептов греческого салата. Заказывая «греческий салат» в незнакомом ресторане, вы можете быть уверены только в одном – в принесенном вам блюде будут маслины, белый сыр и зелень. И в этом есть определенный символизм. При всем многоцветии современной жизни и современной кулинарии истинные человеческие ценности остаются теми же, что зарождались во времена, когда маслины были впервые смешаны с сыром, маслом и зеленью. На юге растут травы, которые жители северных стран могут не попробовать ни разу в жизни. Бывают более или менее спелые томаты, красные и зеленые перцы, тысячи разновидностей соленого белого сыра, но есть и нечто такое, что во всем этом калейдоскопе должно оставаться неизменным как в жизни, так и на столе.

Своего рода эталоном греческого салата мне представляется кушанье, приготовленное легендарным Одиссеем в гостях у Калипсо. Победитель Одиссей тогда возвращался на Итаку с долгожданным трофеем – томатами и перцем, – и описание Гомером приготовленного им салата является первым документальным рецептом классического греческого салата.

Итак, «Одиссея», Песнь восьмая.

 
Встала из мрака младая, с перстами пурпурными, Эос,
Край виноцветного моря окрасив прохладным
                                                                           багрянцем.
Звуки Эоловой арфы проникли в шатер
                                                         крепкозданный:
«Скоро вставать, Одиссей, победитель злосчастных
                                                                            троянцев!»
«Скоро вставать, – Одиссей повторил, на локте
                                                                            приподнявшись, —
Пир у Калипсо сегодня, с жаровен шипящее мясо
Соком горячим напоит желудки гостей
                                                                            долгожданных,
Сыр, заливное, колбасы, десерт повторятся без счета,
Вин многоцветье, божественный дар Диониса,
                                                                            прольется обильно.
Я же к столу приготовлю Салатос, причем небывалый.
С той драгоценной добычей, что взята под стенами
                                                                                               Трои!»
Молвив, вскочил Одиссей и размялся прибрежной
                                                                            пробежкой,
В нимфы прекрасной дворец поспешил, освежив себя
                                                                            соком грейпфрута.
Та уж ждала его: «О, Одиссей, многославный герой
                                                                            и скиталец!
В битвах известен твой меч, в море парус, в речах
                                                                            светит мудрость,
Но и другое оружье прославило имя героя —
Нож кулинарный, клинок одноострый и мирный!»
«Что же, начнем, – Одиссей осторожный хозяйке
                                                                            ответил, —
Сыр принесите овечий мне, солоноватый и терпкий.
Станет основой Салатоса он, словно прочный
                                                                            фундамент,
Тот, что скрепляет и держит собою дворец
                                                         твердозданный!»
Сыр принесли, белоснежный и плотный, как
                                                         лемносский мрамор,
Он Одиссея весьма вдохновил, тот, довольный,
                                                                            воскликнул:
«Слава богам, это будет достойный Калипсо Салатос!»
Нож наточил он и ровными ломтями сыру нарезал.
Пригоршню спелых маслин зачерпнул из бадьи
                                                                            Одиссей хитроумный,
Черных, блестящих и томных, как очи прекрасных
                                                                            гречанок.
К ним, для гармонии вкуса и прелести общего вида, —
Зеленоглазых маслин, островатых немного и кислых,
Царь Одиссей добавляет, в роскошных пирах
                                                                            умудренный.
Сладостный лук феакийский мельчит нож
                                                         послушный и острый.
Также и ломкий свежайший салат, снятый
                                                         с утренней грядки.
Зелени горы несут на подносе прислужники спешно.
Лишь три пучка отобрал Одиссей – базилик,
                                                         эстрагон и петрушку,
Все остальное велел унести. Кликнул громко Антикла.
«Верный Антикл, из троянских трофеев неси
                                                                            нам томаты,
Перец сюда же доставь», – бросил другу крылатое
                                                                            слово.
Тотчас быстрее стрелы полетел к кораблю легконогий
                                                                            Антиклес.
«Перец! Томаты!» – вскричала в волненьи
                                                         прекрасная нимфа.
Вот и Антикл назад возвращается с плодом заморским.
Остроконечные перцы прекрасны, один из них
                                                                            желтый,
Багрянородный другой, и пять крупных и зрелых
                                                                            томатов,
Бычьему сердцу подобных, взращенных для
                                                         сладостной неги.
Снова свой нож наточил Одиссей, кулинар
                                                         умудренный,
Чтоб ни единой росы драгоценного чистого сока
Не пролилось из томатов и сладкого перца при резке.
Дело спешит к завершенью, сбираются первые гости.
Маленький зуб чеснока достает Одиссей из хитона.
В мелкую стружку крошит его, брови печально
                                                                            нахмурив.
«Что, Одиссей, что стряслось?» – подбегает Калипсо
                                                                            с вопросом.
«Так, ничего, – Одиссей отвечает. – Я вспомнил Итаку,
Дом, Пенелопу мою, благонравьем и кротостью
                                                                            славной,
Я у нее научился в салат класть чесночную дольку».
Молча Калипсо дала Одиссею лимон и слезинку
                                                                            смахнула.
Соком лимона герой орошает Салатос готовый.
«Масло несите!» – воззвал Одиссей. Двери вмиг
                                                                            распахнулись.
Малую амфору масла по зову его принесли и
                                                         поставили рядом,
Солнце из знойных маслин, честь и гордость Эллады.
Точною мерой вливает в салат золотистое масло
Царь Одиссей, благовейной рукой осторожно мешает.
Вот и конец – горделиво искрится в милете Салатос.
Лучше сокровищ земных, и морских, и подземных,
Пища богов олимпийских, стола украшенье любого.
Так приготовил салат Одиссей, победитель троянцев,
В общую чашу смешав и Ахейи, и Трои богатства,
К славе бессмертных богов и бессмертью Эллады…
 

Мне нечего прибавить к строкам великого Гомера. Как один из переводчиков вечной поэмы, позволю себе лишь некоторые комментарии, призванные облегчить понимание греческого салата моим соотечественникам.

Итак, сыр. Салат можно приготовить из любого белого сыра, включая адыгейский, сулугуни, чанах и другие. Но предпочтительнее других все же брынза, причем отнюдь не полужидкая пакетная фета, наполовину сделанная из растительных жиров. Купите брынзу на рынке, причем выберите жирную и не слишком соленую, например ее армянскую разновидность.

Черные и зеленые маслины лучше взять крупные и цельные, с косточками. Маслины, лишенные косточек, теряют значительную часть сока и вкуса. Использовать их можно в тех случаях, когда вы готовите много салата, и, скажем так, не все ваши гости готовы оценить правильно приготовленный салат.

Салат берем только свежесорванный листовой. Широкое распространение салата в горшочках позволяет даже в зимнее время обойтись без кочанного «китайского» псевдосалата, напоминающего вкусом скорее капусту, чем греческий «марули».

Во всем, что касается зелени, кулинару предоставляется полная свобода. Греческий салат готов принять любую зелень. Крайне желательным является, пожалуй, лишь присутствие базилика, но и это не твердое правило. Не стремитесь, однако, класть в салат больше двух или трех видов трав. В античной Элладе, например, были популярны следующие сочетания: базилик и эстрагон; базилик, укроп и кинза; базилик, сельдерей и петрушка. Украсит салат и листочек мяты. В греческих лавках можно приобрести наборы сушеной зелени для салата. Встречаются сторонники приготовления салата только с сушеными травами, без свежей зелени.

В том, что касается помидоров и перца, есть лишь одно, но непременное правило – они должны быть спелыми. Незрелый зеленый перец допустимо класть лишь в качестве оттенка вместе с перцем красным или желтым. Помидоры обязательно должны быть красными и сочными, выращенными на солнце. Безвкусные тепличные томаты испортят салат, даже если все остальные ингредиенты самого высшего качества. Поэтому в нашей стране массовое приготовление греческого салата отчасти носит сезонный характер. Приготовление греческого салата зимой требует, во-первых, значительных денежных затрат на перец и хорошие южные помидоры; а во-вторых, идет вразрез с национальной кулинарной традицией, всемирно известной именно зимними закусками.

Резать овощи лучше крупно. Так они выглядят наряднее и теряют меньше сока. Если вы готовите одну или две порции салата, ингредиенты можно выложить непосредственно на тарелки и полить соусом.

И в заключение – соус. Салат Одиссея, как мы видим, был заправлен оливковым маслом и лимонным соком с добавлением мельчайше изрезанного зубчика чеснока. Кажется, что прибавить к этому хрестоматийному сочетанию что-либо иное – все равно что облачить Дискобола в современную одежду. Но жизнь не стоит на месте, и современные атлеты не выступают обнаженными даже на Олимпийских играх, а греческий салат в наше время подают с различными соусами.

Позволю себе привести здесь вариант соуса, с которым греческий салат предлагают в ресторанчике средиземноморской кухни на Маросейке с дорогим моему сердцу названием «У Слепого Гомера».

Итак: возьмите по пятьдесят граммов оливкового и рафинированного подсолнечного масла. Добавьте чайную ложку горчицы, чайную ложку сахара, полчайной ложки черного перца и две столовые ложки лимонного сока. Хорошенько взбейте миксером до полного смешения элементов. Полейте салат и осторожно перемешайте.

Подавайте на стол немедленно.

У старых греческих кулинаров есть поверье – если в первую секунду после перемешивания ингредиентов наклониться к только что рожденному Салатосу, вдохнуть его аромат и чуточку прикрыть глаза, то можно воочию увидеть, как в дальнем виноцветном море поднимает паруса корабль вечного странника Одиссея.

Джамбалайя

Успех – самое главное в жизни. Я знаю это без всяких психоаналитиков. Все психоаналитики жулики. «Хотите об этом поговорить?» Нет, не хочу. Я сам знаю, что мне нужно. Взобраться на новый уровень. Забить гол. Быть лучшим.

Фрэнк сказал мне: «Ты хочешь быть лучше всех. Я ценю это».

Я пью за ребят, которые хотят быть лучше всех.

Чтобы стать лучшим, нужно попадать в ритм и держать удар. И при этом всегда улыбаться. Как только цель достигнута, немедленно ставить перед собой новую. Не останавливаться. Движение – это все. Мускулы становятся крепче, глаза острее. Мужчина должен делать дело, это самое главное. Я хочу быть таким, как Фрэнк.

Вы спросите, что такое успех? Я вам скажу. Успех – это крупнейший сборочный завод в Европе. Десятки тысяч работников, оборудование на миллиарды долларов, яйцеголовые аналитики и креативные рекламщики. Доля европейского рынка тридцать четыре процента. У нас очень хорошие позиции в Европе. Миллионам людей нужно то, что мы делаем. Это наш общий успех, результат десятков лет упорного труда всей компании. Но есть и мой собственный успех. Один из пяти цехов самого большого завода.

Я – директор цеха. У меня получилось. Во время церемонии Фрэнк пожал мне руку и сказал: «Я знаю, ты справишься».

Я справлюсь.

Наш завод делает гамбургеры.

Гамбургер – такой же символ Америки, как статуя Свободы, небоскребы и револьвер Кольта. Каждый день в мире съедается полтора миллиарда гамбургеров, из них почти четверть – в Соединенных Штатах, остальные – по всему миру. В Европе еще три завода гамбургеров – в Лейстершире, Черано и Можайске, но наш самый большой. Ежедневно с наших конвейеров сходят шестьсот тысяч аппетитных свежих гамбургеров, и так триста шестьдесят пять дней в году, не прерываясь ни на минуту. Десятки грузовиков, сменяя друг друга, стоят под погрузкой, чтобы доставить наши гамбургеры во все уголки Центральной и Западной Европы, чтобы в каждом ресторане большого города и в каждой рыбацкой таверне посетители на разных языках могли произнести одни и те же слова: «Гамбургер, пли-и-и-из».

Это не просто работа. Это – миссия.

Мы, конечно, не одни. У нас есть конкуренты – чизбургер и хот-дог. Хот-дог пока занимает первое место, у них тридцать девять процентов мирового рынка, но его доля в последние годы неуклонно снижается. Чизбургер наступает нам на пятки – у них уже двадцать шесть процентов. Вместе нас называют «большой детройтской тройкой». Это название – дань традиции. Оно возникло, когда первые сборочные заводы гамбургеров, чизбургеров и хот-догов появились в Детройте, а в мире существовала какая-то другая еда, кроме нашей. Теперь это фактически единственная тройка, а ее заводы разбросаны по всем континентам. Сохранились, разумеется, разные там супы, черничный пирог, отбивные, блинчики с кленовым сиропом, жареные куры, сэндвичи с тунцом и так далее, но все они вместе взятые занимают не более трех процентов мирового рынка.

Моя бабушка у себя в Новом Орлеане до сих пор готовит невообразимую мешанину из риса и курицы, это даже бывает любопытно попробовать. Никто не запрещает людям готовить какую угодно еду, принципы демократии нерушимы, но – зачем? Зачем что-то готовить, когда есть гамбургер, и сотни тысяч людей работают для того, чтобы ваш гамбургер всегда был свежим, питательным и вкусным. Чизбургер с хот-догами, конечно, тоже не сидят сложа руки. Всегда есть выбор. Я хочу выпить за свободу. Свобода – это выбор. Свобода – это гамбургер, чизбургер и хот-дог. Ну и остальные три процента рынка.

Мой цех занимается производством…

Нет, еще раз сначала. Мне нравится произносить эти слова: «мой цех», перекатывать их во рту, как соленые орешки. Итак: мой цех занимается производством маринованных огурчиков.

В гамбургере должно быть три кружочка маринованного огурца диаметром 24–26 миллиметров и толщиной 0,3 миллиметра. Здесь в Европе все в миллиметрах, килограммах, литрах и градусах Цельсия, к этому нужно привыкнуть. Я всюду ношу с собой табличку мер и весов, чтобы ненароком не попасть впросак. Маринованный огурчик придает гамбургеру неповторимый вкус. Впрочем, вы знаете это не хуже меня. Без маринованного огурчика гамбургер – всего лишь котлета с булкой. Это шутка.

Каждый производственный цех считает свою продукцию самой главной в сборке гамбургера. У булочного и особенно мясного цехов есть основания так полагать. Ведь раньше гамбургер был просто плоской мясной котлетой, которую можно было есть с чем угодно – с жареной картошкой, бобами, помидорами. И только потом к котлете присоединились разрезанная пополам кунжутная булочка, соус, лист зеленого салата и маринованный огурчик. Мясники всегда задирают нос и считают себя круче всех, директор мясного цеха является также первым вице-президентом компании. Но то, что они до сих пор не могут выиграть чемпионат компании по бейсболу, немного сбивает с них спесь. А чемпионами уже четвертый год подряд становятся скромные ребята из салатного цеха, где работают всего полторы тысячи человек. Так-то.

Но все равно мы одна команда. Современный гамбургер невозможен без любого из своих элементов. Только моя бабушка в своем Богом забытом Новом Орлеане может вместо креветок положить в рисовую кашу мидии, а потом еще ей взбредет в голову сбрызнуть все соевым соусом. Не подумайте, что я смеюсь над старушкой, но уж очень это уморительно – одну и ту же еду каждый раз готовить по-разному, хотя бы в мелочах. В современной пищевой индустрии такое невозможно.

У нашей компании шестнадцать поставщиков маринованных огурчиков. Мы, разумеется, не сами выращиваем и маринуем огурцы, у нас не ферма, а промышленное производство. Каждый год мы проводим тендер, победители которого получают от нас заказ на поставку огурцов. Определенная рецептура, заданные размеры вплоть до количества пупырышков на огурце оговаривается в контрактах. Несколько старых надежных поставщиков освобождены от участия в тендере, с ними заключены долгосрочные соглашения. Поставки огурцов – моя главная головная боль. Поставщики огурцов рассеяны по всей Европе, и у меня теперь частые командировки. А я ненавижу самолеты. Я их боюсь. В самолете мне всегда хочется накрыться с головой пледом, ничего не видеть и не слышать. И проснуться на земле в пункте назначения. Но поскольку накрыться с головой нельзя, приходится здорово накачиваться спиртным.

Однажды мы попали в зону турбулентности. Я сидел у окна и вдруг увидел, как трясется крыло. Мне показалось, что оно вот-вот оторвется. Неловко об этом вспоминать, но в тот момент я полностью утратил контроль над собой. Что-то кричал, требовал выпустить меня, дать парашют, сделать укол. Какой парашют? Мы пересекали Атлантику! Стюардессы со мной не справились, из кабины прибежал парень с нашивками. В конце концов они скрутили меня и уложили в проходе между креслами, мордой в дорожку. Какая-то мамаша все время отворачивала голову своей девчонки, чтобы та не смотрела на меня, потому что и на полу я продолжал кричать и лягаться, пока мне не сделали укол, как я просил. После укола я проснулся в Новом Орлеане. Салон был пуст, по ту сторону иллюминатора в небе плавилось солнце, наше знойное луизианское солнце, не то что здешнее, бледное, как энергосберегающая лампочка. Стюардессы сказали, что не могли добудиться меня добрые четверть часа и уже готовились вызывать врачей, чтобы меня вынесли спящего и отправили на обследование в госпиталь. Хорошо, что Фрэнк не узнал об этом. Нервишки стали ни к черту, на такой работе это неизбежно. Еще одну двойную, пожалуй. Со льдом, но без содовой.

Вы, конечно, хотите знать рецепт гамбургера? Хе-хе. Должен вас разочаровать – это строжайший секрет. Вы можете в любом ресторане разобрать гамбургер на части и увидеть, из чего он состоит: собственно гамбургер, соус, маринованные огурчики и лист салата, все это вложено между двумя половинками мягкой кунжутной булочки. Кажется, все элементарно, но как и из какого мяса сделана котлета? Почему булочка всегда мягкая? Каков состав соуса? Почему даже тонко нарезанные огурчики остаются хрустящими? Почему салат не вянет, даже если гамбургер проделал путь в тысячу миль, то есть километров, коль скоро мы в Европе? То-то же! Этого не знает никто. Я, разумеется, знаю, но вам не скажу. Не имею права, это черным по белому записано в моем контракте. Хотя ничего особенного нет. Гамбургер прост, как все гениальное.

О чем я говорил? Ах да, об огурцах. За огурцами нужен глаз да глаз. Эти гаденыши растут в самых разных местах и соответственно имеют различный вкус. При мариновании различия сглаживаются, но все равно остаются, что категорически запрещено. Покупатель должен получить один и тот же гамбургер в Толедо, в Осло, в Москве и на Северном полюсе. Недопустимы даже самые маленькие отличия. Поэтому время от времени мне приходится лично пробовать огурцы, которые поступают на конвейер, особенно если в тех краях, откуда они прибыли, случилась засуха, или заморозки, или еще какое-нибудь дерьмо. Да что там «время от времени»! Каждый день я съедаю не меньше пяти фунтов маринованных огурцов! Это два ваших килограмма, чтобы было понятно! От них страшная изжога, мой гастроэнтеролог говорит, что если я не перестану есть маринованные огурцы, то язва желудка обеспечена. Но я боюсь. Боюсь упустить какую-нибудь неправильную партию огурцов, недостаточно плотных, или с горчинкой, или полых внутри, или со слишком крупными семечками, и эти неправильные огурцы испортят компании огромное количество гамбургеров. От одной этой мысли меня бросает в жар. Фрэнк будет орать, как сержант на новобранца. Что-что, а это он умеет. С теми, кто допускает нарушения, Фрэнк бывает грубоват. Директора булочного цеха однажды из его кабинета увезли прямиком в больницу с сердечным приступом. У Фрэнка, конечно, самые благородные мотивы: мы должны быть лучшими, опережать конкурентов и все такое. Ходят слухи, что его собираются назначить президентом европейского отделения. И это правильно, Фрэнк заслужил повышение. Но общаться с ним иногда невыносимо, что правда, то правда. Пусть бы его поскорее отправили наверх. Поэтому я не могу рисковать моим местом. Оно слишком дорого мне досталось.

Бабушка при каждой встрече говорит: ты взлетел выше всех. Это так, в Новом Орлеане меня помнят и уважают. Но с огурцами нужно что-то делать, только от их вида меня начинает мутить. Еще бы – каждый день жрать одно и то же дерьмо. Нет-нет, я люблю ломтик маринованного огурца в гамбургере, без него гамбургер – не гамбургер, но сами по себе огурцы – жуткая дрянь. Очень надеюсь, что когда-нибудь их перестанут выращивать и начнут производить промышленным способом. Мой психоаналитик говорит, что у меня сформировалась фобия, для которой нет названия. Огуречная фобия – очень мило, правда? Ничего не поделаешь, успех в наше время дается нелегко. Попробую для начала уменьшить дозу. Еще двойную, черт бы побрал эти огурцы! Хотя бы неделю отдохну от них.

Что? Нет, на это раз не командировка. Я лечу домой. То есть не совсем так, мой дом там, где производят гамбургеры. Сначала это был городишко Стентон, штат Северная Каролина, потом Кливленд, теперь Европа. Но вырос я в Новом Орлеане. Когда мне было четыре года, мамаша сдала меня на руки своим родителям, а сама укатила в неизвестном направлении, и с тех пор я ее не видел. Об отце мне вообще ничего не известно. Я вырос в большом ветхом доме, полном всякой диковинной дребедени. Когда я был маленький, боялся, что дом рухнет и задавит всех нас во сне. Но он стоит до сих пор.

О, этот дом! Я так до конца и не обшарил все его чердаки, чуланы, сундуки, закоулки. Старики никогда ничего не выбрасывают, это верно. Каждый год я приезжаю в этот дом, несмотря на то что смертельно боюсь летать. Мне почему-то нужно бывать в этом доме и этом городе. Не скажу, что я провел здесь счастливое детство. Сверстники дразнили меня и издевались, девочки не обращали внимания. Еще бы, за тощего тихого мальчишку некому было заступиться – отца или старшего брата у меня не было. Наверное, тогда я твердо решил добиться успеха, стать лучшим. И в конце концов все получилось. Из моих мучителей не вышло ничего путного. Они все так и остались в этом городишке – и Джейсон, и Том, и толстый Каспар, и даже наша красотка Эйприл, – а я сумел вырваться. Я директор цеха на крупнейшем европейском заводе, а они никто. Я даже благодарен этим засранцам, они дали мне такого хорошего пинка, что я, как ракета, оторвался от земли и вышел на космическую орбиту.

Мы с ними иногда выпиваем стаканчик-другой. Может быть, поэтому я каждый год летаю в Новый Орлеан. Там я важный человек, гость из другого мира, а здесь винтик в огромной машине. Пусть теперь я винтик довольно большого диаметра, но суть не меняется. Фрэнк тоже винтик, хотя он и может вздрючить любого из нас, но это значит, что он всего лишь крупный винтик, а мы – помельче. Да, все немного грустно. Двойную, пожалуйста. И чего-нибудь перекусить. Один чизбургер и один хот-дог. От гамбургеров тоже нужно немного отдохнуть. Я люблю гамбургеры, но иногда нужно пробовать что-то другое, просто чтобы убедиться, что лучше хорошего гамбургера на свете ничего нет. Вы правы, сотрудники компании должны питаться исключительно гамбургерами, по крайней мере на работе и в общественных местах. У себя дома под кроватью можно украдкой слопать чизбургер, но заказать чизбургер в ресторане – это скандал и повод для служебного расследования. Здесь, в аэропорту, конечно, другое дело. Хорошо, что вы иностранец. Рядом с американцем я бы все равно поостерегся заказывать что-либо, кроме гамбургеров, которые, честно говоря, у меня уже в глотке торчат. Гамбургеры, гамбургеры, гамбургеры… Питательные и вкусные, из лучших натуральных продуктов…

Знаю я, из каких они продуктов! «Наш гамбургер не содержит крахмала и сои» – тьфу! То есть все верно, крахмала и сои там нет. Но и мяса тоже почти нет! Что есть? Всякое дерьмо, это и составляет нашу главную коммерческую тайну! А фирменный соус, рецепт которого якобы нацарапал капитан Сандерс на сапоге убитого друга во время войны с японцами? Если этот рецепт когда-то и существовал, то о нем все давно забыли. Нынешний «фирменный соус» состоит из томатной пасты, сухого молока, стандартного набора сухих специй «гамбургер», который в огромных количествах производится в Арканзасе, и еще восьми ингредиентов, название которых начинается с буквы Е. И еще воды, чтобы развести всю эту тошниловку. Вот и весь секрет фирменного соуса. А маринованные огурцы! Знаете, почему эти паразиты всегда остаются хрустящими? Такими хрустящими, что просто не лезут в глотку?

Ой, нет, извините, больше не могу говорить об огурцах, иначе начну блевать прямо здесь, и меня выведут из зала, а мне нужно как следует заправиться перед полетом. Я, сказать по правде, уже пропустил свой рейс. Обменял билет, полечу через два часа. Ничего не смог поделать, ноги стали как будто из поролона. Сейчас мне лучше. Нужно залить еще немного топлива, чтобы проспать весь полет и не проснуться, даже если у самолета отвалятся оба крыла. Оказаться сразу на посадочной полосе, а лучше – в огромном старом доме с множеством кладовок и чуланов, скрипучей лестницей и деревянными полами, подрагивающими под ногами, в доме, где вечно течет крыша и сквозят окна, но он все равно стоит полтора века. В гостиной овальный стол из цельного дерева, который весит, как «кадиллак», кресло-качалка и портрет юного деда в какой-то униформе.

Во всем доме не сыщется ни одного предмета, которому меньше ста лет. Только радио и газовая плита на кухне. Но и на газовой плите бабуля ухитряется готовить еду так, как ее готовили здесь до войны с Севером, например, одно старинное блюдо, название которого я никак не могу запомнить. Блюдом, правда, его можно назвать с большой натяжкой, потому что оно каждый раз получается чуточку другое. Все то же самое, но вот маленькие недопустимые отличия – в них, как в запретном плоде, вся прелесть. Эту еду привезли в Америку первые французские колонисты. Они же, как оказалось, дали название моему городу. Раньше я все время гадал: если есть Новый Орлеан, значит, где-то должен быть старый. И что же вы думаете? Я оказался прав! В Европе есть город под названием Орлеан! Вы знали? Вот видите, а я узнал только недавно. Мой дедушка был потомком французских колонистов, у него даже фамилия какая-то заковыристая. Нет, цветная у меня бабушка. Старушенция черна как уголь. Поэтому я тоже немного цветной, хотя черные и не считают меня своим. Это очень по-нашему, в Новом Орлеане намешано столько кровей, что никаких концов не найдешь. Сейчас все равны, у всех одинаковые шансы на успех. Но стряпают цветные лучше белых, в Луизиане это всем известно. Моей старушенции девяносто два года, а она до сих пор поет в церковном хоре и знать не знает, что такое холестерин. А ее жареные зеленые помидоры! М-м… Еще одну, будьте добры. Нет, не двойную. Пора притормозить, иначе меня придется грузить в багажный отсек.