Текст книги "Агент Тартара"

– Час от часу не легче!

Манцев повернулся к чрезвычайному комиссару:

– Это ваши контролеры, что ли? Нашли время, ей-богу...

Горский пожал плечами:

– Если и контролеры, то не мои, капитан... Я, конечно, предупрежден, что эти двое имеют какое-то свое, особое поручение. Но до сих пор полагал, что это никак не связано с нашей миссией...

– Я от этих секретов мадридского двора скоро умом тронусь, – желчно констатировал Манцев и надавил кнопку селектора. – Просите...

* * *

Они вполне стоили друг друга – капитан Манцев и полковник Йонг. Оба были крепко сбиты, матеры и основательно потрепанны жизнью, принесенной в жертву высшим интересам Федерации и Обитаемого Космоса вообще. Так что долгих подступов к сути дела в предстоящем разговоре не предвиделось. Второй капитан ограничился коротким приглашающим жестом, а оба посетителя тут же заняли два остававшихся свободными кресла, причем по всему было видно, что они это сделали бы и без капитанского приглашения. Дело обошлось даже без привычного «Чему обязан».

– В получасе хода от нас, – с места в карьер начал Йонг, – терпит бедствие лайнер «Саратога». Вами и вашими партнерами – корри получен сигнал бедствия от этого корабля...

Полковнику никак не полагалось знать это. Но Федор Павлович был не в претензии: если господам дозволено прослушивать радиопереговоры боевого крейсера, значит, есть на то свой резон. И не будем поднимать по этому поводу визг, словно мать-настоятельница, впервые на старости лет обнаружившая «жучка» в своей «ночной вазе».

– Нам важно знать, – продолжил полковник, удостоверившись, что может трактовать напряженное молчание обоих собеседников как знак согласия со своими словами, – ваши намерения и действия в этой связи. Поверьте, это не праздный интерес.

– Однако кому это – «нам»? – сухо поинтересовался Горский, старательно глядя в сторону и крутя в пальцах какую-то хреновнику, машинально прихваченную с письменного стола капитана, вокруг которого сидели все четверо.

– Спецакадемии, – коротко ответил и за себя и за Йонга Лошмидт и бросил на стол свое удостоверение.

– Ну что ж, – пожал плечами Манцев, кончиками пальцев отодвигая от себя зеленоватую карточку с эмблемой цитадели военизированной науки, оттиснутой в верхнем правом углу. – Так все-таки лучше, когда знаешь, с кем ведешь дело... Так вот... – Он нервно отодвинул от Горского подставку с электрокарандашами так, словно судьба этого предмета заботила его сейчас более всего. – Вы можете не волноваться, господа. Мы никоим образом не намерены рисковать... Нам придется не на шутку поссориться с корри. Нам... Мне и экипажу придется бойкотировать прямые указания первого капитана.

Он внимательно посмотрел на Йонга, а затем на Лошмидта, чтобы убедиться, что те в полной мере осознают значение его слов.

– Но мы не будем рисковать! – Ладонь капитана, умноженная силой полутора «g», звучно хлопнула по столу. – На терпящий бедствие лайнер будет высажена ремонтная бригада. И медики. Это все. А «Цунами» двинется дальше – на выполнение боевого задания! Я удовлетворил ваше любопытство, джентльмены?

– Не совсем, – коротко и резко парировал его слова Йонг. – Нас в первую очередь интересует, как велик риск для терпящего бедствие корабля? Как вы оцениваете шансы выжить – для пассажиров и экипажа? Это в случае действий по вашему... м-м... сценарию.

– А никакого другого сценария и нет, полковник, – так же резко и коротко возразил Манцев. – Я не могу нарушить боевой приказ, даже если все лайнеры Обитаемого Космоса соберутся сюда и будут гореть синим пламенем! Вы – человек военный и прекрасно понимаете меня. – Он перевел дух. – Что же до шансов выжить, то спросите меня о чем-нибудь полегче. Я бы мог судить и рядить о том, какие шансы имеет выжить корабль, накрытый коллапс-полем или попавший в облако «ос». Но аварии на гражданских лайнерах – не моя стихия. Увольте. К тому же каковы бы они ни были – эти шансы, о которых вы толкуете, – большие или маленькие, это не меняет сути дела. Ни на йоту. Я не имею возможности выбирать решение. Вариантов нет, как говорится.

Эти слова заставили нервно дернуться щеку полковника.

– Охотно верю, – с затаившимся в голосе раздражением произнес он. – Охотно верю, что вы, капитан, не располагаете такими вариантами. Но мы можем вас ими снабдить. Надеюсь, вас не затруднит найти в вашем сейфе и вскрыть один небольшой пакет... Тот, который вам предписано распечатать, получив пароль «Локус».

– «Локус»? – чуть ошарашенно переспросил Манцев.

– Да, «Локус», – с ледяным спокойствием подтвердил Йонг. И уточнил: – Это, повторяю вам, пароль. И я вам его называю...

Не поднимаясь из кресла, Манцев развернулся к вмонтированному в мощную переборку вместилищу секретной документации. Он быстро набрал на клавиатуре, украшающей выполненную из сверхпрочного сплава дверцу, отпирающий замок сейфа код.

Пакеты в сейфах капитанов... О, никто еще не сложил о них достойную песнь. Песнь о безмолвных хранителях тайн и тюремщиках демонов смерти и разрушения; песнь о хранителях, вжавшихся в скупые строчки инструкций и приказов, о хранителях, разбежавшихся по пунктам и подпунктам тайных списков и перечислений, которые осмотрительные сильные мира сего не решились доверить хлипким файлам компьютера... В несгораемом ящике крейсера класса «Цунами» их можно найти не менее полудюжины, а чаще всего – с добрые полсотни. Они живут своей собственной жизнью. Часто, так и не раскрывая своих тайн, истаивают в пламени мусоросжигательных печей. Но бывает и так, что они – так и нераспечатанными – переживают правителей и целые политические режимы. Переживают капитанов и даже сами крейсера. Как, например, пара непривычного формата успевших порядком пожелтеть конвертов, притаившихся в глубине личного сейфа капитана «Цунами». Конвертов, запечатанных причудливой печатью «Утренней Армии» и украшенных «Золотым петушком» Империи. Какие только ситуации не были предусмотрены безымянными составителями тайных инструкций, таящихся под архаичными сургучными печатями. Любители экзотических слухов утверждают, что даже Армагеддон и Страшный суд предусмотрены в них...

Впрочем, тот пакет, печать которого решительно сломал сейчас капитан Манцев, содержал документ, касавшийся материй, куда более прозаичных. Предписанием Комитета по Чрезвычайным Поручениям при Директорате Федерации второму капитану «Цунами» предлагалось «рассматривать указания находящегося на борту вверенного ему космического судна полковника ВС Федерации Хесуса Йонга, а в случае его отсутствия или его недееспособности – действительного члена Академии Специальных Исследований Хьюго Лошмидта как первоочередные и предназначенные к незамедлительному и точному исполнению. Вопросы, связанные с необходимостью одномоментного выполнения вверенным вам экипажем операции „Сикорски“, вам надлежит решать в рабочем порядке, на основе взаимных консультаций полковника X. Йонга (или X. Лошмидта в случае его отсутствия или недееспособности) и чрезвычайного комиссара Горского (или вас лично в случае его отсутствия или недееспособности)».

Прочитав приказ дважды, Манцев, не говоря худого слова, передал его Горскому. Ознакомившись с ним, чрезвычайный комиссар досадливо цыкнул зубом – привычка, приобретенная им в результате длительного общения с корри. В этом он был прав: более издевательского документа ему читать, пожалуй, не приходилось.

– В общем, – коротко резюмировал Манцев, – мне предлагается угодить и вашим и нашим. Но при этом выкручиваться старине Манцеву надо будет самому. – Он махнул рукой. – Выкладывайте, господа, что вам в конце концов угодно. И не растекайтесь мыслью по древу... У нас времени куда меньше, чем те полчаса, на которые вы, судя по всему, рассчитывали.

– Все очень просто, – вздохнул Йонг. – На борту «Саратоги» находятся двое... Эти лица представляют для Спецакадемии первоочередной интерес. Все, что нам надо, так это то, чтобы вы этих двоих вытащили из этого летающего гроба – с «Саратоги». Вытащили и живыми и невредимыми доставили на Чур... Можете использовать для этого ваш десант, спасательные команды, вообще все, что захотите. Как видите, капитан, я никоим образом не покушаюсь на ваши планы. Если бы не сложившаяся ситуация, я ни за что бы не претендовал на то, чтобы привести в действие этот документ... – Йонг указал глазами на лист секретного распоряжения.

Манцев молча откинулся в кресле и стал энергично массировать затекшие от лишних «g» веки. Словно в ответ на этот намек, по кораблю зазвучал предупредительный «колокольчик»: «Всем приготовиться. Через минуту – маневр». Четверо собеседников – сработали чисто профессиональные привычки – мгновенно ухватились за замки пристежных ремней. Крейсер закончил разгон, и теперь, после нескольких минут невесомости, его экипажу предстояло снова испытать штатные полтора «g» – на этот раз – тормозные. Выпущенный Горским из рук электрокарандаш воспарил над столом, норовя исполнить подобие менуэта с карточкой, удостоверяющей академический статус дока Лошмидта, вслед за ними и пара распечаток, не убранных вовремя под зажимы, белыми горлицами запорхала под потолком каюты. Кэп тяжелым взглядом следил за этими мелкими безобразиями. Все те «g», которые довелось ему испытать в своей нелегкой командирской жизни, не делись никуда. Они были с ним. Здесь – в этом его взгляде.

– Ну что же...

Кэп поймал чертов электрокарандаш и с силой воткнул его в родную подставку.

– Кажется, мне не придется ссориться с хоо Тоохом. Операцию спасения проводим по полной – с причаливанием, стыковкой и полной эвакуацией. – Он усмехнулся. – Это станет притчей во языцех. Крейсер, идущий на выполнение секретного боевого задания, с кучей увечных посторонних штатских на борту...

Полковник нервно дернул уголком рта:

– Повторяю, капитан, нам нужны только двое из всех тех, кто находится на борту «Саратоги». Мне кажется, что для этого не требуется проводить эвакуацию, как вы выразились, «по полной».

Горский приоткрыл было рот – скорее всего для того, чтобы поддержать эту точку зрения, но второй капитан резким движением руки пресек все возражения.

– Хотел бы я знать, полковник, как вы себе представляете все это... Мои десантники, по-вашему, ворвутся на борт лайнера и примутся, словно морковку с огорода, выдергивать оттуда нужных вам людей? Да если там действительно, – кэп повторил и подчеркнул голосом это слово, – действительно происходит хотя бы половина того, о чем нам радируют с борта, то у них просто ад кромешный. Послушаюсь я вас, так и ваших субъектов оттуда не вытяну, и своих загублю напрочь! Так в Космосе дела не делаются... Чтобы иметь хоть какую-то гарантию, что мы сможем вам помочь с этими вашими протеже, я должен вытащить оттуда всех – без затей, по-простому, как это предписано в Уставе. И... – Тут он энергично отмахнулся от чрезвычайного комиссара. – Я знаю все ваши возражения, Сергей Дмитриевич, но нам придется принять все необходимые меры предосторожности. Раз уж на то пошло...

– Что ж, это разумно, – заметил Лошмидт. – В конце концов не следует забывать и о таком простом факторе принятия решений, как элементарная человечность. Не думайте, капитан, что это вам не зачтется при общей, суммарной так сказать, оценке нашей совместной теперь операции.

– И вам вовсе не придется тащить с собой весь этот паноптикум на боевое задание, – торопливо добавил полковник. – Вы теперь имеете возможность высадить весь этот народ на любой из наших баз в системе Чура... Коль скоро пребывание крейсера в ней уже перестало быть секретом...

– Вы, я вижу, уже все решили за меня, – с досадой оборвал его капитан. – Поверьте, я уж как-нибудь сам соображу, что следует предпринять.

Манцев протянул руку к клавише селектора и начал надиктовывать текст приказа:

– Стыковочный отсек – очистить от экипажа полностью. Резервные отсеки – скажем, шестой и седьмой – полностью изолируем и определяем под размещение эвакуированных. Соответственно в четвертом и восьмом устанавливаем генераторы защитного поля... – Он криво усмехнулся. – Даже если кто-нибудь из этой публики протащит на борт плазменный заряд, то мы потеряем только два резервных отсека, не более. А ваших подопечных, господа, – он повернулся к Йонгу и Лошмидту, – мы постараемся отфильтровать уже на первых этапах погрузки эвакуированных. Как, кстати, зовут этих ваших драгоценных подопечных?

Корпус «Цунами» дрогнул, и каюта словно обрела собственную жизнь, норовя повернуться вокруг своих обитателей. Профессор Лошмидт с тревогой посмотрел на свою карточку-удостоверение, вновь вознамерившуюся ускользнуть куда-то в сторону, и ловким движением схватил ее и вернул на законное место жительства – в массивный бумажник. Все сидевшие вокруг капитанского стола мрачно смотрели друг на друга. Тяжесть вновь дала о себе знать, возвращая им чувство реальности.

– Ну что ж. – Горский нервными движениями, словно стряхивая с себя невидимых муравьев, отстегнул сковывающие его ремни и попытался подняться из кресла. – В сложившейся ситуации привилегия принимать решения полностью принадлежит вам, капитан. Не могу сказать, что завидую вам. Положение у вас – хуже губернаторского, как говорили в таких случаях древние. Но, раз уж решение принято, мне не остается ничего другого, как умыть руки...

* * *

Старпом Звонарев сидел в кресле второго пилота, неестественно выпрямясь, и продолжал диктовать в микрофон команды аварийной эвакуации. Кресло первого пилота было занято. В нем, уронив голову на пульт, сидел капитан Хеновес. Уступить место своему помощнику он никак не мог – немного ниже затылка, из основания черепа у него торчала рукоять глубоко всаженного, тускло поблескивающего стилета. Голос Звонарева, разносившийся по опустевшему уже лабиринту обитаемых отсеков «Саратоги», был напряжен, но, видно, не от сознания бедственного положения вверенного теперь единственно его заботам лайнера. Вовсе нет. Причина была намного проще: в затылок старпома упирался ствол пистолета. Рукоять этого не располагающего к спокойному и хладнокровному восприятию действительности предмета сжимал похоронный агент Раймон Клини. Второй пистолет – тоже довольно убедительного вида – упирался в висок Кима. Насколько мог разобрать агент на контракте, тип, державший его на прицеле, был отнюдь не пассажиром «Саратоги» и, конечно, не членом ее экипажа. Он явно был кем-то из «тех». Одним из обитателей мрачных контейнеров, выпущенных в мир живых глупостью Кэна Кукана. Больше никого в рубке не было.

Что до бедственности положения лайнера, то тут дело обстояло вовсе не так, как это следовало из громогласных призывов к немедленной эвакуации, разносившихся по кораблю. Ким, конечно, не мог считать себя человеком, хоть что-либо смыслящим в искусстве управления космическими судами, но и ему – полному в этом деле профану – было видно, что ни один из многочисленных индикаторов, украшающих приборные панели рубки управления, не пылает алым цветом тревоги. Более того, первое впечатление – а оно редко подводило агента – говорило Киму, что, скорее всего, вся машинерия «Саратоги» работает как часы. Это, впрочем, никак не изменяло к лучшему того положения, в котором агент находился сейчас.

«Боже мой! В какую глупейшую ловушку я попал!» – думал он, лихорадочно пытаясь оценить сложившуюся ситуацию. И самым глупым в ней – в этой ситуации – было то, что за всей этой бестолковой слежкой за мальчишками и суетой с покойниками, оживленными Кэном, он, агент на контракте, забыл про главное, про то, что должно было составлять основной предмет его забот: Ким совершенно не представлял себе того, что обязан был знать днем и ночью, – где сейчас находится и что делает Клаус Гильде!

– Это не он, – глухим голосом сообщил бывший покойник, посильнее вдавливая ствол пистолета Киму в висок. – Это – не тот человек, который...

– Понял, – оборвал Клини объяснения зомби и повернулся к Киму, не отнимая пистолета от затылка изнемогающего Фила Звонарева и отжимая кнопку отключения микрофона.

Старпом тут же обмяк в кресле, словно кнопка эта отключила его самого. Он с надеждой в глазах уставился на Кима.

– Что вам здесь надо было, господин детектив? – зло спросил Клини. Появление посторонних явно не входило в его планы. – Зачем вас сюда черт принес? Почему вы не в переходном отсеке, где все?

«А ведь он меня укокошит, – довольно хладнокровно подумал Ким. – Непременно укокошит, как только получит ответы на свои вопросы. В общем-то второстепенные...»

Поэтому он не стал спешить с удовлетворением любопытства господина похоронного агента, а, тщательно прикидываясь шлангом, еще раз обвел глазами тесное пространство рубки.

– К-как? – спросил он, стараясь выглядеть как можно более глупо. – Р-разве нет аварии?

Мысленно он молил бога о том, чтобы его оставшиеся там внизу, за дверью, спутники оказались достаточно сообразительны и по его отсутствию и наступившей паузе в громыхании динамиков поняли, что в рубке – не все окей и соваться в нее не стоит.

«Если Кукан сейчас надумает карабкаться сюда, поднимется стрельба. Как пить дать поднимется...»

– Есть авария, – заверил его Клини голосом тихим и не предвещающим ровно ничего хорошего. – Вы, господин детектив, можете уверенно считать, что авария на борту есть. И авария самая тяжелая из тех, с какими вам приходилось встречаться. И успокойтесь на этой мысли. Успокойтесь и соблаговолите-таки ответить на мои вопросы. Они не так сложны.

– Это вы ответьте мне! – продолжая разыгрывать из себя дурака, заартачился агент. – Кто вы такие?! Что вы делаете на корабле?! Почему...

Зомби молча, с дьявольской силой вывернул ему руку, заставив опуститься на колени.

– Не надо быть таким любопытным, детектив, – поучительно-спокойно заметил наблюдавший за происходящим Клини. – Постарайтесь понять, что это я – тот, кто задает вопросы, здесь и сейчас. Я. Не вы.

Он молча пожевал губами, сосредоточенно уставившись на макушку исходящего холодным потом Фила. Ким, скрипя зубами, прислушивался к тишине, сочащейся в рубку из опустевших отсеков «Саратоги».

– Мне вообще неясна ваша, господин э-э... Яснов, роль в сложившейся ситуации. Жаль, что нет времени, чтобы разобраться с вами как следует. Придется ограничиться малым. Так кой же черт принес вас сюда и что, собственно говоря, такого важного вы собирались сообщить господину старшему помощнику?

Киму не пришлось ломать голову над сколько-нибудь правдоподобным ответом. За тот короткий промежуток времени, который потребовался Клини, чтобы произнести свой иронический монолог, ситуация в рубке изменилась. И изменилась радикально. Аварийный люк за спиной Фила распахнулся. Отлетела в сторону и крышка какого-то еще люка, расположенного вне поля зрения Кима.

И в рубку ворвались Псы.

Клини успел развернуть ствол в сторону летевшего на него со злобным рычанием, оскалившегося кинжалами зубов кома шерсти и железных мускулов. Но выстрелить он уже не успел. Парализованный, казалось, страхом, старпом неожиданно, не оборачиваясь, нанес удар себе за спину. Второй Пес перемахнул через голову Кима, и тот, ощутив одновременное исчезновение стального захвата зомби, сковывавшего его запястье, и жесткого упора пистолетного ствола в висок, резко откатился за массивную стойку пульта нуль-навигации.

К тому моменту, когда он поднялся на ноги, мини-сражение было закончено. Раймон Клини лежал на полу, не проявляя признаков жизни. Оррн упирался ему двумя лапами в грудь, а Фил Звонарев – стволом подобранного с пола пистолета – в лоб. В обоих отворенных люках стояли люди Чура – Фор в одном, Ган – в том, что был напротив. Рядом с Фором стоял вооруженный какой-то железякой (ба, да уже знакомым Киму универсальным ломиком) Валька. За спиной Гана опасливо маячил Кэн Кукан. В колено Киму ткнулось что-то живое, очень напряженное и тихо рычащее. Агент оглянулся и сообразил, что это Ширра, медленно пятясь задом, отступал от дела клыков и когтей своих.

– Эй! – раздалось из шахты. – Что у вас там?

Голос Анны Лотты был, понятное дело, тревожен и неровен.

– Все в порядке! – крикнул Ган, спрыгивая в рубку и направляясь к краю люка. Вслед за ним полезли в рубку и остальные участники штурма и осады. – Тут были два гада, – объяснял Ган сопровождающей, – но Псы с ними разобрались... А агент цел. Они ему ничего сделать не успели.

– Тогда я к вам поднимаюсь, – сообщила Анна.

– Нет! Лучше не надо, – остановил ее Кэн, заглянувший через плечо Кима, все еще остолбенело разглядывающего то, во что Ширра за считанные секунды превратил здоровенного зомби. – Лучше побудьте там, внизу, на стреме. Их еще несколько где-то по кораблю ошивается... Пятеро. Или шестеро...

Понизив голос до полушепота, Кукан счел нужным пояснить Киму:

– Дамочке не стоит такое видеть. Нам еще только дамских обмороков тут и не хватало.

В ответ Ким только махнул рукой и шагнул к Звонареву, который уже споро связывал начавшего было приходить в себя похоронного агента ремнем, вынутым из его же, разбойника, брюк. По дороге он подобрал отлетевшее в сторону оружие зомби, которое еще минуту назад было приставлено к его собственному затылку.

– Что с реакторами? – спросил он. – Для корабля опасность есть?

– Бред это все! – огрызнулся старпом и, выпрямившись, со всего маху врезал носком кованого ботинка под ребра своему обидчику. – Бред и маразм!!!

Похоронный агент глухо застонал и вновь вырубился.

Отведя таким образом душу, Звонареву наконец удалось взять себя в руки.

– Простите, господин Яснов. Это все нервы.

– Ничего-ничего, – успокоил его Ким, дружески похлопывая по плечу. – Кажется, худшее уже позади. Так что же у нас с реакторами?

– Реакторы у нас – «восьмисотка». Военное изделие, – не без гордости в голосе пояснил старший помощник. – Работают как часы...

И тут неожиданная догадка осветила его лицо.

– Ах, суки... Они... Я понял – это старый трюк! В голову не могло прийти, что этакое могут сотворить с нами! С «Саратогой»!

Все находящиеся в рубке напряженно уставились на Звонарева.

– Вы не поняли еще? – обратился он к агенту на контракте. – Они же не просто лайнер захватили! Им не «Саратога» нужна – они на крейсер нацелились! На крейсер!

Следующий пинок под ребра чудесным образом вернул господина Клини к жизни. С озлобленным стоном он подтянул ноги к подбородку и не без труда перешел в положение «сидя». Тут Ким почувствовал, что инициативу надо брать на себя. Он опустился перед похоронным агентом на корточки и уставился ему в зрачки.

– Положение изменилось, господин Клини, – уведомил он еще не пришедшего толком в себя собеседника. – Теперь не вы задаете вопросы. Здесь и сейчас...

* * *

– Именно чего-то в этом духе я и ожидал, – довольно спокойно констатировал чрезвычайный комиссар, глядя на плывущее по экрану изображение. – Да и вы, капитан, были готовы к этому. Тем не менее дали себя втянуть в этот дурацкий розыгрыш. С самого начала – я повторяю – с самого начала было ясно, что нас держат за несмышленых детишек. И мы себя таковыми показали. С вашей, дорогие коллеги, – он повернулся к Йонгу и Лошмидту, – помощью. Не прошло и пяти минут с того момента, когда первый пассажир «Саратоги» ступил на борт крейсера, и уже – пожалуйста! Нам предъявлен ультиматум. Ни больше ни меньше. Мы должны следовать в Систему Харура и там высадить своих пассажиров и террористов. Иначе они их начнут убивать по одному.

– Положение между тем все-таки находится под контролем, – прервал его гневную тираду второй капитан. – Прорвавшись на крейсер, противник не получил никаких преимуществ. Отсеки, в которых находятся пассажиры «Саратоги», могут быть уничтожены хоть термоядерным взрывом – они изолированы так же надежно, как если бы болтались где-нибудь мегаметрах в ста от нас...

Лошмидт посмотрел на него как на сумасшедшего.

– Вы, кажется, не осознаете ключевого момента сложившейся ситуации... – Он нервно поправил антикварные очки, украшавшие его узкое лицо. – Впрочем, кажется, и террористы его еще не осознали. И не дай бог, если осознают.

– Отчего же не осознаю? – пожал плечами капитан. – Я понимаю, что речь идет о тех двух чудаках, ради которых я и пошел на риск. Остальные сорок с хвостиком человек – не тот козырь в этой игре. До того, по крайней мере, момента, когда про инцидент пронюхают СМИ.

– Так если вы понимаете это... – продолжал настаивать профессор. – Откуда тогда у вас такое спокойствие? Речь ведь идет вовсе не о безопасности крейсера – о ней вы позаботились, – а о том, способны ли мы будем выполнить поставленные перед нами задания...

– Если ради того, чтобы уберечь ваших подопечных, мы пойдем на поводу у террористов, то мы уж точно не справимся ни с одной из двух задач. Либо полупровал, либо провал полный... По-вашему, есть из чего выбирать?

Видно было, что еще доля секунды – и в разговор непременно вошел бы со своими аргументами чрезвычайно решительно настроенный полковник Йонг. Но второй капитан оборвал завязывающуюся вполне бесплодную дискуссию решительным «брэк!».

– Хватит! – капитан решительно хлопнул по столу ладонью.

Жест вышел не столь выразительным, как хотелось бы, – невесомость царила на борту «Цунами», дрейфующего в сотне метров от «Саратоги». Изломанный контур переходного туннеля соединял оба этих, так похожих друг на друга космических судна. Мини-лайнер хоть и затмевал размерами многие творения рук человеческих (взять, к примеру, того же его морского «собрата» седой древности – «Титаник»), рядом с линейным крейсером смотрелся просто несерьезной фитюлькой. Тем не менее фитюлька была причиной немалой головной боли у все расширяющегося с каждой секундой круга руководителей Космических ВС и разведслужб самого разного пошиба.

– Хватит умствований! – продолжал капитан. – Мы с вами, считай, уже доумничались до трибунала! Я вовсе не собираюсь цацкаться с бандитами, и, поверьте, мои ребята смогут прочистить им мозги. Даже если милейшие корри будут путаться под ногами, а они умеют...

– Вы хотите атаковать захваченные отсеки? – с тревогой спросил Йонг. – Бросить своих людей в эту кашу? Это же невероятный риск.

– Риск теперь – сидеть сложа руки! – твердо парировал Манцев. – Время работает против нас. И работает очень быстро! Через несколько часов – максимум через сутки – «Цунами» будет в центре всеобщего внимания, как дерьмо на сковородке! И, поверьте, вони будет не меньше! У меня, как ответственного за исполнение непосредственных распоряжений Директората, остается только один выход: как можно скорее, практически немедленно предпринять штурм захваченных отсеков, покончить с бандитами и дальше – независимо от результатов – двинуть на намеченную цель и отбомбиться по ней. После чего через подпространство ухожу на основную базу. И, как говорит наш адмирал, – «Хай ему гречка!». Ясное дело, что орденов за такую работу мы не дождемся, но хоть под суд пойдем не законченными лопухами!

– Так, со всем этим кагалом, на бомбежку и двинем? – устало поинтересовался Горский, которому, судя по всему, программа капитана в общем-то импонировала.

– Это с какой такой радости? – пожал плечами Манцев. – Освобожденную публику, если такая вообще будет, мы загоним назад, на «Саратогу». Сейчас ишаку понятно, что никаких аварий на лайнере не было и быть не могло! Корабль цел и невредим и готов продолжить рейс. Точнее, закончить. Это уже не проблема. Проблема в том, чтобы не потерять время. И в том, чтобы не лезть на бандитов вслепую. Нужно в кратчайшее время представить себе обстановку в пятом и шестом отсеках. И это, – тут капитан резко повернулся к Йонгу, – ваша персональная головная боль, полковник. Если вы хотите хоть чем-то помочь вашим подопечным и если вы со своим напарником вообще не желаете болтаться здесь чистым балластом, то займитесь наконец делом. Ступайте в рубку – вести переговоры с террористами. Даю вам на то все полномочия. Но это на час-два. Не больше. Дальше будут работать ребята из десанта.

Короткая пауза повисла в воздухе.

– Будьте благоразумны, капиган, – откашлявшись, взял слово Лошмидт. – За два часа...

– Даю четыре! – не стал торговаться второй капитан. – А вы, Сергей Дмитриевич, – он повернулся к снова замыслившему было что-то сказать чрезвычайному комиссару, – не путайтесь под ногами у этих господ. Для вас у меня специальное поручение. Строго по вашему профилю. Вы берете на себя «тедди». Меня сейчас не хватит сразу на два фронта.

– В конце концов, это достаточно разумно, – признал Горский, снова вдвигаясь в кресло, над которым он воспарил, неосмотрительно отстегнув пристежные ремни.

Продолжить свою мысль он не успел – на пульте вспыхнул сигнал экстренного вызова. Рубка «Саратоги» просила связи через резервный канал.

* * *

– Повторяю. – Ким старался говорить как можно более доходчиво. – Это – не обычные террористы. Это – биороботы. Вам не удастся вести с ними переговоры, капитан. Там только один тип, который действует осознанно. Не зомби – человек, Ли Чорриа, по крайней мере, по документам на это имя он садился на корабль... Только он один способен вести переговоры. Да, это только результаты предварительного допроса...

На другом конце резервного канала полковник Йонг нервно щелкал пальцами, показывая завладевшему микрофоном второму капитану, что испытывает нестерпимую нужду в непосредственном контакте со своим агентом. Но кэпу было не до него. Раздосадованный полковник повернулся к доку Лошмидту, ища у него моральной поддержки, ставшей вдруг остро необходимой ему.

– Черт возьми! Мы, кажется, не зря поставили на этого парня! – воскликнул он. – Его не удалось загнать, как барана, в общий загон! Он не должен был упустить объект! Уверен, что он держит Гильде под контролем...

– Мне бы ваш оптимизм, полковник, – нервно вздохнул Лошмидт. – Нам надо подстраховать его. И – крепко подстраховать.

– Сейчас, – продолжал объяснять сложившуюся ситуацию агент, – мы отправим пострадавших – убитых, собственно, – к вам на борт. Сомневаюсь, что им еще можно чем-то помочь, но...

– О, дьявол! – Полковнику наконец удалось завладеть отдельным микрофоном. – Яснов! Вы хорошо слышите меня?!

– Не только слышу, но и вижу, господин полковник, – заверил с экрана Ким своего нанимателя.

– Вы решили, что главное сейчас – это благоустроить покойников? – неприязненным тоном осведомился у него Йонг. – Вы можете толково информировать меня о теперешнем положении вверенного вашему наблюдению объекта?

– Прямо сейчас – нет, – просто ответил Ким.

Он не стал объяснять (времени на то не было, как не было и особой необходимости), что срочная эвакуация пострадавших – это не столько его собственная, сколько старпома, Фила Звонарева, затея. Старший помощник капитана «Саратоги» явно не мог смириться с неожиданной и нелепой гибелью своего шефа и товарища. Довлело над ним и чувство собственной вины – за слишком уж покорное и беспрекословное, пусть и под угрозой смерти, подыгрывание бандитам, и теперь он буквально разрывался на части, пытаясь исправить непоправимое. Поэтому агент ограничился оправданием предельно коротким и предельно общим: