Текст книги "Реконструкция"

Глава четвертая, в которой Вихров общается с экстрасенсами, чинит трубу и учится на архитектора

Сентябрь 1993 года

Перестройка и последовавшие за ней события 1991 года принесли в страну не только свободу, не только нищету и неуверенность и не только развал всех казавшихся незыблемыми основ. В то время людей еще и, можно сказать, разрывало от новой и неожиданной информации.

Во время перестройки жители СССР жадно поглощали новости о сталинских репрессиях и другие внезапно открывшиеся сведения о событиях многолетней давности. Чуть позже большой популярностью стала пользоваться информация об интимной жизни. А потом наступило время духовной революции. Одновременно со снятием запретов на посещение храмов выяснилось, что существуют и различные альтернативные духовные практики.

Религией Вихров не особенно интересовался, а вот экстрасенсорику уважал и даже открыл в себе в этом смысле некоторые способности. Несколько лет спустя он сменит хобби, так как поймет, что есть вещи, которыми не стоит чересчур увлекаться, если ты планируешь достаточно долго оставаться в здравом уме и твердой памяти. Но в то время его увлечение оставалось просто увлечением, хотя и приносило время от времени вполне ощутимые результаты.

Например, Вихров вспомнил, как зимой – в разгар того, что в нашей стране до сих пор принято называть отопительным сезоном, – в Шуховке прорвало трубу отопления. На улице было не так уж холодно, всего-то минус десять градусов. Но если прорывает трубу, то отопление в здании отключают и работать, а тем более учиться в нем становится, мягко говоря, некомфортно.

Ответвление от магистрали городского теплоснабжения входило в основное здание школы со стороны Воздвиженского переулка и шло, естественно, в подвал. К тому времени работы по укреплению фундамента Шуховки были завершены, и в подвале даже был сделан какой-никакой косметический ремонт. Но трубы, несущие тепло, были старыми.

Когда Вихров обнаружил, что батареи в здании холодные, он первым делом подумал, что вышел из строя бойлер – агрегат, распределяющий тепло по всему зданию. Спустившись вместе с завхозом в подвал и проверив датчики, он понял, что ситуация не так проста. Давление в бойлере сильно просело. К тому же в подвале было необычно жарко и влажно, по стенам стекал конденсат.

Другого выхода, кроме как закрыть подачу горячей воды в школу из городской теплотрассы, Митя не увидел. Вызвав аварийку и дождавшись приезда бригады ремонтников, Вихров вместе с рабочими проследовал в тепловую камеру, находившуюся в подземном бункере рядом со школой, и лично присутствовал при торжественном перекрытии заглушки. После этого директор и аварийщики вернулись в подвал.

Коридор в подвале был узким, длиной около шестнадцати метров. На полулежала плитка, под плиткой – цементная стяжка, под цементом – бетонный канал и в нем – трубы с горячей водой.

– Ну, чего, ребята, – спросил Митя, – нужно вскрывать? Компрессор будете вызывать?

Чтобы добраться до труб, необходимо было раскурочить всю плитку и весь бетон в подвале. Митя понимал, что вместе с работой и выносом мусора вся эта операция может занять не один день. И это при том, что прорыв трубы, или свищ, как его называли ремонтники, наверняка был только в одном месте – но где именно, сказать, конечно, было нельзя.

Поэтому вариантов оставалось только два – либо начинать долбить пол с одной стороны подвала до другой, либо наоборот. А для этого в любом случае нужен был компрессор с отбойными молотками.

– Ну да, – ответил один из рабочих. – А какие тут еще варианты?

Митя покивал головой.

– А сколько нужно времени, чтобы вскрыть тут все?

– Дня два, я думаю. Может, и три.

– А потом?

– Потом трубу менять – еще день где-то.

– Угу, – согласился Митя. – А потом заливать это все обратно, потом пока высохнет, и потом еще плитку класть…

– Ну нет, этого мы делать не будем. Наше дело – трубу сменить, а остальное вы уже сами…

Митя представил себе холодную школу, в которой на время замены трубы – считай, неделя – остановятся занятия, раскуроченный подвал, в котором снова придется делать ремонт, если деньги на такой ремонт удастся получить быстро… Перспектива рисовалась довольно печальная. Вихров обхватил рукой подбородок, подперев локоть другой рукой.

– Давайте так сделаем. Сейчас чего уж тут… Давайте лучше завтра утром тогда это все…

Рабочие оживились. Приехали они примерно в одиннадцать часов вечера – теперь на часах было почти двенадцать, и начинать работать в ночь им, конечно, совсем не хотелось.

– Можно и завтра. Мы заявку передадим – другая бригада приедет. Уже сразу с отбойниками и компрессором.

Отпустив рабочих, Митя зашел в кабинет, взял рулетку с фломастером и вернулся обратно в подвал. Он начал измерять пол в коридоре, под которым шла тепловая труба, отмечая фломастером на стене каждый метр. Получилось двенадцать рисок от торцевой стены подвала до входа в бойлерную. Поднявшись в свой кабинет, Митя сел за стол, взял лист бумаги в клеточку и стал чертить.

Вот у нас длинный коридор подвала, тут торцевая стена, через которую труба в него входит из городской камеры, где стоит задвижка – ее закрыли. Дальше… Вот труба идет по коридору.

Митя стал вести прямую линию по центру подвала и делать на ней риски, отсчитывая по пять клеточек на условный метр, – бумаги не хватило. Вихров почесал голову, встал, взял лист в два раза больше и начал все заново. Один, два, три, четыре, пять, шесть… Двенадцать. Тут труба поворачивает в бойлерную…

Он покачался в кресле, закурил и стал внимательно вглядываться в рисунок. Докурив, не отрывая взгляда от рисунка, стал тереть ладони. Ощутив тепло, занес ладонь правой руки над рисунком в том месте, где труба входила в здание школы. Воображая себе заложенную под пол трубу, медленно повел руку вдоль нее в сторону бойлерной.

Митя пытался почувствовать изменения пространства во взаимодействии ладони с воображаемой трубой. Один, два, три… На риске под номером 6 пространство изменилось. Он приостановился, а потом повел руку дальше – ощущения стали как в начале. Митя повторил этот процесс еще два раза, и каждый раз на шестиметровой отметке ощущал изменения.

Потом Вихров спустился в подвал. Тусклый свет лампочек бросал на пол сразу несколько теней от его фигуры. Директор Шуховской школы прошел вдоль стены до шестой риски, отмеченной недавно его рукой, остановился и фломастером поставил на этом месте жирный крест. После чего вернулся наверх, выключил свет в подвале и уехал домой.

Утром, к моменту приезда новой бригады ремонтников, Митя уже снова был в школе. Когда рабочие затащили в подвал оборудование, он сказал:

– Ребята, вот тут на стене крест, видите? Давайте начнем от него – и пойдем в обе стороны.

Рабочие планировали начать разбивать пол не с середины, а от одной из стен, поэтому удивились.

– А почему так-то?

Митя и не думал рассказывать, почему именно так, иначе его бы приняли за сумасшедшего.

– Ну, я вас просто прошу. Личная просьба. Какая разница: не от края до края, а из середины – и в две стороны.

Рабочие пожали плечами – действительно, в чем разница? Результат будет один, а каким способом он будет достигнут, им было все равно. Но когда они вскрыли пол в указанном Митей месте, выяснилось, что именно там и была протечка: в трубе образовался свищ, из которого фонтанчиком сочилась вода. Громить весь подвал не потребовалось, через час трубу залатали и открыли городскую задвижку – давление в бойлере восстановилось, школа стала наполняться теплом. А на дырку в полу положили железную пластину и позже заделали уже своими силами.

Митя был рад тому, что все так легко уладилось – и тепло восстановили, и деньги сэкономили, – но косые, а вернее опасливые, взгляды рабочих он заработал. Их интересовало, почему он указал именно на то место, где как раз и была дыра в трубе.

Перед отъездом ремонтники уселись на ступеньках подвала для перекура и хотели услышать ответ. Вихров пытался юлить, но его увертки рабочих не удовлетворяли – скажи, как догадался, и все! Наконец Митя понизил голос и начал рассказывать:

– Когда ваша вчерашняя бригада уехала, я стал думать: как же мне избежать тут полного разгрома и узнать, где трубу-то прорвало? Ведь мужики ваши сказали, что раз давление упало, значит, где-то прорвало. Я вот и подумал: если прорвало, значит, вода должна шуметь. И стал прикладывать ухо к полу, чтобы услышать этот звук снизу.

Митя жестикулировал, делал большие глаза и показывал, как он слушает пол, а двое рабочих смотрели на него, будто персонажи картины Василия Перова «Охотники на привале»: один – недоверчиво улыбаясь, другой – замерев.

– Так вот, – Митя махнул в конец коридора. – Пошел я прямо вон от торцевой стены, представляете? Слава богу, уже двенадцать ночи было, в школе – тишина!

С этими словами Митя повел открытой ладонью в сторону и чуть было не сказал: «А вдоль дороги мертвые с косами стоят!» Но вовремя осекся. Мужики кивали.

– А вдоль… коридора прополз метров шесть, приложив ухо к полу, и вдруг совсем тоненький, еле слышный такой зуд – и бульканье. Думаю: черт, неужто здесь? Нет, дай пойду дальше послушаю, может, громче будет… Так нет, пропало совсем. Я обратно – опять зудит. Так я своим ухом тут все и подмел – стыдно сказать. Извозился вообще весь и щеку потом еле отмыл…

Аварийщики смотрели на Митю с восхищением: вот что значит музыкальный слух-то, елы-палы! А еще спрашивают, на кой он ляд нужен. Рабочие покачали головами, успокоились, и вопрос был снят. Если бы они знали о «сигналах», которые Вихров, сидя у себя в кабинете накануне вечером, ощущал в руках…

Это можно было бы списать на удачу или случайность, если бы чуть позже с Митей не произошел еще один похожий случай.

Как уже упоминалось, архивные исследования говорили о том, что в сквере перед школой когда-то располагались два флигеля. Однако, как Вихрову было сказано, нужны были натурные изыскания для точного определения их привязки к местности. Проще говоря, нужно копать в поисках фундаментов этих строений. Нахождение их остатков подтвердит расположение здесь единого архитектурного ансамбля, что автоматически ведет к присоединению сквера к школьному участку, а в дальнейшем – к возможности восстановления утраченных флигелей. И это было главное.

А копать архитекторы из «Спецпроектреставрации» решительно отказывались – работа трудоемкая и слишком дорогая.

Митя убеждал их и так, и эдак, но ответ был один: нельзя же перекопать весь сквер! В принципе ради такого дела Вихров был не против сделать это даже собственными руками, но архитекторы его энтузиазма не разделяли.

– Хорошо, – наконец сказал Митя, вспомнив о своем удачном зимнем опыте с прорывом трубы отопления. – А экстрасенсы у вас есть?

Это был неожиданный поворот. Экстрасенсов в штате «Спецпроектреставрации» почему-то не было.

– А если я своего приведу? – задал Митя следующий вопрос. – Сможем мы копнуть хотя бы где-то по его рекомендации?

Предложение было необычным, но могло оказаться и эффективным. В принципе архитекторам и самим не терпелось выяснить, что в действительности находится под землей этого сквера и насколько найденные ими документы заслуживают доверия. Но главный аргумент заключался в финансах. Такой метод мог оказаться гораздо дешевле: копать в двух-трех точно указанных местах или перекопать весь сквер – как говорят в Одессе, это две большие разницы! Поэтому предложение Вихрова было принято.

Через несколько дней в сквере встретились Митя, его знакомый экстрасенс, бригада рабочих и двое архитекторов.

Инструмент, которым в то время пользовался каждый уважающий себя экстрасенс, работающий «в поле», назывался рамка. Грубо говоря, это была согнутая буквой «Г» проволока. Верхняя часть буквы, свободно вставленная в деревянную ручку, бралась в слабо сжатый кулак, а длинная часть работала своего рода радаром.

Рамка экстрасенса

В случае если экстрасенс получал какой-либо сигнал, рамка в руке приходила в движение, таким образом сообщая оператору, что в указанном месте что-то происходит. Главным вопросом в подобных исследованиях становилась честность оператора-экстрасенса, поскольку рамка могла вращаться и от наклона кисти.

Достав рамку, Митин знакомый взял ее в руку и двинулся от центра сквера к проезжей части Воздвиженского переулка. Остальные собравшиеся не рисковали тревожить тонкие энергии, поэтому, оставаясь на месте, завороженно следили за экстрасенсом, пытаясь внутренними силами помочь ему совершить чудо.

Немного не дойдя до ограды сквера, он остановился. Рамка в его руках шевельнулась:

– Вот тут есть угол вашего фундамента.

Не дожидаясь ответа, экстрасенс двинулся дальше. Оказавшись у ограды, он обернулся еще раз:

– И тут.

Обойдя весь сквер, экстрасенс указал несколько мест, где, с его точки зрения, могли находиться фундаменты. Уверенности архитекторам это не добавило, но рабочие уже были наготове. Фактически именно Митя из нескольких указанных мест выбрал два, в которых, как ему казалось, нужно было сделать шурфы. Поблагодарив приятеля, он указал эти места рабочим.

Выкопав две не очень глубокие ямки, рабочие наткнулись на белокаменную кладку. Начертив импровизированный план и нанеся на него точки раскопок, архитекторы сделали несложные расчеты и пришли к выводу, что современное гранитное ограждение, на котором был установлен забор сквера, лежит ровнехонько на фундаменте некогда стоявших здесь флигелей.

Натурные исследования подтвердили наличие белокаменной кладки, относящейся к XVIII веку, что согласовывалось с историческим свидетельством о существовании в этом месте строений, составлявших с основным зданием Шуховки единый архитектурный ансамбль. Митя не верил своему везению.

* * *

Благодаря проведенным исследованиям сквер был признан охранной зоной памятника архитектуры и по правилам должен был быть присоединен к земле, на которой этот памятник располагался, а владельцем участка определялась организация, использующая эти здания.

У Вихрова появились очевидные основания отправить результаты исторического исследования и практических изысканий в Комитет по управлению имуществом Москвы для оформления документов, закрепляющих за Шуховкой права на использование участка земли с учетом сквера. Что он и сделал, как только официально получил все нужные бумаги на руки.

Правда, параллельно с этим Митя столкнулся с новой проблемой. Одна из архитекторов «Спецпроектреставрации», Екатерина, которая принимала активное участие в работе, была убеждена, что раз обнаружены реальные свидетельства существования флигелей XVIII века, значит, и весь памятник архитектуры следует восстановить именно в том виде, в котором он пребывал в XVIII столетии.

Звучало вроде бы правильно, но Вихров моментально представил, чем это грозит школе. Вело это к следующему. Существующее здание Шуховки – ампирный памятник XIX века – следовало, по мнению Екатерины, привести в изначальный вид: сломать портик, убрать колонны, мезонин (то есть третий этаж) и антресоли, сделав все здание двухэтажным, а на месте существующей парадной лестницы сделать арочный проезд во внутренний двор. Лестницы на второй этаж в соответствии с этим планом предполагалось сделать в крыльях здания, заняв, таким образом, еще кучу рабочего – то есть по сути учебного – пространства.

Митя любил архитектуру, а также с почтением относился к исторической правде, но идея сломать один памятник для того, чтобы из-под него «выковырять» другой, да еще и без всякого представления о том, для каких целей затем будет использоваться этот памятник, казалась ему просто дикой. Уже не говоря о том, что с точки зрения основной задачи – обеспечить Шуховку новыми помещениями – эти действия были просто настоящим вредительством, так как количество классов Шуховки от этих перестроек сократилось бы вдвое.

В результате Вихров не успокоился, пока Катю не отстранили от проекта. Изрядную порцию негатива Митя от нее, конечно, за это получил. Тем не менее исследования, которые она и ее коллеги успели передать школе, легли в основу дальнейших предпроектных предложений по реконструкции Шуховки.

А главное, это был первый случай, когда Вихров вплотную столкнулся с коллизией «современные нормы проектирования образовательных учреждений» и «требования охраны памятников архитектуры». В дальнейшем ему предстояло еще много раз решать похожие проблемы. Но об этом Митя еще не знал.

1993–1994 учебный год.

Из отчетов директора Московской специальной

музыкальной школы им. Шуховых

Дмитрия Сергеевича Вихрова

Гастроли оркестра «Шуховские виртуозы» в Швейцарии – 5 концертов.

Издан первый CD оркестра – «Вивальди. Альбинони. Моцарт» (солисты: Д. Булгаков и А. Огринчук – гобой).

Список произведений, исполненных оркестром «Шуховские виртуозы» в 1993–1994 учебном году:

Альбинони Т.

Концерт для струнного оркестра d-moll

Концерт для гобоя и струнных d-moll

Концерт для гобоя и струнных B-dur

Концерт для трубы и струнных g-moll

Adagio (переложение для гобоя, виолончели и струнных Д. Вихрова)

Бах И. К.

Концерт для клавира с оркестром Es-dur

Вивальди А. Gloria, кантата для солистов, хора и оркестра

Концерт для гитары и струнных C-dur

Концерт для гитары и струнных D-dur

Гайдн Й. Концерт для виолончели с оркестром С-dur

Концерт для клавира с оркестром D-dur

Гранжани М.

«Ария в классическом стиле» для арфы и струнного оркестра

Джоплин С. Ragtime (переложение для камерного оркестра)

Моцарт В. А.

Концерт для валторны с оркестром Es-dur

Симфониетта для струнного оркестра

Стамиц К. Концерт для кларнета и скрипки с оркестром B-dur

Стравинский И.

Концерт для струнного оркестра in D

Телеман Г. Ф.

Концерт для двух гобоев, трубы и струнных C-dur

Чайковский П.

Серенада для струнного оркестра «Воспоминания дорогого места», три пьесы для скрипки и фортепиано: Мелодия, Размышление, Скерцо (оркестровка А. Глазунова)

Ноктюрн, ор. 19 № 4 (переложение для виолончели и камерного оркестра)

Шостакович Д.

Прелюдия для фортепиано Des-dur (переложение для камерного оркестра Д. Вихрова)

1994–1995 учебный год.

Из отчетов директора Московской специальной

музыкальной школы им. Шуховых

Дмитрия Сергеевича Вихрова

Гастроли оркестра «Шуховские виртуозы» в Японии – 6 концертов.

Издан второй CD оркестра – «Чайковский» (солисты: В. Третьяков – скрипка, А. Рудин – виолончель).

Список произведений, исполненных оркестром «Шуховские виртуозы» в 1994–1995 учебном году:

Бах И. С.

Концерт для гобоя и скрипки с оркестром d-moll

Бах К. Ф. Э.

Симфония № 3, F-dur

Беллини В.

Концерт для гобоя и камерного оркестра Es-dur

Вивальди А. Concerto grosso, ор. 3 № 11, d-moll

Концерт для трех скрипок и струнных F-dur

«Времена года», четыре концерта для скрипки и струнных: «Весна», «Лето», «Осень», «Зима»

Гайдн Й.

Симфония № 55, Es-dur

Гендель Г. Ф.

Concerto grosso, ор. 6 № 12, h-moll

Гранжани М.

«Ария в классическом стиле» для арфы и струнного оркестра

Кеннеди Г.

Say «Au Revoir» (переложение для струнных Д. Вихрова)

Массне Ж.

«Сумерки» (переложение для флейты, скрипки, виолончели и камерного оркестра)

Моцарт В. А.

Концерт № 13 для фортепиано с оркестром, C-dur

Концерт для кларнета с оркестром A-dur

Симфониетта для струнного оркестра

Перголези Дж. Б.

Stabat mater, кантата для солистов, хора и струнных

Сарасате П.

«Наварра» (переложение для двух скрипок, струнного оркестра и ударных Д. Вихрова)

Стамиц К.

Концерт для кларнета и скрипки с оркестром B-dur

Уэбстер П.

Black Coffee (переложение для струнных Д. Вихрова)

Хэмптон Л.

Ragtime (переложение для камерного оркестра)

Чайковский П.

«Детский альбом» (переложение для камерного оркестра А. Шишлова, В. Багрова, Д. Вихрова)

«Красная Шапочка и Волк», фрагмент из балета «Спящая красавица»

Песня без слов, ор. 2 № 3

Август 1995 года

После долгих согласований, обширной переписки с разными инстанциями и других приключений Вихрову удалось получить все нужные документы на основное здание школы и флигель. А главное – на землю, включая особенно нужный Мите для выполнения будущих планов сквер перед Шуховкой. Теперь у школы были бумаги с печатями, в которых значилось, что и здания, и отведенный участок земли переданы ей на законных основаниях. Это были – как выразились бы настоящие чиновники – правоустанавливающие документы на недвижимость.

Комитет по культуре Москвы будет требовать от своих учреждений оформления документов на недвижимость только спустя лет десять, а в то время никто из директоров даже не задумывался о подобных вещах. В их сознании все вокруг оставалось «нашим, государственным». Собственно, так думал тогда и Митя, еще не зная, что его озадаченность документами действительно сохранит Шуховке ее здания, предотвратив их потерю в будущем.

В тот момент его интерес заключался в другом. Вихров занялся этими нудными и долгими процедурами, потому что без получения этих документов невозможно было перейти к следующим действиям по развитию школы. Директор Шуховки твердо решил реализовать планы по ее расширению. Теперь же, когда появились официальные документы на существующие здания, можно было делать первый шаг в сторону восстановления двух утраченных флигелей: заказывать на них эскизный проект, или, на архитектурной лексике, предпроектные предложения. На работы по эскизному проекту Вихров договорился с солидной государственной компанией «Моспроект-2».

В процессе общения с архитекторами «Спецпроектреставрации», а затем и «Моспроекта-2» Митя постоянно задавал вопросы как общего, так и прикладного характера: выяснял регламент получения разрешений, согласований и осуществления строительства зданий в Москве, просил объяснить ему, каковы особенности и порядок действий в случаях, связанных с памятниками архитектуры.

Митя даже составил для себя временной график осуществления идеи с флигелями, прикидывая сроки выполнения разных этапов: эскиз, проект, экспертиза, разрешение на строительство, согласования, само строительство, отделочные работы, оснащение, ввод в эксплуатацию…

Вихров рисовал в своем сознании весь путь, который обязан был пройти. Его план обрастал все новыми и новыми подробностями и деталями, которые Митя фиксировал на отдельных бумажках, собирая все соображения на эту тему в специальную папку.

Для Вихрова это был очень важный период концентрации на идее воссоздания флигелей и одновременно обучения, получения знаний, которые впоследствии от частого повторения стали сами собой разумеющимися и пригодились ему еще не раз.

Но не все было так гладко.

Вопросы, связанные с памятником архитектуры, в котором располагалась Шуховка, оказались достаточно сложными. Архитекторы «Моспроекта-2» сообщили, что информации, собранной в исторической справке, им недостаточно: отсутствуют данные по исследованию территории и внешнего вида флигелей, а общие исторические сведения носят скорее литературный, нежели научный характер.

Для разработки технико-экономических показателей с учетом строительства новых и реставрации имеющихся школьных зданий нужен был строгий научный подход – точные сведения о месте застройки и развитии градостроительной среды всей окружающей территории, взятые из надежных источников. А история этого дома, как выяснилось, началась в середине XVII века.

Чтобы эти историко-архитектурные исследования впоследствии были признаны сообществом архитекторов и послужили основой для концепции восстановления флигелей, заказать их следовало в серьезной, авторитетной организации. Для Мити было очевидно, что построить что-нибудь на территории памятника архитектуры (пусть теперь эта территория уже и была официально передана школе) только потому, что школе необходимы дополнительные площади, никто не даст. Важно было подать эту идею как нужную городу: восстановление его истории, воссоздание утраченного культурного наследия вместе с развитием музыкального образования. Все это требовало более весомых аргументов.

Мите посоветовали обратиться в одну специализированную организацию, которую создали бывшие функционеры и архитекторы, решившие уйти из государственных структур, чтобы больше зарабатывать на своих знаниях и связях. Тогда, в 90-х годах, подобные коммерческие организации росли вокруг госучреждений как грибы. Они на платной основе занимались подготовкой по профилю своего ведомства разных справок и документов, которые ранее делали в рамках своей государственной службы для граждан и организаций бесплатно.

Благодаря тому что процесс подготовки и оформления документов – в том числе и бумаг, необходимых для прохождения Архитектурного совета, Градостроительной комиссии и других городских регламентов, – перешел на коммерческие рельсы, стало возможным заказать нужные историко-архитектурные исследования напрямую, без долгих согласований и одобрений начальства.

Рекомендованная компания работала над Митиным заказом несколько месяцев. Наконец документ был готов. Вихров держал в руках основательный труд в 295 страниц, переплетенных пружиной самого большого размера. Он тут же погрузился в чтение, которое целиком захватило его и заставило испытать ранее незнакомое чувство – Митю будто поместили в машину времени.

Это ощущение было особенно ярким из-за того, что лежащий перед Вихровым том состоял не просто из сухих цифр и схем, а был наполнен сохранившимися с тех давних пор и собранными в архивах текстами, рисунками, земельными планами, непосредственно связанными с историей и владельцами этого дома. Вставленные в сборник копии пожелтевших и выцветших листов были документальными свидетелями того времени.

В исследовании было собрано все, что удалось отыскать в нескольких центральных архивах Москвы: чертежи землеотвода, сделанные землемерами XVIII–XIX веков, планы расположения строений и их старые поэтажки, чудом сохранившиеся отчеты приказчиков, жалобы соседей на владельцев усадьбы в Московскую полицмейстерскую канцелярию, перечни стройматериалов для ремонта здания, измеренных в пудах, бочках и саженях…

«…Генеральская роспись, сколько в нынешнем 1782 году майя с 25 и октября по 26-е число принято от московского купца Никиты Павлова на отстройку Луговского дома разных материалов и каких именно. О том явственно покажет ниже сего:

А именно

…

Алебастру на щекотурную работу числом 3000 сажень по 8 коп. за пуд на 240 руб.

Песку для каменщиков мелкого 49 сажень по 147 руб.

Песку для щекотуров крупнова 11,5 сажень на 37 руб. 36 коп.

Воды для каменщиков, щекотуров и пешников вышло числом

2286 бочек на 137 руб. 16 коп.

…

Дубовых досок, баляс точеных… сажи галанской 12 пудов…

Костыльки на прибивку полов, налишников и плинтусов 9800 штук…

Изразцов кжелских в верхний этаж на 20 печей вышло числом 7280 на 364 руб.

Кирпичу обозженного 169500 на 1108 руб.

…Принято от кузнеца для парадной лестницы решетка весом 8 пуд. 6 ф.»

Вихров читал этот документ 1782 года и чувствовал, что в голове у него происходит смещение времени. Буквально несколько лет назад закончился ремонт школьного флигеля, по сметам которого проходили и кирпич, и доски, и резные балясины, и раствор для штукатурки стен…

Продолжая чтение, в новой главе Вихров обнаружил следующий текст:

«…Строительные материалы, употребленные на ремонт Луговского дома в 1782 году, позволяют понять масштаб и характер восстановительных работ, дают возможность сделать вывод, что во время ремонта в начале 1780-х годов главный дом изменил свою объемно-пространственную композицию. Он утратил в центральной части фасада проездную арку, соединяющую парадный и хозяйственный дворы. На месте арки был устроен главный вход в дом и выстроена новая парадная лестница…»

Митя оторвался от чтения и рассеянно посмотрел на свой кабинет с парусными арочными перекрытиями. Он почувствовал себя внутри этого дома как в некоей капсуле, которая хранит память обо всем, что с ней случилось.

Вихров мысленно ходил по коридорам, холлам, лестницам особняка, хорошо знакомого ему с детских лет, теперь уже точно представляя себе, что тут было сто или даже двести лет назад.

«…В 1769 году аренда дома перешла к содержателям маскарадов, драматических и оперных спектаклей Бельмонти и Чинти. Итальянцам было разрешено пристроить деревянное здание театра “к каменным палатам нанятым ими у его сиятельства графа Урасова”.

В главном каменном доме были фойе и зрительный зал. А вот деревянная пристройка – сцена, имевшая по итальянской системе значительную глубину и снабженная перспективными декорациями, была устроена “на заднем дворе… поперег от палат 10 саж., а длиною от отступа, от флигелей по равной мере 16 саж.”…»

Перелистывая страницу за страницей и отдавая себе отчет в том, что он находится в XX веке, Митя одновременно будто бы присутствовал в прошлом. Вихрову казалось, что он воочию видит, как перестраивался этот дом, где закладывались старые проемы дверей и делались новые, где прорубались новые окна, как возникли антресольный этаж, мезонин и ризалиты в главном доме.

В ободранной кирпичной кладке дворового фасада виднелись гнезда для бревен, служивших опорой пристроенной сцене. А тут, на втором этаже, сидела публика и смотрела спектакль…

Он мог подойти и потрогать эту историю руками! Это было просто невероятно.

Видимо поэтому, когда спустя несколько лет после долгих перипетий реконструкция Шуховской школы все-таки начнется и рабочие станут снимать полы в основном здании, рыть вокруг него траншею, Митя с детской радостью будет собирать эти самые выдернутые из досок костыльки и упавшие когда-то в землю фрагменты «кжелских» (гжельских) печных изразцов.

Он аккуратно сложит все это добро в коробку и будет хранить его потом еще почти десять лет. Зачем? Тогда он и сам не мог точно ответить. Но что-то ему подсказывало, что не зря. А может, он просто был не в силах расстаться с этими артефактами, ставшими для него свидетельством истории дорогого места.

Особое впечатление на Митю произвела одна репродукция, вклеенная в исследование. Дома у него был большой красивый альбом об истории старой Москвы – с иллюстрациями старинных планов города, составленных в разное время. Вихров любил их рассматривать, отыскивая на плане то или иное здание, сохранившееся до наших дней. В этой же книге было сказано, что в конце XVIII века существовал еще один план Москвы, но самого плана в книге почему-то не было.

А в этой толстенной справке, составленной для него архитекторами, Вихров дошел до раздела «Приложения» и обнаружил тот самый недостающий в его альбоме план Москвы, составленный Горихвостовым в 1767 году. Да еще в цветном варианте!

Митя нетерпеливо развернул карту и сразу попытался найти здание школы. Не получалось – нужно было сориентироваться.