Текст книги "Избранные труды"

Основание уголовной ответственности и общественная опасность преступника
(Глава вторая кандидатской диссертации)

Изложенная в предыдущей главе диалектико-материалистическая концепция поведения позволяет решить вопрос о моральной и юридической ответственности человека за его поступки.

Согласно смысловому значению этого слова, «ответственность» есть «обязанность, необходимость дать отчет в своих действиях, поступках и т. п. и принять на себя вину за их возможные последствия, за результат чего-либо»,[15]15
  См.: Словарь русского языка, т. II, М., 1958, стр. 915.


[Закрыть] или иначе: ответственность есть «возлагаемое на кого-либо или взятое кем-либо обязательство отчитываться в каких-нибудь своих действиях и принять на себя вину за возможные их последствия».[16]16
  См.: Словарь современного русского литературного языка, т. 8, АН СССР, М. – Л., 1959, стр. 1272. См. также: Вл. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка, т. II, 1955, стр. 717; Толковый словарь русского языка, под ред. Д. Н. Ушакова, т. II, М., 1938, стр. 903; С. И. Ожегов. Словарь русского языка, изд. 4-е, М., 1960, стр. 457.


[Закрыть] Именно в таком значении и употребляется это понятие, когда мы говорим о моральной или юридической ответственности (с соответствующими, конечно, модификациями).

Проблема ответственности заключается в обосновании возможности нравственной и юридической оценки поступков человека и обосновании его обязанности отвечать за совершенные им поступки.

Буржуазная философия связывает возможность ответственности человека за его действия с идеей свободы воли: только потому, что поведение человека не зависит ни от каких объективных факторов (внешних условий жизни и телесной природы), возможна его ответственность как нравственная, так и юридическая, в которой также отражается нравственная оценка совершенного.[17]17
  Яркая критика концепции «свободы воли», в том числе и по вопросу обоснования уголовной ответственности, дается в работе выдающегося ученого И. М. Сеченова «Учение о не-свободе воли с практической стороны». См. И. М. Сеченов. Избранные произведения, т. I, изд. АН СССР, 1952, стр. 427–447.


[Закрыть]

Эта идея свободы человека от причинных соотношений как раз и является ядром идеалистической концепции свободы воли человека. Н. С. Таганцев давал следующую характеристику теории свободной воли: «…по этой теории общий закон причинности не распространяется на свободные действия человека; дух человека, проявляющийся в его воле, имеет способность определять деятельность лица независимо от каких-либо предыдущих явлений, имеет способность сделать свободный выбор между отдельными определениями, представляющими в данном случае, так что, подпадая даже под господство страсти, увлечения, дух человеческий подчиняется этому самопроизвольно, в силу своей свободной решимости».[18]18
  Н. С. Таганцев. Русское уголовное право. Лекции, часть общая, т. I, СПб., 1902, стр. 390; Теория ответственности самого Н. С. Таганцева представляет собой эклектическую позитивистскую концепцию.


[Закрыть]

По взглядам буржуазных криминалистов – сторонников концепции свободной воли – ответственность лица допускается потому, что воля его абсолютно свободна, что существует произвол личности, которая в зависимости от своей индетерминированной воли могла поступить и так, и иначе. Воля, по Кестлину, характеризуется:

а) абсолютной возможностью для субъекта отрешиться от какого бы то ни было определения, положенного для воли им самим или чем-либо вне его сущим;

б) способностью постановления какой-либо определенности, как содержания воли, откуда бы содержание ни было почерпнуто, и

в) способностью Я пребывать в какой-либо определенности с сознанием возможности ее изменения.[19]19
  См. там же, стр. 389.


[Закрыть]

Деяние может быть поставлено в упрек, т. е. вменено в вину личности только потому, что исключительной причиной деяния явилась свободная, «злая» воля данной личности.

Лицо виновно, потому что оно действовало произвольно, вне зависимости от каких-либо внешних или внутренних объективных влияний; вина человека состоит в его произвольном волевом выборе безнравственного поведения.

В оценке же субъекта и его поступка как нравственного или безнравственного, преступного или непреступного, дается характеристика свободной воли человека как «злой» или «доброй».

Последовательное проведение концепции свободы воли с неизбежностью приводит к отрицанию каких-либо утилитарных целей уголовной ответственности, ибо абсолютная произвольность человеческого поведения делает эти цели недостижимыми. Уголовная ответственность у последовательных идеалистов находит свое обоснование не в возможности добиться в результате применения конкретных мер этой ответственности (уголовного наказания) каких-либо целей, а исключительно в априорных требованиях нравственного категорического императива, в присущем человеческой природе нравственном требовании воздаяния (Кант, Цехариэ, Генке, Гербарт и др.), либо в абсолютной необходимости восстановления нарушенной в результате злонамеренной неправды справедливости (право – утверждение, бытие общей воли; преступление – отрицание, неправда, ничтожная сама по себе как нарушение общей воли волей частной; наказание – снятие, отрицание отрицания, восстановление справедливости (Гегель, Гельшнер, Кестлин, Бернер и др.), либо в божественном происхождении права и вытекающей отсюда необходимости при совершении преступления, искупления вины перед божеством (Шталь) и т. д.[20]20
  Это так называемые абсолютные теории наказания. См. о них, например: Н. С. Таганцев. Указ. соч., т. II, стр. 880–887; Ф. Лист. Учебник уголовного права. Общая часть, М., 1903, стр. 84; С. В. Познышев. 1) Основные вопросы учения о наказании. М., 1904, стр. 54–147; 2) Основные начала науки уголовного права, изд. II. М., 1912, стр. 54–60; Э. Я. Немировский. Основные начала уголовного права. Одесса, 1917, стр. 125–136 и др.


[Закрыть]

Потому наказание как осуществление уголовной ответственности стремится исключительно к воздаянию за содеянное (как правило, по принципу талиона), возмездию, причинению страданий единственно ради искупления вины и восстановления справедливости, но не для достижения практических целей. Так, по взглядам Канта: «Судебное наказание никогда не может быть назначено в качестве средства для оказания добра, самому ли преступнику, или гражданскому обществу, но преступник должен быть к нему присужден потому, что он совершил преступление. Человек… должен быть признан подлежащим наказанию раньше, чем можно помыслить о том, чтобы извлечь из этого наказания какую-либо пользу для него самого или его сограждан».[21]21
  Kant. Die Metaphysic der sitten, Berlin, 1922, s. 138; цит. по: M. Д. Шаргородский. Наказание по уголовному праву эксплуататорского общества, М., 1957, стр. 99.


[Закрыть]

Итак, с позиций последовательно проведенной идеалистической концепции свободы воли, уголовная ответственность возникает за совершение преступления как деяния, порожденного «злой» волей виновного лица, и исключительно потому, что такое деяние (как посягательство на справедливость и т. п.) совершено. Никакого другого, утилитарного, обоснования ответственности данная концепция не допускает.

Буржуазные авторы, стоящие на позициях вульгарного материализма и позитивизма, как правило, считают, что детерминизм не совместим с ответственностью, и, отрицая свободу воли, они отрицают и понятия нравственной оценки, вменяемости, вины, наказания.[22]22
  «…Система детерминизма устраняет по отношению к человеку ответственному, также как то сделала классическая школа по отношению к человеку безответственному, понятие вины (shuld, cupabilit), а с ним идею искупления, потому что понятие вины и искупления неотделимо от идеи свободной воли, которую по традиции передала нам классическая школа». – Ф. Лист. Задачи уголовной политики, СПб., 1895, стр. 134. Один из основателей социологического направления Ван Гамель, выступая на Гамбургском конгрессе международного союза криминалистов, говорил: «Вместо теоретического уголовного права мы должны создать уголовное право практическое. В этом состоит наша работа, это наша цель. Три понятия страшно мешают нам в этом. А именно: «вменяемость», «наказание», «преступление»… Когда мы, наконец, от них освободимся, тогда все пойдет лучше». Цит. по сб.: «Новые идеи в правоведении», вып. I, Цели наказания, СПб., 1914, стр. 89–90; см. также: В. Д. Набоков. Об «опасном состоянии» преступника как критерии мер социальной защиты, СПб., 1910, стр. 16.


[Закрыть] Подобные взгляды объясняются учением о прирожденном преступнике, биологизацией человека, отождествлением его с автоматом, машиной, рефлектирующей на механические раздражения, отрицанием активной роли сознания человека. И естественно, если считать, что определенные лица в силу своей биологической организации предопределены к совершению преступлений, то ни о какой нравственной их ответственности говорить не приходится.

Так, бельгийский криминалист Амон в свое время писал: «Следствием детерминизма является необходимость исключить понятие заслуги и вины… Это несуществование заслуги и вины влечет за собой безответственность».[23]23
  А. Амон. Детерминизм и вменяемость, СПб., 1905, стр. 56–57.


[Закрыть] (Очевидно, что здесь понятие вины берется в чисто идеалистическом плане как произвольное злонамеренное самоопределение свободной воли.) И далее Амон пишет: «Таким образом, общий детерминизм, признанный научной истиной, приводит нас к выводу, что моральной ответственности не существует. Она недоступна нашему пониманию. Допущение ответственности автоматов, которые непреодолимо должны быть такими, каковы они есть – противоречит человеческому разуму. Не считают же ответственной скалу, которая, обрушиваясь, давит все, что находится на ее пути. Не считают же ответственным тигра, который нападает и убивает человека. Также нельзя считать ответственным человека, который в своих поступках такой же автомат, как тигр или скала. Общая невменяемость – такова научная истина».[24]24
  Там же, стр. 220. Еще Бюхнер, Фогт и Молешот отрицали принципиальное различие между общественно опасными действиями, совершенными сумасшедшими и лицами вменяемыми. См. об этом: Б. С. Маньковский. Проблема ответственности в уголовном праве, стр. 18–19.


[Закрыть]

Считалось однако, что, хотя преступное действие человека и необходимо вытекает из его психофизических качеств при определенных условиях, это действие как здорового, так и психически больного человека можно ему вменить, поставить на его счет, можно заставить отвечать человека за совершенное им действие. Но это будет уже не нравственное вменение и не нравственная ответственность, допустимые лишь при признании свободной воли, а так называемые физическое вменение и социальная ответственность. Подобная теория подробно развивалась Энрико Ферри. Последний писал: «С того момента, как преступление рассматривается не как flat свободной воли, а как продукт и патологический симптом индивидуальной и социальной аномалии, все преступники – сумасшедшие и несумасшедшие – нравственно безответственны, хотя они должны отвечать перед обществом за совершенные ими противообщественные деяния. Следовательно, нет никакого различия между преступниками нравственно ответственными и безответственными, между наказанием и мерами безопасности, а существуют лишь… различные формы одной и той же функции предохранительной клиники».[25]25
  Э. Ферри. Уголовная социология, ч. II, СПб., 1912, стр. 171–172. Принс также стирает грань между действиями вменяемых и невменяемых: «Преступник сумасшедший и безответственный так же опасен, как и преступник, отвечающий за свои поступки и здравомыслящий. Общество имеет право защиты против того и другого, а эта защита не может быть обеспечена вследствие того только, что уголовное правосудие наказывает исключительно нормальных преступников, а власть административная помещает в учреждения больных». – А. Принс. Защита общества и преобразование уголовного права, М., 1912, стр. 69.


[Закрыть] «Для установления уголовной ответственности достаточно одной физической вменяемости»,[26]26
  Э. Ферри. Указ. соч., стр. 80.


[Закрыть] согласно которой каждому человеку вменяют то деяние, которое он физически совершил.

«Под „вменением“ мы вместе с Romagnosi, – пишет Ферри, – разумеем возможность „приписывать известное действие определенному лицу, как причине, вызвавшей данное действие“, а под ответственностью – возможность „признать данное лицо обязанным возместить причиненный убыток и понести определенное наказание за совершение данного действия“. Словом, существует вменяемость материальная, потому что Тит – виновник деяния, о котором идет речь, и вменяемость социальная и юридическая, потому что Тит обязан нести социальные и юридические последствия совершенного им деяния».[27]27
  Там же, стр. 111.


[Закрыть]

Человек несет ответственность за свои действия совсем не потому, что они порождены его свободной волей, и поскольку в результате ответственности искупается его нравственная вина. «…Всякий человек отвечает за всякое совершаемое им антиправовое деяние исключительно потому и поскольку он живет в обществе».[28]28
  Там же, стр. 112. Та же идея развивается Амоном: См.: Указ. соч., стр. 116–118. Дриль также указывал, что «все без исключения ответственны за свои деяния перед требованиями ограждения общества от зла преступления и что всем должно ставить на счет ими содеянное. Здесь не должно быть различий. Различия только в целесообразных мерах ограждения и репрессий». – Д. Дриль. Преступность и преступники (уголовно-психологические этюды), СПб., 1895, стр. 288.


[Закрыть] Разумное основание уголовной ответственности и наказания нужно искать не в идеях справедливости, возмездия и искупления вины, а в необходимости защиты общества. Функция охраны существует независимо от концепций нравственной вины преступника. Наказание – это всего лишь оборонительная реакция общества из чувства самосохранения, свойственного любому индивидуальному (животному или человеческому) и социальному организму, против тех, кто нарушает условия существования этого организма.[29]29
  См.: Э. Ферри. Указ. соч., стр. 32–42. Следует отметить, что среди буржуазных криминалистов-позитивистов, отстаивавших детерминизм против идеи свободной воли, имелись и авторы, высказывавшиеся за необходимость нравственной оценки поступка и его виновника. Так, Н. Полетаев писал: «Мы вменяем совершителю его деяния, негодуя же на него, требуем наказания для него. При этом мы не думаем ни о какой свободе причинившего зло лица, как лишь о той, которая состоит в действовании без постороннего принуждения, сообразно собственным желаниям и мыслям». – Н. Полетаев. Об основаниях вменения по началам положительной философии, СПб., 1890, стр. 321–322.


[Закрыть]

Единственное оправдание, обоснование уголовной ответственности – необходимость защиты общества в целях самосохранения. Поэтому меры этой ответственности есть не меры нравственного искупления вины, а меры социальной защиты. Далее, подобная социальная защита, по мнению последовательных сторонников антропологических и социологических концепций, проводится не от опасных деяний, а от опасных лиц, ибо лица, обладающие определенными биосоциальными качествами, в соответствующих условиях автоматически, неизбежно совершают преступления. Здесь вводятся понятия «опасного состояния» личности преступника, «личного состояния преступности», «вины характера» и т. д.

Связь ответственности с преступлением становится чисто формальным моментом. Так Дриль писал, что нельзя карать преступника зато, что он поступил безнравственно и преступно, как если бы он имел «полную возможность поступить совершенно иначе при всей совокупности данных условий». Меры репрессии нужно применять не за безнравственный и преступный поступок, а «только потому, что человек оказался безнравственным и преступным и при том для того, чтобы по возможности изменить его и приспособить к обществу, а в случае невозможности обезопасить от него общество».[30]30
  Д. Дриль. Преступность и преступники, стр. 285–286.


[Закрыть]

Преступление в качестве симптома, показателя наличия опасности индивида должно служить по сути дела лишь поводом (одним из поводов) для начала деятельности по установлению этой опасности. Поэтому последовательные в проведении подобных взглядов буржуазные криминалисты прямо высказываются против обязательной связи применения мер репрессии с совершением преступления. «Преобразования в уголовном праве, – пишет Принс, – заставляют нас признать опасное состояние даже там, где нет еще преступника, и право вмешательства государства даже туда, где нет ни преступления, ни проступка».[31]31
  Ад. Принс. Защита общества и преобразование уголовного права, стр. 131.


[Закрыть]

Теория опасного состояния преступника заменяла все прежние основы воздействия государства на человека принципом целесообразности, отвергала положения о вменяемости и виновности и расширяла признаки совершенного преступного деяния до суммы представляемой данным человеком опасности.[32]32
  См.: С. П. Ордынский. К методологии опасного состояния преступника // Журнал уголовного права и процесса, 1912, № 3, стр. 54.


[Закрыть]

Теория «прирожденного преступника», развитая антропологической школой, и теория «опасного состояния личности» у социологов вели к разрыву мер уголовной ответственности с преступлением, означали подмену преступления понятием преступной личности, а тем самым вели к полному произволу в деятельности карательных органов буржуазного государства.

Современные буржуазные биокриминологи и социологи, которые во многом повторяют концепции ломброзианцев и социологов XIX века в отношении причин преступного поведения, естественно недалеко ушли от них и в вопросе обоснования уголовной ответственности.

Понятно, что, признавая фатальную предопределенность человеческих, в том числе и преступных, поступков или как результат прирожденных конституционных особенностей человека, или как результат наличия неудержимых бессознательных импульсов и влечений, а также отождествляя человека с действующей живой машиной, чисто механически рефлектирующей на раздражение, нельзя не отрицать возможность моральной оценки и ответственность человека за свои поступки. Это логический вывод из данных философских концепций. «Не делают же врачи своих пациентов морально ответственными за то, что они простудились или заболели воспалением легких», – пишут американские криминологи Барнс и Титерз. Подобно этому нельзя считать морально ответственными и преступников.[33]33
  Н. Е. Barnes and N. К. Teeters. New horizons in criminology, 2-d ed., N. Y, 1952, p. 152.


[Закрыть]

Современные социальные науки, утверждает Роберт Фирей, доказали, что приписывание ответственности человеку за его действия не более оправдано, чем ответственность, например, автомобиля. «Как автомобиль сам не определяет быть ли ему сделанным, так и человек не избирает, родиться ли ему, – пишет Р. Фирей. – Когда же это решение принимается за него, он не больше имеет возможности выбирать свои врожденные характеристики, чем автомобиль сам выбирать себе мотор или технические данные. Человек не более избирает себе окружающую его с детства среду, чем автомобиль природу той местности, в которой его используют в первые годы, или гараж, сделанный для него хозяином. И человек не более ответственен в последующие годы за свой характер, развивающийся шаг за шагом от этих врожденных данных и в соответствии с изменяющимися внешними обстоятельствами, чем автомобиль в последующие годы ответственен за свое состояние, зависящее от характеристик, вложенных в него его творцом, и от обращения с ним его владельцами. И тем не менее, хотя никто, будучи в здравом уме, не подумал бы о порицании самого автомобиля… за плохое состояние, взрослый преступник всюду считается ответственным за свои преступления лишь с частичной ссылкой на унаследованные, обусловленные средой и на другие пассивно приобретенные черты, которые вместе, возможно, с душой фактически полностью объясняют его поведение. Разнообразие в характерах у человека и его широкие способности затрудняют понимание того, что он фактически так же пассивен в отношении своего создания и развития и, следовательно, так же не ответственен за свои поступки, как и неодушевленная машина».[34]34
  Robert A. Fearey. Concept of responsibility // The journal of criminal law, criminology and police science, vol. 45, 1954, № 1, p. 24.


[Закрыть]

«Для детерминиста, – пишет Дональд Тафт, – психически здоровый является не более ответственным, чем психически больной. В обращении с преступниками детерминизм заменяет традиционную концепцию ответственности концепцией ответственности Ферри».[35]35
  Donald R. Taft. Criminology, 3-d ed., N. Y, 1956, p. 347.


[Закрыть]

Как известно, концепция социальной ответственности Ферри полностью исключает психологическое понятие вины. Из того же исходят и современные сторонники «социальной ответственности» и «физической вменяемости»: «Было бы рациональным шагом вперед со стороны судов принять чисто объективное понимание вины, определяемое простым вопросом: «Что произошло?» Когда суд установил это, он уже сделал достаточно. После этого компетентные эксперты могут проанализировать личность деятеля и решить, что с ним делать».[36]36
  См.: The journal of criminal law and criminology, vol. 27, 1937, № 6, p. 855.


[Закрыть]

В полном соответствии с исходными философскими позициями провозглашается ответственность уже не столько за совершенный проступок, сколько при условии (как правило) его совершения – за отрицательные социальные и психофизические качества индивида. «Один отдельный акт, – пишет криминолог-фрейдист Карпмэн, – сам по себе имеет значение лишь в качестве символа, как индикатор для лежащих в его основе проблем».[37]37
  Ben Karpman. An attempt of a re-evaluation of some concepts of law and psychiatry // The journal of criminal law and criminology, vol. 38, 1947, № 3, p. 207.


[Закрыть] «…Деяние, подобно симптому болезни, является лишь поверхностным выражением большого числа внутренних и внешних факторов…»[38]38
  Ben Karpman. Criminal psychodynamics // The journal of criminal law, criminology and police science, vol. 47, 1956, № 1, p. 14.


[Закрыть] Поэтому «вместо того, чтобы как в прошлом заниматься преступлением, каждому суду необходимо полное знание преступника, включая данные об его прошлом».[39]39
  H. E. Barnes and N. K. Teeters. New horizons in criminology, 2-d ed., N. Y, 1952, p. 78.


[Закрыть] «Следует иметь в виду субъекта и поменьше говорить о преступлении, деянии»,[40]40
  Sheldon Glueck. Crime and justice, Boston, 1936, p. 215.


[Закрыть] – пишет уже упоминавшийся нами криминолог Шелдон Глюк.

Собственно, за ответственность как таковую, сопряженную с отрицательной нравственной оценкой, механицисты и не выступают. Меры принудительного воздействия на преступника имеют единственной задачей превенцию, защиту буржуазного общества от новых нежелательных, вредных деяний. «Преступник представляет опасность для общества. Его личность испорчена… Мы должны отремонтировать его привычки, или, если это преступник, которого нельзя отремонтировать, то устранить его из свободного общества. Наказывать преступника столь же неразумно, как подвергать порке испорченную машину».[41]41
  Nathaniel F. Cantor. Crime and society, N. Y, 1939, p. 185.


[Закрыть]

Дональд Тафт, указав, что преступник, по своим свойствам является «результатом предшествующего развития», далее пишет: «Так же как в свое время наши чувства принуждали нас мстить преступному деятелю, считавшемуся свободным, так в свете этого взгляда мы вынуждены… попытаться переделать условия, которые сделали преступника таким, каков он есть. Наказание преступника ради справедливости становится таким же смехотворным как приказание Ксеркса высечь Геллеспонт за гибель его трирем…»[42]42
  Donald R. Taft. Criminology, p. 347.


[Закрыть]

Фрейдистская психоаналитическая концепция личности и поведения человека также приводит по существу к отрицанию понятия нравственной ответственности. Гелена Сильвинг, ссылаясь на работы современных криминологов-фрейдистов Меннингера и Зилбурга, пишет: «…психоаналитическое исследование действия Бессознательного доказало существование полного „психического детерминизма“, в свете которого все человеческие мысли, решения и действия могут быть отнесены к определенным причинам, так что человек не обладает свободой ни выбора, ни действия. Однако человек, совершающий преступление, представляет опасность для окружающих. Так как общество нуждается в защите, некоторые психоаналитики предложили, что все лица, совершившие преступление, независимо от того, намеренно или без намерения, сознательно или бессознательно, психически больны они или здоровы, должны считаться „ответственными“; ответственность однако означает не наказание, а обязанность подвергнуться определенному обращению (treatment) в соответствии с личностными особенностями, которые устанавливаются психиатрами».[43]43
  Helen Silving. Psychoanalysis and the criminal law // The journal of criminal law, criminology and police science, vol. 51, 1960, № 1, p. 29. О замене ответственности и наказания «обращением» см.: Bernard С. Glueck. Changing concepts in forensic psychiatry // The journal of criminal law, criminology and police science, vol. 45, 1954, № 2, p. 127.


[Закрыть]

В настоящее время наиболее резко, пожалуй, вообще за полное уничтожение уголовно-правовой ответственности (а следовательно, и уголовного права, как того и требуют последовательные сторонники данной концепции) выступает «Международная ассоциация социальной защиты» (Societe internationale de defense sociale), основанная и возглавляемая Филиппе Граматика. Отрицая уголовную ответственность и заменяя традиционное понятие преступления понятием антисоциальности действия социально опасного субъекта (в том числе и невменяемого), сторонники данной концепции требуют применения к нему целесообразных мер, исходя исключительно из типа субъекта.[44]44
  См. об этом: M. Д. Шаргородский. 1) Наказание по уголовному праву эксплуататорского общества. М., 1957, стр. 141–144; 2) Современное буржуазное уголовное законодательство и право, М., 1961, стр. 29–33.


[Закрыть]

В условиях ожесточенной классовой борьбы в буржуазных странах эта теория, как и идеи «превентивного уголовного права»[45]45
  См. об этом: С. Л. Зивс. Реакционная сущность уголовного права США, изд. АН СССР, М., 1954, стр. 26–30.


[Закрыть] (применение мер уголовной репрессии при наличии любых проявлений, свидетельствующих об опасности лица), выдвигаемые реалистической школой права в США, открывают неограниченные возможности для классового произвола буржуазной юстиции, позволяя прибегать к репрессии лишь за «опасный» образ мыслей.

Другая группа буржуазных криминалистов продолжает по-прежнему отстаивать понятие уголовной ответственности, ответственности за деяние как воздаяние за содеянное, ответственности за вину. Индетерминизм, свобода воли – это старая философская основа новых уголовно-правовых концепций.

Обоснование ответственности человека за совершенные им поступки тем, что данные поступки являются следствием произвольного самоопределения его свободной воли, как уже говорилось, приводит к трактовке задач ответственности как возмездия. Сторонники этой концепции утверждают, что «конечной целью уголовного права должно быть возмездие – наказание тех, кто хотел причинить зло другим, посредством взысканий, пропорциональных их преступлениям».[46]46
  См. Jerome Michael and Herbert Wechsler. Criminal law ant its administration, N. Y, 1940. Цит. по сб.: «Freedom and responsibility. Reading in philosophy and law», ed. by Herbert Morris, Stanford, 1961, p. 507. По мнению Вильгельма Зауэра, уголовное наказание имеет своей задачей «причинение страдания и усиление чувства долга в соединении с ограничением правовых благ. Преступник должен искупить преступление и претерпеть возмездие за вину». – Wilhelm Sauer. Algemeine Strafrechtslehre, Berlin, 1955, s. 248. Цит. по: M. Д. Шаргородский. Современное буржуазное уголовное законодательство и право, стр. 47.


[Закрыть] «Возмездная теория наказания включает в себя две основные концепции: 1) самой по себе целью является то, что виновный должен претерпеть страдание; 2) оправдание наказания состоит, прежде всего, в факте, что совершено преступление, которое заслуживает наказания, а не в каких-либо будущих благах, которые могут произойти от его положения или для общества в целом, или для индивидуального преступника».[47]47
  А. С. Ewing. The morality of punishment, 1929. Цит. по: Frank Pakenham, Lord Longford. The idea of punishment, London, 1961, p. 32.


[Закрыть]

Ответственность – возмездие в современной буржуазной юриспруденции также обосновывается необходимостью искупления преступником своей вины, своего греха через страдание, необходимостью утверждения доброй воли общности против злой воли преступника, христианской этикой. Френк Пекенхэм в подтверждение своих взглядов на возмездие как на задачу уголовной ответственности часто ссылается на библию, высказывания папы, св. Августина, Фомы Аквинского, архиепископа Темплского и других религиозных авторов прошлого и современности. Возмездие в уголовном праве, по его взглядам, выступает как искупление греха, которым в сущности является преступление. Возмездие целесообразно; оно совершается во имя любви к ближнему и оправдывается этой любовью. Преступник претерпевает наказание тоже во имя любви к ближнему, так как тем самым он способствует улучшению нравственности, подобно Христу, который пострадал для спасения человечества.[48]48
  См. Frank Pakenham. The idea of punishment, p. 92–97.


[Закрыть] Вместе с тем Пекенхэм эклектически присоединяет к идее возмездия еще и превентивные, реформационные и сдерживающие задачи уголовной ответственности.[49]49
  Ibid, p. 20, 64–68.


[Закрыть]

Буржуазные криминалисты отмечают, что, согласно теории возмездия, наказанию подвергнуто может быть только виновное лицо. Такой подход, казалось бы, способствует буржуазной законности. Однако, начиная с конца прошлого века, буржуазные ученые усиленно развивают нормативно-этическую, оценочную концепцию вины, где отбрасывается психологическое понятие вины и последняя трактуется как упрек. Виновное поведение есть поведение, заслуживающее упрека (Майер, Вольф, Франк, Гиппель, Мецгер и др.).[50]50
  См.: В. С. Маньковский. Проблема ответственности в уголовном праве, стр. 78–94.


[Закрыть] Предметом же оценки является не только само противоправное деяние, но и личность, ее антиобщественная направленность. В результате понятием вины фактически охватывается и «преступное настроение» и «опасное состояние» личности.[51]51
  Раскрывая понятие вины по концепции сторонников «финальной теории действия», Н. С. Алексеев пишет: «Вина, по утверждению творцов финальной теории, является не элементом преступного деяния, а лишь предпосылкой для назначения наказания. Объективное значение вины исчезает, и вина превращается в образующуюся в голове судьи простую оценку настроения субъекта преступления». Такая теория вины «протаскивает осуществление принципа уголовной ответственности за настроение (gesinnungsshtrafrecht)…» – Н. С. Алексеев. Западногерманское «учение об ошибке в запрете» // Правоведение, 1962, № 1, стр. 97.


[Закрыть]

Современные сторонники «финальной теории действия», исходя из позиций индетерминизма, обосновывают ответственность индивида свободой его воли (финальной направленностью воли субъекта на совершение преступления), сохраняют понятия вины («вина – это порицаемость, упречность волеобразования»)[52]52
  Н. Welzer. Aktuelle strafrechtsprobleme in Rahmen der finalen Handlungslehre, Karlsruhe, 1953, s. 11.


[Закрыть] и наказания – возмездие за вину, заупречную финальность субъекта.[53]53
  См.: В. С. Маньковский. Реакционная неокантианская теория финального уголовного права // Советское государство и право, 1959, № 4; Н. В. Лясс. 1) Критика финальной теории действия // Правоведение, 1960, № 4; 2) Нормативная теория в современном буржуазном уголовном праве, изд-во ЛГУ, 1963, стр. 34–50; М. Д. Шаргородский. Современное буржуазное уголовное законодательство и право, стр. 40–43.


[Закрыть]

В то же время «финалисты» высказываются и за применение мер общественной безопасности в соответствии с общей социальной опасностью субъекта, вне зависимости от вины в конкретном деянии. «Вина и социальная опасность, – пишет Маурах, – должны быть установлены самостоятельно: основанному на совершении конкретного деяния, обращенному к прошлому решению о виновности, противостоит основанное на изучении преступника, обращенное в будущее предположительное решение о социальной опасности субъекта».[54]54
  R. Maurach. Das Deutshe strafrecht. Algemeine Teil, Karlsruhe, 1954, s. 38. Цит. по: H. В. Лясс. Нормативная теория в современном буржуазном уголовном праве, стр. 48.


[Закрыть]

Моральная и юридическая ответственность субъекта за совершенные им поступки может быть обоснована только с позиции диалектико-материалистической детерминистической концепции. В. И. Ленин писал: «Идея детерминизма, устанавливая необходимость человеческих поступков, отвергая вздорную побасенку о свободе воли, нимало не уничтожает ни разума, ни совести человека, ни оценки его действий. Совсем напротив, только при детерминистическом взгляде и возможна строгая и правильная оценка, а не сваливание чего угодно на свободную волю».[55]55
  В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. I, стр. 159.


[Закрыть]

По советскому уголовному праву только совершение общественно опасного преступного деяния является основанием уголовной ответственности личности.

Нам необходимо выяснить, в чем заключается сущность юридической ответственности вообще и уголовной ответственности в частности, чтобы затем дать обоснование уголовной ответственности.

Маркс и Энгельс определяли право как возведенную в закон волю господствующего класса, содержание которой определяется интересами этого класса, материальными условиями его жизни.[56]56
  См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Манифест Коммунистической партии, Госполитиздат, 1952, стр. 51.


[Закрыть]

Выраженная, закрепленная в соответствующих нормах, правилах поведения, которые подкрепляются принудительной силой государства, эта воля осуществляет регулирование общественных отношений в направлении, отвечающем интересам господствующего класса.

В условиях социализма в период развернутого строительства коммунистического общества право представляет собой выраженную в совокупности норм, правил поведения волю всего советского народа, предназначенную для регулирования (закрепление, охрана и развитие) общественных отношений в целях построения коммунизма, и для осуществления которой используется сила общественного убеждения и меры государственного принуждения.[57]57
  См., например: Общая теория государства и права, изд-во ЛГУ, 1961, стр. 292; Теория государства и права. Основы марксистско-ленинского учения о государстве и праве, изд. АН СССР, М., 1962, стр. 344–348 и др.


[Закрыть]

Требования норм права обращены непосредственно к людям, предписывая или запрещая определенное поведение, определенный образ действий. Запрещая совершение тех или иных деяний, право тем самым охраняет социалистические общественные отношения от их нарушения, причинения им вреда, ущерба. Подобная охрана осуществляется всеми отраслями права; в ней состоит одна из основных функций права.

Правовая охрана определенных общественных отношений производится таким путем, что запрет совершения действий, посягающих на эти отношения, сопровождается установлением санкции за нарушение этого запрета и совершение подобных деяний в виде определенных лишений и ограничений личного и имущественного характера (помимо того, что в санкции за правонарушение содержится и общественное, нравственное осуждение данного поступка). Под угрозой применения этих санкций на граждан возлагается обязанность воздерживаться от совершения подобных правонарушений, удовлетворять свои личные интересы в правоприемлемой форме. В случаях противоправного бездействия требуется, конечно, не несовершение недозволенных, а совершение предписываемых действий. Правовые требования, снабженные соответствующей санкцией и осознаваемые людьми, могут выступать в качестве важных детерминант их поведения в пределах объективно возможных вариантов этого поведения.[58]58
  См., например, Н. Г. Александров. 1) Законность и правоотношение в советском обществе, М., 1955, стр. 86–87; 2) Право и законность в период развернутого строительства коммунизма, М., 1961, стр. 189–190; Б. В. Шейндлин. 1) Сущность советского права, изд-во ЛГУ, 1959, стр. 108–109; 2) Норма права и правоотношение, сб. «Вопросы общей теории советского права», под ред. С. Н. Братуся. М., 1960, стр. 135–138; Л. С. Явич. Проблемы правового регулирования советских общественных отношений, М., 1961, стр. 22–26 и др.


[Закрыть]

Правовое регулирование поведения людей с целью охраны определенных общественных отношений социализма от нарушений наступает с момента издания нормативных актов, которые под угрозой применения соответствующих санкций запрещают или предписывают совершение определенных действий.

О. С. Иоффе и М. Д. Шаргородский правильно указывают, что «всякая правовая норма носит одновременно и обязывающий, и запретительный характер: обязывая к совершению какого-либо действия, норма запрещает воздержание от его совершения, как и наоборот, запрещая совершение определенного действия, она обязывает к его несовершению. В то же время всякая правовая норма носит и управомочивающий (уполномочивающий) характер:…норма, запрещающая совершение данного действия и обязывающая к его несовершению, управомочивает (уполномочивает) кого-либо требовать, соответственно, совершения или несовершения этого действия».[59]59
  О. С. Иоффе, М. Д. Шаргородский. Вопросы теории права, М., 1961, стр. 177.


[Закрыть]

С момента издания определенной нормы права, охраняющей социалистические общественные отношения путем запрещения определенного поведения, возникает правовая обязанность[60]60
  «Правовая обязанность есть обусловленная содержащимся в нормах права требованием и обеспеченная государственным принуждением необходимость определенного поведения». – С. Ф. Кечекьян. Правоотношения в социалистическом обществе, изд. АН СССР, 1958, стр. 60. См. также: О. Э. Лейст. Санкции в советском праве, М., 1962, стр. 47–50.


[Закрыть] (до издания этой нормы могла существовать аналогичная моральная обязанность)[61]61
  Например, с момента вступления в силу УК РСФСР 1960 г. существовавшая ранее моральная обязанность оказания помощи лицу, находящемуся в опасном для жизни состоянии, превратилась в правовую обязанность. См. ст. 127 УК РСФСР 1960 г. в сравнении со ст. 156 УК РСФСР 1926 г.


[Закрыть] граждан и иных субъектов права не совершать запрещенных действий или совершать предписываемые действия.

Такая обязанность возникает или у всех субъектов, или у определенного круга субъектов, прямо ограниченного в самой норме права. Так, с изданием уголовного закона запрет, содержащийся в норме права, порождает правовую обязанность абсолютно у всех лиц, могущих быть субъектами уголовной ответственности, не совершать запрещенные уголовным законом действия или совершать в определенных ситуациях предписываемые действия.

Советское уголовное законодательство охраняет советский общественный и государственный строй, социалистическую собственность, личность и права граждан и социалистический правопорядок в целом от общественно опасных преступных посягательств (а не от опасных лиц, заметим в скобках). Каким бы отрицательным по своим нравственным качествам ни представлялся человек, но если он не совершает определенные общественно опасные деяния, то и право никаких претензий к нему предъявить не может). Уголовный закон, определяя, какие общественно опасные деяния являются преступными, и тем самым порождая правовую обязанность не совершать подобные деяния, устанавливает наказания, подлежащие применению к лицам, совершившим преступления.

Данная уголовно-правовая обязанность имеет вполне реальный характер;[62]62
  Н. Г. Александров, считает, что при издании нормы, содержащей запрет совершать действия определенного рода, возникает лишь эвентуальная обязанность (установленная на случай возникновения той ситуации, при которой может быть нарушен запрет) для всех и каждого воздерживаться от нарушения данного запрета, «поскольку было бы нелепо всех лиц считать потенциальными правонарушителями и прямо на каждого гражданина возлагать юридическую обязанность не совершать запрещенных действий безотносительно к его положению и поведению…» (см.: Н. Г. Александров. 1) Законность и правоотношения в советском обществе, стр. 89–90; 2) Право и законность в период развернутого строительства коммунизма, стр. 191–192). Это положение справедливо критикуется рядом авторов, полагающих, что в данном случае налицо имеется реальная правовая обязанность у всех лиц, подчиненных данному правопорядку. См., например: С. Ф. Кечекьян, цит. соч., стр. 66; О. С. Иоффе, М. Д. Шаргородский, цит. соч., стр. 215–216 и др.


[Закрыть] она действительно наличествует у всех субъектов, иначе в обществе не мог бы существовать никакой правопорядок. Реальность и правовой характер данной обязанности закрепляется тем, что одновременно с изданием правовой нормы, одновременно с возникновением этой обязанности возникает и право соответствующих органов от имени государства требовать под угрозой применения санкций ее исполнения. Другое дело, что далеко не все лица практически чувствуют себя связанными подобными обязанностями. Большая часть советских граждан не совершает запрещенных законом преступных действий не потому что на них возложена подобная обязанность под страхом наказания, а потому, что совершение антиобщественных посягательств противоречит их интересам как сознательных членов социалистического общества. Однако, фактически, правовой запрет, правовая обязанность распространяются и на них, подобно, например, тому, как обязанным субъектом абсолютного правового отношения собственности, который не должен нарушать правомочия собственника, является каждое лицо – несобственник вещи, хотя последний, как правило, не отдает себе отчет в существовании у него подобной правовой обязанности.