Текст книги "Книга тайн"

Разные судьбы

1. Роксолана

Летом 1998 года по телевидению демонстрировался украинский многосерийный фильм «Роксолана – пленница султана», рассказывающий об удивительной судьбе Анастасии Лисовской, дочери малороссийского священнослужителя Гаврилы Лисовского. Захваченная крымскими татарами во время набега на город Рогатин, она по милости судьбы не только не растворилась в неизвестности, но, наоборот, поднялась к вершинам славы и могущества, став любимой и единственной женой турецкого султана Сулеймана I Кануни, то есть Законодателя. В Европе он был известен как Сулейман Великолепный.

Роль Роксоланы в фильме сыграла актриса Ольга Сумская, создавшая привлекательнейший образ верной жены и любящей матери. Следя за перипетиями умело сработанного сюжета, многие женщины, без сомнения, были покорены героиней киноленты.

Увы, правда жизни всегда намного суровее наших представлений о ней. Реальная Роксолана по своей человеческой сути была мало похожа на свой кинообраз. Словесный портрет той Роксоланы, жившей пять столетий назад, укладывался всего в одну фразу: умна, прекрасна и… чрезвычайно жестока.

Попав в плен летом 1522 года, шестнадцатилетняя Анастасия Лисовская после долгих мытарств оказалась в Стамбуле на невольничьем рынке. И кто знает, как сложилась бы ее дальнейшая судьба, не окажись в тот день на продажах сам Рустем-паша, визирь повелителя всех правоверных Сулеймана I. Увидев Анастасию, он сразу понял, что нашел редкостную жемчужину. Ослепительная красота юной славянки буквально сразила визиря, и у него родился план – купить рабыню и преподнести ее в дар своему господину. Хозяин Анастасии отказался от денег. Он попросил визиря принять рабыню в дар, и это был неплохой ход со стороны торговца живым товаром, поскольку Крымское ханство уже находилось в вассальной зависимости от Порты, и красивый жест крымчанина мог принести ему определённые выгоды.

Так Анастасия Лисовская попала в Топкапы, или «Дом радости» – знаменитый дворец турецких султанов, где находился их гарем.

В разные времена в гареме Топкапы находилось от 300 до 900 женщин, и все они были созданиями редкостной красоты. Это качество было дано им от рождения; что же касается науки любви и приемов обхождения и обольщения, то их женщины гарема постигали в процессе тщательного обучения, не пройдя которого невозможно было попасть в гарем. Обязательным было и знание музыки и литературы, преподавание которых возлагалось на выдающихся поэтов и музыкантов.

Не сразу оказалось там и Анастасия. Рустем-паша долго готовил ее к предназначенной ей роли. Нет, визирь не помышлял о том, чтобы сделать красавицу славянку женой Сулеймана, он видел ее лишь в роли наложницы, но такой, какой у султана не было никогда. Судя по всему, именно тогда Анастасия получила новое имя – Роксолана. Тогда славян как в Западной Европе, так и в Азии называли скифами, а среди последних одним из сильнейших племен были роксоланы.

Новая наложница сразу и навсегда околдовала султана, и она, сознавая неотразимость своих чар, задумала осуществить дерзкий план – стать не просто одной из жен Сулеймана Великолепного, но непременно первой.

Для этого надо было сделать две вещи: во-первых, переменить веру; во– вторых, любым способом устранить первую жену султана, черкешенку Гюльбехар, что значит Весенняя Роза.

С переменой веры проблем не возникло – что значит для человека, рвущегося к власти, религиозная принадлежность? Без колебаний приняв ислам, Роксолана стала женой 25-летнего султана. Помогло Роксолане и то, что в свое время работорговец отказался взять у Рустем-паши деньги. Не будучи проданной, она осталась свободной женщиной, а по законам шариата рабыня не может стать женой падишаха.

Став женой Сулеймана, Роксолана со временем родила ему трех сыновей, и вот тут-то ее интересы схлестнулись с интересами Гюльбехар, Весенней Розы. У нее тоже было три сына, и старший, Мустафа, считался законным наследником Сулеймана. Этого Роксолана допустить не могла.

Наследником должен стать ее первенец златокудрый Селим, а иначе не стоит жить!

Но как подобраться к Мустафе и его матери? Шли годы, подрастала дочь Роксоланы, и, когда ей исполнилось 12 лет, у родительницы созрел план, которому позавидовали бы все известные злодеи. Жена султана решила погубить не только Гюльбехар и ее сыновей, но и Рустем– пашу, человека, который, что называется, дал Роксолане путевку в жизнь.

Мустафа, старший сын Гюльбахар и наследник престола, пользовался любовью и поддержкой Рустем-паши, и Роксолана положила для себя во что бы то ни стало разоблачить заговор, который якобы задумали наследник престола и визирь с целью свергнуть Сулеймана с трона.

Но чтобы кого-то разоблачить, нужно хотя бы приблизительно знать направление его мыслей, какие-то высказывания подозреваемого. С этой целью Роксолана выдает свою двенадцатилетнюю дочь за пятидесятидвухлетнего Рустем-пашу. Визирь, конечно, не предполагает никакого злодейства, и рад породниться с женой султана; дочь же с непосредственностью ребенка передает матери обо все, что говорится в доме мужа. Так, по крупицам Роксолана собирает необходимую ей информацию и в конце концов, как паук паутину, сплетает не существующий в действительности «заговор».

Сулейман безоговорочно поверил любимой жене. Рустем-паша был жестоко пытаем, а затем обезглавлен. Вслед за ним наступила очередь сыновей Гюльбехар. Их всех удавили шелковым шнуром. Гюльбехар ненадолго пережила своих сыновей.

Жестокость и несправедливость казней – а в заговор Рустем– паши не верили даже стамбульские простолюдины – поразили и видавшую виды Хамсе, мать Сулеймана, представительницу рода крымских Гиреев. Она пришла к сыну и высказала ему все, что она думает о его любимой жене. Хамсе прожила после этого всего месяц.

Роксолана стала главной женой, а ее первенец Селим – наследником престола. А чтобы уж никто не помешал ему стать падишахом, Роксолана приказала умертвить и двух его братьев, своих родных сыновей. Но эти смерти были не последние. По велению Роксоланы в гареме отыскали всех сыновей султана (а их от разных наложниц набралось несколько десятков) и тоже казнили, поскольку они могли теоретически претендовать на престол. Интересно, что властолюбие и жестокость не мешали Роксолане общаться с виднейшими писателями, поэтами, учеными и музыкантами мусульманского мира и слыть образованнейшей женщиной Османской империи.

Но за всем следует расплата. Настигла она и Роксолану. Нет, с ней ничего не случилось, она целых сорок лет провела возле трона и умерла естественной смертью (раньше Сулеймана I), но судьба наказала ее сыном – тем самым золотоволосым мальчиком, который стал султаном Cелимом II Сары, или Рыжим. Он пробыл на троне восемь лет – с 1566-го по 1574 год, «не бросивши векам ни мысли плодовитой, ни гением начатого труда». Единственное, к чему он питал пристрастие, – это вино, и в народе его называли не иначе как Селим Пьяница. Он и умер пьяным – в бане. Не выдержало сердце.

2. Эмме де Ривери

Как и Роксолана, эта женщина стала жертвой нападения. Только захватили ее не степные конники, а алжирские пираты, взявшие на абордаж французский корабль, на котором среди прочих пассажиров находилась Эмме де Ривери, двадцатилетняя выпускница монастырского училища в Нанте. Случилось это осенью 1784 года, и с этого момента вся дальнейшая жизнь знатной француженки (Эмме де Ривери происходила из древнего рода нормандских рыцарей) оказалась связанной с жизнью султанского дворца Топкапы – с его радостями и трагедиями, изощренными интригами и мрачными тайнами.

Как и Роксолана, Эмме тоже не стала рабыней. Оказавшись в плену, она попалась на глаза наместнику Алжира Мухаммеду бен-Осману, и тот, пораженный красотой синеглазой и златокудрой пленницы, решил, как в свое время Рустем-паша, подарить Эме своему сюзерену, турецкому султану Абдул Хамиду I.

Судьба этого падишаха сложилась очень непросто. Он родился в 1729 году и до семилетнего возраста жил, как и полагается жить принцам крови, в роскоши, окруженный заботой и вниманием многочисленных придворных и слуг. Но в 1736 году на турецкий престол взошел старший брат Абдул Хамида Мустафа III. Следуя давним традициям, он устранил всех, кто мог бы претендовать на престол, но младшего брата оставил в живых, заточив его во внутреннюю тюрьму султанского дворца. В ней Абдул Хамид провел 38 лет. В декабре 1774 года Мустафа III умер, и сорокапятилетний узник оказался единственным, кто мог на законных основаниях воссесть на освободившийся трон.

К моменту, когда Эмме де Ривери попала в гарем Топкапы, Абдул Хамиду исполнилось уже 55 лет, и обстановка в его окружении была довольно сложной. Формально главную роль в делах играла первая жена султана Айше, или Черный Янтарь, происходившая из южного курдского рода, но фактически султан больше прислушивался к советам грузинки Михри-шах, Луноликой, вдове Мустафы III. По дворцовым законам после смерти падишаха все его близкие удалялись новым властителем от трона, но для Михри-шах было сделано исключение. Абдул Хамид высоко ценил ее ум.

Именно усилиями Михри-шах Эмме де Ривери оказалась пред очами уже уставшего от женских ласк пожилого султана.

Появление в гареме красавицы француженки произвело поразительный эффект. Словно опрысканный живой водой, пресыщенный гаремной жизнью султан вновь почувствовал вкус жизни и полностью отдался чарам новой наложницы. К тому же выяснилось, что она благородного происхождения, хорошо воспитана и добра. Сам Абдул Хамид также не отличался склонностью к жестокостям, был по убеждениям западником, и это еще более привязывало его к Эмме, хорошо знавшей европейскую литературу. Пройдет немного времени, и она, выучив турецкий, станет услаждать слух Абдул Хамида чтением восточных стихов и игрой на гитаре.

Интересно, что связи Эмме с Европой не прервались. Всю свою жизнь она поддерживала отношения со своей двоюродной сестрой Мари-Жозефиной Таше де ла Пажери, больше известной, как Жозефина Богарне. В описываемое время она была женой генерала Александра Богарне, но после его казни в 1794 году она останется вдовой. Правда, ненадолго – зимой 1796 года она встретится с Наполеоном Бонапартом, тогда еще первым консулом Французской Республики, а через три месяца они поженятся. Таким образом, Эмме де Ривери неожиданно для себя станет свояченицей будущего французского императора.

Сделавшись любимой наложницей султана, Эмме оказалась в той же ситуации, что и Роксолана когда-то, – на ее пути к высшей власти стояла Айше, у которой был сын Мустафа, наследник престола. Честолюбивые планы обуревали ее, но в отличие от Роксоланы она выбрала иной путь для их достижения. Она воздействовала на Абдул Хамида женскими чарами, уступчивостью, терпением и добротой. Это принесло результаты: в один прекрасный день вдруг выяснилось, что Айше потеряла всякое влияние на султана. А когда в июле 1785 года у Эмме родился сын, ничто не помешало Абдул Хамиду объявить ее своей первой женой.

Султанша Эме много времени отдавала воспитанию любимого сына Махмуда, но это не мешало ей заниматься и государственными делами. При ее покровительстве в Стамбуле строились школы и медресе, она содействовала развитию наук и промышленного производства. Не забывала султанша и монастырь в Нанте, где она когда-то училась, посылая туда ежегодно щедрые дары.

Абдул Хамид умер в 1789 году, но положение Эме при дворе не изменилось. Султаном стал сын грузинки Михри-шах Селим III. Он был бездетным, а потому привязался к сыну Эмме Махмуду, распространяя свое благорасположение и на его мать. Правда, после смерти Селима III в 1807 году турецкий трон непродолжительное время занимал жестокосердный сын Айше, но он не успел причинить какой-либо вред вдове Абдул Хамида.

А когда в следующем году на престол взошел сын Прекраснейшей, так называли Эмме де Ривери в Турции, положение его сорокапятилетней матери упрочилось навсегда.

Судя по всему, Эмме была вполне счастлива в старости, хотя ее и огорчала неудавшаяся семейная жизнь кузины Жозефины. Брак Жозефины и Наполеона распался в 1810 году. По этому поводу султанша отзывалась об императоре французов в самых нелестных выражениях. В 1815 году с ней виделась в Андрианополе Гортензия де Богарне, дочь Жозефины. Эме в то время было уже 52 года, но она выглядела по-прежнему прекрасной. Сыну Гортензии Луи, ставшему в 1852 году императором Наполеоном III, султанша подарила кинжал, отделанный драгоценными камнями.

Как и Роксолана, Эмме де Ривери похоронена в Стамбуле. Прожив счастливую жизнь, она была счастлива и в сыне. Пробыв на троне 31 год (1808–1839), султан Махмуд II остался в турецкой истории как преобразователь и вдохновитель реформ, освободивших страну от многих средневековых пережитков и направивших ее на путь экономического и культурного процветания.

Глава III
Хроники времён гражданской войны

Кто «заказал» «красных маршалов»

Термин «красные маршалы» заимствован у русского писателя – эмигранта Романа Гуля (1896–1986), который в 1931–1933 гг. выпустил в издательстве «Петрополис» (Берлин) книгу о советских военачальниках времён Гражданской войны – Ворошилове, Будённом, Блюхере, Котовском. Никто из названных, конечно, не был в годы Гражданской войны маршалом, но Гуль провидчески предопределил их судьбу: за исключением Котовского, павшего от руки наёмного убийцы ещё в 1925 году, Ворошилов, Будённый и Блюхер стали маршалами Красной Армии спустя десять лет.

«Красными маршалами», без сомнения, стали бы и такие военачальники, как Николай Щорс и Василий Чапаев, но оба они погибли в 1919 году. Как погибли – об этом рассказано ниже.

Несколько слов о самом Романе Гуле.

Сын пензенского помещика, он с начала 1918 года воевал против красных в Добровольческой Армии, которой командовал генерал Корнилов. Вместе с ним он проделал так называемый «Ледяной поход», когда в зимних условиях Добровольческая Армия, преследуемая красными частями, прошла с боями через донские и кубанские степи и, оторвавшись от преследователей, вышла к Екатеринодару (нынешний Краснодар). В честь этого похода белое командование выпустило специальный знак отличия, а участники похода почитались в армии как герои.

Но осенью 1918 года Гуль ушёл из Белой Армии, а 2 января 1919-го эмигрировал в Германию. Осенью 1933 года Гуль переехал жить во Францию, а в 1950 году перебрался в Соединённые Штаты Америки, где и прожил до самой смерти.

Роман Гуль оставил после себя не только книги, но и подробную биографию, в которой не только перечислил вехи своей долгой и многотрудной жизни, но и ответил на вопрос, почему он ушёл из Белой Армии. Его ответ чрезвычайно интересен в свете существующего ныне положения, когда идёт всяческое восхваление Белой Армии и её руководителей, предстающих перед нами едва ли не в ореоле святости. В нужном месте будут приведены слова Гуля на этот счёт.

А пока обратимся непосредственно к героям нашего очерка.

Николай Щорс

Вот уже почти два десятилетия в России продолжается целенаправленное оплёвывание советского периода нашей истории. Усилиями «демократических» писателей и журналистов ниспровергнуты и оболганы все – учёные и выдающиеся люди труда, литераторы и первопроходцы, руководители производства и военачальники. Оказывается, что атомную бомбу мы не создали вполне самостоятельно, а украли у американцев; что Шолохов был не великим писателем, а жалким плагиатором; что знаменитый шахтёр Алексей Стаханов – вовсе не зачинатель мощного рабочего движения, а своего рода штрейкбрехер; что эпопея челюскинцев – глупейшая затея, вызванная к жизни не энтузиазмом масс, а потребностями коммуно-тоталитарного государства. И т. д. И т. п.

Но особенно досталось армии. Все её победы объявлены мифическими, а полководцы– фигурами дутыми и даже …несуществующими.

Здесь нет никакого преувеличения. Именно «мёртвым душам» в Красной Армии была, например, посвящена в 1991 году статья безымянного автора в еженедельнике «Собеседник», озаглавленная «просто, но со вкусом»: «Щорса-то не было!». Её автор, побоявшийся даже подписать свой опус, категорически утверждал: Николая Щорса, прославленного начдива времён Гражданской войны, просто-напросто не существовало. Он – лишь фантом, порождение убогой коммунистической идеологии.

Ложь – самое действенное оружие «демократических» писателей и журналистов. Их ржавые перья способны воспроизвести любую клевету, любую подлость, любую фальсификацию. В 90-е годы в другой «демократической» газете «Московский комсомолец», специализирующейся на дешёвых скандалах и секс-рекламе, был злобно оболган ещё один военачальник Гражданской войны – Григорий Котовский. Автор публикации то ли в раже ненависти к Советской власти, то ли просто потому, что получил приличный куш, рассказал изумлённым читателям, как в 1920 году, в Одессе, комбриг Котовский перед каждым утренним чаепитием срубал для поднятия тонуса несколько белогвардейских голов. Благо их у него было предостаточно – взяв лихой кавалерийской атакой город, Котовский захватил в нем немереное количество пленных, которых ему и поставляли, что называется, к завтраку.

Ложь чудовищная, но на это и расчёт, поскольку обыватель «клюёт» именно на грандиозность, комичность лжи. А то, что в природе имеется документ, напрочь отвергающий россказни автора «МК», последнего нисколько не смутило. Он был, видимо, уверен, что этот документ никогда не попадёт в поле зрения его респондентов.

Документ, о котором идёт речь, – книга небезызвестного Василия Шульгина «Дни. 1920». Она – свидетельство очевидца, поскольку в 1920 Шульгин, депутат Государственной Думы, ярый приверженец монархии, попал в плен именно к Котовскому, о чём и написал в своей книге, ни на одной странице не упомянув о фактах жестокого обращения котовцев с пленными.

Но вернёмся к Щорсу. Аноним из «Собеседника» объявив его «мёртвой душой», по своему невежеству, конечно, не знал, что не является здесь пионером. Превратить Щорса в призрак пытались ещё в 1919 году, сразу после его смерти. И надо сказать – удачно, поскольку забвение длилось целых 16 лет, до 1935 г ода, когда о Щорсе вдруг вспомнили. И сделал это не кто другой, как Сталин. В означенном году в разговоре с кинорежиссёром Довженко он сказал, что неплохо бы создать фильм об «украинском Чапаеве» – Щорсе.

И Довженко снял такой фильм с известным артистом Евгением Самойловым в главной роли. Фильм имел большой успех, но ситуация вокруг его героя омрачалась тем, что никто в стране не знал в точности ни как погиб Щорс (киношная версия сразу же подверглась сомнению), ни где он похоронен. Впрочем, это не совсем точно. Существовал узкий круг людей, которым было известно о Щорсе всё, но эти люди помалкивали, поскольку являлись непосредственными устроителями заговора молчания вокруг Щорса. Чтобы понять тайные пружины этого заговора, надо вернуться к тем временам, когда Щорс ещё не был начдивом-44, проследить его путь от окопов Первой мировой войны до рокового дня 30 августа 1919 года.

Рекомендуя Довженко поставить фильм об «украинском Чапаеве», Сталин ошибался в определении национальных корней Щорса – он был белорусом. Но это стало известно лишь в наши дни, так что простим генсеку его неточность. Да, Щорса родила белорусская земля, а «украинцем» он стал лишь потому, что в своё время на Украину, в Черниговскую губернию, переселился из Минска его дед. На Черниговщине прошли молодые годы Щорса, а когда его призвали в армию, он проявил недюжинные военные способности и дослужился до чина штабс-капитана.

Во время Первой мировой войны, сидя в окопах Щорс, понял всю мерзость развязанной мировым капиталом бойни и всю пагубу для российского люда призывов к войне до победного конца. Несмотря на то, что к лету 1917 года Россия уже потеряла на фронте 5 млн человек, политики разных мастей и, в первую очередь, организаторы Февральской революции – все до одного масоны и ненавистники Российской империи– требовали продолжения преступной войны. Против этого были лишь большевики, поэтому Щорс с о первых дней октябрьских событий принял их сторону и с началом Гражданской войны (развязанной, кстати, не большевиками, как твердят иные, а белыми генералами и Западом) выдвинулся в ряды наиболее выдающихся командиров Красной Армии.

И тут необходимо сказать следующее: когда заходит речь о царских офицерах и генералах, перешедшим на сторону Советской власти, подразумевают небольшое их количество, сделавших такой шаг якобы из шкурных соображений.

Это – очередная ложь, внедрённая в наши умы. В действительности же, как показали последние изыскания, в частности, военного историка А. Кавтарадзе, в Красной Армии во время Гражданской войны служило сорок три процента царского офицерского корпуса, то есть около семидесяти пяти тысяч человек (против ста тысяч, оставшихся в Белой Армии). Разница, как видим, невелика, и уж никак нельзя сказать, что все семьдесят пять тысяч были презренными перебежчиками – шкурниками. Просто эти люди прекрасно понимали, что дело идёт к развалу России, что западноевропейские страны, в первую очередь Англия и Франция, денно и нощно мечтают о российских богатствах и территориях, а белые генералы готовы исполнить их мечту, дабы сохранить свои громадные латифундии и тот порядок в России, который существовал при Романовых и о котором Лев Толстой сказал ещё в 1895 году: «Существующий строй жизни подлежит разрушению».

О многом говорит и такой факт, неизвестный большинству нынешних россиян: в начале Гражданской войны патриарх Тихон отказался дать благословение Белой армии. Видимо, первосвященник хорошо понимал всю неправоту её дела. Дальнейшие события подтвердили опасения патриарха. Предводители Белого движения прославились такой жестокостью и такими бесчинствами, что народные массы напрочь отвернулись от них.

Несколько примеров. Ныне поют аллилуйя адмиралу Колчаку, действовавшему во время Гражданской войны на территории Урала и Сибири.

Но ведь доподлинно известно, что Колчак был ставленником запада, что он разбазарил треть золотого запаса России, что за время пребывания колчаковской армии на Урале и в Сибири там были перепороты, расстреляны и повешены десятки тысяч жителей (в одной только Екатеринбургской губернии число жертв превысило 20 тысяч человек), ответом на это явилось мощное партизанское движение, покончившее, по сути, с колчаковщиной.

А ангелоподобный Деникин? Разве не его казаки в лице конной дивизии Шкуро (настоящая фамилия – Шкура) ограбили все церкви центральной России, ободрав в них золото и серебро с иконостасов?

И тут будут к месту слова Романа Гуля. Объявляя свой уход из Белой Армии, Гуль сказал: «К тому времени (к лету 1918 года – Б.В.) Добровольческая Армия меня политически разочаровала…Демократический лозунг созыва Учредительного собрания стал фиктивным. Монархическая верхушка армии придала ему антидемократический, антинародный характер. В отношении крестьян применялись бессмысленные жестокости, бессудные расстрелы, чем Белая Армия отталкивала от себя основную массу населения России– крестьян. Я понимал, что такая армия осуждена на поражение…»

Комментарии, как говориться, излишни. Можно только добавить: конечно, в условиях Гражданской войны и в Красной Армии наблюдались случаи грабежей и мародёрства (например, при взятии Ростова-на-Дону Первой Конной армией Будённого), но такие действия пресекались красным командованием самым жесточайшим образом. Три человека в Красной Армии никогда не прощали жестокого обращения своих подчинённых в отношении мирного населения – Сталин, Троцкий, Ворошилов. Известен случай, когда последний приказал расстрелять свыше ста пятидесяти бойцов Первой Конной армии, «особо отличившихся» в грабежах. Белое командование таких мер не принимало, а потому дисциплина в той же Добровольческой Армии была намного ниже, чем, например, в Первой Конной Будённого, как бы ни сопротивлялись такому заявлению нынешние ангажированные историки и журналисты.

Стихию народного характера испытал на себе и Щорс, когда в начале лета 1919 года вступил в командование 44-й дивизией. Там имелось не мало горячих голов, созданных природой по образу и подобию удальцов из Запорожской Сечи, так красочно описанных Гоголем (чего стоил один Боженко, командир Таращанского полка), но Щорс умелым руководством и твёрдостью привёл всех к повиновению.

Можно только гадать, как сложилась бы дальнейшая судьба Щорса; вероятнее всего, он вошёл бы в элиту советских военачальников, но 30 августа 1919 года в бою под украинским городом Коростенем начдив-44 погиб. Официальная версия гибели – шальная пуля. Она (версия) нашла отражение и в фильме Довженко: в нём Щорс погибает от попадания пули в лоб. Но целая группа сослуживцев начдива-44 не согласилась с режиссёром и высказала свою, невероятную по тем временам догадку: начальник 44-й Киевской дивизии был убит в грохоте боя кем-то из своих.

Чтобы подтвердить или опровергнуть это заявление, требовалось произвести судебно-медицинскую экспертизу останков Щорса, а для этого сначала следовало найти его могилу. Такие попытки предприняли в 1936–1937 годах, но они оказались безрезультатными. Прошло ещё 10 лет и в 1947 году вышла книга бывшего бойца щорсовской дивизии Д. Петровского «Повесть о полках Богунском и Таращанском». В ней автор убедительно доказывал, что петлюровский пулемётчик, который якобы выпустил роковую очередь, не мог этого сделать, поскольку ещё раньше был уничтожен вместе со своим пулемётом четырьмя выстрелами из орудия, произведёнными канониром Хомиченко.

Этот факт вызвал такую волну слухов, что всем стало ясно: могилу Щорса нужно найти во что бы то ни стало. И её нашли, хотя для этого понадобилось ещё два года. Но где же обнаружилось захоронение? Может быть, под Коростенем, где погиб Щорс? Отнюдь нет. Могилу после трудных поисков нашли за тысячи километров от Коростеня – в Самаре, тогдашнем Куйбышеве. Произошло это в июле 1949 года и вызвало первый резонный вопрос: почему погибшего на Украине погребли в Самаре, к которой он не имел никакого отношения? Второй вопрос возник, когда раскопали могилу. Выяснилось, что Щорс был похоронен не в обычном деревянном гробу, а в цинковом, к тому же наглухо запаянном. С чего бы это?

Ответы напрашивались сами собой. Раз везли гроб аж с Украины, значит, у кого-то были веские причины скрыть тело. Это предположение подкреплял и цинковый гроб – по-видимому, организаторам сокрытия казалось, что такой способ захоронения навсегда погребёт тайну смерти Щорса.

Но все вышло наоборот. Именно герметичность гроба способствовала тому, что даже после тридцатилетнего пребывания в земле тело хорошо сохранилось, и это обстоятельство существенно облегчило проведение судебно– медицинской экспертизы. Согласно её акту, «… останки трупа, обнаруженные в могиле, действительно принадлежат тов. Щорсу Н. А.». А далее следует то, ради чего велись многолетние поиски: «Повреждения черепа нанесены пулей из огнестрельного нарезного оружия… Входным отверстием является отверстие в области затылка справа, а выходным – в области левой теменной кости… Следовательно, направление полёта пули – сзади наперёд и справа налево… Можно предположить, что пуля по своему диаметру была револьверной… Выстрел был произведён с близкого расстояния, предположительно с 5-10 шагов».

Таким образом, это свидетельство напрочь опровергло официальную версию. Подтверждалась догадка соратников Щорса о его убийстве. Но кто и зачем организовал покушение?

И тут надо отметить следующее: гибели Щорса предшествовала зловещая цепочка убийств высших командиров 44-й дивизии. По мнению руководителя киевской ЧК М. Я. Лациса, эта кровавая интрига исходила из штаба 12-й армии, в которой числилась дивизия Щорса.

Но если была интрига, значит кто-то её организовал! Имя организатора впервые назвал такой военный авторитет, как Ефим Щаденко, генерал-полковник, занимавший в годы Гражданской войны высокие должности (командовал Украинской армией, был членом реввоенсовета Украинского фронта). Именно он в 1958 году рассказал о неблаговидной роли в событиях, связанных с 44-й дивизией, члена реввоенсовета 12-й армии Семена Аралова, верного соратника Троцкого и его назначенца.

В 12-ю армию Аралов был назначен в июне 1919 года, когда вместе с Троцким прибыл в Киев. Положение Советской республики было в то время критическим, особенно на Южном Фронте. Поэтому приехав в Киев, Троцкий тотчас произвёл реорганизацию в войсках, объединив 1-ю и 3-ю украинские армии в одну, 12-ю, членом реввоенсовета которой и назначили Аралова.

Поскольку дивизия Щорса стала ядром вновь образованного соединения, Аралов не замедлил посетить её. Пробыв в дивизии всего три часа, член реввоенсовета обнаружил в ней такие недостатки, что впору было отдавать под трибунал её командира. По мнению Аралова, начальствующий состав дивизии – контрреволюционеры, в подразделениях процветает антисемитизм, а многие бойцы – откровенные бандиты.

Заметим, что эти выводы Аралов сделал после того, как дивизию Щорса инспектировали такие видные военачальники, как Антонов-Овсеенко, Подвойский и уже упомянутый Щаденко. Все они высоко отозвались о боеготовности 44-й дивизии и ни словом не укорили ее командиров.

Но у Аралова свои взгляды на этот счёт, и он, едва закончив инспектирование, посылает депешу Троцкому, в которой предлагает сменить начальника дивизии, поскольку тот держит себя «независимым царьком». Троцкий отвечает Аралову телеграммой, требующей провести чистку дивизии. И начать её он рекомендует с командования 44-й.

И начинаются странные и непонятные события: 27 июля 1919 года по приказу Троцкого был без суда и следствия расстрелян двадцатилетний комбриг 44-й дивизии Александр Богунский; через неделю эта же участь постигла комбрига Тимофея Черняка, а ещё через день был отравлен командир Таращанского полка Боженко. Перед этим убили его жену, и Боженко грозился в отместку идти походом на Киев (он считал, что жену уничтожила киевская ЧК). А затем наступила очередь самого Щорса.

Воспоминания участников трагического боя 30 августа 1919 года сильно разнятся между собой. Так, И. Дубовой, заместитель Щорса, принявший после его смерти дивизию, в своих показаниях утверждал, что в момент гибели начдива около него находился лишь он, Дубовой, и что Щорс погиб от пулемётной пули, попавшей ему в лоб.

Совсем другое говорил Казимир Квятык. В марте 1935 года, выступая с заметкой в газете «Коммунист», он заявил, что Щорс был убит в расположении его полка и что в это время около начдива был он, Квятык, Иван Дубовой, а также уполномоченный реввоенсовета 12-й армии Павел Самуилович Танхиль-Танхилевич.