Текст книги "Книга тайн"

Таким образом, есть основания предполагать, что, кроме Киево – Печерской лавры, Федор Кузьмич некоторое время обитал и в Почаево – Успенском монастыре. По каким причинам он оказался позднее в Киеве – неизвестно, но, видимо, именно там он проявился как еретик и был, по всей вероятности, изгнан из лавры. Так началась его странническая жизнь, кончившаяся высылкой старца в Сибирь.

Можно ли все-таки узнать, кто в действительности скрывался под именем Федора Кузьмича? Думается, что да, но для этого следует провести обширные архивные розыски и определить:

– имена тех, кто жил в Почаево-Успенском монастыре до 1831 г;

– кто из братии покинул его после возвращения монастыря в лоно православной церкви;

– кто из монахов монастыря участвовал в польском восстании 1830-1831годов;

– кто из них был наказан за это (либо ссылкой, либо кнутом – вспомним, что у Федора Кузьмича на спине имелись следы, очень схожие со следами ременной плети или кнута).

Выяснив все это, вероятно, можно будет приблизиться к разгадке тайны Федора Кузьмича.

Но, с другой стороны, имеются факты, связанные с пребыванием старца в Сибири и входящие в явное противоречие с тем, о чем мы только что поведали. Так, очевидцы, описывая жилище Федора Кузьмича в Зерцалах, свидетельствуют, что в нем рядом с иконами висел образок с портретом Александра Невского. Князь, как известно, давно причислен русской православной церковью к лику святых, и мы помним, что именно в его честь Александр I получил свое имя, так что образок, имевшийся у старца, наводит на определенные умозаключения.

Однако дело не ограничивалось одним образком. Оказывается, в день Александра Невского в келье Федора Кузьмича обязательно появлялись пироги и собирались гости, коим старец рассказывал о петербургской жизни, причем эти рассказы отличались достоверностью и наличием таких деталей, которые может привести или их очевидец или сопережеватель, или крайне умелый мистификатор.

Удивительны еще два обстоятельства, заставляющие нас снова и снова спрашивать самих себя: так кто же, в конце концов, скрывался под маской сибирского отшельника?

Первое такое обстоятельство – исключительно заботливое, можно сказать, нежнейшее отношение Федора Кузьмича к детям, и особенно к девочкам. Если вспомнить, что двух своих дочерей Александр I потерял, когда они были еще малолетними, то указанная черта характера старца странным образом роднит его с российским императором – известно, что Александр I так же нежно относился к детям.

Второе обстоятельство – фраза, сказанная однажды Федором Кузьмичом. Вспоминая как-то день, в который он расстался с обществом, старец заметил, что это случилось в хорошую солнечную погоду. Быть может это простое совпадение, однако день 19 ноября 1825 г (когда Александр I, как считается, «ушел из мира») был тоже теплым и солнечным. В дневнике императрицы Елизаветы Алексеевны отмечена даже температура дня – плюс 15 градусов по Цельсию.

Вот и все, что известно на сегодняшний день о таинственной связи между императором Александром I и старцем Федором Кузьмичом. И напоследок остается лишь добавить, что 10 июля 1903 г. состоялось вскрытие могилы старца. В присутствии свидетелей подняли крышку гроба и увидели в нем «остов старца, голова которого покоилась на истлевшей подушке. Волосы на голове и борода сохранились в целости, цвета они белого, т. е. седые. Борода волнистая – протянулась широко на правую сторону».

Но вскрытие могилы не пролило никакого света на выявление личности Федора Кузьмича. Кто он? – на этот счет по-прежнему можно строить какие угодно догадки.

Глава II
Капризы Клио

Пояс Дмитрия Донского

Едва ли найдется человек, который не слыхал бы о так называемой шапке Мономаха – оригинальном венце московских князей; ее возлагали на них, когда они занимали великокняжеский стол. Менее известна другая подобная реликвия – золотой пояс Дмитрия Донского. Вероятно, по той простой причине, что его нет ни среди экспонатов Исторического музея, ни среди собрания московского Кремля. Как нет его и вообще в России, из которой он исчез несколько веков назад.

Какие обстоятельства сопутствовали пропаже – об этом мы расскажем ниже; а пока лишь заметим: несмотря на то, что упомянутая шапка Мономаха не раз демонстрировалась на разных выставках, среди некоторых ученых бытует мнение, что знаменитый венец – всего-навсего копия. Впервые эту мысль высказал археолог Федор Солнцев (1801–1892), а его приверженцы пошли дальше, назвав время появления дубликата – 1613 г. Новую шапку, будто бы, изготовили ко дню коронации царя Михаила Романова; что же касается оригинала, то он, опять же по мнению последователей Солнцева, был подарен Лжедмитрием I в 1605 г. родственникам жены – польским магнатам Мнишкам.

С именем первого самозванца многие исследователи связывают и исчезновение пояса Дмитрия Донского – исчезновение, так сказать, окончательное, ибо история пропажи уникального творения древнерусских златокузнецов началась значительно раньше, в 60-Х гг. XIV в. Именно оттуда берет свое начало запутаннейший исторический детектив, разгадку которого не могут найти и по сей день.

18 января 1366 г. в Коломне, в Воскресенской церкви, состоялось венчание великого князя московского Дмитрия Ивановича (будущего героя Куликовской битвы) с дочерью Дмитрия нижегородского Евдокией.

Почему, спрашивается, столь важное событие происходило в Коломне, а не в Москве? По одной простой причине: на тот период времени Москвы как таковой не существовало. Она сгорела дотла до венчания в Коломне – летом 1365 г.

Из церкви молодые, как водится, отправились за свадебный стол, и там, за чередой хмельных кубков и всевозможных яств, новобрачным были показаны подарки от родных и близких. Все они произвели на гостей большое впечатление, но подлинное восхищение вызвал подарок тестя – золотой княжеский пояс. В те времена эта принадлежность одеяния знатных людей играла такую же важную роль, как ныне, скажем, смокинг для дипломата или фрак для дирижера, и изготавливалась с особым тщанием.

К сожалению, нам не известно имя мастера, сработавшего пояс; нет в летописи и описания изделия, однако на основании сведений, собранных в разного рода исторических документах, удалось воссоздать его «портрет». Подробный рассказ занял бы много места, поэтому остановимся лишь на главных деталях.

Пояс был четырехконцовый (изготавливались и трехконцовые) – два конца предназначались для застегивания, два – для подвешивания к ним меча и лука со стрелами. Обильно украшенный тончайшей золотой чеканкой и самоцветными камнями, он представлял собой настоящее произведение искусства. Работа златокузнеца была поистине филигранной, что особенно подчеркивал подбор самоцветов. Они украшали пояс не просто так, а в соответствии с символикой драгоценных камней, где каждый обозначал определенные качества и свойства. Так, агат символизировал здоровье и долголетие, карбункул – дар предвидения, яспис – мужество и скромность. Помимо золота и самоцветов, пояс украшало изображение популярного на Руси святого – Дмитрия Солунского, выполненное методом перегородчатой трехцветной эмали.

Словом, пояс был поистине княжеским, и когда гости насладились его видом, ключнику был дан приказ отнести дар в княжескую скарбницу, что и было сделано. А утром княжеские хоромы облетела невероятная весть: пояс пропал! Точнее – оказался подменённым. Вместо шедевра, которым еще вчера любовались пирующие, в скарбнице оказалось совсем другое.

Розыск ни к чему не привел, и мало-помалу Дмитрий Иванович и его близкие смирились с пропажей. Великий князь так никогда и не узнал, кто произвел подмену. Это выяснилось лишь после его смерти и произвело настоящее потрясение, поскольку подменщиком оказался главный распорядитель на свадьбе Дмитрия, его дядя и один из самых влиятельных людей в Москве, тысяцкий Василий Вельяминов!

Каким расчетом, какой корыстью он руководствовался – никто не ведает, зато доподлинно известно: Вельяминов подарил украденный пояс своему сыну Микуле (командовавшему в Куликовской битве коломенским полком и павшему на поле), который, в свою очередь, отдал его своему зятю, а тот – в приданое дочери. Истины ради поясним: никто из этих людей не знал, что пояс ворованный, и вся вина за содеянное лежит только на тысяцком Вельяминове.

Прошло 67 лет, и 8 февраля 1433 г. в Москве справляли другую свадьбу. Женился внук Дмитрия Донского князь Василий Васильевич, вошедший в историю под именем Тёмного. На торжество съехалось немало гостей, и среди них – его двоюродные братья Василий Косой и Дмитрий Шемяка.

Пир был в разгаре, когда произошла одна из тех роковых случайностей, которые изменяют ход не только каких-то частных, локальных событий, но и ход истории: 90-летний боярин, присутствовавший в свое время на свадьбе Дмитрия Донского, вдруг заявил: пояс, коим опоясан князь Василий Косой, не его, а тот самый, что пропал тогда!

Заявление было грому подобно и вызвало немедленную реакцию: мать жениха, великая княгиня Софья Витовтовна, женщина резкая и решительная, тут же, при всех, сорвала пояс с Василия Косого.

Оскорбленный Василий, а за ним и Дмитрий Шемяка, покинули свадьбу и уехали в свой удельный Галич (не путать с Галичем-Волынским! Город, о котором идет речь, входил в состав Ростово-Суздальской земли.). Никто и представить не мог, чем обернется инцидент. А обернулся он 20-летней жестокой распрей между московским князем и его двоюродными братьями. За эти годы враждующие стороны неоднократно разоряли земли друг друга (Москва несколько раз была взята противниками Василия Васильевича), грабили и убивали ни в чем не повинный народ. Жестоко поплатились и главные действующие лица междуусобного раздора: были сначала Василий Косой, а затем и захваченный в Троице-Сергиевой лавре великий князь Василий Васильевич (отсюда и прозвище – Тёмный). Итогом же бесславной войны стала смерть Дмитрия Шемяки от яда в Новгороде в 1453 г.

Итак, обоюдное разорение кончилось, и пояс вернулся к исконным владельцам, в скарбнице которых и сохранялся до начала XVII в., до времён общерусской Смуты. По прошествии лет вещи, собранные в скарбнице, стали называться «Большой казной». По сути, она представляла собой наследственные сокровища московских великих князей, и в распоряжении историков имеются их духовные грамоты, из коих видно, что «Большая казна» переходила без потерь от одного властителя к другому до 1605 г., то есть до занятия московского трона Лжедмитрием I.

Мы уже говорили, что у некоторых ученых есть подозрения относительно подлинности шапки Мономаха. Но если это мнение часть исследователей категорично отметает, то насчет пояса Дмитрия Донского все единодушны – самозванец подарил его кому-то из родственников своей жены, небезызвестной Марины Мнишек.

На этом, казалось бы, и должна закончиться история с поясом, но не тут-то было. В 1919 г. она получила неожиданное продолжение, когда в Харькове, занятом Добровольческой армией генерала Май-Маевского, объявилась пропажа трехвековой давности. Да, пояс Дмитрия Донского нашелся, но у кого бы вы думали? У начальника белой контрразведки полковника Друцкого.

Когда стали разматывать весь клубок загадки, высветился столь причудливый сюжет, что впору класть его в основу авантюрного романа.

Начнем с того, что с гибелью Лжедмитрия I в мае 1606 г. род Мнишков, лишенный поддержки самозванца, не только не захудал, но продолжал пышно куститься. Внук Юрия Мнишка, или, как его еще называют, Мнишка Старого, тестя Лжедмитрия, был волынским воеводой, а правнук – великим маршалом Литовским. В конце XVIII в. Мнишки стали графами Австрийской империи. Не порвали они и с Россией – их род был внесен в родословную книгу Волынской губернии.

Но это, так сказать, внешняя канва нашего расследования; главное же, что является ключом к решению задачи, – документы из архива Мнишков, хранящегося в Вене. Именно в них было найдено описание золотого княжеского пояса, присланного во время оно Лжедмитрием I Мнишку Старому в Краков. Туда его привёз находившийся на службе у самозванца боярин Афанасий Власьев. Он и сказал Мнишку, что когда-то пояс принадлежал московскому князю, победившему татарского темника Мамая.

Так русская национальная реликвия стала реликвией польского рода. По убеждению всех Мнишков, пояс приносил удачу в битвах.

Это обстоятельство и привело к очередному крутому повороту в его истории. Когда один из Мнишков, Адам, отправился в XVII в. на войну с Богданом Хмельницким, он взял пояс с собой.

Но в битве под Зборовом польские войска были разбиты, а сам Адам погиб. Его трупа не нашли, как не нашли и пояса. Однако, по слухам, последний видели позже у сына Хмельницкого, Юрия. Но кому пояс достался после – никто не знал, и он, таким образом, вновь таинственно исчез.

А затем – затем всплывает еще одно знаменитое имя – Мазепа. Жизнь этого человека-оборотня богата всевозможными приключениями, но большинству людей он известен лишь своим предательством по отношению к Петру I.

Обласканный русским царем (Мазепа, например, был одним из первых кавалеров ордена Андрея Первозванного), гетман, как выяснилось слишком поздно, давно выбирал удобный момент, чтобы побольнее ударить своего покровителя. И можно понять гнев Петра, когда он узнал о предательстве. Мазепа был предан анафеме, а палач повесил чучело гетмана в его резиденции – Глухове. Имущество предателя конфисковали, но Петр подозревал, что наиболее ценные вещи Мазепа успел припрятать. И царь приказал произвести поиски, окончившиеся, впрочем, безрезультатно.

Изложенное нами о Мазепе – хрестоматийные сведения. А вот письмо некоего Кисленко, полтавского помещика, которое в начале 1917 г. объявилось в Москве, было известно немногим.

В основном – специалистам по древнерусскому искусству. Они-то и вычитали из него нечто важное, касающееся племянника Мазепы Андрея Войнаровского и спрятанных гетманом сокровищ.

Как все знают, Петру I так и не удалось наказать Мазепу, он умер своей смертью в 1709 г. и был похоронен неподалеку от Бендер, где строил козни против царя вместе со своим дружком шведским королем Карлом XII. Его же племяннику и сподвижнику по борьбе против России пришлось расплатиться за грехи сполна. После Полтавского поражения Войнаровский бежал в Германию, но в 1718 г. был выдан по требованию российских властей и отправлен в ссылку в Якутск, где и умер в 1740 г. На смертном одре он открыл исповедывавшему его священнику, что дядя зарыл свои сокровища у села Бодаквы в Полтавской губернии.

Тайна исповеди, как известно, священна, однако о мазепинском кладе вскоре стало известно, и малороссийское село Бодаква превратилось в Палестину искателей легкой наживы. В поисках клада принял участие даже президент Петербургской Академии наук Кирилл Разумовский. В 1746 г он организовал экспедицию в Бодакву, но ничего не нашел.

В письме Кисленко указывались фамилии и других людей, пытавшихся отыскать сокровища.

Больше других повезло студенту Дерптского университета Филиппу Луигеру. По утверждению Кисленко, ему удалось найти часть драгоценностей, среди которых был и пояс Дмитрия Донского.

И тут мы подошли к кульминации повествования, потому что всех уже мучает вопрос: каким же образом раритет оказался у контрразведчика Друцкого? Ответим на него чуточку позднее, а для начала ошеломим читателей весьма неожиданным признанием: ничего из того, о чем мы так увлеченно только что рассказывали, в действительности не было – ни документа из архива Мнишков, где описывался «злат пояс» московского князя, ни письма полтавского помещика, как, впрочем, и его самого, ни Филиппа Луигера, ни клада Мазепы. Все это – лишь хитроумная легенда, разработанная подпольным харьковским ревкомом. А понадобилась она для того, чтобы спасти из уз белой контрразведки двух провалившихся подпольщиков.

Их делом занимался непосредственно сам полковник Друцкий, ревкомовцам наверняка грозила мучительная смерть в застенках, если бы… Если бы руководителям операции по спасению товарищей не пришла в голову мысль о его подкупе. Было известно, что он давно интересуется произведениями ювелирного искусства Древней Руси, и пояс Дмитрия Донского мог удовлетворить его аппетит собирателя и коллекционера. К тому же учитывался и такой момент: войска белых со дня на день должны были оставить Харьков, и у офицеров Добрармии не было никакой перспективы, кроме реально маячившей эмиграции. А там, за кордоном, такая вещь, как золотой княжеский пояс, могла обеспечить безбедную жизнь до конца дней.

Но начальник контрразведки неплохо знал русскую историю, и в том числе, историю пояса Дмитрия Донского, которая обрывалась, как мы уже говорили, в начале XVII в., когда Лжедмитрий I презентовал его своему тестю. Чтобы подтвердить это, подпольщики, располагавшие неплохими возможностями изготавливать любые документы, сфабриковали описание, якобы хранившееся в архиве Мнишков, рисунки и фотографии пояса, а также письмо Кисленко о мазеповском кладе. Все это попало на стол Друцкого, который, ознакомившись с документами, свято уверовал в них. Когда это стало известно ревкомовцам, ему преподнесли и сам пояс.

Полковник, желая на все сто процентов убедиться в подлинности реликвии, пригласил экспертов. Но ревком и тут был начеку, и экспертизу проводили специалисты-подпольщики, в том числе Всеволод Михайлович Санаев, историк и археолог, искусствовед и реставратор, один из основателей Киевского археологического общества «Нестор-летописец». И лишь после этого Друцкий дал приказание освободить арестованных подпольщиков «за отсутствием улик».

Значит, пояс все-таки был? – спросят читатели. Был, ответим мы. Но… фальшивый! Его по фрагментам описаний, сохранившихся в разного рода документах, Санаев изготовил еще в 1914 г. для выставки украшений великокняжеских одежд Древней Руси, а потом он хранился в запасниках. Естественно, в процессе работы применялось лишь сусальное золото, а драгоценные камни заменили обыкновенным стеклом, однако подделка была сработана столь профессионально, что отличить ее от оригинала мог лишь опытный специалист.

Но где же, в таком случае, настоящий пояс? Здесь мнения ученых, как всегда, разделились.

Одни считают, что он был взят в качестве добычи ханом Тохтамышем при его набеге на Москву в августе 1382 г. Известно, что набег этот оказался для русских полной неожиданностью.

Чтобы организовать отпор хану, Дмитрий Донской уехал в свои северные вотчины для сбора войск, а москвичи тем временем, спалив деревянный Посад, сели в осаду в каменном Кремле.

Ордынцы овладели им с помощью хитрости и, ворвавшись внутрь, разграбили все до основания, в том числе и княжескую «Большую казну». Именно тогда, считают сторонники первой версии, и пропал пояс – раз и навсегда.

Но как же быть в таком случае с инцидентом, происшедшим в 1433 г. на свадьбе Василия московского, впоследствии Тёмного? А никак, отвечают те, кто связывает исчезновение пояса с именем Тохтамыша. Никакого инцидента не было, все это выдумки досужих людей. Такого мнения, в частности, придерживался академик Веселовский, называвший рассказ о свадьбе 1433 г. «басней». Заявление в некотором роде странное, поскольку «басня» вошла в летописи.

А кроме того, как в этом свете расценивать духовные грамоты московских великих князей, из которых видно, что «Большая казна» переходила «по эстафете» без всяких потерь вплоть до 1605 г.? Или, быть может, это тоже «басня»?

Вторая версия читателям уже известна – ее приверженцы уверены, что пояс попал к Лжедмитрию I, а от него – к Мнишкам, И нет ничего удивительного, если русская национальная реликвия и до сих пор хранится в каком-либо западно-европейском банке. Или в частной коллекции богатого любителя раритетов. Таких случаев в нашей истории – великое множество. Например, самые дорогие книги мира – Коран султана Омара, залитый его кровью, и «Кодекс Синайтинус», хранившиеся некогда в библиотеке Эрмитажа, давно ушли в чужие руки. Но если за «Кодекс» Британский музей заплатил нам 100 тыс. фунтов стерлингов, то Коран исчез бесследно. Правда, подозревают, что он оказался в собственности еврейского коллекционера Сола Барнато.

Столь же печальна и судьба бесценной коллекции марок, собранной последним российским императором. После расстрела Николая II коллекцию присвоил Троцкий, и она, по слухам, до сих пор пребывает в секретном сейфе одного из банков Нью-Йорка. В Америке же надо искать следы и лучшей в мире коллекции русских монет, принадлежавшей великому князю Георгию Михайловичу. В Штаты ее вывезли тайно и продали по частям богатым нумизматам.

Организаторы таких сделок осуществляли свои операции в глубокой секретности, однако все, в конце концов, стало достоянием гласности. Поэтому можно надеяться, что когда-нибудь станет известна и доподлинная история золотого пояса Дмитрия Донского.