Текст книги "Книга тайн"

Корона царя Сайтафарна

Подделывать исторические ценности в Западной Европе начали еще во времена Леонардо да Винчи и Бенвенуто Челлини. Подделывали все – золотые и серебряные монеты, расписные вазы и терракотовые статуэтки, изделия из мрамора и, конечно же, из драгоценных металлов, в первую очередь из золота. Эталоном исторической фальшивки по праву можно считать знаменитую корону скифского царя Сайтафарна, жившего в III в. до Р.Х.

В России ремесло имитации древних предметов культуры расцвело пышным цветом в середине XIX столетия, когда в Северном Причерноморье археологи раскопали скифские погребения в курганах Чертомлык, Солоха и Куль-Оба. Найденные там сокровища сразу прославились на весь мир, ибо по художественной ценности не уступали кладу царя Приама, найденному Шлиманом.

Но, как ни парадоксально, именно высокий художественный уровень обнаруженных изделий породил мошеннический промысел. Антиквары-аферисты создали целую индустрию, привлекли к работе выдающихся ювелиров, граверов, чеканщиков – разумеется, не посвящая их в цели и смысл своих заказов. И мастера создали немало подлинных шедевров. Дальнейшая судьба их обычно оказывалась такова: заказчик расплачивался с мастером как за обычное ювелирное изделие, а затем сбывал последнее как историческую ценность, получая баснословный барыш.

Автор этих строк впервые услышал о короне Сайтафарна летом 1960 г., когда работал в Нижне-Донской экспедиции Института археологии АН СССР. Раскопки велись в дельте Дона на Недвиговом городище – там, где более двух тысячелетий назад располагался греческий город-колония Танаис.

Днем стояла невыносимая жара, а вечерами нас поедом ели комары, но каждый день после работы мы собирались на одном из курганов, окружавших городище, разводили костер и, попивая купленный вскладчину портвейн «три семерки», вели неспешные беседы о чем попало. Внизу, огибая курган, тёк к Меотиде (Азовскому морю) древний Танаис (Дон), а на север и запад простирались ковыльные южнорусские степи, где на заре цивилизации обитали загадочные скифы.

В VI–V вв. до Р.Х. эти места привлекли греков, которые возвели несколько городов-колоний – Ольвию на берегу Днепро-Бугского лимана, Херсонес неподалеку от нынешнего Севастополя, Тиру в устье Днестра, Пантикапей на Керченском полуострове, Танаис в устье Дона.

Естественно, скифы не могли равнодушно взирать, как чужестранцы захватывают их земли, и вся дальнейшая история греко-скифских отношений свелась к военно-торговым контактам, когда соседи то ссорились, то мирились.

Нашей экспедицией руководил доктор исторических наук Дмитрий Шелов (позднее он выпустил монографию «Древний город Танаис»). Но сам он появлялся на раскопе нечасто, и текущими делами заправлял аспирант кафедры археологии истфака МГУ Игорь (фамилию его я, к сожалению, запамятовал). Вот он и рассказал нам о короне царя Сайтафарна.

Сам царь – лицо историческое, его имя упоминается в так называемом Протогеновом декрете. Согласно этому документу, однажды Сайтафарн прибыл с военной силой в город Ольвию, бывший в то время данником скифов, и потребовал даров от жителей, каковые дары и получил – в том числе золотую корону, или тиару.

Два с половиной тысячелетия спустя вокруг этой самой короны разгорелся скандал.

Начался он с того, что в марте 1896 г. в Вене объявился некий элегантный господин по фамилии Гохман, назвавшийся торговцем древностями, и предложил антикварам Императорского музея купить у него золотую корону древнего скифского царя. Специалисты изъявили желание поближе ознакомиться с предлагаемым шедевром, а когда узрели его, пришли в восторг. И было от чего: роскошная остроконечная золотая шапка высотой 18 см и весом почти в полкило, с великолепной резьбой и надписью на древнегреческом: «Царю великому и непобедимому Сайтафарну совет и народ ольвиополитов».

Надпись разделяла фризы с изумительно выполненными изображениями сцен из «Илиады» и из жизни скифов…

Но от покупки антиквары все же отказались – Гохман заломил неслыханную цену. Вскоре он уехал, поручив двум венским антикварам – Шиманскому и Фогелю – заняться продажей короны. Так и не сумев сбыть ее в Вене, они перебрались в Париж и там предложили корону Лувру. Несколько дней ее осматривали лучшие французские антиквары и эпиграфисты, но не нашли, к чему придраться. И корона Сайтафарна стала собственностью Франции за колоссальную сумму в 250 тысяч франков (90 тысяч рублей золотом – тогдашних, не нынешних!). Шедевр поместили в витрине Лувра, и парижане толпами повалили в музей полюбоваться на сокровище.

Вскоре, однако, появились тревожные вести Московская газета «Новое время» поместила статью известного русского археолога Н. И. Веселовского, подвергшего подлинность короны сомнению. Веселовского поддержали и другие ученые, в том числе немец Фуртвенглер. Он лично освидетельствовал корону в Лувре и нашел в ее дизайне несколько ошибок, которых никак не мог допустить древний мастер.

Заключение Фуртвенглера больно ударило по профессиональному самолюбию французских экспертов, и те дружно выступили с опровержениями. Особую активность проявили хранитель Лувра Эрон де Вильфос и братья Соломон и Теодор Рейнаки, проводившие экспертизу короны. Разгоравшийся скандал удалось потушить, но ненадолго.

Семь лет спустя, 18 марта 1903 г., в парижской газете «Матэн» появилось сенсационное интервью некоего Элина, художника, арестованного французской полицией за изготовление поддельных древностей. Он признался в авторстве короны Сайтафарна и показал, что сделал ее по заказу одного антиквара, получив за работу 4500 франков. Сотрудники Лувра тут же объявили признание Элина выдумкой… и на сей раз оказались правы. Как вскоре выяснилось, художник действительно посягнул – неизвестно зачем – на чужие лавры.

Итак, сомнения в подлинности короны Сайтафарна дважды возникли и дважды отпали. Но Бог, как известно, троицу любит. Вскоре та же «Матэн» опубликовала письмо некоего русского ювелира, проживавшего в Париже. Тот не только подтвердил, что корона фальшивая, но и назвал ее автора: Израиль Рухумовский из Одессы.

Немедля кинулись проверять. Рухумовский действительно нашелся и, допрошенный одесской полицией, подтвердил свое авторство, но отмёл предположения о своей причастности к продаже подделки. Да, он изготовил корону по заказу братьев Гохманов, но не знал и не догадывался, что они используют ее для мошенничества.

Что же имеем в «сухом остатке»? Уникальный предмет старины, приобретенный Лувром за бешеные деньги, оказался изделием современного одесского ювелира! Правда, изделием первоклассным, но – поддельным. Престиж французских ученых оказался под сомнением, и они не нашли ничего лучшего, как упрямо повторять, что все это вздорные слухи и корона – подлинник.

Внести окончательную ясность мог лишь сам Рухумовский – что он и сделал, прибыв в Париж в марте 1903-го по приглашению Лувра. В беседе с профессором Клермон-Ганно, уполномоченным провести расследование дела, одесский мастер предъявил собственноручные эскизы некоторых фрагментов короны, назвал срок, за который она была изготовлена, – 8 месяцев – и полученную им сумму вознаграждения – 1800 рублей.

Рухумовский указал также источники, использованные им в работе: «Русские древности в памятниках искусства» Толстого и Кондакова и «Атлас в картинках к всемирной истории» Вейсера. В обеих книгах имелись некоторые графические неточности – они автоматически перекочевали на фризы, украшавшие корону.

Окончательно доказала авторство Рухумовского экспертиза: ему предложили изготовить фрагмент короны, с чем он без труда справился.

Таким образом, всякие сомнения в авторстве Рухумовского исчезли даже у сотрудников Лувра. Оставалось решить лишь один вопрос: что делать с короной.

Решением комиссии во главе с Клермон Ганно ее оставили в Лувре, но уже в фонде подделок – где она хранится и поныне.

Напоследок несколько слов о мастере Израиле Рухумовском. Родом он из белорусского города Мозыря. Родители мечтали видеть его раввином. Вместо этого он поступил учиться в киевские граверные мастерские. Но его талант от природы оказался столь велик, что наставников ему не нашлось. Всю жизнь Рухумовский прожил художником-самородком – ювелиром, гравером и чеканщиком в одном лице. «Корона Сайтафарна» – несомненно, одно из лучших его творений (недаром французские эксперты не смогли обнаружить подделку!), но сам Рухумовский шедевром ее не считал. Его гордостью был «Саркофаг со скелетом», над которым мастер трудился целых 9 лет. В золотом миниатюрном саркофаге, украшенном сценками, символизирующими разные этапы человеческой жизни, помещался скелет длиной около 10 см, состоявший из 167 золотых костей, в точности имитирующих натуральный человеческий скелет! Эта работа Рухумовского удостоилась золотой медали на выставке Салона французских художников.

Израиль Рухумовский так и остался жить в Париже. Талант не принёс ему богатства – он умер в бедности в 1936 г.

Суета вокруг Приама

15 апреля 1996 г. в Московском музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина автор данного очерка присутствовал на открытии выставки, где экспонировалась одна из замечательнейших мировых коллекций, известная под разными названиями – «сокровища Приама», «клад Приама», «золото Трои», «коллекция Шлимана». В ней были представлены 259 предметов, найденных знаменитым Генрихом Шлиманом при раскопках турецкого холма Гиссарлык, где, как полагают, находилась древняя Троя.

Факт знаменательнейший! В самом деле: вряд ли найдется хоть один образованный человек, который не слышал бы о знаменитом «золоте Трои» и его открывателе немецком археологе Генрихе Шлимане; но с такой же уверенностью можно сказать, что абсолютное большинство граждан России ничего не знали о местонахождении коллекции. Во всяком случае, никто не думал обнаружить ее в Москве! Но, как оказалось, именно первопрестольная и стала тем местом, где обрели свое пристанище (последнее ли?) золотые предметы трехтысячелетней давности, найденные Шлиманом при раскопках турецкого холма Гиссарык. Объявление об этом последовало, когда Б. Н. Ельцин официально признал, что «золото Трои» находится в запасниках Пушкинского музея. О том, какие неожиданности в этой связи нам, может быть, придется пережить в будущем, мы поговорим ниже, а пока, чтобы читателям стали ясны и понятны проблемы, связанные с «коллекцией Шлимана», расскажем вкратце о событиях ее истории.

Три имени тотчас всплывают в памяти, когда речь заходит об археологии и ее открытиях, – Гротефенд, Шамполион, Шлиман. Первый дешифровал глиняные клинописные таблички, найденные в междуречье Тигра и Евфрата, второй прочитал египетские иероглифы, а третий открыл миру гомеровскую Трою (так, во всяком случае, принято думать). Называя эти три имени, мы ни в коем случае не умаляем заслуги других выдающихся археологов, посвятивших любимому занятию всю свою жизнь и создавших капитальные научные труды, однако достижения Гротефенда, Шамполиона и Шлимана глобальны по своему значению. Расшифровав клинопись Двуречья, Гротефенд открыл человечеству неизвестный до того мир – великую цивилизацию Месопотамии, чья культура стала основой мировоззрения последующих поколений (доказано, например, что многие библейские мифы и предания есть поздний пересказ мифов Месопотамии); то же относится и к Шамполиону: «озвучив», казалось бы, мертвые иероглифы, он оживил картины загадочной жизни Древнего Египта – государства, где правили живые «боги» – фараоны, где занимались науками жрецы и где работали, не разгибая спины, сотни тысяч разноплеменных рабов; поверив письменному источнику – гомеровской «Илиаде» – Шлиман раскопал Трою, доказав многочисленным скептикам, что в основе событий, считающимися народными мифами и легендами, нередко лежат исторические факты.

Всему миру известен рассказ о том, как семилетний немецкий мальчик, сын деревенского пастора из земли Мекленбург, прочитав в книге Еррера «Всемирная история для детей» страницы, посвященные Троянской войне, воскликнул:

– Когда я вырасту, я раскопаю Трою!

Этим мальчиком был, как гласит традиция, Генрих Шлиман, который выполнил свое обещание, начав работу по поиску Трои в 1868 г. А через пять лет нашел в тайнике раскопанной стены золотой клад, названный им «кладом Приама». Известие об этом облетело весь земной шар и сделало имя Шлимана знаменитым.

А он, неустанно трудясь от зари до зари, продолжал раскопки уже непосредственно в самой Греции, где обнаружил царские погребения в Микенах, городе, который напрямую связан с Троей, – ведь царь Микен Агамемнон был предводителем греческого войска, десять лет штурмовавшего троянские стены и взявшего город лишь с помощью хитроумного Одиссея. За Микенами был раскопан Тиринф, родина Геракла, но осуществить свою очередную мечту – раскопать дворец кносских царей на Кипре Шлиман не успел: он умер в декабре 1890 г. от воспаления среднего уха.

Как видим, работа, проделанная им в Греции была в полном смысле слова грандиозной. И принесшей поистине сказочные ценности – в двух царских погребениях, раскопанных в Микенах, было найдено столько золота, что лишь клад, обнаруженный уже в XX в. в гробнице фараона Тутанхамона, превзошёл найденное в Микенах.

И все же не Микены и не Тиринф принесли Шлиману мировую славу. Троя, ее разрушенные и сгоревшие стены, ее воистину циклопические ворота, через которые выбрался из горящего города Эней, наконец, «клад Приама» – вот что навсегда вошло в человеческую память и сделало Шлимана героем своего времени. Недаром на его могиле в Афинах начертано:»Герою Шлиману».

Он стал знаменит в 51 год, а до этого мало кто знал коммерсанта Шлимана, сколотившего огромное состояние на торговле, – разве что такие же купцы, каким был он сам. Поэтому понятен интерес к его личности, возникший сразу же после раскопок на Гиссарлыкском холме и поразившего всех объявлением: найдена Гомеровская Троя! Кинулись искать сведения о Шлимане и выяснили, что бывший купец проявил себя не только в археологии, но и написал две книги – «Современные Китай и Япония» и «Итака, Пелопоннес и Троя»! (А узкому кругу людей было известно и другое: приступая к раскопкам, Шлиман самостоятельно выучил несколько иностранных языков, в том числе и древнегреческий, и прослушал университетский курс в Сорбонне.)

В дальнейшем Шлиман написал и издал еще семь книг, последняя же, десятая, «Отчет о раскопках в Трое в 1890 году», вышла после его смерти.

Еще больше написано о самом Шлимане, но – на Западе. У нас же в 60-Х гг. переведена лишь работа Генриха Штоля «Шлиман. Мечта о Трое» да кое-что можно прочитать в книге другого немецкого популяризатора Курта Керама «Боги, гробницы, ученые». Материалом для них, без сомнения, послужила автобиография Шлимана, написанная им в 1881 г. и помещенная в его пятой книге – «Илион».

Казалось бы: что может быть ценнее для биографа, чем собственноручные записки о себе его героя? Оказывается, это мнение не всегда подтверждается жизнью, что и произошло в случае со Шлиманом.

Исследователи с нетерпением ждали допуска к архивным материалам Шлимана, и когда в 50-Е гг. нашего столетия были изданы его письма в 2 томах, а затем открыт и весь архив, они с жадностью накинулись на то и другое. Еще бы – первоисточники!

Началась скрупулезная работа – сличение писем с дневниковыми записями, сопоставление событий, штудирование самых незначительных, казалось бы, бумаг и газетных хроник. И по мере того, как шло это сличение, научный мир сначала охватило удивление, потом недоумение и, наконец, явное недоверие. И было отчего, поскольку выяснилось: многочисленные факты его автобиографии, мягко говоря, романтизированы, а выражаясь точнее – подтасованы.

Так, в автобиографии Шлиман красочно живописует кораблекрушение в Атлантике в 1850 г., когда он плыл на пароходе в Америку. Оказалось, ничего подобного не было.

Не менее красочно описан прием американским президентом М. Филмором, который не только снизошел до скромного российского коммерсанта (Шлиман был в то время подданным Российской империи), но даже познакомил его со своей женой и дочерью. И этого не было.

Не выступал Шлиман и в американском конгрессе, не видел и пожара Сан-Франциско.

Но такие факты – личного свойства и могут быть объяснены молодостью Шлимана, его сильно развитой фантазией или даже впечатлительностью, которая нередко приводит к преувеличениям; гораздо серьезнее выглядят обвинения в том, что не было никакого «клада Приама»! Всю сцену его обнаружения он выдумал!

В изложении Шлимана это выглядело следующим образом. При раскопках 14 июня 1873 г. вдруг обвалилась часть крепостной стены, открыв нишу, в которой что-то блеснуло. Выяснилось – золотые предметы. Под благовидным предлогом отослав из раскопа рабочих, он при помощи жены извлекает сокровища, и та уносит их в своей шали в укромное место.

Снова подтасовка. Сличение различных документов из архива Шлимана неоспоримо доказывает: 14 июня его жены Софьи на месте работ не было, она находилась в Греции.

Маленькая ложь приводит к большой: со временем выяснилось, что так называемый «клад Приама» – сфабрикованный, представляющий из себя разрозненные предметы, обнаруженные в разных слоях!

По мнению большинства ученых, Троянская война происходила в 13 в. до н. э. и, следовательно, находки должны датироваться именно этим периодом. Увы – еще при жизни Шлимана выяснилось: «клад Приама» на целую тысячу лет древнее Троянской войны!

Подтасовывал Шлиман и другие факты, в частности при раскопках Микен, но для нас это уже не столь важно; гораздо важнее другой вопрос: зачем он такое делал?

И тут никакие догадки не помогут, тут надо обращаться к природным свойствам человека, к особенностям его характера.

Каковы же они у Шлимана? Можно говорить о многих, но мы отметим лишь две – желание во всем считаться лишь с собственными интересами и редкое умение рекламировать себя и свои достижения, даже если они и не соответствовали этой рекламе. Более того: ради своих честолюбивых, а можно сказать, тщеславных замыслов Шлиман мог поступиться и большим – моральными и нравственными заповедями. Да он и не скрывал этого, называя себя в одном из писем человеком с «жестоким сердцем».

И вот такой человек, захваченный идеей раскопать Трою (кстати, никому не ведомо, когда она пришла Шлиману в голову), бросает занятие торговлей и приезжает к подножию Гиссарлыкского холма. Никакого упорядоченного, четко продуманного плана работ у него нет, зато есть твёрдое убеждение – Троя лежит на самом «дне» Гиссарлыка. И он начинает раскопки, отринув предостережения опытных археологов не копать напропалую, поскольку это сопряжено с опасностью разрушения других «культурных» слоев.

Именно такое и происходит. Ложная мысль о том, что Троя лежит в самом низу раскопа, совершенно ослепляет Шлимана, и он, обращая в пыль пласт за пластом и нанося тем самым непоправимый урон археологической науке, добирается летом 1873 г до второго от низа слоя. И здесь обнаруживает следы разрушенного пожаром города. Даже не попытавшись как-то идентифицировать его, Шлиман объявляет: он оказался прав, и древний Илион найден!

Впрочем, здесь мы несколько поспешили, поскольку до столь торжественного момента ему пришлось пережить, что называется, мильон терзаний. И было отчего. Все глубже и глубже уходя под землю, он, в конце концов, дошёл до пепелища.

Раскопаны стены, ворота в них, но никаких признаков того, что это Троя: монет или надписей – нет. Шлиман в отчаяньи. Оно охватывало его и раньше, о чем говорит запись в его дневнике от 1 ноября 1870 г.: «Я уже больше не верю, что когда-либо найду здесь Трою», но, как известно, надежда умирает последней, и поскольку до низа еще было далеко, Шлиман рассчитывал, что находки будут. И попутно собирал все, что попадалось на пути, – отдельные украшения, чаши, кубки.

Но вот холм пройден почти насквозь, вот стены, покрытые копотью древнего пожара, а доказательств того, что это Троя, – никаких. Поражение? Ни за что!

Выход есть и поистине гениальный – выдать за клад, обнаруженный якобы в только что раскопанной стене, предметы, собранные в других слоях. Вряд ли кто станет, оглушённый открытием, проверять достоверность находки. Это могут сделать лишь в будущем, но смешно заглядывать далеко вперед, когда все определяет текущий момент!

Так появился на свет «клад Приама», а мировой общественности с вершины Гиссарлыка протрубили: Гомеровская Троя найдена!

Поспешность заявления стала очевидна еще при жизни Шлимана, позднее же было доказано, что Гомеровская Троя находится гораздо выше – в VII слое по нынешней классификации. Шлиман дошёл до слоя номер два, и здесь уместен вопрос: что же, в таком случае, он обнаружил? Ответа нет до сих пор; определенно можно сказать лишь одно: с помощью современных методов датировки установлено, что Троя II, то есть город, раскопанный Шлиманом, пала около 2200 г. до н. э. – приблизительно на тысячу лет раньше того времени, каким традиционно датируется Троянская война.

Мы уже отмечали, что Гомеровская Троя лежит в VII слое Гиссарлыка, однако и здесь далеко не все так ясно, как кажется.

Дело в том, что в «Илиаде» Троя называется то своим собственным именем, то Илионом. Довольно долго эти названия отождествляли, но дальнейшее изучение источников повлекло за собой весьма аргументированные сомнения. Стали поговаривать, ссылаясь на текст «Илиады», где Троя и Илион описаны совершенно разными эпитетами, что это – разные города и что раскопан, скорее всего, Илион, а не Троя.

Вывод неожиданный, но получивший подтверждение в исторических документах, конкретно – в хеттских, где упомянуты Илион и Троя (Вилуса и Труя), причем как разные города!

Таким образом, вопрос о Трое по-прежнему остается открытым, и наш комментарий мы хотим закончить словами известного советского археолога Л. Клейна: «…вполне вероятно, что в «Илиаде» слились разные сказания о взятии города – в одном шла речь об Илионе, в другом – о Трое. Илион найден и раскопан, о Трое нам доступны лишь догадки».

И напоследок – о тех осложнениях, которые, как нам кажется, рано или поздно возникнут в связи с признанием того, что «сокровища Трои» находятся в России.

В их возвращении, пусть пока подспудно, заинтересованы две страны – Германия и Турция. Первая потому, что сокровища раскопал и передал в дар Берлину немец Генрих Шлиман; вторая – потому, что они найдены на турецкой земле. И хотя существуют законы, учитывающие такие случаи, все в мире изменчиво, и, следовательно, надо быть готовым к разного рода притязаниям. Они могут быть выдвинуты в любое время. И тогда вопрос о «сокровищах Трои» обретет новую остроту.