Текст книги "Смертный приговор"

Глава 10

“Чикаго 21-е дек.

Засада полиции завершилась успешным арестом Джозефа Крабба, во время его попытки ограбить женщину.

Полиция объявила задержание, как “первую ласточку” в кампании, начавшейся четыре дня назад – освобождение Старого Города от банд молодчиков, наводнивших эти районы.

Представитель районного отделения полиции сообщил:

– Засады будут продолжаться, пока мы не выловим всех.

Подозреваемый Крабб, 23-х лет, живущий в 2473 зап. 96 ул. предстанет перед судом в понедельник утром”.

Глава 11

В самом центре района возвышался Уголовный суд округа Кук. За судом темнел монолит, похожий на Сан-Квентин, каким Пол видел его на фотографиях: высокая каменная стена, пулеметные вышки. Завернув за угол, он наткнулся на вырезанную в камне легендарную надпись: Тюрьма округа Кук.

Полу пришло в голову, что незачем ему, как безумному, носиться по темным улицам в поисках хищников, для этого можно найти более легкие пути. Здесь, в суде. как известно приговаривали лишь некоторых, но остальных же выпускали, и за ними с легкостью можно было следить с самого начала.

На Калифорния-Авеню Пол обнаружил парковку и поставил машину. Пистолеты он оставил в салоне, из-за предполагаемых детекторов металла: должны же правоохранительные органы защищаться от возможных попыток освободить обвиняемых прямо в зале суда?

Поэтому Пол надежно запрятал оружие и запер машину.

Над входом, словно виселица, парил мойщик окон на своем кране с платформой. Пол нырнул под него и зашел под портик, уставленный колоннами.

“Народ против Крабба – заседание третье”. Календарь был прикреплен на пробковой доске информационной будки. Пол изучил план здания, мысленно проделал необходимый путь и двинулся в каменные коридоры.

Зал заседаний казался таким же невзрачным и задымленным как ночной клуб в дневное время. Пыльные нити висели в неподвижных серых лучах света, тянущихся от высоких окон и исчезавших, так и не долетая до пола. В паровых трубах что-то настойчиво булькало и ухало. Длинный ряд людей, сидящих на задней скамейке, совсем терялся в пещерообразной массивности зала, и сами присутствующие казались чем-то совершенно незначительным в этом просторным помещении, фермер с тощей серой шеей; смущенная чернокожая женщина; упрямый, небритый мужчина в ветровке и мягкой шапочке; высокий негр, надменно сидящий чуть поодаль; узколицый старик с умными, бегающими глазками; пухлый юнец, сосредоточенно рассматривающий руки, сложенные на коленях; пожилая женщина, настойчивым шепотом втолковывающая что-то сидящему рядом маленькому человеку с выпирающим животиком; два подростка, латиноамериканцы с напомаженными, зачесанными назад волосами и апатичными глазами; седой чернокожий с тоской и бездуховностью во взоре.

Адвокаты небрежно сидели на жестких стульях и скамьях; бумаги валялись рядом с ними. Двое-трое на передних сидениях повернулись и разговаривали с коллегами, сидящими позади. В углу, возле незанятой скамьи, несколько человек в темных костюмах о чем-то совещались один из них, судя по всему, был главным присяжным, но Пол не мог по виду вычислить, какой именно, и дивился тому, что не видит напудренных париков и мантий.

Площадку за скамьями занимали два стола, один из них оккупировал единственный адвокат с седой шевелюрой на другом столе, как и на трибуне, где восседали судьи, было пусто. Группа из пяти-шести адвокатов выстроилась возле судебного клерка, видимо, дожидаясь своей очереди представлять дела.

Пол выбрал незаметную скамеечку в дальнем углу, пристроившись возле нескладной женщины в оранжевоом твидовом костюме. Линия ее бровей была подчеркнута черным карандашом; вид у нее был холеный и настороженный. Она говорила молодому человеку в черном похоронном костюме:

– Фрэнк, это не слишком здорово. Извини.

– Ты не сможешь меня предать. Я уже объявил им, что сделка сделана.

– А что ты им конкретно сказал? Дословно?

– Покушение на убийство. Дадут пять, отсидит три. Слушай, Ирен, ребятенку всего девятнадцать.

– Но это не первый раз, когда его берут тепленьким с ножичком в руке. На сей раз это лезвие еще было покрыто кровью семидесятичетырехлетней женщины.

– Не раны се доконали, а коронарка сосудов.

– Коронарка произошла в результате нападения. Посмотри же, Фрэнк, черт бы тебя побрал, уголовный кодекс. Парнишка пройдет по первой категории предумышленное убийство. Извини уж.

– Но ты не можешь просто…

– Я тебе уже не раз говорила, ты просто не желаешь слушать. Делаешь выводы, уверяешь…

– Что об этом думает Пирс?

– У него и спроси.

– Наверное, я так и поступлю.

– Он отошел тебя к своим помощникам. А если будешь настаивать или начнешь кочевряжиться, он просто вышвырнет тебя из офиса.

– Что ты так заводишься по поводу этого дела? Интересно, если бы жертвой оказался мужчина, ты бы также вела себя?

– Не собираюсь утруждать себя ответами на подобные вопросы.

– Буду просить об отсрочке. Мы не готовы к походу в суд.

– Пожалуйста, не торопись. Никто не собирается переезжать твоего подзащитного поездом.

– Так что там с этим парнем?

– Четырнадцать месяцев назад он уже побывал в моем списке, но его адвокат склонил меня вынести более мягкое обвинение и отсрочку приговора. Парень пошел обратно на улицу и пришил миссис Джэквист. Был пойман. Но сколько он убил, прежде чем его поймали?

– Ты хочешь сказать, что чувствуешь себя виновной, потому что согласились на условный приговор год назад? Ради всего святого…

– Если бы я согласилась на суд, то сейчас бы парень сидел в тюряге. А миссис Джэквист бы жива. Подумай-ка об этом, Фрэнк.

– Если бы так думал каждый прокурор, то за двадцать лет все обвиняемые успели бы обрасти бородами и поседеть, пока длиться заседание.

– Фрэнк, когда коп арестовал негодяя, он как раз вытаскивал нож из своей жертвы. В этом коридоре присутствовало двое свидетелей, которые знали парня лично. Ошибки быть не может; все свидетели в голос утверждают одно и то же. Твой клиент – мерзкое и жестокое животное и он нуждается в том, чтобы его изолировали от общества. Больше говорить не о чем.

– Слушай, Ирен, я кое-что знаю об этом парне. Его старик…

Тогда женщина заговорила, медленнее отвешивая слова, как кирпичи на постройку здания:

– Мне совершенно насрать на это, Фрэнк. Меня тошнит от людей, готовых обвинить в преступлении кого угодно, только не самих преступников.

– Черт побери, хватит вести себя так, словно ты восходящая звезда юриспруденции! Что с тобой случилось?

Женщина показала ему полруки, выставив один палец: это был ее ответ.

Молодой адвокат захлопнул кейс и двинулся по проходу. Его напряженное лицо исказила гримаса ярости.

Пол наклонился.

– Извините, мисс…

Ее темные глаза охватили фигуру Пола, когда она обернулась; в них сквозила подозрительность.

– Да?

– Я невольно подслушал. Вы из команды окружного прокурора?

– Верно, но если вы хотите поговорить о деле, которое сейчас будет заслушано, я не…

– Нет-нет. Я не собираюсь ничего говорить. Ведь я всего лишь зритель.

Выражение лица изменилось; на нем проступило лихорадочное любопытство.

– Меня зовут Пол Бенджамин. Мою жену и дочь убили грабители. Поэтому я заинтересовался системой уголовного судопроизводства.

– Очень вам сочувствую.

– Боюсь, что практически всю свою жизнь провел как и все остальные – не вникая в законы и игнорируя преступность. И теперь я ищу ответы на некоторые возникшие у меня вопросы. Простите, похоже я излагаю чрезвычайно сумбурно…

Она развернулась, и перегнувшись через спинку скамьи, протянула Полу руку.

– Ирен Эванс. – Рукопожатие оказалось быстрым и сильным. Когда все произошло?

– О, это было довольно давно, еще в Нью-Йорке…

– Вы приехали в Чикаго ненадолго?

– Нет, переехал насовсем. Там… там я не мог больше оставаться.

– Вы выбрали странное место для нового старта. Здесь преступность еще похлеще, чем в Нью-Йорке.

– Едешь ведь туда, где можешь найди работу.

Судья взгромоздился на свое сидение, судебной стенографист устроился у своей машинки, адвокаты угомонились и расселись по местам и наконец в зал ввели обвиняемого. Ирен Эванс тихо произнесла:

– Меня ждет работа. Вы можете со мной позавтракать?

– У меня встреча. Может быть, завтра?

– Завтра канун Рождества. – Она собирала бумаги. – Но судебные заседания будут продолжаться. У меня утром одно дело. Если вы не против встретиться со мной здесь завтра в половине первого?..

– Большое вам спасибо. Понимаю, что буквально навязываюсь…

– Вовсе нет. Я таким образом сама обмозгую несколько проблем, которые слишком долго откладывала. Так что это наоборот: вы делаете мне одолжение, оказываете, так сказать, профессиональную услугу. – Женщина встала: оказалось, что она совсем не так высока, как Пол себе представлял. – Значит, до завтра. Буду ждать. – Она улыбнулась и двинулась к заграждению. Пол заметил, что она не носит колец. “Одинокая”, – подумал он.

Обвиняемый со своим адвокатом устроились за столом, а Ирен Эванс на прокурорском месте; один из ее помощников из конторы окружного прокурора пересек зал и подошел к защите; послышался не громкий обмен репликами, и вот адвокат обратился к судье:

– Можно обратиться к вам, ваша честь?

Судья с трудом подавил зевок, потом кивнул, и оба законника, подойдя, зашептали что-то в его подставленное ухо.

Дело закрыли в течение нескольких секунд, было достигнуто соглашение, и адвокат, тряхнув руку обвиняемого, подошел к задней скамье, на которой сидели его свидетели: толстуха и ее подкаблучник. Обвиняемый вместе с полицейским офицеров покинули зал суда и тут же ввели следующего. Пол наблюдал за чередой сменяющих друг друга дел, но не сосредотачивался на них, иногда посматривая в сторону Ирен Эванс: женщина несколько раз ловила его взгляд и слабо улыбалась.

В первый час ассамблея просмотрела и вынесла решения по полудюжине дел различной степени тяжести; у Пола не осталось сомнений, что скоропалительность процедур была определена предварительными соглашениями между защитой и обвинением; скука судьи имела законное оправдание: он от имени закона благословлял предварительные соглашения и назначал соответствующие сроки, а затем вызывал следующего обвиняемого. Только дважды обнаружились намеки на задержки по вине защиты: судя по всему, по этим делам стороны не договаривались.

Крабба привели в зал в 11.45 и, глянув ему за спину, Пол узнал женщину, у которой бандит вырвал сумочку; она сидела на скамье рядом с полицейским, может быть, это был “старый еврей” без грима? – И Пол подумал: “Боже, сколько же они здесь уже сидят?” Как пришли, он и не заметил.

С передней скамьи поднялся жирнющий адвокат и прошел к Краббу; последовал быстрый негромкий разговор. Они прошли вперед, и, хотя говорил преимущественно адвокат, голос Крабба был сильнее и звонче:

– Слушай, да ты чего, а? Я, конечно, понимаю, что поступил плохо, все, что делается не по закону, это плохо, да… Конечно, тебе насрать на меня…

Адвокат говорил тихо и напористо: такую манеру он выработал за годы службы, – его слова попадали лишь клиенту в ухо, больше никто ничего не слышал. Полу не удалось уловить ни единой фразочки, хотя они прохаживались почти рядом с его скамьей. Но предположить, что именно рассказывает адвокат, было довольно просто. Он сел на переднюю скамью и продолжал говорить быстро и горячо, пока суд соображал, в чем суть дела, а затем настал черед Крабба, который прошел на свое место и обернулся, чтобы окинуть взглядом комнату. Глаза его были расположены на испещренном пятнами лице очень высоко. На мгновение они задержались и с тупой жестокостью уставились на пожилую женщину, жертву нападения, и свидетеля, а затем адвокат быстро взял его за локоть и усадил на место, пока участники предыдущего дела сгребали в кучу и убирали свои бумаги. Крабб развалился в жестком с деревянной спинкой кресле и откинулся в нем так, что оперся на спинку шеей. Адвокат кивнул человеку из конторы прокурора, и тот, подойдя к столу защиты, стал шептаться с жирным, после чего последовала сакраментальная фраза:

– Осуждение и выпуск под залог. Позволено ли будет подойти к вам, ваша честь?

Судья кивнул.

Разговор оказался крайне коротким. Судья в очередной раз механически произнес:

– Суд назначается на апрель, четырнадцатое. Осужденный выпускается под залог трехсот долларов. Осужденный, подойдите к нам.

Все заняло буквально несколько секунд: судья предупредил Крабба о внесении залога и мерах, последующих за нарушение порядка. Подошел поручитель и выдал Краббу уведомление на выплату залога. Без единого звука Крабб взял листок и вернулся на свое место.

Пол демонстративно взглянул на часы; потом встал и пошел к дверям. Ирен Эванс взглянула в его сторону, и прежде чем выйти из зала, он помахал ей рукой.

Пол вышел из здания и сел в машину. В любой момент, как только будут подписаны бумаги, мог появиться Крабб. Пол полез под сиденье, где лежали пистолеты.

Глава 12

Автобус маршрута девяносто четыре был покрашен в тошнотно-зеленый цвет. Пол пристроил свою машину за ним и поехал следом на север Калифорнии-Авеню. Эта улица напомнила ему о Квинсе: такие же бедные магазины и стандартные дома на одну семью. Мощные порывы ветра рвали облака в клочья; температура уже с утра начала понижаться, и радио в машине трубило о надвигающихся снегопадах и даже бурях.

На Чикаго-Авеню Крабб вышел из автобуса и быстро зашагал, высоко подняв плечи и зло постукивая каблуками. Пол подождал, пока двухэтажный автобус тронулся, и поехал медленно следом, почти не нажимая на газ. По противоположной полосе проносились мимо торопящиеся куда-то автомобили. Пол не спешил.

В пятницу вечером Крабб промахнулся и остался пустым. Ему явно было плевать на суд, его он не боялся, и лишь отчаянно скучал; слушание дела, что называется, ударило по его гордости, а залог – по карману, но кроме раздражения и неприятности не доставило ничего. Уж во всяком случае суд не испугал хищника, который все еще был страшно голоден.

Крабб подошел к пиццерии; двигался он явно наобум, есть он, судя по всему, не очень-то и хотел. Пол ждал на автобусной остановке. Через несколько минут Крабб вышел из кафе с двумя приятелями. Они походили на тех, которые были с ним в тот вечер, когда Крабб совершил неудачное нападение.

Вся троица, шаркая ногами, направилась на Уэстерн-Авеню, где села в автобус, двигавшийся на север.

Когда они отъехали, машина Пола тронулась вслед. Наконец, Крабб с дружками вывалились из автобуса. Пол без труда распознал их на расстоянии; к тому времени, как он достиг перекрестка, они уже успели углубиться внутрь квартала, состоявшего из небольших домов на одну семью и кирпичных многоквартирных зданий. Пол взглянул им вслед, проехал по Уэстерн еще квартал, сделал правый разворот, и, продвинувшись два квартала, снова повернул. Таким образом, он оказался в центре этого микрорайона. Едва он успел припарковаться, как трое молодцов продефилировали мимо него через перекресток. Ни один из них на Пола даже взглянул. Они что-то замышляли, потому что тщательнейшим образом обследовали фронтоны домов, наблюдая за окнами. Пол закрыл машину и подошел к углу: следить можно было и оттуда, а случись кому-нибудь из этой троицы оглянуться, он тут же мог нырнуть за дом.

Крабб что-то весьма эмоционально рассказывал: его плечи, руки, ноги выделывали сложные балетные па; на своих приятелей он не жалел энергии, не то, что на присяжных в суде. Находясь от бывшего узника за целый квартал, Пол не мог с уверенностью сказать, что именно тот рассказывал, но похоже, он был сильно раздражен и сожалел о чем-то недовыполненном. Видимо, он сетовал на незаконность своего ареста.

Мимо небольшого многоквартирного дома парни прошагали, даже не взглянув в его сторону, они изучали отдельно стоящие через дорогу здания, имеющие много подходов и проездов. Один из парней вынул из кармана что-то тяжелое, – то ли какой-то инструмент, то ли оружие, и передал это Краббу. Тот засунул это нечто под тугую кожаную куртку и удерживал предмет одной рукой.

Пол остался на месте: с этой позиции улица и движущаяся по ней троица отлично просматривались и не имело смысла уходить отсюда пока подонки не отойдут на квартал-два вглубь. Прохожих в пределах видимости больше не было; проехал мимо фургончик водопроводчика и когда он исчез, на улице остались лишь три мишени, – Крабб и два его дружка.

Наконец Пол догадался, что они смотрят на гаражи. Ищут, что ли, свободный? Пустой?

Затем, словно подчиняясь какому-то внезапному импульсу, они, не сговариваясь, повернули в переулок и исчезли из вида. Пол помчался следом.

Пошел снег; медленно падали огромные белые хлопья. Пол поднял воротник. Добежав до угла, он замедлил шаг и двинулся через перекресток, оглядывая улицу так, словно хотел убедиться, что не попадет под машину. Трое парней брели по улице, всматриваясь в гаражи; один из них взглянул на Пола, но тот быстро отвернулся в другую сторону и продолжал идти, пока между ним и налетчиками не вырос угловой дом. Тут он крутанулся на месте и, согнувшись пополам, выглянул из-за угла.

Двое приятелей Крабба остановились на тротуаре, пока он сам подходил по подъездной дорожке к двухместному гаражу и, сложив руки чашечкой и приставив их к глазам, всматривался в темноту. Потом покачал головой и, подойдя к ним, что-то сообщил. Компания отправилась дальше.

Теперь Пол понял, в чем дело. Парни искали пустой гараж: это свидетельствовало о том, что дома никого нет.

Они уходили все дальше по улице, но Пол заметил, как голова Крабба повернулась, – он инстинктивно посматривал, нет ли за ними “хвоста”. Полу удалось укрыться раньше, чем Крабб его засек. Через несколько секунд он снова выглянул.

Парни почти добрались до конца квартала. Крабб пальцем указал на ближайший к ним дом, который стоял несколько в глубине и поэтому Полу был не виден. Троица перешла дорогу.

Полу оставалось лишь одно: он перебрался через перекресток и пошел обратно по своему, уже проделанному пути: никто не посмотрел в его сторону, парни сконцентрировали все внимание на доме. С южного угла, где находился Пол, отлично просматривался дом, Пол наблюдал за Краббом, всматривающимся в гаражное окошко. Затем налетчик быстро махнул рукой, и троица исчезла в проходе между домами, Крабб вновь оглянулся, и Полу пришлось срочным образом спрятаться. Прежде чем вломиться, парни проверяли дом.

Пол в третий раз перешел перекресток, повернул налево и двинулся по улице, выбирая местечко для засады. На ладонях выступил холодный пот, – его старинный дружище.

Глава 13

“Чикаго, 24-е дек.

Вчера в двух разных районах Чикаго было застрелено пять человек, что подогрело слухи о появлении на улицах города “линчевателя”.

Днем три человека позвонили в полицейский участок, находящийся возле парка Гумбольдта, и сообщили, что слышали пистолетные выстрелы. На место происшествия выехал патрульный на мотоцикле, обнаруживший три трупа в проулке возле дома, принадлежащего Эрнсту Хамлингу, проживающего 3046 по Уэст Хирш Стрит. Возле убитых валялось украденное, – кассетный магнитофон, столовое серебро, две фотокамеры, дробовик, небольшой, работающий на батарейках телевизор, и другие вещи, признанные мистером и миссис Хамлинг как принадлежащие им. Хозяев во время кражи дома не было.

Полиция отказалась назвать имена грабителей, сославшись на то, что пока идет расследование, подобные сведения необходимо держать в секрете, но сообщила, что один из них, оказывается, был выпущен тем же утром под залог за попытку нападения и ограбления.

Все трое были убиты пулями, выпущенными из револьвера тридцать восьмого калибра, из которого, как полагают специалисты, недавно были застрелены пятеро преступников. Сейчас полицейская лаборатория тщательнейшую проводит баллистическую экспертизу.

Ночью же, при попытке ограбления Линкольн Вашингтонского Общественного Клуба, в Саут-Сайде были застрелены двое подростков. Шестнадцатилетние юноши Ричард Хикс и Джон Р. Дэтис, были обнаружены менеджером клуба Шерманом Иксом, после того как раздалось несколько громких выстрелов. Судя по всему, мальчишки забрались в окно и стащили кассу, в которой находилась выручка за проданные на дискотеку билеты, и были застрелены во время спуска по пожарной лестнице, находящейся на задней стене здания. “Мы провели экспертизу по установлению угла входа пуль в тело и теперь знаем, что стреляли из аллеи внизу”, – сообщил представитель полицейского департамента.

Пули были выпущены из автоматического пистолета сорок пятого калибра. Давший этим утром интервью в своем кабинете капитан Виктор Мастро указал на то, что эти двое подростков были убиты из другого револьвера, чем остальные, приписываемые “линчевателю” жертвы.

– Но, – добавил капитан, – “модус операнди” – способ действия – очень схож с действием “линчевателя”. Поэтому мы не можем отбросить версию, что у убийцы несколько пистолетов”.