Текст книги "Невероятное влечение"

Но что, если Александра была честна, когда говорила, что собиралась открыть ему правду о ребенке? Непокорное сердце кричало на Стивена, умоляя его поверить в это.

Но разве можно было доверять доводам какого-то сердца? Клервуд был здравомыслящим, рациональным человеком! И то, что собиралась сделать Александра, не имело значения – потому что любила она Сент-Джеймса.

А Клервуд никогда не позволил бы другому мужчине воспитывать своего ребенка.

Стоило герцогу представить подобный сценарий, как его сердце учащенно забилось. Он в полной мере осознал это в тот самый момент, когда карета остановилась. Бросив мрачный взгляд в окно, Клервуд увидел величественный оксфордский дом Алексея, ярко освещенный в сумраке облачной ночи. Алексей купил десять акров земли еще в те времена, когда они с Элис были в разлуке, и позже возвел на этих покатых холмах изумительной красоты особняк с угловыми башенками и роскошным парком. Стивен выбрался наружу и прошествовал мимо лакея, который старательно притворился, будто не заметил, что герцог сильно напился и разбил бутылку старого и весьма дорогого шотландского виски прямо в своей чистой, роскошной карете.

Швейцаров у Алексея не было, поэтому Стивен резко нажал дверной звонок и принялся грубо, оглушительно колотить дверным молотком. Алексей появился мгновение спустя: босой, без рубашки, в одних только брюках – и с пистолетом в руке. При виде лучшего друга его глаза округлились.

– Входи, – быстро сказал он. – Что случилось, кто-то умер?

Стивен прошагал мимо него.

– Мне нужно выпить, – на ходу бросил Клервуд и направился через холл в кабинет, где провел так много времени в компании Алексея и других своих кузенов.

Заперев парадную дверь, Алексей двинулся следом. Он нашел Стивена у огня, едва заметно тлеющего в камине. Клервуд задумчиво смотрел на угли, желая лишь одного: чтобы острая боль, терзающая его грудь, отступила.

Алексей зажег несколько ламп и сказал:

– Ты проделал длинный путь ради того, чтобы выпить. Но ты выглядишь так, будто уже пропустил стаканчик-другой, – и от тебя, кстати, несет спиртным. Да, и почему на тебе нет пальто, когда на улице так холодно?

– Я разбил бутылку виски в своей карете. – Стивен обернулся и внимательно посмотрел на друга.

Глаза Алексея снова удивленно распахнулись.

– Ты никогда ничего не бьешь – разве что мой нос. – Он подошел к буфету и принялся разливать напитки. – Между прочим, уже утро.

Стивен снова взглянул на него:

– Мне нужно кое-что тебе сказать.

– Подозреваю, нечто важное. – Алексей вручил ему бокал.

Стивен не сделал ни глотка.

– Александра ждет от меня ребенка.

В глазах Алексея мелькнуло изумление, и он невольно расплылся в улыбке. Но потом вдруг посерьезнел:

– Стивен, если ты не считаешь это хорошей новостью, я кулаками выбью из тебя эту дурь и верну тебе хоть немного здравого смысла! Она – прекрасная женщина, к тому же у тебя пока нет детей – а тебе определенно нужны наследники.

Стивен пренебрежительно фыркнул:

– Я – незаконнорожденный и поклялся, что никогда не наложу столь позорное клеймо на своего собственного ребенка.

Алексей улыбнулся:

– Тогда женись на ней, ты, непроходимый тупица!

Пальцы Стивена крепко сжали бокал. Его челюсть сомкнулась так твердо, что казалось, вот-вот начнут ломаться зубы. Разумеется, ему следует жениться на ней. Она ведь ждет его ребенка. И Стивен вдруг явственно представил свое будущее с Александрой в роли его жены – это была радостная, веселая жизнь, полная счастья, теплоты и света. Но мечты мечтами, а она никогда не предпочтет его своей настоящей любви. Стивен не сомневался в том, что Александра его отвергнет.

– Она любит другого.

Алексей чуть не задохнулся от волнения.

– И ты в это веришь? – Опрокинув в себя содержимое бокала, он сжал плечо Стивена. – Неужели ты действительно так в этом уверен?

– Да, уверен – и не потому, что застал их вместе. Она сама рассказала мне о своей единственной, настоящей любви – о мужчине всей ее жизни, за которого она собиралась выйти замуж девять лет назад. – Стивен уставился на Алексея невидящим взором, жалея о том, что сейчас в этой комнате нет Сент-Джеймса. В этом случае он мог бы задушить негодяя голыми руками, убрать преграду, разделявшую их с Александрой.

И Стивен продолжил свой грустный рассказ:

– Этот мужчина ухаживал за ней. Она разорвала с ним отношения, когда умерла ее мать, – пожертвовала собой и собственным счастьем ради семьи. Но, – он вздохнул, – такова уж Александра.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что застал их вместе? – осторожно осведомился Алексей.

– Я не застукал их в постели, если ты подумал именно об этом. Я обнаружил их стоящими близко друг к другу, они нежно обнимались.

– И только поэтому ты решил, что она все еще любит своего бывшего жениха?

Стивен кивнул.

Алексей недоуменно пожал плечами.

– Как я уже сказал, она – прекрасная женщина. А ты всегда получаешь то, что хочешь, так что, если она нужна тебе, добейся ее. Ты всегда оказываешься на высоте, когда на горизонте маячит соперник. И кстати, мы все одобряем твой выбор – мы просто в восторге!

Стивен не верил своим ушам.

– Разве ты не слышал, что я сказал? Она любит Сент-Джеймса! – бросил он, и перед мысленным взором вдруг предстал старый Том. Отец искоса, злобно смотрел на него. Нет, Стивен никогда не стал бы вымаливать у Александры любовь. Никто не должен молить о любви. Это чувство или дается по доброй воле, или нет, только и всего. – О, и я забыл упомянуть еще об одном: теперь Сент-Джеймс – вдовец, поэтому ничего не мешает влюбленной парочке умчаться прочь на закате, сверкая обручальными кольцами.

На последних словах горло Стивена сдавило спазмом.

Почему же потеря этой женщины доставляла ему такую нестерпимую боль?..

На пороге кабинета неожиданно появилась Элис в длинной ночной рубашке и халате.

– Стивен? Все в порядке?

Он снова почувствовал себя одиноким ребенком, живущим среди великолепия имения Клервуд, который прилагает все усилия, чтобы угодить герцогу, – и неизменно терпит неудачу. В углу комнаты Стивен по-прежнему видел ненавистного Тома, который безжалостно смеялся над ним. Этот старик никогда не говорил о том, что он привязан к мальчику, которого сделал своим сыном. Том ни разу не дал понять, что гордится им, любит его…

Стивен повернулся к Элис спиной, пытаясь найти в себе хоть каплю самообладания.

– У нас все замечательно, дорогая, – поспешил успокоить жену Алексей. – Возвращайся в постель. Я вряд ли скоро к тебе присоединюсь – если вообще сегодня лягу.

Стивен услышал звук удаляющихся шагов Элис. Глотнув воздух ртом, он резко бросил:

– Мне очень жаль. Я не хотел грубить Элис.

– Ты наконец-то нашел свою любовь. Поэтому ты прощен.

Стивен обернулся к Алексею:

– Возможно, ты и прав, только, умоляю, не начинай опять все эти рассказы о мифах и традициях де Уореннов. Я – не де Уоренн, я – Клервуд, и я – больше сын старика Тома, чем сэра Рекса. Да и Александра наверняка строит планы насчет свадьбы со своим обожаемым Оуэном, причем в этот самый момент, когда мы с тобой разговариваем.

– Ты уверен в этом? – спросил Алексей.

Стивен ответил осторожно, тщательно взвешивая каждое слово:

– Разумеется, уверен. Я знаю Александру. Она из тех женщин, кто отдает свое сердце один раз – и на всю жизнь.

Но – вот странность! – стоило Клервуду сказать это, как сердце вновь пронзительно закричало, и в его душе зародилось некоторое сомнение. И все же Стивен видел их вместе. Они выглядели такими близкими людьми, словно действительно любили друг друга. Как же он ненавидел Сент-Джеймса!

Между тем Алексей просто смотрел на него, выразительно покачивая головой.

– Что это означает? – потребовал ответа Стивен.

– Это означает, что мужчина, ослепленный любовью, – все равно что слепой. Сейчас ты не в состоянии видеть ясно – и думать ясно. И Элис, кстати, считает Александру идеальной женщиной для тебя. Она тоже уверена, что Александра тебя любит. Если честно, Элис даже сказала мне, что Александра не из тех женщин, что заводят романы, – только если речь не идет о настоящей любви.

Тяжело дыша, Стивен пристально глядел на кузена. Как же герцог хотел в это поверить, и на один короткий миг, вспомнив, как Александра гладила его по щеке и смотрела на него нежными, сияющими глазами, он почти сделал это. Разве не он был ее первым мужчиной? Разве она не пыталась отвергнуть его по соображениям морали? Но тут перед мысленным взором Стивена вновь предстала ненавистная картина: Александра в холле дома с Сент-Джеймсом. Она ласково гладила по щеке другого мужчину – точно так же, как гладила его, Стивена! У него опять перехватило дыхание.

– Алекси, ты не видел их вместе!

– Нет, не видел, но, как я уже сказал, сейчас ты слеп. Ты говорил с ней? Действительно говорил с ней?

Тело Стивена будто одеревенело, и он принялся в волнении расхаживать по комнате.

– Я так и думал, – констатировал Алексей. – Ты затеял отвратительную ссору, а потом уехал. Почему бы тебе не отправиться домой и не выспаться? А когда ты проснешься – и придешь в себя после сегодняшнего, явно чрезмерного количества виски, – вы с Александрой сможете спокойно, разумно все обсудить.

Стивен обернулся к лучшему другу:

– Не думаю, что когда-либо смогу снова разумно мыслить.

Алексей улыбнулся.

– Это не смешно, – веско бросил герцог.

– На самом деле, Стивен, видеть, как добродетельная, хорошая женщина разбила тебе сердце и уняла твой гонор, очень смешно – жаль только, что ты так поздно это понял.

Одна частичка Стивена действительно хотела отправиться домой, разбудить Александру и потребовать от нее ответа: чувствует ли она к нему привязанность – любит ли она его, пусть даже совсем немного. И если он был первым, кто занимался с Александрой любовью, он, вероятно, сумеет добиться от нее и подобного признания.

Но в ушах настойчиво стучал их недавний разговор:

– Ты любишь Сент-Джеймса?

– Я люблю тебя.

– Ты любишь Сент-Джеймса?

– Конечно, я люблю его…

– Сердечно благодарю за понимание, – проворчал Стивен некстати развеселившемуся Алексею.

Нет, Клервуд никак не мог забыть предательства Александры! Но что, если она на самом деле любила его хоть немного? В конце концов, она ждала ребенка от него, а не от Оуэна!

Алексей подошел к Стивену и похлопал его по плечу:

– Если ты скажешь Александре, что чувствуешь, или даже не сделаешь этого и просто предложишь ей вступить в брак, уверен, она не откажет.

Но Стивен не был в этом так уверен – нисколечко. А потом он вдруг понял, что все эти чувства не имеют ровным счетом никакого значения. Самым главным был их ребенок. Они должны вступить в брак ради ребенка.

Стивен задумчиво посмотрел на друга, чувствуя, как гулко колотится сердце.

– Я не собираюсь признаваться, что люблю ее, – нужно учитывать то, что она явно не питает ко мне ответных чувств.

– Почему нет? Что ты теряешь?

– У меня еще осталась кое-какая гордость, – резко бросил Клервуд. Он знал, что просто не выдержит отказа Александры, не перенесет, если она не скажет слов любви в ответ на его признание.

– И возможно, твоя гордость – единственное, что у тебя останется, если ты не объяснишь ей, что чувствуешь, – заметил Алексей. – Так как же ты поступишь? Позволишь ей убежать с этим Сент-Джеймсом?

И кузен впился в Стивена цепким взглядом.

Клервуд почувствовал, как его стремительно накрывает волной гнева.

– Ты, черт побери, прекрасно знаешь: я никогда не допущу, чтобы моего ребенка воспитывал кто-то еще!

– Но не ты ли говорил мне сотни раз, что будешь ужасным отцом – таким же, как старина Том? – Алексей взглянул на него наивно распахнутыми, невинными глазами.

В этот момент Стивен принял окончательное решение: он не поедет домой только ради того, чтобы сказать Александре, что любит ее. Он, Клервуд, не будет умолять эту женщину предпочесть его Сент-Джеймсу. Герцоги не умоляют.

Герцоги отдают приказы – и ставят ультиматумы.

Призрак Тома теперь так и маячил перед глазами, откровенно насмехаясь над Стивеном.

– Я никогда не говорил, что Том Маубрей был ужасным отцом. Он был суровым педантом – но именно он сделал меня таким, какой я есть.

– Нет, ты такой, какой ты есть, потому что ты – де Уоренн, Стивен. А еще потому, что у тебя была Джулия, которая компенсировала жестокость Тома.

– Мне пора, – резко бросил Стивен, отворачиваясь от друга.

Алексей направился к двери следом за ним.

– Так что ты будешь делать?

Стивен ненадолго остановился в холле.

– Мы поженимся ради ребенка, – сказал он.

Глаза Алексея стали круглыми от изумления.

– Полагаю, ты с радостью сделаешь ей предложение.

– Я не чувствую ни капли радости, Алекси.

Кузен воздел к небу очи и шутливо застонал.

Александра сидела у окна своей спальни на рассвете, Оливия расположилась рядом с ней, Кори спала, свернувшись калачиком на соседнем стуле. Слева от них, на столике для завтрака, стоял поднос с закусками. Вчера вечером девочки услышали, как Александра с Клервудом кричали друг на друга, и тут же примчались в комнату старшей сестры. Они ни на секунду не оставляли бедняжку в течение целой ночи, этой бесконечной, мучительной ночи.

И тоска действительно казалась бесконечной. Глаза Александры покраснели и опухли от слез, ее сердце болело… За всю ночь она так и не сомкнула глаз, да и как это было возможно? Александра была потрясена гневом Стивена, его нелепые обвинения вновь заставляли ее страдать. Ей никак не удавалось отделаться от эффекта дежавю, ощущения того, что ночной кошмар стал реальностью. И что было еще хуже, Стивен уехал из Клервуда в полночь и вернулся домой спустя три часа. Александра даже думать не хотела, куда он ездил, но, так или иначе, существовало лишь одно возможное объяснение поведению мужчины, который покидает дом в середине ночи. Он искал утешения в объятиях другой женщины, Александра была в этом уверена.

Сейчас она сидела, опершись щекой на поднятое колено, и выглядела убитой горем.

Оливия нежно погладила ее напряженное плечо.

– Что ты теперь будешь делать?

Александра подняла голову.

– Приведу себя в порядок, спущусь вниз и продолжу разговор.

Оливия внимательно посмотрела на сестру:

– Это был не разговор.

– Не разговор. – Устало согласившись, Александра подтянула колени к груди и обняла их.

– Как он мог так разозлиться на тебя, когда раньше был таким добрым и щедрым?

– Этого я и боялась. Я не знаю никого, кто обладал бы столь же взрывным характером. Такой тяжелый нрав – большая редкость. Он, очевидно, просто не способен мириться с тем, что считает нечестным. – Александре снова захотелось плакать. – Прошлым вечером я собиралась открыть Стивену правду о ребенке. Ты можешь в это поверить? А еще я обязательно рассказала бы ему и о том, что Оуэн в городе!

Оливия взяла ее за руку:

– Ты была права, а я ошибалась – по крайней мере, в отношении Клервуда.

И тут неожиданно раздался голос Кори:

– Я думаю, он любит Александру.

Старшая сестра вздрогнула от изумления, осознав, что младшая уже проснулась.

– Хотелось бы мне, чтобы ты была права, Кори! Но боюсь, ты ошибаешься.

– Нет, я права: двое мужчин любят тебя, а Клервуд злится из-за Оуэна.

Александра так не думала. Стивен был в ярости из-за ребенка, который уже жил в ее утробе. Она опустила босые ноги на деревянный пол, который показался просто ледяным.

– Я должна одеться. Стивен рано встает. – Александра задрожала, ожидая новой неминуемой ссоры, и от страха ей тут же стало плохо.

Но стоило ей подняться, как в дверь комнаты настойчиво постучали. Александра вздрогнула.

– Войдите.

Дверь распахнулась, и на пороге показался Стивен – взъерошенный, помятый, с потемневшими глазами, в которых ясно читалась решимость. От потрясения Александра чуть не задохнулась. Одного взгляда на Клервуда было достаточно, чтобы понять: сегодня он даже не ложился. Она спрашивала себя, не напился ли герцог, но сказать это по его непроницаемому виду наверняка было невозможно.

– Мне нужно поговорить с тобой прямо сейчас, – произнес он.

Встревоженная Александра оглянулась на сестер, но те уже вскочили на ноги. На лицах Оливии и Кори застыли те же беспокойство и удивление, которые чувствовала она сама. Оливия перехватила взгляд старшей сестры, и та поспешила сказать:

– Со мной все будет прекрасно.

Но Александра знала, что эти слова были ложью.

Оливия и Кори пронеслись через всю комнату и бросились наутек от Стивена, который даже не удостоил их взглядом, не говоря уже об обычном приветствии. Когда девочки убежали, Клервуд упер руки в бока, приняв воинственную позу.

Александра крепко обхватила себя руками.

– Я ненавижу с тобой спорить!

– Тогда прекрати все время лгать.

Она снова и снова придумывала новые доводы в свою защиту, но понимала: он ни за что ей не поверит.

– Я не хочу воевать с тобой, – только и сказала Александра.

– Хорошо. У меня тоже нет ни малейшего намерения воевать с тобой – уж точно не теперь. Не в то время, когда ты ждешь моего ребенка.

Стивен замолчал, многозначительно глядя на нее.

Александра почувствовала, как все тело сковало напряжением.

– Да, я жду ребенка, – согласилась она, по-прежнему не понимая, чего он хочет.

– Мы поженимся, Александра, ради ребенка.

Она онемела от шока.

– Мой ребенок, которого ты носишь под сердцем, не родится бастардом, – веско сказал Клервуд. – Он появится на свет в браке. И если именно таким был твой план, он сработал.

Александру начала бить дрожь. Нет, видит Бог, у нее не было подобного плана! Она любила Стивена и не могла представить брак с ним даже в самых смелых своих мечтах, но он был так зол на нее, так холоден и отчужден! К тому же он предлагал брак не потому, что чувствовал к ней что-то или страстно желал с ней совместного будущего, а только ради ребенка… Ну как она могла принять подобное предложение?

И как могла ответить отказом?

Александра невольно вспомнила Оуэна, который делал ей предложение из-за любви, жившей в его сердце.

– Что-то ты странно притихла, – холодно заметил Клервуд.

Она втянула воздух в легкие, собираясь с силами.

– Я просто потрясена.

– Неужели? – бросил он насмешливым тоном. – Я – самая лакомая добыча во всем королевстве, и все же пока я не услышал, что ты приняла мое предложение.

Ну что Александре следовало на это ответить? То, что любит Стивена слишком сильно, чтобы выходить за него замуж вот так? Или то, что в любом случае выйдет за него замуж, потому что любит его всем сердцем?

– Мне нужно подумать об этом.

Его глаза на мгновение стали круглыми от изумления, а потом он расплылся в угрожающей улыбке.

– Признаться, я не ожидал такого ответа. – Взгляд Стивена стал тверже, улыбка испарилась с его лица. – Я думал, ты отвергнешь меня.

«Он больше не гневается, – подумалось Александре, которую замутило от ужаса, – он просто меня ненавидит».

– Мне нужно подумать об этом, Стивен, – повторила она.

– В самом деле? – Он холодно рассмеялся ей в лицо. – Позволь мне разъяснить свои намерения, Александра. Я страшился брака столько, сколько себя помню, – искал подходящую невесту лет десять как минимум. Этот брак станет для нас новым соглашением – ради ребенка. Я не допущу, чтобы мой ребенок появился на свет вне брака.

Александра затрепетала от страха.

– Ты ненавидишь меня?

Стивен вздрогнул от неожиданного вопроса.

– Нет.

Что ж, по крайней мере, он не питал к Александре ненависти. Она на мгновение закрыла глаза.

– И все-таки я должна подумать об этом.

– Почему? Хочешь подождать и посмотреть, не станет ли Сент-Джеймс действовать более решительно? – И прежде, чем Александра успела возразить, Клервуд произнес: – Позволь мне перефразировать точнее. Это – не предложение, речь идет о выборе, ультиматуме. Ты вольна выбирать: выйти замуж за меня или сбежать со своим обожаемым Сент-Джеймсом.

Александра в ужасе вскрикнула, но Клервуд не дал ей и слова вставить.

– Однако, если ты решишь убежать со своим любовником, – заявил он, – ребенок останется здесь, со мной.

Александра уже задыхалась, не веря своим ушам.

Уголки его губ растянулись в холодной улыбке.

– Ребенок – мой, но у тебя есть выбор.

Герцог повернулся и направился к двери.

Александра метнулась за ним:

– Я не могу согласиться ни на один из этих вариантов!

Клервуд резко обернулся, и они столкнулись. Герцог в ярости схватил ее в охапку:

– О нет, ты сделаешь выбор: я или Сент-Джеймс, и ребенок в любом случае останется здесь!

Александра была слишком потрясена, чтобы произнести хоть слово.

Он отшвырнул ее от себя и зашагал прочь.

Глава 18

Стоило Джулии войти в отель «Сен-Люсьен», как все головы будто по команде повернулись в ее сторону. Герцогиня поспешила миновать просторный вестибюль, старательно игнорируя любопытные взгляды. Даже те, кто не узнал ее, могли догадаться, что это весьма богатая и титулованная леди – высокое положение Джулии казалось очевидным, стоило оценить ее одежду, драгоценности или манеры. Но некоторые обитатели отеля точно знали, кем была состоятельная гостья, и ропот «доброе утро, ваша светлость» так и несся за ней. Джулия не смотрела на окружающих и не отвечала на приветствия. Она просто не могла думать ни о ком другом, кроме Тайна.

Тогда, на прогулке, его поцелуй был коротким, но полным обжигающей страсти – и Джулия поцеловала Тайна в ответ. А потом он сказал ей, что уезжает, и разорвал объятия. Они снова уселись на лошадей, и до окончания прогулки ошеломленная Джулия не могла прийти в себя от чувственного желания и потрясения. По возвращении в дом она пыталась вести вежливую беседу, но Джефферсон отмалчивался, а вскоре и вовсе удалился. Тайн уехал прежде, чем Джулия успела спросить, хочет ли он вернуться в ее дом и снова прогуляться верхом.

Завтра Тайн собирался возвращаться в Америку. Она специально навела справки.

От смутной тревоги Джулии было нехорошо, страх тошнотой подступал к горлу. Она не спала несколько дней, прошедших с их прогулки, – с их поцелуя. Герцогиня Клервудская была без ума от малознакомого американца, и теперь он покидал ее. Джулия знала, что никогда не увидит его снова – если, конечно, что-нибудь не предпримет.

Большую часть своей жизни она провела в изоляции. Пока Том был жив, Джулия выстраивала и поддерживала надлежащие связи и знакомства, но никогда ни с кем близко не дружила. Для окружающих, пытавшихся завязать с Джулией приятельские отношения, ее существование было сосредоточено на обязанностях матери и герцогини. В стенах Клервуда жизнь Джулии вращалась вокруг Стивена, которого она пыталась защитить от критики, жестокости и гнева его отца.

После смерти Тома Джулия сохранила часть прежних связей, позволив отношениям, которые считала ненужными, зачахнуть и постепенно исчезнуть. Она оставалась неразлучной со Стивеном, которому в ту пору было всего шестнадцать, помогая ему справляться с новыми обязанностями. Прошло совсем немного времени, и стало понятно: он управляет Клервудом намного более прозорливо и эффективно – а заодно и более экономно, – чем это когда-либо делал Том. Сын не нуждался в помощи Джулии, только в ее поддержке.

Радуясь обретению долгожданной свободы, герцогиня принялась выстраивать новую жизнь для себя самой – жизнь, основанную на ее любви к лошадям и собакам. Друзьями Джулии стали те, кто разделял ее увлечение, – такие же одержимые наездники и наездницы. Но она была замкнута по своей природе – и никто из новых знакомых не смог стать ей по-настоящему близким.

Именно поэтому довериться Джулии было просто некому.

После того как Тайн уехал, она уселась одна, со своими датскими догами, и проанализировала возникшую ситуацию. Джулия поняла, что вариантов поведения у нее совсем мало. Она могла или бездействовать в надежде, что Тайн вернется, или отправиться к нему и взять дело в свои руки.

Истина заключалась в том, что Джулия была одинока и всей душой желала быть с Тайном. Ей хотелось гулять с ним, разговаривать с ним, ездить с ним верхом – предаваться с ним страсти. Джулия боялась, что он навсегда исчезнет из вида. Она даже думала о том, что могла бы провести с этим мужчиной всю свою жизнь.

А еще герцогиня осознавала, что Тайн мог и не разделять ее чувств, – но выяснить это можно было только одним-единственным способом.

Джулия остановилась перед конторкой портье. Было еще довольно рано, поэтому она оказалась единственной гостьей. Служащий отеля со всех ног бросился к ней.

Джулия даже не попыталась улыбнуться.

– Мистер Джефферсон у себя?

– Я не видел, чтобы он спускался, мадам, – ответил портье.

– Какой у него номер?

Портье и глазом не моргнул, просто заглянул в книгу регистрации посетителей и дал нужную информацию. Поблагодарив его, Джулия направилась к широкой деревянной лестнице.

Герцогиня поднялась наверх, чувствуя на себе изумленные взгляды окружающих. Ей было все равно, хотя это и казалось неслыханным для женщины: вот так открыто навещать мужчину в его комнате. «Необычайная удача для сплетников! – пронеслось в ее голове. – Что ж, пусть насладятся добычей». Сейчас было так рано, что злые языки едва ли могли обвинить ее в распутстве. Они сошли бы с ума, пытаясь догадаться, с кем и почему собиралась увидеться герцогиня.

Джулия еле заметно улыбнулась, но вскоре уже задыхалась от волнения: она нервничала, будто шестнадцатилетняя девчонка. Интересно, Тайн будет рад видеть ее – или придет в смятение, смутится?

Если он встревожится или удивится визиту, она даже не будет пытаться флиртовать с ним, решила Джулия, чувствуя, как в душе нарастает тревога. Она помчалась по коридору, сжимая сумочку и затаив дыхание. Остановившись перед номером Тайна, Джулия наполнила воздухом легкие, собираясь с духом, и постучала в дверь.

– Одну минутку, – донесся до нее голос Джефферсона.

Джулия неожиданно вспыхнула до корней волос. А что, если он с женщиной? Герцогиня умерла бы от неловкости.

Через мгновение дверь открылась. На пороге появился Тайн в брюках и небрежно накинутой рубашке, которая была заправлена за пояс лишь наполовину – словно он только что впопыхах одевался. При виде незваной гостьи его глаза изумленно распахнулись.

Она чувствовала, что щеки по-прежнему лихорадочно говорят, но не могла отвести взгляда от янтарных глаз Тайна. И вместо дежурного приветствия, которое Джулия так тщательно репетировала, она хрипло выпалила:

– Вы завтра уезжаете…

Тайн медленно кивнул, и их взгляды встретились. Джулия безошибочно улавливала мощь его тела, его жар, его аромат. Томительная напряженность наполнила все узкое пространство между ними. Тайн молчал, его рука застыла на дверном косяке. Помедлив, он опустил глаза и отстранился, еще шире распахивая дверь.

Ни одно другое приглашение не было бы более понятным.

Тяжело дыша, дрожа всем телом, Джулия прошла мимо него в номер и остановилась. В комнате стояли диван и стол, но она видела перед собой лишь постель. Сейчас Тайн стоял позади Джулии, так близко, что его брюки соприкасались с ее юбками. Закрыв дверь, он тихо сказал:

– Я думал о вас…

Джулия обернулась к нему, забыв обо всем на свете. Теперь она не могла думать – только чувствовать, желать…

– Тайн, – прошептала Джулия.

Повинуясь неистовому порыву, он вдруг крепко сжал ее за плечи, и эта хватка была мощной, прямо-таки сокрушительной. Тайн взглянул на герцогиню пылающими от страсти глазами. А потом притянул ее хрупкую фигурку еще ближе, его громадные руки обвились вокруг Джулии, вовлекая ее в объятия. Она чувствовала каждый дюйм его твердого тела, вдыхала его густой мужской аромат, терлась щекой о его грудь.

Сердце Тайна гулко колотилось.

Он с нежностью приподнял ее подбородок, и их взгляды встретились. Джулия почувствовала, что ее сердце бьется так же часто, как и его, – чаще, чем когда-либо прежде. Тайн понял Джулию без слов – и коснулся губами ее уст.

Его поцелуй был настойчивым, требовательным. Джулия схватилась за плечи Тайна, не в силах удержаться на ногах от безрассудного возбуждения, когда он принялся проникать все глубже, лаская ее своим языком. Джулия уже постанывала, извиваясь в его объятиях от этой сладостной пытки. Ничто на этом свете не казалось ей столь же восхитительным, как поцелуй Тайна, его прикосновение и мощное тело, готовое поглотить ее целиком.

Слившись в безудержном, яростном поцелуе, они неумолимо двигались к постели. Задняя часть бедер Джулии вдруг наткнулась на матрас. Когда Тайн оторвался от ее губ и принялся возиться со своими пуговицами, она резко дернула его за рубашку. Джулии, некогда слывшей такой благоразумной, даже не пришло в голову, что она может разорвать одежду. При виде показавшегося голого торса у нее перехватило дыхание.

Тайн сжал ее руки.

– Ты уверена? – тихо спросил он.

Джулия высвободила ладони, которые тут же заскользили по необычайно твердым мускулам его груди. Она громко выдохнула, когда Тайн отозвался на ее ласки низким стоном.

– Я никогда и ни в чем не была так уверена. Займись со мной любовью, Тайн…

Он одним движением сорвал с себя рубашку, небрежно отшвырнув ее. Джулия бросила единственный мимолетный взгляд на представший перед ней огромный, мускулистый и испещренный шрамами торс – и чуть не упала в обморок от стремительно нахлынувшего вожделения. Тайн приподнял Джулию и опустил ее на постель, теперь его губы порхали над лифом платья, там, где вырисовывались приятные выпуклости ее грудей. Он раз за разом обрушивал на эти восхитительные холмики шквал неистовых поцелуев, а Джулия нежно поглаживала его горячую кожу, соски и твердые, пульсирующие руки. Она уже ни секунды не могла выдержать вот так – отдельно от него, чувствуя себя такой разгоряченной и полной нерастраченной чувственности.

– Поторопись, – прошептала Джулия.

Тайн поднял голову и взглянул на нее: его глаза по-прежнему пылали, но в них ясно плескалось и глубочайшее изумление. И он потянулся к пуговицам на платье герцогини.

Джулия вытянулась на постели – и внезапно снова превратилась в женщину, которой когда-то была, женщину, способную потерять голову от страсти. Пока Тайн расстегивал платье, она потянулась к своим волосам, выдернула все шпильки и сбросила с головы шляпку. Потом Джулия скользнула пальцами в свои платиновые локоны и призывно взглянула на Тайна. А он между тем уже справился со всеми пуговицами, но явно не решался снять с нее платье – и недвижимо замер на месте. Желая его с отчаянной силой, Джулия вдруг растрепала волосы, позволив им в беспорядке рассыпаться по плечам. Лиф ее платья соскользнул, явив Тайну изысканный парижский корсет и сорочку из прозрачного шелка. Ее соски были такими чувствительными, что боль причиняло даже прикосновение мягкого шелка.

– Как ты красива… – хрипло прошептал Тайн и потянулся к ней.

Но Джулия встала, выскользнув из его объятий, и сбросила платье, представ перед ним в шелковых панталонах и чулках.