Текст книги "Держи голову выше: тактики мышления от величайших спортсменов мира"

Он запускает видеоигру, облет кинематографических видов западной природы. Каньоны, реки, леса, всё в таком духе. Когда я концентрируюсь – когда подавляю свои тета-волны, – я лечу по курсу. Когда мне становится скучно и я начинаю витать в облаках – что происходит примерно каждые две секунды, – я замедляюсь или останавливаюсь полностью. Наилучшие результаты я показываю, когда настраиваю себя на состояние расслабленного контроля – не напряжения, а рабочего состояния, когда я нахожусь в зоне, но при этом спокоен и думают только о движении вперед.

Мы проводим пять сессий по пять минут каждая. И к концу сеанса я понимаю, что проиграл.

Картье говорит мне, что, поскольку результаты Versus оказались точны, я могу использовать устройство для тренировки, а к нему заглядывать, может, раз в месяц, если того хочу. Таков план движения вперед.

– И смотрите: это всё, что мы обещаем, – уточняет Картье. – В этой штуке нет ничего волшебного или мистического. Это не серебряная пуля. Но она может стать вашей дорожной картой – это как GPS-навигатор для вашего сознания. Он не приведет вас туда, куда вы хотите попасть, но расскажет вам, двигаетесь ли вы в нужном направлении или нет.

После сеанса я чувствую себя хорошо. Сконцентрирован, хотя даже не прилагаю к этому усилий. По пути домой я всё так же чувствую груз обычных жизненных тягот и волнений – дедлайны на работе, чувство неудовлетворенности из-за желания проводить больше времени с семьей и друзьями, вот это всё – и вдруг кто-то подрезает меня на дороге… но я спокоен. Обычной моей реакцией было бы выругаться в лобовое стекло, но сегодня я просто протягиваю: «Чува-а-а-ак, да ладно».

Дни проходят один за другим, и это чувство постепенно угасает. Это нормально. Большинству людей требуется как минимум тридцать сеансов для того, чтобы получить долговременный эффект от тренировок с ЭЭГ. Некоторым даже больше. Но даже после тридцати сессий необходимо время от времени «донастраивать» мозг. Поначалу я был уверен, что легко осилю эти тридцать сеансов с Versus за месяц, а там посмотрим, что дальше. Но всё выходит несколько иначе. На протяжении следующих нескольких месяцев я тренируюсь тогда, когда могу – иногда на Versus, иногда на других устройствах, до которых мы вскоре с вами доберемся, иногда в офисе у Картье. И это настоящая работа. В этом может скрываться еще одна причина, по которой тренировки с ЭЭГ не вошли в моду. Легко закинуть в себя таблетку и ждать эффекта, тренировки с ЭЭГ же больше похожи на походы в спортзал.

Сейчас, конечно, Керри Уолш Дженнингсы этого мира не могут утверждать, что тренировки с ЭЭГ – единственная причина их крутости, и к тому же ЭЭГ не оказывает столь впечатляющего воздействия на всех и каждого, кто ее применяет. И кстати, надеюсь, это понятно и так, но всё же сразу проясню: я не поддерживаю подход к работе в этой области какой-либо конкретной компании и не продвигаю чьи-либо методы. Моя цель здесь, как и во всём, что связано с Этими Штуками, – исследовать возможности и выяснить, где мы можем узнать что-то новое.

При всём этом для людей, ищущих конкурентное преимущество, штуки вроде ЭЭГ могут быть привлекательным вариантом. ЭЭГ обещает вам контроль над разумом за счет таких способов, которые большинство из нас и представить себе не могли, предлагая возможность увидеть собственный мозг и начать работать над ним.

Так что да, пожалуй, я одолжу цитату у миссис Уолш Дженнингс и скажу:

– Чёрт подери, это и вправду так волнующе!

Вот почему я рад, что мне удалось поговорить с доктором Пьером Бошаном, спортивным ученым из Монреаля, предлагающим интересные контраргументы. Он работал с элитными спортсменами по всему миру, и у него есть немало возражений касательно тренировок с ЭЭГ.

– У некоторых людей действительно может наблюдаться дисбаланс в работе мозга, но он может приносить вам пользу, – объясняет Бошан. – К примеру, именно из-за него вы можете быть мотивированным атлетом. Так что если ваш специалист по нейрофидбэку решит исправить этот дисбаланс и скажет: «Теперь ты будешь функционировать более оптимизированно», а вы в результате вывалитесь из топ-10 спортсменов мира и упадете на 64-е место, просто потому что ваш мозг больше не работает в прежнем режиме, вам придется как-то исправлять ситуацию. Нужно понять, пытается ли специалист улучшить вашу производительность или же он осуществляет клиническое вмешательство?

– Подождите, – прерываю я его. – Вы хотите сказать, что, если кто-то пытается восстановить баланс в работе мозга спортсмена, он может своими действиями навредить ему в плане выступлений?

Он кивает.

Значит, ЭЭГ может улучшить качество жизни человека, но Бошан говорит, что это необязательно сделает человека более сильным спортсменом – даже наоборот, может сделать его более слабым.

Позже я расспрашиваю об этом Дэна Картье. Тот рассказывает, что уже слышал этот аргумент ранее, но, по его словам, это утверждение не учитывает всей той глубинной работы, которая ЭЭГ на его глазах делала для людей.

– Цель – добиться гибкости, – объясняет Картье. – Вам захочется иметь возможность использовать то, что они называют «дисбалансом», тогда, когда вам это будет нужно, но также вы наверняка захотите научиться выходить из этого состояния, чтобы заниматься привычными каждодневными делами и жить за пределами своей работы в спорте.

В будущем подключение мозга спортсмена к компьютеру (или другому устройству для анализа) может стать обычным делом, таким же как поход в спортзал. Но пока до этого еще далеко, нужно выяснить еще много всего о том, как работает разум человека.

То, что показали мне Картье и Шерлин, – бесценно, но человеческий мозг есть самый сложный объект во Вселенной. В нем происходит много всего такого, о чем мы еще понятия не имеем. Однако есть и хорошие новости: сейчас мы знаем гораздо больше, чем раньше. И для того чтобы узнать, что происходит в наших головах, нам даже не нужно искать кого-то, кто может подключить нас к компьютеру.

Глава 4
Дом разума

Давайте вернемся к камбэку, совершенному Расселлом Уилсоном и «Сихокс» в первой главе, особенно к тому эпизоду с двумя набранными очками. От снэпа и начала розыгрыша к сумасшедшему скрэмблу, совершенному в попытке спасти игру, до обнаружения своего тайт-энда и дальнейшего паса ему в руки, после которого тот принес команде очки – на всем протяжении этого времени мозг Уилсона, вероятно, работал предельно близко к идеалу, так близко, как только возможно.

Я буду использовать этот эпизод игры как способ исследовать его значение и как способ разгадать внутренние механизмы работы мозга атлета. Почему? «Всё опять возвращается к необходимости пребывать в осознанном состоянии, – говорит доктор Майкл Джервейс. – Вы должны ощущать свое присутствие здесь и сейчас, быть эмоционально стабильным, чтобы, когда вы начали делать то, над улучшением чего работаете, у вас было убеждение, чтобы в вас была сила и чтобы при этом вы были достаточно гибкими, чтобы суметь подстроиться. Так что да, действительно, очень важными переменными здесь являются осознанность и присутствие».

И чем больше осознанности в вас есть, тем лучше у вас получится справиться с присутствием. Причина этого кроется в небольшой структурной части нашего мозга, отчасти ответственной за предсказание будущего, именуемой «островком». Вероятно, это будет излишним упрощением с моей стороны, но островок ответственен за то, как мы ощущаем то, что переживаем. Он обрабатывает невероятный объем данных, куда больший, чем мы способны обработать сознательно. Наше «шестое чувство» есть в каком-то смысле результат обработки этих данных. Следовательно, чем сильнее наш островок, тем лучше мы понимаем пережитый опыт и тем лучше мы можем препятствовать своим эмоциям, не давая им захватить над нами контроль и утянуть нас в пучину слепой ярости или наоборот, заморозить нас страхом.

Как и все остальные элементы мозга, островок можно укрепить за счет определенной работы, почти как мышцу. Чем более осознанно мы воспринимаем происходящее вокруг нас – и внутри нас, – тем выше вероятность предугадать, что может пойти не так, и это, в свою очередь, позволит нам лучше адаптироваться к тому, что пошло не так, и, как следствие, стать более успешными.

Скажем, вот так ресивер «Сихокс» Даг Болдуин пришел к обретению практических знаний о вещах вроде префронтальной коры лобной доли мозга, ответственной за нашу способность понимать будущее и планировать его. Кстати говоря, эта часть мозга окончательно сформировывается в человеке в самую последнюю очередь. У женщин префронтальная кора может не задействоваться целиком вплоть до достижения ими двадцатилетнего возраста, а у мужчин этот процесс может длиться и до тридцати лет. (Понимание этого помогает объяснить бесшабашность в поведении столь многих молодых парней и девушек в целом – им в буквальном смысле не хватает физического инструмента, необходимого для осознания последствий, для истинного понимания значения «будущего».)

Даже примерные практические представления о том, как функционирует мозг, могут оказать существенное влияние на образ мышления человека. Эти знания дают если не ощущение контроля, то как минимум осознание того, почему происходит то или иное. Итак, давайте бегло взглянем на мозг в целом. То, что происходит в мозге, – сложный, запутанный и хрупкий процесс. Вот почему существуют Эти Штуки – они нужны для того, чтобы помочь мозгу работать так хорошо, как это только возможно.

Во-первых, мозг делится на несколько основных отделов. Существует мозговой ствол, соединяющий головной мозг со спинным. Он регулирует наше дыхание, сердцебиение и кровяное давление.

ВОТ ПОЧЕМУ СУЩЕСТВУЮТ ЭТИ ШТУКИ – ОНИ НУЖНЫ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПОМОЧЬ МОЗГУ РАБОТАТЬ ТАК ХОРОШО, КАК ЭТО ТОЛЬКО ВОЗМОЖНО.

Далее идут три наших мозга. Да, это коллектив: частью ствола является ромбовидный мозг, занимающий примерно одну пятую всего мозга и находящийся в нижней его части. Он автоматически отслеживает движения тела, поддерживает баланс в телесных процессах (таких как дыхание, циркуляция крови и переваривание пищи) и так далее. Затем идет средний мозг – также являющийся частью ствола – небольшой участок мозга, располагающийся над ромбовидным; он отвечает за более примитивные, автоматизированные аспекты нашего зрения, поз и движений. Наконец, передний мозг, окружающий средний мозг, заполняет собой остальную часть. Он отвечает за наши высшие функции, и именно он отделяет нас от животных – передний мозг человека куда более развит, чем передний мозг любого другого вида на земле.

На нем и будет главным образом сосредоточено наше внимание.

В переднем мозге у нас расположена мозговая кора, самый верхний и наиболее удаленный от центра слой мозга, и самый удаленный от центра слой конечного мозга. Здесь растет наше серое вещество. Своим цветом оно обязано клеточным телам нейронов.

Мозговая кора просто великолепна по своему дизайну: она представляет собой слои извилин, наложенные друг на друга. Это обеспечивает коре большую площадь поверхности, а значит, и больше нейронов. Также эта часть мозга разделена на левую и правую половины, поделена по середине и соединена толстым сплетением аксонов, называемым мозолистым телом, по центру.

Далее, в пределах мозговой коры есть несколько различных отделов, управляющих важнейшими аспектами не только того, как мы выступаем, например, в спорте, но и реакций на другие события в нашей жизни. В процессе своих исследований я приучил себя представлять их крошечными людьми, обитающими в различных отделах мозга и управляющими всем органом из единого командного центра, колоссальной сети из миллиарда подсоединенных проводов, находящихся в постоянном водовороте коммуникации, отправляющих информацию вперед и назад, вверх и вниз друг другу за какие-то наносекунды. Некоторые сравнивают мозг с машиной; другие говорят, что он меньше похож на машину (или на космический корабль, полный крошечных мозголюдей) и больше на квантовый компьютер.

Выбирайте метафору на свой вкус, смысл не в этом. Главное, чтобы всё «предприятие» работало эффективно и гармонично. У всех этих крошечных мозголюдей есть специфические задачи, но они не работают в одиночестве, как инженеры в разных офисах компании, – и весь мозг, так или иначе, постоянно чем-то занят, это действительно так. Ключевые игроки каждого отдельно взятого процесса должны быть в состоянии сделать свою работу без вмешательства других.

Эта цель и лежит в основе Этих Штук: помоги мозгу работать не на полную, а скорее с максимальной эффективностью. Это необходимо спортсменам (да и всем нам, на самом деле), но особенно – квотербеку команды NFL. Доктор Джеффри Николл, невролог из Университета Тулейн, в 2010 году сказал изданию New Orleans Times-Picayune, что квотербеку NFL нужно столько же, если не больше, интеллектуальных ресурсов, сколько, допустим, ученому-ракетостроителю и нейрохирургу. «Вы должны суметь интегрировать всё то, чему научились, в физическую мощь, в телесность, – разъяснял он. – И притом телесность настолько сложную и многогранную. Чем больше я размышляю об этом, тем более потрясающим всё это кажется».

В связи с этим замечу: спортсмены, особенно элитные, имеют естественное подспорье, способствующее развитию их интеллектуальных ресурсов, и по другой причине. Обнаружилось, что физические упражнения – потрясающе мощный инструмент для укрепления мозга. Тренировки стимулируют выброс серотонина, дофамина, норэпинефрина и эндорфинов, играющих ключевые роли в снижении уровня тревожности и борьбе со стрессом. Доктор Вэнди Судзуки, профессор неврологии и психологии в Центре Нейробиологии в Университете Нью-Йорка, в январе 2016 года написала для Quartz: «Вот почему пробежка или тридцать минут на эллиптическом тренажере способны мгновенно поднять нам настроение – и справиться с негативными ощущениями, которые мы часто ассоциируем с хроническими раздражителями, сопровождающими нас каждый день». Исследования, проведенные Судзуки в ее лаборатории и опубликованные в ноябре 2015 года в Journal of the International Neuropsychological Society, показали, что физические упражнения помогают людям лучше переключать и фокусировать внимание. Она пишет: «Даже любители, тренирующиеся время от времени, знают об этом эффекте. Об этом чувстве обостренного внимания, которое ощущаешь, как только в организме разгоняется кровь, будь то в результате резвой прогулки с собакой или полноценной кроссфит-тренировки. Эти наблюдения подсказывают нам, что, если у вас запланирована крупная презентация или встреча, на которой вам необходимо выйти на пик концентрации и внимательности, вам следует предварительно позаниматься в спортзале, чтобы максимизировать данные мозговые функции».

Что еще более удивительно, в сентябре 2005 года в статье, опубликованной в Journal of Neuroscience, сообщалось: исследования, проведенные на грызунах, показали, что физические упражнения улучшали их память, так как стимулировали процесс под названием «нейрогенез» – зарождение новых мозговых клеток.

Судзуки сравнивает физические упражнения с NZT, наркотиком, который персонаж Брэдли Купера принимает в фильме «Области тьмы» и благодаря которому превращается из ленивого писателя-неудачника в президента Соединенных Штатов.

Упражнения в буквальном смысле способствуют росту мозга.

Группа исследователей, ведомая доктором Крисом Элиасмитом, профессором неврологии и директором Центра теоретической неврологии в Университете Ватерлоо, штат Онтарио, в ноябре 2012 года опубликовала работу в журнале Science, предложившую толковую рабочую парадигму того, как мозг решает, что нужно делать. Чтобы проиллюстрировать ее, мы будем использовать тот эпизод из игры «Сихокс» с двумя набранными очками.

Первая фаза в любом процессе атлетического характера – это почти всегда ввод зрительной информации, который означает, что с самого начала эпизода, когда Уилсон занимает позицию за линией схватки, затылочная доля его мозга – большая область, ответственная за зрение и занимающая бо́льшую половину задней части мозга, – почти всегда безостановочно информирует его.

Далее встает вопрос: что делать с вводом вышеуказанной информации? Тут мы переходим к фазе расшифровки информации. Прямо над затылочной долей и впереди нее, на участке от верхней задней части черепа до его середины, у нас располагается теменная доля. Она отвечает за то, как мы воспринимаем окружающий нас мир, а также за пространственное мышление – критический аспект почти любого вида спорта, особенно полезный, когда вы, скажем, оцениваете то, насколько близко к вам и вашим партнерам располагаются защитники, как в случае Расселла Уилсона.

Так что прежде чем крикнуть «хайк», Уилсон окидывает взором защиту, сравнивая то, что видит, со всеми теми многочисленными схемами из собственной памяти, и решает, что озвучит в одибле. Он черпает информацию из своей долгосрочной памяти, которой управляет височная доля – кусок, очертаниями напоминающий кулак и располагающийся в нижней, срединной части мозга, прямо над мозговым стволом и мозжечком, – и функции которой реализует гиппокамп, по форме похожий на маленького морского конька. Этот приятель находится в пределах височной доли.

Но еще до начала матча Уилсон проделал массу работы. Чтобы просто выйти на поле на позиции квотербека в команде NFL, вам нужно запомнить примерно 120–150 различных розыгрышей и знать не только свою работу, но и работу десяти других парней, выходящих на поле вместе с вами также на каждый розыгрыш. Вам придется изучать видео других команд по 20–30 часов в неделю, чтобы знать оборонительные схемы своих оппонентов – число которых обычно измеряется десятками – и понимать, что делать с ними, а также вам придется запоминать то, как эти схемы могут видоизменяться до матча и во время него.

Долгосрочная память опирается на факты и запоминание – весьма конкретные вещи, но также и эмоции. Вот почему страх может так быстро привести к неудаче. Это приводит нас к одной из главных звезд всего представления, «Мигсби», маленькому миндалевидному телу, внешне напоминающему соответствующий орех. Мигсби находится на конце гиппокампа и встретится нам еще много раз.

Все эти элементы – часть лимбической системы, известной как «эмоциональный мозг», которая управляет всеми нашими базовыми потребностями: обработкой сенсорных данных и моторными функциями (таламус), эмоциями, жаждой, голодом, суточным биоритмом, температурой тела и контролем автономной нервной системы (гипоталамус), памятью, эмоциями и страхом (Мигсби), а также обучением и конвертированием краткосрочной памяти в долгосрочную наряду с воспоминаниями о пространственных отношениях в окружающем нас мире (гиппокамп).

Здесь вступает в дело кратковременная память Уилсона, выполняющая роль электронного блокнота мозга. Обычно мы можем одновременно держать в уме примерно семь разных вещей – телефонные номера, детали переговоров, месторасположение игроков в «секондари» – на протяжении примерно 15–60 секунд. Тут на сцене появляется другая звезда, «Лобовина», лобная доля, которая также будет попадаться нам довольно часто.

Кстати говоря, всё это происходит, пока Уилсон просто стоит на линии схватки.

Пока Уилсон просто находится там и осматривается, его мозг работает, – но только если Уилсон спокоен. Уилсон спокоен почти всегда, что и объясняет, почему он так хорош. Когда его партнеры называют его роботом, это комплимент: надежность и эффективность, как у робота – такого ждешь от мозга своего квотербека. Когда спортсмены паникуют в подобных ситуациях, это происходит обычно потому, что они начинают думать слишком много, часто о том, что может пойти не так. Это и активирует Мигсби, важного и весьма влиятельного игрока в системе страха нашего мозга.

Всё еще находясь в шотгане и обозревая поле, мозг Уилсона завершает расшифровку информации и фазу трансформирования расчетов. Другими словами, мозг осознал то, что видит, а теперь решает, что со всем этим делать. Следующая фаза: оценка выгоды. Это просто. Чтобы начать игру, Уилсону нужно ввести мяч в игру.

Сет. Хат. Хайк.

Теперь до Уилсона будут пытаться добраться самые здоровые, крепкие, быстрые и страшные мужики мирового спорта, а у него будет примерно три секунды на то, чтобы обработать в голове всё то, что произойдет далее, и решить, что с этим делать.

Расшифровка информации начинается вновь, идет разбор ситуации и рассылка ответных сигналов. Процессы работы двигательных нервов и выхода двигательных нервов запущены и достигли предельных оборотов. Весь процесс начинается заново. Двигательная область коры головного мозга связывается со средним мозгом, чтобы пустить тело Уилсона по газону. Уилсон двигается гладко, не расходуя энергию почем зря, – это результат бесчисленного количества часов тренировок.

Когда комбинация рушится – ресиверы оказываются прикрытыми, защитники соперника уже сломали заслоны и вот-вот окажутся у него перед лицом, – в мозге Уилсона включается распознавание образов.

И пускается в скрэмбл.

Височная доля, отвечающая за понимание и содержащая в себе воспоминания, начинает бить тревогу. Всё катится к чертям – нужно предпринять что-то другое, иначе нам КРАНТЫ!

Лобовина включается в процесс, решая эту задачу.

Если бы мы заглянули в эту часть мозга, она показала бы нам завораживающее представление с участием электричества, химических элементов и энергии.

Уилсон не паникует. Он оценивает развалившуюся комбинацию, ищет решение. Ему удается это сделать во многом благодаря островку. Очевидно, что островок в мозге Уилсона – настоящая машина. Он видел подобные сценарии уже сотни раз до этого, иногда в реальной жизни, но гораздо чаще в собственном сознании. Уилсон каждую неделю проводит какое-то время с закрытыми глазами, представляя то, что может произойти на поле, как хорошее, так и плохое.

Теперь мы подошли к тому абсурдно-невероятному броску, своему тайт-энду. Убегая от защиты в скрэмбле, Уилсон не мог сознательно подумать о том, чтобы исполнить такое. Для того чтобы творить невероятные вещи в спорте, мозгу необходимо отключать Лобовину – «думающую» часть мозга. Мысли отнимают много времени и энергии, а мозг и так находится в постоянной конкуренции с самим собой за ресурсы.

Другими словами, все наши маленькие мозголюди пытаются вовлечься в процесс, но контроль над ним заберут себе те, кто натренирован включаться в определенных ситуациях.

МЫСЛИ ОТНИМАЮТ МНОГО ВРЕМЕНИ И ЭНЕРГИИ, А МОЗГ И ТАК НАХОДИТСЯ В ПОСТОЯННОЙ КОНКУРЕНЦИИ С САМИМ СОБОЙ ЗА РЕСУРСЫ.

Повидавший в этой жизни всё Уилсон, выискивая возможность для броска, не сомневается в ней и не обдумывает подолгу, просто потому что не может – он может только повернуться и бросить. То, что он сумел сделать это настолько неосознанно, скорее всего означает, что его мозг работал на полную мощь своего потенциала. Уилсон действовал на автомате.

Мы все слышали миф о том, что используем лишь 10 % нашего мозга. Правда же в том, что наш мозг обычно загружен почти на 100 % – кроме тех случаев, какой наступил в тот миг для Уилсона, когда верх над нами берет поток и мы начинаем действовать на автомате; в такие минуты бо́льшая часть мозга действительно отключается, задействованными остаются лишь самые важные части.

Когда Эминем читает о том, чтобы «потерять себя в моменте», он говорит не просто так: у его слов есть научное обоснование. Когда вы на автомате, одной из первых отключается часть мозга, называемая новой корой и занимающая бо́льшую часть коры. Именно этот отдел мозга делает млекопитающих в целом и человека в частности столь уникальными. У людей он огромен, а у птиц и рептилий такого отдела нет вообще. Благодаря шести слоям, наложенным друг на друга, новая кора и становится тем, что позволяет людям мыслить сложными категориями. Одной из первостепенных ее задач является представление будущего, что дает людям фантастическое преимущество. Также именно эта часть мозга позволяет нам всем неожиданно понять значение чего-то вроде бесконечности и дает возможность поразмышлять над ответами на подавляющие вопросы о том, что эта бесконечность для нас значит.

И среди прочего, новая кора – та часть нас, которая осознаёт, что мы это «кто-то», что у нас есть свое «я».

В потоке новая кора отключается, и мы забываем о своем «я».

И таким образом беспокойства и переживания о нас исчезают.

Вы ведь знаете этого внутреннего критика, сводящего вас с ума, того, кто постоянно выискивает что-то неправильное во всём, что бы вы ни делали? Это всё проделки Лобовины, это древний инструмент выживания, держащий нас под контролем. Но как знает каждый, кто знаком с тревожностью не понаслышке, новая кора и этот внутренний критик могут действовать заодно и создавать настоящий хаос для нас.

Однако в состоянии «на автомате» происходит такое явление, как гипофронтальность; оно означает, что лобная доля отключается, и это затыкает нашего внутреннего критика напрочь.

Другими словами, для того чтобы учиться, готовиться и тренироваться, наш мозг должен работать на полную катушку – но когда приходит время игры, лучшим шагом будет отпустить ситуацию и довериться нашим телам, позволить им делать то, что им нужно делать. Когда мы теряем себя, когда выходим в режим «на автомате», тогда мы можем перейти в совершенно другое, сверхъестественное состояние разума, когда мы полностью спокойны, сконцентрированы и восприимчивы. Когда мы всё знаем и ничего не боимся.