Текст книги "Гламорама"

12

Я подъезжаю к квартире Лорен, расположенной в Silk Building прямо над Tower Records, где я, собственно говоря, и повстречал ее сегодня днем, и, когда я закатываю «веспу» в подъезд, подросток-привратник в прикольной рубашке неохотно снимает телефонную трубку, одновременно отвешивая приветственный кивок Расселу Симмонсу, который, проскользнув мимо меня, выходит на Четвертую.

– Привет, – машу я ему рукой. – Меня зовут Дэмиен, я приехал в гости к Лорен Хайнд.

– Эээ… Дэмиен, а фамилия?

– Дэмиен… Хёрст.

Пауза.

– Дэмиен Хёрст?

– Но ты скажи ей просто – Дэмиен. – Пауза. – Лорен знает меня просто как Дэмиена. – Привратник тупо смотрит на меня. – Дэмиен, – повторяю я, надеясь ускорить этим процесс. – Просто… Дэмиен.

Привратник нажимает на кнопку квартиры Лорен:

– Здесь Дэмиен пришел.

Я протягиваю руку и трогаю воротник его рубашки, пытаясь догадаться, где он ее раздобыл.

– Что это еще за дела? – спрашиваю я. – Последний писк дворовой моды?

Он отталкивает мою руку и становится в позу каратиста. Следует пауза, в течение которой я не свожу с него глаз.

– Ладно, – говорит привратник, вешая трубку. – Она говорит, что дверь открыта. Идите давайте.

– Могу я оставить скутер здесь, чувак?

– Его может не оказаться на месте к вашему возвращению.

Я выдерживаю паузу.

– Ни фига себе дела, чувак! – Затем закатываю «веспу» в лифт и кричу привратнику на прощание: – Акуна матата!

Рассматривая свои ногти, я думаю о репортерше из Details, о ситуации с крутонами, о разговоре, который у меня однажды состоялся на подъемнике где-то на лыжном курорте, – настолько ни о чем, что я сейчас и вспомнить не могу его содержание. Двери лифта открываются, и я оставляю «веспу» на площадке перед самым входом в квартиру Лорен. Внутри – все белое, складная ширма работы Имза[92]92
  Чарльз Имз (1907–1978) – американский дизайнер мебели, работал в т. ч. с Ээро Саариненом.


[Закрыть], столик в виде доски для серфинга – его же, розы, виденные мной в кабинете Дэмиена, лежат на гигантском пьедестале работы Сааринена, окруженном шестью креслами в виде тюльпанов. MTV с выключенным звуком на гигантском экране в гостиной: повтор сегодняшних показов, Хлоя на подиуме, Чандра Норт, другие модели. Откуда-то доносятся звуки аббовской песни «Knowing Me, Knowing You».

Лорен выходит из ванной в длинном белом халате, полотенце намотано на голову, поднимает глаза, видит, как я стою посреди и спрашиваю: «Что тут за дела, зайка?», тихо вскрикивает и пятится, но затем успокаивается и, сложив руки на груди и поджав губы, пронизывает меня ледяным взглядом – модель женского поведения, с которой я неплохо знаком.

– Как насчет того, чтобы потрудиться скрыть свою досаду и предложить мне бутылочку Snapple? – спрашиваю наконец я.

– Что ты делаешь здесь?

– Только не нервничай.

Она подходит к письменному столу, заваленному модными журналами, включает хрустальный торшер, роется в сумочке Prada и закуривает «Мальборо медиум».

– Немедленно убирайся отсюда.

– Эй, зайка, неужели мы даже минутку поболтать не сможем?

– Виктор, уходи! – настойчиво повторяет она, а затем хмурится: – Поболтать?

– Я покину помещение только после того, как мы побеседуем.

Она обдумывает эту фразу, морщится и затем заставляет себя поспешно спросить:

– Ладно. Как прошел показ у Тодда Олдема?

– Мегакруто, – отвечаю я, расхаживая по комнате. – Поболтали с Эльзой Кленч. Все как обычно.

– Как поживает Эльза? – спрашивает она, по-прежнему не сводя с меня взгляда.

– Мы с Эльзой оба Козероги, так что прекрасно ладим, – говорю я. – Здесь действительно так холодно или это мне просто кажется?

– А в остальных отношениях?

– Ну, это было такое… эээ… ну, ах да… серьезное событие.

– Серьезное? – переспрашивает Лорен с некоторым сомнением.

– Одежда – это очень серьезно, зайка.

– Разумеется, ею так удобно протирать мебель, Виктор.

– Эй! – восклицаю я. – Выше нос, зайка.

– Виктор, немедленно убирайся отсюда!

– А ты что делала? – спрашиваю я, кружа по комнате и внимательно осматривая квартиру. – Почему тебя не было на показе?

– У меня были съемки для рекламы одного ужасного фильма, в котором я снялась с Беном Чаплином и Руфусом Сьюэллом, – шипит она, с трудом сдерживая негодование. – Затем я приняла ванну с пеной и прочитала в журнале New Yorker статью о невозможности истинных чувств в Верхнем Ист-Сайде. – Она гасит сигарету. – Беседа у нас вышла слегка утомительная, но все же мы немного поболтали. Дверь – вон там, на тот случай, если ты забыл.

Она проходит мимо меня через прихожую, застланную тканым ковром в берберском стиле и окаймленную прислоненными к стене марокканскими вышитыми подушками, и я оказываюсь в ее спальне, где валюсь на кровать, ложусь на спину, опершись о покрывало локтями, а мои ноги едва-едва касаются пола, в то время как Лорен проходит в ванную и начинает протирать полотенцем волосы. Над туалетом у нее за спиной висит плакат какого-то независимого кино, в котором снимался Стив Бушеми. Она так раздражена – хотя, возможно, это просто игра, – что мне приходится сказать ей:

– Да перестань ты, я еще не так плох. Могу поспорить, что ты тусуешься с парнями, которые с утра до вечера только и твердят что-нибудь вроде: «А если мне захочется новый „мазерати“?» Думаю, у тебя в жизни такого хватает. – Я делаю паузу и добавляю: – Тоже.

Она находит полупустой бокал шампанского около умывальника и допивает его.

– Эй, – спрашиваю я, показывая на плакат в рамке, – ты и в этом кино снималась?

– К несчастью, – бормочет она. – Обрати внимание на то, где он висит.

Затем она закрывает глаза и массирует лоб.

– Ты только что закончила сниматься в новом фильме?

– Да.

Внезапно она начинает рыться в баночках с косметикой Estée Lauder и Lancôme, берет массажный бальзам L’Occitane на масляной основе (Хлоя тоже таким пользуется), читает список ингредиентов, ставит баночку на место, оставляет дальнейшие попытки что-либо найти и просто рассматривает себя в зеркале.

– А о чем он? – спрашиваю я так, будто это имеет какое-то значение.

– Ну, что-то вроде «Свободных», – говорит она, делает паузу, а затем добавляет шепотом: – Но только дело происходит на Марсе, – и ждет моей реакции.

Я молча смотрю на нее с кровати, и повисает долгое молчание.

– Это дико круто, зайка.

– Я плакала каждый день съемок, прямо на площадке.

– Что, с парнем поссорилась?

– Болван.

– А я вот жду со дня на день роли в «Коматозниках-два», – роняю я, потягиваясь.

– Ты хочешь сказать, что мы с тобой в одной лодке, что ли? – спрашивает она.

– Элисон Пул сказала мне, что у тебя дела идут хорошо.

Она делает глоток из бутылки Evian.

– Скажем так, работа скучная, но высокооплачиваемая.

– Зайка, я чую сердцем, что ты – звезда.

– Ты видел хотя бы один фильм со мной?

Пауза.

– Элисон Пул сказала мне, что ты…

– Будь так добр не упоминать имени этой сучки в моей квартире! – кричит она, бросая в меня щеткой.

– Эй, зайка, – говорю я, увернувшись. – Остынь, солнышко, иди ко мне.

– Что? – спрашивает она раздраженно. – Иди куда?

– Иди сюда, – мурлыкаю я, глядя прямо на нее и похлопывая ладонью по подушке. – Иди сюда.

Она смотрит на мое тело, распростертое на кровати. Рубашка вылезла из-под ремня, обнажив нижнюю часть моего брюшного пресса, ноги слегка раскинуты в стороны. Пиджак я снял еще раньше, пока ходил по квартире.

– Виктор?

– Да, – шепчу я.

– Что для тебя значит Хлоя?

– Иди сюда, – шепчу я.

– Раз ты красавчик, это еще не значит, что ты можешь позволять себе… – она запинается, подыскивая слова, – больше, чем другие.

– Я знаю, зайка. Это круто.

Я сажусь, продолжая не сводить с нее глаз. Она делает шаг ко мне.

– Давай, – говорю я. – Правильно.

– Что ты хочешь, Виктор?

– Я хочу, чтобы ты пришла ко мне.

– Ты вообще кто и что? – спрашивает она, внезапно отступая назад. – Дополнительная льгота, полагающаяся красивой девушке?

– Эй, я крутой перец, – пожимаю плечами. – Попробуй кусни.

По ее лицу пробегает тень улыбки, говорящая о том, что, скорее всего, девушка готова на все. Пришло время расслабиться и попробовать сменить подход. Я окончательно вытаскиваю полы рубашки из джинсов, чтобы мой брюшной пресс предстал глазам Лорен целиком, и раскидываю ноги еще шире, чтобы отчетливо выделялась выпуклость в области ширинки. Я предлагаю Mentos.

– Ты выглядишь так, как будто у тебя все в жизни ладится, – говорю я. – Как тебе удается держать себя в такой отменной форме, куколка?

– Ничего не ем, – отвечает она тихо.

– Ты придешь сегодня вечером в клуб? – спрашиваю я.

– В Copacabana? Куда ты обязан сходить, если приехал в Гавану?[93]93
  Слова из песни «Copacabana (At The Сора)» Барри Манилоу с альбома «At the Beach» (1978).


[Закрыть] – спрашивает она, хлопая в ладоши и изумленно хлопая ресницами в поддельном восторге.

– Эй, сестренка, не надо меня злить, – говорю я, подделываясь под интонации черного рэпера.

– Где сейчас Хлоя, Виктор? – спрашивает она, приближаясь ко мне.

– Кто был твоим последним серьезным увлечением, зайка?

– Бывший биржевой спекулянт, которого я повстречала на семинаре начинающих сценаристов, а потом еще Гэвин Россдэйл[94]94
  Гитарист группы Bush.


[Закрыть], – говорит она. – Ах да – и еще Адам Сэндлер в течение трех дней.

– Черт! – хлопаю себя по лбу. – Только теперь я понял, кто ты такая. Только теперь все вспомнил.

Она слегка улыбается, и взгляд ее теплеет.

– А у тебя кто сейчас есть? – Пауза. – Я имею в виду, кроме Элисон Пул.

– Эй, мне показалось, что это имя под запретом у тебя дома.

– Нет, почему же, но произносить вслух его может только тот, кто владеет куклой вуду этой сучки, в голову которой воткнуто не менее пятисот булавок, а в задницу забит батончик Snickers XL, – говорит она. – Итак, с кем ты встречаешься, Виктор? Просто скажи мне. Достаточно имени.

– Четверо хотят меня полюбить, двое хотят меня погубить и одна говорит, что она мой друг[95]95
  «I’ve got seven women on my mind / Four that want to own me, two that want to stone me / One says she’s a friend of mine» – строчки из песни Джексона Брауна и Гленна Фрея «Take It Easy», первого сингла группы Eagles (альбом «Eagles», 1972); речь там идет о семи женщинах, о которых вспоминает герой.


[Закрыть].

Она улыбается снова, стоя уже рядом с кроватью.

– Можно спросить тебя кое о чем? – спрашиваю я.

– Рискни.

– Психовать не будешь?

– Зависит.

– Тогда обещай, что воспримешь мой вопрос… эээ… в определенном контексте.

– Что?

– Дело в том, что… – Я останавливаюсь, делаю глубокий вздох, издаю смешок.

– Дело в том, что?..

Стараясь говорить как можно более серьезно, четко произношу:

– Я хочу вылизать тебя прямо сейчас. – Массируя свой член сквозь джинсы и глядя Лорен прямо в глаза, я продолжаю: – Обещаю, что не потребую ничего больше. Просто мне ужасно хочется вылизать твою киску прямо сейчас. – Помедлив, с деланой робостью переспрашиваю: – Можно?

Она делает глубокий вздох, но остается на месте.

– Ты будешь жаловаться на мое поведение? – спрашиваю я.

– Нет.

– Тогда иди сюда.

Ее глаза скользят по моему телу.

– Иди сюда, – повторяю я.

Она стоит неподвижно, словно решает, как ей поступить.

– Что тебя мучает? Какая дилемма? – спрашиваю я.

– Виктор, – вздыхает она, – я не могу.

– Почему? – удивляюсь я. – Иди сюда.

– Потому что… ты выглядишь так, словно с луны свалился или что-нибудь в этом роде, – говорит она. – И потом… я совсем тебя не знаю.

– Да, зайка, к тебе просто так не подкатишь…

Тут она внезапно сбрасывает халат.

– Пожалуй, самое время закончить этот бессмысленный разговор, – говорю я.

Она склоняется надо мной, опрокидывает меня на кровать, усаживается ко мне на живот. Я ввожу в ее влагалище сначала один палец, затем второй, в то время как она пальцами ласкает клитор, и тогда я приподнимаюсь и начинаю сосать и лизать ее груди. Вынимаю свои пальцы из ее влагалища и кладу их к себе в рот, говоря при этом, как дико мне хочется полизать ее киску, а затем легко опрокидываю Лорен на спину, развожу ее ноги в стороны и запрокидываю их так, что все ее складки раскрываются мне навстречу, и я начинаю двигать пальцами в ее влагалище, одновременно вылизывая и посасывая ее клитор. Затем смачиваю собственной слюной другой мой палец и проскальзываю им между ее бедер ниже, пока он не касается ее другой дырочки и не начинает легко массировать ее. У меня уже колом стоит, я стаскиваю джинсы до коленей, задираю зад повыше и начинаю возбуждать себя, продолжая лизать Лорен, но тут она притягивает меня к себе на грудь, заставляя меня сосать ее соски, а я, по-прежнему массируя свой член, поднимаюсь еще выше, и мы начинаем жадно целоваться, и тогда она хватает мой член и начинает водить его головкой по своим набухшим складкам, пока он не проскальзывает к ней внутрь безо всяких усилий, и она начинает яростно двигаться подо мной, и я отвечаю тычком на каждый ее тычок, и она кончает, но тут раздается жужжание интеркома, и голос привратника сообщает: «Лорен, к вам направляется Дэмиен Росс», и мы оба застываем как громом пораженные.

– Блин!

Лорен вскакивает, хватает халат с пола и бежит по коридору, крича мне на ходу:

– Одевайся быстрее, сюда идет Дэмиен!

– Мы попали, зайка!

В панике я пытаюсь сесть, но, неверно определив свое положение в кровати, падаю на пол. Там я моментально хватаю трусы и поспешно запихиваю свой все еще налитый кровью и влажный, слегка болезненный любовный мускул внутрь нижнего белья СК.

– Он приехал раньше времени! – кричит Лорен, вбегая обратно в комнату. – Черт!

– Раньше какого времени? – спрашиваю я.

Когда я поворачиваюсь к ней, она уже в шкафу, роется в залежах платьев и свитеров, пока не извлекает на свет божий черную дамскую шляпку – очень прикольную, с маленьким красным цветочком, вышитым на тулье, – и разглядывает ее несколько наносекунд перед тем, как швырнуть мне.

– Лови!

– Чего? – удивляюсь я. – По-твоему, я должен надеть это для маскировки?

– Скажи ему, ты пришел, чтобы взять эту шляпку для Хлои, – говорит она. – И вытри лицо.

– Лорен, зайка, – говорю я, – остынь.

– Ты не должен был приходить сюда, – говорит Лорен и вновь направляется в сторону прихожей. – Я была полной дурой, что не выставила тебя за дверь сразу.

– Мне казалось, что нам было неплохо вместе, – говорю я, идя за нею следом.

– Но мы не должны были этого делать! – вскрикивает она, а затем повторяет шепотом: – Мы не должны были этого делать.

– Эй, не повторяй это так часто!

– Давай будем честными перед самими собой и назовем это минутной слабостью, – говорит она. – Ты не должен был приходить сюда.

– Зайка, я уже это запомнил – не надо быть такой назойливой.

Я следую за ней в гостиную и нахожу там подходящее место, чтобы принять непринужденную позу.

– Нет, встань здесь! – распоряжается Лорен, затягивая поясок на халате. – Как будто мы – боже мой! – просто беседуем.

– О’кей, а о чем мы будем беседовать? – спрашиваю я, успокаиваясь. – Как сильно у меня на тебя встает?

– Ну-ка, отдай мне немедленно назад эту чертову шляпку!

– Хлоя скорее воронье гнездо на себя напялит, чем вот это.

– Она же твоя девушка, так откуда тебе знать, что ей нравится?

Дэмиен входит, держа в руке сигару, со словами:

– Привет, зайка, только не кричи сразу, она незажженная. – Они без малейшего смущения целуются как два голубка у меня на глазах, затем Дэмиен приветствует меня кивком и небрежным взмахом руки и говорит: – Привет, Виктор!

– Привет, Дэмиен! – отзываюсь я и так же небрежно машу ему рукой.

– Ты сегодня повсюду, верно?

– Быть повсюду – это у меня в натуре.

– Виктор, – встревает Лорен. – Скажи Хлое, что она может вернуть мне ее в любое время, ладно?

И вручает мне шляпку.

– Да, конечно, Лорен. Эээ, спасибо. – Я верчу в руках шляпку и старательно ее разглядываю. – Хорошенькая… шляпка.

– Это что? – интересуется Дэмиен.

– Шляпка, – разъясняет Лорен.

– Для кого? – спрашивает он.

– Для Хлои, – хором отвечаем мы с Лорен.

– Виктор пришел за ней, – ставит точку Лорен.

– Куда она собирается ее надеть? – спрашивает Дэмиен. – С чего такая спешка?

– Сегодня вечером, – отвечаю я. – Она наденет ее сегодня вечером.

Вся наша троица обменивается взглядами, и что-то нехорошее, что-то чересчур понимающее читается в наших глазах, поэтому мы поспешно обращаем взоры обратно на шляпку.

– Сколько мы еще будем разглядывать эту шляпку! – восклицает Лорен. – Я хочу пойти принять душ.

– Зайка, постой, – останавливает ее Дэмиен. – Я очень тороплюсь. Нам надо кое о чем поговорить.

– Я думала, что мы уже с тобой все обсудили, – несколько напряженно отвечает Лорен.

– Виктор, – говорит Дэмиен, подталкивая Лорен к дверям гостиной, – мы скоро вернемся.

– No problemo[96]96
  Никаких проблем (исп. ломан.).


[Закрыть], ребята!

Я проверяю сообщения на моем автоответчике: Гэвин Полон, Эммануэль Беар, кто-то из «Бриллштейн-Грей»[97]97
  Независимая продюсерская компания с базой в Лос-Анджелесе, ее самые известные работы – мультфильм «Охотники за привидениями», музыкальный фильм «Братья Блюз» и телесериал «Клан Сопрано».


[Закрыть], кто-то еще, кому я сказал, что ему очень идет новая бородка. В квартире так холодно, что зуб на зуб не попадает. Все внезапно начинает казаться слегка утомительным, требующим излишних усилий: поднять ложку, допить шампанское из фужера, выдержать взгляд, намекающий, что тебе пора, и даже притвориться спящим. Такое ощущение, что ты попал в какой-то зал, где полным-полно столиков, за которыми никто не сидит, но, оказывается, все они уже зарезервированы. Я смотрю на часы. Рядом с ними на запястье присоседилось одинокое конфетти, но я так устал, что мне лень стряхнуть его, и я решаю, что мне необходимо подкрепиться сальсой и чипсами, которые стоят на столе.

Дэмиен наливает себе рюмку текилы Patron и смотрит безнадежно на свою сигару.

– Она мне не позволяет здесь курить. – Молчание. – По крайней мере, сигары.

Впервые мне начинает казаться, что Дэмиен, в общем-то, довольно хорош собой, и при этом освещении видны даже особо выдающиеся его достоинства, в частности густые, черные и красивые волосы, и я осторожно трогаю свой подбородок, чтобы проверить, есть ли на нем такая же ямка, как у Дэмиена.

– Зашибись, – говорю я.

– Виктор, что ты делаешь здесь?

Я показываю на шляпу.

– Да? – спрашивает он. – А на самом деле?

– Слушай, мне сказали, что у нас Джуниор Васкес сегодня будет диджеить, – говорю я, элегантно меняя тему беседы.

– Здорово, правда? – устало отзывается Дэмиен.

– А как это случилось?

– Для протокола?

Я киваю.

– Позвонил какой-то импресарио по организации специальных событий, – объясняет Дэмиен. – И вот – вуаля!

– Можно, я тебя спрошу? – отваживаюсь вдруг я.

– Что такое?

– Где вы познакомились? В смысле, ты и Лорен.

Он глотает текилу, ставит рюмку обратно на стойку и морщится.

– Я познакомился с ней на званом ужине, организованном одними из самых богатых людей мира.

– Кто именно это был?

– Мы не вправе называть их имена.

– А…

– Но ты их знаешь. Для тебя это не стало бы большим сюрпризом.

– Круто.

– Даю подсказку: они только что провели уик-энд на ранчо Neverland.

– Mentos не хочешь? – спрашиваю я.

– Можно попросить тебя об одной услуге, Виктор?

– Я для тебя на все готов, чувак.

– Прошу тебя, не надо подлизываться.

– Ты о чем?

– Не можешь ли ты пригласить на открытие клуба Лорен? – спрашивает Дэмиен. – Иначе она не придет. Или придет, как угрожала, с каким-нибудь гребаным Скитом Ульрихом, или Оливером Мартинесом, или Мики Хардтом, или Дэниелем Дэй-мать-его-так-Льюисом.

– Это будет дико круто, – задумываюсь я. – В смысле, если к нам придет Дэниел Дэй-Льюис…

– Эй, – обрывает меня Дэмиен. – Думай, что говоришь!

– Ах да. Приношу мои извинения.

У Дэмиена на лице возле правого уха остались следы от грязевой маски, которую он делал сегодня утром. Я протягиваю руку и легким движением убираю чешуйку.

– Что такое? – спрашивает он, отшатнувшись.

– Грязь? – высказываю я предположение.

Он вздыхает:

– Говно, Виктор. Говно, как и все кругом.

Я выдерживаю паузу.

– У тебя на лице… говно? – спрашиваю я. – Ни фига себе, чувак! Интересно, где ты его подцепил?

– Нет. Моя жизнь, Виктор. Вся моя гребаная жизнь. Сплошное говно.

– Почему, дружище? – вопрошаю я. – И когда с тобой эта беда приключилась?

– У меня есть девушка, Виктор, – изрекает Дэмиен, глядя на меня в упор.

– Ну да… – Я умолкаю в растерянности, – Элисон?

– Нет. Элисон – моя невеста. А моя девушка – Лорен.

– Так вы помолвлены? – восклицаю я излишне эмоционально, а затем излишне эмоционально пытаюсь скрыть свои эмоции. – О, я так и думал, чувак! Я давно уже это предполагал!

Лицо Дэмиена каменеет.

– А откуда ты знаешь? – спрашивает он. – Этого никто не знает.

Пауза, затем почти без усилий, сдавленным голосом, чтобы не выдать своих чувств, я изрекаю:

– Этот город – одна большая деревня, чувак.

Дэмиен слишком подавлен, чтобы не удовольствоваться этим объяснением. Повисает длинная пауза.

– Ты хочешь сказать, – начинаю я, – что это самая настоящая помолвка – ну, чтобы пожениться?

– А для чего еще нужна помолвка?

– Ну, я не знаю, – бормочу я.

– А когда вы с Лорен успели так сдружиться? – спрашивает он внезапно.

– Да я, Дэмиен, ее, можно сказать, почти не знаю, – говорю я и мну в руках шляпку. – Она – подруга Хлои.

– Она сказала, что ходила в колледж вместе с тобой, – бормочет он. – Она сказала, что – прошу тебя, пойми меня правильно – большего засранца, чем ты, во всем колледже не было.

– Я понял тебя правильно.

– Похоже, с самооценкой у тебя сегодня полный порядок, а?

– Забавно – а я-то думал, что она ходила в колледж вместе с тобой, чувак. – И я издаю не очень убедительный смешок и отвешиваю кивок в его сторону, наполовину прикрыв глаза. – Так, значит, ребята, вы не ходили вместе в один к-к-оледж?

– Виктор, у меня сегодня такая мигрень, что врагу не пожелаешь, так что прошу тебя, не надо. – Он закрывает глаза, протягивает руку за бутылкой текилы, но останавливается на полпути. – Ну так что? Сделаешь это для меня? Пригласишь ее?

– А как же… Хлоя?

– Пригласите Лорен составить вам компанию. – Тут начинает пищать его пейджер. Дэмиен проверяет его. – Блин, это Элисон, мне надо бежать. Попрощайся за меня с Лорен. Увидимся в клубе.

– Сегодня решающий бой, – говорю я.

– Все будет путем, – отзывается он. – Думаю, пройдет как по маслу.

– До встречи, чувак.

Дэмиен протягивает мне руку. Я автоматически жму ее. Затем он уходит.

Я стою в гостиной и не сразу замечаю, что Лорен стоит в двери и смотрит на меня.

– Я все слышала, – говорит она тихо.

– Возможно, ты слышала больше, чем я, – бормочу я.

– Ты знал, что они помолвлены?

– Нет, – говорю я. – Не знал.

– Ну что ж, придется мне идти с вами, ребята.

– Я не против, – говорю я.

– Я знаю, что ты не против.

– Лорен…

– Я бы на твоем месте не стала так переживать по этому поводу. В любом случае Дэмиен считает, что ты пидор.

– Пидор в прямом смысле или в переносном?

– Думаю, для Дэмиена это одно и то же.

– Если и быть пидором, то уж лучше в переносном.

– Тебе наша беседа не напоминает отрывок из «Страны дураков»?

Лорен отворачивается от меня к телевизору и закрывает лицо ладонями, словно не знает, что делать дальше. Я тоже не знаю и поэтому вновь смотрю на часы.

– Ты помнишь, где я видела тебя в последний раз, Виктор? – спрашивает Лорен, вновь повернувшись ко мне.

– В… Tower Records?

– Нет. До этого.

– Где? – спрашиваю я. – Только, ради всего святого, не говори, что на показе Кельвина Кляйна или в Майами.

– Это был номер какого-то дерьмового желтого журнальчика, озаглавленный «Самый сексуальный мужчина во всей галактике», – отвечает она. – На фотографии ты с абсолютно идиотской рожей лежал, голый по пояс, на американском флаге.

Я двигаюсь поближе к Лорен:

– А до этого?

– В восемьдесят пятом, – говорит она. – Целую вечность тому назад.

– Боже, зайка!

– Когда ты сказал, что за мной заедешь. Еще в Кэмдене.

– Заеду куда?

– Ко мне в общежитие, – говорит Лорен. – Стоял январь, все было завалено снегом, а ты пообещал отвезти меня в Нью-Йорк.

– И что случилось? – спрашиваю я. – Я не приехал?

Долгое молчание, во время которого звонит телефон. Фабьен Барон оставляет сообщение. Телефон звонит снова. Джордж Уэйн из Лондона. Лорен смотрит мне в глаза, погруженная в свои мысли. Я хочу ей что-нибудь сказать, но потом решаю, что не стоит.

– Тебе надо идти.

– Да.

– Куда?

– Забрать мой смокинг.

– Будь осторожнее.

– Не волнуйся, – говорю я. – На мне всегда все отлично сидит.

11

Последняя наша с Хлоей поездка в Лос-Анджелес: курс лечения в наркоклинике, славящейся умением хранить тайны, – никто, кроме меня и одного из пиар-агентов Хлои, не знал, где мы находимся. Пришлось потянуть за различные ниточки для того, чтобы Хлоя, минуя лист ожидания, очутилась в своей шикарной палате: отдельное бунгало в мексиканском стиле с углубленной ниже уровня почвы жилой комнатой, выдержанной в золотисто-голубых тонах, с патио, где стояли шезлонги, имитирующие стиль семидесятых, с гигантской мраморной ванной, раскрашенной узором из розовых угрей и снабженной десятками крошечных гидромассажных отверстий, с крытым бассейном, полностью экипированным гимнастическим залом и комнатой для занятий рукоделием, но там не было телевизора, так что мне приходилось записывать очередные серии «Всех моих детей» на гостиничный видеомагнитофон в близлежащем городке посреди пустыни, где я жил, пока Хлоя лечилась, и привозить ей кассеты. Зато у Хлои была собственная лошадь по кличке Изюминка.

Поначалу во время моих визитов Хлоя утверждала, что «все это бесполезно». Она жаловалась по поводу «чересчур гиперкалорийной пищи», которую к тому же подавали в кафетерии на подносах (несмотря на то, что шеф раньше работал в одном из самых шикарных отелей Сиэтла), жаловалась на то, что ей самой приходится вытряхивать пепельницу, и на то, что на этой неделе у них было четыре попытки самоубийства, и на то, что один пациент, лечившийся от пристрастия к валиуму, выбрался из окна и отсутствовал трое суток, прежде чем персонал это обнаружил, да и то лишь когда одна из санитарок прочитала об этом в понедельничном номере Star. Хлоя также жаловалась на постоянные хождения пациентов друг к другу, на то, что они вечно толкаются, да и на самих пациентов – главным образом суицидальных магнатов, детишек, признававшихся на сеансах групповой терапии, что нюхали бутан, директоров студий звукозаписи, выкуривавших за день пол-унции крэка, и людей, потерявших контакт с реальностью где-то еще в 1987-м. У сигаретного автомата к ней пытался подкатиться Стивен Тайлер, Гэри Олдмен пригласил ее отдохнуть в Малибу, Келси Грэммер «случайно» свалился на нее во время занятий гимнастикой, техник по биофидбеку отпустил какой-то комплимент насчет ее ног.

– Но, зайка, – говорил я, – ты же можешь звонить по телефону хоть круглые сутки. Развлекись!

– Курт Кобейн тоже лечился здесь, Виктор, – прошептала она в ответ и посмотрела на меня мутными, тусклыми глазами.

А затем, как это всегда случается, время словно сорвалось с цепи. Таблоиды начали пестреть намеками, пиар-агент предупредил нас об опасности, люди из Hard Copy подбирались все ближе и ближе, личный телефонный номер Хлои приходилось менять каждый день, а мне пришлось напомнить Пэту Кингсли, что ежемесячный гонорар, который Хлоя выплачивает его адвокатской фирме, составляет 5000 и что за такие деньги можно оберегать своего клиента намного лучше.

И Хлоя наконец капитулировала. Мы сидели напротив ее консультанта за письменным столом со столешницей из черного гранита, и он говорил что-то вроде «Мы делали все, что могли, но успех не всегда сопутствует нам», а затем я вывел Хлою из лечебницы к ждавшему нас золотистому «лексусу», взятому мной в прокате, а она несла в руках подарочный пакет, наполненный кружками, футболками, брелоками со слоганом «Терпение и труд все перетрут», и какой-то тип сидел на лужайке и бренчал на гитаре «I Can See Clearly Now»[98]98
  «Теперь-то я понял» (англ.) – песня Джонни Нэша с одноименного альбома (1972).


[Закрыть], в то время как кроны пальм зловеще качались над нами, а мексиканские детишки танцевали, встав в полукруг, рядом с гигантским голубым фонтаном. Этот месяц обошелся нам в 50 000, не считая стоимости моего гостиничного номера в близлежащем городке посреди пустыни.

10

Сегодня вечером в СоХо снимается столько фильмов, что проехать практически невозможно, а на улице, когда я выхожу от Лорен, холодно и сыро, и я качу «веспу» по тротуару к пересечению Четвертой с Бродвеем, и, конечно же, меня поджидает там красный сигнал светофора.

Я не замечаю черный джип, пока не загорается зеленый свет (все стоят на месте, заливаются клаксоны), но я делаю вид, что не обращаю на него внимания, вливаясь в транспортный поток, направляющийся в центр города. В зеркальце на руле я вижу, как джип медленно поворачивает за мной направо с Четвертой, и я потихоньку начинаю перестраиваться на крайнюю левую полосу Бродвея, проскакивая под носом у доброго десятка машин, ослепляющих меня своими зажженными фарами, – от напряжения я дышу как загнанная лошадь, но джип надежно увяз где-то в потоке машин у меня за спиной.

Пересекая Третью улицу, я не свожу глаз с Бликер-стрит, на углу которой немедленно ныряю направо, увертываясь от встречных автомобилей, перепрыгиваю через бордюр на тротуар, чуть не сбив кучку детей, собравшихся под козырьком подъезда жилого дома Bleecker Court, затем резко сворачиваю налево на Мерсер-стрит и еду по ней до Хьюстон-стрит, где внезапно бросаюсь направо, и как раз в тот миг, когда я полностью уверен, что оторвался, чуть не сталкиваюсь с черным джипом, который поджидает меня на углу, Но это не тот же самый черный джип, потому что у того, что ждет меня на углу Вустер-стрит и Хьюстон-стрит, номерной знак SI–CО₂, а у того, что застрял в пробке на Бродвее, знак был SI–CО₁.

Как только я проскакиваю мимо этого нового джипа, он отъезжает от тротуара и устремляется следом за мной.

На Западном Бродвее я стремительно ныряю налево, но повсюду или идет строительство, или снимается какое-нибудь кино, поэтому никуда проехать практически невозможно.

Медленно продвигаясь к Принс-стрит, я уже с каким-то безразличием замечаю, что первый джип неведомым образом вырвался вперед и теперь поджидает меня в конце квартала.

В зеркале я вижу, что второй джип отстает от меня на три машины.

Я прокатываю скутер между двумя припаркованными у тротуара лимузинами, звуки какой-то песни Space Hog доносятся из одного из них сквозь люк в крыше, я соскакиваю со скутера, вынимаю ключи и начинаю очень медленно шагать по направлению к Западному Бродвею.

Огни магазинов, расположенных вдоль улицы, отбрасывают на тротуар тень моего преследователя. Резко остановившись, я поворачиваюсь назад, но там никого нет, это нечто вроде смутного магнетизма, источник которого я не в состоянии определить, и тут кто-то, явный статист, проходит мимо, бормоча нечто нечленораздельное.

Где-то позади меня некто выходит из черного джипа.

Я засекаю Скита Ульриха, остановившегося перед входом в новый мартини-бар, Babyland: Скит раздает автографы, на нем замшевые кроссовки Puma, и он только что закончил сниматься в новом шоу Конана О’Брайена и дал пресс-конференцию по интернету, и у него то ли будет, то ли нет главная роль в новом фильме Сэма Рэйми, и мы сравниваем свои татуировки, и Скит говорит мне, что никогда у него не было страшней бодуна, чем в тот раз, когда мы нажрались вместе на вечеринке Вильгельмины в Теллуриде, и я пинаю груды конфетти, которое валяется повсюду на тротуаре, и отмахиваюсь от мух распятием из Гватемалы, которое Саймон Рекс подарил мне на двадцатипятилетие.