Текст книги "Гламорама"

– Помнишь, – говорит Скит, закуривая сигару, – мы тусовались с новым чемпионом по таиландскому боксу?

– Просто убей, чувак, не помню.

– Ну, там был еще такой, с блондинистыми дредлоками, – подсказывает Скит. – У него еще в подвале фабрика по производству экстази.

– Что-то припоминаю, чувак, но поверь, я тогда был в полном отрубе, – говорю я, оглядываясь через плечо. – Слушай, а где мы там – в смысле, что мы там делали, в Теллуриде-то?

Скит называет фильм, в котором он тогда снимался, в то время как я протягиваю ему Mentos.

– А кого ты играл в этом фильме, чувак?

– Такого прикольного мертвяка.

– Того, который жил в склепе?

– Нет. Того, который оттрахал целый шабаш ведьм.

– И учил их всяким словечкам, сидя в котле? Круто!

– Талант не спрячешь.

Кто-то проходит мимо и фотографирует нас, назвав при этом Скита Джонни Деппом, а затем с нами здоровается Кейт Спейд, а мятая шляпка Лорен все еще торчит у меня из кармана, и я трогаю ее, чтобы кое о чем себе напомнить. Затем небрежно бросаю взгляд через плечо, вижу, что парень, который вылез из джипа на Западном Бродвее, стоит в трех дверях от нас и смотрит в окно нового солярия, совмещенного с салоном пирсинга, и не могу сдержать нервный смешок.

– Джонни Депп, чувак? – бормочет Скит. – Ну, он и сморозил!

– Ты так похож на Джонни Деппа, что это порой даже пугает, чувак.

– Я утешаюсь слухами, что Джонни Депп заработал тяжким трудом репутацию однолюба.

– Он чуть-чуть более знаменит, чем ты, чувак, вот и все, – примирительно уточняю я. – Так что следи внимательно за тем, что говоришь.

– И чем это он знаменит? – свирепеет Скит. – Тем, что отказывается от коммерческих сценариев?

– Чувак, прости, я сейчас в полном отрубе.

– Все еще моделью подрабатываешь, брат? – мрачно вопрошает Скит.

– Для меня самого порою тайною скрыто, почему я до сих пор не откинул копыта[99]99
  «Sometimes I wonder how I keep from going under» – строчка из рэпа «The Message» Грэндмастера Флэша с одноименного альбома (1982).


[Закрыть].

Я смотрю мимо Скита на парня, который вылезает из того джипа, что на Принс-стрит, и медленно, не спеша принимается шагать по направлению ко мне.

– Послушай, чувак, но ты же многого добился, – говорит Скит, снова раскуривая сигару. – Ты же очень известная модель.

– Да? Ты это серьезно, Скит?

– Ну конечно. У тебя замечательные густые волосы правильной длины, как сейчас надо, пухлые губы и отличная фигура.

Парень продолжает приближаться к нам.

Второго – того, что у меня за спиной, – уже отделяют от нас только два магазина.

– Ну ладно, спасибо на добром слове, чувак, – говорю я, озираясь по сторонам. – С ума сойти!

– Круто, – говорит Скит. – А чего ты дышишь так тяжело?

Я пододвигаюсь поближе к витрине книжного магазина Rizzoli и тяну за собой Скита.

– Давай сделаем вид, что мы разглядываем витрину.

Я снова смотрю через плечо.

– Что, чувак? – удивляется Скит. – Мы… разглядываем витрину книжного магазина?

Парень, который идет со стороны Принс-стрит, ускоряет шаг.

Второй уже метрах в двух от нас.

Я утыкаюсь взглядом в витрину Rizzoli и едва слышу, как Скит говорит:

– Эй, чувак, что ты делаешь? – и после паузы: – Ты это называешь «разглядывать»?

Скит открывает рот, чтобы спросить меня еще о чем-то, но я уже кидаюсь через Западный Бродвей на другую сторону, и в то же мгновение оба парня бросаются следом за мной, а когда я добегаю до Брум-стрит, то вижу еще одного парня в черном, который спешит мне наперерез.

Тогда я мчусь обратно на ту сторону, откуда стартовал, причем по пути меня чуть не сбивает лимузин, и теперь уже вся троица бежит за мной следом. Четвертый внезапно выскакивает из нового ресторана Harry Cipriani, а я пересекаю Западный Бродвей в третий раз и забегаю по лестнице в мебельный магазин Portico.

Все четверо парней – молодые и симпатичные, одетые в черное, – собрались у лестницы, ведущей в Portico, и что-то обсуждают, в то время как я рассматриваю их сверху из-за бетонного шкафа, покрытого белыми пятнами. Какая-то девушка спрашивает, работаю ли я здесь, и я машу ей рукой и что-то шиплю в ответ. Один из парней на лестнице достает из своей черной кожаной куртки уоки-токи, демонстрируя при этом пистолет в наплечной кобуре, и быстро что-то говорит в динамик. Слушает ответ, поворачивается к остальным трем парням, говорит им нечто, отчего они кивают, затем небрежно открывает дверь и заходит в Portico.

Я бегом бросаюсь к служебному выходу, который ведет на Вустер-стрит.

За спиной у меня кто-то кричит:

– Эй, постой!

Я выкатываюсь из двери, успев схватиться за поручень, и спрыгиваю на тротуар.

Затем, увертываясь от машин, пересекаю Вустер-стрит и рысцою добираюсь до Comme des Garçons, где должен забрать свой смокинг.

Я захлопываю дверь и взлетаю по лестнице, наверху меня поджидает Картер.

– Что за херня здесь творится? – ору я с порога. – Господи Исусе!

– Виктор, я учел все твои пожелания, – говорит Картер. – Успокойся. Смокинг вышел потрясающий. Хлоя оплатила счет сегодня ут…

– Я не об этом – какие-то засранцы гнались за мной по всему Западному Бродвею! – выпаливаю я.

Картер задумывается.

– Ты хвастаешься или жалуешься?

– Я тебя умоляю! – восклицаю я.

– Ну что ж, раз ты все же добрался сюда, мне остается только сказать, что твои способности ниндзя достигли своего расцвета, мой дорогой Донателло!

Все еще тяжело дыша, я накидываю смокинг и заставляю Картера позвонить в City Limousine Service и взять там напрокат «БМВ». Пока Картер в сопровождении своей швеи Мисси вьется вокруг меня, строя гримасы и подмигивая, чтобы окончательно подогнать смокинг (при этом оба щиплют меня и щекочут в самых неподобающих местах), мне на пейджер приходит вызов от Джей-Ди, но когда я перезваниваю Джей-Ди, отвечает Бо, который спрашивает, почему я не у себя дома, где меня ждут люди с MTV, чтобы взять интервью для программы «Дом стиля» (у меня это совершенно вылетело из головы). По словам Бо, телевизионщики стоят у меня под окнами «и бьются в истерике»: от этой информации у меня по спине пробегают мурашки такой интенсивности, что мне даже удается слегка расслабиться.

Не снимая смокинга, запихиваю одежду, в которой пришел, в фирменный мешок Comme des Garçons, и когда я, уже выйдя из магазина, с опаской осматриваю Вустер-стрит в обе стороны, а затем перебежками устремляюсь к «БМВ», запаркованному возле тротуара, Картер кричит мне вдогонку: «Погоди, ты вот это забыл!» – и бросает черную шляпку с красной розочкой прямо в мои вспотевшие руки.

9

У меня дома репортерша из Details бездельничает, прислонившись к колонне, и сосет наркотического вида малиновый леденец; вокруг носятся орды помощников и ассистентов, включая одну неслабо накачанную девицу с кольцом-клипсой в носу, которая наносит гели цвета киви, лаванды и граната на линзы осветительных приборов, и оператор кричит мне: «Привет, Виктор!» – с сильнейшим ямайским акцентом, и у него явно «конский хвост» не свой, а накладной, потому что, когда я его видел сегодня днем на Бонд-стрит, у него хвоста еще не было, и в его жилах, насколько мне известно, течет кровь индейцев-чиппева, и режиссер эпизода, Мэтт, советуется о чем-то с диджеем с новостного блока, и Мэтт слегка улыбается мне, потирая шрам на своем бицепсе, оставшийся после того, как он разбился на «харлее», а я говорю:

– Извини, заблудился.

– В окрестностях своего дома? – интересуется Мэтт.

– В окрестностях моего дома нынче происходит так называемое благоустройство, так что тут сам черт ногу сломит.

Мэтт вроде бы как улыбается мне, а в квартире такой холод, что зуб на зуб не попадает, и я располагаюсь на большой груде белых атласных подушек, которые притащили с собой эмтивишники, и какой-то японец собирается снимать, как будет сниматься интервью с MTV, а еще один японец фотографирует членов съемочной группы, в то время как я перечисляю, музыка каких групп должна будет сопровождать отрывок со мной во время показа: Supergrass, Menswear, Offspring, Phish, Лиз Фэйр («Supernova»), возможно, Pearl Jam или Rage Against the Machine, или даже Imperial Teen. Я настолько забываюсь, что даже не замечаю нависшего надо мной Мэтта, пока тот дважды не щелкает пальцами прямо у меня под носом, и тогда я поджимаю губы и подмигиваю ему, пытаясь представить себе, насколько круто я выгляжу при этом в глазах окружающих.

– Во время интервью я собираюсь курить здоровенную Cohiba, – говорю я Мэтту.

– Во время интервью ты будешь выглядеть как полный идиот.

– Эй, не забывай, с кем разговариваешь!

– Политика MTV. Никакого табака. Иначе возбухают рекламодатели.

– Что не мешает вам продавать ненависть Трента Резнора миллионам ничего не подозревающих юнцов. Ай-яй-яй.

– Мне пора отсюда валить, так что давай начнем снимать поскорее.

– За мной час назад какие-то типы гнались через все СоХо.

– Виктор, твоя популярность еще не столь велика!

Я звоню Джей-Ди с моей мобилы:

– Джей-Ди, немедленно выясни, кто гнался за мной через все СоХо! – Я выключаю телефон и, поскольку теперь я в своей стихии, обращаюсь в саму любезность и кричу неслабо накачанной девице с кольцом-клипсой в носу: – Эй, киска, твоей попкой можно останавливать таксомоторы!

– Я тебе не киска, – отвечает существо. – Меня зовут Дэвид.

– Ни фига себе, – говорю я, дрожа от холода. – Никогда бы не подумал, что ты тоже этот… половой дезертир.

– Кто пошел в сортир? – вопрошает Дэвид с другого конца комнаты.

– Все время одно и то же, – вздыхает Мэтт. – Пустое место, восходящая надежда, звезда, бывшая звезда. Необязательно именно в этой последовательности.

– Эй, держать хвост пистолетом! – кричу я с деланой бодростью, не обращаясь ни к кому в частности, а затем девушка-гример начинает очень щекотно расчесывать мои бакенбарды, и я ворчу, чтобы она их не трогала, после чего непринужденно требую, чтобы кто-нибудь принес мне бутылочку Snapple.

И тут, именно в этот миг, я замечаю, чего, а вернее, кого так не хватает в моей квартире – Синди.

– Стойте, стойте, подождите – а где Синди?

– Синди сама не берет интервью, – говорит Мэтт. – Она только объявляет их в присущей ей особой псевдонеподражаемой манере.

– По мне, так это очень конкретный облом, – говорю я в ошеломлении.

– Правда, что ли?

– Если бы я это знал, меня бы здесь не было.

– Сомневаюсь.

– А где она сейчас ошивается?

– В Бейруте, на открытии Planet Hollywood.

– Кажется, меня унизили.

– Сочувствую тебе, мальчик.

– Это, блин, Мэтт, это для меня полная неожиданность! – говорю я, чувствуя, что мои глаза наполняются слезами. – Я не думал, что вы можете так поступить со мной.

– О-хо-хо! – Мэтт закрывает глаза и прикладывает видоискатель камеры к своему уху. – Ну ладно.

– Постойте минутку… – Я смотрю на виджея, болтающего по мобильному под гигантским плакатом Нан Голдин, который Хлоя подарила мне на Рождество, и в ужасе вопрошаю: – Вы что, хотите сказать, что интервью у меня будет брать вот этот педераст? Этот вот законченный педераст?

– Эй, ты что, принимаешь свою жизнь за фильм для семейного просмотра?

– Я не хочу, чтобы интервью у меня брал субъект, который всем в нашем бизнесе известен как законченный педераст.

– Ты когда-нибудь спал с мужчиной, Виктор?

Вспомнив о новой политической установке MTV насчет того, что «весь мир полон скрытых гомосексуалистов», я ухмыляюсь, едва заметно киваю и выдавливаю из себя:

– Может быть, – но тут же быстро поправляюсь: – Но теперь я стопроцентный гетеросексуал. – Долгая пауза. – Ревностный, я бы сказал.

– Мы сообщим об этом всем средствам массовой информации.

– Ты и есть средства массовой информации, Мэтт! – восклицаю я. – Ты и этот твой законченный педераст виджей.

– А ты с подростками когда-нибудь спал? – устало спрашивает Мэтт.

– Девочками? – Пауза. – Возможно.

– Ну так?

Я пытаюсь понять, куда гнет Мэтт, прищуриваю глаза, а затем выпаливаю:

– Что за херню ты гонишь, приятель? Ты что, мне намекнуть пытаешься на что-то. А то я как-то не врубаюсь, что ты имеешь в виду.

Подходит виджей – с ног до головы сплошная улыбка и Versace.

– Он живет с Хлоей Бирнс, – говорит Мэтт. – Это все, что тебе нужно знать о нем.

– Супер, – отзывается виджей. – Мы можем начинать?

– Ты можешь начинать, – отвечаю я за Мэтта. – И никаких вопросов о моем отце.

– Ты стреляешь от бедра, – говорит виджей. – Но мне это нравится.

– Я в кадре.

MTV. Итак, как это оно – быть Мальчиком Дня?

Я. За славу приходится платить по прайс-листу, но я по-прежнему дружу с реальностью.

MTV. А как к тебе, ты считаешь, относятся окружающие?

Я. Я еще та дрянь. Я считаю себя легендой. Но в реальности весь мир – одна большая вечеринка без отдельных VIP-комнат.

MTV (пауза, растерянность). Но… ведь в твоем новом клубе целых три VIP-комнаты?..

Я. Эээ… гмм… стоп! Стоп! Стоп!

Все сбиваются в кучку вокруг меня, и я объясняю им план игры: я собираюсь обсудить в первую очередь мои личные отношения с Робертом Дауни-младшим, Дженнифер Энистон, Мэттом Дилоном, Мадонной и Доди Аль-Файедом, и все согласно кивают, полностью этим удовлетворенные. Жизнь начинает двигаться дальше, оживленная несколькими скрытыми наездами в вопросах, которые дают мне возможность элегантно схамить в ответ, что я незамедлительно и делаю.

MTV. Как тебе понравилось быть приглашенной звездой в «Беверли-Хиллз 90210»?

Я. Набор классических клише. Люк Перри похож на маленького Носферату, а Джейсон Пристли – ну просто вылитая гусеница.

MTV. Видишь ли ты себя в роли символа нового поколения американцев?

Я. Ну, я представитель существенной части нового поколения. Возможно, что даже и символ. (Пауза.) Кумир? Вряд ли. (Более продолжительная пауза.) По крайней мере пока. (Долгая пауза.) Я еще не говорил, что я – Козерог? Ах да, и, кстати, я всегда боролся и буду бороться за то, чтобы мое поколение уделяло больше внимания вопросам охраны окружающей среды.

MTV. Это круто.

Я. Нет, чувак, это не круто. Вот ты – это круто.

MTV. Что у тебя возникает перед глазами, когда ты думаешь о своем поколении?

Я. В худших его проявлениях? Двести юных идиотов, одетых как статисты из «Ворона», танцующие под музыку С+С Music Factory.

MTV. И что ты думаешь по этому поводу?

Я (искренне тронутый тем, что моим мнением поинтересовались). Это меня просто вырубает.

MTV. Но разве восьмидесятые уже не кончились? Ты не думаешь, что, открывая такой клуб, ты напоминаешь людям об эпохе, которую большинство хотело бы навсегда забыть? Нынешней молодежи, похоже, не по душе откровенный пафос.

Я. Ну, это очень личный взгляд на вещи, друг. (Пауза.) Не важно, что это выглядит, ну, типа как очень коммерческий проект. Я… (поспешно, словно внезапно что-то осознав)… я просто хочу отдать свой долг обществу. (Пауза.) Я для народа стараюсь. (Пауза.) Чувак.

MTV. Твои мысли по поводу моды.

Я. Мода может быть выражением внутренней неуверенности в себе, но это отличный способ ослабить нервное напряжение.

MTV (пауза). Серьезно?

Я. Вопросы моды полностью поглощают меня. Я думаю об этом. Я живу этим. Семь дней в неделю, двадцать восемь часов в день. Разве я уже не говорил тебе, что я – Козерог. Ах да, еще я хотел сказать, что достичь совершенства только в одном деле – это подход, чуждый творческой личности.

MTV (долгая пауза, некоторое смущение). Сколько времени вы уже вместе с Хлоей Бирнс?

Я. Понятие времени теряет смысл, когда речь идет о Хлое. Она неподвластна времени. Я надеюсь, что ее ждет долгая карьера модели и актрисы. Она просто великолепна, и она, эээ… настоящий друг.

(Слышно хихиканье репортерши из Details.)

MTV. Ходили слухи, что…

Я. Послушай, зайка, поддерживать личные отношения в норме – это одна из сложностей, присущих моей профессии.

MTV. Где вы познакомились?

Я. На ужине перед церемонией вручения «Грэмми».

MTV. Что ты сказал, когда увидел ее?

Я. Я сказал ей: «Привет, киска», а затем сказал, что я – восходящая звезда среди моделей-мужчин.

MTV (после довольно продолжительной паузы). Я бы сказал, что ты находился в тот вечер в, эээ, философском настроении.

Я. Эй, послушай, успех обворожителен сам по себе, а тот, кто считает иначе, может проваливать к той самой матери.

MTV. Сколько тебе лет?

Я. Двадцать с хвостиком.

MTV. Нет, серьезно, сколько точно?

Я. Двадцать с хвостиком.

MTV. Что по-настоящему выводит Виктора Варда из себя?

Я. Тот факт, что Дэвид Бирн назвал свой последний альбом «по сорту чая из Шри-Ланки, который продается в Великобритании». Богом клянусь, стоит мне услышать подобную чушь, как у меня шарики за ролики западают.

MTV (после вежливого смешка). Да нет, я хотел узнать, что на самом деле бесит тебя. Что способно тебя разозлить.

Я (долгая задумчивая пауза). Ну, если иметь в виду самый последний отрезок времени, то это когда пропадает бесследно диджей, а бармены хамят и некоторые мужчины-модели позволяют себе распускать сплетни, а СМИ третируют знаменитостей, когда, эээ…

MTV. Мы ожидали услышать что-нибудь по поводу войны в Боснии, вспышки СПИДа или доморощенных террористов. Что ты скажешь по поводу текущей политической ситуации?

Я (после очень долгой паузы, неуверенно, еле слышным голосом). Когда роликовые коньки грязные? Когда сыплют словами, которые кончаются на «точка ком»?

MTV (после очень долгой паузы). А что-нибудь еще?

Я (наконец уразумев, о чем вопрос, с нескрываемым облегчением). Мулат, альбинос, комар, мое либидо?[100]100
  «A mulatto, an albino, a mosquito, my libido» – строчка из песни группы Nirvana «Smells like Teen Spirit» с альбома «Nevermind» (1991).


[Закрыть]

MTV (долгая пауза). Ты понимаешь мой вопрос?

Я. В каком смысле?

MTV. Ну, вот все эти вещи. Которые происходят вокруг…

Я (в гневе). Похоже, это ты не понимаешь моих ответов!

MTV. Ладно, забудем об этом, гмм…

Я. Перейдем к следующему вопросу.

MTV. Ну хорошо, если так…

Я. Камера!

MTV. Тебе никогда не хотелось бесследно исчезнуть из того мира, в котором ты живешь?

8

Не имея ни малейшего представления, куда подевались мои ключи, я мчусь к Хлое, понимая, что мы опаздываем, и думая при этом: «Зашибись!», и тут Лорен Хайнд открывает мне дверь, и мы тупо смотрим друг на друга, пока я не говорю: «Ты выглядишь… просто великолепно сегодня вечером»[101]101
  «You look wonderful tonight» – строчка из песни Эрика Клэптона «Wonderful Tonight» с альбома «Slowhand» (1977).


[Закрыть], а у нее внезапно на лице появляется такое выражение, словно у нее болит живот или, может быть, словно она увидела на мне вещичку от Versace, и она открывает дверь пошире, так что я наконец могу войти в квартиру, где изможденный в хлам Бакстер Пристли с идиотской прической маллет и в защитных очках от Oakley сидит на коврике в кухне и сворачивает косяк, заряженный смесью травы и размельченными таблетками ксанакс, а по телевизору с выключенным звуком – Sci-Fi Channel, и какая-то слащавая романтическая поп-музыка льется из двух динамиков за десять тысяч долларов каждый, в то время как Хлоя, стоя рядом с Бакстером в платье Todd Oldham, жует мятную конфетку и слушает, как Бакстер изрекает перлы вроде: «Я видел сегодня одного бомжа с офигительно шикарным брюшным прессом», и тринадцать бутылок минеральной воды в различных стадиях выпитости стоят на мраморной полке рядом с факсами, на которых написано: «Я ЗНАЮ, КТО ТЫ, и Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ», а двенадцать французских белых тюльпанов, которые предположительно я послал Хлое, стоят в огромной хрустальной вазе, которую ей подарила одна особа по имени Сьюзен Зонтаг.

– Находчивости тебе не занимать, мой друг, – говорю я, хлопая Бакстера по плечу и пугая так сильно, что с лица у него спадает тупое выражение, одновременно я целую Хлою и ожидаю, чтобы кто-нибудь наконец заметил, как шикарно я выгляжу.

У меня за спиной Лорен Хайнд стоит в проеме двери, а Хлоя произносит нечто вроде: «Лимузин ждет на улице», я киваю и угрюмо направляюсь в нашу спальню, убедившись по пути, что Хлоя заметила грозный взгляд, брошенный мной на Бакстера, который тем временем продолжает оправляться от шока.

В моем шкафу: белые джинсы, кожаные ремни, кожаные куртки-бомберы, пара черных шерстяных креповых костюмов, дюжина белых рубашек, черный свитер с воротником «хомут», мятые шелковые пижамы, кассета с высококлассной порнухой, которую я смотрел сотни раз и в которой играют люди, выглядящие совсем как мы. Я делаю вид, что роюсь во всем этом, и буквально через несколько секунд входит Хлоя, в то время как я сижу склонившись над парой сандалий, что я купил в Banana Republic в Барселоне.

– Что за дела? – наконец спрашиваю я. – Куда подевался мой блейзер на трех пуговицах?

– Какие дела ты имеешь в виду? – нервно переспрашивает Хлоя.

– Он, случайно, не играл ту самую голову, что показывают в рекламе «Мистера Дженкинса»?

– Я говорила тебе, что он придет.

– Как ты думаешь, во сколько ему обошелся этот вызывающе старомодный вид? В две тысячи баксов? В три тысячи?

– Забудь ты об этом, Виктор, – говорит она, разыскивая пару подобающих случаю темных очков.

– С ума сойти!

– Виктор, – начинает Хлоя. – Что ты там ищешь?

– Мой гель для волос.

Я отхожу от шкафа и проскальзываю мимо Хлои в ванную, где начинаю укладывать гелем волосы. Мой пейджер пищит, но я игнорирую его. Когда он начинает пищать снова, я вытираю руки и беру его, но выясняется, что звонит Элисон, и я думаю: «Как мы дошли до жизни такой?», но затем рассматриваю свой профиль в зеркале, успокаиваюсь и, сделав глубокий вдох, несколько секунд посвящаю визуализации морских глубин, после чего я готов к выходу.

– Смокинг выглядит просто отлично, – говорит Хлоя, стоя в проеме двери и рассматривая меня. – А кто это был? – Пауза. – Я про пейджер.

– Кто-то из клуба.

Я еще какое-то время стою в ванной, затем смотрю на часы, затем возвращаюсь к постели, где нахожу сумку Comme des Garçons и достаю из нее мое грязное белье, чтобы от Хлои его отправили в химчистку. В рассеянности я достаю оттуда и помятую шляпу, которую дала мне Лорен.

– Что это такое? – доносится до меня голос Хлои.

– Ой, не та шляпа! – восклицаю я, запихивая шляпу обратно в мешок: выражение из репертуара мультяшного зверька Бульвинкля, которое всегда вызывает у нее смех, но сейчас шутка до нее не доходит, к тому же она вообще почти не смотрит на шляпку и думает о чем-то своем.

– Как мне хочется, чтобы все срослось, – нерешительно говорит Хлоя. – В смысле, у нас с тобой, – уточняет она.

– Я от тебя без ума, – пожимаю я плечами. – Ты от меня без ума, – и снова пожимаю плечами.

– Не делай этого, Виктор!

– Не делать чего?

– Мне с тобой хорошо, Виктор, – говорит она вымученно с утомленным видом. – Я так рада сегодня за тебя.

– Ты выглядишь так, словно симулируешь оргазм, зайка, а то, что ты постоянно жуешь эту мятную гадость, тоже не добавляет убедительности, – говорю я и проскальзываю мимо нее.

– Ты это из-за Бакстера? – спрашивает Хлоя.

– Из-за этого прохвоста? Я тебя умоляю! В этой квартире так холодно, что зуб на зуб не попадает.

– Послушай, Виктор, посмотри на меня.

Я останавливаюсь, вздыхаю, поворачиваюсь.

– Я не хочу извиняться перед людьми за то, что у моего бойфренда нервы не в порядке, договорились?

Я взираю некоторое время в пустоту или в то, что мне кажется пустотой, пока наконец не решаюсь произнести:

– Не следует, как правило, ожидать слишком многого от людей, дорогая, – а затем целую Хлою в щечку.

– Я только что закончила краситься, так что ты все равно не заставишь меня заплакать.

7

«Мы будем скользить по поверхности вещей…»[102]102
  «We’ll slide down the surface of things» – строчка из песни U2 «Even Better Than The Real Thing» с альбома «Achtung Baby» (1991).


[Закрыть] Старая песня U2 в колонках, пробка закрывает проезд в двух кварталах от клуба, и я не очень отчетливо слышу то, что говорится на заднем сиденье лимузина, долетают только отдельные слова (технобит, сламминг, лунарность, семтекс, нирвана, фотогеничность), знакомые имена (Джейд Джаггер, Иман, Энди Гарсия, Пэтси Кенсит, Goo-Goo Dolls, Гальяно) и обрывки рассуждений на темы, которые меня, как правило, волнуют, – обувь Doc Martens, Chapel Hill, The Kids in the Hall, похищение людей инопланетянами, прыжки на батуте, потому что в настоящий момент я верчу в пальцах нераскуренный косяк, глядя на небо через прозрачный люк в крыше лимузина, созерцая узоры, которые лучи прожекторов вычерчивают на темных поверхностях окружающих зданий. Бакстер и Лорен сидят напротив нас с Хлоей, а я медленно и незаметно для окружающих схожу с ума, полностью сосредоточившись на нашем мучительно медленном продвижении по направлению к клубу, в то время как Хлоя пытается притронуться к моей руке, что я ей позволяю сделать на пару секунд, а затем убираю руку, чтобы дать прикурить Бакстеру, или перемотать кассету с U2, или просто потрогать свой лоб, стараясь при этом не смотреть в направлении Лорен Хайнд и не замечать, как она слегка раскинула в стороны ноги или как она печально смотрит на собственное отражение в затемненных стеклах. «В желтом лимузине мы живем!»[103]103
  Переделанная строчка из песни The Beatles «Yellow Submarine».


[Закрыть] – распевает Бакстер, давясь со смеху. «Желтый лимузин!» – подпевает ему Хлоя, нервно хихикая и поглядывая при этом на меня в поисках одобрения. Я одобрительно киваю, а затем киваю Бакстеру, который в ответ кивает мне, и у меня по спине пробегает холодок. «Мы будем скользить по поверхности вещей…»

Наконец мы подкатываем к тротуару возле входа в клуб, и первое, что я слышу, – это чей-то выкрик «Стоп!», и песня U2 «Even Better Than the Real Thing» начинает литься откуда-то прямо с неба, как только водитель открывает дверцу, и Бакстер проверяет свою прическу в зеркале пудреницы Хлои, а я бросаю ему мой пояс.

– Оберни это вокруг головы и прими мечтательный вид, – советую ему я. – Ты будешь выглядеть просто зашибись.

– Виктор… – начинает Хлоя.

Тут порыв холодного ветра проносится над толпой, стоящей за ограждением перед входом в клуб, и конфетти, рассыпанные по ведущему к входу плюшевому ковру, танцуют и вьются вокруг ног полицейских, следящих за порядком, а за бархатными канатами стоят три крутых ирландских парня, нанятые Дэмиеном, каждый из которых сжимает в руках уоки-токи и отдельный список гостей, а по обе стороны от бархатных канатов роятся толпы фотографов, и когда главный пиар-агент – он тепло нам улыбается, пока не замечает, как одета Хлоя, – просит нас подождать у входа, потому что как раз в это время Элисон – в том же самом платье Todd Oldham, что и Хлоя, – и Дэмиен в смокинге Gucci стоят у самого входа и позируют для папарацци, но люди в толпе уже заметили Хлою и выкрикивают ее имя громкими, пронзительными голосами. Дэмиен выглядит необычно напряженным, он то и дело стискивает челюсти, а Лорен внезапно хватает меня за руку, в то время как я держу за руку Хлою, и тут я замечаю, что она, в свою очередь, держит за руку Бакстера.

Услышав, что люди выкрикивают имя Хлои, Дэмиен поворачивается и кивает мне, затем грустно улыбается Лорен, которая в ответ бормочет что-то индифферентное, и тут он замечает платье Хлои, затем с ужасной гримасой вглядывается пристальней и, отважно пытаясь улыбкой скрыть написанную на его лице обиду, скорее подталкивает Элисон к входу в клуб, хотя та еще в самом разгаре импровизированной фотосессии и явно недовольна ее поспешным прекращением, а Хлоя, к счастью, в тот миг уже слишком ослеплена вспышками фотографов, чтобы заметить, в каком платье пришла Элисон, и тут до меня доходит, что́ неминуемо случится сегодня внутри клуба: «Погаси-ка огни, дорогая, а не то ночь окончится, не начавшись»[104]104
  «Dim all the lights, sweet darling, or the night will be over with» – строчка из песни Донны Саммер «Dim All The Lights» с альбома «Bad Girls» (1979).


[Закрыть].

Фотографы принимаются выкрикивать наши имена, а мы тем временем направляемся к ведущей в клуб лестнице, причем мы не спешим, чтобы нам успели уделить должное количество внимания, – наши лица застыли как маски, Хлоя кисло улыбается, Бакстер улыбается мрачно, Лорен улыбается от души впервые за весь вечер, я нахожусь в состоянии существенного ошеломления, а над дверями висит выполненное огромными буквами в духе семидесятых объявление, повешенное людьми из MTV: «Это мероприятие снимается на видео. Зайдя в это помещение, вы тем самым даете согласие на телевизионную и иную трансляцию ваших имени, голоса и образа», и вот мы уже внутри, проходим через металлоискатель, и Хлоя шепчет что-то мне в ухо, но я не разбираю ни слова. «Мы будем скользить по поверхности вещей…»

Песня U2 оглушительно звучит в очередной раз, когда мы входим в главный зал клуба, и кто-то вновь кричит «Стоп!», а в зале собралось уже несколько сотен людей, и тут же Хлою облепляет новая стая фотографов, а затем к ней начинают стекаться съемочные группы, и я теряю власть над событиями, позволив толпе оттеснить меня к одному из баров, игнорируя по пути как знаменитостей, так и их поклонников, Лорен же следует за мной, и я, заставив бармена обратить на меня внимание, заказываю бокал Veuve Clicquot для Лорен и Glenlivet для себя, и мы какое-то время стоим там, пока я любуюсь дизайном освещения, разработанным Патриком Вудрофом, и игрой света на сплошной поверхности из черного бархата, протянувшейся от пола до потолка, а Лорен, углубившись в какие-то свои совсем уж непонятные мысли, опорожняет бокал шампанского и протягивает руку за следующим, и тогда, посмотрев на нее, я наконец вынужден произнести: «Зайка…», и тут я наклоняюсь и тыкаюсь в ее щеку губами так быстро, что этого не может заметить никто, кроме тех, кто стоит у меня непосредственно за плечом, после чего делаю глубокий вздох, закрываю глаза, а затем открываю, ожидая ее реакции.

Она сжимает фужер с шампанским так сильно, что костяшки ее пальцев белеют, и мне кажется, что стекло вот-вот треснет в ее руке, а она сверлит взглядом какую-то точку у меня за спиной, и, когда оборачиваюсь, я чуть не роняю мой стакан, и только благодаря тому, что второй рукой я поддерживаю его за дно, он не падает.

Элисон допивает мартини со «Столичной», заказывает вторую порцию того же пойла, не глядя на бармена, и ждет поцелуя от меня.

Я изображаю улыбку невинного младенца, беру себя в руки и чмокаю Элисон в щечку, но она при этом смотрит на Лорен так, словно я – невидимка, хотя именно об этом – возможно, впервые в жизни – я и мечтаю сегодня вечером. Гарри Конник-младший, Брюс Халс и Патрик Келли проталкиваются рядом. Я смотрю на них, затем опускаю глаза.

– Итак, – тяну я, – на «Столичную» налегаем?

– Я вошла в пределы столичной системы, – шутит Элисон, продолжая смотреть на Лорен.

Я непринужденно наклоняюсь к стойке, чтобы лишить ее этой возможности.

– Добро пожаловать в Расслабляндию, – говорю я, изображая деланую веселость. – Желаем вам, эээ, весело провести время.

– Засранец, – шипит Элисон, закатывая глаза, потом выхватывает коктейль из рук бармена и выпивает его одним глотком. Слегка закашлявшись, она хватает меня за руку и вытирает губы рукавом моего пиджака.

– Эээ… зайка? – неуверенно начинаю я.

– Спасибо, Виктор, – говорит она подчеркнуто вежливым тоном.

– Эээ… не стоит благодарности.

Почувствовав, что меня хлопают по плечу, я отворачиваюсь от Элисон и сталкиваюсь с Лорен, которая невинным голосом спрашивает:

– И что вы оба только нашли в этой сучке?

– Давай поговорим на какую-нибудь другую тему, ладно?

– Я тебя умоляю, ну ты и ничтожество, – хихикает Лорен.

К счастью, ко мне пробираются через толпу Айони Скай и Адам Горовиц, и я хватаюсь за подвернувшийся шанс.