Текст книги "Сочини что-нибудь"

Каннибал[20]20
  © Chuck Palahniuk «Cannibal», 2015


[Закрыть]

А вот и он, капитан Красных. Идет такой, говорит:

– Слушаем сюда.

Он в отчаянии: еще не всех ребят раскидали по командам. Капитан предлагает:

– Заключим сделку.

Складывает руки на груди и орет:

– Берем пидора… да хоть очкарика, мексикоса… если… если примете Каннибала.

Поскольку физкультура почти закончилась, команда Синих торопливо совещается. Их капитан кричит в ответ:

– Берем пидора, очкарика, мексикоса, жида, калеку, хромого и даже тормоза – если вы берете Каннибала.

Оценивая социальную активность, школа смотрит: часто ли ты общаешься с отщепенцами. Оценивая порядочность, смотрят: не способствуешь ли отчуждению тех, кто развит иначе?

Капитан Красных кричит:

– Вам начислят сто баллов.

В ответ капитан Синих орет:

– Миллион.

Каннибал-то думает, он – жеребец, изучает свои ногти, улыбается и нюхает пальцы. Ему невдомек, в какой засаде из-за него остальные. Получается этакий невольничий рынок, только наоборот. Зато все знают, что на уме у него, поскольку Марша Сандерс им рассказала, поскольку в голове у него – нарубка из фильма. Старого черно-белого фильма, который он видел по кабельному: в нем крутые официантки из придорожной закусочной жевали жвачку, надувая пузыри, и орали: «Давай, чтоб кровь из-под ножа, как на бойне!» Они орали: «Заказ первой леди с порцией желе».

Раньше пара яиц-пашот называлась «Адам и Ева на плоту», «Первая леди» означало ребрышки (типа цитата из Библии). «Ева» значило яблочный пирог – из-за истории со змеем. Сегодня никто уже, кроме Пэта Робертсона[21]21
  Американский религиозный и политический деятель. Ведущий религиозной телепередачи «Клуб 700».


[Закрыть], про Эдем и не вспомнит. Сегодня капитан бейсбольной команды может похвастать, что поел мохнатого бургера, полакомился ватрушкой, а на самом-то деле вылизал устрицу.

Поскольку у девчонок свои приколы, они говорят: у Марши Сандерс крольчонок в норке. Читай: случилась задержка.

Поскольку все о сексе Каннибал узнал по каналу «Плейбой», где женщины не ездят на ватных пони, то когда ребята шептались, как бы пососать бородатой устрицы или перекусить мясным маффином, он знал: в виду они имеют то же, чем занимаются кролики. Улавливал значение, как гремучник на «Энимал плэнет» улавливает запахи, пробуя раздвоенным языком воздух.

Поскольку Каннибал насмотрелся постеров из журналов, где старая Мисс Америка пьет из мохнатой чаши или самозабвенно ковыряется в устрице, он знал: девчонки этим и занимаются, когда рядом нет лысого краника с горячей сметаной, а пирожок у них совсем поспел и его надо съесть.

Поскольку больше ему про девочек не рассказывали, Каннибал и согласился нырнуть в пакетик с желе к Марше Сандерс. Поскольку отец, старый мистер Каннибал, постоянно смотрел канал «Плейбой», а матушка, миссис Каннибал, любила «Клуб 700», у мальца в голове отложилось: секс и христианство – одного поля ягоды. В этом плане кабельное телевидение никогда не подводит. Включаешь и видишь почти красивую девчонку, почти настоящие декорации… Каннибал уже знает, что девчонки в конце либо ангел коснется, либо лицо ей забрызгают горячей сметанкой.

Вот почему у Каннибала в штанах восстало колбасное копье, когда в один день на него взглянула Марша Сандерс. Он копье тщетно прячет, а кожа покрылась мурашками, потому что он вспомнил, как перекрикивались крутые официантки и повара в старом фильме. Точно так же – через небольшое окошко – католики сливают исповеднику.

Поскольку метафоры там не метафоры, а от грязных разговоров у Каннибала слюнки текли. Когда парни толковали, например, про усатый бисквит или колбасные дольки.

В средней школе, оценивая чувство общности, смотрят: участвуешь ли ты в собраниях и ходишь ли на футбол? Когда парни шутят про Каннибала, то вспоминают Маршу Сандерс, старшеклассницу. Поскольку у нее пухлые губы и впалые щеки, впечатление, будто она розового пони изо рта не вынимает. Потому она и была чрезвычайно популярна, и потому же ее всерьез не воспринимали. Марша Сандерс ассистировала учителю. На перемене подошла к Каннибалу, а поскольку он был еще в седьмом классе, то не отказал: ему гормоны в башку ударили.

Марша вся такая:

– Тебе же нравятся мои волосы?

Встряхивает локонами, как пучками спагетти, и говорит:

– Я их долго-долго растила.

Слова ее звучат пошло. Пошло звучит любое слово, слетевшее с губ сексапильной девчонки. Каннибал не знает, как отказать, и вот уже соглашается навестить Маршу Сандерс, поскольку мистер и миссис Сандерс на выходные едут на озеро. Она просит-то прийти лишь потому, что ее парень – капитан всех спортивных команд – не желает натягивать противогаз. Это она, здесь и сейчас, говорит такое. Она, Марша Сандерс.

– Ты ведь хочешь отыметь меня, чувак?

Поскольку Каннибал понятия не имеет, о чем она, то говорит:

– Да.

Поскольку Марша просит заглянуть ночью, в субботу, зайти в дом через черный ход, ведь ей надо заботиться о репутации, и поскольку Марша Сандерс предлагает стать ее тайным парнем, Каннибал враз соглашается.

Когда в средней школе Джефферсона оценивают гражданскую сознательность, то смотрят: моешь ли руки, выжав сок из кукурузы. Каннибал редко соображает, что делает, и потому субботней ночью заглядывает к Марше Сандерс. Та убирает покрывало с гигантского водяного матраса в родительской спальне. Стелет в два слоя банные полотенца и велит лечь головой строго на них. Говорит не раздеваться, и Каннибал решает, что успеет еще оголиться, поскольку Марша Сандерс стягивает с себя джинсы и кладет их на спинку стула. Приказывает Каннибалу: закрой глаза – так пристально пялится он на ее трусики. Каннибал только притворяется, что зажмурился, и подглядывает. Марша Сандерс коленями становится на мягкий край кровати, и вот он видит колбасные дольки. Через миг уже ни черта не видит, поскольку Марша Сандерс садится ему на лицо. Он будто нырнул в рыбный тако. Голос Марши Сандерс подсказывает, направляет.

Голова Каннибала тонет в мягком матрасе; в ушах словно плещутся океанские волны. Каннибал всем телом – от макушки до носочков – раскачивается, слышит, как бьется сердце, слышит и чужой пульс. Из пустоты раздается голос Марши Сандерс:

– Соси уже, долботряс.

Он сосет.

Поскольку она говорит:

– Ну же, старайся, – он усердствует, будто хочет оставить ей внутри здоровенный засос.

Плохо, что Каннибал – ни разу не дамский угодник. Как-то он привел девочку в гости, а миссис Каннибал велела приколоть ей букетик. Она же не сказала приколоть его к платью. Плохо и то, что всякую ночь, проходя мимо дома Каннибалов, можно было услышать, как мистер Каннибал орет: «Жить и дальше с тобой? Я столько не выпью!»

Каннибал не может сопротивляться Марше Сандерс, поскольку ноги у него толщиной со стволы деревьев, с ивовые стволы. Когда по «Клубу 700» рассказывают восхитительные жизнеутверждающие и вдохновляющие истории, они явно не про Каннибала. Поскольку чем сильней он сосет, тем сильней его самого всасывает. Он прямо борется с влажной утробой.

Каннибал натягивает Маршу Сандерс на лицо, как противогаз; будто яд отсасывает. Поскольку она плотно обхватила его башку бедрами, он и не слышит, чего она так вопит. А ведь на канале «Плейбой» именно криков и добиваются. Каннибал перепуган, поскольку это только в кино устрица пахнет мамиными вкусняшками. По телеку колбасные дольки не пытаются съесть тебя, а тут Каннибалу приходится сосать с силой торнадо, что врывается в дом и выворачивает комнаты наизнанку.

Поскольку Каннибал ни разу не ел ватрушки, ему кажется, что матрас дал течь. В ушах громко чпокает. Такое бывает, когда взлетаешь на скоростном лифте на самый последний этаж башни Сирса. Или когда жуешь жвачку, надуваешь пузырь, и он лопается, или когда раскусываешь переспелую помидоринку черри.

Кажется, будто лопнул матрас, поскольку в следующую секунду Каннибал начинает откашливать воду, соленую, как слезы. Ее галлоны, как будто в рот Каннибалу сотню лет плакала Тэмми Фэй Беккер[22]22
  Американская телеведущая, христианская певица – евангелист. Скончалась от рака в 2007 году.


[Закрыть]. Поскольку Каннибал прежде не ел устрицу, кажется, что он убил девушку, поскольку в следующий миг ее утроба выстреливает ему в горло. Марша Сандерс орет, как официантка в придорожной закусочной. Все происходит быстро, сердце не успевает и двух раз ударить, но поскольку Каннибал насмотрелся передач на канале «Плейбой», он понимает: в рот ему хлещет именно из утробы. В глотку льются вёдра горячего женского супа. Он видел по телеку, как женщины фонтанируют, ублажая себя: выдают струи, как те же киты в сюжетах на «Энимал плэнет». Поскольку Каннибал насмотрелся на женщин, извергающих фонтаны соков на сырно-оранжевые ворсистые ковры, он не смеет выплюнуть ни капли. Верный способ обидеть девушку – не съесть того, чем она угощает.

Поскольку устричный соус он видел только по телевизору, Каннибал не сразу замечает, что в рот попало нечто плотное. На языке болтается соленая мармеладка. Маринованная фасолина. Мотается во рту, словно последняя оливка в банке с кипящим рассолом. Каннибал ее тупо глотает.

Поскольку башка не работает, он выдает:

– Молодец.

Марша Сандерс достает из сумочки ватного пони и говорит:

– Клянусь, я не знала…

Футболку она так и не сняла и уже застегивает «молнию» на джинсах.

– Ты кончила со мной, – говорит Каннибал.

Марша хочет ответить, но тут звонят в дверь. Пришел ее парень.

Поскольку Каннибал заставил ее извергнуться мощно-мощно, ей нужно принять тайленол и нацепить затычку для письки. Каннибал думает: вот я жеребец. Поскольку Марша Сандерс не утерпела и похвасталась Линде Рейнолдс, та у корпуса химии подкатывает к Каннибалу и просит быть и ее тайным парнем. Поскольку Каннибал с таким аппетитом уплетает ватрушки, уже и Пэтти Уилсон хочется приобщиться. Каннибал из любого мохнатого бургера способен выдавить галлоны особого соуса! Поскольку путь к сердцу женщины лежит через желудок мужчины.

Поскольку старшеклассница на все пойдет, лишь бы вернуть себе будущее, Каннибал дает шанс снова стать целкой. Он – маленький грязный секрет всех девчонок, разве что никакой он не секрет. Он хвастает и хвастает так, будто даже слова его – с распальцовочкой. Да и не маленький он больше. Поскольку он жиреет на ошибках старшеклассниц, Марша Сандерс первой предлагает заткнуть его. Поскольку Каннибал слишком умен на свою беду, и слишком туп, чтобы беду эту распознать, Линда Рейнолдс предлагает заманить его как-нибудь пятничной ночью к учебно-производственному комбинату и огреть по башке монтировкой. Поскольку когда он рыгает, то чувствует во рту привкус твоего неверного выбора. Когда пердит, это с газами выходит умерщвленный внук твоих папы с мамой.

Поскольку, если верить Пэту Робертсону, Иисус однажды изгнал легион демонов из тела больного, и демоны вселились в стадо свиней, а свиньи сбросились с утеса в Галилейское море – такая же смерть должна постигнуть и Каннибала. Это единственный верный путь.

Поскольку исповедники, поглощая грехи через небольшое окошко, тоже переполняются, приходит пора сжигать их на костре… Поскольку козел отпущения отправляется на бойню… Поскольку, если веришь в эволюцию, мир – это цветной фильм, где толпа вальяжно идущих по дорожке из желтого кирпича напевает: «Поскольку, поскольку, поскольку, поскольку…» Так вот, истинная правда – в Ветхом Завете: семь племен заблудились в песках, приговаривая: «Родил, родил, родил, родил и родил…»

Поскольку есть и положительная сторона: Каннибал отправится на небеса, ведь он – если не считать его рта – все еще девственник.

Поскольку капитан возьмет в команду кого угодно, только не Каннибала, олицетворяющего то, что рано или поздно постигнет всех нас, мы все говорим: «Мы согласны пристегиваться в машинах, к гинекологу пойдем и дадим взять мазок из шейки матки, черт, мы и на старость согласны, на бедность, только пусть Каннибала не будет рядом. Да не падет его тень на наш дом».

Капитан Красных обещает:

– Мы отдадим вам лучшего питчера…

Мы примем паренька, который ковыряется в носу и ест сопли. Возьмем ссыкуна. Возьмем прокаженного, левшу-сатаниста и спидозного гемофилика, гермафродита и педофила. Мы сядем на иглу и променяем мир на JPEG-файлы, живую музыку – на МР3, жизнь – на сидение за клавиатурой. Отдадим счастье и человечество, пожертвуем милосердием, только держите Каннибала подальше от нас.

Поскольку Марша Сандерс не родила никого, ее настоящий парень поступил в Университет штата Мичиган на бухгалтера, и вот Пэтти Уотсон назначает свидание Каннибалу в пятничную ночь за учебно-производственным комбинатом, а Линда Рейнолдс обещает принести ломик. Девчонки договариваются надеть резиновые перчатки.

Поскольку когда Каннибала не станет, они, может быть, снова вернутся к играм.

Как у Койота мелочь на парковку закончилась[23]23
  © Chuck Palahniuk «Why Coyote Never Had Money for Parking», 2015


[Закрыть]

Так случилось, что у Койота с женой родился ребенок. Не такой жизни хотел для себя Койот. Не папой он хотел стать, а мечтал о карьере звезды, фронтмена рок-группы – чтобы собирать стадионы и петь под завывания гитар, курить дурь и засыпать каждый вечер мордой между тощих ляжек Гиены. Теперь у Койота появились новые обязательства: вместо групповушек – жена, не признающая абортов.

Он купил дом на две спальни в долине Рейнир, где его дочка ревела не переставая. Койоту даже не надо было делать тест на отцовство: он сразу понял, в кого у малышки такая ревелка. Дочке еще и года не исполнилось, а она – вот черт! – пристрастилась спать в машине. Сплошной урон экологии, однако засыпала детка только на заднем сиденье старенького «Доджа-Дарта». Пристегнув люльку, Койот ехал вкруг Сиэтла со скоростью покупателя, толкающего тележку вдоль полок с продуктами. Самое большее – пять миль в час, не быстрее. В полночь ребенок просыпался как по будильнику, мать его нянчила, а Койот потом выносил к машине. В их районе никто не спал. Никто не работал, и никто не спал. Бык и Олень ночи напролет сидели на веранде и сосали пивко. Мангуст и Бурундук гоняли мяч на углу под фонарем. Иногда во тьме гремели выстрелы. Автомобильные стереосистемы выдавали такие басы, что в окнах домов дрожали стекла. Выли сигнализации и полицейские сирены.

Койот все меньше радовался перспективе отдать ребенка в местную школу.

Кто-то стащил у него магнитолу, и теперь, когда хотелось музыки, Койот пел, стараясь перекричать жуткие ночные звуки, и голос у него быстро садился. Прямо на улице продавали любые наркотики, и это было страшнее царящей вокруг какофонии. Подъезжай и бери. Даже парковаться не надо. Колеся по Сиэтлу со скоростью пять миль в час, дополняя ночную какофонию криками младенца, Койот наблюдал, как Лис продает героин, а Фламинго – себя, как Слон громко делает заказ в автозакусочной, а конкурирующие гангстеры расстреливают друг друга прямо из машин, не сбавляя хода.

– Тут на районе никто не работает, – задумчиво говорил Койот, – но все куда-то спешат. Куда, черт возьми?

Даже последний лентяй и подонок как будто выполнял десять дел разом.

Порой поздно ночью движение становилось таким плотным, что машины шли бампер к бамперу, и каждый водитель высовывался наружу – посмотреть, не рассосалась ли пробка. Это были жители пригорода, безработные, которые никогда никуда не приедут.

Взять, к примеру, Фламинго. В мини-юбке, с сумочкой на золотистой цепочке через костлявое плечико, она зарабатывала, наверное, больше Койота и при этом не платила налогов ни с одного цента прибыли. Койот знал кое-что о диких животных: каждое носит значок. Браслет, сплетенный ребенком, или татуху на шее – не важно. Главное, это – намек на некую тайну, которую владелец трепетно хранит. Увидишь значок, сделаешь ему комплимент, и Сезам откроется; ты, считай, нашел ключ к чужому сердцу. Надо лишь уметь читать знаки. Такому в колледже не научат, говорил себе Койот. Вот потаскаешься по супермаркетам, втюхивая образцы топингов для десерта, и узнаешь, что важно. От перспективы работать в «Луэллин фуд» у карьериста член колом не встал бы.

Еще Койот уяснил: суть сексуальной привлекательности – в доступности. В том-то и заманчивость порнографии; постер на развороте журнала: Цапля стоит, раскрыв рот, будто готова сосать, и оттопырив зад в сторону камеры; трусики-танго упали, повиснув на шпильках. Такая тебе не откажет. Фламинго, когда мимо проезжали извращенцы, посасывала палец – она тоже наверняка пойдет с тобой, с таким неудачником. Лайкровая мини-юбка, из-под которой аж булки виднелись, служила этаким символом, сигналом: подходи, не бойся. В плане секса Фламинго была надежна и всякую ночь стояла у тротуара, безотказная.

Не то чтобы Койот поддался искушению, однако именно член завел его в этот дремучий квартал – где он и застрял в пробке вместе с извращенцами и наркошами, а на заднем сиденье у него заливался плачем ребенок.

Если Койот и жульничал, то лишь когда пил вино: нацедит себе бокал до краев, отопьет, подольет немного и еще отопьет. Жена спросит: сколько ты выпил? И он ответит:

– Да вот, бокальчик, всего один.

Жена, честно выпив полбокала, прятала его в холодильник. Накрывала пищевой пленкой, приберегая назавтра. С ума сойти, но так все и было.

Продвигаясь дюйм за дюймом в пробке, в окутанной выхлопными газами машине, Койот вдруг услышал:

– Пять баксов!

Кричали с тротуара; это Фламинго, встав между мусорных баков, зазывала клиентов.

– Обслужу. Все, что захочешь, – бесплатно, пять баксов!

Как так? Как же бесплатно, когда за пять баксов? Скорей бы затор рассосался.

Краем глаза Койот заметил: Фламинго приближается к бордюру. Так в районе и было устроено: если заплатишь, то все тебе бесплатно. Фламинго постучала в окно с пассажирской стороны и наклонилась, показала на кнопку блокировки двери. Хлопая по стеклу ладонью, свободной рукой подергала за ручку.

– Бесплатно же! – кричала она, размазывая помаду по стеклу. Губы ее походили на мясистый аляповатый пончик, пурпурный рот улитки на стенке аквариума. Перекрикивая ребенка на заднем сиденье, обнажив неровные зубы, она орала: – Папаша, я ведь все раздаю даром!

Уличные фонари отбрасывали длинные тени, и те скользили по крохотному личику дремлющего младенца. От смрадного дыхания Фламинго окно запотело, ее пурпурные ногти размазали испарину по стеклу, вместе с отпечатками пальцев и помадой. Машину Койот так и не остановил. На окнах остались длинные, будто от малярной кисти, следы.

Койот содрогнулся от одной мысли, что за дрянь теперь пятнает машину, какие болячки. По пути домой он говорил себе: обычное стекло спасло семью от чудовища. Жена еще спала, и Койот положил ребенка ей под бок. Потом взял салфетку и вышел. Бык и Олень наблюдали за ним с веранды. В темноте пятен на окнах не было видно, но когда Койот провел по стеклу салфеткой, она стала пурпурной. Тогда он прокрался в дом за новой. Вышел и, поплевав на нее, еще раз протер окно, смешав свою ДНК с ДНК Фламинго, ее дух – со своим. На рассвете жена вышла на крыльцо – в халате, с кружкой кофе – и спросила, чем это Койот занят. Бык и Олень ели ее глазами.

– А чем я, по-твоему, занят? – огрызнулся Койот. Он провозился всю ночь. Не отрываясь от дела, сам и ответил: – Машину чищу.

– Салфетками? – уточнила жена. Присев, она принялась собирать с тротуара скомканные бумажки. – Одноразовыми пеленками? – спросила она. Среди использованных салфеток и правда лежали одноразовые пеленки – все в пурпурных разводах, похожих на засосы или язвы от какого-нибудь неизлечимого, передающегося половым путем, рака крови.

Койот плевал и плевал на салфетки, пока во рту не пересохло. Локоть болел, горло саднило.

Черепаха и Морж вынесли стулья и уселись играть в домино при лучах рассветного солнца. Койот пошел в душ, умыться перед работой.

– Так нечестно, – говорил он себе. – К чему соседи ни прикоснутся, все портят.

Он стал думать, как отомстить.

В полночь он вновь отправился колесить по Сиэтлу, пока дитя не заснуло. Нашел Фламинго. Не сбавляя хода, поехал вдоль сточной канавы и опустил стекло с пассажирской стороны. Фламинго заглотила наживку и, вышагивая наравне с машиной, спросила:

– Ты коп?

Койот с улыбкой ответил:

– Я похож на копа?

Он так и ехал, поэтому Фламинго пришлось обойти парковочные счетчики и пять гидрантов, лишь бы не отстать. В свои годы Койот должен был нестись по жизни без тормозов, но вот он полз черепашьими темпами. Стал рабом зарплаты, промоутером, умоляющим посетителей супермаркетов купить, попробовать или хотя бы понюхать образцы новых товаров. Улыбаясь, он впаривал средство от ржавчины, дезодорирующее мыло, йогурты… Зато сегодня сам стал покупателем. Он заказывал музыку.

Фламинго предложила:

– Хочешь, научу тебя особенным техникам? – Слово «техникам» она произнесла как будто раздельно: «тех» и «никам». Приметив обручальное кольцо на пальце Койота, сказала: – Десять баксов, и твоя дама будет визжать как резаная.

– Пять баксов, – ответил Койот.

– Слышь, папочка, техники – десять баксов, – покачала головой Фламинго. Провела пурпурными ногтями по искусственным прядям парика. – Я тебя такому научу, что ты спасешь брак.

Ее послушать, так перепихнуться с ней – не жене изменить, а вложиться в дополнительное образование, в курсы по ублажению супруги. Отодрать Фламинго – не адюльтер, это дар, который доставит матери твоего ребенка удовольствия больше, чем полный меховых шуб гардероб или чемодан колец с бриллиантами.

Продолжая ехать, Койот сказал:

– Проверю свой счет.

Обхватив руль коленями, он нагнулся к бардачку и достал оттуда гору мелочи для оплаты парковки. Не останавливаясь, Койот сложил монетки на свободном сиденье невысокими стопками и принялся считать вслух. Временами он сбивался и начинал заново, нагнетая напряжение и тратя время Фламинго. Он заставил ее пройти восемь кварталов, на шпильках, прежде чем насчитал наконец десять долларов.

Койот спросил себя: почему бы не купить секс, как покупают гамбургер? Фламинго попыталась развести его еще на три бакса – за презик, – но плюнула, когда Койот принялся отсчитывать мелочь.

Уперев лицо ему в ляжки, Фламинго ритмично задвигала головой. Макушка нейлонового парика так и скакала между пузом Койота и рулевым колесом. Койот, правда, не понял: как отсос сделает из него крутого любовника, но первый шаг в выбранном направлении ему нравился. А еще он тайно злорадствовал, что обсчитал Фламинго на целых тридцать семь центов (в темноте-то промахнуться – дело нехитрое).

Мошонка у Койота подтянулась и сжалась в волосатый кулак. Губы скривились и оттопырились, как у дворовой собаки. Когда ему оставалось только взорваться, ребенок проснулся и обгадил подгузник. Койот выстрелил под завывания младенца, а по салону растекся запах какуль.

Зато Фламинго оказалась права: вдув ей, Койот более или менее спас брак, хоть и не благодаря каким-то там секретным приемам. Ирония судьбы: совершив ужасный проступок, Койот полюбил свою маленькую семью как никогда прежде. Член обмяк, кровь отхлынула от мошонки и наполнила сердце, сделала его большим и сильным; наступила этакая сердечная эрекция. Еще не переведя дух, снимая презик и открывая окно со своей стороны, Койот уже сгорал от нетерпения – сказать жене, как он ею восхищается. Услышав влажный шлепок, Койот понял: его жена – самая прекрасная и благородная из всех жен на свете. Он не достоин столь совершенной супруги.

Он постарался не думать о том, как та же сперма, из которой получилось его драгоценное дитя, только что отправилась в сточную канаву.

Койот старался не думать о том, что некогда и Фламинго была чьим-то Пупсиком. Фламинго – безотказная давалка, нечего портить дело лишними размышлениями. И больше всего Койот старался не глядеть в зеркало заднего вида – вдруг малышка не спит и смотрит на него. Он покатал ее еще пару часиков, а после вернулся домой – как Одиссей к Пенелопе после двадцати лет странствий.

Койот уверял себя, что больше так не поступит. Он всегда все пробовал один раз: арахисовое масло с новым вкусом, чипсы с новой приятной текстурой… Переднее сиденье в машине было завалено пробниками на один зуб. Издержки профессии…

Хороший левак, говорил себе Койот, укрепляет брак.

Дома он принял горячий душ, прополоскал рот зубным бальзамом и лег в постель. Обнял жену и прошептал:

– Я люблю тебя, очень-очень.

Жена не спала. Обернувшись, она поцеловала Койота и запустила руку ему в трусы, приласкала. Реакции не последовало, и она поцеловала его в грудь, в живот. Сексом Койот с супругой занимались не только затем, чтобы сделать ребенка. Они баловались аналом, оралом, ролевушками и дилдо. Они жили как настоящие рок-н-ролльщики, но вот когда жена уже хотела взять у Койота в рот, он сказал:

– Не надо.

– Я только покажу, как сильно люблю тебя.

– Давай не сегодня, ладно? – попросил Койот и отвернулся. Просто не мог смотреть, как жена ему делает бесплатно то, за что Фламинго содрала с него почти десять баксов.

Так нечестно. Он чуть не жил на работе, каждое утро заставляя себя тащиться в «Луэллин фуд», глотая кофе, чтобы не уснуть под ярким искусственным светом на совещаниях по стратегиям с Носорогом и Трубкозубом. За это он получал высокую привилегию отдавать ползарплаты в качестве налогов на прибыль и собственность. Он выкраивал деньги на медицинскую страховку, тогда как другие обращались в неотложку под чужими именами. Весь его район жил на подачки: бесплатные иглы для шприцов, зубные клиники, жилье, продуктовые талоны… Все, что Койот с трудом мог себе позволить, остальные получали даром: сотовые для бездомных, автобусные проездные… Если Мангуст и Бурундук не играли в стритбол, то симулировали травму спины, чтобы получить бесплатную парковку на стоянке для инвалидов. Фламинго бесплатно получала гондошки по государственной программе, а с клиентов драла за них по три бакса. Наконец, самое главное, у соседей Койота имелось свободное время.

Оплачивая чужие счета, Койот не успевал даже посрать толком. Зато у других хватало времени собраться на акцию протеста и потребовать больше субсидий. Пока Койот жрал бутерброд с колбасой за рабочим столом, его соседей по району показывали по телевизору в новостях или у них брал интервью какой-нибудь сердобольный журналист из газеты. Беднота Сиэтла так голодала, что из всех болезней бояться могла только ожирения.

Койот тянул свою лямку и лямочку за окружающих.

Как-то раз, когда он сидел у себя в кабинете-клетушке, ему позвонил Бобер из кадров. Взяла с места в карьер:

– Как скоро сможешь быть в Орландо?

Она сказала:

– Ситуация назревает.

Койота ждал билет, и, чтобы поспеть на рейс, пришлось шевелить булками.

Он ушел с работы пораньше и отправился домой собирать вещи. Подъехав, застал жену на соседней веранде: та сидела с Быком и Оленем, попивая из баночки пиво, хохоча беззаботно, будто не замужем и ребенка у нее нет. Схватив ее за руку и утащив домой, Койот спросил:

– Что тебе наплели эти неудачники?

Он спросил:

– Обосрали меня?

Койот теперь наведывался к Фламинго минимум раз в неделю, а в среднем – раза два или три. Черт, бензин и тот был дороже отсоса. Даже если дочка не плакала по ночам, Койот все равно укладывал ее на заднее сиденье, пристегивал и ехал кататься. Фламинго оставалась для него просто пурпурным колечком, следом на члене. У нее даже лица не было, а вот ленивым уродам не нашлось иного занятия, кроме как шпионить за Койотом и распускать сплетни. Если слух дойдет до жены, она не поймет.

– Бык назвал меня красивой, – ответила жена. – Олень сказал, что моему мужу страшно повезло.

– Знаешь, – возразил Койот, – не стоит верить всему, что говорят.

Он сам не заметил, как перешел на крик.

Оскорбленная, супруга ответила:

– Дорогой, не такие уж они и плохие. Тебе бы тоже послушать их истории.

– Не стану я никого слушать. У меня глаза есть!

Эти животные – прирожденные лгуны. Они подделывают документы на соцобеспечение и крадут чужую почту, проворачивают с ней аферы. Олень отмотал срок в тюрьме, а Бык и того хуже: каждую ночь снимает Фламинго – платит пятерку за отсос. Фламинго выглядит как ходячий мешок с мандавошками или чем она там болеет, а значит, Бык заразился. Койота несло: он утверждал, будто Бык отсидел в тюрьме за изнасилование Газели. Олень – за продажу детского порно. Фламинго чуть не каждый месяц бегает делать бесплатный аборт; в клинику ходит как на работу. Койот не понимал, как человек, называющий себя «добрым» католиком, может общаться с бывшими зэками, на совести которых – длинный след из нерожденных детей Фламинго. Койот прервался лишь на мгновение – чтобы жена расплакалась и принялась молить о прощении.

Жена рассмеялась.

– Аборты? Это Фламинго-то?

Койот ждал. Мысленно запретил себе бить жену. Ждал, пока она отсмеется.

Наконец жена отдышалась.

– Фламинго даже не девушка.

Кровь словно испарилась через поры на коже. Руки стало покалывать.

Жена, вновь рассмеявшись, сказала:

– Фламинго… как это называется… – Она постучала себя кулаком по лбу, щелкнула пальцами и воскликнула: – Трансвестит! – От нее несло перегаром. – Ты бы свою рожу видел!

Койот отвесил жене оплеуху.

Жена упала, прижала руку к губам. Взглянула на кровь на ладони. Крови было немного, но жена смотрела на эту красную капельку, совсем крохотную, ничтожную, как на знамение конца света.

Схватив ключи со столика в прихожей, Койот выскочил из дома. Так и не убрав из салона пустое детское кресло, выехал на дорогу и вклинился в густой поток других машин, в которых ехали никуда взбудораженные незнакомцы. Койот знал, что брак – это как в кино, где все самые счастливые моменты спрессованы в трехминутную предысторию. Отчасти его работа в том и состояла, чтобы показывать посетителям супермаркетов эти предыстории, а после просить денег за остальную часть фильма. Койот знал: он еще не успел пристегнуться, а жена уже наверняка позвонила в полицию. Стояла одна из тех холодных ночей, когда быстро темнеет, и вот уже Койот колесил по улицам в поисках Фламинго.

– Мало того, что себе жизнь испортил, – бормотал он, – так еще загубил жизни жены и ребенка. Только Фламинго не пострадала.

Койот прямо видел, как хватает ее за тощую шею, – так и не научила никаким супертехникам.

Он открыл все окна, впустив в салон ночной воздух, и пел вместо украденного радио. Долго ездить не пришлось – Фламинго стояла на обычной точке, среди мусорных баков. Койот подъехал, и она просунула голову в окно.

– У тебя хороший голос, – заметила она. – Если хочешь, буду у тебя на бэквокале, сексуальной певичкой.

Она открыла дверь и забралась в салон.

Койот взглянул на ее страшенный парик, на пурпурные губы. Между ним и Фламинго лежали пробники леденцов от кашля в похожих на упаковки презервативов пакетиках. А среди них – мелочь. Фламинго знала грязные тайны Койота и все равно обрадовалась его визиту.

Она спросила:

– Где твоя лялька?

Койот хотел спросить, мол, а где у тебя киска, но сдержался. Плавно остановив свою колымагу, он сказал: