Текст книги "Бег на трех ногах"

– А ты постарайся, – сказала Эми. – Мне бы очень хотелось послушать.

– Помню, однажды я провел ночь в лодке один в открытом море, – сказал Брент.

– Это, наверное, страшная история? – спросила Эми.

– Нет. Наоборот. Было просто чудесно. Наша семья отдыхала тогда в Мэне на острове. В нашем любимом месте. Домик стоял на берегу. В ближайший поселок надо было плыть в лодке через пролив. Но мы жили там несколько лет подряд и к этому привыкли. Знаете, как хорошо отдыхать в таком уединенном месте. Можно побыть одному, любоваться морем, писать картины, совершать прогулки – на все хватит времени. К вечеру иногда с моря наползал туман. И если кто-нибудь задерживался в поселке – смотрел фильм или засиделся в гостях, ночевал обычно в машине на берегу. В мэнском тумане легко заблудиться, хотя остров наш расположен от берега всего в полумиле. Это было в субботу, родители позволили мне взять лодку и поохать на маяк в бухту Кэнди, где по субботам устраивались танцы. У меня там были друзья, и мы очень весело проводили время. Когда я поздно вечером вернулся к лодке, на воду опустился густой туман. Я даже не видел фонаря, который мои родители всегда вывешивали для меня в таких случаях на нашем причале. Мне бы надо было заночевать в машине, а я все-таки решил плыть домой, держась кромки рифов и надеясь вскоре различить фонарь. Я спустился к воде и прыгнул в лодку. Было сыро и довольно прохладно. Я завел мотор – наш старенький десятисильный «джонсон». И поплыл в море, не сомневаясь, что минут через десять буду на месте. И потерял направление, да так, что уже через пять минут не знал, где север, где юг. Мэнские туманы – дело нешуточное.

– Ты испугался? – спросила Эми.

– Представьте себе, нет. Хотя это было не так уж безопасно. Можно было наскочить на риф, да мало ли еще что могло случиться. Ночь была очень тихая. Я выключил мотор и стал вслушиваться, хотел определить направление по звукам. Звякнул колокольчик на бакене, на том, что недалеко от Медвежьего острова, протрубил на заставе морской горн. Но с какой стороны донеслись звуки, определить было невозможно. Волны тихо плескались о борт лодки. Загадочный мир вокруг меня был так красив. Вода за кормой излучала голубоватый фосфорический свет. Лодку тихонько относило течением. Куда – я не представлял себе. Но времени прошло еще немного, я и не беспокоился. По-видимому, меня сносило к буйку, к которому ловец омаров привязывал свою сеть. Я решил тоже к этому буйку привязаться. Мне вовсе не улыбалось очутиться в открытом море. Лодку легко покачивало. Вокруг ходили молочные клубы тумана. Время от времени в разрывах на мгновение появлялась луна. Иногда возле самой лодки тюлень высовывал из воды морду. Хотел, наверное, со мной познакомиться. Похрюкает, полает и опять уйдет в воду. Чудесная была ночь. Спать мне не хотелось. Совсем один ночью в море – не могу передать, как было хорошо. А родители не сомневались, что их сын крепко спит в машине на берегу или у кого-нибудь из друзей. И рассвет был удивительный, солнце съело туман, и оказалось, что я всего в двухстах ярдах от дома. Вы, наверное, скажете, что я сумасшедший, но ничего более прекрасного, чем эта ночь в моей жизни, не было.

Кирк промолчал. Эми вздохнула.

– Как бы мне хотелось пережить такую ночь, – задумчиво проговорила она. – А знаете, что я нашла за несколько дней до того, как попала в больницу?

– Волшебного принца? – спросил Кирк.

– Перестань, Кирк, я серьезно. Наверное, за неделю до больницы перебирала я всякую всячину в старых коробках и нашла глиняный слепок моей руки, сделанный в первом классе. Помню, мы во дворе делали пирожки из глины. У меня была большая формочка, я прижала ладонь к мокрой глине, а когда она высохла, понесла показать маме. Вот она с тех пор и лежала у меня в коробке. Я взяла ее и приложила к ней ладонь. И стало мне как-то чудно.

– Почему? – спросил Брент.

– Я не могла поверить, что эти крошечные ручки – мои.

– Рано или поздно человек вдруг понимает, что будет когда-то взрослым, – сказал Кирк.

– Я это знаю, Кирк. Только мне иногда почему-то не хочется расти.

Брента тоже порой волновали такие мысли, но он никогда ни с кем не делился ими.

Вспоминали до самого вечера, как играли в детстве, что их пугало, что радовало. И Брент изо всех сил старался выкинуть из головы подслушанный им разговор Кирка с родителями.

– О, Монти, выбери меня! Меня! – кричал Кирк тоненьким голосом. – Я хочу выиграть холодильник! Выбери меня, Монти!

Они сидели перед телевизором и смотрели передачу «Давайте рискнем!».

– Ну как можно смотреть на этих идиотов? – заговорил Кирк своим нормальным голосом. – Разодеты как попугаи, а орут-то как, стараются от жадности перекричать друг дружку. И все для того, чтобы отдернуть штору и получить премию – какую-нибудь дурацкую ламу или что-нибудь такое же глупое. Меня от этих передач тошнит.

И вдруг Эми начала плакать. Она плакала неслышно, только вздрагивали плечики. Она сидела, как всегда, в ногах у Брента и вместе с мальчишками смотрела телевизор. Брент с Кирком повернулись к ней. Эми, молча, продолжала плакать.

Кирк свесил с постели ноги и потянулся за костылями. Не оглядываясь, он заковылял из комнаты. Эми спрятала лицо в ладони. На экране телевизора продолжали мелькать участники игры, коробки с призами, шторы.

Брент повернулся на другой бок, чтобы видеть Эми. Он хотел успокоить ее и не знал, какие найти слова.

– Что с тобой, Эми? – наконец спросил он.

– Не знаю. Просто мне грустно, Брент, и страшно.

– Ну чего ты боишься?

– Не знаю. Боюсь, и все. Господи, что будет с нами. Что будет со мной?

– Не плачь. Ты ведь почти совсем поправилась. Твоя мама говорит, что ты молодец.

– И все равно страшно. Как-то жутко. Мне так хочется скорее выздороветь, Брент.

– Не бойся, Эми. Все будет хорошо. Тебя скоро выпишут, и меня тоже. И с Кирком больше ничего плохого не случится. Теперь его только бульдозером сокрушишь.

– Да, я знаю. Это очень глупо.

А телевизор тем временем верещал:

«Какую штору выбираете? Самый большой приз дня! Штора номер один, штора номер два, штора номер три!»

Эми продолжала плакать.

– Не плачь, Эми, прошу тебя. Не знаю, как тебя утешить.

– Не надо меня утешать, Брент. Я хорошо себя чувствую. Просто мне страшно. Как будто я участвую в этой игре и выбрала не ту штору. Ее открывают и за ней что-то очень страшное. Ты, наверное, никогда ничего не боишься, Брент?

– Боюсь. Только никому не говорю. Не знаю почему, но мне иногда бывает так страшно, что даже спина опять начинает болеть. А может, она начинает болеть и тогда мне становится страшно? Но я не показываю вида. И вообще я могу говорить об этом только с тобой и Кирком. Потому что вы мои самые лучшие друзья. А больше ни с кем.

– Спасибо, – сказала Эми, все еще хлюпая носом и вытирая глаза ладонями. – Просто мне очень хочется знать, что там, за шторой.

В дверях показался Кирк, толкая перед собой столик с обедом.

– Что у вас тут происходит? Ваше поведение не лезет ни в какие рамки. Сколько раз говорить вам, что вдвоем оставаться неприлично. Сестры уже начинают шушукаться.

– Ну и пусть шушукаются, – сказала Эми. – Истинная любовь ничего не боится.

– Я напишу об этом роман, – объявил Кирк. – Девочка и ее поросенок. Душещипательная история одной любви.

– Протестую! – засмеялся Брент. – Я ведь не поросенок.

– Нет? Как странно! – изумился Кирк. – Впрочем, я перепутал. Поросенок на обед, и я привез его. С пылу с жару. Сегодня замечательный обед, ухо поросенка, начиненное печенками артишоков и зажаренное как раз в меру.

– Не печенками, глупый, а сердечками артишоков, – засмеялась Эми.

– На этот раз печенками. Да и не только ими.

– Повтори, пожалуйста, что ты привез, – сказал Брент, глядя как Кирк поднимает крышку с подноса. Оттуда действительно запахло мясом.

– Я так хочу есть, – сказала Эми. – Кажется, могу съесть лошадь.

– Ты, Эми, как всегда угадала. Именно ее и зажарили нам на обед.

ГЛАВА VI

В больнице было очень тихо. Обед уже давно кончился. Эми, Кирк и Брент в комнате мальчиков смотрели по телевизору фильм «Самый длинный день».[10]10
  Фильм по документальному роману с тем же названием современного американского писателя К. Райэна, рассказывающий о высадке войск союзников на побережье Франции во время второй мировой войны.


[Закрыть] Войска начали высадку на побережье. Выли сирены, грохотали пушки, ухала артиллерия.

Фильм прервался, и на экране появилась реклама, расхваливающая зубную пасту. Вой сирены, однако, не прекратился.

– Что бы это могло быть? – спросила Эми.

– Наверное, пожар, – откликнулся Брент, рисуя какие-то каракули на листке блокнота.

– Тише, – зашипел Кирк. – Я люблю эту рекламу. Прослушаю из-за вас самое интересное про это чудо «белее белого».

– Но сирена воет где-то совсем рядом, – встревожилась Эми.

– А ведь верно, – заметил Кирк. Начали рекламировать лимонад.

– Сигнал тревоги, кажется, в отделении «Скорой помощи», – прислушался Кирк.

– И довольно-таки серьезный, – заметил Брент. – Воет несколько сирен.

– Надеюсь, ничего страшного, – сказала Эми. – У меня от сирены всегда поджилки трясутся.

– Почему бы нам не спуститься и не поглядеть? – спросил Кирк. – В это время нас никто не заметит.

– Не знаю, Кирк, – сказала Эми. – Мне что-то не по себе. И не хочется оставлять Брента одного.

– Ничего, Эми, идите. Мне самому любопытно, что там за переполох, – сказал Брент.

– Меня туда не тянет.

– Идем, Эми. Ничего страшного не случится. Никто нас не увидит. Мы просто заглянем в дверь и узнаем, в чем дело.

– Конечно, идите. А я досмотрю фильм, – сказал Брент. – Мне скучно не будет.

– Не хочу я идти, Кирк.

Звук сирен всё наполнял комнату, и точно бился о стекла, стараясь вырваться наружу.

– Только на одну минутку. Посмотрим, что происходит, и назад.

– Ну, ладно, – согласилась наконец Эми, встала и, запахнув поплотнее свой халатик, сунула босые ноги в тапочки.

– Мы скоро вернемся, Брент, – сказала она. – Даю слово, не задержимся.

Кирк с Эми ушли. Рекламные фильмы кончились. И Брент снова стал смотреть вторжение в Нормандию.

В коридоре никого не было. В самом конце направо две сестры тихо о чем-то разговаривали. Эми и Кирк проскользнули в другую сторону, к служебному лифту. Кирк нажал кнопку, и Эми стала следить, как стрелка побежала вверх от цокольного этажа на шестой. Дверь открылась, и полумрак коридора залил яркий свет из кабины.

Ухватив костыли в одну руку, Кирк взял Эми за руку, и они вошли в лифт. Дверь шурша закрылась. Кирк прислонился к стенке кабины.

– На каком этаже «Скорая помощь»? – спросила Эми.

– На первом, – ответил Кирк.

Эми нажала на кнопку первого этажа, кабина качнулась и плавно пошла вниз.

– Кирк, давай вернемся. Вдруг нас кто-нибудь увидит.

– Никто не увидит. Мы даже не войдем туда. Только заглянем в дверь и назад.

Кабина остановилась. Дверь опять зашуршала: в коридоре первого этажа было совсем темно. Сюда выходили двери канцелярий, кабинеты для приема амбулаторных больных и киоски, где можно было купить всякую мелочь. «Скорая помощь» была в конце коридора в другом крыле больничного здания. Здесь, в тишине, сирены завывали еще сильнее.

– Наверное, что-то очень серьезное, – прислушалась Эми.

Крадучись, двинулись по коридору на звук сирен. Повернули за угол и увидели в самом конце яркую полоску света под створчатыми дверями, ведущими в «Скорую помощь». Светлая полоса то и дело перебивалась тенями ходящих за дверями людей.

– Давай вернемся, – опять попросила Эми.

– Мы уже почти дошли. Нет, я не могу, я должен узнать, в чем дело.

У самых дверей остановились. Сирены всё выли, но теперь были слышны стоны, плач, хлопанье дверей и шаги бегущих людей.

Кирк толкнул одну створку двери, оба заглянули внутрь. И заморгали от яркого света.

От того, что они увидели, мороз побежал по коже. На стульях, скорчившись, сидели дети. Другие стояли, прислонившись к стене. Сестры, врачи, ассистенты в белом бегали от одного к другому. У многих перевязаны головы, по щекам течет кровь, два мальчика корчатся на полу.

– Зовите еще врачей! – крикнул один доктор.

Сестры, едва успев перевязать одного, бежали к другому.

Наружная дверь отделения открылась, и вошло еще четверо ребят, трое поддерживали одного, помогая ему идти. Два санитара внесли носилки. На них лежала девушка лет шестнадцати без сознания.

Эми отвернулась и стала смотреть в глубь уходящего в противоположную сторону коридора.

– Кирк, что это? – спросила она.

– Не знаю. Что-то страшное. Я войду туда и спрошу.

– Не ходи. – Эми схватила его за руку.

– Пойду. На меня не обратят внимания. А ты подожди здесь.

Дверь за Кирком закрылась, и Эми осталась одна. Она зажала уши руками, но звук сирены и плач были все равно слышны.

Она толкнула дверь и вошла следом.

Кирк стоял, опершись на костыли, возле двери. Эми стала рядом. Теперь они видели все отделение – зрелище было действительно ужасное.

– Кирк, давай им поможем. Нельзя же так просто стоять, – сказала Эми.

– Как же мы поможем? – возразил Кирк.

У дальней стены стояла девочка, ровесница Эми, и громко плакала. Доктор сделал ей укол, и она почти мгновенно уснула – сползла по стене на пол. Доктор подошел к мальчику, у которого вся рубашка была залита кровью. Сестра наклонилась над лежавшей девочкой и поправила ей ноги поудобнее.

В отделении было, наверное, тридцать детей, не меньше. У всех ушибы, ссадины, переломы.

В двух шагах от Эми и Кирка сидела на стуле девочка, спрятав лицо в ладони. Руки у нее были забинтованы.

Эми подошла к ней и села рядом.

– Как это произошло? – спросила Эми.

– Не представляю, – девочка отняла от лица ладони. – Перевернулся автобус.

– Какой автобус? Куда вы ехали? – спросил Кирк.

– На концерт. Автобус съехал с обочины и кувыркнулся. Стекла все разбились. У Джона рука застряла в осколках, все повалились друг на друга, – сказала девочка и заплакала. Эми обняла ее за плечи. – Было так темно, ничего не видно. Выхода не найдешь. Я вся порезалась. Не помню как…

– Теперь уже все хорошо, – утешала ее Эми. – Вы в больнице, врачи сделают все, что надо.

– Господи, – вздохнула девочка, – хорошо бы…

– Не плачь, смотри, все уже перевязаны.

Врачи и сестры все еще метались от одного ребенка к другому.

Эми вытерла кровь, появившуюся из-под бинта на руке девочки.

– Так все глупо, так ужасно… – И девочка снова заплакала.

Эми тоже захлюпала носом. Она посмотрела вокруг себя – суетящиеся люди в белом, плачущие дети. Кирк положил руку на плечо Эми.

– Пойдем, – сказал он.

Эми подняла голову, по щекам у нее текли слезы, но плакала она неслышно. Кирк был белый как полотно.

– Пойдем, – повторил он. – Мы ведь ничем не поможем. Только будем мешать. Врачи справятся и без нас.

Эми погладила рыдающую девочку. Кирк вцепился в плечо Эми, она опять обвела взглядом комнату.

– Я не пойду. Может, я хоть чем-нибудь помогу.

– Выброси это из головы, Эми. Тут ничего не сделаешь. К счастью, никто тяжело не покалечился. Все очень скоро будут здоровы.

Кирк потянул ее за рукав. Эми поднялась на ноги и пошла за ним. Всю дорогу обратно в лифте и коридоре оба молчали.

Телевизор был уже выключен. Брент спрятал свой альбом и опять углубился в чтение. Услышав шаги, он поднял голову. Глаза у Эми были красные, распухшие. Брент понял – Эми чем-то очень расстроена.

– Что случилось? – спросил он.

– Ты даже не можешь себе представить, что там творится, – ответил Кирк. – Перевернулся автобус с детьми, которые ехали на концерт. Человек тридцать или сорок. Все в крови. Кошмарное зрелище.

– Да, Брент, это было так страшно, – сказала Эми. – Мне так их жалко. Надо было остаться и помочь. Врачи не успевали накладывать повязки. Зачем я ушла оттуда?

– А правда, зачем? Помогала бы как Скарлет О'Хара[11]11
  Скарлет О'Хара – героиня романа американской писательницы Маргарет Митчел (1900–1949) «Унесенные ветром».


[Закрыть] при осаде Атланты. Перестань сейчас же так волноваться! Они все скоро поправятся. Ну чем бы мы могли там помочь? Только бы путались под ногами.

– Тебе ни до чего и ни до кого нет дела, – вспылила Эми. – Ты замкнулся в свой мирок и только твердишь: «Какая от меня польза!» Но что бы ты ни говорил, я знаю: я должна была там остаться. Иногда я спрашиваю себя: да помог ли ты хоть кому-нибудь за всю свою жизнь, ты ведь занят только собой.

– Послушай, Эми… – начал было Брент. Как они могут ссориться! У него даже сердце защемило.

– Ничего, Брент, – сказал Кирк. – Пусть Эми думает, что хочет. Все ребята из этого автобуса в лучшем состоянии, чем мы в нашем отделении. Так что побереги свой праведный гнев, Эми. У нас свои проблемы, где еще заниматься синяками и царапинами этих бедняг.

– Прости меня, Кирк, – тихо сказала Эми. – Я зря набросилась на тебя. Но все-таки, мы должны были там остаться.

– Пойми, Эми, мы просто не в силах были ничем помочь. Этот подлый мир за нашими окнами катится к черту в ад. Да разве его спасешь нашими руками?

– Скажи, Брент, неужели мир на самом деле так плох? – спросила Эми. – Мне он кажется таким далеким, что, по-моему, я его совсем забыла.

– Ну что ты, Эми, – ответил Брент. – Не все на земле так уж плохо.

– Когда ты и Кирк рядом, мне ничего не страшно. Я даже стараюсь не думать, что придется все-таки возвращаться домой.

– Я понимаю тебя, Эми, – сказал Брент.

И он действительно понимал. Когда он думал о том, что скоро вернется в мир за больничными стенами и расстанется с Эми и Кирком, на глаза у него наворачивались слезы.

Кирк забрался в постель. Несколько времени сидели молча.

– Мы же не видели, чем кончился фильм, – вдруг сказал Кирк. – Расскажи нам, что было дальше.

– А дальше погибло много людей, – сказал Брент, взял свою книжку и утонул в ней. Он не слышал, как Эми пожелала им спокойной ночи и ушла.

ГЛАВА VII

Кирк свернул еще одну салфетку, метнул ее в утку, подвешенную в дальнем углу комнаты, и опять промахнулся. Брент негромко рассмеялся.

– Если ты еще немного здесь полежишь, – сказал ему Кирк, – удостоишься чести лицезреть безумного Кирка. Еще один день этой невыносимой скуки – и я съеду с катушек. Придется надеть на меня смирительную рубашку и отвезти в отделение к психам.

Эми сидела в кресле и развлекалась тем, что разжимала и сжимала на ногах пальцы.

Брент смотрел на потолок, угадывая в узоре из трещин фигурки животных.

– Не сомневаюсь, – сказал он. – Ты не самый уравновешенный субъект среди моих знакомых.

– Очень смешно. Две-три таких шуточки – и я не буду скучать до конца жизни.

– Нет, надо немедленно что-то придумать! – воскликнула Эми. – Я и сама сегодня немного скисла. Невыносимо столько времени сидеть взаперти.

– Ты ведь, Брент, здесь не так долго и тебе все это не так осточертело, как нам с Эми. К тому же тебя, кажется, через несколько дней выписывают. Ты не будешь против, если мы с Эми что-нибудь предпримем вдвоем? Мы ведь до сих пор все всегда делали вместе.

– Конечно, не буду, – ответил Брент.

– Это не значит, что я хочу исключить тебя из нашей компании, но согласись, ходок ты пока еще не из лучших.

– Я же тебе серьезно говорю. Если вы с Эми можете как-то развлечься, я буду только рад.

– Ты когда, Эми, последний раз пьешь лекарство?

– Перед ужином.

– Так я и знал. Но все равно, мысль мне пришла довольно-таки глупая. Не о чем и говорить.

– Нет уж скажи, – заволновалась Эми. – Мне это очень любопытно.

– Вот поэтому и не скажу. Ты ведь последние дни чувствовала себя немного хуже, да? Придумаем что-нибудь другое.

– Ну знаешь, Кирк! Объявить, что в голову пришла мысль и держать ее в секрете – это уж слишком. Я чувствую себя прекрасно. Говори, что ты придумал. Последнее слово за мной. Это все равно, что подразнить смешным анекдотом и замолчать, набрав в рот воды.

– Ладно, слушайте. Я подумал, хорошо бы нам с тобой вечером улизнуть отсюда и пойти… ну, скажем, в кино, что ли. Но я понял, что это глупо. Давайте думать еще.

– А по-моему, Кирк, это гениально! – решила Эми.

– По-моему тоже, – сказал Брент. – Когда вернетесь, расскажете мне, что смотрели.

– Эми, врач ведь не велел тебе утомляться. Нет, я просто идиот.

– Ты считаешь, что сидеть в кино утомительно? После ужина сестра никогда ко мне не заглядывает. А если заметят, что тебя нет, Брент что-нибудь придумает. Блестящая мысль. Жаль только, что Брент с нами не может пойти. Наверное, это плохо оставлять тебя одного, Брент?

– Я требую, чтобы вы пошли. Если вы из-за меня не пойдете, я этого никогда себе не прощу. К тому же я хочу немножко порисовать. Почему бы вам не отправиться сегодня вечером? Никто не заметит, что вас нет.

– Не знаю, – колебался Кирк. – Ты, Эми, неважно себя чувствуешь.

– Я хочу вырваться отсюда так же, как ты, Киркус Хьюз. Если ты не пригласишь меня сегодня в кино, я завтра пойду с тем ординатором, который недавно заглядывал ко мне.

– Ладно, идем. Если это вам не повредит, мисс Эми, позвольте пригласить вас сегодня в кино. В соседнем кинотеатре играет весьма приличный ансамбль.

– С удовольствием, мистер Хьюз, я уж думала, что вы так и не осмелитесь пригласить меня. Жду вас у себя в половине девятого.

– Прекрасно. Буду ровно в восемь тридцать. Самое удобное время, чтобы удрать. Как раз кончаются посещения. И мы выйдем незаметно со всеми вместе.

– Как бы мне хотелось пойти с вами, – сказал Брент и тут же испугался, что вложил в эти слова слишком много чувства.

Что говорить – он завидовал друзьям. До больницы он никогда не тяготился одиночеством. И теперь не мог понять, почему эти несколько часов наедине с собой представляются ему такой мрачной перспективой.

– Пожалуй, будет слишком подозрительно, если мы покатим тебя в кровати по городу. Да и кассирша вряд ли согласится продать тебе билет. От этих кроватей всегда пробки в проходах. В кино ведь народу прорва. Ладно, не обижайся. Шучу. Хотелось рассмешить тебя.

– Понял, – сказал Брент. – Желаю вам хорошо повеселиться.

В восемь тридцать Кирк уселся в свое кресло-каталку.

– Так легче, чем на костылях, – сказал он Бренту.

– Конечно. Какое может быть свидание, если не на колесах. Жаль что у тебя нет коляски.

– И самого мотоцикла.

– Постарайтесь вернуться до двенадцати.

– А ты нас не жди, мамочка, – ответил Кирк и выехал из комнаты. Брент отложил книгу в сторону и уставился в потолок.

Эми была готова. Какая она была красивая! Первый раз они видели друг друга в костюме и платье. Каштановые волосы Эми завязала на макушке и сделала хвост.

– Как ты думаешь, мне надеть кофту? – спросила она., – Зачем? Прогноз погоды обещал очень теплый вечер.

– Ну, ладно. Знаешь, как мы будем двигаться? Я выкачу тебя отсюда. А когда спустимся вниз, все будут думать, что мы или амбулаторные больные или посетители.

– Как ты себя чувствуешь, Эми? Может быть, вернемся?

– Прекрасно чувствую! Я полдня собиралась, а ты говоришь «вернемся». Да ты что!

Эми выкатила Кирка из комнаты.

– Придется сделать небольшой крюк, – сказала Эми и двинула кресло обратно в палату мальчиков.

– Брент, – позвала его Эми, – я не могу уйти, не попрощавшись с тобой.

– До свидания, Эми, – Брент улыбнулся. – Желаю вам хорошо провести время.

– Постараемся, – ответила Эми. – Все-таки неправильно, что мы тебя оставляем. Мы ведь почти все вечера были вместе с тех пор, как тебя сюда привезли. Но мы не будем долго гулять.

– Счастливо оставаться, – махнул рукой Кирк. – Не вешай носа.

Эми и Кирк ушли. И Брент вдруг почувствовал такую пустоту… Раньше одиночество ему было приятно. А вот Кирка с Эми нет, и точно свет для него померк. Даже самому стало смешно.

Он потянулся к тумбочке, достал альбом, краски и кисточки. И начал писать небольшую акварель: Эми, Кирк и он сам. Работа подвигалась успешно, хотя рисовать автопортрет оказалось не так-то легко, даже с зеркалом.

Он ведь через день-другой уйдет отсюда и надо что-то оставить на память. Акварель он подарит Эми, Кирк бы посмеялся над такими сантиментами. «Но дома все-таки что-нибудь нарисую ему и пошлю, – подумал Брент, – а эту акварель надо закончить здесь».

Картина будет в приглушенных тонах. Они втроем среди зарослей, каштановые пряди волос Эми перепутались с зелеными стеблями. Брент был доволен композицией и сходством. Он не хотел показывать акварель Эми и Кирку до самого ухода и писал ее тайком.

Может успеет закончить сегодня до их возвращения.

Брент макнул кисточку в воду и начал работать.

Эми докатила Кирка до лифта. Дверь открылась, и они вошли внутрь. В кабине у дальней стены стояли двое, один из них – ординатор в белом халате.

– Как я рад, – сказал Кирк. – Джонни сегодня гораздо лучше. Глядишь, через неделю-другую он опять появится в бассейне.

– Я надеюсь, – ответила Эми. – И щеки порозовели. А ведь операция была не из легких.

– Пересадка мозга, – подмигнул Кирк врачу.

Тот в ответ улыбнулся.

Они вышли на цокальном этаже и с независимым видом двинулись к выходу. Выехали через главный вход, миновали широкую аллею и очутились на улице.

– Свобода! – закричал Кирк. – Я даже не верю этому. – И он три раза повернулся на кресле вокруг своей оси.

Больница находилась в одном квартале от центра города. Чтобы помочь Эми, Кирк руками вращал колеса. Проехали мимо старых домов, разбросанных по больничному саду, в них была контора больницы, разные канцелярии. Оставили позади школу, библиотеку и небольшой парк.

Свет от уличных фонарей падал на тротуар сквозь листву затейливым пятнистым узором. Над головой вспыхивали светляки. Вокруг ламп кружились ночные бабочки. Каблучки Эми негромко постукивали по тротуару. Шуршали шины в тихом ночном воздухе.

Дошли до главного перекрестка и свернули налево по центральной улице. В середине квартала манил огнями кинотеатр художественных фильмов. Его зрителями были главным образом студенты двух соседних колледжей. На афише стояло: «Похищение».

– Если бы я мог выбирать, я бы предпочел что-нибудь другое, – сказал Кирк.

– А мне все равно. Кино есть кино, и я жажду посмотреть что угодно. К тому же «Тайм» писал, что фильм потрясающий. Единственный досягаемый фильм для нашего кресла.

– О чем он? – спросил Кирк.

– Не знаю. Это иностранный.

– Не везет, так уж до конца. Идем.

Кирк заплатил за билеты шесть долларов из тех денег, что оставил отец.

– А чем здесь кормят? – спросил он у кассирши. – Воздушная кукуруза есть?

Кассирша, продолжая жевать резинку, ничего не ответила. Фильм уже начался.

– Беглецы не могут быть особенно требовательны, – сказала Эми. – Если хочешь, можно посмотреть начало после конца. А здесь довольно прохладно. Слишком мощный кондиционер.

– Ты хочешь конфет или воздушную кукурузу? – спросил Кирк.

– Кукурузу. Я ее не пробовала месяца два. И побольше масла.

– Отлично, – сказал Кирк и покатил в буфет. За прилавком стояла женщина необъятных размеров. Пятнистая ярко-оранжевая кофта не спасала.

– Две кукурузы и побольше масла, – сказал Кирк. – Загримировались под корову?

Женщина презрительно фыркнула и привычной рукой насыпала в бумажные стаканчики кукурузы. Полила сверху маслом и протянула Кирку, не сказав ни слова.

Кирк заплатил за кукурузу и вместе с Эми отправился в зал. Там было холодно и темно, на экране мелькали одетые в голубое и зеленое люди.

Эми с Кирком прошли вперед.

– Здесь тебе будет удобно? – остановилась Эми у полупустого ряда.

– Прекрасно.

Эми села в первое кресло от прохода. Кирк пристроился рядом и поставил свое кресло на тормоз. Оба с аппетитом принялись уплетать кукурузу.

Фильм был о любви. В конце героиня гибла, и Эми плакала, глядя, как на нее медленно надвигался поезд.

Вышли из кинотеатра вместе с негромко переговаривающимися зрителями. Ночь была теплая, летняя. Подождали, пока все разойдутся. Скоро тротуар опустел, машин почти не было.

– Какой хороший фильм, – сказала Эми.

– Да, неплохой. Немного слюнявый, да и титры мелькали чересчур быстро – для таких фильмов надо кончать курсы скоростного чтения.

– Я очень рада, что мы убежали.

– И я.

– Хорошо бы нам не попасться на обратном пути, – сказала Эми.

– Чем позже вернемся, тем меньше опасность. Лучше подождать, пока выключат свет и все заснут. Ты хочешь есть?

– Хочу. Раз уж мы на свободе, надо попробовать все, чем может порадовать нас этот мир. А что, интересно, делает Брент?

– Наверное, читает.

– Жалко, что он не с нами.

– Очень.

Свернули в переулок направо. Через три дома от угла был небольшой ресторанчик «Creperie».[12]12
  Блинная (франц.).


[Закрыть]

– Зайдем? – спросил Кирк.

– С удовольствием. Я люблю блины.

– Я бы предпочел шашлычную, но делать нечего.

– Какой ты привередливый, Кирк. Я уверена, блины тебе понравятся.

В ресторане было почти пусто. Кирк подъехал к столику на двоих, Эми села, официантка принесла меню и тут же исчезла. Кирк закурил.

Проглядели меню.

– Господи, что это за дыра такая, – сказал Кирк. – Нет даже пиццы.

– Тебе все не так, – сказала Эми. – Я буду только блины. Вот эти с ликером «гран марниер».

– И я тоже. Смотри, если их в рот нельзя будет взять!

– Почему ты, Кирк, не можешь быть галантным, как герой фильма?

– Мы же с тобой не влюбленные. И почему девчонки так любят сюсюкать!

– Но ведь мы убежали тайком. А раз такая игра, значит, влюбленные.

Заказали две порции блинов «гран марниер» и с наслаждением их съели. Блины были обсыпаны сахарной пудрой, политы ликером и корочка у них была такая хрустящая. Играла тихая музыка, уютно горели свечи и, покончив с блинами, они посидели еще немного.

– Как хорошо хотя бы вечер провести не в больнице. А то начинаешь думать, что за стенами больницы вообще ничего нет, – сказала Эми.

– Да это верно. Хотя иногда я спрашиваю себя, так ли уж плохо в больнице по сравнению с реальной жизнью.

– Мне понравился сегодняшний фильм. Только он очень грустный. Жалко, что эта девушка в конце умерла.

– На экране всегда так. Конечно, жалко. Но ведь это только в кино.

– Ты когда-нибудь плакал, когда смотрел фильм? Я всегда плачу. Глупо, конечно, но я ничего не могу поделать.

– Да, плакал один раз. Мне было пять лет и меня взяли посмотреть «Бемби». Когда его мама умерла, я заревел. Но я был совсем маленький.

– Я даже борюсь с собой, чтобы фильмы меня так сильно не трогали. В конце концов, это все только выдумка.

– А один раз я убежал из зала. Мне было шесть лет, я стащил у мамы из кошелька доллар и один пошел смотреть «Волшебник из Оза».[13]13
  Фильм по одноименной повести американского писателя Лаймона Фрэнка Баума (1856–1919), которая известна у нас под названием «Волшебник изумрудного города».


[Закрыть] Когда летучие обезьяны спрыгнули вниз и схватили Дороти, я так испугался, что чуть не наделал в штаны. Убежал из зала и конец фильма смотрел, стоя в дверях.

– Какой ты был смешной. А здесь прохладно. Нам, наверное, пора возвращаться. Все-таки надо было взять кофту, – сказала Эми и кашлянула.

– Да, наверное, надо было. А Брент сейчас думает, куда это мы запропастились.

Кирк заплатил за блины, и они вышли на пустынную улицу. Их силуэты отражались в темных витринах.

– Как жаль, что мы ничего не принесем Бренту, – сказала Эми.

– А почему бы и не принести?

– Все магазины уже закрыты.

Прошли мимо витрины с керамикой и заморскими диковинками, мимо магазина, где продавались джинсы и джерси.

– Что можно найти в городе, когда все уже закрыто? Как же мы не подумали об этом раньше! Могли бы захватить для него хоть стаканчик кукурузы, – сказала Эми.