Текст книги "Иные миры"

Впрочем, Хлое казалось, что и все остальные люди на свете едва ли способны на большее. Когда, уже лежа в постели, она подвергла нелицеприятной ревизии все свои занятия и стремления, то поняла, что жила до сих пор лишь небольшой частью своей сущности, а всплески физического возбуждения или сосредоточение на каком-нибудь предмете просто позволяли ей ненадолго забыться. Оправдания такой жизни не существовало и существовать не могло. Сейчас ей овладела печаль, так часто свойственная юности. Пожалуй, там присутствовали и толика скорби, которую в этом возрасте еще не просто осознать, и некоторая доля неудовлетворенности. Она искала и не находила хоть что-нибудь, чему можно довериться: самый высокий восторг долго не удержать; самая честная дружба таит в себе измену и страдания. По крайней мере, среди ее друзей, особенно молодых людей мужского пола, вряд ли нашелся бы хоть один, ценивший дружбу ради Хлои, а не ради собственного удовольствия. Эти мысли моментально дали ей возможность обвинить себя в эгоизме. В самом деле, кто дал ей право требовать чего бы то ни было от других людей? И чего тут вообще можно требовать, кроме тривиального полового влечения? Ну хорошо, а что за радость в этом жарком и душном туннеле сорвавшихся с цепи эмоций? Ни смеха, ни ясности, ни блеска интеллекта, которые она так ценила, ни тем паче умиротворения, которого так жаждала ее душа.

Мысли Хлои по касательной скользнули к Реджинальду Монтегю и его аферам с камнем. Может быть, в этом смысл Поредела Стремлений? Обретя камень, люди обретут новые скорости… как будто для мироздания имеет значение, насколько быстро передвигаются в пространстве Хлоя Барнет или Реджинальд Монтегю! Хлое казалось, что она ненавидит сэра Джайлса, и Монтегю, и Линдсея – бедняга! его-то за что? – она ненавидит… нет, лорда Эргли положительно не за что ненавидеть, зато можно и должно ненавидеть противного утреннего старика, до тех пор заливавшего ей про царей, героев и пророков, пока голова у нее не пошла кругом от счастья и страха.

Но больше всех она ненавидела себя. Тайна жизни не давалась в руки, в ней не было ни проблеска смысла и света, но она скользнула в сумеречные глубины, довольная хотя бы тем, что во сне можно обмануть этот непонятный, беспокойный мир.

Глава 4
Видение в камне

Лорд Эргли проводил тот же вечер в размышлениях о природе закона. Впрочем, куда больше времени у него заняло разглядывание камня, так неожиданно доставшегося ему.

В рассказе Хлои о визите Хаджи Ибрагима судью насторожила не столько туманная фраза о путях, сколько упоминание о возможности движения во времени, в пространстве и в сфере мысли. Его интересовал тот же вопрос, что и сэра Джайлса: если возможно движение в пространстве, то почему бы, в самом деле, не перемещаться и во времени? Он не мог отогнать мысли о Джайлсе и Пеллишере, наверняка экспериментирующих сейчас в Бирмингеме. Парадокс-то, думал лорд Эргли, совсем прост и заключается в факте существования самого камня. Допустим, можно вернуться на год назад и оказаться в тех же условиях, что и тогда, но где при этом окажется камень? Если он будет с тобой, значит, ты – не тот, что был тогда, ибо год назад никакого камня не было, а если камня нет, то как вернуться в свое время? Неужели только прожив заново тот же самый год? Представив себе такую перспективу, лорд Эргли поежился. Впрочем… Разве не хотелось бы ему еще раз пережить то приятное волнение, которое он испытал, узнав о новой должности? Но, с другой стороны, переживать все те же бесконечные апелляции, нудные процессы, выносить приговоры, ломающие чьи-то судьбы… нет уж, увольте! Но даже если предположить, что это все же произошло, что тогда? Тогда снова придется дожить до сегодняшнего момента, с помощью камня вернуться назад, в прошлое… и повторять это снова и снова? Бесконечная череда тех же самых лет и дел, сознание, остановленное в своем развитии, создание, лишенное даже возможности умереть. Возвращение вспять хотя бы на десять минут может стать роковым. Лорд Эргли подозревал, что вернись он сейчас к началу своих рассуждений, он вынужден был бы повторить их в точности так же и раз, и другой, и третий.

Ведь стоит вернуться в прошлое, и камня не будет. А если он останется, это будет уже другое прошлое, совсем не то, каким оно было на самом деле. Судья был почему-то уверен, что камень действует в соответствии с чистой логикой.

Подождите-ка, какая же это логика? Это опять сплошной парадокс! В прошлое можно попасть только силой камня, но в прошлое нельзя попасть с камнем. Значит, камень не действует во времени. Но старик, приходивший к Хлое, утверждал обратное. Почему бы камню, вытворяющему такое с пространством, да еще и размножающемуся без всякого для себя ущерба, не проделывать подобные же штуки и со временем? Ведь время подобно пространству, точнее, продолжительность – способ представления протяженности, это-то элементарно…

Протяженность и продолжительность. Ну хорошо, допустим, я мог бы продолжить себя… куда? В прошлое? Но ведь его нет, оно не существует.

Лорд Эргли потряс головой. Мгновения облетают со всей вселенной, как чешуйки коры с дерева, они исчезают, уходят за пределы сознательного, оставляя в памяти лишь некоторые выдающиеся фрагменты. Тогда где же прошлое?

Не существует вообще? А так ли это? Однажды ему попалась в каком-то журнале фантастическая гипотеза о том, что человек, совершающий выбор, вызывает к жизни новую вселенную, вернее, вариант вселенной, в которой он поступил иначе. Автор аргументировал свои рассуждения тем, что если бы это было не так, множество потенциальных возможностей канули бы в небытие, а это, конечно, несправедливо. В чем несправедливость – лорд Эргли забыл, но саму идею вспоминал часто. Когда суд оставлял смертный приговор в силе, можно было утешаться тем, что где-то в другой вселенной, отделившейся от этой так же, как делится камень, прошение о помиловании удовлетворено. Правда, тогда придется признать, что в один и тот же момент могут существовать десятки, а то и сотни Кристоферов Эргли. Вот идиотизм! Однако так-то, пожалуй, может существовать и прошлое, вполне даже материальное, только не осознаваемое человеком, поскольку его сознание может существовать только в непрерывном потоке бытия. «Ну и что из того, что мое сознание держится только за один поток, – продолжал размышлять лорд Эргли. – Из этого вовсе не следует невозможность существования других потоков. Пусть я живу как бы на линии, должно ли это отвергать существование плоскости, на которой можно провести много линий?» Гению это доступно: видеть всю плоскость из одной-единственной точки на прямой. Деметра Книдская, «Молящие руки» Дюрера, «Ода к соловью», «Девятая симфония» – в этих небольших произведениях столько широты!

«Они словно вобрали в себя все богатства плоскости. Интересно, хотел ли кто-нибудь стать Деметрой? Стать чем? Мрамором? Да, предположим, и мрамором, но зато каким мрамором!

Как много он значил бы для других… А для себя?

Сознание, воспитанное на агностицизме, отвергло подобный ход мыслей. Кто может знать, что думала бы о себе Деметра, будь у нее сознание? И могло ли оно у нее быть? А если было, то какое? Никто не знает. Лорд Эргли оставил искусство в покое и вернулся к проблеме времени.

Нет, он не собирается рисковать, ввергая себя во временную петлю. Да, он-то не собирается, а вот Тамалти… Судья почувствовал легкий холодок в голове. Что, если этот ученый маньяк рискнет… нет, не сам, конечно, но если он втравит в подобный эксперимент кого-нибудь еще? Попадется ему какой-нибудь простак, не заметивший ловушки, Джайлс ведь отправит его в прошлое, не моргнув глазом. Какой-нибудь несчастный лаборант, библиотекарь или кухарка, любой, способный напялить на лоб золотую корону и пожелавший вернуться в прошлое всего минут на десять. А Джайлс станет наблюдать: как человек выглядит, что он думает, что делает – много, много раз подряд, и всегда одно и то же. Впрочем, нет, так не получается, ведь тогда Джайлс должен сопровождать этого беднягу, чтобы в нужный момент дать ему камень, будь он неладен! Хотя ведь Джайлс может быть и в реальности прошлого, а тот Джайлс, которого знает жертва, не обязательно настоящий. Но тогда его жертва просто исчезнет, перестанет быть здесь. Джайлс запросто принесет в жертву кого угодно, лишь бы удовлетворить свое научное любопытство. А потом будет довольно ухмыляться, читая сообщения о сенсационном исчезновении. Да это же настоящий ад! Лорд Эргли ужаснулся. Впервые с самого детства он готов был поверить в Бога, лишь бы этого не случилось.

Пройдясь по комнате, он попытался спокойно обдумать ситуацию, но мысли путались. Он боялся! Кто такой этот Пеллишер, к которому отправился Джайлс? Лорд Эргли достал справочник «Кто есть кто?» и полистал. Вот. Эйбл Тимоти Пеллишер, профессор сравнительной психологии, университет, Бирмингем. Родился… учился… неженат… карьера… Опубликованные работы: «Исследования гипнотического сознания», «Сознание как функция приближения», «Дискретность целостности». После недавних мыслей заголовки показались лорду Эргли зловещими. На мгновение ему представились два мрачных анахорета, посылающих в небытие жертву за жертвой. С ним самим им не повезло, о Шилдрейке они не знают, а вот Реджинальд для их целей подходит во всех отношениях… «Осел! – одернул себя лорд Эргли. – Они же в Бирмингеме! – Но тут же подумал:

– А откуда мне знать, что они – там? Из Бирмингема в Лондон поезда ходят. Господи! Да им вовсе не нужен поезд. Этот треклятый камень мгновенно доставит их куда угодно. Будь проклят день, когда этот чертов Джайлс…» Он замолчал, не закончив проклятья, и заставил себя сесть. Внутренний голос требовал безотлагательных действий. В конце концов, он ведь может и ошибаться. Неизвестно, как действует камень во времени. А вдруг Хлоя что-то напутала или не правильно поняла Хаджи Ибрагима? Лорд Эргли с трудом подавил желание немедля отыскать Джайлса и пресечь любую чертовщину, происходящую там. Как это сделаешь? Не силой же…

Можно, конечно, попытаться точно выяснить, какими свойствами наделен камень. И помочь ему в этом может только Хаджи Ибрагим.

Лорд Эргли, похоже, стал центром весьма странных событий. МИД, посольство, Джайлс, Реджинальд – все вращается вокруг Верховного судьи. Может быть, он даже сумеет найти управу на Джайлса, хотя Джайлс – крепкий орешек, еще неизвестно, кто с кем справится. А если, не дай бог, победит Тамалти, все может рухнуть. Значит, надо связываться с посольством.

Уже через несколько минут Верховный судья говорил по телефону с Хаджи Ибрагимом.

– Это – лорд Эргли, – представился он. – Не могли бы вы уделить мне несколько минут?

– Я сейчас же приеду, – последовал незамедлительный ответ. – Вы хотите помочь нам?

– Я хочу поговорить с вами, – сказал Верховный судья. – Вы можете приехать прямо сейчас? Прекрасно. Я. вас жду.

Хаджи действительно приехал очень быстро, но лорду Эргли потребовалось существенно больше нескольких минут, чтобы добраться до вопросов, так взволновавших его: что такое камень и что он может?

– Я имею в виду, что он представляет из себя? – пытался объяснить судья. – Мисс Барнет рассказала мне его историю, но что он такое? Какой-нибудь неизвестный минерал?

– Я думаю, это – частица Праматерии, – спокойно ответил Хаджи, – той самой, из которой возник весь духовный мир.

– Но ведь сам камень вполне материален, – удивился лорд Эргли. – При чем тут духовный мир?

– Он материя для материи, – ответил старик, – но может быть и сознанием для сознания, и душой – для души.

Именно поэтому он исполняет просьбы вашего сердца. Но желать вы должны искренне и честно.

– Я хотел спросить вас о времени, – после минутного колебания заговорил лорд Эргли. – камень действительно способен перемещать человека из одного времени в другое?

– Несомненно, – кивнул Хаджи. – Только имейте в виду: сотни поколений Хранителей не требовали от него ничего подобного. Он хранился в строгой изоляции, и теперь, когда покой его нарушен, я опасаюсь за судьбы мира. Думаю, от сэра Джайлса Тамалти не стоит ожидать особого почтения или надеяться на его совесть.

– Я этого и не жду, – мрачно согласился лорд Эргли. – Он говорил вам, что собирается делить камень?

– Он угрожал нам немыслимым святотатством, – опустив голову, ответил Хаджи. – Он поклялся делить Неделимое, если это понадобится для его «научных целей».

– И все-таки – о времени, – вернулся лорд Эргли к беспокоившей его теме.

Однако ответ его не удовлетворил.

– Я же говорю вам, – печально улыбнулся Хаджи, – с тех пор, как пятьсот лет назад шах Исмаил возложил руки на камень, его граней никто не касался. Шах Исмаил исчез, плохо исчез. Откуда мне знать, что позволяет, а что не позволяет делать с собой эта святая вещь? Лучше верните нам ваш камень, и давайте вместе искать другой.

– Другие, – озабоченно поправил его лорд Эргли. – Дело зашло дальше, «чем вы думаете. А у Джайлса камень и вовсе нелегко будет получить.

– Может быть, ваше правительство… – осторожно начал Хаджи.

– Нет, – ответил лорд Эргли. – Честно говоря, я сильно сомневаюсь, чтобы правительство хоть пальцем шевельнуло.

Во всяком случае, этого не будет, пока они не поймут всю важность камня. А когда поймут, вряд ли захотят возвращать его.

– Али Хан поднимет всю пустыню. Египет и Аравия, Африка и Сирия, Ирак и Иран, Индия…

– Можно представить, – мрачно кивнул лорд Эргли. – Но так он камень не вернет. А если вспыхнет война – тем более. Да и кому будет лучше, если мусульманский мир начнет войну? Другие правительства захотят узнать, из-за чего она началась… Нет, Хаджи, я бы не стал впутывать в это дело правительство. Не надо им знать, что может камень.

– Я тоже так думаю, – ответил Хаджи. – Мне важно было услышать ваше мнение. Я говорил Али Хану, что силой камень не вернуть.

– Меня беспокоит, – проговорил лорд Эргли, – чем сейчас занят Джайлс. Я очень хотел бы остановить его дьявольские игры.

– Вы можете спросить камень.

– Что?!

– Попросите камень осветить ваше сознание, – объяснил Хаджи, – и показать вам, что делает ваш родич. Рукописи утверждают, что камню одинаково подвластны и мир действий, и мир мыслей. Но будьте осторожны. Ваше сознание может оказаться захваченным в плен сознанием сэра Джайлса, и вы никогда не сможете снова стать самим собой.

– Но если камень может все это, почему бы ему самому опять не стать единым и не вернуться к прежним хозяевам? – задал вопрос лорд Эргли.

– Камень ничего не станет делать для себя, – ответил Хаджи. – Он не будет ни разделяться, ни воссоединяться. У копии нег власти над оригиналом, как, впрочем, и у оригинала над копией. Если только они не подчиняются одному и тому же человеку. Разве что… – старик замолчал.

– Разве – что?

– Разве что кто-нибудь пожелает вернуться в лоно Непостижимого вместе с камнем, – тихо произнес Хаджи. – Но кто же осмелится на такое? А даже если и найдется такой человек, то риск все равно очень велик. Ведь он может не справиться, и тогда неизбежно погибнет, а камень останется в том мире, где смерть подстережет человека. Камень станет неразделим с этим человеком, и пойдет не дальше, чем человек. И только если человек достигнет Предела… нет, не знаю, это уж очень жутко.

– Но разве никто из Дома Хранителей не рискнет собой ради того, чтобы вырвать камень из рук врагов?

– Я спрашивал их, – печально промолвил Хаджи. – Но все мы знаем одновременно и слишком много, и слишком мало. Мы знаем, что недостойны, и не знаем воли камня. Али Хан рвется освободить камень ради веры, я – ради чести моего Дома, а мои братья в Персии – во славу мусульманского мира, но никто из нас не осмелится положить все это к ногам Непостижимого.

Лорд Эргли молчал. Он понимал, о чем говорил Хаджи, но не находил в себе отклика на эти слова. Подобные рассуждения давно перестали занимать Верховного судью, и только изредка в нем вспыхивала на краткий миг надежда: а не является ли сама природа закона частью природы Бога? Но даже если так оно и было, то было в тварном мире, а отнюдь не в Непостижимом. Поэтому через пару минут лорд Эргли снова вернулся к тому, что беспокоило его сейчас больше всего.

– Если я правильно понял вас, камень может помочь мне узнать о делах и намерениях Джайлса? – уточнил он.

– Так утверждает традиция, – кивнул Хаджи. – Но это небезопасная затея. Нетрудно пуститься в странствие по мирам мысли, трудно вернуться оттуда.

– Что ж… Наверное, вы правы, – пожал плечами лорд Эргли. – Во г только если Джайлс поймает меня своим извращенным сознанием…

– Может быть, вы напрасно беспокоитесь, – перебил его Хаджи. – Ведь не ваша сила будет выручать вас.

Верховный судья замолчал, но в душе ощутил гордую потребность немедленно бросить вызов Джайлсу и всем его делам. Немного успокоившись, он заговорил:

– Но что же теперь делать мне? Представляете, что будет, если уже нынче ночью какая-нибудь уборщица попадется в эту западню?

«Смешно, – тут же подумал лорд Эргли, заметив, что мысли его слишком часто возвращаются к этой самой кухарке. Почему-то он видел перед собой худую, растрепанную, седую женщину, воспользовавшуюся камнем по недоумию и теперь вынужденную вечно убирать какой-то каменный коридор. – Да нет, все это – ерунда, даже с позиции метафизики. Или… не ерунда? Во всяком случае, такая картина не менее реальна, чем полеты сквозь пространство или деление камня с прекрасным пренебрежением к закону сохранения массы и энергии».

– Вам надо всего лишь взять камень и захотеть, – сказал Хаджи.

– А вы не составите мне компанию? – предложил лорд Эргли.

Кажется, Хаджи растерялся.

– Это… это почти святотатство, – пробормотал он. – Однако в самом желании узнать нет ничего плохого. Я едва ли посмею воспользоваться своей волей, но быть рядом с вами, когда действует ваша воля, наверное, смогу. Клятве это не противоречит. – Он решился. – Возьмите камень, положите на ладонь, я положу свою руку тоже, а вы направьте желание на то, чтобы узнать о делах и намерениях сэра Джайлса.

– А как я вернусь обратно? – поинтересовался лорд Эргли.

– На все воля Аллаха, – ответил Хаджи. – Ну, решаетесь?

Лорд Эргли не стал отвечать. Он подвинул свое кресло к креслу старика, сел и положил руку на подлокотник. На его раскрытой ладони мерцал камень. Хаджи накрыл его своей почти высохшей ладонью, и оба замерли.

В сознании лорда Эргли начал проступать образ Джайлса Тамалти. Судья поспешно подавил неприязнь, с трудом удержался от соблазна увидеть своего родственника в критическом свете и сосредоточился на основной задаче: беспокойство, владевшее им, преобразовал в простое желание знать и послал это желание в туман перед собой. Снова возникла антипатия, всегда сопровождавшая мысли о Джайлсе, но он не дал ей окрепнуть и потребовал доступа в сознание ученого. Краем рассудка лорд Эргли отмечал легкую дрожь ладони Хаджи, свет лампы над столом, но постепенно эти чувства отступили, растаяли, а им на смену пришло ощущение чего-то живого, пульсирующего, зажатого у него в руке… ненавистного. В этот миг распались все физические взаимосвязи и остался один лишь ментальный план восприятия. Только он и существовал теперь, и доминантой в нем по-прежнему пребывало отвращение. Пришлось согласиться и впустить это чувство – оно хлынуло в него, чтобы тут же всосаться и исчезнуть. Словно качнулись какие-то весы, качнулись и успокоились. Всякое усилие пропало. В сознании возник и мгновенно установился четкий порядок. Еще одно маленькое усилие, даже не усилие, просто шаг вперед, и лорд Эргли остановился лицом к лицу с огромным, всепобеждающим желанием.

Впрочем, желание оказалось чисто интеллектуальным.

Привычные эмоции, осложнявшие работу рассудка, отсутствовали. Не хотелось ни судить, ни обвинять, ни извинять это желание; он просто наблюдал его. Лорд Эргли не мог уловить работу собственного мышления, пока прямо напротив него не возникло из тумана лицо, этакая молодая жизнерадостная физиономия с выражением явного внимания в карих глазах.

Рыжие волосы, нос картошкой, румянец, чуть приоткрытый, невыразительный рот… Только что этого лица не было, но оно появилось, а вместе с ним сознание лорда Эргли отметило крайне неприятные чувства, вызванные этим лицом. Преобладало желание увидеть его разбитым, искалеченным, но не просто так, а чтобы и боль, и само существование лица несло некую важную личную выгоду. Перспектива немного изменилась, теперь стала видна вся фигура молодого человека. Манера держаться выдавала представителя среднего класса.

Кажется, он что-то говорил. Тут же в сознании лорда Эргли зазвучал далекий, но ясно различимый голос.

– Да, сэр, да, понял. А потом?

Новый, странно знакомый, резкий и скрипучий голос ответил ему:

– Вот в этом-то все и дело, понимаешь?

Лорд Эргли ощутил чье-то чужое удовлетворение и тут же подумал: «Господь Всемогущий! Так оно и есть!»

Внимание его отвлеклось, и картина задрожала и поблекла. Отчаянным усилием воли лорд Эргли вернул сосредоточенность и с облегчением заметил, что видит, почти не тратя сил. Молодой человек находился в комнате, заставленной приборами, заваленной книгами, а рядом с ним стоял высокий, сутулый, пожилой мужчина с беспокойным лицом и поигрывал каким-то предметом… нет, не камнем, о, это была корона! Наконец-то рассудок лорда Эргли разобрался, где он находится и что собой представляет. Несомненно, судья смотрел глазами Джайлса, испытывал желания Джайлса и участвовал в эксперименте Джайлса, и только сознание, понимавшее это, принадлежало лорду Эргли. Впрочем, оно оставалось словно бы само по себе и любая попытка вернуть утраченную целостность тут же заставляла всю картину дрожать и терять резкость. Здесь присутствовали и другие мысли, видимо Джайлсовы, но лорд Эргли узнавал среди них и знакомые отголоски собственных рассуждений. Они вспыхивали какими-то обрывками фраз. «А если он просто исчезнет… время и место… интересно, что бы сказал на это Эргли?..» Молодой человек протянул руку и взял что-то у высокого мужчины.

«Стой, дурак!» – сознание лорда Эргли узнало свою собственную мысль и тут же переключилось на близкий громкий голос Джайлса.

– Теперь – спокойно, совершенно спокойно. Вспомни как можно точнее, что ты делал тогда.

Сознание судьи при этих словах содрогнулось от ужаса, но тут же вернулось к своим обязанностям, укрощенное мыслью о невозможности вмешаться и что-либо изменить.

Оставалось слушать и наблюдать, отгоняя рой дьявольских любопытствующих вопросов, вьющихся вокруг.

«Я нахожусь здесь, – сказало что-то, принадлежащее лорду Эргли, – по своей воле и силой камня. Я ничего не могу сделать. Мне нужно вернуться». Он попытался отгородиться от происходящего, попытался вспомнить и вернуть себя себе, и это ему удалось. В тот же миг лорд Эргли услышал вопрос:

– Вы видели? Видели?

Он лежал, откинувшись в кресле, а Хаджи, перегнувшись к нему, заглядывал в глаза. Камень? Да, камень по-прежнему лежал на ладони судьи. Он уставился на него, словно видел впервые. С трудом поднявшись на ноги, лорд Эргли положил камень на стол. Хаджи повторил вопрос:

– Вы видели?

– Да, – медленно произнес лорд Эргли. – Видел. И если то, что я видел – правда, я вытряхну из Джайлса его мерзкую душонку! А вы видели?

– Да… – неуверенно ответил Хаджи. – Мне кажется, я спал и видел сны. И там, во сне… – он в двух словах описал комнату и людей вокруг стола. Троих людей… У одного из них, невысокого и смуглого, глаза горели любопытством и желанием. – А еще я видел, – старик задрожал, – что они опять поделили камень. Ведь они дали ему не корону, а только камень. Это не люди, это шайтаны!

– Мне кажется, вас больше беспокоит деление камня, а не тот вред, который они могут причинить с его помощью, – проговорил судья.

– Вы правы, – ответил Хаджи. – Деление посягает на святое Единство, а их действия – всего лишь на человека.

Грех делящего Единое несравним с грехом злоумышляющего на брата своего.

– Возможно, – холодно сказал лорд Эргли. – Я ничего не знаю о Едином, но зато знаю кое-что о людях! – Он в ярости ударил кулаком по спинке кресла. – Ну почему я вернулся?

– Это – поступок мудрого, – заметил Хаджи. – Вы отправлялись наблюдать, а не сражаться. Теперь я знаю, я видел, вам едва ли удалось бы разрушить волю Тамадти. Что же до ваших худших опасений – да, так оно и есть; но, думаю, сознание этого молодого человека пострадало не слишком сильно. Он ведь никогда не узнает, что раз за разом проживает один и тог же отрезок своего прошлого. Так будет, пока не наступит Предел Стремлений. Судя по тому, что мы знаем, этот юноша уберегся от многих опасностей.

– Я не знаю, от чего он там уберегся, – с застывшим лицом промолвил лорд Эргли, – но пока я жив, ни один человек не станет больше заводным автоматом по воле Джайлса Тамалти. – Помолчав, лорд Эргли продолжал:

– Наверное, вы правы. Мы ведь не знаем условий эксперимента, не знаем, где камни и сколько их. Надо действовать предельно осторожно. Завтра с утра я снова поеду в Министерство иностранных дел, а после этого продолжим наш разговор.

Хаджи Ибрагим встал.

– Мир да пребудет с вами, – произнес он ритуальную фразу.

– Если он действительно пребудет с нами, то мне его не понять, – проворчал судья, провожая своего гостя к дверям.