Текст книги "Иные миры"

– Имел, имел, – успокоил ее сэр Джайлс. – Я дал ему один вчера утром.

– Так это с вашего камня все началось? – спросила Сесилия.

– Конечно, – кивнул сэр Джайлс, – а что, кто-нибудь против?

– Тамалти, вы прекрасно знаете, кто, – сдержанно заметил Верховный судья.

– А-а, кучка религиозных маньяков, – пренебрежительно отмахнулся сэр Джайлс. – Неужели вы с ними заодно, Эргли?

Судья помолчал, но приверженность к истине в конце концов заставила его ответить:

– Нет. Я пока слишком мало знаю. Именно поэтому я хочу поговорить с тобой, как только эта дама уйдет. – Судья прекрасно понимал, что фраза прозвучала грубо, но смягчить ее не захотел. Существовали заботы и поважнее, чем любопытство миссис Шилдрейк. Кажется, судья не вполне уловил, что ее камень потерян, в рассказе Сесилии это прозвучало как-то вскользь, вполне можно было понять, что ее муж нашел камень сразу после их с Хлоей отъезда.

Сесилия в ответ на грубость повернулась спиной к судье и заговорила с Тамалти.

– Мне бы очень хотелось задать вам несколько вопросов, сэр Джайлс. Не могли бы вы уделить мне полчасика?

В первый момент сэр Джайлс едва не послал ее ко всем чертям. Но его насторожили интонации лорда Эргли. Хорошее настроение разом исчезло. Тамалти не раз приходилось попадать в довольно опасные переделки в самых разных уголках земли, у него выработалось прекрасное чутье на враждебность, и вот теперь он ясно почувствовал ее в интонациях судьи. Причин он не знал, но и ошибки в своих ощущениях не допускал.

А если Эргли решил вдруг переметнуться, пожалуй, не стоит пренебрегать этой дамочкой, кем бы она ни была. Раз она приобрела камень, значит, у нее водились деньги, и немалые, а где деньги, там и власть, которая может оказаться весьма кстати, если Эргли ему больше не друг. Может, и не стоило затевать эту игру, не настолько все плохо, чтобы палить в Эргли из первого же попавшегося ружья неизвестного калибра, но видно же: эти двое не в восторге друг от друга. Если раньше он относился к судье, как и ко всему прочему человечеству, с привычным рассеянным презрением, то теперь вдруг испытал к этому большому человеку вспышку острой неприязни.

Поэтому он взял предложенную визитную карточку и, не обещая ничего определенного, пробурчал что-то насчет «позвонить», после чего с холодной учтивостью выпроводил Сесилию вон. Кажется, она не заметила его бесцеремонности.

Мысли Сесилии удовлетворенно вращались вокруг подтверждения ее прав собственности.

Когда она вышла, Хлоя нерешительно привстала, но судья коротким жестом вернул ее на место.

Сэр Джайлс уронил себя в кресло.

– Ну, – сказал он, – так что у вас за проблемы? Кстати, Эргли, ваша… м-м, секретарша… нам что, нужен свидетель для суда?

Небольшая пауза перед словом «секретарша» не ускользнула от внимания его слушателей, но и не произвела на них впечатления.

– Я хочу знать, что вы делали в Бирмингеме? – довольно резко спросил судья.

Сэр Джайлс с искренним изумлением воззрился на него.

– Да ведь я за тем и приехал, чтобы рассказать об этом, – проговорил он. – Я думаю, вы поможете мне выяснить кое-какие обстоятельства.

– Конечно, помогу, – ответил лорд Эргли. – Только сначала я хотел бы знать, что вы там натворили.

– По-моему, вы выбрали неверный тон, – ухмыльнулся сэр Джайлс. – Мы ведь сейчас не в вашем свинячьем суде.

Сегодня утром мы с Пеллишером экспериментировали, но разрази меня гром, если я понял, что у нас получилось…

– Я хочу знать о ваших экспериментах прошлой ночью, – перебил его судья.

Сэр Джайлс удивился не на шутку.

– Ночью? А что вы знаете о прошлой ночи? Не было там ничего особенного.

– Кому вы дали камень? – настаивал судья. – Что произошло с этим человеком?

– Ах, вот вы о чем, – задумчиво проговорил сэр Джайлс. – Интересно, откуда вам про это известно? Вы что же, шпионили за мной с помощью этого ископаемого куска навоза? Ну, я угадал? Ага, значит, он еще кое-что может. Именно это мне и нужно было. Ладно. Слушайте. Сегодня утром мы с Пеллишером…

– Что случилось с тем человеком? – снова перебил его лорд Эргли.

– Черт возьми, почем я знаю! – с раздражением воскликнул сэр Джайлс. – Я же говорю вам, одно с другим связано. Может, этот парень носится где-нибудь на прошлой неделе… хотя нет, мы же договаривались о двенадцати часах.

Наверное, скоро вернется. Правда, в девять его еще не было. В конце концов, если он вам так нужен, можете сами его разыскивать. Только сначала скажите мне как на духу: есть я здесь или меня нет?

Воспользовавшись удивлением слушателей, сэр Джайлс кратко обрисовал мучившую его проблему. Надо сказать, она весьма заинтересовала лорда Эргли.

– Насколько я могу судить, вы – здесь, – сказал он наконец. – И это на самом деле вы, как и положено, во плоти. Я-то ведь не терял ни получаса, ни минуты.

– Да знаю я, знаю, – страдальчески сморщившись, махнул рукой сэр Джайлс. – Я другого не пойму. Вы-то меня видите, само собой, а вот я действительно ли вижу вас или просто знаю о том, что должен видеть? Из-за этой проклятой путаницы с минимальным временем эксперимента возникает проблема памяти. В половину двенадцатого я все помнил. Но точно так же я помнил бы все, если бы прожил эти полчаса нормально. Эргли, ради всего святого, не будьте таким же бестолковым, как Пеллишер. Вы же должны уметь думать хоть немножко, иначе какой из вас Верховный судья? Раз вы могли увидеть, что происходило в Бирмингеме прошлой ночью, значит, могли понаблюдать и за сегодняшним утром! Тут-то бояться нечего.

– Я ничего не стану делать для вас, пока не выручу вашу… жертву, – последнее прозвучало, пожалуй, немного театрально. Судья это почувствовал и сбавил тон. – Но даже если мы вытащим беднягу, я не уверен, что захочу помогать вам. Вряд ли камень предназначен для того, чтобы распутывать вами же созданные парадоксы.

– А для чего же он, по-вашему, предназначен? – ехидно спросил сэр Джайлс. – Или вы думали использовать его в качестве наглядного пособия на уроке но Священному Писанию? Я же вижу, что-то не так, и хочу знать причину. А если вы мне не скажете, я, пожалуй, обращусь к сторожу в зоопарке. Особой разницы нет.

– Обращайтесь на здоровье, – согласился лорд Эргли.

К нему потихоньку возвращалось доброе расположение духа. Во-первых, он, кажется, понял, что несчастного ассистента Пеллишера можно вытащить, во-вторых, приятно было видеть, что у Джайлса все пошло наперекосяк.

– Обращайтесь, – повторил он. – А я теперь и пальцем не пошевельну, пока не приму всех мер предосторожности. На вашем месте я бы тоже об этом подумал. Ведь если в ваших рассуждениях нет ошибки, придется проделать все это еще не раз.

– Боже правый! – воздел руки сэр Джайлс. – Да как же вы не видите, что у меня нет выбора до следующего раза? Нет, Эргли, вы такой же слабоумный, как и все остальные. Значит, вы не собираетесь ничего делать, да?

– По крайней мере, сейчас. Знаете, Тамалти, будь у вас поменьше самоуверенности, вам бы цены не было. Вы ведь блефуете, Тамалти. Вы совсем не так уж уверены в себе, как хотите показать, а?

Сэр Джайлс ничего не ответил. Он еще с минуту сидел в кресле, потом встал и вышел из кабинета, бормоча под нос: «Ладно, ладно, еще увидим…» Лорд Эргли посмотрел на Хлою.

– «Все странные и страньше», – развел он руками. – Это же надо: Джайлс, стреляный воробей, и так попался! Нет, определенно этот камень – замечательная вещь! Ну а теперь, – голос его изменился и стал будничным, – расскажите-ка мне, что все-таки произошло сегодня днем?

Хлоя без утайки поведала ему обо всех своих приключениях.

– Выходит, один из камней лежит себе где-то на травке в пригороде, – задумчиво проговорил судья, выслушав девушку. – Интересная новость для нашего друга Хаджи. Ну да ладно. Теперь послушайте, что было у меня… – он коротко описал свои эксперименты с камнем. – Таким образом, – закончил он через несколько минут, – можно считать установленным, что камень позволяет двигаться в пространстве, во времени и в сфере мысли. Хорошо бы узнать, в чем еще.

– А разве бывает еще что-нибудь? – удивилась Хлоя.

– Хаджи говорил о Непостижимом, – задумчиво ответил лорд Эргли, – но кто его знает, что он имел в виду.

– А вы как думаете?

– Дитя мое, – грустно улыбнулся судья, – я уже стар и всю жизнь занимался вполне определенными вещами. Я не искал опоры в религии и не верил тем сказкам, которые рассказывают церковники. К вере это не имеет отношения. Так вот, занимаясь своим делом, я нет-нет да и удивлялся одной вещи, но глубоко, наверное, не задумывался. Я вот о чем. Иногда бывает, работаешь изо всех сил, делаешь все, что можешь, а потом встаешь, довольный собой и миром, чувствуя, что в нем благодаря тебе изменилось нечто. Конечно, есть всякие слова: гордость, самоотдача, радость творчества, но их недостаточно.

Вот я и подумал: а может, у этого приятного чувства есть более глубокое основание? Ведь если занимаешься собой, такого удовлетворения никогда не достигнешь. А сегодня мне вдруг подумалось, что камень имеет к этому чувству самое непосредственное отношение. А если это так, значит, ни один из этих людей ни за что не постигнет его тайны.

– Предел Стремлений? – спросила Хлоя.

– У меня-то стремлений вообще не осталось, – вздохнул лорд Эргли. – Нет, я думаю, Предел Стремлений – это другое. Я не знаю, где и как искать его, но думаю, кто-нибудь непременно найдет. А еще я думаю, что камень, похоже, сам способен выбирать, что ему делать… Хотя это уж и вовсе фантастика, верно?

– Я что-то начала сомневаться, был ли камень в короне Соломона, – задумчиво сказала Хлоя, – и был ли Сулейман действительно мудрейшим из людей?

– Говорят, был, – ответил лорд Эргли. – Ну что, теперь будете искать мудрость в камне?

– Мудрость.». Какая она? – спросила Хлоя.

– А вот на этот вопрос, – улыбнувшись, сказал лорд Эргли, – не знает ответа даже хранитель всех законов Англии.

Глава 7
Чудеса в Риче

Еще не успев спуститься с лестницы, миссис Пентридж и Оливер поняли, что кто-то давно и упорно стучит в дверь.

Не мудрено, что они не слышали стука раньше. Вид миссис Фергюсон, двигавшейся на своих ногах в наброшенном на плечи халате, заставил их забыть обо всем на свете. Старая дама, наплевав в равной степени и на возраст, и на свой паралич, шла чуть ли не вприпрыжку. Миссис Пентридж с явной неохотой отвлеклась от этого захватывающего аттракциона, открыла дверь и поспешно вернулась, мимоходом сообщив Донкастеру: «Это к вам, сэр».

– Ко мне? – удивился Оливер. – О черт! – он тут же вспомнил лунатика, тащившегося за ним вдоль изгороди и канючившего свой камень. Повернув к двери, он встретил гостя на пороге.

– А-а, это вы! – приветствовал он его. – Извините, у нас тут событие в некотором роде. Представляете, парализованная старушка вдруг решила побегать и попрыгать по лестнице.

Может быть, подождете, или заходите, выпейте пока что-нибудь.

– Нет, – угрюмо отозвался Шилдрейк. – Интересное дело – сначала вы заставляете меня тащиться сюда, а теперь придумываете историю про какую-то старуху! Скажите еще, что это из-за нее вы не можете вернуть мне камень.

– Камень? – растерянно произнес Донкастер. – О господи, куда же я его девал? Я же только что держал его в руках. Ах да, я показывал его миссис Фергюсон как раз перед тем, как она начала выделывать свои курбеты. Может, она обронила его…

Шилдрейк выругался про себя и уже совсем собрался повторить ругательство вслух, но тут ему в голову пришла невероятная мысль.

– Кто это – миссис Фергюсон? – спросил он.

– Мать моей хозяйки, – ответил Донкастер. – Сколько я помню, а это с год, пожалуй, она не вставала с постели. А теперь вдруг скачет, как ребенок. Вот, взгляните-ка. Каково?

Сами посудите, не могу же я приставать к ней в такой момент насчет моей, то есть вашей, как вы утверждаете, гальки, правда ведь? Бог с ней, она сейчас ну прямо как дитя на пикнике в воскресной школе.

Шилдрейка охватило самое настоящее волнение. Если эта чертова старуха… если камень может лечить… если об этом узнают…

– Слушайте, мне нужно вернуться в Лондон, – начал он фальшиво убеждать Донкастера, – и я хочу взять с собой мою вещь. Я понимаю, шутка есть шутка…

– А праздник есть праздник, – перебил его Оливер. – Хорошо, хорошо, я вас понял, только погодите минутку. Господи Боже, она выходит!

Действительно, миссис Фергюсон бодро семенила прямо на них. Оливер отодвинул Шилдрейка в сторону.

– Вам все еще получше, миссис Фергюсон? – осторожно спросил он.

– Да, спасибо, гораздо лучше, – ответила старая женщина. – Думаю, мне неплохо бы подышать свежим воздухом.

Вечер-то, похоже, теплый, пойду-ка я проведаю мою сестрицу Энни. У нее астма, у бедняжки, она с прошлого года меня не навещала, а я-то ведь тоже выбраться не могла… Мери, милочка, – обратилась она к миссис Пентридж, – помоги-ка мне одеться…

– Матушка, а стоит ли вам выходить? – обеспокоенно спросила миссис Пентридж. – Как бы вам хуже не стало.

Миссис Фергюсон посмотрела на дочь с безмятежной улыбкой.

– Мне не станет хуже, – заявила она. – Я никогда в жизни себя, лучше не Чувствовала. И это благодаря вам, мистер Донкастер.

– Мне? – удивленно переспросил Оливер.

– Ну да, вам. Я сразу почувствовала, что из этого камня, который вы мне дали, сила в меня так и хлынула, – проговорила миссис Фергюсон. – Вот я и ухватилась за него изо всех сил. Вы, часом, не хотите его у меня отобрать?

– Да нет, что вы, миссис Фергюсон, – быстро ответил Оливер. – Пусть пока у вас побудет. Посмотрим, как вы станете себя чувствовать.

– Ну уж нег, – не выдержал Шилдрейк, – послушайте, миссис…

– А ну заткнитесь! – зашипел на него Оливер. – Все в порядке, миссис Фергюсон, берите его с собой.

– Еще чего! – повысил голос Шилдрейк. – Черт побери, с какой стати вы тут распоряжаетесь чужим имуществом?

– А откуда известно, что оно – ваше? – взял на полтона выше и Донкастер. – Я иду себе, собираю на изгороди камешки, а вы вдруг выскакиваете и, едва перестав храпеть, начинаете рассказывать небылицы про то, как ваша жена что-то куда-то закинула. И поэтому я должен вам что-то возвращать? Да кто вы такой?

– Я – Энгус М. Шилдрейк, – отчеканил американец. – Я – председатель Атлантической Авиакомпании и еще десятка других компаний. За этот камень я заплатил семьдесят тысяч гиней и хочу немедленно получить его обратно.

– Черта лысого вы получите немедленно, – хладнокровно парировал Донкастер. – Да будь вы хоть председателем всех океанских, воздушных, наземных и подземных путей, вам сначала придется предложить мне еще семьдесят тысяч, да и то я не знаю, как поступлю. Но попробовать можете. Начинайте с пятидесяти и добавляйте по пять, пока я не пошлю вас куда подальше с вашими бумажками!

– Да я вас всех за решетку упеку! – с негодованием воскликнул Шилдрейк.

– Не валяйте дурака! – резко оборвал его Оливер. – Попробуйте. Растолкайте Джоба Риккетса и прикажите ему арестовать миссис Фергюсон за кражу вашего камня. А я посмотрю, что из этого получится.

Ссора грозила перерасти в крупный скандал, но тут из дверей показалась миссис Фергюсон в плаще и в капоре.

– Камень принадлежит этому джентльмену? – с беспокойством спросила она.

– Он этого не знает, и я тоже, – быстро отозвался Оливер. – Идите-ка себе спокойно, миссис Фергюсон, только держите его при себе. – Он повернулся к миссис Пентрндж, шоферу и двоим-троим соседям, уже собравшимся возле крыльца. – Я призываю вас всех в свидетели, – громко провозгласил Донкастер, – что миссис Рут Фергюсон по моему настоянию хранит у себя спорное имущество, вот этот камень, до тех пор, пока я не получу доказательства честности намерений некоего Энгуса М. Шилдрейка, как он себя называет, каковой Энгус М. Шилдрейк претендует на владение этим камнем.

– Что вы там несете? – в ярости спросил Шилдрейк. – Какой в этом толк?

– Не знаю, – признался довольный Оливер, – но звучит здорово, правда?

– Вы что, всерьез полагаете, что я должен доказывать свои права на всякую побрякушку первому встречному идиоту, который остановит меня на улице, любому карманнику, который попытается у меня ее стащить?

– Ну, если придерживаться фактов, это ведь вы пытались остановить меня и выпотрошить мои карманы, – резонно заметил Оливер. – Мы, кажется, собирались посвятить ближайший вечер рассмотрению доказательств ваших прав владения, но можно ведь и отложить это занятие.

– Пока я не собираюсь выпускать из вида эту женщину, – проворчал Шилдрейк. – Я поеду за ней.

– «И ее народ станет твоим народом, и ее боги – твоими богами», – покачав головой, пробормотал Оливер. – Внезапное обращение миллионера. Зов старого дома. «О Дикси, моя Дикси, окончен наш опасный путь…»

– Подите к дьяволу! – огрызнулся Шилдрейк, садясь в машину. – Барнс, следуйте за той проклятой старухой в черном капоре.

– Да, сэр, – отозвался шофер и присоединился к процессии.

Ее возглавляла миссис Фергюсон, в нескольких шагах за ней шла миссис Пентридж, еще чуть позади шагал Оливер Донкастер, рядом с ним ехал по дороге автомобиль Шилдрейка, их сопровождала быстро увеличивающаяся толпа местных жителей. То и дело в ней раздавались удивленные возгласы – это очередному зеваке рассказывали о чудесном исцелении.

Именно из-за большого скопления людей, а вовсе не из-за слабости миссис Фергюсон дорога до ближайшего городка Рич-на-озере заняла около часа. Там, в Риче, и проживала страдающая астмой сестра миссис Фергюсон. К тому времени, как все добрались до нужной улицы, толпа устрашающе разрослась. Автомобиль с трудом прокладывал себе дорогу среди возбужденных сельчан, а Оливера вытеснили вперед, и он едва не наступал на пятки миссис Фергюсон. Старая женщина, поднявшись на ступеньку, постучала в дверь. Дверь открылась, и за ней тут же послышался громкий крик: «Рут!»

– Здравствуй, Энни, – донесся до собравшихся голос вошедшей в дом миссис Фергюсон. Возбуждение в толпе заметно усилилось.

О г гнева, отчаяния и сомнений Шилдрейк почти потерял голову. Пока его автомобиль медленно пробирался по улицам, он кое-как сообразил, что пойти в полицию в таком городишке – значит рассказать о камне каждому его жителю; одному Богу известно, чем это может кончиться. Нет, Энгус не сомневался в том, что вернет камень, но он предпочел бы проделать это по возможности без шума, после чего убраться из Англии первым же пароходом. Он выглянул из машины. У стены дома, прижавшись спиной к двери, стоял Оливер и живописал собравшимся драматические подробности выздоровления миссис Фергюсон. В отдалении Шилдрейк заметил шлемы двух полицейских, неторопливо приближавшихся к толпе. Он видел множество распахнутых окон и торчащие из них головы обывателей, слышал ежесекундно вспыхивающие вокруг версии происшествия, а неподалеку разглядел даже двух репортеров, быстро корябавших что-то в блокнотах. С проклятием Шилдрейк закрыл стекло, но через несколько секунд снова высунулся и попытался жестами привлечь внимание Донкастера. Оливер заметил его и протолкался через толпу к машине.

– Слушайте, – миролюбиво проговорил Шилдрейк, – вот видите, чем может кончиться неудачная шутка. Я приношу вам свои извинения за допущенную бестактность и согласен предоставить любые доказательства. Но ведь вы и так знаете, что камень мой. Я должен его вернуть и полагаться могу только на вас.

– Да верю я вам, верю, – устало ответил Оливер. – Мы оба погорячились, но я в самом деле не понимаю, что произошло.

Конечно, это чепуха, что камень вылечил старушку от паралича, но вы же видите, как оно все повернулось. Здесь надо поосторожнее. Нельзя же отобрать у нее эту игрушку прямо здесь, как бы она опять не слегла. Предоставьте действовать мне, и я верну вам камень нынче же вечером. Вы где живете?

Энгус назвал свое имение. Оливер присвистнул.

– Немного не по пути, но я сам виноват, – проговорил он. – Ладно. Я постараюсь проделать все аккуратно, и сегодня вечером, в крайнем случае, завтра утром, доставлю вам камень.

– Извините, сэр, – произнес рядом с ним развязный голос, – значит, вы утверждаете, что старая леди излечилась от рака с помощью кусочка магнетического железа? Этот предмет принадлежит вам или вот этому джентльмену? А верно ли, что она…

Оливер и Шилдрейк уставились на подкравшегося репортера, но в этот момент в доме на втором этаже открылось окно, из него высунулась миссис Пентридж и замахала рукой Оливеру.

– Мистер Донкастер, мистер Донкастер! – звала она. – Заходите к нам. У тетушки астма исчезла. Прямо посреди приступа! Идите же скорей.

В толпе мгновенно наступила мертвая тишина. Шилдрейк откинулся на сидении, а маленький репортер бросился к дому.

На следующее утро отчет о событиях в Риче прочитали в газетах: Хлоя у себя, в Хайгейте, купив на углу любимый «Стейтсмен»; лорд Эргли у себя, возле Ланкастерских ворот, в «Обсервер»; сэр Джайлс у себя, в Эллинге, в «Санди Пикториал», которую стащил у экономки; профессор Пеллишер в Бирмингеме в «Санди Тайме», и даже Реджинальд в Брайтоне, впрочем, по чистой случайности, в газете, найденной им в курительной клуба. Много позже об этом же можно было прочесть в томе мемуаров лорда Белсмера. Там было рассказано, как Ее Величество в августейшей беседе с послом Ирана и автором воспоминаний снизошла до замечания, что событие следует отметить как выдающееся. Газеты, конечно, наперебой вспоминали королей, лечивших золотуху одним прикосновением, и ранних христиан, и миссис Эдди, и Месмера, и прочих знаменитых целителей. События в Риче получили ранг «не поддающихся описанию». Едва там разобрались, что случилось невозможное и две неизлечимо больные женщины обрели здоровье в считанные минуты, как дом едва не разнесли в щепки. Полиция с трудом установила охрану. Оливер перевел женщин в самую дальнюю комнату и, вместе с одним полицейским, занял пост на пороге, без конца споря, увещевая и отбиваясь. Толпа на улице с симпатией встречала появление каждого нового калеки, слепого или глухого и немедленно раздавалась в стороны, освобождая проход. Машина Шилдрейка, застрявшая как раз напротив парадного, превратилась в импровизированную трибуну. К полуночи в городишке не спал ни один человек. Угроза утраты камня принимала все более реальные очертания. Шилдрейк без устали доказывал полиции и всем желающим свои права собственности, но, откровенно говоря, полицию занимали другие проблемы. Зато репортеры свое урвали.

«Камень, – будто сговорившись, в один голос вещали они, – принадлежит мистеру Энгусу М. Шилдрейку, известному…» и т.д. К утру уже вся Англия знала, что мистер Энгус М. Шилдрейк владел – владеет ли сейчас – весьма сомнительно – неким волшебным камнем, исцеляющим все болезни по желанию пациента.

– Похоже, на этот раз Реджинальд попал в точку, – сказал сам себе лорд Эргли.

В принципе Реджинальд разделял это мнение. Вот только ни он, и ни один из тех, кто имел отношение к делу, не представлял, как быть дальше.

Посол Ирана воспользовался послеполуденным затишьем в Седрингхеме и обратил внимание лорда Белсмера на возможную связь событий в Риче с той реликвией, о которой ему (послу) уже приходилось упоминать, и если это действительно так, то будучи переданными за границу, новости могут иметь самые серьезные последствия. Лорд Белсмер принял слова посла к сведению и немного позже сумел дозвониться до Райвингтона. К телефону подошел Энгус. Им уже приходилось встречаться раньше, поэтому обошлось без долгих вступлений.

В ответ на просьбу секретаря Министерства иностранных дел о личной встрече Шилдрейк невесело рассмеялся.

– Дорогой лорд Белсмер, – горько сказал он, – я бы с радостью, но тогда вам придется прислать армейскую дивизию, иначе меня не вызволить. В имении толпы людей, они стоят, сидят, лежат на земле, стучат в двери. Каждая деревня, каждая ферма в округе делегировала сюда своих калек, и теперь все они требуют, чтобы я их лечил.

– А вы что? – спросил заинтригованный лорд Белсмер.

– В каком смысле? – переспросил Шилдрейк.

Секретарь устыдился собственного любопытства.

– Я имею в виду, разве местные власти не оказывают вам содействие? – нашелся он.

– Да, они стянули сюда всю полицию, – ответил Шилдрейк, – и сейчас запрашивают из Лондона подкреплений, но это едва ли поможет нам увидеться завтра.

– Я поговорю с людьми из Министерства внутренних дел, – значительно пообещал лорд Белсмер, – а вы уж, в свою очередь, пообещайте мне не покидать Англию и не избавляться от камня, не повидавшись со мной.

Шилдрейк колебался. Самым сильным его желанием было убраться из Англии как можно скорее, но убраться с камнем. Однако, если у министерства иностранных дел другие планы, это вряд ли получится. И чего их вообще понесло в эту историю? Не будет же Министерство иностранных дел заниматься каким-то камнем. Правда, Сесилия утром говорила, что в дело замешаны правительственные круги, а камень вроде бы попал в Англию из-за границы…

– Если вы меня вытащите отсюда, – сказал он наконец, – я, конечно, буду рад повидаться с вами перед отъездом.

– Вы что, в самом деле не можете выбраться? – с недоумением спросил лорд Белсмер. Он не мог представить, каким образом толпа, пусть даже большая толпа, может осадить поместье. Такого ему просто не доводилось видеть.

А посмотреть стоило. Перед парадным входом дома Шилдрейка волновалось человеческое море. Люди заполнили все пространство между домом и гаражом, они пытались заглядывать в окна, пробовали даже влезть через них в дом, в открытые настежь ворота входили все новые и новые страждущие. На лужайках, в садах, на верандах толпилось больше народа, чем приходилось видеть лорду Белсмеру за всю жизнь.

Пока их не трогали, они вели себя тихо. Пока… Они еще не знали, стоило ли сюда приходить, и вполне могли разойтись к вечеру из-за собственной неуверенности и самого обыкновенного голода. Но попытка небольшого отряда полиции вытеснить толпу за ограду вызвала глухое раздражение, грозившее в любой момент перерасти в серьезные волнения.

С помощью осторожных расспросов лорд Белсмер наконец составил для себя приблизительную картину происходящего, пообещал что-то внушительное и повесил трубку. Конечно, послать в Райвингтон дивизию – не проблема. Но позиции правительства именно сейчас изрядно пошатнулись, и страшно подумать, что наплетет завтра оппозиционная пресса, если он пошлет солдат и лишит толпу недужных английских мужчин и женщин шанса на излечение, да еще обеспечит бегство американского миллионера за море с уникальным и универсальным лекарством в кармане. Конечно, самый распоследний недоумок в оппозиции не хуже его или Шилдрейка будет понимать, насколько абсурдно ожидать каких бы то ни было исцелений от камня. Хоть бы премьер-министр оказался в Лондоне… но нет, он уехал в Абердин еще позавчера. Хорошо бы, конечно, взять Шилдрейка и без шума доставить в Лондон, тогда, глядишь, и толпа разошлась бы. А ведь где-то бродит еще сэр Джайлс Тамалти, о котором тоже упоминал иранский посол. Интересно, чем только занят этот Брюс Кумберленд?

Похоже, вообще ничего не делает.

Мысль о после заставила лорда Белсмера поежиться.

Он вовсе не рвался получать посвящение в высшие секреты «дружественного государства». Конечно, надо сделать все возможное, чтобы умыкнуть этого Шилдрейка без шума.

Лорд Белсмер размышлял еще несколько минут, а потом принял те меры, которые напрашивались сами собой.

Вечером все того же воскресного дня Хаджи Ибрагим навестил лорда Эргли. Верховный судья при виде перса в сердцах швырнул на пол специальный вечерний выпуск газеты.

– Это и есть то зло, которое вы предрекали? – спросил он. – Надеюсь, до вас дошли слухи об исцелениях?

– Я слышал куда больше о желающих исцеления, чем о самих исцелениях, – сдержанно ответил Хаджи. – И это вполне может оказаться злом.

– Что такое зло, мы узнаем, если Шилдрейк удерет с камнем в Америку, – проворчал лорд Эргли. – Я не удивлюсь, если им придется принять специальный закон о невыезде мистера Энгуса М. Шилдрейка. – – И такой закон может пройти через английский парламент? – серьезно спросил перс.

– Вполне, – кивнул судья. – Может, они назовут его иначе. Например, «Закон о предотвращении вывоза художественных ценностей». Тогда ему придется доказывать, что камень таковой ценностью не является, а правительство будет сомневаться, достаточно ли весомые аргументы он приводит.

Это может продолжаться столько, сколько нужно. Есть и другие варианты. Они могут объявить акт купли-продажи незаконным, но тогда понадобится настоящий владелец. Кто бы мог выступить в этом качестве? Не я, конечно, но и не сэр Джайлс, он не станет связываться, и можно держать пари, что это не будет ваш посол, ведь тогда придется вернуть камень ему.

– Вы полагаете, они не захотят вернуть камень? – спросил Хаджи.

– Тут и полагать нечего. Это ясно как день, – заверил его судья. – И я вам признаюсь, Хаджи, я бы не стал их осуждать. Мне кажется, этой вещью не может владеть какой-то конкретный человек, или группа людей, или даже конкретная страна. Другой вопрос – должна ли вообще существовать на свете подобная вещь, но после того, что я видел, и речи быть не может о ее уничтожении. Камень нельзя бросить в океан, я сильно подозреваю, что в скором времени он объявится у эскимосов или полинезийцев. Его даже потерять нельзя, вы же видите, что из этого получается.

– И как же с ним быть, по-вашему? – смиренно спросил Хаджи.

– Я об этом и думаю. Лига Наций? И специальная интернациональная охрана… Нет? Я почему-то был уверен, что вы не согласитесь.

– Надо мной смейтесь сколько угодно, – тихо проговорил Хаджи, – но стоит ли смеяться над Ним?

– Да что вы! У меня и в мыслях не было смеяться, – уверил его судья. – Наоборот, по-моему, я слишком серьезно к этому отношусь. А если англичанин слишком серьезно к чему-то относится, это тут же настраивает его на легкомысленный лад. Вам, наверное, много раз говорили, что мы – нелогичный народ? Не верьте. Просто наша логика – это логика поэзии. Мы – юродивые среди других наций, мы – величайшие скептики мира, и поэтому у нас нет надежды, во всяком случае, такой, о которой стоило бы говорить всерьез. Зато мы с легкостью воспринимаем новые идеи. Вы только посмотрите, как просто Реджинальд отнесся к камню.

Хаджи без всякого намека на улыбку смотрел на судью.

– Я все-таки не понял, – сказал он, – что же вы собираетесь делать?

– Пытаюсь выбрать из нескольких вариантов, – ответил судья. – Можно, например, взять камень, обойти с его помощью владельцев всех остальных камней, отобрать их, не спрашивая владельцев, разумеется, а потом сосредоточиться на желании попасть вместе с ними в жерло Везувия. С другой стороны, хорошо бы отправиться поискать беднягу Пондона.