Текст книги "Закат в Лиссабоне"

Он шел и размышлял о превратностях судьбы. Вспомнив, что Кахаров пропал в Таджикистане, Дронго подумал: «Несчастные таджики стали чуть ли не самой пострадавшей нацией в результате развала Советского Союза. В аду начавшейся там гражданской войны, когда вырезали целые семьи, не щадя ни детей, ни стариков, погибли десятки тысяч жителей республики. Еще больше людей уехало. Но в первую очередь уехали те, кто громче всех призывал «перестраиваться», «строить новую жизнь»…

Строить новую жизнь в Таджикистане начали при помощи автоматов… Но если быть честным, то придется признать, что свои трагедии пережили не только таджики, думал Дронго, спускаясь вниз по лестнице. Расстрел российского парламента был таким же актом гражданской войны в России. А бойня в Приднестровье, войны в Карабахе, Абхазии, Осетии, Чечне? Противостояние Шеварднадзе и Гамсахурдиа в Грузии, убийство прямо в парламенте Армении спикера и премьер-министра, свержение сразу двух президентов в Азербайджане…

Сколько всего выпало на долю людей, когда-то поверивших, что они могут жить лучше! В результате вожделенный журавль так и не был пойман, да и синица улетела. Все, кто сумел за эти годы нажиться на развале страны, благополучно уехали в более спокойные страны. Остались несчастные, не сумевшие приспособиться, обедневшие, озлобленные, растерявшиеся люди, которые готовы были поверить любым авантюристам, любым диктаторам, призывавшим к наведению порядка. Именно на таких людях держались авторитарные режимы в Средней Азии, где количество несменяемых лидеров равнялось количеству президентов всех без исключения стран этого региона. Причем характерно, что президент Туркмении никогда не выдавал себя за демократа, президент Узбекистана пытался соблюдать некие «нормы приличия», а президенты Казахстана и Киргизии считались настоящими демократами. Это не помешало ни одному из названных прочно закрепиться на своих местах, раздать «хлебные должности» родственникам и превратить выборы в позорные театральные постановки с заранее известными результатами.

Однако Дронго не считал режимы в Средней Азии самым худшим вариантом развития событий. При всех недостатках вышеназванных лидеров они смогли уберечь собственные народы от разрушительных междоусобиц, не дали превратить огромный регион в арену массового кровопролития, как это произошло в Афганистане, где двадцать пять лет шла беспрерывная война каждого с каждым.

«Человечество не умеет учиться на чужих ошибках, – с горечью думал Дронго, подходя к двери номера Пьеро, – нужно пройти через мрачные времена Средневековья, костры инквизиции, Варфоломеевскую ночь, религиозную нетерпимость, охоту на ведьм, гильотину якобинцев, реставрацию Бурбонов, поражение при Седане, две империи, пять республик, две мировые войны, чтобы создать современную Францию. И так с каждой более или менее благополучной страной. Нельзя сделать людей счастливыми против их воли. Свобода – единственное достижение, которое нельзя получить в дар. Ее можно только завоевать».

Он осторожно постучал в дверь, стараясь не шуметь. Дверь сразу открылась. Пьеро стоял на пороге. Он снял очки и галстук и сейчас был одет в модный шерстяной джемпер с синими продольными полосами на груди. В этом джемпере его напарник стал похож на молодого ученого. Дронго еще раз подумал, что этот человек удивляет его более всех остальных. Он шагнул в номер. Пьеро закрыл за ним дверь.

– Вот список, – сказал Дронго, – здесь фамилии тридцати четырех человек. Нужно проверить всех. Я понимаю, что это практически невозможно, но давайте разделимся. Будем обращать внимание на мелочи, характерные для бывшего агента спецслужб. Такой человек никогда не сядет спиной к дверям или к окну, он должен быть достаточно спортивного телосложения, знать иностранные языки. Даже если Сервал сделал пластическую операцию, не думаю, что в результате он стал двадцатилетним юношей или изменил цвет кожи. Поэтому я исключил темнокожих выходцев из Африки и Америки. А вот среди азиатов ему затеряться легче всего.

– Я начну проверять с конца, – предложил Пьеро, – а вы возьмите с самого начала. Я обратил внимание на вашу спутницу. Поразительно красивая женщина.

– Кажется, я ее уже потерял, – огорченно заметил Дронго, взглянув на часы. После того как они расстались с сеньорой Машаду, прошло около двадцати минут. «Едва ли такая красивая женщина будет ждать так долго», – подумал он и спросил: – Вы знаете Франклина Кобдена?

Его напарник потер ладонью лоб:

– Если не ошибаюсь, это какой-то известный миллионер. Фармацевт. Я знакомился со списками делегатов еще в Москве.

– Я тоже. Но мне сказали, что он знает почти каждого из делегатов. Очень ценный человек. Если у нас возникнет конкретное подозрение, мы всегда можем уточнить у мистера Кобдена. Но это как крайний вариант.

– Ясно, – кивнул Пьеро. – У вас побывал неприятный гость?

– Очень неприятный. Думаю, у меня на спине кровоподтек. Теперь я не смогу загорать на прекрасных пляжах Португалии. Правда, это волнует меня меньше всего. Больше беспокоит вопрос, кто и почему решился на этот визит.

Пьеро нахмурился:

– Что вы хотите сказать?

– Профессионалы так не поступают. Если меня хотели убрать, то это можно было сделать без подобных эксцентричных номеров. Если хотели незаметно обыскать мой номер, тоже не проблема. Меня можно было задержать во время ужина. Или подождать, пока я уйду к сеньоре Машаду. Вы ведь видели меня с ней, значит, нас могли видеть и другие. Вывод очень неприятный: кто-то специально устроил эту акцию. Ждал меня в номере, чтобы заявить о своей готовности к действию и продемонстрировать свое участие. Это не Сервал, сеньор Бельграно. Тому нужна тишина, он не стал бы устраивать такой цирк. Кроме того, со мной дрался достаточно молодой и очень хорошо подготовленный человек. Я, конечно, не Джеймс Бонд, но могу отличить, бьет ли меня шестидесятипятилетний или тридцатипятилетний мужчина. Разница очень существенная, тем более если проверяешь ее на собственных ребрах.

Пьеро покачал головой:

– Может, у вас есть личные враги?

– Мой дорогой друг, все мои личные враги давно вышли на пенсию и играют в гольф на дорогих полях пятизвездочных отелей. После девяносто первого года я неимею личных врагов в международном масштабе. Есть не сколько мелких пакостников, но они вряд ли решатся отправиться за мной в Португалию.

– А вы не подумали, что это мог быть кавалер сеньоры Машаду? – Печальное лицо Пьеро вдруг озарила улыбка. – Иногда встречаются горячие любовники, которые обладают ревнивым характером.

– В таком случае любовник сеньоры Машаду чрезвычайно интересный тип. Он не только разбросал мои вещи и пытался сломать мне ребра, но и очень умело вскрыл пароль в моем ноутбуке, попытавшись списать информацию. И хотя ему это не удалось, сама разносторонность этого типа наводит меня на грустные размышления. Но есть возможность проверить. Прямо от вас я поднимусь на четвертый этаж к сеньоре Зулмире Машаду.

Дронго хотел уже выйти, но его напарник неожиданно преградил ему путь, придержав дверь ногой.

– Извините, – сказал он, – может, вам не стоит возвращаться к себе в номер? И тем более ходить к этой особе. Будет лучше, если вы сегодня ночью останетесь здесь, со мной.

– Среди моих очевидных недостатков, – заметил Дронго, – нет очень существенных. Во-первых, я уже давно принимаю решения самостоятельно, во-вторых, умею их обдумывать. И в-третьих, люблю проводить ночи в обществе прекрасных дам, а не суровых мужчин. В качестве сексуального партнера вы меня мало устраиваете. Надеюсь, и вы относитесь ко мне точно так же.

– Это не шутка, – проявил упорство Пьеро. – У меня есть конкретные указания помогать вам и по мере возможности охранять вас.

– Хочу думать, что вы не полезете под кровать сеньоры Машаду, – недовольно буркнул Дронго. – Не волнуйтесь. Ничего страшного со мной сегодня ночью не произойдет. Они вряд ли повторят нападение, тем более в присутствии очаровательной женщины. Если она меня, конечно, к себе пустит. Прошло уже двадцать пять минут. Может, вы уберете свою ногу, а то я буду считать, что вы просто мне завидуете.

Пьеро убрал ногу.

– А если она замешана в нападении на вас? – спросил он.

– Тогда тем более нужно проверить. До свидания. И не волнуйтесь. Увидимся завтра на заседании. Посмотрите еще раз мой список. Свяжитесь со своими людьми, пусть проверят. Конечно, такой способ не вызывает уважения, но нужно с чего-то начинать. До свидания.

Дронго открыл дверь.

– Если с вами что-нибудь случится, у меня будут неприятности, – напомнил Пьеро.

– Понимаю вашу озабоченность. Но честное слово, по любой статистике у меня гораздо больше шансов умереть от СПИДа в результате беспорядочной половой жизни, чем от пули неизвестного шпиона в лиссабонском отеле. Еще раз до свидания.

Он вышел в коридор и плотно прикрыл за собой дверь. Потом посмотрел на часы. Хорошо быть обаятельным и храбрым на словах, но что скажет сеньора Машаду, когда он к ней постучится? Прошло почти полчаса. На ее месте… Впрочем, стоит ли гадать, что именно она сделает? Легче всего убедиться лично.

И он решительно направился к лестнице.

Глава шестая

Он подошел к четыреста двенадцатому номеру и какое-то время стоял, прислушиваясь. За дверью не было слышно ни звука. Дронго нахмурился. Обиднее всего будет, если сеньора Машаду, не дождавшись своего не в меру «галантного» кавалера, решила куда-то уйти. Он осторожно постучал. Прислушался. Никто не спешил открывать дверь. Очень неприятно. Впрочем, этого следовало ожидать. Когда такая красивая женщина назначает свидание, к ней обычно не опаздывают на полчаса. И уж тем более не откладывают свидание, объясняя задержку поздним звонком. Он постучал еще раз. Нужно уметь достойно проигрывать. Сегодня он получил болезненный удар по собственному самолюбию. Так ему и надо. Не стоило вообще оставлять столь очаровательную женщину. Он повернулся, чтобы уйти, и в этот момент дверь открылась.

Зулмира успела переодеться и была в легком шелковом халате. Она с удивлением смотрела на Дронго:

– Я была уверена, что вы уже не придете.

– К вам невозможно не прийти, – признался Дронго. От этой женщины действительно можно было потерять голову. Запах ее тела мог свести с ума любого мужчину.

– Вы же не пришли. Я ждала целых полчаса. А потом отправилась в ванную, решила, что вы передумали. Мужчины иногда боятся оказаться наедине с женщиной, – с явным вызовом сказала она.

Он улыбнулся и шагнул в номер. Зулмира посторонилась, пропуская его, и закрыла дверь. Дронго попытался обнять женщину, но натолкнулся на ее поднятую руку.

– Подождите, – попросила она, – я хочу понять – почему?

«Я болван, – подумал Дронго, – такая красивая женщина не может иметь глупых комплексов. Она абсолютно уверена, что любой мужчина рано или поздно должен приползти к ее ногам. Конечно, она никуда не ушла. Ей было интересно, почему я не пришел. Кажется, у меня однажды был похожий случай. Во Франкфурте, лет десять назад. Да, именно во Франкфурте. Я назначил свидание красивой женщине и был абсолютно уверен, что оно состоится. Но она не пришла. Само собой разумеется, я чувствовал себя обманутым, простояв у назначенного места почти полчаса. Но где-то в глубине души я был уверен, что такого просто не могло произойти. И тогда я стал искать ее. Провернув немыслимую операцию, я все же нашел в огромном городе телефон моей новой знакомой, которая жила у своих друзей. Позже выяснилось, что причина была достаточно банальной: двери электрички, в которую она заскочила попрощаться с подругами, неожиданно и без предупреждения закрылись. Она уехала на соседнюю станцию и вернулась другим поездом. Как раз к тому времени, когда я ушел. Мы все-таки встретились в эту ночь и оба долго не могли поверить в случившееся чудо. Где была эта встреча? В отеле «Интерконтиненталь». Недалеко от вокзала».

– У меня нет оправданий, – прошептал Дронго. – Вы можете меня прогнать, но это будет слишком жестоко.

– И глупо, – неожиданно заявила она. – Вы мне понравились настолько, что я сама сделала вам предложение. А вы сбежали в свой номер. Или вы звонили своей жене, просили у нее разрешения на свидание со мной?

– Вы иногда бываете такой безжалостной, – сказал Дронго. – Вам никто об этом не говорил?

– Говорили. И достаточно часто. Когда я отказывала мужчинам в подобном свидании. А вам не говорили, что опоздание в таких случаях больше чем на пять минут выглядит оскорбительным?

– Согласен, – кивнул Дронго, – но вам не кажется странным, что мы уже несколько минут стоим на пороге и выясняем, почему я совершил столь глупый поступок. Я признал свою вину, согласился со всеми вашими упреками. Да, я поступил как абсолютный идиот, если вас устраивает такое признание. Но ко мне в номер неожиданно зашел один давний знакомый, и мне пришлось задержаться. В жизни иногда случаются подобные неприятные курьезы. Если вы считаете, что я не заслуживаю прощения, откройте дверь, и я уйду. Если же вы считаете, что я могу остаться, уберите вашу руку.

Она улыбнулась. Дронго еще раз отметил про себя, какие красивые у нее зубы. Впрочем, в ней многое было безупречно. Сеньора Машаду медленно опустила руку. Дронго обнял ее и прижал к себе. Халат соскользнул на пол, и она, подцепив ногой, отбросила его в сторону.

«Иногда я нахожу приятные стороны в своей международной деятельности», – успел подумать Дронго, обнимая женщину.

Уже позже, примерно минут через сорок, когда они лежали в постели и Дронго случайно, потянувшись за чем-то, повернулся к ней спиной, она тревожно спросила:

– Что у тебя на спине?

– Неужели татуировка? – пошутил он.

– У тебя жуткий синяк, – пояснила Зулмира, разглядывая кровоподтек. Дронго попытался увернуться, но она упрямо развернула его и внимательно осмотрела спину.

– Где ты так ударился? – спросила она. – У меня есть неплохая мазь, сейчас принесу.

Легко соскочив с кровати, Зулмира поспешила в ванную комнату.

Он остался сидеть на скомканных простынях, чувствуя себя не очень комфортно. Женщина вернулась из ванной, уселась к нему за спину, обхватив его ногами, и принялась осторожно втирать мазь в кожу. Он посмотрел на ее ноги. Их нельзя было назвать идеально стройными. Скорее идеально сексуальными. Довольно полные и без малейших изъянов. Дронго провел рукой по ноге, Зулмира взвизгнула и рассмеялась:

– Щекотно! Не трогай меня, я еще не закончила.

– У тебя красивые ноги, – сказал он грустно.

– Это плохо? – весело спросила она, продолжая втирать мазь.

– Нет, я думаю, это прекрасно.

– А почему таким мрачным тоном?

– Я всегда бываю мрачным, когда речь идет о человеческой красоте. В отличие от природной она не столь долговечна, к огромному сожалению…

Зулмира перестала втирать мазь. Нежные руки больше не касались его спины. Дронго почувствовал некую перемену в настроении женщины и обернулся к ней.

– Я сказал глупость? – спросил он.

– Нет, правду.

Она убрала ноги, поднялась и прошла в ванную комнату. Когда через минуту Зулмира вернулась, то сразу залезла под простыню, словно неожиданно застеснявшись своей наготы. Или своей красоты?

– Спасибо, – поблагодарил ее Дронго, – чувствую себя гораздо лучше. Не обижайся на меня, пожалуйста, я иногда говорю неприятные вещи.

– Ты абсолютно прав, – возразила она, – я об этом часто думаю. Как мы приходим в этот мир и как мы из него уходим. Моя бабушка рассказывала, что ее мать была женщиной редкой красоты. Сам вождь племени считал для себя честью быть ее мужем. А потом она постарела и превратилась в грубую, высохшую старуху с отвисшей грудью и мутным взглядом. Я иногда думаю, что Бог специально делает нас такими, чтобы нам было не так страшно умирать.

– Не люблю разговоров о смерти, – нахмурился Дронго. – Именно поэтому я впадаю в меланхолию, когда вижу женскую красоту. Она всегда исчезающая натура. У тебя есть дети?

– Нет, – как-то растерянно улыбнулась она, – пока нет. У меня был друг, мы с ним встречались несколько лет. Но потом его убили. Он поехал в Кейптаун, и его убили прямо на автобусной остановке.

– Он был белым?

– Да. Тоже врачом. И всегда боролся за права черных. Можешь себе представить? Он всегда был против расовой сегрегации. До сих пор больно вспоминать. Он искал любые оправдания политике Мугабе, даже когда весь мир начал осуждать порядки в нашей стране. Белых фермеров убивали вместе с семьями, а правительство не только не защищало никого из них, но, наоборот, поощряло подобные действия. Вы чем-то похожи, только ты сильнее. Сколько тебе лет? Ему было сорок четыре.

У Дронго похолодело внутри.

– Мне тоже, – сказал он. – А тебе? Сколько тебе лет?

– Двадцать девять. Через два месяца будет тридцать. Это очень много?

Он стянул простыню чуть ниже и положил руку на ее грудь.

– Нет, – сказал он. – Тебе говорили, что ты очень красивая женщина?

– Говорили, – улыбнулась она, – всегда говорят. Только после смерти моего друга я думала, что мне не стоит жить. Так было горько. И так несправедливо. Я приняла целый флакон снотворного, чтобы заснуть и не проснуться. Помню, как летела в каком-то темном тоннеле. Впереди был свет. Яркий, манящий. И ощущение тепла, уюта, радости… Да, да, радости. Я летела к этому свету и не чувствовала ни боли, ни сожаления – ничего. Только умиротворение и радость. Такой свет бывает по утрам, когда солнце поднимается над горизонтом и освещает все вокруг. И ты чувствуешь, как вся природа радуется, что солнце вернулось.

Дронго убрал руку. Зулмира невесело улыбнулась:

– Но меня откачали. Когда я пришла в себя, то сначала решила, что я уже на другом свете. Потом поняла, что все еще здесь, и начала кричать. Было больно и страшно. Не знаю, зачем я тебе это рассказываю? Все произошло три года назад, а кажется, так давно… Потом я уехала в Индию, много путешествовала, побывала в Непале. И вернулась в прошлом году. Так что теперь я не боюсь смерти. Иногда во сне вижу, как снова лечу по этому тоннелю. Я знаю, как там хорошо…

– Не нужно… – попросил Дронго, – ничего там хорошего нет. И тоннеля никакого нет. Это остатки нашего сознания, какие-то затухающие ритмы в нашем мозгу. Не нужно туда торопиться, Зулмира…

– Ты не веришь в другую жизнь? – поняла женщина.

– Нет, – ответил Дронго. – Больше всего я хочу поверить в возможность вечного существования моего сознания – в любом, пусть даже измененном, трансформированном виде. Но я не верю. Ни в переселение души, ни в другую жизнь, ни в эти тоннели со светом. Прости меня, если делаю тебе больно. Я слишком большой прагматик. Иногда думаю, что даже с некоторым перебором.

– Тебе трудно жить, – сказала она, глядя на него грустными глазами, – тебе очень трудно жить, если ты не веришь в другую жизнь.

– Да. – Он хотел снова протянуть руку, но не стал этого делать. – Поэтому я люблю жизнь во всех ее проявлениях. И ценю красоту как подлинно ускользающую натуру. И ненавижу смерть.

Она приподнялась на локте и приблизила к нему свое лицо.

– Ты сильный, – прошептала она. – Немногие люди способны так честно признаться в подобном. Всем бывает страшно, когда они об этом думают. Люди просто сходят с ума от одной мысли, что «там» может ничего не быть. Значит, все напрасно? Значит, мы просто уходим в песок и становимся едой для червей? Неужели ты действительно так думаешь? Это так обидно…

– С точки зрения Бога, мы были созданы для чего-то более возвышенного, чем стать добычей червей, – ответил Дронго, – но я не знаю для чего. И скорее всего никогда не узнаю. Это и есть самый большой секрет нашего существования. Может, кто-то решил поставить эксперимент, наделив нас сознанием? Или мы всего лишь случайный сбой в развитии Вселенной, и вокруг нас на миллиарды световых лет нет ни одной живой души. А возможно, мы созданы неким космическим Разумом, который наблюдает за нами с холодной усмешкой с высоты своих миллиардов лет знания и расстояния. Я не имею ответов на эти вопросы. И даже не уверен, что хочу их получить. Может быть, сами ответы окажутся непостижимыми для моего разума. И вообще, как можно с моей точки отсчета представить себе Вселенную? Не имеющую границ – ни пространства, ни времени. Ведь в нашем земном мире нет таких нечеловеческих измерений… – Дронго замолчал, посмотрел на женщину и вдруг, улыбнувшись, добавил: – Я только знаю, что иногда творения Бога бывают столь совершенными, как ты… – Он наклонился и поцеловал ее. – В конечном итоге вся Вселенная держится на женской красоте.

– Когда ты бываешь серьезным, я начинаю тебя бояться, а когда начинаешь шутить, думаю, что ты вообще не человек. Может, ты инопланетянин?

– Не знаю, пока не замечал.

– Ты снова шутишь. – Она потянула его к себе. – Куда ты поедешь завтра на экскурсию? Ты уже выбрал, в какую группу ты хочешь попасть?

– Только в ту, где будет представитель вашей страны.

– Но тебя нет в списке, – рассмеялась она. От нее сладко пахло карамелью. Он снова поцеловал ее в губы.

– В каком списке? – не понял Дронго.

– Нас еще днем распределили по группам, – пояснила она. – Наша группа завтра отправляется в Эшторил. Сначала мы осмотрим стадион, а потом поедем в сам Эшторил.

– Какой стадион? – снова не понял Дронго. – При чем тут Эшторил? Разве заседания конгресса будут не в Лиссабоне?

– Ты ничего не знаешь! – засмеялась Зулмира. – Завтра работа конгресса заканчивается в пять часов вечера. И все желающие сразу поедут на экскурсии. Нашу группу повезут на местный стадион, а потом в Эшторил, где для нас организуют ужин. А еще один торжественный совместный ужин будет в день закрытия конгресса.

– Подожди, про ужин ты мне потом расскажешь. Значит, всех делегатов распределили по группам, которые поедут на экскурсии. – Он напрягся, и она это почувствовала. Чуть отстранившись, Зулмира испытующе взглянула Дронго в глаза.

– Почему ты так нервничаешь? Если тебя включили в другую группу, я попрошу Эстеллу перебросить тебя к нам…

– Спасибо. Меня очень интересует Эшторил. Значит, ты завтра поедешь в Эшторил. А до этого, как ты сказала, вы заедете на местный стадион. Стадион в Лиссабоне, верно?

– Да, – улыбнулась она. – Вот еще один любитель футбола! Все вы, мужчины, одинаковы. От желающих поехать в нашей группе просто отбоя не было. Всем сразу захотелось увидеть знаменитый стадион клуба «Бенфика», где в будущем году пройдет финал чемпионата Европы.

Дронго резко поднялся и сел в кровати.

– Что случилось? – встревожилась Зулмира. – Тебе плохо?

– Нет. Просто… у меня снова начинает болеть спина, – рассеянно ответил Дронго. – Ты сказала мне, что больше любишь футбол, помнишь? Когда мы говорили об Эдуардо, ты сказала, что любишь футбол больше тенниса. Ты имела в виду завтрашнюю экскурсию?

– Опять про Эдуардо! – Зулмира покачала головой. – Можешь успокоиться и не ревновать. Я не в его вкусе. Ему больше нравятся мальчики. Сейчас это модно. С женщинами он не заводит романов.

– Про мальчиков потом, – отмахнулся Дронго. – Значит, ты мне сказала, а я не обратил внимания. Век живи – век учись, – сказал он последнюю фразу по-русски.

– Что ты бормочешь? – не поняла она. – При чем тут Эдуардо. Забудь про него. Давай завтра поедем вместе…

– Вы поедете на стадион «Бенфики»? – переспросил Дронго. – И группу формируют из тех, кто сам выразил желание поехать?

– Конечно. Это же так интересно. А почему ты нервничаешь? Ты записался в другую группу?

– В другую, – кивнул он. «Кажется, я чуть не допустил непростительную ошибку. В таких делах, как моя нынешняя миссия, любая мелочь может оказаться важной, а я был так увлечен красотой сеньоры Машаду, что не обратил должного внимания на ее слова. Это мне урок, нельзя позволять себе расслабляться». Хотя если честно, то и любой другой на его месте вряд ли вслушивался бы в ее слова и анализировал их. Что бы ни говорила красивая женщина, хочется прежде всего быть рядом с ней, не думая ни об экскурсиях, ни даже о завтрашнем дне.

– Ты можешь включить меня в вашу группу? – спросил Дронго.

– Ну разумеется, – улыбнулась Зулмира. Она была счастлива, что он решил поехать вместе с ними. – Иди сюда, – потянула она его, – я постараюсь что-нибудь придумать для твоей спины.

Последней его осознанной мыслью была мысль о завтрашней поездке. Завтра группа делегатов посетит знаменитый стадион, на поле которого в будущем году должен состояться финальный матч чемпионата Европы. Кажется, Сервалу предоставляется возможность проявить себя. Он ведь всегда лично осматривает место предполагаемой акции. Значит, среди группы экскурсантов завтра может оказаться человек с характерным азиатским лицом в возрасте шестидесяти четырех лет. «Нет, – подумал Дронго, – это было бы слишком просто. На самом деле вычислить Сервала – задача не из легких. Кахаров способен так изменить внешность, что, как говорится, мама родная не узнает. А что, если он вообще в этот раз примет решение не выезжать на место лично, а отправить одного из своих людей? В любом случае нужно попасть в эту группу и поехать вместе с ними».

– Ты опять о чем-то задумался? – спросила Зулмира, глядя ему в глаза.

– Только о тебе, – соврал Дронго, чувствуя себя почти предателем. Но это ощущение быстро исчезло.

Он вернулся в свой номер, когда женщина заснула, уже в пятом часу утра. Не раздеваясь, посмотрел на телефон. И вышел в коридор. Снова спустившись к номеру своего напарника, Дронго осторожно постучал. Дверь открылась почти сразу же, как будто Пьеро ждал его прихода. Он был в брюках и рубашке.

– Вы не спите? – удивился Дронго. – Всегда на посту?

– Я умею сразу просыпаться и быстро одеваться, – недовольно буркнул Пьеро.

– Тогда извините, что вас разбудил, но я хотел вас предупредить. После первого дня заседаний организованы различные экскурсии по интересам. Одна из групп поедет завтра на стадион лиссабонского клуба «Бенфика».

Он ожидал увидеть удивление или понимание на лице своего напарника. Но тот спокойно ответил:

– Я знаю. И уже записался в эту группу…

– Почему же вы мне ничего не сказали? – зло осведомился Дронго.

– Думал, что вы знаете. Не хотел вас задерживать. Вы так спешили к сеньоре Машаду. Как прошло свидание?

– Идите к черту! – еще больше разозлился Дронго. – Я никогда не обсуждаю с посторонними свои встречи с женщинами.

Он повернулся и пошел обратно к лестнице. Дверь триста четвертого номера сразу закрылась.

«Этот тип работает как хорошо отлаженный механизм», – подумал Дронго о своем напарнике. Он еще не знал, что ему придется лично убедиться в профессиональных качествах Пьеро, которые спасут ему жизнь.