Текст книги "Прочертить след в истории мира. Новые пути христианского опыта"

Христианство – это событие, в котором человеческое «я» встречается с самим собой и обнаруживает, что «причастно его естеству»[30]30
  Ср. 2 Пет 1,4.


[Закрыть], это происшествие, которое открывает наше «я» самому себе. «Встретив Христа, я открыл человека»[31]31
  Cp. «In Epistola ad Ephesios», Liber secundus, in Mario Vittorini Opera exegetica, cap. 4, v. 14.


[Закрыть], – говорил римский ритор Марий Викторин. «Спасение» человека означает, что человек узнает, кто он такой, узнает свою судьбу и какие надо делать к ней шаги. И, как пишет Альбер Камю, «человек становится велик не благодаря таким рассуждениям. Величие приходит, если Богу угодно, как прекрасный день»[32]32
  A. Camus, Taccuini, III (1951–1959), Bompiani, Milano 1992, с. 34


[Закрыть]. Это событие – вторжение нового – кладет начало процессу, в котором «я» начинает осознавать себя, замечать судьбу, к которой движется, путь, который проделывает, права, которые имеет, обязанности, которые надо исполнять, начинает осознавать весь свой облик. Впрочем, динамика события определяет способ познания в каждом его новом шаге[33]33
  Ср. Три методологические предпосылки (реализм, разумность и влияние нравственности на динамику познания) в: Л. Джуссани, Религиозное чувство, «Христианская Россия», Москва, 2004, стр. 5-38; Si può (veramente?!) vivere così, BUR, Milano 1996, стр. 58 и далее.


[Закрыть]. Без «события» ничто новое не познается, то есть ни один новый элемент не входит в наше сознание. Французский критик Ален Финкелькрот в интервью, посвященном актуальности фигуры Пеги для наших дней, утверждает: «Событие – это нечто, вторгающееся извне. Нечто непредвиденное. Это наивысший метод познания. Нужно вернуть событию его онтологическое качество нового начала. Это вторжение нового, которое разрубает путы обстоятельств, которое дает толчок движению»[34]34
  A. Finkelkraut, Tirerò Péguy fuori dal ghetto, intervista a cura di S. M. Paci, in «30 Giorni», n.6, guigno 1992, стр. 58–61.


[Закрыть].

Познавать – значит сталкиваться с чем-то новым, с чем-то, находящимся вне тебя, не тобой выстроенным, с чем-то, что разрушает уже сложившийся ход вещей, уже заданные понятия. Это то, о чем сказал Чезаре Павезе: «Чтобы изменить направление, нужно вмешательство извне»[35]35
  C. Pavese, Il mestiere di vivere, Einaudi, Torino, 1952, стр. 14.


[Закрыть].

Следовательно, событие играет решающую роль в любом «открытии», в любом типе познания.

Итак, этот Факт, событие этого исключительного человеческого присутствия предстает как метод, избранный Богом, чтобы открыть человека самому себе, подтолкнуть его к окончательной ясности по отношению к тем факторам, которые составляют его личность, открыть его к познанию собственной судьбы и поддержать на пути к ней, чтобы сделать его в истории настоящим субъектом действия, вносящего смысл в мир. Подобное событие дает толчок процессу, в ходе которого человек полностью осознает самого себя, свой собственный целостный облик, и начинает говорить «я» с достоинством.

Бог стал событием нашей повседневной жизни, чтобы наше «я» ясно познало себя в своих изначальных чертах и нашло свою судьбу, спаслось. Так было с Марией и Иосифом. Так было с Иоанном и Андреем, которые пошли за Иисусом по знаку Иоанна Крестителя. Бог вошел в их жизнь как событие. Всегда ли они об этом помнили или частично забывали, особенно в первые дни и месяцы, но вся их жизнь зависела от этого события: в силу важности события от него нельзя больше вернуться назад. Так было с ними. Так бывает с нами сегодня: событие может означать начало и путь. Событие может означать образ жизни. Во всяком случае, это опыт, через который надо пройти. Такой путь требует от человека, потрясенного событием, многих усилий, пока он не поймет истинный смысл того, о чем начал догадываться; это путь взгляда[36]36
  Cp. I. de la Potterie, Guardare per credere, intervista a cura di A. Socci, in «Il Sabato», n. 46, 14 novembre 1992, стр. 60–65.


[Закрыть].

3. Что такое событие

Если спасение человека происходит по методу, избранному Богом, как мы видели на примере Андрея и Иоанна, и, если этот метод представляет собой событие, тогда нужно окончательно прояснить это слово. Какова онтология «события»? Какое в нем содержание, какой смысл? Возьмем обычную ситуацию: молодая пара вступила в брак, и через девять месяцев у них рождается ребенок. Можно ли сказать, что произошло событие? Да. Несмотря на то, они его зачали и ждали, очевидно, что ребенок не был «изготовлен» ими; начиная с того, что эти двое встретились, решили быть вместе и пожениться. Так что в этом смысле мы можем сказать, что ребенок – это «случай».

Боэций, опираясь на Аристотеля, определяет случай как эффект, превышающий сумму известных причин. В качестве примера он приводит крестьянина, который, обрабатывая землю, находит зарытый в ней клад[37]37
  Cp. A. M. Severino Boezio, De consolatione philosophiae, V, prose 1, 12–19. Cp. Аристотель, «Физика» II, 4–5, и «Никомахова этика» III, 5.


[Закрыть]. Крестьянин хотел перекопать свое поле, и последнее, о чем он думал, – это найти клад; такая находка и есть случай, то есть эффект, превышающий сумму известных причин. Предшествовавшие этому причины, известные крестьянину, не «обязательно» вели к находке; поэтому фраза «перекапывая землю, он нашел клад» лишена смысла, ничего не объясняет. Тем не менее, как только клад найден, появляется другой ряд причин: не только обработка земли, но и богач, который был вынужден бежать и зарыл клад. Это другой ряд причин, неизвестный прежде, о котором крестьянин ничего не знал. Поэтому можно сказать, что фраза «перекапывая землю, он нашел клад» бессмысленна с точки зрения ряда известных причин, но совершенно разумна с точки зрения ряда причин, открывшихся позднее. Итак, заключает Боэций, случай можно определить как «непредвиденное происшествие» (inopinatum eventum)[38]38
  Cp. A. M. Severino Boezio, там же.


[Закрыть].

Слово «случай» связано с глаголом «случаться»; в нем понятие «событие» передается самым обыденным, самым близким к повседневному языку образом. «Случай» обозначает нечто непредвиденное, непредсказуемое, нечто не выводимое из анализа предшествующих обстоятельств. Итак, ближе всех к слову «событие» (полным синонимом которого является слово «происшествие») слово «случай». «Происшествие» связано с «исходить из», «событие» – с «быть с», и оба слова относятся больше к случайности, чем к необходимости, они касаются Тайны.

Творение – тоже событие, первое и основополагающее событие[39]39
  Cp. Л. Джуссани, Религиозное чувство, «Христианская Россия», Москва 2014, стр. 117–127.


[Закрыть]. Динамика события описывает каждый миг жизни: полевая лилия, которую «Отец Небесный одевает так, как не одевался Соломон», – это событие; падающая птичка, «о чем знает Отец Небесный», – это событие; «волосы, исчисленные на нашей голове», – это событие[40]40
  Ср. Мф 6, 25–34.


[Закрыть]. И небо, и земля, существующие миллионы лет, – это событие; событие, которое и сегодня еще совершается как нечто новое, поскольку их нельзя исчерпывающим образом объяснить. Догадка о том, что в отношениях с каждой вещью присутствует нечто иное, означает, что само это отношение есть событие.[41]41
  Cp. Л. Джуссани, Зачем церковь, «Христианская Россия», Москва 2004, стр.244, 245.


[Закрыть] И если человек не рассматривает мир как «данное», как событие, проистекающее из современного ему действия Бога, дарящего ему мир, то мир утрачивает для него всю силу привлекательности, удивительности и морального смысла, а значит и подсказку присоединиться к порядку и судьбе сущего.

Итак, рождение ребенка – это событие, сотворение мира – это событие; все «вещи» имеют между собой то общее, что человек не может их до конца объяснить, дать им исчерпывающее определение. Поэтому «событие» можно толковать как появление в опыте чего-то такого, что не может быть объяснено во всех своих качествах, что заключает в себе точку прорыва к Тайне и сохраняет связь с неведомым, настолько, что, как уже говорилось, мы можем называть это «случаем».

Теперь мы можем определить онтологию события как прозрачность вещей, являющихся в опыте и порожденных Тайной, то есть чем-то, чем мы не можем владеть и обладать. Добавим, что в этом смысле событие по природе своей – новизна. В событии в нашу жизнь входит нечто новое, непредвиденное, не угаданное заранее, не задуманное нами как исполнение некоего замысла, всегда выходящее за рамки предсказуемого; вернее, насколько непредсказуемое до того, как случиться, настолько определенное, видимое, конкретное, осязаемое, постигаемое на опыте, когда уже случилось. Когда событие происходит, оно – то, что существует, присутствует здесь ощутимо, видимо, осязаемо.

В этом смысле тайна Воплощения – это Событие, которое, хотя и непредвиденное, непредсказуемое, невообразимое для человека, оказывается в высшей степени «обычным», то есть отвечающим самым естественным его запросам.

Если мы не поймем слова «событие» и не будем им пользоваться, то не поймем и христианства, которое тем самым немедленно сводится к слову, к работе человека, к результату человеческой деятельности.

Итак, «событие» означает случайное, видимое, ощутимое, поскольку видимое; как рожденное Тайной, как данность, не в научном смысле слова, а в смысле глубинном, изначальном: «данность» как то, что дано. Следовательно, событие – это факт, появляющийся в опыте и открывающий сотворившую его Тайну.

4. Трудность понимания. Исходная позиция не сохраняется

Однако слово «событие» с большим трудом понимается и принимается современной ментальностью, а потому и каждым из нас. Во всем христианском лексиконе нет слова, воспринимаемого столь неохотно (кроме тех, кто чист сердцем и сохранил душу ребенка), как слово «событие». Этим словом мы пытаемся определить как идеальную позицию (Христос есть идеал жизни), так и понятие вероучения (Христос есть содержание всего).[42]42
  Ср. Кол 1, 17.


[Закрыть] Сложнее всего воспринять, что событие – это то, что пробуждает нас самих к истине нашей жизни, к нашей судьбе, к надежде, к нравственности. Слово «событие» означает «совпадение» между чувственно познаваемой действительностью и Тайной. Событие – это нечто новое, что входит в переживаемый личностью опыт. Поскольку событие «входит» в опыт, оно есть объект познания разума, и поэтому утверждение его – рационально; поскольку оно «ново», то подразумевает, что разум откроется для большего: это – явление Тайны. «Событие» указывает на «совпадение» действительности и Тайны, обычного опыта и Тайны.

Признавать, что действительность проистекает из Тайны, должно бы быть привычным для разума, так как именно в признании действительности такой, как она есть, то есть какой ее пожелал создать Бог (а не сокращенной, плоской, без глубины), находят соответствие потребности «сердца», а возможности разума и любви, которые и составляют нашу суть – до конца реализуются. Ведь разум, по самому своему изначальному устройству, не может работать иначе как признавая, что действительность укоренена в Тайне. Человеческий разум достигает своей вершины, становится истинным разумом, когда признает сущее тем, чем оно является, а сущее есть постольку, поскольку проистекает из Другого. Какая напряженная жизнь обещана тому, кто минута за минутой прослеживает связь всего сущего с источником! Каждую минуту у него устанавливается неразрывная связь с Тайной, и потому ни одна минута не пропадает: этим мы живем, и в этом наше блаженство.

Однако есть рана в сердце, из-за которой в человеке что-то нарушается, и он не может только собственными силами постоянно пребывать в истине, но направляет свое внимание и свои желания на вещи частные и ограниченные. Изначальный замысел, согласно которому сотворен человек, был искажен тем, как произвольно он пользовался своей свободой; таким образом, люди стремятся к частности, которая, будучи отделена от целого, отождествляется с целью жизни. Повседневный опыт состоит в том, что люди склонны отождествлять всю совокупность жизни с чем-то частичным и ограниченным. И выйти за пределы такой частичности – не в нашей власти; никто из нас не может в одиночку хранить истинный взгляд на действительность.[43]43
  Об искажениях, внесенных современностью, см.: Tu o dell’amicizia. Appunti dalle meditazioni di Luigi Giussani e Stefano Alberto, suppl. a «Litterae Communionis – Tracce», n. 6, Milano 1997, стр. 5 и далее; Il miracolo del cambiamento. Appunti delle meditazioni di Luigi Giussani, suppl. a «Litterae Communionis – Tracce» n. 7, Milano 1998, стр. 14 и далее, 31 и далее.


[Закрыть]

5. Религиозное чувство и вера

Непонимание и враждебность современной ментальности к слову «событие» отражают и то умаление, которому подвергается понятие «вера». Отказываясь из-за предубеждения рассматривать метод, избранный Богом, чтобы ответить на человеческий запрос всеобъемлющего смысла – Факт во времени и пространстве – современная ментальность смешивает «религиозное чувство» с «верой». Давайте разберемся с разницей этих двух понятий.

Во всяком человеческом «я», наблюдающем за самим собой при действии в живом и движущемся настоящем, религиозное чувство определяет глубинные черты экзистенциального опыта, то есть уровень тех неистребимых желаний, тех неотъемлемых потребностей, которые каждый человек считает основополагающими для собственного существа.[44]44
  Л. Джуссани, Религиозное чувство, «Христианская Россия», Москва 2004, стр. 40–45.


[Закрыть] Подобные глубинные факторы, выстраивающие человеческую жизнь, обладают полнотой отношения с бесконечным; они не поддаются определению, как невообразимое, поскольку бесконечна их способность к таким отношениям. Они рождаются из такого глубокого колодца, где берет начало наше «я», и в своем действии стремятся с поверхности видимого обратно в глубокий колодец источника, Бытия.

Религиозное чувство есть не что иное, как вопрос изначальной целостности нашего разума, присутствующий в каждом действии, поскольку ко всякому действию человека побуждает какая-то нужда. Поскольку нужда продиктована той или иной потребностью сердца, ее истинный и исчерпывающий ответ характеризуется безмерностью. Таким образом, религиозное чувство – это разум как осознание всей полноты сущего.[45]45
  Л. Джуссани, Религиозное чувство, «Христианская Россия», Москва 2004, стр. 66.


[Закрыть] Следовательно, религиозное чувство и разум – это одно и то же. Религиозное чувство совпадает с разумом в своем глубинном свойстве – неутолимом стремлении к окончательному смыслу реальности.[46]46
  Л. Джуссани, Религиозное чувство, «Христианская Россия», Москва 2004, стр. 115.


[Закрыть] Тем самым, оно является самым точным отображением термина «разум», означает его порыв в беспредельное, жажду полноты. Этот неограниченный порыв в бесконечность подталкивает разум интересоваться всеми сторонами действительности. Подлинный предмет такого порыва – конечное объяснение настоящего, конечный источник мельчайших обстоятельств и нашего «я». Итак, всякая «религиозность» рождается из потребности во всеобъемлющем смысле и проявляется как лично переживаемая догадка о Тайне – безмерном ответе на эту потребность. Столкнувшись с этой загадочной безмерностью, человек словно ищет территорию наиболее ему соразмерную, чтобы на ней выстроить «место» своего отношения с Тайной.[47]47
  Cp. Л. Джуссани, У истоков христианского притязания, «Христианская Россия», Москва 2010 стр.19.


[Закрыть] Здесь и возникают «религии»: они представляют собой сложное выражение того творческого усилия, которое человек постоянно предпринимает, чтобы осмыслить свои отношения с Тайной.[48]48
  Л. Джуссани, У истоков христианского притязания, «Христианская Россия», Москва 2010 стр.27–36.


[Закрыть]

Для современного человека «вера», в общем, является ничем иным, как одной из сторон «религиозности», видом чувства, с которым переживаются неутомимые поиски собственного истока и собственной судьбы, что как раз и есть самый многозначный элемент всякой «религии». Все современное сознание бьется над тем, чтобы отнять у человека гипотезу христианской веры и свести ее к динамике религиозного чувства и к понятию религиозности, и подобное смешение присуще даже ментальности народа христианского.

Совсем иной является динамика веры, какой она является нам в христианском откровении. Здесь наш разум уже не объясняет, но открывается – осознавая самого себя свершенным в своей динамике – навстречу самораскрытию Бога. Так божественная Тайна сообщает нам Свою природу, «Свои мысли» и «Свои пути», являясь во времени и в пространстве. Тогда как религиозность рождается из потребности в смысле, возникающей при столкновении с действительностью, вера есть признание исключительного присутствия, полностью соответствующего нашей судьбе, и соединение с этим Присутствием. Вера есть признание истинным того, что Присутствие говорит о Себе в истории.

Христианская вера – это память об историческом событии, когда человек сказал о Себе нечто такое, что другие признали истинным и что я сейчас – благодаря исключительному способу, каким этот Факт достигает меня – также признаю. Иисус – это человек, сказавший: «Я есмь путь и истина и жизнь»[49]49
  Ин 14, 6.


[Закрыть]. Это Факт, случившийся в истории: младенец, родившийся от женщины, занесенный в перепись в Вифлееме,[50]50
  Ср. Лк 2, 1–7.


[Закрыть] который, возмужав, объявил, что Он – Бог: «Я и Отец – одно»[51]51
  Ин 10, 30


[Закрыть]. Уловить то, что делал и говорил этот человек, вплоть до готовности сказать: «Я верю в Него», присоединиться к Его присутствию, подтверждая истинность Его слов, – это и есть вера. Вера есть акт разума, подвигнутого исключительностью Присутствия, которая заставляет человека сказать: «Он говорит правду, не лжет, я принимаю Его слова».

Только представьте себе, какой это вызов для современной ментальности, – утверждение веры о том, что существует человек (к которому я могу обращаться на «ты»), говорящий: «Без Меня не можете делать ничего»,[52]52
  Ин 15, 5.


[Закрыть] то есть, что существует Богочеловек. Мы не соизмеряем себя до конца с этим утверждением; в наши дни ни простые люди, ни великие философы не занимаются больше этой проблемой, а если и занимаются, то для того, чтобы упрочить заранее сложившееся негативное мнение, порожденное господствующей ментальностью.

Иначе говоря, ответ на вопрос христианства – «Кто такой Иисус?» – выводится из предвзятых воззрений относительно человека и мира. А ведь Христос сказал, словно отвечая: «Смотрите на дела Мои», то есть «Смотрите на Меня», что то же самое.[53]53
  Ср. Ин 10, 15, 16. 31–38.


[Закрыть] Но Ему не смотрят в лицо, Его устраняют, прежде чем принять Его во внимание.[54]54
  Cp Л. Джуссани, Зачем церковь, «Христианская Россия», Москва 2004, стр. 18–22.


[Закрыть] Поэтому неверие – это вывод, сделанный на основании предвзятой идеи, это применение предвзятой идеи, а не результат вдумчивого исследования.

6. Событие христианства имеет вид «встречи»

Чтобы Его узнали, Бог вошел в жизнь человека как человек, под видом человека, так что мысль, воображение и чувство человека были Им как бы «окованы», намагничены. Событие христианства имеет вид «встречи», человеческой встречи в обычной, повседневной реальности.[55]55
  Cp. L. Giussani, Tracce di esperienza cristiana, Jaca Book, Milano 1991, стр. 29–39 и стр. 67–85.


[Закрыть] Человеческой встречи, благодаря которой выясняется, что тот, кого зовут Иисус, этот человек, родившийся в Вифлееме в определенный момент времени, имеет решающее значение для нашей жизни. В событии христианства лик Иисуса дробится на множество человеческих лиц – спутников, тех, кого Он избрал, подобно тому, как в палестинских селениях, куда Он не мог попасть, Иисус обретал облик двоих посланных Им учеников,[56]56
  Ср. Лк 10, 1-16; ср. также Л. Джуссани, Зачем церковь, «Христианская Россия», Москва 2004, стр. 26–28.


[Закрыть] проникал туда «под видом» этих двух избранников. Так оно и было: «Учитель, то, что Ты делал, сделали и мы.»[57]57
  Ср Лк 10, 17.


[Закрыть] Точно так же: «Исполнилось время и приблизилось Царствие Божие»[58]58
  Мк 1, 15.


[Закрыть].

Событие христианства имеет вид встречи: оно наполняет наш взгляд, проникает нам в сердце, его можно заключить в объятья. Для Андрея и Иоанна, как и для каждого из нас, как и для всякого человека, который слышит об этом – это встреча. Встреча, подобная той, когда человек идет по улице, ведя за руку ребенка, видит приятеля, идущего по другой стороне улицы, и кричит: «Привет! Как живешь? Как твоя жена?», а потом говорит сынишке: «Скажи: „Добрый вечер!“», и мальчик говорит: «Добрый вечер!». Речь идет о встрече, ничуть не менее конкретной, чем эта.

Событие христианства имеет вид встречи с реальностью физической, телесной, сотканной из времени и пространства, в которой присутствует Бог, сделавшийся человеком, и которая есть Его знамение. Это встреча с настоящей, живой, совершенно человеческой реальностью, исчерпывающий смысл которой в том, что она есть видимый знак присутствия Христа, Бога-ставшего-человеком. Поэтому такая встреча – это соприкосновение с реальностью священной, явление события Тайны, присутствующей в бренности человеческой особи. Эта встреча – то, что неизменно структурирует нашу жизнь, придает смысл и целостность нашему существованию. Вне ее в жизни нет источника познания нового. В ней событие присутствующей Тайны входит в нашу жизнь и делает ее частицей вечного потока обновления.

Отличительная черта феномена встречи – это качественная разница, ощутимая разница жизни. Иначе говоря, встреча есть столкновение с различием, которое притягивает, поскольку соответствует запросам сердца, проходит через проверку и суд разума и пробуждает свободу любить.

Встреча представляет собой столкновение с различием, совпадает с опытом потрясения от отличия. Но отличия от чего? От общего менталитета, от привычного способа определять собственные желания, от «нормального» способа вступать в отношения с реальностью во всех ее мелочах. Нас поражают и трогают именно люди, лица с их идентичностью, которая кажется более подлинной, более соответствующей сердцу, не зависящей от всего сплетения обстоятельств, составляющих общественный климат, которому покровительствует власть и подчиняются все.

Человек, с которым мы сталкиваемся, становится «встречей», если оказывается, что у него «отличный от нашего» – и это отличие притягательно – способ подхода к повседневным вещам. То есть то, как он говорит, ест, пьет, делает очевидной и предлагает нам качественную разницу, так что мы уходим с ощущением, что в еде и питье есть абсолютный смысл, и слова, сказанные в шутку, имеют непреходящую ценность.[59]59
  Cp. Л. Джуссани, Зачем церковь, «Христианская Россия», Москва 2004, стр. 127–128.


[Закрыть] Как глубоко, наверно, был поражен тот, кто видел и слышал Христа! Представим себе Иоанна и Андрея, как они стоят перед этим говорящим человеком и смотрят на него (ведь они не понимали до конца его мыслей, не понимали всех его слов). У них никогда прежде не было подобной встречи, они и вообразить себе не могли такие человечные взгляд, объятие и речь, настолько целиком и полностью человеческие, что они несли с собой нечто странное, совершенно бескорыстное, исключительное, превосходящее все их способности предвидения. Благодаря этой исключительности легко было распознать божественное присутствие: оно соответствовало сердцу. Тот, кто столкнулся с Ним, уже не сможет уйти, – это и есть знак пережитого в опыте соответствия. Встреча есть столкновение с подобным исключительным присутствием.