Текст книги "Опасная любовь"

– Вот ты где! – прорычал он, взмахивая гибкой веткой, как розгой. – С кавалерами по ночам встречаешься! Я не раз говорил, что ты такая же шлюшка, как твоя чернокожая мамаша!

Элис приложила руки к загоревшимся от стыда и страха щекам. Остин, даже не надевая сандалетку, перепрыгнул через парапет беседки и скрылся в темноте. Чарльз пронзительно свистнул ему вслед и прокричал:

– Ату его, ату!

Элис спустила ноги с сиденья и бросилась к балюстраде, даже не пытаясь надеть босоножки. Но выпрыгнуть не успела. Чарльз неуловимым броском пересек разделявшее их пространство и больно ухватил ее за подбородок. Увидев ее припухшие губы, прорычал:

– Что, целовалась с этим молокососом? – его лицо перекосилось от ярости, и Элис испугалась, что он ее сейчас ударит. – А еще чем ты с ним занималась? – и он беспардонно полез ей горячей рукой под подол. – А ведь я тебя предупреждал: не смей отдавать другому то, что предназначено мне.

Раздался резкий звук пощечины. Элис закусила губу так, что во рту появился металлический привкус крови. Рука заныла, все-таки ударила она его со всей силы.

Выпустив ее лицо, но ухватив левой рукой за запястье, Чарльз приложил правую к щеке, не веря себе.

– Вот как! – его голос внезапно стал очень, очень ласковым, и от этого тона ей стало страшнее в несколько раз. – И чего же ты добивалась, ударив меня? – и он железным захватом сжал ее запястья.

– Ничего я не добивалась! Отпусти меня! – Элис напрасно пыталась вырвать руки, он был гораздо сильнее.

– А вот и добивалась! И даже добилась! – и к губам негодующей девушки прижались твердые горячие губы. На мгновенье оторвавшись от нее, он обдал ее жарким дыханием с запахом портвейна и прошептал: – Ничто так не распаляет мужчину, как сопротивление желанной женщины. А ты очень, очень желанна!

И, одной рукой обхватив ее за талию и зажав руки в другой, снова принялся целовать ее с жестким напором, принуждая раскрыть губы.

Она сжала зубы, не желая сдаваться. Откинув голову и свысока посмотрев на нее, Чарльз хрипло проговорил:

– Должен признать, ты сумеешь завести и евнуха! Большой опыт?

Вопрос был чисто риторическим, потому что, не ожидая ответа, он приподнял ее на пару дюймов над землей и потащил в сторону пустующей сторожки. Элис хотела закричать, но он отнюдь не ласково зажал ей рот рукой.

Она принялась пинаться, стараясь ударить его побольнее, но он только шипел от боли, обещая, что она за все ему заплатит.

Показалась сторожка. Элис надеялась, что она окажется запертой, но дверь отворилась от одного его пинка. Бросив мимолетный взгляд вокруг, она удивилась: грязи и запустения, удручавших ее пару месяцев назад, как ни бывало. Наоборот, домик сиял чистотой и казался даже уютным.

Вместо старой переломанной мебели в комнате стояла мебель из поместья. Правда, та, что хранилась на чердаке и уже называлась антиквариатом. Для маленького домика она была слишком уж помпезной, занимая почти все свободное пространство.

Закрыв дверь толчком ноги, Чарльз поставил Элис на пол, провел рукой по ее спине, остановившись чуть ниже талии, и весело объявил:

– Видишь, какое уютное я приготовил для нас гнездышко? Пару лет назад я обещал тебе, что ты станешь моей, а я всегда выполняю свои обещания. И вот это время пришло. Признайся, ты не могла дождаться? От твоих взглядов я был готов забыть все свои принципы и прыгнуть в твою постель даже при свидетелях!

– Что? – от негодования Элис взвизгнула и закашлялась. Следующие слова у нее получились с хрипотцой, принятые Чарльзом за сексуальную: – Я на тебя вообще не смотрела! Ты мне противен!

Он хохотнул.

– Ага, скажи еще, что ты меня ненавидишь!

– Да! – свирепо подтвердила она. – И я вовсе тебя не соблазняла!

– Ага, ага! – он осмотрел ее с ног до головы и удовлетворенно ухмыльнулся, задержавшись на вспухших сосках. – Ты меня хочешь! Сама разденешься или помочь?

Оттолкнув его что было сил, Элис опрометью кинулась к дверям. Он молча сложил руки на груди и насмешливо следил за ее безуспешными попытками.

Поняв, что дверь ей не поддается, она подбежала к окну, намереваясь его открыть. Оно не открывалось, и она огляделась в поисках чего-нибудь тяжелого, чтоб выбить стекла.

Ядовито рассмеявшись, он схватил ее за талию и развернул к себе.

– Сколько экспансии, мой милый кролик! Я рядом с тобой почувствовал себя оцелотом, прыгающим с ветки на добычу.

– Койот ты, жрущий мертвечину! – Элис рванулась прочь, но он только с гнусным смешком крепче прижал ее к себе.

В голове Элис сверкнула спасительная мысль, и она выпалила, надеясь, что после этого он ее отпустит:

– После этого ты будешь вынужден на мне жениться!

Он склонился и болезненно укусил ее за шею, заставив вспомнить страшилки о вампирах и их жертвах. Потом облизал свои губы, чувствуя на них солоноватый вкус ее крови, и насмешливо проговорил:

– Ты только об этом и мечтаешь, не так ли? Напрасно – я на тебе никогда не женюсь. Так, побалуюсь немножко. Точно так, как мой отец с твоей матерью.

– Они вместе вот уже семь лет!

– Да, что-то он на этой подзадержался, – и Чарльз лизнул место нывшего у нее на шее укуса, будто стараясь смягчить боль. – Но скоро он женится на вполне пристойной леди, небезызвестной тебе мисс Лауре Фортен, и тебе с матерью понадобится новый покровитель. Столь роскошного поместья, как у отца, у меня, увы, нет. Но дедова усадьба вам вполне подойдет. Жениться я пока не собираюсь, и вы с матерью будете там полновластными хозяйками, это я обещаю. – Видя выступившую от своего укуса кровь, ласково поцеловал ранку и прошептал: – Видишь, какой я щедрый? Не хуже, чем мой папаша.

У Элис внутри все оборвалось. Щедрый? Убогое существование матери на грани сексуальной рабыни он называет роскошью? Ублюдок!

Она яростно завопила, протестуя, но он кинул ее на кровать и, вызывающе глядя в глаза, разорвал тонкий шифон сверху донизу. Провел горячими руками по обтянутой тонким шелком груди и шепотом пообещал:

– Тебе понравится, ручаюсь! Еще ни одна женщина, с которой я был близок, не осталась неудовлетворенной. Все хотели повторения и напрашивались на новое свидание. И ты исключением не станешь.

Элис залила удушливая волна стыда и гнева. Какая же он свинья! Чувствовать себя одной из многочисленного ряда его любовниц – что может быть постыднее!

Он потянулся к застежке на своих брюках, спустил молнию вниз, освобождая вздыбившуюся ширинку трусов, и тут требовательно зазвонил телефон.

Неистово выругавшись, Чарльз зажал Элис рот и ответил:

– Слушаю тебя, отец. – Услышав какой-то отрывистый приказ, сморщился, как перезревшая папайя, но сказал спокойно: – Конечно, как скажешь.

Отключив телефон, изучающе посмотрел на лежавшую перед ним девушку.

– Мне придется уйти. Для чего-то меня срочно потребовал папаша. Но ты отсюда никуда не денешься! – нешуточная угроза повисла в воздухе. – Я скоро вернусь, и продолжим начатое. Не вздумай бить окна – стекла пуленепробиваемые. Можешь даже не пытаться.

Элис попыталась встать, но он одним толчком отправил ее обратно. Вынув из брюк тонкий ремень, туго стянул ей запястья, обещающе поцеловал в губы и вышел, кинув на нее последний вожделеющий взгляд.

Едва захлопнулась дверь, Элис соскочила с кровати, пытаясь выпростать руки. Не получилось. Хотя она отчаянно напрягала мускулы, когда он стягивал ей руки, но он затянул ремень слишком сильно. Оглянулась вокруг, надеясь найти что-нибудь острое. В комнате ничего подобного не оказалось. Она побежала в ванную, но и там ее поиски результата не дали.

Но вот на входной двери штырек, торчащий из замка, оказался вполне пригодным для освобождения. Зацепив ремень, стягивающий запястье, она несколько раз рванула его, невзирая на острую боль в перетянутом запястье. После пятой попытки ремень треснул, упал, и она поблагодарила провидение за то, что Чарльз завязал ей руки спереди, а не сзади. Тогда освобождение от пут было бы гораздо сложнее.

Разминая затекшие руки, на запястьях которых вздулись багровые рубцы, подергала дверь. Бесполезно, замок прочный, а сама дверь из сплошного дубового полотна, через такую не пробиться.

Подошла к окну. Прочный пакет из пластика с толстенными стеклами в три ряда. Она подняла стул и, прикрыв глаза рукой, ударила им по стеклу. Ни одной трещинки. Чарльз не соврал – стекло и в самом деле оказалось бронебойным.

Ей захотелось разрыдаться, но подобной роскоши она себе позволить не могла. Нужно было искать пути к спасению. После ухода Чарльза прошло уже десять минут, он может вернуться в любую минуту. И сделать с ней все, что захочет, а она не посмеет даже пожаловаться.

Потому что он прав – они с матерью во всем зависят от милостей мистера Ричардсона. Мама наверняка будет корить дочь, а мистер Ричардсон примет сторону сына и во всем обвинит ее саму. Все уверены, что она спит и видит богатого покровителя. И ее глупую влюбленность в Ричардсона-младшего ей тоже припомнят.

Так что надеяться ей не на кого. Только на себя.

Она постучала по раме кулаком. Должны же окна как-то открываться? Они не глухие, это сразу видно. Но вот как их открыть? Ручки нет, да и отверстия для ручки не видно. Она встала на подоконник, внимательно изучая рамы. Наверху возле стыка панелей заметила небольшой шпенечек и нажала на него.

Фрамуга приоткрылась в режиме проветривания. Верхний зазор между рамами составлял не больше пятнадцати сантиметров. Она повисла на фрамуге, с силой подтягивая ее к себе. Та подалась совсем чуть-чуть, но ей и этого было достаточно. Быстро включила душ в ванной на полную мощность, облилась водой с ног до головы, чтобы легче было пролезть через узкое отверстие.

Потом поставила на подоконник банкетку, встала на нее, высунула в форточку голову, потом руки. С трудом протиснулась вся, рискуя ободрать кожу, сползла вниз, чуть не свернув шею, до земли было метра два, поднялась и побежала к дому, выбирая самые темные аллеи. Босые ноги резали острые камушки, но она торопилась вперед, не замечая, что на траве остаются капли крови.

Перед домом она немного помедлила, размышляя, куда теперь бежать? К себе на второй этаж идти она боялась, вдруг ее по дороге встретит Чарльз или кто-нибудь из прислуги? Слуги и так ее не любят, а уж увидев в изодранном платье наверняка припишут очередную гадость. Проще всего забраться в апартаменты матери, они на первом этаже. Да и французское окно в будуаре в это время всегда открыто.

Не теряя времени, она стремительно пробежала освещенное пространство возле дома и заскочила в будуар. К ее удивлению, мама сидела там. К счастью, одна. Увидев мокрую дочь в разорванном платье, пораженно вскрикнула.

– Что случилось? Почему ты ходишь по поместью в столь неприличном виде? – она была настолько шокирована, что даже не подумала хоть что-то накинуть на почти обнаженную девушку.

– Чарльз пытался меня изнасиловать, но я убежала, – запыхавшись, объяснила дочь, оглядываясь в поисках какой-нибудь одежды.

– Что ты несешь! Чарльз такой воспитанный молодой человек, он никогда не станет делать ничего подобного! – всплеснув руками, недоверчиво вскричала миссис Уоллес.

Элис схватила материн халат, висевший в ванной, поспешно накинула его на себя. Вернувшись в будуар, зло произнесла:

– Мама, тебе придется выбирать: или ты веришь мне, или нет. Я понимаю, ты так любишь мистера Ричардсона, что ничего плохого о нем или его сыне слышать не желаешь. Но если ты мне не поверишь, я просто уйду. Я буду ночевать на пляжах, как последний бродяга, но сюда я больше никогда не вернусь!

Миссис Уоллес пораженческим жестом прижала руки к щекам и втянула голову в плечи, точь-в-точь, как то делают испуганные индюшки.

– Этого не может быть!

Элис посильнее закуталась в длинный халат, будто желая спрятаться от грядущих обид. Пораненные ступни болели, но это подождет. Жестко сказала:

– Я понимаю, мама, тебе не хочется отказываться от столь удобного способа существования. И выбирать между мной и мистером Ричардсоном тоже не хочется. Но придется. Времени для этого у тебя крайне мало. Утром меня здесь не будет. Так что решайся на что-нибудь. Ты со мной или нет?

Миссис Уоллес горделиво выпрямилась.

– Если то, что ты говоришь – правда, то достаточно обо всем рассказать Нику, и в «Изумрудной долине» мы его сына никогда не увидим. – Уверенно заявила, убежденная в искренней любви мистера Ричардсона.

Элис горестно рассмеялась.

– Ты идеалистка, мама! Да твой любовник скорее тебя голой выгонит из своего поместья, чем что-то будет запрещать единственному сыночку и наследнику! Опомнись!

Лиз величественно нахмурилась. Дочь впервые назвала мистера Ричардсона ее любовником. Прежде она себе подобных вольностей не позволяла.

– Ты ведешь себя недостойно…

Но Элис не позволила прочитать себе очередную нотацию:

– Мне это надоело! Хватит! Ты будто специально не видишь того, что происходит у тебя под собственным носом! Но больше я к тебе обращаться не буду, это глупо и бесполезно. Я ухожу, больше времени терять не буду! – и Элис решительно развернулась, намереваясь уйти навсегда.

Миссис Уоллес просительно протянула к ней руку, поняв, что дочь не шутит.

– Хорошо, хорошо! Успокойся! Давай пойдем прямо сейчас к Нику и все ему расскажем. Уверена, что он примет адекватные меры. Накажет всех, кто виноват. И все будет хорошо.

Элис укоризненно взглянула на мать. Как можно быть такой слепой и не видеть того, что творится под собственным носом? Устало согласилась:

– Что ж, пойдем. Учти, это я делаю в последний раз. И готовься услышать от своего любовника вовсе не то, что ты желаешь. Но это и к лучшему. Должен же кто-то привести тебя в чувство и вернуть на грешную землю.

– Ты прямо так в халате и пойдешь? Не переодеваясь? – в голосе матери зазвучал священный ужас. – Босиком?

Внутри у Элис что-то взорвалось. Она топнула ногой и зло вскрикнула:

– Да, именно так я и пойду! Ничего неприличного в этом халате нет, к тому же и ситуация экстремальная. Знаешь, меня не каждый день пытаются изнасиловать! – и Элис смело направилась вперед.

Шокированная нелицеприятным разговором и кошмарным известием миссис Уоллес отправилась следом, с трудом переставляя негнущиеся ноги.

Подойдя к кабинету мистера Ричардсона, Элис замедлила шаг: из-за неплотно прикрытых дверей раздавался разговор на повышенных тонах.

Подошедшая миссис Уоллес хотела было постучать, но Элис схватила ее за руку:

– Тише! Слушай! Тебе это будет полезно!

Миссис Уоллес хотела чопорно заметить, что подслушивать недостойно истинной леди, но громко сказанные слова мистера Ричардсона заткнули ей рот:

– Не выдумывай! Я никогда не женюсь на этой глупой негритянке! Никогда и не собирался! С чего ты это взял?

Миссис Уоллес с ужасом повторила, прислонившись к стене, внезапно обессилев:

– «Глупой негритянке?» – и приложила пальцы к губам, будто запечатывая рвущиеся наружу слова. – Но ведь он сам мне говорил, что это не имеет никакого значения! Он мне клялся, что я ему дороже всех на свете! – Робко предположила, пытаясь изгнать пугающую химеру: – Но, может быть, они вовсе не обо мне говорят?

Элис скептически посмотрела на мать. Как же нужно было влюбиться, чтоб поглупеть до неприличия и одарить любовника всеми мыслимыми и немыслимыми достоинствами! Вот она никогда и ни за что больше влюбляться не будет. Трезвый расчет и здравый смысл – вот что будет главным в ее жизни!

Язвительные слова Чарльза разбили все надежды Лиз:

– Бабушка-негритянка не повод считать миссис Уоллес человеком второго сорта, отец. В нашей стране, как известно, все равны.

– На севере – возможно. Но мы живем на юге. У нас чтут чистоту крови, сын.

– Поэтому, как бы ты ни был влюблен в Лиз, жениться на ней ты не собираешься. – подвел итог затянувшемуся спору Чарльз.

– Влюблен в Лиз? – мистер Ричардсон пренебрежительно хохотнул. – Да с чего ты взял? Она просто на редкость удобная любовница. Ничего не требует, глядит мне в рот влюбленными глазами, почитает за честь исполнить любую мою прихоть. Хотя скоро все-таки придется с ней расстаться. Столько лет поместье существует без хозяйки – это непорядок. Сегодня я обнаружил паутину в углу гостиной. Будь в доме настоящая хозяйка, этого бы не произошло.

– Да, миссис Уоллес прислуга ни в грош не ставит. Но в этом исключительно твоя вина. Это ты низвел ее ниже самой заурядной горничной.

– И правильно сделал! – самоуверенно отрубил старший Ричардсон. – Она должна знать свое место. Чтоб не зазнавалась.

– Конечно, конечно, – елейно подтвердил Чарльз. – Она же живет на всем готовом. Насколько я знаю, у нее ни цента своего нет, не так ли?

– Ей деньги ни к чему. – Не раскусив подначки, вальяжно заверил его отец. – Не то испортится еще, самоуверенной станет. Такая любовница мне ни к чему. Если ей что-то надо, достаточно сказать мистеру Бойсу. Он для нее все купит.

– Так при этом скривив свою аристократическую физиономию, чтоб дать ей понять, что она всего-то жалкая попрошайка. Все верно. Но мы говорим все-таки о Элис.

Элис вздрогнула и посмотрела на мать. Та стояла мертвенно бледная, по ее щекам катились слезы, которые она даже не пыталась вытирать, наверное, потому, что руки у нее тряслись мелкой дрожью.

Дочери стало ее жаль. Как, наверное, больно, когда радужная картинка мира вдруг переворачивается, разбиваясь на тысячу осколков, и вокруг становится холодно, как в морозильной камере!

Но тут же забыла о матери, услышав безапелляционное от Чарльза:

– Элис будет моей любовницей! Так что все справедливо. Тебе мать – мне дочь.

– Но ей всего семнадцать лет исполнилось на прошлой неделе! – голос мистера Ричардсона звучал растерянно.

– А кого это волнует? – разражено рявкнул сын. – Меня так точно нет. Наоборот, возбуждает. К тому же я так носиться с ней, как ты с Лиз, не собираюсь. Будет одна из многих, только и всего.

– Предупреждаю, тебе это тихо и благопристойно не провернуть. Элис по натуре боец, она этого так просто не оставит, – мистер Ричардсон понял, что сына все равно не переубедить.

– А кто ей поверит? – пренебрежительно отозвался Чарльз. – Если вмешается полиция, что, учитывая положение нашей семьи в этом штате, совершенно невозможно, то соблазненным в глазах общества буду выглядеть я. И вот этому все поверят. Учитывая образ жизни ее матери.

– Но есть еще и Интернет, – слабо возразил мистер Ричардсон. – Она может ославить наше имя так, что отмыть его будет очень трудно.

– Папа, не волнуйся зря. Гарантирую, рядом со мной ей никакой Интернет не светит. – Снисходительно заверил Чарльз. – И учиться она тоже не будет. Подстилкам образование вовсе ни к чему, не так ли? Она должна хорошо ублажать меня в постели, больше от нее ничего не требуется.

Элис пошла багровыми пятнами. Все ее надежды на лучшее будущее были связаны именно с хорошим образованием. Она не собиралась ублажать в постели богатеев. Внезапно ее схватили за руку и потащили.

Она удивленно воскликнула:

– Мама, ты что?

– Мы собираемся, срочно! – лихорадочно возвестила миссис Уоллес. – Беги к себе, кидай в сумку самое необходимое и спускайся в мою комнату! Пять минут!

Элис метнулась к себе. Побросав в дорожную сумку предметы первой необходимости и переодевшись в джинсы и свободную футболку, она с тяжелой сумкой в одной руке и школьным рюкзачком за плечами бесшумно спустилась в комнаты матери.

Неестественно бледная Лиз тоже в джинсах, блузке и немодном пиджаке стояла у французского окна с громоздким чемоданом у ног. В руках у нее был телефон.

– Пошли к воротам парка, я вызвала такси.

Но Элис была практичней матери.

– Мама, чем мы будем расплачиваться? Ни у тебя, ни у меня нет банковской карты.

– Наличными, оставшимися после смерти твоего отца. К счастью, я их сохранила. Их немного, но на первое время хватит. А потом что-нибудь придумаем. Драгоценности я не беру. Ты права – оправдать их принадлежность мне нечем. Ричардсон не дал мне на них ни одного чека. – Больше его она Ником не называла.

Удивляясь неожиданной предусмотрительности матери, Элис выбралась на террасу, спустилась вниз и огляделась. Темно, на небе ни луны, ни звезд, только центральная аллея освещалась небольшими светодиодными фонариками. Но идти по ней опасно, их сразу увидят, и она двинулась по боковой, неосвещенной, но хорошо знакомой.

– Хорошо, что чемодан на колесиках, – тихо проговорила Лиз, – иначе мне его не утащить.

На середине дороги запищал телефон, и Лиз сообщили, что такси ожидает возле въезда в поместье. Они прибавили шагу и минут за пять дошли до главных ворот.

В привратницкой угрожающе горел свет, но возле ворот никого не было. Открыв тяжелый засов, Лиз с дочерью вышли. Элис на прощанье проделала давно знакомый ей трюк: поставила засов на самую кромку и аккуратно прикрыла ворота. Раздался глухой щелчок, засов защелкнулся изнутри.

Понятливо переглянувшись, они подошли к светящему желтыми шашечками таксомотору. Водитель неохотно вышел им навстречу. Скользнул по ним равнодушным взглядом, открыл багажник, даже не думая помочь, проследил, как они с трудом запихнули в него тяжелый багаж, и снова устроился на своем месте.

Женщины сели сзади, прижавшись к друг другу в поисках поддержки.

На повороте обе в последний раз посмотрели на золотистые огни поместья, приветливо горевшие среди темного парка. Лиз с трудом сдержала рыдание, а Элис с облегчением вздохнула. Прощай, старая жизнь!

Уже в дороге Лиз сказал водителю:

– Мы передумали. – При этих словах Элис в ужасе замерла, но Лиз сказала не то, чего так испугалась дочь: – Мы не поедем в Гувер. Отвезите нас в Селму.

Водитель передернулся.

– Но это слишком далеко.

– Ничего. Мы заплатим. – И Лиз показала ему несколько стодолларовых купюр.

Он скорчил недовольную гримасу, но согласно кивнул. И на развилке свернул на дорогу с указателем «Селма». Через четыре часа они остановились возле автовокзала. Расплатившись с водителем, Лиз посмотрела на телефон. На дисплее высветилось двенадцать неотвеченных вызовов от мистера Уоллеса.

Телефон зазвонил снова. Немного поколебавшись, она ответила:

– Слушаю, Ник.

Ее обдало диким воплем:

– Ты что, с ума сошла? Куда ты делась?

– Не кричи на меня! – с неожиданной суровостью потребовала она. – Какое ты имеешь право на меня кричать?

– Ты в своем уме? – гневный голос мистера Ричардсона стал еще громче. – Где ты?

– Это неважно. Я ушла от тебя, Ник. Так что будь счастлив с той, кто тебя достоин. Прощай.

Из трубки раздалось:

– Подожди! – но Лиз уже отключила телефон.

Опустив голову, с силой сжала веки, сдерживая готовые пролиться слезы.

– Мама, телефон дай. – Элис вытащила из руки матери телефон и бросила его в урну. Потом следом полетел и ее смартфон.

– Что ты делаешь? – изумилась Лиз.

– Мы с тобой на крючке, пока у нас есть эти телефоны. По ним очень легко отследить, где мы. Поэтому не будем рисковать.

Лиз с горьким вздохом посмотрела на урну.

– Ты права. К тому же там не было ни одного контакта, что мог бы пригодиться нам в будущем. Но куда теперь?

– Давай посмотрим, куда идет ближайший автобус. Мистер Ричардсон наверняка уже знает, где мы, и спешит сюда. А если учесть его возможности…

Миссис Уоллес вздрогнула, вспомнив про личный самолет Ника.

– Да, нам нужно спешить. Но я предлагаю не доезжать до пункта назначения. Добраться на автобусе до железной дороги и выйти. Дальше ехать поездом с пересадками. Будем действовать, как шпионы из боевика. Ты не против?

Так они и сделали. Добравшись до Нэшвилла, пересели на поезд в Дженксонвилл, но до пункта назначения не добрались, выйдя на промежуточной станции и пересев на автобус. Так они перебирались с места на место, из штата в штат, порой разделяясь, чтобы запутать возможных преследователей.

Добравшись наконец до Колорадо-Спрингс, решили там осесть. Не потому, что он им понравился, просто устали да и деньги кончались.

Чтобы не запрашивать документы в своей старой школе и тем самым выдать место своего пребывания, Элис сдала вступительные экзамены на общих основаниях и поступила в самую обычную школу. Лиз устроилась работать кассиром в местный супермаркет рядом со съемной квартирой.

Все это оказалось не так уж и трудно, как виделось из поместья.

Через пару лет их все-таки разыскал мистер Ричардсон. Элис он показался ужасно постаревшим и больным. Его седая голова жалко дергалась на худой шее.

Он попытался убедить Лиз вернуться, уверяя в своей любви, и Элис даже испугалась, что мать пожалеет его и опять сунет голову в петлю. Но Лиз твердо заявила, что к прошлому возврата нет, и что пусть он ищет себе другую постельную игрушку. И что если он будет к ней еще приставать, она будет вынуждена пожаловаться властям.

Поскольку в штате Колорадо нужных связей у мистера Ричардсона не оказалось, он был вынужден отступить. Окончив школу, Элис поступила в университет, на юридический факультет, который и закончила. Но ей бы это не удалось, если бы не удачное замужество матери, согласившейся стать женой одного из местных бизнесменов, которого не смутила ее бабушка-негритянка.

При финансовой поддержке отчима Элис получила степень магистра юридических наук и стала свободным и независимым человеком.

Ровно до этой минуты, когда увидела Чарльза Ричардсона.

И прошлое вновь навалилось на нее пережитым ужасом.

Напрасно она говорила себе, что теперь она взрослый человек и ни к чему ей бояться какого-то не столь уж и состоятельного на фоне знакомых ей миллиардеров человека, от страха все равно дрожали руки и слабели колени.