Текст книги "Узкий коридор"

Экономика в клетке и экономика деспотизма

Очевидно, что достоинства экономики вне коридора неоднозначны. Без Левиафана ситуация откровенно плохая. Прежде всего, она может закончится войной «всех против всех», как предсказывал Гоббс, с мрачными состоянием, в котором «нет места для трудолюбия». Если же обществу удается мобилизовать свои нормы и обычаи для того, чтобы накрыть крышкой котел конфликта и сдержать насилие, то возникает экономика в клетке, ограничиваемая нормами и с искаженными стимулами, и потому неспособная покончить с бедностью.

Перспективы деспотизма более привлекательны – по крайней мере, так полагал Гоббс. По сравнению с войной всех против всех или с экономикой в клетке, Деспотический Левиафан обладает явными преимуществами. Пусть государство и деспотическое, но оно предотвращает войну, разрешает конфликты, устанавливает законы, помогающие осуществлять экономические сделки, делает инвестиции в общественную инфраструктуру и способствует экономической деятельности. Оно даже может принести выгоду экономике, ослабив нормативные ограничения экономики.

Пример халифата показывает, как оно может пробудить огромный экономический потенциал благодаря установленному порядку и инвестициям в производительность, которые делает само или которые поощряет. Это деспотический рост в его наилучшем проявлении. Но он по своей природе хрупок и ограничен. Хрупок он потому, что, как предвидел Ибн Хальдун, Деспотический Левиафан всегда будет испытывать соблазн получать больше доходов от общества, монополизировать ценные ресурсы и поступать исключительно по своему усмотрению или по своей прихоти.

Он также хрупок, потому что мощью государства могут воспользоваться, как это сделал Шеварднадзе, для создания крайне неэффективной системы, предназначенной исключительно для устранения или сдерживания конкурентов, способных бросить вызов деспоту. В том, что касается продолжительности и стабильности, он ограничен, потому что он не поощряет наиболее продуктивные аспекты общества – его способность функционировать свободно, порождать широкий спектр возможностей и инициатив для экономической деятельности, осуществлять инвестиции, экспериментировать и внедрять инновации. Для этого мы должны дождаться появления свободы и Обузданного Левиафана.

Глава 5. Аллегория доброго правления

Фрески Пьяцца-дель-Кампо

Первое, что замечаешь при входе на площадь Пьяцца-дель-Кампо в центре Сиены, это величественный дворец Палаццо Публико, строительство которого началось в 1297 году. Здесь заседало правительство Сиены и его самый могущественный орган – Совет девяти. Эти девять человек проводили совещания в особом Зале девяти, окна которого выходили только на площадь. Другие стены украшают великолепные фрески Амброджо Лоренцетти, выполненные им в период с февраля 1338 года по май 1339 года. Если стоять спиной к источнику света, то первое, что бросается в глаза напротив окон, это «Аллегория доброго правления» (которая изображена на фотографии во вкладке).

Центральное место в этой сложной композиции занимает сидящая фигура человека справа, похожего на правителя или короля. Его окружают художественные олицетворения различных добродетелей: Стойкости, Благоразумия и Миролюбия слева и Умеренности, Справедливости и Великодушия справа. Так что же, перед нами какой-то справедливый и великодушный правитель? Предположение о том, что «Аллегория доброго правления» изображает именно такого правителя, кажется странным, поскольку в 1338 году в Сиене не было единого правителя, а Совет девяти уж точно не одобрил бы его появления. Загадку помогают решить черно-белые одеяния предполагаемого правителя – это цвета самой Сиены. У его подножия лежит другой символ Сиены, волчица с близнецами. Этот символ позаимствован у Рима, который, по преданию, основали вскормленные волчицей близнецы Ромул и Рем. Над головой правителя видны буквы C. S. C. V., с которых начинаются слова латинской фразы «Commune Senarum Civitas Virginis», переводимой как «Сиенская коммуна, город Девы». Сиена выбрала своим покровителем Деву Марию непосредственно перед битвой при Монтаперти в 1260 году, когда сиенцы разгромили флорентийцев. Таким образом, фигура правителя фактически олицетворяет Сиенскую коммуну.

На этой фреске мы видим нечто, довольно отличающееся от «воли к власти» и ее последствий. Правители находятся на заднем плане, а коммуна, как воплощение общества, выходит на передний план. Сиенцы также придавали некое особое значение такому типу организации, на что указывает и словосочетание «доброе правление». Отличительной чертой Сиены и других коммун, появившихся примерно в то же время по всей Италии, был гораздо более высокий уровень свободы. Он поддерживал иной тип экономики с многочисленными стимулами и возможностями, вымостившими дорогу к процветанию.

* * *

Понятие «коммуны» в Италии, по всей видимости, оформлялось постепенно, в конце IX и в X столетиях, когда граждане по всей Северной Италии начали бросать вызов правящим епископам, церковным авторитетам и феодальным правителям (см. карту 7 на стр. 189). Вместо них стали появляться различные системы республиканского самоуправления. У нас нет полной картины об этом раннем периоде, и до нас дошли лишь фрагментарные сведения. Так, например, имеется письменное свидетельство того, что в 891 году в Модене был какой-то «общественный заговор» против епископа. Также известно, что в то же десятилетие было нечто подобное в Турине, и в 924 году – в Кремоне. В 997 году в Тревизо епископ правил лишь «при согласии всех влиятельных лиц, судей и всего народа Тревизо». В 1038 году епископ Брешии уступил требованиям 154 поименованных человек и «других свободных людей, проживающих в Брешии». То, что в таких записях речь чаще идет о представителях церковной власти, скорее всего, отражает тот факт, что церковь лучше вела подобные записи. Такой же вызов почти несомненно бросали и светским властям.

Карта 7. Итальянские коммуны и шампанские ярмарки

Характерной чертой этой новой формы правления были общественные выборы консулов, управляющих городом на протяжении определенного срока. В Пизе в 1085 году на народном собрании избрали 12 таких консулов. Что касается Сиены, то известно, что они достоверно там были чуть позже, в 1125 году. В этот период коммуны возникли по всей Северной и Центральной Италии: в Милане в 1097 году, в Генуе в 1099-м, в Павии в 1112-м, в Бергамо в 1117-м и в Болонье в 1123-м. Хотя все они формально входили в состав Священной Римской империи, фактически автономия этих коммун была признана по соглашению 1183 года, подписанному императором Фридрихом Барбароссой и получившему название «Констанцский мир». Этот договор даже предоставлял коммунам право возводить фортификации – возможно, это стало просто признанием неизбежного. Сам Барбаросса был не слишком доволен таким соглашением, но понимал, к чему может привести стремление городов к свободе. Епископ Отто Фрейзингский, дядя императора, описал историю трудных взаимоотношений Барбароссы с коммунами в своем труде «Деяния императора Фридриха I», утверждая, что

в управлении своими городами… и в занятии общественными делами… они настолько стремятся к свободе… что подчиняются воле консулов, нежели правителей… И чтобы пресечь высокомерие, вышеупомянутые консулы избираются… из представителей каждого сословия. И чтобы они не переступали границы в своей жажде власти, их сменяют почти каждый год. В результате почти вся земля поделена между городами… вряд ли возможно найти благородного или великого человека во всей окружающей местности, который не признавал бы власть города.

Епископ Отто также понимал связь между политической автономией и процветанием коммун. Он продолжает:

Отсюда следует, что они намного превосходят другие государства мира в богатстве и мощи. Этому способствует не только, как было сказано выше, их характерное трудолюбие, но также отсутствие князей [т. е. императоров], взявших в привычку оставаться по дальнюю сторону Альп.

Для общего представления о том, как работала коммунальная форма правления, полезно рассмотреть в подробностях политические институты республиканской Сиены в период Совета девяти. В их основе лежало народное собрание всех взрослых мужчин города. И хотя ко времени Лоренцетти это собрание во многом утратило свои функции, все же оно продолжало считаться официальным институтом и даже созывалось по некоторым случаям – например, когда во власть вступал новый глава администрации, подеста. К середине XIV века функции этого собрания взял на себя Совет колокола, названный так потому, что его созывали по звону колокола. В него входили 300 граждан-мужчин, причем ежегодно по 100 человек избиралось от каждого из трех административных округов города под названием «терци». Этот орган избирал членов Совета девяти, подеста и других административных лиц государства, включая казначея, четырех основных чиновников казны под названием «провизоры» и назначаемых государством судей. Основные функции правительства исполняли подеста и члены Совета девяти; были также другие небольшие группы консулов, представляющие интересы отдельных организаций, в частности влиятельной гильдии купцов и древних аристократических семейств.

Любопытную особенность представлял собой институт подеста, общий для большинства итальянских коммун. Название этой должности происходит от латинского слова potestas, что буквально означает «власть». Ее должен был занимать некто из чужеземцев, чтобы не зависеть от различных семейств и фракций коммуны. В его обязанности входили судебные функции, а также созыв Совета колокола и председательство в нем. Подеста действовал не один, он выбирал других чиновников, помогавших ему исполнять его обязанности. Например, в 1295 году в Сиену прибыл Бернард Веранский с семью судьями, тремя рыцарями, двумя нотариусами, шестью дворянами и шестью охранниками из своей провинции. Изначально подеста избирали на полгода, но в 1340-х годах срок продлили на год, после чего его нельзя было избирать сразу же повторно. Назначали же его на собрании, состоящем из членов Совета девяти, шестидесяти специально избранных для этого граждан, консулов всех купеческих гильдий и рыцарей, избирая из списка четырех кандидатов, предложенных Советом девяти.

Подеста не разрешалось принимать подарки от граждан и даже вкушать трапезу вместе с ними. Он не имел права удаляться от города более чем на один день пути, и каждый подеста должен был по очереди пожить в каждой терци. По окончании срока подеста оставался в Сиене две недели, пока проводилось расследование по поводу его поведения в должности. Часто в результате таких расследований подеста приходилось платить большой штраф.

Институт Совета девяти тоже эволюционировал со временем и в наиболее известной нам форме появился после 1292 го-да. С 1236 по 1271 год существовали Советы тридцати четырех, а затем тридцати шести. На протяжении XIII века сиенцы экспериментировали с различными органами из пятнадцати, девяти, восемнадцати и шести членов. Эти числа всегда должны были делиться на три, поскольку каждая из терци должна была иметь своих представителей. Те члены Совета девяти, что наняли Лоренцетти расписывать стены зала, были избраны на собрании, состоявшем из предыдущих членов Совета девяти, подеста, консулов торговых гильдий и капитана пополанов (еще одна исполнительная должность, изначально призванная представлять пополанов, или пополо, – народ). Послужив в Совете девяти два месяца, человек мог снова претендовать на службу в нем только через двенадцать месяцев.

Обязанности членов Совета девяти передает их присяга при вступлении в должность. Они должны были поклясться содержать коммуну Сиены «в мире и согласии», что в большой степени напоминает то, что мы до сих пор называли (политической)«свободой», включая свободу от доминирования самих государственных институтов. И действительно, клятва во многом признает, что для достижения такого рода свободы Левиафана, который в данном случае представляет Совет девяти, необходимо держать в оковах. Члены Совета девяти должны были следить за тем, чтобы

законы и правосудие предоставлялись гражданам, подчиненным вам и тем, кто подчиняется вам, без предвзятого отношения к ректорам или чиновникам. И чтобы постановления вашей коммуны и ее указы применялись по отношению к каждому, кто потребует их исполнения.

Но не только. Словно предвидя нашу дискуссию о роли Обузданного Левиафана в истоках экономического процветания, члены Совета девяти должны были обеспечивать экономическое развитие:

Вы должны заботиться об увеличении, росте и сохранении города Сиены.

В сравнении с десятками других коммун Северной и Центральной Италии, в Сиене не было ничего особенного, за исключением великолепных фресок, столь много повествующих о том, чего пытались добиться их институты. В некоторых городах, как и в Сиене периода Совета девяти, изначальный народный импульс, создавший коммуны, подчинился олигархической системе, в которой непропорционально большую роль играли богатые семейства. В других более сильные народные собрания служили эффективным противовесом олигархическим интересам. Но почти все эти коммуны разделяли характерные черты, свойственные и Сиене. Это были республики, управляемые избираемыми консулами или магистратами со строгими ограничениями власти. Представительные органы, такие как народные собрания и другие советы, действовали как своего рода оковы, обуздывающие силу государства и представителей его исполнительной власти, вроде членов Совета девяти. Эти органы не подчинялись никаким аристократическим или церковным авторитетам. Это были самоуправляемые образования, поддерживаемые сильным обществом, способным настаивать на своем перед лицом власти нарождающегося государства – качество, поразившее путешественника Вениамина Тудельского при его посещении Генуи, Лукки и Пизы примерно в 1165 году. Он писал:

У них нет ни короля, ни князя, который ими бы управлял, но только судьи, назначаемые ими же самими.

Именно это и видно в «Аллегории доброго правления». Мы уже отметили, что правитель справа окружен шестью добродетелями. Любопытно, что самая дальняя слева от него – это Миролюбие, и находится она в центре композиции. Как выразился философ Квентин Скиннер в своем рассуждении об этих фресках, «мир находится в сердце нашей общей жизни». Слева от Миролюбия восседает еще одна большая фигура – Правосудие, о чем свидетельствуют весы в ее руках. С весов спускается двойная веревка, которую переносят на другую сторону композиции, к правителю, двадцать четыре фигуры, представляющие Совет двадцати четырех, который ранее заседал в Сиене. Они передают веревку сидящей фигуре с плотницким рубанком на коленях, обозначенной как Согласие. Рубанок используется для выравнивания грубых поверхностей и создания ровной плоскости. Возможно, этот инструмент олицетворяет «правило закона» – тот факт, что законы Сиены, как предполагалось, относились в равной степени к каждому.

Значима и та подробность, что двадцать четыре человека, представляющие собой общество, держат веревку, но не удерживаются ею. Это, похоже, означает, что правила предоставляются обществом, а не предоставляются обществу. Примечательно, что на другой половине композиции двойная веревка завязана узлом на запястье правителя – Левиафан обуздан веревкой, исходящей от Правосудия.

И в самом деле, существовали различные типы «веревок», призванные держать членов Совета девяти под контролем. Кроме того, что срок его членов был ограничен двумя месяцами, особое должностное лицо под названием «маджор синдако», которое, как и подеста, избиралось из числа чужеземцев, обладало правом оспорить любое предложенное конституционное изменение. Для того чтобы принять решение, которое отверг «маджор синдако», в его пользу должны были проголосовать две трети советников из кворума по меньшей мере в 200 человек.

От произвола членов Совета девяти и других политически влиятельных лиц коммуну защищали не только законы и институты, но и нормы общества. Например, словно взяв пример с афинян, принявших «Закон о гордыне», граждане коммун могли наградить любого не в меру заносчивого политика довольно оскорбительным прозвищем. Взять для примера миланца Джирардо Кагаписто, становившегося консулом в Милане четырнадцать раз с 1141 по 1180 год. Его прозвище начинается со слова caga или caca, что означает «дерьмо». «Кагаписто» означает «песто (соус) из дерьма». Слово «дерьмо» встречается и в прозвищах других итальянских политиков. Фамилия братьев Грегорио и Гильермо Какаинарко буквально означает «дерьмо в сундуке» Так же и имя Ардерико Кагаиноса, занимавшего должность консула с 1140 по 1144 год, означает «дерьмо в штанах». Среди других имен известных политических деятелей встречаем «Какакинбазилика» – «дерьмо в церкви»; «Какарана» – «дерьмолягушка»; «Кагаленти» – «испражняйся медленно» и даже «Кагатосичи», что означает «токсинное/ядовитое дерьмо». Смысл понятен: если становишься слишком влиятельным или ведешь себя неподобающим образом, то рискуешь получить фамилию, начинающуюся с «Кака».

Достойны внимания и другие детали фрески. У ног правителя, чуть справа, находятся два коленопреклоненных рыцаря. Они олицетворяют власть коммуны над аристократами, тоже связанных Правосудием. Группа солдат с копьями за ними может олицетворять особые войска, которые Совет девяти рекрутировал в 1302 году для охраны порядка в сельских районах Сиены.

Все это выглядит вполне как свобода от страха (из-за Миролюбия), насилия (из-за Правосудия) и доминирования (потому что государство и элита связаны законами и мандатами общества). В нижней части стены идет надпись, также говорящая о многом:

 
Когда правит эта святая добродетель [Правосудие]?
Она призывает к единству многие души;
И они, собираясь для такой цели,
Исполняют общее благо (ben comun) для своего хозяина;
Который, желая править этим государством, предпочитает
Никогда не отвращать свой взор
От великолепия лиц
Добродетелей, которые его окружают.
Ради этого с торжеством ему вручают
Налоги, дань и владение землями;
Ради этого, без войн,
Следует за ними каждое гражданское дело,
Полезное, необходимое и доставляющее удовольствие.
 

В этих словах заложено много смысла. Общее благо отождествляется с коммуной. Политическая форма коммуны служит общему благу, потому что правитель связан Правосудием, и именно граждане соединяют Правосудие с правителем. Таким образом фреска признает, что именно правление общества в коммуне заставляет коммуну служить общему благу.

Плоды доброго правления

В главе 2 мы подчеркнули, что сильные государства предоставляют не только защиту от насилия и доминирования, но и общественные услуги. Эту функцию государства мы также видим на примере Сиены. Люди, которые подеста привел с собой, должны были обеспечивать исполнение законов, разрешать конфликты, предоставлять нотариальные и другие услуги. Кроме того, записи общественных расходов за первые шесть месяцев 1257 года говорят о том, что в городе существовало около 860 государственных должностей. Среди них были 171 ночной стражник, 114 наблюдателей за оплатой таможенных пошлин, 103 синдика районов и 90 налоговых чиновников. Также находим надзирателей мер и весов, инспекторов по продажам зерна и соли, тюремных надзирателей и палачей, глашатаев, каменщиков, следящих за состоянием общественных зданий и заведующих фонтанами. Были там и шесть «добрых людей», надзиравших за тавернами и не допускавших брани, и еще шесть человек, в обязанности которых входило прогонять из города диких ослов, свиней и прокаженных. Существовало множество различных правил, как, например, запрет прясть шерсть на улицах. План любой новой постройки внутри городских стен необходимо было согласовывать, и даже кирпичи и черепица должны были соответствовать установленным размерам. Такое множество должностей и правил наблюдаем и в других коммунах.

Коммуны очень хорошо справлялись и со взиманием налогов. В конце концов, кто-то же должен оплачивать содержание всех этих чиновников и должностных лиц. Налоговые поступления шли и на предоставление общественных услуг. О некоторых, как, например, об установлении общих мер и весов, можно догадаться уже по приведенному выше списку административных должностей, но существовало и множество других, включая пожарную службу, чеканку монет и стабильную денежную систему, возведение и поддержание дорог и мостов. В 1292 году в Сиене существовал «судья над дорогами», на смену которому позже пришли трое общих уполномоченных по дорогам. За мирным передвижением людей по дорогам следил назначаемый «чистильщик путей», хотя позже эта должность была упразднена, потому что Совет девяти разработал более сложную систему обеспечения безопасности в сельской местности. В целях обеспечения имущественных и гражданских прав сиенских купцов, где бы они ни находились, город вводил определенные санкции против купцов и граждан других политических единиц, признанных виновными в ненадлежащем обращении с любым сиенцем.

Такой размах общественных услуг и такая поддержка свободы, какие мы наблюдаем в Сиене, не имеют параллелей за пределами Северной и Центральной Италии той эпохи. Но Сиенское государство на этом не останавливалось. Оно также предоставляло широкие стимулы и экономические возможности.

Чтобы осознать это, достаточно обратить взор на правую стену Зала девяти, где находится другая огромная фреска Лоренцетти, «Плоды доброго правления» (которая также изображена на фотографии во вкладке). Фреска представляет собой панорамный вид на город и сельскую местность. Слева изображен город с многочисленными обитателями. На переднем плане танцует группа женщин, но более всего поражает бурная экономическая деятельность. Справа от женщин некий мужчина, держащий за узду лошадь, увлеченно торгуется с продавцом обуви. Справа от них читает проповедь священник, а чуть дальше женщина расставляет на прилавке кувшины с оливковым маслом или, возможно, вином. Мимо нее проходит мужчина с мулом, нагруженным дровами. Другие сидят за ткацким станком или гонят стадо. Две женщины, одна с корзиной, а другая с птицей, очевидно, направляются на рынок. Наконец, на заднем плане идут две лошади с вьюками. В верхней части фрески группа строителей занята тем, что добавляет очередную изящную башню к тем, что уже украшают облик города.

Правая часть фрески посвящена плодам доброго правления в сельской местности, где мы опять же явно наблюдаем экономические последствия Обузданного Левиафана и порожденной им свободы. Над пейзажем парит фигура Безопасности со свитком в руках, надпись на котором прямо связывает процветание со свободой:

 
Без страха пусть каждый странствует,
И пусть сеет каждый,
Когда такая коммуна
Эту госпожу будет держать под своим управлением,
Поскольку она отобрала всю власть у виновных.
 

Фреска изображает сцену, согласующуюся с этими высказываниями. На переднем плане мы видим крестьян, обрабатывающих изобильные поля пшеницы. Из городских ворот по мощеной дороге выходит группа охотников, а навстречу им идут торговцы, доставляющие свои товары и свинью для продажи. Другие люди на заднем плане сеют, жнут и молотят зерно. Среди ухоженных полей и домов царят мир и процветание.

Идея ясна: одно из многих преимуществ хорошего правления – это экономическое благополучие. Действительно ли было так, или Лоренцетти просто выдавал желаемое за действительное? Существовала ли в реальности связь между коммунальным правлением и экономическим развитием?