Текст книги "Узкий коридор"

Раздробленная страна

Пока франки пытались объединить Западную Европу, через пролив Ла-Манш от них находилось чрезвычайно раздробленная страна. В Британии распад Западной Римской империи был особенно ощутим. Исчезли такие достижения цивилизации, как деньги, письменность и даже колесо, города стояли покинутыми. Йорк, некогда оживленный римский городской центр, в V веке снова превратился в болото. Археологические свидетельства того периода – окаменелости жуков, обитавших в высокой траве и тростниках; также находятся останки мышей-полевок, водяных полевок, землероек и цикад, занявших покинутый город. И это были не единственные новоселы. С континентальной Европы, в частности из Германии и Южной Скандинавии, на острова прибыли переселенцы-люди, которых историк VIII века Беда Достопочтенный называл «англы, саксы и юты». К тому времени эти народности вместе с остатками римских британцев и других мигрантов, таких как кельты из Ирландии и Шотландии, создали нестабильные, конкурирующие между собой политические образования, напоминанием о которых в настоящее время служат лишь названия некоторых английских графств, таких как Кент. Тем не менее эти образования постепенно объединялись. К 796 году, к моменту смерти короля Мерсии Оффы, их осталось всего четыре: Уэссекс на юге, Восточная Англия на востоке, Мерсия в центре страны и Нортумбрия на севере (см. карту 9).

В 871 году двадцатидвухлетний Альфред унаследовал трон короля Уэссекса после смерти своего брата Этельреда. Его коронование, возможно, было согласовано с витаном («витенагемотом») – народным собранием англо-саксов. Как писал Эльфрик Грамматик,

никто не мог объявить себя королем, но народ выбирал королем того, кого ему было угодно; после же посвящения его в короли он имел власть над народом.

Карта 9. Раздробленная Британия: королевства IX века

Наилучшее описание витана того периода оставил монах Биртферт из Рэмси. Он описывал вторую коронацию короля Эдгара («Мирного») в Бате, состоявшуюся в 973 году, следующим образом:

Тогда наступило священное время, когда, согласно обычаю, архиепископы, и все другие видные епископы, и славные аббаты, и религиозные аббатисы, и все старейшины [ «элдормены»], и смотрители [ «ривы»], и судьи… все сходились на собрание. С «восхода солнца на востоке, с запада, с севера и с моря» приходил королевский указ о том, что все эти люди должны собраться в его присутствии. Таким образом, эта блестящая и славная рать его королевства собралась не для того, чтобы низложить его или принять решение о его умерщвлении или повешении… но по совершенно благовидной причине… чтобы почтенные епископы благословили, помазали и посвятили его.

Этот примечательный фрагмент ясно дает понять, что собрание, состоявшее из таких людей, как элдормены (высокопоставленные королевские чиновники, обычно управляющие графством «широм») и ривы (их подчиненные), вполне могли и сместить Эдгара, вместо того чтобы короновать его. Затем король дал клятву:

Прежде всего я клянусь хранить Церковь Господню и весь христианский народ под моей властью в истинном мире во все времена; я также обещаю запретить воровство и любого рода колдовство для людей всех положений; и в-третьих обещаю, что во всех своих суждениях я буду руководствоваться справедливостью и милосердием.

– этого епископ Дункан возложил на его голову корону.

Корона была римским символом царской власти, который принесли в Британию германцы. Но, что еще важнее, саксы принесли свои народные собрания, на которых был основан институт витана. В своей «Церковной истории народа англов» Беда сообщает:

У древних саксов не было королей, но стоявшие над народом предводители. Когда близилась неминуемая война, они бросали справедливый жребий, и тому, кому он доставался, остальные подчинялись на протяжении всей войны; но как только война заканчивалась, предводители вновь становились равными.

Помимо такого непосредственного влияния, англосаксонские предводители посещали Европу и свободно заимствовали институциональные модели, которые встречали. У Альфреда даже был каролингский советник Гримбольд из Сент-Бертина. Биртферт из Рэмси упоминает другое собрание 965 года, которое также посетило «несчетное количество народа», помимо «всех важных людей, и выдающихся элдорменов, и влиятельных тэнов со всех боро, и селений, и городов, и земель».

У взошедшего на трон Альфреда забот хватало с лихвой. Начиная с 865 года на Британские острова обрушилось то, что «Англосаксонская хроника» (собрание летописей, составление которых началось по распоряжению Альфреда) называет «Великим языческим войском». Это была настоящая орда скандинавов, в основном данов, которые не просто совершали набеги, а вознамерились завоевать остров. Альфред уже несколько раз сражался с ними, когда они совершали погромы в четырех королевствах. Затем войско Альфреда потерпело ряд поражений, и, скорее всего, Альфреду пришлось заплатить, чтобы даны отступили. К 878 году три королевства были покорены, и оставался лишь один осажденный Уэссекс. Но летом того же года Альфред собрался с силами и в битве при Эдингтоне (на территории современного графства Уилтшир, см. карту 9) разгромил половину «Великого языческого войска» под предводительством короля данов Гутрума. Эта победа привела к заключению мирного договора с Гутрумом, и даны удалились на территорию так называемого Денло («области датского права»), охватывавшего приблизительно бывшие королевства Восточной Англии и Нортумбрии вместе с Восточной Мерсией. Такой относительный мир позволил Альфреду реорганизовать свое королевство и рационализировать сбор налогов и управление войсками, то есть сделать еще один шаг на пути строительства государства. Его преемники, сын Эдуард («Старший») и внуки Этельстан, Эдмунд и Эдред, постепенно завоевали королевство скандинавов. В 945 году Эдред прогнал из Йорка последнего скандинавского короля, Эйрика Кровавую Секиру, и Англия была объединена.

От этого периода до нас дошло много свидетельств о том, каков был характер народного собрания и чем оно занималось. Так, известно, что военные походы 992 года против данов и последующий договор осуществляли и заключали «король и все его советники (витан)». В «Англосаксонской хронике» говорится, что оборонительные меры обсуждались, после того как «к королю были вызваны все советники (витан)». Но витан обсуждал не только вопросы обороны и ведения войны, он занимался и законодательством. Основной юридический текст правления Этельстана отмечает: «Все это было принято на великом собрании в Грейтли, на котором присутствовал архиепископ Вульфхельм со всей знатью и советниками, которых призвал король Этельстан». Из 22 юридических кодексов, принятых в период с 899 по 1022 год, 19 включают схожие формулировки. Но, несмотря на выражение Биртферта «несчетное количество народа», как и во Франкском королевстве, количество тех, кто мог участвовать в таких собраниях, было относительно невелико. Тем не менее, как и франки, англосаксы систематически старались проводить консультации и распределять принятие решений. Так, мы узнаем, что во время правления Эдгара «многие документы должны быть написаны с учетом этого и отосланы элдормену Эльфхеру и элдормену Этельвайну, а они должны разослать их во всех направлениях, чтобы об этом постановлении знали как бедные, так и богатые». Такие собрания вместе с законами, которые они помогали формулировать и утверждать, образовали основу двух критически важных институтов коридора – английского парламента и представления о том, что король связан законом.

Сборник законов короля Альфреда во многом напоминает сохранившиеся фрагменты законов Драконта и «Салическую правду» Хлодвига. С одной стороны, он отобразил переход от общества без государства, где конфликты и споры решаются посредством мести, к централизованной власти государства. С другой – он был призван усилить существовавшие нормы и работать с ними, а не отвергать их. Так что пришлось проделать немалый труд для институционализации наказаний с целью отмены мести и недопущения эскалации конфликтов. Сборник начинается так:

Я, Альфред, король западных саксов, показал их (законы) всем моим советникам, и они объявили, что законы встречают всеобщее одобрение,

Здесь опять же упоминается роль витана. Центральной концепцией для этих законов является концепция «вергельда». Вергельд – денежная сумма, в которую оценивается жизнь человека, призванная прекратить месть. Например, в статье 10 читаем: «Если кто-либо возлежит с женой человека с вергельдом в 1200 шиллингов, он должен уплатить мужу 120 шиллингов компенсации; мужу с вергельдом в 600 шиллингов он должен уплатить 100 шиллингов компенсации; простолюдину же он должен уплатить 40 шиллингов компенсации». Таким образом, более высокопоставленные люди, вроде элдорменов, имели более высокий вергельд, и их статус влиял на размер выплачиваемых им компенсаций при нарушении законов. Как нам известно на примере албанского «Кануна», если в обществе, где принята месть, в отношении кого-то совершалось преступление, то ответственность за наказание виновного возлагалась на его родственников, а ответственность за преступления носила коллективный характер. Так, статья 30 гласит: «Если некто, не имеющий родственников по отцу, убьет кого-либо, то его родственники по материнской линии, если таковые имеются, должны уплатить третью часть вергельда и третью часть – его сопоручники. За оставшуюся третью часть он отвечает лично».

Другие статьи показывают, что некоторые конфликты возможно решать, не прибегая к мести.

Мы также объявляем о том, что человек может сражаться на стороне своего господина, если на его господина напали, и при этом он не подлежит кровной мести.

и

Человек может сражаться, не подлежа кровной мести, если он находит другого со своей женой за закрытыми дверями или под одним покрывалом.

Сборник законов также подробно указывает размер компенсаций в случае повреждения или потери различных частей тела: пальцев рук и ног, глаз, челюсти и т. д.

Но сходства с «Кануном» не настолько поразительны, как различия. Сборник законов Альфреда не просто кодифицировал и рационализировал существовавшие нормы разрешения споров; он также подчинил их власти недавно образованного государства (вспомним, что албанский «Канун» не был кодифицирован и был записан только в начале ХХ века). Это значимо по меньшей мере по двум причинам. Во-первых, это подчеркивает различие между местью в безгосударственном обществе и началом процесса разрешения конфликтов под руководством государства. Как только сборник короля подробно объясняет, каким образом необходимо решать различные конфликты, следующим шагом становится передача функции разрешения конфликтов государству, что в конечном итоге и произошло после Альфреда. Во-вторых, сборник законов снова напоминает нам о том, что Альфред, как лидер, связанный существующими институтами и нормами, не столько навязывал обществу свои законы, сколько действовал совместно с обществом и его собраниями в процессе рационализации существующих норм. Все это подтверждает и коронация Эдгара в Бате, легшая в основу современной британской церемонии коронации. Эдгар пообещал править справедливо и милосердно. Это же отчетливо видно и в ключевые моменты истории Англии после Альфреда, особенно в правления Этельреда («Нерешительного»), Кнуда и Эдуарда («Исповедника»). Этельред потерпел ряд поражений от данов и бежал в Нормандию во Франции. Его призвали вернуться «все советники (pa witan ealle), которые находились в Англии», но на условиях, явно навязанных витаном и подразумевавших реформы его законов и поведения.

Английский историк Фрэнк Стэнтон отметил это, как момент «великой конституционной заинтересованности и первого записанного пакта между английским королем и его поданными». И все же это было не разрывом с прошлым, а продолжением англосаксонских и германских политических норм. И в самом деле, витан добился схожей конституционной сделки с датским королем Кнудом, когда утвердил его королем Англии в 1016 году. А когда в 1041 году Эдуард, также какое-то время бывший в изгнании в Нормандии, вернулся в Англию, «тэны всей Англии» встретили его у Херстхеда на побережье Гэмпшира и заявили, что согласятся на его коронацию, только если он поклянется сохранять законы Кнуда.

1066 год и всё, что было дальше

В 1066 году в Англию вторгся Вильгельм Завоеватель во главе своей норманнской армии, разгромившей английские войска в битве при Гастингсе в Суссексе, где и погиб их предводитель Гарольд Годвинсон. Вильгельм экспроприировал имущество англосаксонской аристократии и установил феодальную систему, созданную во Франции при последних королях из династии Каролингов. Но Вильяму не удалось бы навязать свою волю совсем без всякого согласия со стороны английского общества. И в самом деле, он утверждал, что является законным королем Англии, потому что Эдуард Исповедник якобы сам объявил его своим наследником, когда пребывал в изгнании в Нормандии. На фотографии на вкладке мы включили сцену из гобелена из Байе, созданного ткачихами норманнского двора в честь победы Вильгельма в 1066 году, на которой показано, как Эдвард дарует ему свое королевство. Поэтому одним из первых поступков Вильгельма было повторное утверждение сборников законов Эдварда. Но это же действие повторно укрепило оковы, существовавшие до прибытия завоевателя, и обеспечило преемственность между двумя режимами.

Тот феодальный порядок, который норманны приняли во Франции, а Вильгельм экспортировал в Англию, стал следствием дробления Франкского государства после Карла Великого. Центральная власть ослабевала при одновременном росте власти местных правителей, и так появилась новая государственная структура, основанная на серии иерархических отношений. Вся земля, по крайней мере теоретически, принадлежала королю, который даровал ее в виде наделов («феодов») своим вассалам в обмен на «совет и помощь», особенно военную помощь. Ко времени составления «Книги Страшного суда» (всеобщей земельной переписи, проведенной по приказу Вильгельма для оценки владений своего нового королевства) в 1086 году в Англии насчитывалось 846 «главных держателей», то есть вассалов первой линии. Они, в свою очередь, могли передавать свои земли вассалам более низкой категории в обмен на «совет и помощь» и далее по иерархической лестнице. Таким образом, если бы Вильгельму понадобилась военная помощь или, возможно, деньги, он бы сначала обратился к своим главным держателям, которые, в свою очередь, обратились бы к своим вассалам и так далее. Такая феодальная организация укрепляла власть местной землевладельческой элиты, вассалов, и ослабляла участие в политике простого народа. Например, открытое противостояние королю, вроде того, что наблюдалось по отношению к Эдуарду Исповеднику, когда тот вернулся из Франции, теперь было невозможным, поскольку это считалось бы нарушением феодальной клятвы. Так что же, это был выход из коридора? Но в контексте глубоко укорененных народных собраний, от участия общества в политике отмахнуться не так уж легко.

Влияние собраний вскоре воскресло в форме требования предоставления «совета и помощи». Как и политика собраний германских племен, оно подразумевало встречи между королем и элитами, как светскими, так и церковными, а в некоторых контекстах и с представителями более широких слоев общества. Более того, обязанность вассалов давать советы, как оказалось, не слишком-то отличалась от права давать советы, особенно если этим правом пользовались согласно старой системе управления, ратифицированной после прихода к власти Вильгельма. В теории сохранялось и право свободных людей на то, чтобы с ними совещались. Ко времени правления правнука Вильгельма Завоевателя Генриха II, взошедшего на трон в 1154 году, ряд сошедшихся между собой факторов еще более усилил способность советов контролировать развивающееся государство, особенно в сфере взаимодействия с системой правосудия.

Начиная с ранних дней правления Вильгельма законодательство пребывало в переходном состоянии. Примечательная черта законов Хлодвига и Альфреда заключается в том, что они предусматривают сумму компенсации жертве преступления, а не государственное наказание, вроде тюремного заключения или выплачиваемого государству штрафа. Если, например, вы ударили кого-нибудь в ухо, то согласно закону Альфреда вам пришлось бы уплатить 30 шиллингов (60 шиллингов, если «слух прекратился»). Но это не был штраф в пользу государства; это была компенсация человеку, которого вы ударили. При Вильгельме наметился переход к наказаниям в виде налагаемых государством штрафов. Наиболее известный пример – преступление murdrum, когда после убийства норманна штраф накладывается на всю общину (обычно «сотню» или деревню), если община не установила, кто совершил преступление. Схожим институтом был tithing – обычно группа из 10–12 человек, которые клялись соблюдать закон и должны были доставлять для правосудия того из них, кто совершил преступление. Если преступление совершалось в определенном поселении и никого не ловили, то штрафовали все поселение. Такую систему часто называли frankpledge («круговая порука»), и можно сказать, что поклявшиеся становились своего рода местными блюстителями закона.

Идея коллективных ответственности и наказания – это, возможно, отголосок древних законов мести, согласно которым ответственность за возмещение ущерба несет целая группа людей, обычно представителей одного рода. Но существует большая разница между родом и объединенной географическим принципом общиной деревни, особенно когда дело доходит до влияния этих факторов на клетку норм. По сути Вильгельм удалил из законов право на месть и последовательно пытался отучить представителей одного рода и клана от самостоятельного отправления правосудия и от кровной мести. Последствием стало разрушение родственных связей. Французский историк феодализма Марк Блок отметил, что в данный период

на смену большим группам сородичей, существовавшим незадолго до этого, постепенно приходили группы, более похожие на наши современные небольшие семьи.

Это находило отражение и в личных именах. В начале норманнского периода у человека могло быть одно-единственное имя, часто ассоциируемое с именем более широкой родственной группы или клана. Но к XII веку стали появляться своего рода фамилии. Сперва это было индивидуальным выбором, и, похоже, такая практика распространилась от аристократии до более широких слоев. Неаристократы часто брали фамилии, указывающие на ремесло, например Смит («Кузнец»), Бейкер («Пекарь») или Купер («Бондарь»), отражающие род их занятий. Блок подчеркивает фундаментальную роль государства в этом процессе, или, как он выражается:

Постоянная фамилия, которую в настоящее время могут разделять люди, полностью лишенные какого-либо чувства солидарности, стала плодом не духа родства, а институтов, наиболее фундаментально противоположных этому духу, – суверенного государства.

Государство преобразовывало природу общества и тем самым постепенно разрушало мириады ограничений в поведении, обязательствах и социальной иерархии.

Начиная с правления Генриха II произошел очередной резкий поворот в природе права. Во время правления предшественника Генриха, Стефана, Англию раздирали споры о престолонаследии и гражданская война. Генриху нужно было восстановить страну, и он хотел вернуть утраченные территории в Шотландии, Уэльсе и особенно во Франции. Кроме того, он намеревался оказывать помощь государствам крестоносцев на Святой земле. Для всего этого ему требовались деньги, и в 1166 году он ввел налог на доходы и движимое имущество. До этого король существовал на доходы от своей земли, на выплаты феодалов и судебные штрафы. Новый налог был противоречивым, и Генрих принял его на совете архиепископов, епископов и вельмож его французских владений «при всеобщем согласии». Когда дело касалось всеобщего налога, Генриху требовалось одобрение общества.

Начав повышать налоги, Генрих также провел ряд правовых реформ, значительно увеличивших власть королевского правительства над судебной системой. Наиболее известной из них стало создание примерно в 1176 году разъездных судов (eyres). Ездившие по стране королевские судьи обладали широкими полномочиями и решали различные типы дел. Но реформы Генриха включили и эффект Красной королевы. Общество стало участвовать в разрешении конфликтов по-новому, потому что судьям теперь приходилось создавать тип суда под названием «ассизы» и призывать к себе на помощь «двенадцать полноправных человек». Это уже отражено в «Кларендонской ассизе» 1166 года – в законодательном акте, предписывающем,

чтобы по отдельным графствам производилось расследование и по отдельным сотням через посредство двенадцати полноправных людей сотни и через посредство четырех полноправных людей каждой деревни под клятвой, что они будут говорить правду: есть ли в их сотне или в их деревне какой-либо человек, которого на основании фактических данных или по слухам обвиняют в том, что он разбойник, тайный убийца, или грабитель, или такой, который есть укрыватель разбойников, или тайных убийц, или грабителей.

Этот акт сыграл значительную роль в установлении системы присяжных, даже если предпосылками к ней уже был институт tithing. Также стоит отметить, что он делает упор на сборе доказательств, а не на определении вины. Ассиза еще не дает права «присяжным» права на объявление вины или невиновности, а только на предоставление информации. Право выносить вердикт придет позже.

Понятие разбирательства посредством «жюри равных» (jury of your peers) – ключевой элемент возникновения так называемого английского «общего права». Другой основной элемент, ассоциируемый с реформами Генриха, это идея о том, что законы создают судьи. Когда судьи разбирали дела, им приходилось интерпретировать существующие законы, часто размытые и допускающие различные толкования. Их постановления (прецеденты) о том, как следует толковать законы, и сами эти дела легли в основу новых законов. Зарождающаяся автономия того, что впоследствии стало юридической профессией в Англии, постановления представителей которых воплотились в общем праве, стала еще одним важным шагом на пути развития нового способа разрешения конфликтов. Она означала, что правитель не может по своей прихоти навязывать обществу произвольные законы, потому что его будут сдерживать нормы, проявляемые в виде власти представителей юридической профессии. Так действовал эффект Красной королевы, приводящий к еще более радикальным последствиям. Во-первых, что стало значительным шагом на пути ко всеобщему равенству перед законом, растущий авторитет судей также означал, что законы могут быть применимы ко всем и даже к королю. Во-вторых, он позволил судьям и далее расшатывать клетку норм, запрещать наиболее ограничительные практики, несовместимые по духу с устанавливаемыми законами. Как мы вскоре увидим, власть судей ярче всего проявилась в крахе феодальной системы.

То, что люди того времени уже задумывались о равенстве перед законом, свидетельствуют записи одного из разъездных судей и королевского казначея Ричарда Фитц-Нигеля. Как он пишет в своем «Диалоге о Палате шахматной доски» (как называлось казначейство того времени), опубликованном в 1180 году

лес имеет свои законы, основанные, как говорится, не на общем праве королевства, а на произвольном указе короля; поэтому то, что соответствует закону леса, называется не «справедливым» абсолютно, а «справедливым» согласно закону леса.

Король мог создавать законы. Но они были «произвольными», а не «справедливыми»!

Со стороны может показаться, что эти меры сыграли определяющую роль в усилении центрального государства за счет общества – например, за счет отъема судебной власти как у местных судов, так и у сеньоральных судов, контролируемых баронами. Однако на эту централизацию по-прежнему действовали два основных ограничения. Во-первых, реформы Генриха сдерживались нормами, а общее право означало, что решения судей в местных общинах создавали прецеденты для дальнейших решений, нравилось это правителю или нет. Это приводило к тому, что принимаемые законы не слишком отходили от преобладающих норм. Во-вторых, способность судов навязывать волю государства обществу была сильно ограниченной. Например, почти все судебные тяжбы и разбирательства инициировали обычные люди. Судья, заседавшие на ассизах и на квартальных сессиях, не имели независимых следственных полномочий. Им приходилось ждать, когда люди сами придут к ними, так что критическим было требование правосудия.

То, что способность государства возросла во многом благодаря обществу, не делает ее менее реальной. В подтверждение характера государственного строительства в коридоре, одновременно с этим усилилось исполнение законов (часто при критической роли общества), увеличилось предоставление общественных услуг и выросла бюрократическая способность государства. Последний пункт иллюстрирует увеличение количества сургуча, используемого английской канцелярией, личным штатом лорда-канцлера, одного из важнейших советников короля и «хранителя королевской печати». С конца 1220-х годов по 1260-е годы количество потребляемого сургуча выросло с 3,6 до 31,9 фунта в неделю. Такое десятикратное увеличение отражает десятикратное увеличение писем, которые необходимо было запечатывать, а это, в свою очередь, говорит об огромном росте государственного делопроизводства. Способность государства росла скачками и прыжками.