Текст книги "Узкий коридор"

Как святой Франциск получил свое имя

Ответ на этот вопрос в какой-то степени предоставляет жизнь одного из самых известных святых Средневековья, святого Франциска Ассизского. Именно Франциск, прославившийся своей любовью к животным и природе, основал обычай сооружать изображение яслей на Рождество как один из величайших образов христианского вероучения. Слово «Ассизский» в его имени служит отсылкой к коммуне Ассизи в Центральной Италии, где он родился, предположительно в 1182 году. Часть же «Франциск» более загадочна. При рождении его звали Джованни ди Пьетро ди Бернардоне. Так откуда же взялось имя Франциск?

Отец Франциска, преуспевающий торговец шелком Пьетро ди Бернардоне, был как раз во Франции, когда родился Джованни. Жена Пьетро и мать Франциска, Пика де Бурлемонт, была родом из Прованса. По возвращении в Ассизи Пьетро предпочитал называть своего сына Франциском («Французом»), возможно из-за своей любви к Франции.

Любовь эта, очевидно, связана с коммерческим успехом Пьетро во Франции. В 1174 году, всего за восемь лет до рождения Франциска, итальянские купцы впервые приняли участие в шампанских ярмарках на севере Франции (см. карту 7). Эти ярмарки проводились шесть раз в году в четырех городах графства Шампань: Бар-сюр-Об, Ланьи, Провен и Труа. Каждая из этих ярмарок обычно длилась шесть недель, после чего наступала пауза, в течение которой купцы могли переехать в следующий город. В итоге шампанские ярмарки превратились в рынок, открытый почти круглый год.

В своеобразный магнит для торговли Шампань превратили несколько факторов. Одним из них было ее расположение: она стала местом встречи купцов со всей Франции, а затем привлекла внимание растущих городов Фландрии и Нидерландов. Но самое главное преимущество Шампани заключалось в ее экономических институтах, в огромной степени облегчающих торговлю. Графы Шампани прекрасно понимали, какое сокровище получили в своих владениях. Когда в 1148 году на пути в Провен были ограблены менялы из Везле, граф Тибо II писал регенту Франции с требованием выплаты компенсации менялам: «Я не позволю, чтобы безнаказанно совершались недостойные поступки, которые приведут к разрушению моих ярмарок». Графу Тибо нравились ярмарки, потому что он мог облагать их налогами. Нет купцов – нет налоговых поступлений. К 1170 году местные графы стали назначать особых «ярмарочных стражей», исполнявших охранные, регулирующие и судебные функции и обеспечивавших благоприятную институциональную среду. Вполне вероятно, что именно эти инновации побудили итальянцев, среди которых был Пьетро ди Бернардоне, пуститься в странствие через Альпы, чтобы посетить знаменитые ярмарки. Но благодарить за это требовалось не только графов. Три города Шампани, Провен, Бар-сюр-Об и Труа, имели привилегии коммун, что давало им право созывать на этот период свои муниципальные суды. Эти суды обеспечивали исполнение сделок и служили посредниками в торговых спорах.

Такие первоначальные инновации были призваны обеспечивать основной порядок и безопасность, а также предоставлять юридические услуги, такие как разрешение споров. По мере того, как в торговлю включались итальянцы, инновации добирались и до Италии. В 1242–1243 годах группу итальянских купцов по дороге на шампанские ярмарки похитили и ограбили жители Пьяченцы. Именно этого и не хотел видеть граф Шампани. Он написал властям Пьяченцы письмо с угрозами запретить всем купцам города торговать в Шампани, пока жертвам не выплатят надлежащую компенсацию. После того как спор был разрешен, местные власти стали проявлять большую активность, принялись улучшать дороги и построили канал между Сеной и Труа.

Шампанские ярмарки – один из самых известных примеров так называемой средневековой коммерческой революции. Итальянские коммуны находились в самом ее центре. И это было не простой случайностью. Коммунальная система правления породила законы и экономические институты, позволившие возродить экономическую активность после спада, последовавшего за крахом Западной Римской империи в конце пятого столетия. Италия занимала благоприятное положение, чтобы воспользоваться этим расцветом. На восток и к югу от нее располагались Византийская империя и новые мусульманские государства, с которыми мы познакомились в главе 4; они поставляли специи и многие предметы роскоши. На севере находились Англия и Фландрия. В Англии производили высококачественную шерсть, а во Фландрии – пользующиеся большим спросом ткани. Эта сцена словно специально была создана для широкой системы обмена. Южная Италия, которой с середины XII века управляли норманнские короли и Испания, также была хорошо расположена, но не обладала коммунальной системой правления. Так что никто больше так не воспользовался удачным случаем, как Северная и Центральная Италия. И это во многом связано с тем, как коммуны поддерживали необходимые для развития торговли установления.

Это очевидно, если рассмотреть финансовые инновации, ключевые для торговли. В этом итальянцы лидировали. Распространяясь по Европе, они учреждали свои аванпосты во всех местах, где торговали. Что еще более важно, они изобрели переводные вексели, ставшие основным методом организации средневековой коммерции. Представьте, что флорентийский производитель ткани хочет купить высококачественную норфолкскую шерсть в Англии. Он может отправиться в Англию с мешками итальянских дукатов, найти кого-нибудь в Лондоне, кто обменяет их на фунты, купить шерсть и на корабле отправить ее обратно. Либо же он может воспользоваться переводным векселем. Согласно стандартной терминологии у такого векселя четыре стороны: ремитент, в данном случае производитель тканей; векселедатель – банк ремитента во Флоренции, трассат – партнер флорентийского банка в Лондоне, и векселеполучатель – торговец шерстью в Лондоне, у которого производитель ткани хочет купить шерсть. Во Флоренции ремитент отдает дукаты векселедателю, чтобы оплатить вексель. Затем он отсылает вексель векселеполучателю в Лондон, который отдает документ трассату и получает английские фунты. Затем получатель отправляет шерсть во Флоренцию. На векселе, который был куплен за дукаты во Флоренции, указана сумма в фунтах, которую следует выдать за него в Лондоне.

Флорентийскому банку даже не обязательно иметь отделение в Лондоне; он просто должен иметь право осуществлять сделки с другим банком, у которого есть такие отделения. Появление международных банков и переводных векселей в огромной степени облегчило международные финансовые операции. Переводной вексель подразумевает заем. Производителю тканей приходилось ждать получения шерсти, и он, по сути, давал деньги взаймы (предоставлял ссуду) лондонскому торговцу. Этот заем компенсировался выплатой «процентов», даже если это так и не называлось и оформлялось посредством использования различных обменных курсов. К примеру, производитель ткани хочет купить шерсти в Лондоне на 100 фунтов, и по обменному курсу во Флоренции это подразумевает выплату 1000 дукатов. Затем в Лондоне при конвертации векселя в фунты используется более низкий курс. Инновационные итальянцы вскоре создали новый кредитный инструмент, «сухой обмен», при котором передвижение товаров не имеет значения, а использование различных курсов определяется заранее.

Понятие сухого обмена на первый взгляд кажется креативным и довольно безобидным. Но это было рискованным, поскольку предоставление денег под проценты считалось ростовщичеством – одним из многих видов экономической деятельности, считавшихся недостойными или даже запрещенными согласно нормам, обычаям и религиозным убеждениям средневековых европейцев. В Евангелии от Луки Иисус сказал: «и взаймы давайте, не ожидая ничего». Поэтому церковная доктрина рассматривала кредитование под проценты как грешное ростовщичество, и это было основным препятствием на пути развития эффективной финансовой системы. Естественно, что одни люди обладают капиталом и богатством, а другие нет. Но у этих других могут возникать идеи по поводу использования денег или возможности для инвестиций. Функционирующая финансовая система позволила бы людям с деньгами предоставлять кредит людям с идеями. Проценты поощряют проведение таких операций тем, что компенсируют заимодавцу риск неплатежей и возможные убытки от того, что они не воспользовались деньгами другим образом. Запрет на кредитование на том основании, что это грех, замедляет развитие финансовой системы. Частью коммунальной революции в Италии было использование инноваций вроде «сухого обмена» для предоставления займов и кредитов, но без риска быть обвиненным в грехе и ростовщичестве. Церковь все еще разделяла подобные взгляды, но такие инновации позволяли ослабить некоторые аспекты клетки норм и открыть дорогу значительному росту в области инвестиций и коммерции. По мере развития жизни в коридоре сдерживать социальные и экономические свободы становилось все труднее. Ослаблять клетку постепенно начала даже церковь. Святой Фома Аквинский, например, дозволял должнику выплачивать «компенсацию» кредитору при некоторых обстоятельствах, и это стало гибким оправданием для платежей с процентами. Ослабление клетки норм стало одним из значительных источников экономических преимуществ для итальянцев, которые стали играть роль финансовых посредников по всей Европе. Ключевую роль во всем этом сыграла институциональная среда итальянских коммун. В других местах такой род деятельности вовсе не приветствовали. В 1394 году, например, король Арагона угрожал привлечь к суду всех итальянских купцов на том основании, что они занимаются ростовщичеством.

Итальянцы возглавляли инновации и в других сферах. Они изобрели торговое страхование, при котором третья сторона принимает на себя риск сделки. Они также разработали много форм договоров, облегчавших торговлю. Одной из них была «комменда» – временное партнерство между двумя людьми; один предоставлял капитал для торговой деятельности, а другой занимался этой деятельностью. По окончании деятельности стороны прекращали действие договора. Также комменда была еще одним способом обойти законы против ростовщичества. Итальянцы же изобрели долгосрочные формы организации, ставшие прообразом акционерных компаний, позволявшие людям, не вовлеченным активно в коммерческую деятельность, вкладывать в нее свой капитал и получать вознаграждение в виде дивидендов. Важен также упор на юридическое оформление прав собственности и использование услуг нотариусов. В 1280-х годах в таких городах, как Милан и Болонья, на каждую тысячу жителей приходилось двадцать пять нотариусов.

Все это требовало ведения учета. Неудивительно, что именно итальянец из Пизы, Леонардо Фибоначчи, в 1202 году революционизировал систему записи арифметических операций с использованием арабских цифр. Это упростило и сделало более понятными финансовые расчеты. В середине XIV века в Италии впервые появилась система двойной записи бухгалтерского учета.

Коммерческая революция проходила одновременно с широким экономическим ростом и стимулировала инновации и за пределами финансового сектора. Хотя у нас нет достаточных данных для определения показателей национального дохода того исторического периода, мы можем это сделать косвенным образом, с помощью степени урбанизации – доли населения, проживающего в городах с численностью по меньшей мере 5000 человек. Урбанизация в Западной Европе к началу коммерческой революции удвоилась примерно с 3 процентов в 800 году до 6 процентов в 1300 году. Рост был гораздо быстрее в регионах, широко затронутых этой революцией. Для Италии в целом показатель за тот же период увеличился с 4 до 14 процентов. Но это с включением юга Италии, который не переживал расцвета коммерции и коммун. Урбанизация в Северной Италии, несомненно, была значительно выше; в Тоскане, например, она оценивается на уровне 25 процентов. Во Фландрии и в Нидерландах в целом урбанизация возросла с 2 до 12 процентов к 1300 году, а затем до значительных 23 процентов к 1400 году.

Динамика городских коммун очевидна, если рассмотреть относительную численность их населения в более широком европейском контексте. В 1050 году только одна из них, Флоренция, с не таким уж значительным населением в 15 000 человек, входила в список тридцати крупнейших городов Европы. К 1200 году население Флоренции увеличилось на 400 процентов – до 60 000, и к этому списку присоединились Болонья, Кремона, Феррара, Генуя, Павия и Венеция. В 1330 году треть из тридцати крупнейших городов Европы были итальянскими коммунами; самым крупным городом была Венеция (110 000 человек), за которой шли Генуя и Милан (по 100 000 человек). В Сиене на тот момент проживало 50 000 человек. Более многочисленным населением, чем Венеция, Генуя и Милан, могли похвастаться только Париж и Гренада, столица высоко урбанизированной мусульманской Испании.

Другой признак экономического роста заметен в критическом влиянии экономической деятельности, образования и квалификации на рабочую силу. Все это, по всей видимости, резко возросло в Северной Италии в указанный период. Например, по оценкам «Новой хроники», истории Флоренции XIV века, составленной Джованни Виллани, во Флоренции XIV века примерно от 8 000 до 10 000 мальчиков и девочек получали элементарное образование, и от 550 до 600 – более высокое, а еще от 1000 до 2000 посещали специальные школы, где получали коммерческие навыки. Если это типичная ситуация, то формальное образование могло получать около половины населения Флоренции того периода. Обстоятельная флорентийская перепись населения 1427 года («Катасто») заставляет предположить, что читать и писать умели семь из десяти взрослых мужчин – необычайно высокий показатель для той эпохи. По приблизительным оценкам, в Венеции 1587 года грамотными были 33 процента мальчиков.

О распространении грамотности и об экономическом развитии также свидетельствуют данные о производстве книг. В X веке на Италию приходилось только 10 процентов из 202 000 изготовленных в Западной Европе книг. К XIV веку Италия стала крупнейшим производителем книг – 32 процента от общего европейского количества в 2 747 000 книг. В Италии также было больше университетов, чем в других частях Европы, – 39 процентов всех европейских университетов в XIV веке.

В этот период произошли и значительные технологические улучшения, некоторые из которых сыграли ключевую роль в коммерческой революции, такие как улучшение конструкции кораблей и распространение кормового руля (до этого курс судна меняли при помощи весел, как в римскую эпоху, что было не так эффективно). Также в Италии были изготовлены первые очки и возникли первые текстильные фабрики в Лукке, изготавливающие одежду из шелка, а в 1360-х годах Джованни де Донди соорудил механические часы, хотя из его записок следует, что такие часы к тому времени уже существовали.

Первая кошка на Канарских островах

Одним из примечательных достижений коммун была высокая степень социальной мобильности. Известным примером служит жизнь Франческо ди Марко Датини. Легенда из его родного города, коммуны Прато в Тоскане, излагает историю его первого коммерческого успеха.

В те дни – так гласит легенда, – когда предприимчивые торговцы из Тосканы плавали к далеким землям, купец из Прато добрался до удаленного острова, называемого Канарским; и там король этого острова пригласил его на обед.

Явившись на него, купец увидел стол, покрытый салфетками, и у каждой лежала дубинка длиной с руку, предназначение которой он не мог понять. Но когда все уселись, и когда были поданы яства, то их аромат привлек целые полчища мышей, которых и следовало отгонять этими дубинками гостям, если они хотели отведать яства… На следующий день, проведя ночь на своем корабле, купец вернулся с кошкой в рукаве. И когда снова подали яства и снова появились мыши, купец вынул из рукава кошку, которая живо прикончила двадцать пять или тридцать мышей, а остальные разбежались.

«Это животное божественно!» – воскликнул король. На что купец ответил: «Сир, вы были ко мне столь любезны, что я могу отплатить вам, только даровав эту кошку». Король милостиво принял дар, но прежде чем купец покинул остров, снова вызвал его и подарил драгоценные камни стоимостью в 4000 скуди. На следующий год купец вернулся обратно на остров, взяв с собой кота, и на этот раз получил еще 6000 скуди. Купец из Прато вернулся домой богачом; и звали его Франческо ди Марко Датини.

Возможно, Датини на самом деле разбогател вовсе не таким образом. В действительности до нас не дошло никаких записей о том, что он когда-либо бывал на Канарских островах. Из того, что нам известно, он родился в небогатой семье владельца таверны, предположительно в 1335 году. Когда ему было всего тринадцать лет, Италию поразила черная смерть (бубонная чума), унесшая жизни его родителей и брата с сестрой. Выжили только он и его брат Стефано; в наследство они получили дом, небольшой участок земли и 47 флоринов.

Примерно через год после смерти отца Датини переехал во Флоренцию и устроился подмастерьем в лавку, где, вероятно, слышал различные рассказы о процветающем городе Авиньон на юге Франции. С 1390 по 1376 год вследствие споров о порядке избрания именно там, а не в Риме проживали римские папы. Наличие папского двора породило огромный и оживленный рынок, где процветали итальянские торговцы. Банковскими услугами и предметами роскоши заведовали около 600 итальянских семей, проживавших в своем городском квартале. Вскоре после того, как Датини исполнилось пятнадцать лет, он продал свой небольшой участок земли в Прато и переехал в Авиньон. К 1361 году мы уже видим его партнером двух других тосканцев, Торо ди Берто и Никколо ди Бернардо. Поначалу он торговал доспехами и оружием и, по всей видимости, неплохо наживался на обеих сторонах местных конфликтов. Его записи 1368 года, например, говорят о том, что он продал доспехи на 64 ливра Бернарду дю Гесклину, французскому военному командиру, и в тот же год продал дорогую партию оружия коммуне Фонтес, пытавшейся защититься от того же Гесклина. До этого, в 1363 году, Датини приобрел первую собственную лавку, заплатив за нее 941 золотой флорин и еще 300 за «клиентские связи». В 1367 году он возобновил партнерство с Торо ди Берто; каждый из них внес капитал в 2500 золотых флоринов, после чего они сообща стали владеть тремя лавками. В 1576 году он начал торговать солью, серебряными изделиями и произведениями искусства, а также занялся обменом денег. Он открыл таверну и лавку тканей и начал расширять географию своих операций – например, посылал помощников в Неаполь. На тот момент в его основной лавке в Авиньоне продавались серебряные пояса и золотые обручальные кольца из Флоренции, кожи, седла и снаряжение для мулов из Каталонии, хозяйственная утварь со всей Италии, белье из Генуи, бумазея из Кремоны и алая «дзендадо», особая ткань из Лукки. Его лавка во Флоренции к тому времени превратилась в активный центр производства белой, синей и некрашеной шерсти; ниток для шитья, шелковых занавесок и колец для штор; скатертей, салфеток и больших банных полотенец, а также сундуков с ручной росписью, которые были частью приданого невест, дорожных сундуков и ларцов для драгоценностей.

Вернувшись в 1382 году в Авиньон, он основал крупное деловое предприятие с основными конторами в Прато и Флоренции и с филиалами в Пизе, Генуе, Барселоне, Валенсии, на Майорке и Ибице. Между этими базами курсировали партии железа, свинца, квасцов, рабов и специй из Румынии и Черного моря; английской шерсти из Саутгемптона и Лондона; пшеницы из Сардинии и Сицилии; кожи из Туниса и Кордовы; шелка из Венеции; изюма и инжира из Малаги; миндаля и фиников из Валенсии; яблок и сардин из Марселя; оливкового масла из Гаэты; соли с Ибицы; испанской шерсти с Майорки; апельсинов, оливкового масла и вина из Каталонии. Среди его деловых документов были письма на разных языках: латинском, французском, итальянском, английском, фламандском, каталанском, провансальском, греческом, арабском и иврите. Он не просто торговал, но и основал производство тканей во Флоренции, скупая английскую и испанскую шерсть и экспортируя готовые товары.

Франческо ди Марко Датини сделал состояние, не обладая большим наследством, связями или капиталом, без монополии и без помощи правительства, разве что в виде широкого институционального контекста, созданного итальянскими коммунами.

Разумеется, многие представители старой элиты, привыкшей к старым порядкам, взирали на такие новшества с негодованием и испугом. Франческо ди Марко Дитини воплощал именно тот тип направленной снизу вверх социальной мобильности, которого они боялись. Именно таких людей имел в виду епископ Отто, дядя императора Фридриха Барбароссы, когда распекал генуэзцев:

Они нисколько не смущаются давать пояс рыцаря или степень отличия молодым людям низшего положения и даже некоторым работникам низких механических ремесел, которых другие люди, занимающиеся более уважаемой и почтенной деятельностью, чураются словно чумы.

Епископ Отто жаловался на размывание иерархии и поддерживающих ее норм. Но ослабление таких норм критически важно для экономического развития, потому что они блокируют талантливым «выскочкам», подобным Датини, выход наверх. Инновации в большой степени зависят от их талантов и позволяют многим людям без особого положения в обществе выбирать свой собственный путь и экспериментировать со своими собственными идеями.

История Франческо ди Марко Датини – не единственная известная история мобильности снизу вверх той эпохи. По одним оценкам, в Пизе в 1369 году из 106 флорентийских компаний, пользующихся портом, 51 принадлежала «новым людям». За пределами Италии можно привести пример Годрика из Финчейла (позже ставшего святым Годриком). Он родился примерно в 1065 году в Норфолке, в бедной семье. Его биограф, Реджинальд Даремский, рассказывает, что его «отца звали Эйлвард, а мать – Эдвенна; оба были невысокого положения и достатка». Годрик решил не оставаться «земледельцем», что было естественным для простого норфолкского парня «невысокого положения и достатка». Ему без капитала пришлось прокладывать себе путь с самого низа, поэтому он начал с того, что обучился ремеслу коробейника, или бродячего торговца, и «принялся вести жизнь коробейника, сначала обучившись заключать небольшие сделки на незначительные суммы; а затем, еще в молодом возрасте, его ум мало-помалу покупать и продавать и получать прибыль от более дорогих товаров». Постепенно Годрик накопил достаточный капитал, чтобы заняться более масштабными делами. Реджинальд повествует о том, что тот «двинулся более смелым курсом и часто странствовал по морю в чужие земли, что лежали вокруг него. Так, часто перемещаясь на парусах между Шотландией и Британией, он торговал многими товарами для погонщиков и вместе с этими занятиями обрел большую мирскую мудрость… под конец его великие труды и заботы принесли ему плоды мирской прибыли». Через шестнадцать лет успешной торговли и коммерческой деятельности Годрик решил раздать все свое богатство и стать монахом.

Вернувшись в Ассизи, мы можем отметить, что отец святого Франциска стал преуспевающим торговцем во Франции, но также был скромного происхождения. Позже святой Франциск смиренно просил своих братьев по ордену францисканцев называть его «никчемным батраком», на что отвечал: «Да, именно это и нужно выслушивать сыну Пьетро ди Бернардоне». Скорее всего, Пьетро происходил из крестьян и только потом разбогател в Ассизи и Франции, подобно тому как это сделали Франческо ди Марко Дантини с Годриком.