Текст книги "Перепутье"

Глава сорок четвертая

В первый же день нового года Ник зашел к ней. Они долго сидели в библиотеке у камина и болтали. О том, что произошло накануне, никто не упоминал. Они вели себя так, будто никогда не расставались и она всегда знала, что увидит его снова. Даже девочки, придя из сада, не удивились, увидев Ника.

– Привет, дядя Ник.

Элизабет обняла его и виновато улыбнулась матери.

– Мы все еще должны называть его мистер Бернхам?

– Это вопрос не ко мне.

Она улыбнулась им обеим. Приятно было видеть его с девочками. Они так давно не видели рядом с собой мужчину, если не считать дядю Джорджа.

– Ну, дядя Ник, можно? – обратилась к нему Элизабет.

– Не вижу причины, почему бы нет. Он провел рукой по белокурым шелковистым волосам, так похожим на волосы матери.

– Я даже польщен.

Подошла Мари-Анж, и они снова убежали в сад. Спустился вниз и дядя Джордж.

– Я только что кончил читать книгу. Просто великолепно. – Он улыбнулся своему благодетелю. – Буду счастлив дать ее вам почитать, если у вас найдется время.

– Большое спасибо.

Как обычно, мужчины стали обсуждать военные новости. Мир по-прежнему был потрясен тем, что через четыре дня после Пёрл-Харбора японцы у берегов Малайи утопили британские военные корабли «Принц Уэльский» и «Отражение». Число погибших на них было немыслимо большим, а на «Принце Уэльском» погиб адмирал. Это был тот самый корабль, на котором Черчилль прибыл в Аргентинский залив, чтобы встретиться с Рузвельтом для подписания Атлантической хартии.

– Вы, наверное, еще не знаете, к какому кораблю будете приписаны?

– Нет, сэр, но скоро узнаю. – Джордж кивнул и посмотрел на Лиану.

– Ты вчера была очень хороша, моя дорогая. Надеюсь, вы неплохо провели время.

– Прекрасно. – Они рассказали дяде, сколько военных было в гостинице. Казалось, после того как разбомбили Пёрл-Харбор, вся страна записалась в добровольцы. В армию ушли почти все знакомые молодые мужчины.

– Знаете, я не ожидал, что меня пошлют сюда. Я слышал, Штаты заинтересованы в том, чтобы разделаться с немцами до того, как те сравняются с японцами.

Сразу же после Пёрл-Харбора немцы активизировали подводные атаки в Атлантике, и корабли шли на дно в опасной близости от Восточного побережья. Главные порты: Нью-Йорк, Бостон и Норфолк теперь защищали минные поля и прибрежные конвои. Все хотели знать, насколько близко осмелятся подойти немцы. На обоих побережьях – Западном и Восточном – каждую ночь устраивали затемнение.

– Похоже, опасность угрожает с обеих сторон. – Джордж с беспокойством посмотрел в огонь. Никогда прежде его родине ничто не угрожало, и ему трудно было примириться с этим сейчас. – Хотел бы я стать молодым и сражаться вместе с вами.

– А я нет. – Лиана посмотрела на дядю. – Кто-то ведь должен остаться с нами. Ты подумал об этом?

Дядя улыбнулся и погладил ее по руке.

– Это мое единственное утешение, дорогая. – Он ушел вниз к себе в кабинет и стал просматривать газеты. Ник и Лиана остались одни.

– Мне было очень хорошо вчера вечером, Лиана.

– Мне тоже.

Их глаза встретились. Даже теперь, при свете дня, Лиана не пожалела, что ночью целовала его. Ник снова появился в ее жизни, как корабль в океане, и некоторое время они смогут плыть вместе. Но она понимала – это продлится недолго, в конце концов он снова уплывет от нее. «Может быть, это судьба, – подумала она, проснувшись утром, – время от времени встречаться и протягивать руку, придавая друг другу силы, чтобы идти по жизни дальше». Ник поддержал ее сейчас, как уже сделал однажды. Сегодня утром она вдруг почувствовала себя значительно спокойнее, как ни разу не чувствовала за этот год. Их, казалось, обволакивала атмосфера покоя.

– Не жалеешь? Она улыбнулась ему.

– Пока нет. – И Лиана рассказала Нику, о чем думает.

– Интересно, но вчера вечером, возвращаясь домой, я думал почти то же самое. Может быть, с нами всегда так будет, а может быть, и этого достаточно. – Их глаза снова встретились, а потом он задал вопрос, который не давал ему покоя все утро: – Ты могла бы вырваться на несколько дней, Лиана?

– Что ты имеешь в виду? Он нежно спросил:

– Я подумал, не провести ли нам несколько дней в Кармеле. Как ты думаешь?

Она кротко улыбнулась ему и удивилась собственной реакции. Она так давно и так сильно этого хотела. Но в глубине души знала, что никогда больше этого не сделает. Только сейчас, один этот раз…

– Мне кажется, это было бы прекрасно. А ты сможешь получить отпуск?

Она заставила себя не думать об Армане. Это придет позже.

– И очень скоро. На следующей неделе мне должны дать три дня. Где бы ты хотела остановиться?

– Я так давно не была в Кармеле… – Она задумалась – А как насчет «Пайн Инн»?

– Решено. Ты можешь уехать в пятницу утром? – Он нахмурился. – А как же девочки? Они не расстроятся?

– Я скажу им, что уезжаю по делам Красного Креста.

Ник усмехнулся. В эту минуту он чувствовал себя озорным мальчишкой, похищающим невинную девушку у родителей.

– Хорошенькая история. Смотри, как бы они через несколько лет не начали рассказывать тебе такие же байки.

Она засмеялась.

– Я их убью.

Он тоже засмеялся в ответ, и некоторое время они болтали, а потом пошли к девочкам в сад. Ник ушел перед обедом, хотя его и приглашали остаться. Он должен был обедать с командиром. Лиана проводила его до дверей. Сейчас они были одни в маленькой, похожей на пещеру прихожей. Ник наклонился и поцеловал ее, прошептав:

– Не забывай, я люблю тебя.

Но на выходные и на следующей неделе Нику не удалось освободиться. Он зашел к Лиане в четверг, чтобы убедиться, что их планы не изменились Дядя Джордж намеренно не спрашивал о Нике, а Лиана молчала.

– Ты готова ехать завтра7

– Да. А как ты?

Своим домашним она объявила, что едет на три дня на семинар Красного Креста в Кармел, и, похоже, ей поверили.

– Все хорошо.

Он засмеялся.

– Знаешь, я волнуюсь, как ребенок. Она неожиданно фыркнула:

– Я тоже.

– Может быть, мы сошли с ума. Может быть, это был простой корабельный роман, а мы, как безумцы, пытаемся его возобновить.

Может быть, так оно и было. Но сейчас в их отношениях появилась такая непринужденность, как будто хватило лишь нескольких поцелуев, и они сразу же обо всем вспомнили.

– Мы можем задраить комнату и сделать вид, что мы тонем на корабле.

– Это не смешно.

– Прости. Глупая шутка.

Они оба рассмеялись. Они вообще много смеялись. На следующий день, выходя из дома, она не могла сдержать улыбки. Она даже обрадовалась, что девочки уже три дня как снова пошли в школу и теперь не могут заметить, что мама уходит так поздно – был уже полдень. Дядя Джордж ушел в контору. Лиана на такси подъехала к гостинице, где нервно вышагивал Ник, куря сигарету.

– Ты выглядишь так, как будто у тебя жена с рожает, – насмешливо заметила она, расплачиваясь с водителем.

– Я испугался, вдруг ты не придешь.

– А ты хотел бы, чтобы я не пришла?

Вместо ответа он обнял и поцеловал ее. Они долго стояли обнявшись. Два проходивших мимо моряка даже присвистнули.

– О чем ты думаешь?

Лиана в ответ только улыбнулась. Она была счастлива, что пришла. В такси она, как и Ник, волновалась и чуть было не повернула обратно. Что, если с нею что-нибудь произойдет? Какой-нибудь несчастный случай? Тогда Джордж и девочки все узнают. Что, если… Но она все-таки пришла и сейчас была счастлива. Она положила сумку в багажник взятого напрокат автомобиля, и они поехали в Кармел, распевая и веселясь, как дети.

Это была чудесная прогулка вдоль побережья. Погода стояла прекрасная, хотя прохладная. Ник и Лиана остановились в придорожном ресторане, а в четыре приехали в Кармел. До наступления темноты успели еще прогуляться по пляжу. Сумки оставили в номере в «Пайн Инн» и босиком пошли на пляж, засунув туфли в карманы плащей. Они бегали по песку, он босиком, а она в шелковых чулках. Чистый и прозрачный воздух обдувал их лица, и скоро они сели на песок, задыхаясь и смеясь от счастья. Все здесь выглядело мирно и спокойно, как будто в мире не было горя и войн, как будто так и будет всегда.

– Трудно поверить, что где-то идет война, правда? – Ник сидел, глядя на море и думая о военных кораблях, которые плывут сейчас по всему миру и защищают их страну. Кармела совершенно не коснулась сумятица военного времени, царившая в Сан-Франциско. Этот сонный городок, казалось, спал, и Лиане хотелось, чтобы он никогда не просыпался. Ей казалось, что она запоминает все мгновения этого вечера, чтобы потом вспоминать о них.

– Как хорошо вырваться на несколько дней. По-моему, мне нужно уходить – работа в Красном Кресте начинает меня угнетать. – Она вздохнула и посмотрела на Ника. Он удивился. Он-то думал, что работа ей нравится.

– А в чем причина?

– Я чувствую, что делаю здесь слишком мало. Организация офицерских чаепитий и составление списков – это не по мне. В прошлом году было хоть что-то важное. Мне хочется быть полезной. – Она вздохнула и улыбнулась, вспомнив, как спасала людей на «Довиле».

– Я помню. Что именно тебе хотелось бы?

– Пока не знаю. Может быть, пойду работать в больницу.

Он коснулся ее руки. «Флоренс Найтингейл». Он поцеловал ее, и они долго, пока не стемнело, лежали на пляже. Потом медленно вернулись в гостиницу. Лиана подумала, что они впервые, как все другие люди, собираются цивилизованно провести уик-энд. На корабле они жили в душной темноте каюты первого помощника капитана – затемнение было обязательным. А теперь у них славная комната с душем. Она начала стесняться его, когда они вошли в комнату. Оба посмотрели на ванну. Как будто новобрачные. Она фыркнула.

– Ты первым будешь принимать душ или сначала я?

– После тебя. Тебе ведь потребуется больше времени, чем мне.

Она взяла предметы туалета, белье и закрыла дверь. Через полчаса она вышла, уже одетая, с собранными в узел волосами. Он присвистнул.

– Это настоящее искусство.

Лиана засмеялась. В узком помещении ей пришлось буквально жонглировать своими вещами, а платье чуть не упало в раковину, но по ее виду никто бы об этом не догадался.

– Ты следующий.

Ник оказался прав. Ему понадобилось куда меньше времени. Когда он вышел, на нем было только одно полотенце. Он забыл взять с собой форму.

– Должен же быть более простой способ, чем твой – Он усмехнулся, а она засмеялась.

– Странно, правда? Бог знает почему, на корабле в таких условиях было проще. – Оба они знали почему. Тогда им все было знакомо, и после первого раза они прекрасно существовали на половине нынешнего пространства. Теперь все было по-другому. Он поглядел на нее с нежностью и медленно подошел ближе.

– Это было очень давно, Лиана… очень давно. – Он стоял не двигаясь. Она обвила его шею руками и поцеловала. Он нежно привлек ее к себе. Чтобы выразить то, что они чувствовали, не нужно было слов, и теперь уже не имело значения, где они провели последние полтора года. Тела их сплетались, ее одежда таяла под его руками. Ею полотенце упало. Он взял ее на руки и отнес в постель. Он страстно ласкал ее губами и руками, а она лежала, затаив дыхание от счастья. Лишь через несколько часов они легли рядом, удовлетворенные и успокоенные. Он, опершись на локоть, смотрел на нее. Она была прекрасней, чем когда-либо.

– Здравствуй, любовь моя. Она улыбнулась, взглянув на него сонными глазами.

– Мне не хватало тебя, Ник, даже больше, чем я это осознавала. – Она поцеловала ему плечо, грудь и лениво провела пальцем по его руке. Теперь было даже лучше, чем прежде. К страсти прибавилось что-то легкое, теплое и доверительное.

В десять часов они, наконец, встали. Ник прошелся по комнате, как был без одежды, но не чувствовал никакой неловкости. Казалось, они всегда были вместе. Он, улыбаясь, смотрел на нее через плечо, ища в кармане пиджака пачку «Кэмела».

– Я думаю, мы пропустили обед. Ты хочешь есть?

Она засмеялась и покачала головой. Как только он поцеловал ее, она забыла о еде.

– Может быть, они разрешат нам поискать что-нибудь на кухне.

Одевшись и спустившись вниз, они с удивлением обнаружили, что столовая все еще была открыта. Они сели за тихий столик в углу и с удовольствием съели ужин – при свечах, с шампанским и копченой семгой. На десерт Ник взял яблочный пирог, который никак не сочетался с остальным ужином, и она дразнила его за это.

– Военная служба прививает дурные привычки.

Пирог они, смеясь, съели вместе, а затем вернулись к себе в комнату. Над головой ярко светила луна. Комната казалась спокойной и уютной. Едва закрыв за собой дверь, он снова отнес ее в постель, и они снова любили друг друга, пока Лиана со счастливой улыбкой не заснула в его объятиях. Ник долго не спал и смотрел на нее.

Глава сорок пятая

Проснувшись на следующее утро, они заказали завтрак в номер. Сидя на кровати, они отламывали маленькие кусочки круассанов и запивали – Лиана английским чаем, Ник крепким черным кофе. Она с улыбкой поглядела на него, он в ответ рассмеялся.

– Хорошо, правда, Лиана?

– Не то слово.

Все, что она переживала сейчас, было совсем не похоже на ее жизнь с Арманом, не похоже на все прежнее существование. И все-таки ей казалось, что она уже давно живет этой жизнью. Ей казалось, что она уже давно знает, что они будут есть на завтрак, что он будет пить черный кофе. Она даже знала, какой душ он предпочитает – горячий или холодный. Пока она принимала ванну, он брился, что-то насвистывая. Она запела – получился неплохой дуэт.

Когда они закончили утренний туалет, Ник улыбнулся и, обвязавшись полотенцем, повернулся к Лиане.

– Неплохо, а? Может быть, нам стоит принять участие в конкурсе на лучшую радиопрограмму?

– Конечно. Почему бы нет?

Она улыбнулась. Одевшись, они пошли погулять на пляж, а потом прошлись по магазинам и художественным галереям. Он купил ей небольшого вырезанного из дерева моржа, а она ему – маленькую чайку на золотой цепочке.

– Позволят ли тебе носить ее в память о Кармеле?

– Пусть только попробуют помешать.

Им очень хотелось, чтобы эти безделушки напоминали им о Кармеле. Потом она купила подарки для девочек и для дяди Джорджа. Вернувшись в гостиницу, они опять забрались в постель. Обедать спустились поздно.

В воскресенье они оставались в постели до полудня. Лиане очень не хотелось вставать. Она знала, что скоро им придется возвращаться домой, а так не хотелось, чтобы пришел конец их идиллии. Она сидела в ванной, рассеянно глядя на мыло, которое держала в руке. Ник понимал, в каком она состоянии.

– Не грусти, любовь моя. Мы еще вернемся.

– Ты думаешь, это возможно?

Но кто знает, когда он уйдет в море. Это может произойти в любой момент. Он снова угадал ее настроение.

– Да, обещаю тебе.

Они снова предавались любви, а через час, покинули гостиницу.

Лиана погрозила ему пальцем.

– Ты прививаешь мне дурные привычки. Я не знаю, сумею ли я отвыкнуть от этого.

– Это я знаю. В прошлый раз мне пришлось отвыкать от твоей любви полтора года.

– Мне тоже. – Она печально посмотрела на него. – Я мечтала о тебе по ночам. В тот вечер, когда мы встретились у миссис Маккензи и я услышала твой голос, я думала, что потеряла рассудок.

– Я почувствовал то же самое, когда вдруг увидел тебя. Это все время происходило со мной в Нью-Йорке. Я видел, как ты идешь по улице, видел твои светлые волосы. Я бежал за тобой, но это всегда оказывалась не ты. Эти женщины, наверное, считали, что я сошел с ума. А я был… – Он заглянул ей в глаза. – Я очень долго действительно был как безумный, Лиана.

Она кивнула.

– Мы все еще не пришли в себя.

Они украли у судьбы три дня, и оба понимали, что их не удержать. Они были взяты в долг, но их придется возвращать.

– Я ни о чем не жалею. А ты? Она покачала головой.

– Вчера я думала об Армане… Как ему приходится там, в Париже… Как бы то ни было, я знаю: то, что мы делаем, ничего не меняет для него. Когда война кончится, я снова буду с ним.

Ник знал это и не возражал. Лиана была женщиной, которую он полностью принимал… почти полностью… Он также знал, что в Европе стоит суровая зима. И она это знала. Какой же смысл говорить об этом. Она ничего не могла сделать для Армана, и он видел, как она страдает.

Они медленно ехали по дороге вдоль моря и прибыли домой в восемь часов. Не доезжая до Сан-Франциско, остановились пообедать. Лиана ни разу не звонила домой и надеялась, что у девочек все в порядке. Ник тоже не звонил Джонни, она заметила это. Как будто в эти три дня они принадлежали только друг другу, а в мире больше никого не существовало. В последние полчаса они говорили о детях. Ник вздохнул.

– Я знаю, что с ним ничего не может случиться, но все равно я чертовски о нем беспокоюсь. – Он повернулся к Лиане. – Я хочу попросить тебя кое о чем… об одной очень важной вещи…

У Лианы забилось сердце. Она вдруг поняла, как это для него важно.

– Конечно. Что?

– Если со мной что-нибудь случится… когда я уйду в плавание… обещаешь мне навестить его?

Лиана на миг удивленно замолчала.

– Ты думаешь, Хиллари позволит?

– Она никогда ничего не знала о нас. У нее нет причин отказать. Кроме того, она вышла замуж. – Он снова вздохнул. – Если бы я мог, я бы оставил Джонни с тобой. Тогда бы я был уверен, что он в хороших руках. Лиана тихо кивнула:

– Я непременно навещу его. Я буду всегда держать с ним связь. – Она снова улыбнулась. – Как ангел-хранитель. – Потом, коснувшись его руки, добавила: – Но с тобой ничего не случится, Ник.

– Как знать… – Они подъехали к дому ее дяди, и Ник в темноте вгляделся в ее лицо. – Помни, о чем я тебя попросил.

– Буду помнить. Если что-то случится, я обязательно приеду к нему. – Но была еще одна мысль, казавшаяся ей непереносимой.

Они вышли из машины, он поставил ее сумку в прихожей. Вокруг никого не было. Девочки уже легли, и Лиана надеялась, что они не заметят Ника. Он не хотел, чтобы она взяла такси, и сам привез ее домой. У самых дверей она повернулась к нему, и они снова застыли в поцелуе.

– Я позвоню тебе утром.

– Я люблю тебя, Ник.

– Я люблю тебя, Лиана. Он снова поцеловал ее и затем уехал. Она поднялась к себе в спальню.

Глава сорок шестая

Арман сидел у себя в кабинете и дышал на руки, чтобы отогреть их. Уже несколько недель на обледенелых улицах Парижа лежал снег, что случается редко. Во всех домах было холодно. Арман даже не мог припомнить, когда ему в последний раз было тепло. Руки так окоченели, что он почти не мог писать, даже после того, как растирал их в течение нескольких минут. Чтобы улучшить связь между Петеном и немцами, он перевел свой штаб в отель «Мажестик», где находился штаб управления немцев под командованием полковника Шпеиделя. К несчастью, ему пришлось взять с собой и Андре Маршана. Молодой помощник был так воодушевлен тем, что они теперь находятся под одной крышей с немцами, что исполнился еще более рьяной преданности оккупантам, и Арману становилось все труднее скрывать свою ненависть к нему.

Работы у Армана становилось все больше, немцы доверяли ему. Теперь он много времени проводил в отделе пропаганды, стараясь убедить французов, что нацисты для них – сущее благословение свыше. Он часто встречался с полковником Шпейделем и генералом Баркхаузеном, чтобы обсудить то, что они называли «службой военного трофея». Именно здесь Арману удавалось сделать больше всего. Он отправлял на запасные пути составы с ценностями, предназначенными для отправки в Берлин. В их исчезновении обвиняли Сопротивление, и никто не выглядел при этом более разгневанным, чем сам Арман. Никто ничего не подозревал. Он встречался с доктором Михелем из германского Министерства экономики. Они обсуждали положение во французской экономике, устанавливали контроль над ценами, касались ситуации во французской химической промышленности, в производстве бумаги, а также проблем занятости, кредита, страхования, угольной промышленности и электроэнергии.

Большинство крупных отелей занимало высшее германское командование. Генерал фон Штутниц, военный комендант Большого Парижа, располагался в «Крийоне», фон Шпейдель и другие в «Мажестике». Штаб управления находился около дома Армана на Пале-Бурбон, военный советник Крюгер, ответственный за городской бюджет, размещался в мэрии. А генерал фон Бризен, командующий гарнизоном Парижа, проживал в отеле «Мерис», хотя временами его, место занимал генерал Шаумбург и задерживался там подолгу, поскольку находил этот отель восхитительным. По всему Парижу были расклеены плакаты на французском языке, где содержались строжайшие предупреждения о том, что военный трибунал будет беспощадно карать за дезинформацию, саботаж, насилие, забастовки, подстрекательство к мятежу и даже за сокрытие предметов каждодневного употребления. Члены Сопротивления не оставались в стороне, немцы немедленно окрестили их «студентами-коммунистами» и расстреливали публично в назидание всем. К 1942 году публичные казни в городе стали обычным явлением, а атмосфера – унылой и угнетающей. И лишь на тайных собраниях, происходивших на границе с оккупированной Францией, царило оживление и деловое настроение. Во всех других местах страны население хранило молчание и казалось полностью подавленным. Но это было молчаливое сопротивление Казалось, не только немцы, но и сама природа ополчилась на Францию. Всю зиму люди умирали от холода и голода. Арман видел вокруг себя вымирающий народ. Немцы давно перестали делать вид, что не тронут «неоккупированный юг», захватили и его, так что теперь вся Франция оказалась у них в руках. «Ненадолго», обещал французам де Голль в своих передачах на Би-би-си из Лондона. Самым удивительным человеком оказался Мулен, который чуть ли не в одиночку вдохновлял Сопротивление. Никто не мог понять, как ему удавалось постоянно ездить в Лондон, поддерживая связь со штабом Сопротивления, затем возвращаться во Францию и вселять в людей надежду.

Арман осмелился встретиться с ним один или два раза. Для него это было слишком рискованно. Обычно он поддерживал с ним лишь косвенную связь. Опасность усилилась особенно после знаменитого указа от пятнадцатого июля. Согласно этому указу все владельцы или хранители произведений искусства стоимостью свыше тысячи франков были обязаны сообщить об этом военной администрации. Этим-то и занимался Арман, уничтожая или фальсифицируя такие списки в течение 1941-го и в первые месяцы 1942 года. Он знал, что он один спас для Франции произведения искусства, стоившие примерно миллион долларов. Но что было еще важнее, он старался спасать жизни людей, а это становилось все опаснее.

Последние несколько недель Арман был болен из-за страшных холодов, поразивших Париж. Но об этом не было ни слова в письме, которое получила от него Лиана на следующий день после возвращения из Кармела. Из него следовало лишь, что работа идет хорошо. Но было в этом письме еще что-то, чего раньше она в его письмах не замечала. Какая-то переходящая в отчаяние безнадежность Она почувствовала, хотя он и не писал об этом, что Франции очень плохо под немцами, значительно хуже, чем все думают. Она долго стояла у окна, глядя на Золотые Ворота.

– Лиана, что-нибудь случилось? – Дядя еще не ушел в контору. Он с порога увидел, как она согнулась, как опустилась ее голова. Когда Лиана повернулась к нему, в глазах у нее были слезы. Она лишь покачала головой и сквозь слезы улыбнулась ему.

– Ничего нового. Я получила письмо от Армана. – Его вывез Мулен во время своей последней поездки в Лондон. Но никто, даже дядя Джордж не должен знать о связях Армана с Сопротивлением. Арман просил ее никому не говорить об этом. И она никому не сказала, кроме Ника. Ему она доверяла полностью.

– Что-нибудь случилось?

– Я не знаю. Просто письмо такое печальное…

– Война неприятная штука. – Слова эти были банальны, но верны.

– Мне кажется, он болен.

Лиана хорошо знала своего мужа. Дядя промолчал, сдержавшись, чтобы не сказать, что, конечно, предатель заболеет, глядя, как гибнет его страна.

– Все с ним будет нормально. Он, конечно, скучает без тебя и без девочек.

Она кивнула, вдруг почувствовав угрызения совести.

– Наверное, скучает.

– Как прошел твой семинар в Кармеле? Ее глаза, против ее воли, засияли.

– Чудесно.

Он больше не задавал ей вопросов, и оба ушли на работу.

Когда Ник днем зашел к ней в Красный Крест, она рассказала ему о письме Армана. Но он мог думать только об одном. Со страхом он заглянул ей в глаза.

– Ты передумала? Насчет нас? Она долго смотрела на него, а потом покачала головой.

– Нет. Сейчас я как будто живу двумя отдельными жизнями. Одной с Арманом, другой с тобой.

Он с облегчением кивнул, а она вздохнула.

– Но я очень боюсь за него.

– Ты считаешь, он сейчас в опасности?

– Не больше, чем обычно. В письме нет никаких намеков. Только ужасная горечь из-за Франции. – Она посмотрела на Ника. – Я думаю, что об этом он беспокоится больше, чем о себе или о нас. Родина для него – это все.

– Я восхищаюсь им, – тихо сказал Ник.

Потом он отвез Лиану домой и пообедал вместе со всеми. После обеда он поиграл в домино с Лианой и дядей Джорджем, а потом вернулся к себе в гостиницу. А Лиана все мечтала о том, когда они опять будут вместе, как в Кармеле. Женщин в гостиницу не пускали, да она и сама не пошла бы туда. На следующие выходные Ник предложил заказать для них комнату в «Фермонте». К счастью, для них не было проблемы, такой мучительной для многих: проблемы денег. Но зато других проблем оставалось предостаточно. Лиана волновалась из-за Армана, Ник беспокоился за Джонни.

В выходные она слышала, как он разговаривал с Джонни по телефону. Она знала, как он скучает без мальчика, и, наблюдая, как Ник обращается с ее дочерьми, удивлялась, как легко он сходится с детьми. Отведя девочек домой, они пообедали, а затем поднялись в свой номер. Девочки собирались сегодня ночевать у подруги.

Дядя Джордж – другое дело. Он ни о чем не стал ее расспрашивать.

– Как ты думаешь, Ник, он догадывается о нас? – Лиана улыбнулась. Они лежали у себя в номере на кровати, пили шампанское и ели арахис. На этот раз они не пошли в Венецианский зал. Им хотелось побыть одним. Ника, по-видимому, позабавил ее вопрос.

– Наверное. Он же не дурак. Не исключено, что он сам в молодости не раз бывал в таких ситуациях.

Лиана и сама это знала, но удивилась, услышав ответ Ника.

– Он ни слова об этом не говорил.

– Он слишком хорошо все понимает.

– Ты думаешь, он будет возражать?

– А ты как думаешь? – Ник тихо улыбнулся и покачал головой.

– Нет, конечно, он не возражает. Он хочет, чтобы я развелась с Арманом и вышла замуж за тебя.

– Я тоже. Я хочу сказать, я это подозревал. – Он заглянул ей в глаза. Ее мучило, что она в некотором смысле обманывает Ника. Она замужем, и в ее будущем для него нет места.

– Во всяком случае сейчас нет причин волноваться. Пока не появится полиция нравов или пресса, все в порядке. – Эта идея позабавила ее. В гостинице они зарегистрировались как майор и миссис Николас Бернхам.

Так они и плыли некоторое время по течению: обеды, долгие прогулки, украденные у судьбы выходные в «Ферменте». Им еще раз удалось через несколько недель съездить в Кармел, но в феврале дела для Ника стали принимать серьезный оборот. Сингапур был сдан японцам. Японская пехота взяла Яву, Борнео, Голландскую Ост-Индию и несколько островов в южной части Тихого океана. Японцы настолько были довольны своими успехами, что генерал Нагумо вернулся на север в Японию.

Ник каждую минуту ожидал, что ему будет приказано явиться на корабль. Американские авианосцы совершали налеты на острова Гильберта и Маршалловы острова, лежавшие к югу от Японии, успешно нанося удары по их позициям, но основные оплоты врага взять не могли.

Однажды в марте Ник в смятении посмотрел на Лиану. После второй рюмки шотландского виски он, к невероятному ее изумлению, ударил кулаком по столу. В ожидании отправки он уже несколько недель находился в нервном возбуждении.

– Проклятье, Лиана. Я должен уже быть там. Почему же, черт побери, я все еще торчу здесь, в Сан-Франциско?

Она не возмутилась этим взрывом. Она поняла его и заговорила примирительным тоном, но это не помогло.

– Потерпи, Ник. Они ждут подходящего часа.

– А я всю войну просижу здесь, в гостинице! В его взгляде было осуждение, и это на нее подействовало.

– Это твой выбор, Ник. Это не обязанность.

– Я знаю… знаю.. Прости… Я здесь бездельничаю… А я ведь записался добровольцем. Уже три месяца назад, черт возьми! Джонни с Хиллари в Нью-Йорке, он переживает за меня, говорит, что скучает. А я произнес громкую речь, сказал, что иду на войну. А теперь вот сижу здесь, как на сплошной вечеринке.

Его искренняя досада тронула ее, и она постаралась его успокоить. У нее самой часто возникало чувство вины перед Арманом, и временами она винила себя во всех грехах. Но сейчас она не могла покинуть Ника, да и не хотела этого. Она останется с ним до его отъезда, и они оба знали, что тогда настанет конец. Иногда она раздражалась на него, особенно однажды, когда пришло письмо от Армана, в котором тот писал, что от холода у него случаются приступы ревматизма в ногах. В тот же день Ник пожаловался, что после танцев у него теперь болит спина. Она в ярости повернулась к нему:

– Тогда не танцуй так много! Его поразило выражение ее лица. Он никогда прежде не видел ее в таком состоянии.

– Так тебя саму до двух часов не утащишь с площадки.

Стоило ему произнести эти слова, и она расплакалась. Он взял ее за руки, и она в слезах рассказала ему о письме Армана.

– Мне кажется, он болен, Ник… Ему почти пятьдесят девять, а там мороз…

Она плакала в объятиях Ника, а он крепко прижимал ее к себе.

– Все хорошо, любимая… все хорошо… Он всегда понимал ее. Ему она могла рассказать все.

– Иногда я чувствую себя такой виноватой перед ним…

– Я тоже. Но мы знали это с самого начала. Для него сейчас уже ничего не изменить.

Лиана часто писала Арману, но была не в силах ему в чем-нибудь помочь.

– А если нацисты убьют его?

При этой мысли Ник вздохнул, не зная, что сказать ей в утешение. Конечно, существует риск, что нацисты его убьют.

– Арман учитывал эту возможность, когда остался в Париже. Он знал, что делает. – Ник понимал, что Арман любит свою родину. Судя по тому, что рассказывала Лиана, родина была для него дороже всего на свете.

– Лиана, ты должна верить, что он останется в живых. Тебе больше ничего не остается.

– Я знаю. – Она вспомнила, как они протанцевали всю ночь.

– Наша жизнь здесь действительно похожа на сплошную вечеринку.

Она повторила его слова, и они долго и пристально смотрели друг другу в глаза.

– Ты хочешь прекратить ее? – У него перехватило дыхание.

– Нет.

– Я тоже не хочу.

Но однажды в апреле он подвез ее из Красного Креста. Ник молчал и молчание это казалось странным.

– Что-нибудь не так, Ник?