Текст книги "Усмешка Люцифера"

Часть вторая
Пират Дрейк

Глава 1
Каждый хочет богатства

Англия, 1548 год

… – А ну-ка, быстро выйди за дверь! – прикрикнула Нэнси – опытная повитуха, известная не только в Кроундейле, но, может, и во всем Девоншире. – Нечего тебе здесь делать. Иди гуляй, пока не позовут…

Накинув на плечи основательно залатанную куртку, и нахлобучив картуз, Френсис вышел во двор, провожаемый душераздирающим криком матери. Было сыро, холодно и ветрено. Он знал, что когда ему будет позволено вернуться в дом, число его братьев и сестер пополнится еще одним визгливым младенцем, от которого будет вечно вонять нечистотами. Ему было восемь лет, и он был старшим среди еще семерых своих братьев и сестер. Их число неуклонно увеличивалось ежегодно, и юному Френсису казалось, что мать его с кем-то соревнуется в плодовитости. А отец, Эдмунд Дрейк, небогатый сельский священник, каждый раз смотрел на новое пополнение с таким искренним удивлением, словно не понимал, как такое вновь могло произойти, и будто он не имел к этому событию никакого отношения.

Френсис стал подниматься на высокий холм, покрытый розовым ковром вечнозеленого вереска. Сверху хорошо просматривался не только их дом с подворьем, но и весь Кроундейл с редкими прохожими, неторопливо бредущим стадом и стремительно носящимися собаками. Это захолустье наводило на него уныние. Приход был маленьким и бедным, священник еле сводил концы с концами. Иногда отец затевал разговоры о переезде в поисках лучшей жизни, но они так и оставались разговорами.

«Интересно, как выглядит Лондон, – подумал мальчик. – Отец рассказывал, что там тысячи людей, сотни повозок, а вечерами улицы освещают светильники… Это настоящее чудо! Удастся ли когда самому посмотреть или так и буду прозябать в этой деревне? Хоть в Тейвисток перебрались бы!..» Туда отец брал его пару раз, когда ездил за свечами в окружной приход, и этот городишко произвел на Френсиса сильное впечатление. Но он чувствовал, что и Тейвисток не то место, где ему хотелось бы провести всю жизнь.

Френсис замерз и стал спускаться вниз, надеясь, что мать уже разрешилась от бремени и его могут пустить в дом. «Нет, – бормотал он себе под нос, – я никогда не останусь в этом Богом забытом месте. Отец рассказывал, что есть немало славных городов и помимо Лондона – Ливерпуль, Глазго… А еще за морем столько разных стран!.. Я непременно увижу их. Нужно только немного подрасти и уехать отсюда куда подальше…»

Через семь лет, когда в семье Дрейка была уже полная дюжина ребятишек, а они наконец переехали в оживленный портовый Плимут, где жизнь стала постепенно налаживаться, отец спохватился и решил, что время плодить ребятишек закончилось, пора выводить их «в люди». Священник начал со старшего, Френсиса. Благо представилась возможность: Эдмунда навестил старший двоюродный брат – капитан торгового барка «Посейдон» Джером Саймон, который согласился взять юнгой крепкого пятнадцатилетнего юношу, который к тому же показался ему смышленым.

Старенький «Посейдон», скрипя корпусом и хлопая многократно штопанными парусами, все же исправно бороздил Северное, Средиземное и Аравийское моря, перевозя шерсть, табак, корицу, кофе, чай и пряности. Старый моряк не ошибся: Френсис быстро постигал морское дело и к семнадцати годам стал уже помощником капитана. Пятидесятипятилетний Саймон, проведший всю свою жизнь в скитаньях по морям и океанам, своих детей не имел, а потому к юному Дрейку привязался, как к родному.

Однажды в порту Портленда «Посейдон» пришвартовался рядом с галеоном «Русалка» под командованием Джона Ролингса, который являлся родственником Саймону: они были женаты на сестрах. Ролингс пригласил свояка на борт, тот взял с собой Френсиса. Так молодой человек оказался в просторной, отделанной красным деревом и богато обставленной каюте на корме галеона, с большим окном, из которого открывался панорамный вид на море. Ролингс оказался дородным мужчиной с грубым красным лицом и жесткими глазами. Пышные, с сединой бакенбарды переходили в усы, длинные, до плеч, волосы были тщательно вымыты и блестели. Ему было тоже пятьдесят пять, но выглядел он гораздо моложе, чем Саймон, наверное потому, что тщательно следил за собой, да и одет был гораздо богаче. К тому же у Саймона было морщинистое лицо потрепанного жизнью человека, а волосы полностью седые.

За уставленным яствами и изысканными закусками столом хозяин демонстрировал чудеса гостеприимства и доброжелательности, хотя Френсиса что-то в нем настораживало. За этой трапезой Дрейк впервые пил тягучее и сладкое португальское вино, старшие пили выдержанный ямайский ром.

– Тебе давно пора поменять корабль, Джерри, – говорил Ролингс. – «Посейдону» уже лет двадцать, он может в любой момент развалиться…

– Торговля шерстью не приносит достаточных доходов, – ответил Саймон. Он явно неловко себя чувствовал, наверное оттого, что молодой Дрейк мог сравнивать его со свояком и сравнение это было явно не в его пользу.

– Я же не раз предлагал тебе войти в мою флотилию и торговать черным деревом! – воскликнул Джон. – У меня уже шесть кораблей, и дела идут очень неплохо!

– А я отвечал, что мне это занятие не по сердцу…

– Ну и зря! А что думает о нем молодой моряк?

– А что такое «черное дерево»? – поинтересовался Френсис.

– Африканские рабы! Мы забиваем ими свои трюмы и за один рейс можем окупить новый корабль!

Идея Френсису не понравилась, но виду он не подал.

– Честно говоря, я об этом не задумывался, – скромно, как и подобает его возрасту и положению, отозвался он. – К тому же я служу у дядюшки Джерри и делаю то, что он велит.

– Но скоро тебе надо будет начинать собственное дело, – со смехом сказал Ролингс. – Если надумаешь – обращайся ко мне, и я тебе помогу!

«Вряд ли это случится», – подумал Френсис, но вслух поблагодарил нового знакомого.

Они засиделись в гостях допоздна, и опьяневшего Саймона пришлось, как товар, грузить в шлюпку. А утром «Посейдон» ушел в очередной рейс. Одновременно из порта выходила и «Русалка», но дальше их пути разошлись в разные стороны.

Средиземное море, борт барка «Посейдон», 1560 год

…Дверь капитанской каюты была приоткрыта, и Френсис не удосужился постучать, а просто вошел, чтобы доложить о сдаче вахты и сказать, что волнение моря несколько утихает, а ветер весело дует им в паруса. Переступив порог, юноша сразу остановился, напоровшись на холодный колючий взгляд.

– Юноша, – раздраженно проскрипел Саймон. – Ты входишь ко мне так, будто не я капитан, а ты!

Любимец капитана никак не ожидал такой реакции. В каюте было темно. Свет трех свечей бросал неверный призрачный отблеск на лицо Саймона. На столе был развернут какой-то свиток, а сверху лежали морщинистые руки дядюшки Джерри, препятствуя увидеть то, что на нем изображено.

– Простите, сэр! – Френсис сделал шаг назад. – Дверь была приоткрыта, и я подумал, что вы отдыхаете… Не хотел вас тревожить… Еще раз простите!..

Он заметил, что после посещения «Русалки» дядюшка Джерри изменился: помрачнел и все время находился в плохом настроении.

– Ладно, полноте, мой мальчик, – Саймон быстро сменил гнев на милость. Как, впрочем, и всегда. –   Что там, у тебя? Говори.

– Я хотел доложить, что сдал дежурство. «Посейдон» следует заданным курсом. Море успокаивается, а ветер – в наших парусах.

– Хорошо, можешь быть свободным.

Когда молодой моряк уже прикрыл за собой дверь, он услышал за спиной хриплый голос:

– Френсис! Френсис, иди сюда!

Молодой человек вернулся. Он молча смотрел на капитана, а тот на него. На этот раз взгляд Саймона был слишком пристальным, как будто он изучал племянника и хотел заглянуть прямо ему в душу. Френсис отвел глаза и принялся рассматривать достаточно тесную каюту. Она мало чем отличалась от других помещений барка, только дощатые стены были оструганы и покрыты лаком. По сравнению с каютой Джона Ролингса она выглядела не просто скромной, но откровенно бедной.

Оба какое-то время молчали. Потом капитан произнес уже знакомым тоном, каким обычно разговаривал с Френсисом:

– Малыш, выгляни – не стоит ли кто поблизости, да прикрой плотнее дверь…

Удивленный Френсис выполнил указание.

– Никого нет.

– Подсаживайся к столу. Есть важный разговор…

Молодой моряк опустился на табурет, стоявший у крошечного круглого столика, на котором был развернут уже замеченный им ранее свиток и стоял тяжелый подсвечник с тремя свечами. Саймон стал молча раскуривать свою трубку, и процесс этот затянулся. Племянник успел рассмотреть, что перед капитаном лежит нечто, похожее на карту.

Наконец Джерри выпустил большой клуб дыма, а вместе с ним и первую фразу:

– Детей у меня, ты знаешь, нет. Жена моя не только не научилась сносно готовить, но и рожать… А я стар становлюсь. Скоро ты мое бренное тело спустишь за борт на корм рыбам. – Предвосхищая вежливые возражения молодого моряка, Саймон поднял руку, как бы прикрывая тому рот своей огромной пятерней. – Я хотел, чтоб у меня сейчас был такой же, как ты, сын. Но Бог решил иначе. Видно, за грехи мои… К тебе отношусь как к сыну, а потому хочу открыть одну тайну. Из тех, которые надо хранить очень строго и держать язык за зубами, даже если напился рому. Знаешь восточную поговорку: «Длинный язык может перерезать собственное горло»?

Френсис неопределенно пожал плечами – он заинтригованно смотрел на дядю, а тот замолк надолго, будто позабыв о нем. В конце концов он молча придвинул к юноше карту.

– Смотри. Узнаешь море и этот остров? – капитан ткнул заскорузлым пальцем в какую-то точку.

Дрейк молча разгладил края старого свитка. Это был пергамент. Причем в его ветхости и древности сомневаться не приходилось. Также без сомнения перед молодым моряком лежала карта. Только сделана она была человеком, который, казалось, никогда этой работой не занимался. В тусклом свете от дрожащего пламени свечей были видны извилистые линии, изображающие волны. Слева наверху по-латыни написано: «Эгейское море». Среди волн нарисованы несколько островов. Название имел лишь самый большой – Крит. В некотором отдалении от него имелись три маленьких островка, названия которых вообще отсутствовали. На южной стороне одного из них схематически было изображено какое-то строение, остроконечную вершину которого венчал крест. Чуть ниже островка шел более мелкий шрифт латиницей. Капитан, внимательно следивший за Френсисом, пояснил:

– Здесь написано: «сто сорок пять футов».

– И что это значит?

– Я так понимаю, что это расстояние до клада.

– Клада? – переспросил Дрейк, и глаза его расширились. – А откуда у вас этот свиток?

– Он попал ко мне после смерти старого монаха. Мы отбили его от разбойников в Александрии и взяли на борт, накормили, напоили, переодели, ибо его одежда превратилась в лохмотья. Старик направлялся в Геную, но помер, бедняга, на четвертый день пути, и мы, по морскому обычаю, предали его тело пучине. Только перед смертью он шепнул мне: «В дорожной сумке карта. Возьми ее, и да вознаградит тебя Господь за твою доброту…» Так вот, в его аккуратно сложенных небогатых пожитках я и обнаружил этот свиток. На нем действительно старинная карта. Только составил ее человек, не привыкший к такой работе…

– Но почему вы решили, что речь идет о кладе? Может, это чье-то захоронение или что-то еще…

– А вот текст видишь? Мне пришлось переводить его с латыни по частям, чтобы никто из переводчиков не мог догадаться о его смысле.

Справа внизу, прямо по карте, шли несколько строк, написанные каллиграфическим почерком. Буквы выцвели и частично стерлись, но даже если бы они сохранились в первозданном виде, Френсису они бы ничего не сказали. Он опять вопросительно посмотрел на Саймона.

– Да, мы с тобой плохие грамотеи! А вот знающие люди мне все эти слова перевели порознь, а я их потом составил вместе. Слушай, что получилось: «Оставлен безвременно усопшим Великим магистром Ордена сэром Томасом Курляндским, действовавшим по поручению Его Величества Ричарда. Сие есть собственность Господа Бога нашего Всемогущего. Да хранит Господь клад сей от лихих людей. Да будет употреблен он во благо Отца Небесного. В год 1191 от Рождества Христова. Аминь».

– Да, речь действительно идет о кладе! – воскликнул Френсис. – Но может, это чья-то дурацкая шутка?!

– Не похоже, мой мальчик, не похоже… Я специально ездил в Лондонскую библиотеку и поговорил с иссушенными книжными червями, которые изучают историю и знают о чужом прошлом больше, чем о своем настоящем. Король Ричард I по прозвищу Львиное Сердце командовал Третьим крестовым походом, он завоевал и Крит, и все окрестности! А барон Томас Курляндский заведовал казной его войска! Так что все совпадает…

– Неужели действительно к этому свитку прикасались сам король и его главный финансист? – Френсис с благоговением потрогал старинный пергамент.

– Именно так, мой мальчик! Но нас должен больше интересовать сам клад, а не те, кто его схоронили. И пусть тебя не смущает, что он принадлежит Богу. Если мы до него доберемся, значит, Бог это позволил, – Саймон взглянул на своего юного собеседника. – Эк как у тебя глаза-то блестят! Без вопроса вижу, что и ты загорелся мыслью отыскать сокровища!

Френсис молча кивнул. Сердце его учащенно колотилось. Саймон покачал седой головой.

– Только это дело непростое. Помнишь, прошлым летом мы ходили на Крит, а потом стояли у каждого из трех безымянных островов? Ты еще недоумевал, что мы там делали почти месяц… А я объяснял всем, что ищу источники пресной воды и подыскиваю место, чтобы построить склад для хранения товаров. И команда удивлялась, хотя в конце концов все поверили. Ну, или сделали вид, что поверили. Им было не на что жаловаться: на островах хорошая охота, рыбалка, отмели с прогретой водой, а жалованье идет, и кому какое дело, чего их капитан лазит по скалам…

– Я понял! – воскликнул Френсис. – Вы искали тот самый остров!

– Да. И я его нашел! Обнаружил и место, где стоял монастырь, – все как на карте указано. Только сейчас от него уцелели лишь остатки стен да гора камней и щебня. На Крите же знающие люди говорили, что когда-то это была обитель крестоносцев. Про Орден госпитальеров слышал?

Молодой человек покачал головой.

– Это рыцари, которые огнем и мечом насаждали веру в сарацинских землях, отвоевывали христианские святыни. Вот монахи – это их потомки. Они обитали там много лет, но потом повымерли, должно быть…

– Так получается, что монахи и охраняли этот клад?

– Вряд ли крестоносцы доверили бы кому-то тайну своих сокровищ. Хранители, скорей всего, не подозревали, что хранят!

– А вы искали? Нашли хоть какие-то следы клада?

– Нет. Что я мог один сделать? Работать киркой и лопатой не привык, да и стар уже… К тому же точные координаты неизвестны. В какую сторону следует отсчитывать эти сто сорок пять футов? От какой точки?.. А главное другое – золото и бриллианты всегда мутят разум людям, из-за них много крови пролито. Если бы матросы прознали про клад, могли бы вонзить стилет мне под лопатку – и дело с концом!

– Да-а-а, – Френсис задумчиво покачал головой. Задачка была явно не для его ума. –   И что же вы решили, дядя Джерри?

Старик опять принялся раскуривать свою трубку и лишь после этого ответил:

– Теперь у меня есть ты – человек, которому я доверяю. Поэтому я решил отправиться на безымянный и найти этот клад! Правда, мы вдвоем не сможем все вокруг перекопать, но я отобрал пятерых матросов. Люди вроде бы надежные, но ухо и с ними надо держать востро. Ты умеешь пользоваться оружием?

Френсис пожал плечами.

– В Кроундейле мы с мальчишками фехтовали на деревянных мечах да стреляли из лука. Нас учил дядя Том – он всю жизнь был солдатом. Не думаю, что я научился сражаться…

– Наш боцман Боб Акула большой мастер в этом деле, я попрошу его позаниматься с тобой.

Разговор был окончен, и Френсис отправился спать в свой гамак. Впрочем, заснуть ему так и не удалось: он мысленно уже был на таинственном острове крестоносцев.

Глава 2
В поисках клада

…Френсис опустился на тщательно отесанный камень обвалившейся стены и шейным платком стал вытирать обильно струившийся по лицу пот. Вот уже вторую неделю он и пятеро матросов во главе с Бобом Акулой кирками и лопатами ковыряют скалистый грунт безымянного островка вокруг развалин древнего монастыря, возвышавшегося некогда на самой вершине торчащей из моря и обильно заросшей лесом скалы. Теперь от него остались только толстенные стены с потайными ходами и винтовыми лестницами внутри. Казалось невероятным, что такое мощное сооружение могло разрушиться само по себе… Может, его обстреляли из пушек? Хотя прошло несколько столетий, не всякое творение человеческих рук может выдержать столь долгий срок на перекрестных ветрах, напоенных солью и влагой…

Сто сорок пять футов на север, сто сорок пять на юг, на запад, на восток… Все это происходит под неусыпным присмотром Джерома Саймона, который вооружен до зубов – фитильной аркебузой, двумя пистолетами с колесцовыми замками и абордажным кортиком. Два пистолета есть и у Френсиса, но они спрятаны в дорожном мешке, где хранится фляга с водой, небольшой запас еды и запасная рубаха. Такие мешки имеются и у остальных матросов, а потому не привлекают внимания. Вооруженность капитана вначале вызывала удивление и зубоскальство, но Саймон пояснил, что опасается нападения пиратов; это было вполне правдоподобное объяснение, и смешки прекратились. Сам Френсис мало рассчитывал на пистолеты: занятия с Акулой не дали заметных результатов: стреляя в поставленные на фальшборт[1]1
  Фальшборт – ограждения по краям наружной палубы судна.


[Закрыть] бутылки, он разбивал лишь каждую третью, а в поединке на абордажных кортиках Боб каждый раз обезоруживал его в первые же минуты. И все же лучше иметь пистолет, хотя он и не пригодится, чем не иметь, когда он понадобится!

Звенели кирки, вгрызались в каменистую землю лопаты. И чем больше грунта появлялось вокруг вырытых ям, тем призрачнее становилась надежда на успех кладоискателей, а вопросов накапливалось все больше. А тот ли это остров? А не был ли клад выкопан еще несколько столетий назад? А не фальшивка ли попала в руки старого капитана?..

– Нет, – уверенно ответил на последний вопрос Саймон, когда Френсис вечером задал его, почти валясь с ног от усталости. – Монах производил впечатление образованного и богобоязненного человека. Он был аккуратен и точен в словах и поступках. И, конечно, не стал бы обманывать меня на смертном одре!

Они вдвоем стояли на краю скального обрыва, глядя с высоты на яркое синее море и «Посейдон», который отсюда казался игрушечным и золотился в лучах заходящего солнца. Матросы спустились вниз и ждали их на узком галечном пляже у шлюпки. Вдали шла какая-то шхуна, на палубе что-то блеснуло.

– Что там сверкает? – поинтересовался Френсис.

Саймон махнул рукой.

– Бездельники рассматривают нас в подзорную трубу, – безразлично сказал он, явно думая о чем-то другом. – А солнце отражается в линзах.

– Вы чем-то озабочены, дядя? О чем задумались?

Капитан тяжело вздохнул.

– Боюсь, малыш, нам придется сворачивать работы. Не оставаться же на этом чертовом камне остаток жизни. Видно, не судьба мне разбогатеть в одночасье, – Саймон продолжал смотреть на корабли. – Мы не только не знаем, в какую сторону отсчитывать эти футы, но и на какую глубину копать.

– А дайте-ка мне еще раз посмотреть карту! – неожиданно попросил Френсис.

Получив пергамент, он разложил его на камне и принялся рассматривать через увеличительное стекло, которым пользовались, чтобы добыть огонь. Солнце ярко освещало старинный рисунок, увеличительное стекло делало четкими полустершиеся линии. Острый глаз молодого человека рассмотрел прерывистые штрихи, ведущие от изображения монастыря к крестику, который, судя по всему, обозначал местонахождение клада.

– Знаете, дядя Джерри, а ведь похоже, что клад скрыт под землей! – внезапно объявил он, возбужденно тыча пальцем в проявившиеся штрихи. –   Тут есть потайной ход! Недаром у них в стенах тайные переходы! Должен быть и запасной выход, чтобы уйти в случае опасности! Именно там спрятаны сокровища! Тогда эти сто сорок пять футов придется просто пройти… Но надо отыскать вход в туннель!

Саймон, щуря начавшие слезиться глаза, всматривался в карту, но ничего не увидел. С досадой отвернулся.

– Ладно, Френсис, даю тебе еще неделю. Можешь искать где хочешь, – он вытер глаза заскорузлым пальцем. – Может, тебе повезет, хотя я не очень в это верю…

В последующие дни Френсис лазил по узким проходам, открывшимся в остатках разрушенных стен, а матросы расчищали пол бывшего монастыря, вынося каменные обломки на специально сколоченных носилках. Настроены они были довольно скептически.

– Никаким кладом здесь и не пахнет, – бурчал худой мосластый матрос, прозванный за длинную шею Жирафом. – Тут десятки лет вообще никого не было. А может, и сотни…

– Значит, обещанного вознаграждения нам не видать, – поддержал товарища угрюмый здоровяк Борец.

– Тогда какого черта мы тут торчим? – присоединился к ним широкоплечий низкорослый Гном.

– Молчать! – рявкнул наконец боцман. – Капитан не бросает слов на ветер! Кто не хочет постараться ради хороших денег, может убираться – на корабле найдутся желающие занять его место!

Авторитет Акулы был высок, и роптание прекратилось, хотя лица у незадачливых кладоискателей по-прежнему оставались мрачными.

Обойдя открытые проходы и не обнаружив ничего интересного, Френсис опустлся на нижний ярус – здесь царил мрак, камни были холодными, как будто за толстыми стенами стояла алеутская зима. Освещая путь факелом, он боком протискивался все дальше и дальше, еще раз спустился по винтовой лестнице и оказался перед нагромождением камней, заваливших проход. Тупик? Тогда можно поворачивать назад… Но тут он заметил, что пламя факела колеблется, как будто от сквозняка… Поднес огонь к завалу и убедился, что действительно из щелей тянет легкий ветерок. Значит, впереди есть выход!

Воткнув факел в щель между камнями, он принялся разбирать завал, с трудом бросая камни под ноги и назад. Из образовавшегося наконец черного отверстия потянуло тленом и сыростью, но факел чуть не задуло – подозрения юноши начинали сбываться: впереди тоннель на случай бегства обитателей монастыря! А значит, через сто сорок пять футов, возможно, его ждет клад!

Оступаясь на им же набросанных камнях, Френсис с трудом вернулся назад, поднялся на второй ярус, где обрушившаяся стена обнажила тайные ходы, зажмурился от яркого солнца и тут же услышал возбужденные крики матросов: у северной стены они, поддевая кирками и лопатами, поднимали из пола большую каменную плиту, украшенную какой-то надписью. Неужели без него нашли клад?!

Но нет: под плитой оказалась могила, в которой лежал закованный в латы рыцарь. Опущенное забрало закрывало лицо, золоченые доспехи с голубой эмалью тронуты ржавчиной, железные перчатки скрещены на груди и покоятся на рукояти длинного, почти с его рост меча, клинок которого хотя и потускнел, но не поддался коррозии… Стоящие вокруг кладоискатели замерли.

– Это важная птица! – воскликнул Жираф. – Глядите, какие доспехи! Давайте достанем его, может, найдем что-то ценное! – Жираф нагнулся и несколько раз ударил лопатой по забралу снизу вверх. Оно со скрипом поднялось, открыв череп скелета. Зияющие глазницы грозно уставились на тех, кто так грубо и бесцеремонно нарушил его покой. Матросы попятились.

– Ничего не трогай, осел! – прикрикнул Саймон. – Так можно выпустить на волю чуму или холеру!

– Нельзя нарушать покой мертвых! Зароем его, пусть покоится с миром! – воскликнул Гном.

– Это дурное предзнаменование. Надо убираться отсюда, – как всегда тихо сказал Рассудительный Джек.

Все выжидающе смотрели на капитана.

– Ставьте плиту на место! – приказал Саймон. – Мы не за этим сюда пришли!

Матросы принялись устанавливать тяжелую плиту обратно, а Френсис подошел к дяде.

– Это наверняка останки сэра Томаса Курляндского! А за заваленным тоннелем я нашел потайной ход и готов поставить голову, что там и спрятан клад! – взволнованно выпалил он. – Все сходится, и у меня нет никаких сомнений!

– Пошли туда людей, пусть расчистят проход, – рассеянно ответил Саймон, глядя в подзорную трубу на голубую поверхность моря. Он явно был озабочен, хотя причина этого была Френсису непонятна. Неподалеку от берега медленно шла шхуна, похоже та самая, которую они видели накануне. Судно миновало «Посейдон» и скрылось из виду за выступающей скалой острова.

Капитан взмахом руки подозвал Боба Акулу, протянул ему трубу.

– Обойди остров и осмотри окрестности. Мне кажется, эти парни собираются бросить якорь неподалеку, а с восточной стороны есть очень удобная бухта. В общем, разнюхай все, что сможешь. Ты же знаешь: когда ищешь клад, любые соседи – враги! А они крутятся тут уже несколько дней, что-то высматривают и вынюхивают…

– Я все разведаю, капитан! – боцман кивнул и скрылся в окружающем скальную площадку лесу.

* * *

Матросы без энтузиазма отправились расчищать проход в тайный тоннель: Жираф бурчал, что никакого запасного выхода в монастыре быть не может, рассудительный Джек не скрывал желания как можно скорей покинуть остров, пока не исполнилось зловещее предзнаменование, Гном с Борцом хотя и не высказывали своего настроя, но явно соглашались с товарищами. Впрочем, работу они выполнили, открыв вырубленный в скале узкий – не больше метра – и низкий – чуть выше человеческого роста – коридор с неровными стенами. Из прохода достаточно сильно дуло свежим ветерком с явным запахом моря.

Френсис и Борец, запалив факелы, двинулись по скальному коридору, остальные не захотели туда идти и поднялись наверх, чтобы спокойно отдохнуть в тени. Тоннель оказался длинным и закончился овальным отверстием, сквозь которое через зелень кустарника было видно море. Отверстие выходило в скальную расщелину, заросшую чертополохом, и обнаружить его было довольно сложно. Зато, привязав к предусмотрительно вбитым в скальную твердь кольцам веревку, обитатели монастыря могли незаметно выбраться на волю и спуститься к морю.

Френсис оказался прав в своих предположениях, но ничего похожего на клад на их пути не встретилось – тоннель был пуст! И отчаяние холодной змеей стало вползать в сердце молодого моряка. Ведь он уже видел себя богатым морским волком, стоящим на палубе собственного большого галеона. В мечтах его манжеты и воротник были украшены дорогими кружевами, ножны кортика инкрустированы драгоценными камнями. А рядом стояла она. Стройная брюнетка с аккуратно уложенными волосами, также облаченная в дорогое платье, с тонкими нервными пальцами, унизанными кольцами… Неужели с этими надеждами придется распрощаться?!

Борец тоже не скрывал своего разочарования, которого, впрочем, не выказывал, чтобы не нарушать субординацию. Они выбрались наверх. Ничего не говоря Саймону и развалившимся на камнях усталым матросам, Френсис смастерил новый факел и, прихватив кирку, вновь спустился в черное жерло подземного хода. На этот раз Борец с ним не пошел, присоединившись к отдыхающим товарищам.

Пройдя примерно сто сорок футов[2]2
  Сто сорок футов – около 42 метров.


[Закрыть], он стал выстукивать каменные стены тоннеля, пытаясь определить возможные пустоты. И его отчаянная настойчивость вскоре была вознаграждена. После очередного удара он услышал глухое, чуть раскатистое эхо. Кое-как закрепив факел, он аккуратно, боясь обвала, стал выбивать большой плоский камень, который почти до верха прохода прикрывал справа стену подземелья.

Наконец камень поддался и отвалился. Френсис едва успел отпрянуть в сторону. Но камень упал на факел и погасил его. В кромешной темноте, стоя на коленях, Дрейк просунулся в образовавшуюся брешь, и тотчас же руки его нащупали металлическую стенку. Это был сундук! Дрожащими руками кладоискатель стал ощупывать его. Сундук оказался большим и тяжелым, он понял, что извлечь его на свет Божий будет делом непростым.

Спотыкаясь, руками нащупывая дорогу, Френсис наконец выбрался на свет, увидел безразличные лица капитана и матросов. На них не было ни томительного ожидания, ни вопроса: в благоприятный исход экспедиции уже никто не верил. Но чем больше они всматривались в молодого человека – возбужденного, сияющего, окрыленного, – тем отчетливее понимали, что ему, а значит, и всем им, наконец повезло!

– Ну, что там? – спросил капитан.

Френсис еще какое-то время, как рыба, выброшенная на берег, беззвучно шевелил губами, а затем произнес:

– Я нашел клад, разрази меня гром!

– Сядь, отдохни и расскажи все по порядку! – сказал Саймон.

Рассказ Френсиса подходил к концу, когда из зеленых зарослей вынырнул исцарапанный Боб Акула. Он тоже был возбужден, но, увы, не хорошими вестями.

– Шхуна называется «Морская звезда», на ней Дик Скелет со своими головорезами! – выпалил боцман. Наступила зловещая тишина. Скелет был пиратом, известным своей жестокостью и беспощадностью. Встреча с ним не сулила ничего хорошего.

– Но у Скелета была бригантина «Черный дьявол»! – не согласился Саймон.

– Да, судно другое, но я узнал самого Скелета и двух его ближайших помощников! И они готовятся атаковать «Посейдон» – разложили абордажные крючья, проверяют оружие!

– Вот и предзнаменование! – Рассудительный Джек перекрестился. – Мы совершили святотатство и отрыли скелет неизвестного рыцаря, и Провидение тут же послало нам самого жестокого пирата этих краев по прозвищу Скелет!

– Думаю, он появился бы и без этого, мы еще раньше видели эту шхуну, – задумчиво произнес капитан. – Да и зачем ему «Посейдон»? Он же понимает, что у нас нечем поживиться! Скорей всего, он просто готовит очередной набег на богатое судно…

– Никаких других судов я не вижу, – возразил Акула. – А если у нас на борту нет золота и серебра, то его вполне устроит сам корабль!

– Кстати, насчет золота, – начал капитан и осекся. – Жираф и Рассудительный, берите шлюпку и мигом на корабль! Раздать экипажу все оружие, зарядить пушки, приготовиться к поднятию якоря! И прислать за нами парусный бот…

Остающиеся на острове тревожно переглянулись, и Френсис понял, что существует реальная возможность того, что «Посейдон» просто уйдет от надвигающейся опасности, оставив их на произвол судьбы.

– …чтобы поместился сундук с золотом, из которого каждый член команды получит вознаграждение! – закончил Саймон.

Он тоже предусматривал возможность бегства экипажа, но пресек ее своим обещанием: ради золота любой моряк готов рисковать жизнью! И, конечно, никто не уйдет от найденных сокровищ!