Текст книги "Любовь-морковь и третий лишний"

Глава 9

Спектакль под названием «Маска души» в театре играли раз в неделю, и Алиса четко усекла: избалованная Бурская будет скандалить, если ей на сцене придется выпить газированную воду или минералку отечественного производства.

Уж каким нюхом Тина чуяла воду, как она говорила, «из Москвы-реки», Алиса не понимала, но Бурская не ошибалась никогда. Один раз реквизитор в ужасе поняла, что ящик с импортной водицей пуст, и поступила не слишком красиво, купила в буфете самую обычную минералку, налила ее в пустую тару из-под дорогущего швейцарского напитка и, налив воды в чашку, демонстративно оставила импортную бутылку на тумбочке.

– Что за дерьмо меня принудили выпить, – затопала ногами Бурская после окончания второго акта, – печень чуть в ней не растворилась, теперь тошнит!

Хорошо зная капризный нрав актрисы, Алиса сделала самые наивные глаза.

– Это ваша любимая.

– Нет, – гаркнула Тина, – это дерьмо!

– Вот же бутылка! – не сдалась реквизитор.

Бурская схватила емкость, повертела в руках, понюхала горлышко и заявила:

– Тара родная, а содержимое из болота. Где брала водичку?

– Там… э… в магазине.

– Больше не ходи туда, – неожиданно спокойно сказала Тина, – там обманывают.

После этого случая Алиса всегда держала большой запас минералки специально для привередливой Тины. На вкус реквизиторши вся вода одинаковая, но у Бурской было другое мнение по этому вопросу.

В день, когда случилось несчастье, Алиса подошла к Жанне, исполнявшей крохотную роль горничной, хотела дать ей поднос и ахнула. Какая-то дрянь, несмотря на строгий запрет, уволокла с тумбочки воду под названием «Дуар» [4]4
  Автор искренне надеется, что воды под названием «Дуар» нет в продаже. «Дуар» – выдуманный бренд. Любые совпадения случайны.


[Закрыть].

– Сейчас, сейчас, погоди, – засуетилась Алиса и опрометью кинулась в реквизиторскую.

Но как она ни торопилась, путь туда-сюда занял не одну минуту. Когда Алиса неслась назад, она уже понимала, что безнадежно опоздала. Страшно было представить, какой скандал устроит Жанна, которой пришлось нервничать в кулисе, а потом выходить на сцену, так и не дождавшись воды.

Злая Алиса дошла до столика и потеряла остатки самообладания, там стояла пустая бутылочка из-под самой затрапезной минералки, Жанна откуда-то раздобыла пластиковую упаковку и, не зная привычек Бурской, ничтоже сумняшеся наполнив чашку, поволокла ее баронессе.

– Бутылочка была на столике, – вырвалось у меня.

– А ты откуда знаешь? – изумилась Алиса.

– Ну… я случайно там оказалась, – залепетала я, – бродила по театру вчера, знакомилась с обстановкой… Видела, как ты побежала по коридору, а потом оборачиваюсь – минералка на столе. Пить захотела, спросила у какой-то тетки: «Это чья вода?..» – Я замолчала, понимая, что ложь становится опасной.

Алиса нахмурилась.

– Жанна дура! Думала, никто не догадается! Я хорошо понимаю, как у нее мозги работали. Ну скажи, умно ли при полном зале подавать чашку с ядом?

– Глупо, – согласилась я, – Кулакова тут ни при чем.

– А вот и ошибаешься, – воскликнула Алиса, – знаешь, как дело обстояло?

Я вопросительно уставилась на Алису, а та принялась излагать собственную версию событий.

– «Дуар» она спрятала, подождала, пока я за ней понесусь, вытащила свою бутылочку и наплескала из нее в чашку…

– Зачем?! – перебила я Алису.

– Экая ты несообразительная! В Жанкиной водичке яд имелся! Ну как еще она могла его в мою бутылку подсунуть?

– Но ведь на столике осталась пустая упаковка не из-под «Дуар».

– И что?

– Жанна не знала о привычках Бурской?

– Воду я всегда в чашку наливаю, подаю актрисе поднос с уже готовым реквизитом, она и не смотрит, откуда что льется! – воскликнула Алиса. – Вот сволочь!

– Кто?

– Да Кулакова! Меня ведь она подставить решила, – горячилась реквизитор, – знаю, знаю, какая идейка ей в башку взбрела. Бурская помирает, а Жаннуся наша преспокойненько заявляет: «Я тут ни при чем, вода на тумбочке стояла, ее Алиса всегда наливает, я взяла поднос и пошла как обычно. С чего бы мне столь глупо поступать? Травить Тину при огромном скоплении народа? Вот уж идиотизм, намного легче было ее в гримерке кокнуть, без свидетелей!» Поняла?

– Ну… не совсем.

– Господи! – всплеснула руками Алиса. – Экая ты тупая! Жанна хитрая дрянь, укокошила Бурскую нарочно при всех, чтобы с себя подозрение снять. Дескать, таким образом ни один нормальный человек не поступит. Теперь разобралась? Менты на меня кинуться были должны!

– Очень хитро, – промямлила я.

– Верно.

– И что милиция сделала?

Алиса побарабанила пальцами по столу.

– Пока ничего, только с Батуриным покалякали, насколько я знаю Юлия, он сумеет замять скандал.

– Ты уверена, что Жанна убийца?

– А кто еще?

– Ну… не знаю!

– По-твоему получается, что я подсыпала яд Тине, – возмутилась Алиса.

– Нет, нет, что ты, я вовсе не это имела в виду, просто за кулисами много всякого народа, кто-то мог незаметно…

– Посторонних во время спектаклей нет!

– Своих полно! Кому-то Бурская досадить могла, – тихо сказала я.

Алиса чихнула.

– Вот черт, кажется, аллергия начинается. Понимаешь, Тина, конечно, была не сахар, так отбрить могла, что по коридору закувыркаешься. Но с нами, с обслуживающим, так сказать, персоналом, вела себя корректно. Да, воду она дерьмом называла и была способна костюмерше за плохо застегнутую блузку вломить, но, с другой стороны, просто так она истерик не закатывала, мы по делу получали. Я ведь хорошо знала, что Тина российскую минералку в рот не возьмет, но ей же приходилось на сцене из чашки по-настоящему пить! Неприятно же, если с души воротит, сама я виновата, раз актриса просит, надо выполнить!

– Зачем нужно было пить? Неужели нельзя понарошку изобразить, ну прикинуться?

Алиса улыбнулась:

– Я, пока в театре работать не начала, тоже так считала. Дескать, эка ерунда, почмокала губами и дело с концом. Только потом поняла, настоящий актер ничего не изображает, он на сцене живет, перевоплощается в героя, начинает существовать в параллельной реальности, целиком погружается в роль. Из этого состояния его выбивать нельзя. Тебе в училище о таком не рассказывали?

– Нет, – быстро ответила я.

– Конечно, – продолжала Алиса, – есть и реквизитные штуки, ну, допустим, стол накрыт, посередине огромное блюдо с кабаном. Ясное дело, дикая свинья фальшивая, настоящих не напасешься, но остальное-то на тарелках, допустим, хлеб, овощи, настоящие. Актеру так легче, потом Валерий Арнольский требует как можно больше достоверных деталей. Вот, к примеру, в пьесе «Любовь и сон» на диване должна лежать живая кошка. Каким образом заставить животное все действие провести на одном месте, наш главреж не задумывается. Париться по этому поводу моя задача, поэтому водичка подлинная в чашке, а Тина, в общем-то, права была, когда про дерьмо орала.

Но, с другой стороны, Бурская людям много чего хорошего сделала. Кто помог Косте, монтировщику декораций, когда у него дочь заболела? Тина. Договорилась с кем надо, и девочку в лучшей клинике бесплатно прооперировали. Опять же Нюсю-буфетчицу она пожалела, когда та невесть от кого родила, полное приданое младенцу купила – от коляски до пеленок. Деньги она спокойно в долг давала всем, кто ни попросит, и особо на отдаче не настаивала, типа вернешь, когда будут. Конечно, актриски кривились, когда Тине очередная главная роль доставалась, в особенности Ника и Сонька косорылились, шипели по углам: «Бесталанная она». Только неправда это, Тина хорошая профессионалка, и потом, если твой муж, так сказать, генеральный спонсор, неужели в массовке стоять? Кстати, в отличие от Щепкиной Бурская отказывалась играть Джульетту, спокойно поясняла: «Мне не тринадцать лет, пусть молодые это играют». Вот Сонька вечно молодится да изображает нимфеток, не понимает, что смешна! Из-за чего она в тебя щеткой пульнула? Так и не понимаешь? – вернулась к старой теме Алиса.

– Не знаю! Я хотела пудру растушевать, сказала: «Тут комочки в морщинки забились», а она взбесилась, – недоуменно развела я руками.

Алиса схватилась за щеки.

– Комочки в морщинки! Вау, Лампа, ты с ума сошла! У Щепкиной личико пятнадцатилетней барышни, свежее, нежное, абсолютно гладкое!

Я захлопала глазами.

– Вовсе нет! Щеки ее покрывает «сеточка», у глаз глубокие «гусиные лапки».

– Дура ты, – ласково отозвалась Алиса, – ясное дело, Сонька старая обезьяна, сколько ей лет на самом деле – тайна, покрытая мраком. Она-то каждый раз разные цифры называет от двадцати до тридцати пяти. Мадам Щепкина, кстати, она к тому Щепкину никакого отношения не имеет, тратит безумные деньги на «морду лица»: ботокс, подтяжки, шлифовки, коллагеновые инъекции… Хочет юной девушкой выглядеть, но получается плохо. Ты ее в самое больное место уколола! Комочки в морщинках! Удивительно, что жива осталась. Да уж, нажила ты себе врага!

– Глупо получилось, – пригорюнилась я.

– Язык за кулисами прикуси, – деловито сказала Алиса, – много не болтай, больше слушай, улыбайся и сыпь комплиментами, упаси бог, кому-то правду сказать: «Вы, дорогая, сегодня плохо выглядите, мешки под глазами, щеки на груди лежат».

– Мне такое и в голову не придет!

– Да? А про комочки взбрело.

– Случайно.

– Вот и постарайся больше подобных ляпов не допускать.

– Конечно, конечно, скажи, а почему ты считаешь, что именно Жанна отравила Тину?

– А кто еще? – вытаращилась Алиса. – Врагов у Бурской не было, так, сплетничали потихоньку, обсюсюкивали ее новую шубу или серьги, но ненависти на нее не держали. Вот Нику Оболенскую или Соньку охотники придавить бы нашлись, те жуткие стервы. Только у Жанны достойный повод был!

– Какой? – безнадежно поинтересовалась я, уже зная ответ.

– У Тины ухажер имелся, – пояснила Алиса, – а Жанна его отбить надумала, что еще раз о ее дурости говорит! Небось не получилось по-хорошему Павлика заполучить, вот и насыпала сопернице яду. Жизнь – покруче театра будет! Она Бурскую отравила, а потом решила спектакль разыграть, позвонила мне утром, в восемь…

– Кто? – подскочила я.

– Кулакова, – пожала плечами Алиса, – на мобильный звякнула сегодня и, словно ничего не случилось, заявляет: «Скажи, Алисик, где ты бронзовую лампу на днях купила? Мне такую же охота!»

Алиса, остолбеневшая от подобной наглости, воскликнула:

– Жанна, ты где?

– В раю, – захихикала девица, – в самом настоящем!

– Тебя ищут!

– Меня? Кто?

– Все! – заорала Алиса. – Милиция для начала.

Кулакова старательно изобразила испуг:

– Что? Менты? Да почему?!

И тут Алису понесло, минут пять она безостановочно орала в трубку и закончила тираду визгом:

– Ты убила Тину.

– Нет, – прошептала Жанна, – ей-богу, не я!

– А кто? – зло спросила Алиса.

– Ну… не я!

– Не смеши, кто горничную играл?

В трубке послышался тихий плач.

– Не виновата я.

– Хватит, – оборвала убийцу Алиса, – лучше не неси чушь.

– Это не я.

– Тебя все видели!

– Это была не я!

– Ой, прекрати, хочешь сказать, что на сцене вместо тебя шуровала некая таинственная особа?

– Нет, то есть да, вернее, нет, – замямлила Жанна.

– Лучше никому более этого не повторяй, – прошипела Алиса, – не позорься!

– Что мне делать? – в голос зарыдала Жанна.

– Не знаю, – честно ответила реквизитор, – тебя по всему городу ищут.

Кулакова швырнула трубку.

– Вот она какая, – возмущалась сейчас Алиса, – наглая, как танк, специально мне звякнула, чтобы разведать, что о ней в театре говорят. Смылась Кулакова, спряталась, на дно ушла, не найти ее теперь.

– Готовность полчаса, – донеслось из динамика. – Алиса, где клетка с попугаем?

– Мамочки, – подхватилась реквизитор, – совсем заболталась и про работу забыла.

Я вышла в коридор и принялась бесцельно бродить по служебным помещениям театра, никто не искал гримершу, скорей всего, никому не было известно, что Батурин принял меня на работу. Пошатавшись туда-сюда, я поехала домой, плохо понимая, как теперь быть.

Не успела я войти в квартиру, как до слуха долетела нервная трель, которую издавал домашний телефон, я схватила трубку.

– Алло!

– Можно Лампу? – донеслось сквозь треск и писк.

– Я слушаю.

– Это Жанна.

– Ты где? – заорала я.

– Далеко, очень, не в Москве, в поезде.

– Куда едешь?

– Неважно, – еле-еле донеслось из трубки, – зачем ты отравила Бурскую?

– Я? С ума сойти! Мы с ней даже не были знакомы.

– Тогда кто убил Тину?

– Понятия не имею! – завопила я.

– Лампа, – закричала появившаяся на пороге кухни Лиза, – явилась!

Я замахала руками, Лизавета замерла с открытым ртом.

– Значит, ищи убийцу, – шипело из трубки, – нам обеим несдобровать.

– Вернись назад, пойдем к Арнольскому и честно расскажем, как дело было.

– Никогда, он меня выгонит с волчьим билетом, ни в один театр больше не возьмут, – зарыдала Жанна. – Теперь, когда Тины нет, меня защитить некому!

– Но он и так тебя выгонит, твой побег расценен как признание вины!

– Поэтому ищи убийцу, – рыдала Жанна, – ты-то знаешь, что я ни при чем. Пока буду молчать, забьюсь в норку и подожду! Выяснится правда – вылезу. Но если поиски настоящего убийцы зайдут в тупик или меня, не дай бог, найдут, тогда наплюю на все и расскажу про тебя. Поэтому бери ноги в руки и работай. И не смей говорить, что вместо меня на сцене была, найдешь киллершу – я вернусь и снова работать буду.

– Но…

– Когда я в квартире осталась, – вдруг перебила меня Жанна, – мигрень мою голову пополам перепиливала, я решила лекарство поискать, порылась в тумбочке и увидела твое служебное удостоверение.

– Какое? – удивилась я.

– Агентство «Шерлок», начальник оперативно-следственного отдела Евлампия Романова.

Я хотела было сказать, что конторы давным-давно нет в живых, бордовая книжечка пылится в тумбочке без дела не один месяц, госпожа Романова поменяла профессию, она превратилась в диджея, а сейчас и вовсе тоскует без работы, однако я не успела выдавить из себя ни звука, потому что Жанна брякнула:

– Похоже, тебе не впервой заниматься подобным делом! Втравила меня в беду, теперь расхлебывай. Мне нельзя признаваться, что я отправила вместо себя на сцену постороннего человека. Лампа, дорогая, выручай, я не могу потерять театр и не осмелюсь туда вернуться, пока ты не найдешь, кто отравил Тину.

Внезапно мне стало жаль Жанну.

– Ладно, постараюсь, но мне нужна твоя помощь. Где ты находишься?

– Не скажу!

– Но…

– Помни, ты обещала мне помощь, – словно сквозь вату донеслось из трубки, – не найдешь убийцу – я умру, вся жизнь пойдет наперекосяк, рухнет и личное счастье, и актерская карьера. Лампа, моя жизнь полностью зависит от тебя! Быстро скажи: «Даю честное слово помочь Жанне».

Я машинально повторила эту фразу.

– Отлично, – выкрикнула Жанна, – теперь, если меня обманешь, господь тебя накажет, нашлет паралич или слепоту!

Глава 10

Последняя фраза наглой актрисульки вызвала у меня бурю негодования, и я застыла с пищащей трубкой у аппарата.

– Лампа, ты офигела? – взревела Лиза.

– Что-то случилось? – вздрогнула я.

– Еще спрашиваешь, – топнула ногой Лизавета, – прихожу домой – тишина! Открываю свою комнату, а там! Сама погляди!

Я машинально пошла за девочкой в ее спальню и ахнула. Белье валяется на полу, выглядит оно ужасно: все в жирных пятнах и пахнет какой-то мерзостью.

– Лиза! Что ты сотворила с одеялом и подушками!

– Это не я, – уперла кулаки в бока девочка, – а запертая тобой тут собака. С какой дури ты всех псов по разным комнатам расшвыряла? Знаешь, как теперь спаленки выглядят? Мой тебе совет, живо убирай, пока наши не вернулись. Ведь знаешь, что псы терпеть не могут, когда их по отдельности запирают и…

Закончить гневный спич девочке не удалось, в коридоре раздался веселый голос Сережки:

– Эй! Есть кто живой?!

– Господи, Муля, – взвизнула Юлечка, – ты где так измазалась? Серег, в чем это она?

– Похоже, на мопсиху пролили масло, – ответил муженек. – Фу, какая липкая!

– И воняет! – подхватил Кирюша. – Бензином!

– Не-е, – протянул Сережа, – похоже, керосином!

– Ада точно такая же! – заорала Юля. – И остальные! Где они взяли керосин? Лампа-а-а-а!!!

Я схватила Лизу за руку.

– Пожалуйста, никому не рассказывай про то, что собаки сидели в разных комнатах!

– Но зачем ты их распихала по ним? – понизив тон, спросила девочка.

– У Ириски чесотка, болезнь такая, вызывается клещом, остальные члены стаи тоже могли заразиться, вот я и обработала всех специальным лекарством, а чтобы они друг друга не облизывали, изолировала и забыла. Ты, главное, молчи, сейчас белье поменяю. Чесотка быстро пройдет, только не надо, чтобы остальные про нее знали.

– Ладно, – кивнула Лиза, – хорошо.

– Спасибо, – обрадовалась я.

– С тебя реферат по истории.

– Это почему еще?

– В качестве платы за молчание!

Не успела я возмутиться, как по квартире полетел новый вопль Юлечки:

– Сережа! Нет, ты только глянь, что у нас в спальне с ковром! Он весь липкий! Лампа-а-а! Иди сюда!

Делать нечего, пришлось плестись на зов.

– Лампудель, – сурово спросил Сережа, тыча пальцем в палас, – объясни, пожалуйста, что тут произошло?

– Не знаю, – быстро ответила я, – сама только-только в квартиру вернулась.

– Отчего псы масляные?

– Где?

– Везде.

– Я ничего не вижу.

– Погладь их.

– Зачем?

– Давай-давай, хотя бы Рамика.

Я сделала вид, что трогаю шерсть двортерьера.

– И как? – осведомилась Юлечка.

– Нормально.

– Покажи ладонь! Но почему она у тебя чистая, а у меня липкая? – недоуменно протянула она. – В вонючем керосиновом масле?

– Ты не пробовала руки помыть? – с самым невинным видом поинтересовалась я. – Наверное, испачкалась на работе, сходи в ванную, а я, пока ты себя в порядок приводишь, пельмешки сварю!

– Опять пельмени, – обиженно загудел из коридора Костин.

– Могу сосисочки сгоношить, – миролюбиво согласилась я, – вы переодевайтесь, умывайтесь, а я в магазин за ними сгоняю, в две секунды управлюсь.

– Тогда уж лучше сардельки, – вздохнул Вовка, – типа шпикачки!

– Так сардельки или шпикачки? – уточнила я.

Но Костин уже ушел на кухню.

– Прихвати мне компот из черешни, – попросила Юлечка.

– И бутылочку пива, – встрял Сережка, – светлого.

Я закивала и унеслась в супермаркет, тихо радуясь, что нашелся достойный повод для эвакуации из дома. Разозленные заключением собаки набезобразничали во всех комнатах, пусть уж домашние без меня обнаружат беспорядок. Члены нашей семьи принадлежат к категории людей-спичек, сначала сердито вспыхивают, потом короткое время горят сильным огнем злости, но вскоре затухают, забывая о том, что вывело их из себя. Главное, не попасться под горячую руку, я очень удачно убежала за покупками, когда вернусь, все уже откричатся, отшумятся и забудут о предмете негодования.

В магазине оказалось почти пусто, схватив тележку, я быстро пошвыряла в нее необходимые упаковки и порулила к кассе, путь лежал мимо стеллажей с минералкой. Моментально захотелось пить, я притормозила и стала осматривать выставленный товар.

В свое время мы, сделав ремонт, купили на трубы очень хорошие фильтры. Затея влетела нам в копеечку, зато теперь мы экономим, потому что не покупаем бутилированный напиток, наливаем воду прямо из-под крана. Согласитесь, это выгодно и удобно.

– Вам помочь? – спросила миловидная продавщица.

– Могу я выпить минералки прямо в торговом зале? Сейчас скончаюсь от жажды.

– Пожалуйста, только у нас ведется видеонаблюдение.

– Не поняла.

– Вы потом не забудьте пустую бутылочку на кассе показать, а то охрана вас задержит, – улыбнулась девушка.

– Да, конечно, обязательно, – закивала я, – а какая вода лучше?

– На вкус и цвет товарищей нет!

– Верно, но все же!

– «Дуар», вон она, в стеклянных бутылочках.

Я протянула было руку к полке, но тут же отдернула ее назад, думается, большинство из вас поступило бы точно так же, увидев несуразно высокую цену.

– Ага, – кивнула девушка, – дорого до жути! Возьмите «Речную», стоит копейки.

Я с сомнением покосилась на пластиковые емкости, водица с названием «Речная», да еще по цене рубль за бочку вызывает нехорошие подозрения, никак ее и впрямь начерпали из ближайшей речки [5]5
  На момент написания книги, воды «Речная» не существовало, автор ее выдумала. Любые совпадения случайны.


[Закрыть].

Продавщица правильно поняла мои колебания.

– Не сомневайтесь, это нормальный напиток, делают его в местечке Речное, от слова «речь».

– Не слишком подходящее название для такого товара, – бормотнула я и тут же вспомнила, что именно сей напиток стоял на тумбочке за кулисами театра, это его я налила в чашку.

Продавщица заговорщицки подмигнула мне:

– Вода, она и есть вода, чего на «Дуар» тратиться, ну поверьте мне, вкус-то одинаковый.

Пить мне захотелось еще больше, я схватила «Речную», попыталась отвинтить крышечку. Куда там, она была прикручена насмерть.

– Вася! – заорала девушка.

Из-за длинного ряда стеллажей выплыл здоровенный охранник.

– Что случилось? – настороженно поинтересовался он.

– Открой!

Секьюрити с видимым усилием отвинтил пробку и, подавая мне бутылочку, сказал:

– Завернут, как запаяют.

Я сделала пару больших глотков и спросила у продавщицы:

– «Речная» всегда так плотно закрыта?

– Да, – кивнула та. – Многие покупатели жалуются, мы даже на фирму сообщали, сказали им: «Ну придумайте другую крышку, а то прибыль теряете, пожилые люди и одинокие женщины «Речную» покупать перестали.

Забыв поблагодарить милую девушку, я поволокла тележку к кассе. Очень хорошо знаю, что мне часто не под силу открыть всякие емкости. Кстати, могу поделиться личным опытом с теми, кто, как и я, обладает слабыми пальцами и ватными мышцами: держите на кухне щелкунчик, такое приспособление для колки орехов, с длинными ручками. Поверьте, с его помощью элементарно скрутите «голову» любой бутылке. Зажмете крышечку там, куда полагается класть орешек, и повернете в сторону без всяких усилий.

Но вчера, стоя за кулисами, я очень легко, просто играючи, вскрыла «Речную», понимаете? Кто-то до меня потрудился над крышечкой! Бутылочку уже открывали!

Я повисла на ручке тележки, пытаясь выстроить в уме цепь событий. Значит, так. Некая особа, великолепно знающая, что по ходу пьесы Тине предстоит выпить воду, покупает «Речную», открывает бутылку, насыпает в нее сильный быстродействующий яд, потом преспокойно уносит «Дуар» и ставит на столик свою. Убийца хорошо ориентируется за кулисами, «Дуар» он стащил за несколько секунд до выхода горничной на сцену, понимая, что Алиса, причитая, кинется за новой бутылкой. Реквизитор и впрямь убежала прочь, и тогда на столике появляется «Речная». Расчет был прост: Жанна, боясь опоздать на сцену, сама наплескает воды в чашку и пойдет к баронессе. Так и случилось. Только убийца не знал, что Тина пьет лишь «Дуар», и водрузил около подноса «Речную».

Затея удалась великолепно, и мне теперь предстоит найти режиссера сей замечательной драмы, потому что я хоть и зря, но ощущаю свою вину перед Жанной. И потом, если девушку все же найдут и прижмут к стенке, она мигом расскажет про меня, и кого засунут в тюрьму?

В общем, киллера надо вычислить как можно скорей. Милиция абсолютно уверена, что главное действующее лицо трагедии – Жанна, и сейчас все силы брошены на розыск Кулаковой, лишь я одна точно знаю: девушка тут ни при чем. Она просто должна была послужить слепым орудием убийства.

Внезапно меня осенило: все-таки Жанна, дурочка, боится, что Арнольский уволит ее, решает скрыть от главрежа правду и… скрывается в неизвестном направлении. Отчего Кулаковой не пришла в голову простая мысль – ее выкинут из труппы за прогул. Хотя, если я сумею установить истину, Арнольский вынужден будет вновь взять Жанну – девушка-то жертва, пешка в чужой игре. И ведь как здорово продумано убийство, у Жанны имелся железный повод, она ненавидела Бурскую из-за Павлика, небось о любовном треугольнике: стареющая дива – альфонс – юная красавица – судачил весь театр. Нет, убийца кто-то из своих, искать его следует за кулисами «Лео», чужой человек не сумел бы задумать и совершить сие преступление. Интересно, кому так досадила Тина?

Алиса очень хорошо отзывалась о покойной, она, правда, упомянула о некоторой капризности примы, но рассказала и о ее бескорыстной помощи людям. Так кого смертельно обидела Бурская?

– Вам двух одинаковых зайцев? – услышала я высокий недовольный голос.

Я вздрогнула и обнаружила себя стоящей у кассы за мужчиной, одетым в серое длинное пальто.

– Специально взяли идентичный товар? – вопрошала кассирша, тыча пальцем в резиновую ленту, на которой виднелись плюшевые игрушки.

– Да, да, – закивал дядька, – именно так, не дай бог, детям разные купить, передерутся и ныть начнут: «Папа, у нее лучше, хочу такую же!»

По моей спине пробежал озноб. Заяц! Красный, жуткий, плюшевый! Что это за странная история с сериалом «Загробные тайны» и длинноухим? Господи, ничего не понимаю!

– Вы будете платить? – поторопила меня кассирша.

Я вытащила кошелек, ладно, сейчас побегу домой, и вообще утро вечера мудренее.

Войдя в квартиру, я весело закричала:

– Кто заказывал сардельки и компот? Еда прибыла.

Но в ответ отчего-то не раздалось ни звука. Встревоженная, я прошла на кухню и обнаружила там всех членов семьи, сидящих с самым мрачным видом.

– Здравствуйте, – выпалила я от неожиданности, уж очень странно выглядели родичи, молчат, не шевелятся, лишь едят меня взглядами. – Здрассти, – снова повторила я, – вот и сарделечки, сейчас…

– Лиза и Кирилл, – гаркнул Костин, – немедленно покиньте помещение!

И тут я перепугалась еще сильнее. Вечно спорящие со взрослыми, постоянно отстаивающие где надо и не надо свои права подростки разом вскочили с диванчика и опрометью бросились вон из кухни. Было отчего обалдеть, по идее они должны начать препираться, ругаться, топать ногами…

– Сарделечки, – заблеяла я, – компотик из черешни…

– Сядь, Евлампия, – трагическим голосом заявил Костин, – нет, туда, на стул.

Я повиновалась, плюхнулась на сиденье и почувствовала себя не слишком комфортно, свет от настольной лампы бил прямо в лицо.

– Скажи, чем ты занимаешься день-деньской? – вопросил Вовка.

Я перепугалась еще сильней, ну каким образом Костин узнал об убийстве Тины?

– Э… ерундой всякой.

– Подробней, пожалуйста.

– В основном по хозяйству.

– Не ври, – вскипела Юлечка, – дома грязь, продуктов нет, тебе пришлось сейчас за сардельками в магазин бежать.

– Погоди, Юль, – остановил жену Сережка, – Лампудель, мы ведь одна семья, так?

– Конечно, – осторожно ответила я, не понимая, куда он клонит.

– И нам не безразлично, с кем ты проводишь время!

Я окинула взглядом злую Юлю, красного Костина, слишком сладко улыбающегося Сережку и воскликнула:

– Вы о чем?

– Где ты сегодня побывала? – протянул Вовка.

– Ну… обед делала.

– Его нет, кастрюли пустые!

– Ой, я совсем забыла! Бегала по городу в поисках работы, «Бум»-то перешел в другие руки.

– Знаю, – отмахнулся Костин, – так в какие организации ты наведывалась?

– А… а… а, во всякие, их много…

– Хватит лгать! – заорала Юля. – Кошмар!

– Тише, тише, – замахал руками Сережа. – Лампудель, я уважаю твое право на личную жизнь, но…

– Нам не нужен неизвестный человек, – рявкнул Костин.

– Кого ты приводишь сюда днем, когда мы на службе? – вскочила Юля. – Сейчас же отвечай!

– Назови имя, фамилию, отчество, место работы, – потребовал Сережка.

– Тебя обдурить, как у младенца конфету отнять!

– Колись, голуба!

– Хотим все про него знать!

– Ребята, – потрясла я головой, – вы никак белены объелись. Объясните нормально, чего от меня хотите?

Юля и Сережка переглянулись, а Костин, покраснев еще больше, подошел к мойке, раскрыл дверцы и ткнул пальцем в помойку.

– Вот смотри! Их тут очень много!

Я уставилась на пустые обертки из-под презервативов.

– Тридцать штук, – прозвенела Юлечка, – я очень аккуратно пересчитала!

Из коридора донеслось тихое хихиканье, стало понятно, что Лиза и Кирюша далеко не ушли, дети, навострив уши, стоят в коридоре.

– Конечно, – с легким раздражением воскликнул Сережка, – тебе на жизненном пути попался какой-то мешок с тестостероном, снимаю шляпу перед субъектом, способным на столь могучий сексуальный подвиг, но мы, твои родственники, желаем знать имечко кадра и его паспортные данные!

Я на секунду онемела, потом стала чесаться.

Юля нахмурилась.

– Прекрати дергаться.

– Эй, Лампудель, – попятился Сережка, – ты что подцепила?

И как бы вы поступили на моем месте? Естественно, ни малейшего желания говорить про чесотку я не имела, но иного выхода просто не было.

Горько вздохнув, я встала со стула, открыла балконную дверь, приволокла в кухню мешок, развязала его, высыпала на пол игрушки собак и сказала:

– Вот на что пошли презервативы.

– Просто офигеть! – подскочила Юлечка. – Час от часу не легче! Что за идея пришла тебе в голову!

Костин потер подбородок.

– Мне кажется, что беспорядочная половая жизнь все же лучше психического заболевания, – ляпнул майор.

Я топнула ногой:

– Замолчите и слушайте спокойно.