Текст книги "Алые паруса Синей бороды"

Глава одиннадцатая

Внедорожник, за рулем которого сидел Петр, прикатил минут через сорок. Я на тот момент умытая, переодетая в теплый халат и обрезанные валенки, которые дала мне хозяйка, допивала чай с восхитительным малиновым вареньем.

– Как вы сюда попали? – изумился городской глава.

– Кто составил объяснение, куда мне надо идти? – задала я свой вопрос.

– Агата, – ответил Зотов. – А что?

– Сейчас вернемся в штаб, я дам вам почитать текст, – пообещала я, – и все станет понятно. Клава, Михаил, который ищет сейчас клад, ваш муж?

Повисло молчание. По щекам хозяйки избушки разбежались красные пятна.

– Нет, – ответила она, – это сын, очень хороший мальчик, отличник.

Я подумала, что, не желая того, наступила Клавдии на болевую мозоль, возможно, ее супруг ушел из семьи или бросил жену, смутилась, но продолжила:

– Ребенок мобильный с собой взял?

– Конечно, он без него никуда не ходит, мечтает стать блогером, – объяснила мать.

– Дайте мне его контакт, – попросила я.

– Зачем? – насторожилась Клавдия.

– Вы могли прогнать женщину, которая вся извалялась в грязи. Принять ее за пьяницу, но вы поступили иначе, пустили незнакомку в баню, дали теплой воды, полотенце, мыло, халат и валенки. Хочу теперь помочь Мише найти клад. Петр?

Зотов понял меня без слов.

– Он бесплатно получит подсказки, которые надо покупать. Они недешевые. Если же мальчик не сообразит, что к чему, тогда мы объявим его вице-победителем и вручим денежный приз.

– Спасибо, – прошептала Клава, – Мишаня от счастья на седьмом небе будет. Но, может, не стоит привлекать внимание к Фокиным? Петр Миронович, Виола не из наших, она ничего не знает.

– Перестань, – остановил Клаву городской глава, – тебя, и уж тем более Мишку, все любят и жалеют. Диктуй номер.

Когда мы сели в джип, я не сдержала любопытства.

– А где муж Клавдии?

– Бывший супруг в заключении, – коротко ответил Зотов, – надеюсь, никогда больше его не увидеть. Он мальчика убил. Если Владимир решит приехать домой, в Кустове опять бунт случится. Когда стало понятно, кто ребенка жизни лишил, народ двинулся к Фокиным. На волне гнева их дом сжечь хотели, а Клавдию с пареньком выгнать из города. Я успел доехать до избы раньше толпы, вышел к людям и объяснил: «Ни супруга, ни тем более Мишаня ни в чем не виноваты. Сколько они сами от пьяного урода вытерпели? Все замечали, какие у Клавы синяки на лице постоянно? А помните, как сына отец в реку столкнул? Хорошо, что Парамонов мимо шел, увидел, как ребенок сверху летит в воду. Голову задрал, а наверху обрыва пьяная морда хохочет. Леша спас мальчонку. Вы это забыли? Считаете, что Клава и ее сын виноваты хоть в чем-то? Если уж искать ответственного, то в том, что произошло, моя вина. Следовало пьянице строго объяснить: «Или идешь лечиться, или уезжай из Кустова куда подальше. Нам в городе такие кадры без надобности». А я думал, что они сами разберутся, не надо в чужую семью влезать. И те, кто сейчас решил всех Фокиных растоптать, тоже ответственность несут. Кто Владимиру водку продавал? Кто ему бутылкой за работу платил? Кто ни разу не возмутился: «Эй, прекрати над семьей измываться?» Жители Кустова тоже не ангелы.

Народ разошелся, больше никто на Клаву не налетал. Даже бабки замолчали. Убийцу посадили, жена с ним развелась. Сейчас Фокины живут бедно. Клава работает нянечкой в местной больнице, оклад не министерский. Миша пока учится, он молодец, отличник, в компьютерах разбирается, мечтает в МГУ поступить и хочет на ноутбук заработать. Ну, тут я помог. Оформил Клавдию в отель уборщицей, а вместо матери сын полы моет утром рано до школы, потом вечером. Очень хороший паренек, слава богу, не в отца пошел. Приехали.

Внедорожник припарковался у двери, из которой я вышла, чтобы искать сундук, Петр взял ящик, и мы вернулись в штаб.

– Это не тот сундук! – воскликнула Агата. – Мой покрыт золотой краской, он уже, выше, не пластмассовый, не грязный. Вилка нашла какую-то фигню.

– Удивительно, что, пользуясь твоим руководством, я сумела вообще дойти до канавы, – ринулась я в бой, – осиновая роща! Понятия не имела, как выглядит это дерево!

– Осину все знают, – возразила Годунова.

– Из любого правила есть исключения, – парировала я, – но с осинами мне удалось быстро разобраться. На мое счастье, я стояла там, где работал интернет! Муж фото прислал. Вот оно!

Я положила мобильный на стол.

– А дальше было хуже.

– На снимке не осина, – вдруг заявил Петр, – у нее ствол зеленоватый с небольшими черными пятнами.

Я вспомнила, как прошла мимо группы таких деревьев, помнится, подумала: это лесные березы, поэтому кора не белая и отметины на ней иначе выглядят.

– Это ольха, – договорил Петр, – ваш супруг перепутал деревья.

– Ну… – пробормотала я, – ну…

Агата пришла мне на помощь.

– Нет смысла обсуждать то, что уже случилось. Интересно, что в коробке, которую нашла Виола? Давайте посмотрим!

Годунова вынула из сумки пачку влажных салфеток и начала протирать ящик.

– Вдруг там что-то ценное?

– Золото, бриллианты? – засмеялась я.

– Почему нет? – захихикала пиарщица. – Ого! Защелки крепкие, как у чемодана! Кто-нибудь, откройте! Не хочу ногти сломать!

– Здрассти, – сказал хриплый голос. – Петр Миронович, можно?

– Входи, Катя, – разрешил мэр, – подожди секундочку…

Раздались шаги, в комнате появилась худенькая женщина, в ту же секунду послышался щелчок.

– Готово, – обрадовался Зотов. – Мда, тряпки какие-то! Хотели алмазы увидеть? Любуйтесь.

Агата двумя пальцами вытащила нечто серо-буро-малиновое и встряхнула. На пол упал какой-то предмет, Петр наклонился и поднял его.

– Нож! Самодельный! Подобные на рынках продают.

– Рубашка, – заявила Агата, – похоже, детская. А в ящике еще лежит мячик, самый обычный, резиновый. Давно таких не видела. Вот вам и сокровище! Рваная одежонка, тупой тесак и никому не нужная игрушка.

– Петр Миронович, – раздался из коридора другой голос, – это Клава, разрешите войти?

– Дверь открыта, – ответил Зотов.

– Виола забыла сумку, – объяснила Фокина, появляясь в комнате с моим рюкзачком.

Я ойкнула.

– Простите растеряшу! Почему сами бежали, не позвонили мне или Петру?

– Так номеров не знаю, – ответила Клавдия, глянула на стол, куда Петр положил нож и рубашку, ахнула, попятилась, уперлась спиной в стену и прошептала: – Плохо мне что-то!

– Сейчас врача вызову, – пообещал Зотов. – Что с тобой? Говорить можешь? Ложись на диван! Давай помогу.

Мэр взял женщину под руку, довел до дивана, усадил и сунул Клаве под спину подушку.

– Погода постоянно меняется, даже у слона давление скакать начнет, – пробормотала Агата.

Незнакомая мне женщина, которая раньше появилась в штабе, когда открыли ящик, вдруг заорала так, что зазвенели стекла.

– Нож! Нож! Нож! Мяч! Рубашка!

Петр вздрогнул.

– Катя! Что с тобой?

– Где вы это взяли? – забилась в истерике Екатерина. – Где?

– Так при тебе барахло из коробки вытащили. Знаешь, кому оно принадлежит? – спросил Петр.

Катя перешла на шепот:

– Да!

– Чье это? – продолжал Зотов.

Катя зажала рот рукой.

– Мое, – тихо ответила Клавдия, – нож муж сделал. Он, когда был не пьяный, все умел. У нас в зале буфет резной, в спальне комод, мебель, как из музея. Вова ее сколотил и украсил. Мячик Мишин, я купила его мальчику за пару дней до ну… до… всего, что случилось. Смешно школьнику такое приобретать, но денег-то нет, я взяла то, что мне по карману, и на день рождения подарила. Вот рубашка не наша, такие только Павлик, сын Кати, носит, она их ему шьет, кармашки, погончики, на спине складка… В магазине похожие продают, но они намного дороже стоят. Зачем детям на одежду тратиться? Быстро вырастут!

Глава двенадцатая

Катя заплакала и повторила:

– Где вы это взяли?

Петр запер дверь.

– Екатерина, Клава, садитесь.

Женщины выполнили его приказ, мы с Агатой тоже опустились на стулья.

– Отвечайте на мои вопросы, – приказал городской голова. – Катя, объясни причину своего плача.

Женщина показала пальцем на коробку.

– У меня тогда таких было много. Я работала надомницей у бизнесмена, шила блузки. Брала на фирме материал, потом готовое привозила. Коробки пустые из-под тесьмы, пуговиц, кружев и ниток у меня оставались, я их всем раздавала.

Екатерина закрыла лицо руками.

– Извини, Клава, тебе сейчас неприятно будет, но это правда. Мы с Вовой еще во втором классе решили, что поженимся. Любовь крепкая была, на всю жизнь. И не пил он до того, как Сергей Маркович его заставил на тебе, Клава, жениться!

– Разве Владимир ребенком был? – дрожащим голосом возразила Фокина. – Свадьбу играли, когда он со службы вернулся, взрослый совсем, за мной ухаживал, на тебя даже не смотрел.

– Ой, не могу, – истерично рассмеялась Катя. – А почему парень под призыв попал? После окончания училища он работал на заводе, ему бронь дали. Директор Вовку за талантливые руки любил. Чего Вова в военкомат поехал и упросил его куда подальше отправить? Потому что папаша сыну конкретно заявил: «Забудь про Катьку. Я с ее матерью много лет спал. Может, девка твоя сестра!» Но это неправда.

– Почему? – пожала плечами Клава. – С какой целью моему свекру сына обманывать?

– А с такой, что мамаша моя была нищая, мы жили в развалюхе, – заголосила Катя, – хозяйства нет. Сергей Маркович был обеспеченный, а твой отец в ондатровой шапке ходил, начальника какого-то возил на машине. Ты была разодета каждый день, как на Пасху, зимой в шубе. Богатая невеста. Сергей Маркович всегда был в шоколаде, и при прежней власти, и при новой. В Кустове Фокины не один век живут, а мы, по мнению отца Вовки, приезжие, денег совсем нет, вместо дома старая баня. Наша бабушка в Кустов в восемнадцать лет приехала, замуж вышла, молодая семья искала, где жить подешевле. Ну и перебралась сюда из Москвы. Мама моя тут родилась, и я тоже. Но старший Стеклов нас приезжими всегда считал. Не коренные, второсортные, без денег. Зачем ему такая невестка? Вот и придумал мужик, что с моей мамой спал!

– Не переживай, – усмехнулась Клава, – да, все когда-то у меня было. Но после того, как отец умер, дела его перешли к Владимиру. Он пить начал и то, что мой папа нажил, живо в водке утопил, за бесценок отдал и землю, и много чего другого. На бутылки обменял. Если я остановить мужа пыталась, он меня бил. Один раз отказалась бумаги подписывать на продажу квартиры в Москве, так он руку мне сломал, левую, заорал:

– Ставь свои каракули, пока вторую на хрен не оторвал.

Мы с Мишей нищими стали, с тобой сравнялись. И если Владимир тебя так сильно любил, то почему в армию сбежал?

– У нас любовь была, какая тебе и не снилась, – взвилась Катя, – тебе Вова ничего не рассказывал, ты ему чужая. А я в курсе его дел и мыслей. Вовка мне прямо сказал: «Велено мне за Клавкой приударить. Она ни с кем до сих пор не встречалась, потому что страшнее атомной войны. Отец приказал ее того самого. И что мне было делать? Пришлось выполнять. Одного раза мне хватило, второй не смогу. Но папаша меня не оставит в покое, про тебя он даже слышать не хочет. Я о нас заикнулся, такое получил от родителей, да еще дед подвякивал».

«Нам нищие зачем? У Павловых небось родня повсюду, у голозадых так всегда. Если женишься на оборванке, все ее дядьки-тетки-племяннички на наши деньги слетятся. У Фокиных много чего есть, а дочка одна. Ну не красавица она. Так не с лица воду пить, ночью все кошки серые. Стерпится – слюбится».

Катя опять начала всхлипывать.

– Дед был противный. Он, когда меня видел на улице, принимался палкой размахивать, ударить мог. Орал: «Понаехали к нам обдерганцы. Вся семья Павловых голодная, что ты с мамашей, что брат твой!» Мы давно тут живем, еще бабушка наша в Кустов молодой приехала, а старик никак не утихал. Рома с Галей после того, как их сына Никиту убили, уехали. Сейчас на Алтае осели, все у них теперь шоколадно, детей трое, денег девать некуда, но мне не помогают. Потому что думают, что убийца их первого мальчика Никиты мой любимый Вова. Почему он в армию напросился? Надеялся, за два года что-то изменится. Может, Клаву кто другой замуж возьмет? Как же! Фокина его ждала! Я письма любимому отправляла, объясняла, что его папаша – врун. Наша мама никогда ни с кем, кроме покойного отца, не спала. Но Володя был тихий, нерешительный по характеру, родителей очень боялся. А Клавка ему на шею бросилась и повисла. Сыграли они свадьбу, Миша родился. Года два Вова на меня не смотрел, потом ночью пришел, стал рассказывать, как он плохо живет. Чтобы совсем с ума не сойти, пить начал. После этого мы помирились, Павлик появился! Извини, Клава, тебе неприятно это слышать, но ведь правда. Двадцать третьего августа Вова ввалился ко мне никакой, затрясся: «Я убил сына! На огороде! Там, где к оврагу склон. Помоги! Сходи туда! Спрячь все!»

Упал на диван и захрапел.

Я рысью на участок Клавки, по дороге с веревки рубашку Павлика сдернула. Четыре утра! Еще никто не встал, но вот-вот проснутся. Прокралась я на огород!

Катя затряслась.

– Вова сказал: «Сына убил». Вот я и решила, что он Мишу спьяну пырнул. А на грядке лежал Никитка, племянник, сын брата моего Романа, семь лет ему было. Ох! Я чуть в обморок не упала. Малыш весь в крови, горло перерезано.

Рассказчица начала тереть ладони о юбку.

– Понимаю, что вы думаете сейчас… Мужик убил дитя, племянника моего, а я давай следы заметать. Но я Вову люблю, люблю! Какой есть, такого и люблю. Взяла нож, мячик еще чей-то прихватила, на него кровь попала. Вернулась домой, Володи нет. Вымыла все, завернула в рубашку Павлика, в коробку положила и закрыла. На следующую ночь в лес подалась. Решила, что лучший схрон – в овраге, люди побоятся там ходить, изба Аполлинарии рядом. Дайте попить, в горле пересохло.

Агата принесла рассказчице воды из кулера. Павлова стала жадно глотать.

– Почему местные боятся оврага? – удивилась я. – Мне он не показался страшным, там просто грязно.

– Там Аполлинария жила и погибла Влада – няня Насти и Коли, – объяснил Петр, – скромная девушка, дети ее любили. Жила у нас постоянно, имела один выходной на неделе. В свободный день всегда гуляла по окрестностям. Как-то раз не вернулась к ужину, мы стали ее искать, сразу не обнаружили. Я сгоряча попросил маму проверить, все ли ее драгоценности на месте и как обстоит дело с экспонатами коллекции. Анна Сергеевна собирает старинный фарфор, у нее очень дорогие статуэтки. Все находилось на месте, зря я заподозрил девушку в воровстве. Судя по тому, что в ее комнате не было камеры, няня пошла побродить. Она наблюдала за птицами, ежами, белками, делала снимки, потом в соцсеть выставляла. Зарплата, которую ей накануне наличкой выдали, вся была в тумбочке. Паспорт тоже там, одежда на вешалках в шкафу, в ванной всякое разное расставлено. Не похоже на побег. Нашли Владу потом в овраге. Полиция установила причину ее смерти – инфаркт. А неподалеку от няни обнаружили тело Раисы, местной юродивой. Никто ее не боялся, жалели бедолагу, кормили, вещи ей давали. Откуда она взялась, никто не знал. При моем отце появилась. Овраг длинный, а Влада и Раиса умерли почти в одном месте. Народ соединил два случая, и пополз слух, будто в канаве живет леший, он убивает тех, кто его покой нарушает. Люди к оврагу и без того редко ходили, Аполлинарии боялись, а после того как Влада и Рая умерли, в ту сторону леса даже не глядят.

– От ужаса, когда я Никиту мертвым увидела, чуть сознание не потеряла, – зашептала Катя, – но ради Вовы и не на такое соглашусь. Сериалы люблю, детективные. Все смотрю, знаю, что улики надо спрятать! Вот и заховала нож с мячиком.

– Владимир получил по заслугам, – остановил ее Петр, – человек, который совершил такое преступление, на мой взгляд, должен сесть пожизненно! Но суд оказался гуманен. Мерзавец за смерть ребенка просто большой срок получил. Отсидит, выйдет, а малыша не вернуть.

– Он не виноват, – вскинула голову Катя. – Клава о муже не заботится, писем ему не отправляет, передач не возит. А еще женой называется!

Фокина встала.

– Екатерина! Я давно поняла, что муж от меня гуляет, но зачем выяснять, к кому он бегает за секс-услугами? Развестись я давно хотела, да отец не давал. Он старой закалки был, по его мнению, если дочь брак разбила, это позор на весь род. Хорошо, что ты сейчас правду выложила. Да, я к пьяному уроду, которым Владимир быстро после нашей свадьбы стал, все расположение потеряла. Можешь сама к нему кататься на свиданки. Мне безразлично, с кем мой бывший женихается. Или ты не знала, что я с ним давно развелась? Сразу заявление отнесла после его ареста. Нож можешь себе оставить. И мячик тоже. Петр Миронович, вы мне кой-чего обещали. Но при Екатерине разговоров вести не хочу. Где можно спокойно побеседовать?

– Все собрались? – закричал с улицы мужской голос.

Агата открыла окно.

– Ух ты! Народу море!

– Отлично, – продолжил ведущий, – игра завершена, победителей объявят завтра. Жюри должно тщательно проверить все видеозаписи. Наберитесь терпения. И завтра же к вам выйдет замечательная писательница Арина Виолова. Она не только автор криминальных романов, а самый настоящий сыщик. Арина – детектив агентства, которое создал ее муж, господин Дмитриев. Еще в советские времена Степан Валерьевич по ложному обвинению попал в колонию для несовершеннолетних. По счастью, подростку встретился адвокат, который смог доказать его невиновность. Сейчас Дмитриев успешный бизнесмен, он организовал благотворительное агентство, куда может обратиться любой невинно осужденный человек, который не совершал преступления, но отбывает наказание. Дмитриеву помогает его супруга, писательница Арина.

Глава тринадцатая

– Как дела? – спросил по телефону Степа.

– Выкупалась в грязи, случайно откопала ящик с уликами убийства, которое не вчера произошло, узнала кучу местных легенд, – затараторила я.

– Вот это жизнь, – засмеялся муж, – все кипит, горит, дымит. Не то что у меня, целый день сидел в офисе, сейчас поужинать в кафе зашел, только за суп принялся, и тут Варвара звонит: – Степан Валерьевич, вы сегодня в агентство заедете? Приехала Екатерина Павлова. Она знакомая Виолы, ваша жена ей посоветовала к вам обратиться.

Знаешь такую?

– Ну и ну! – удивилась я. – Сегодня впервые увидела Катю. К тебе ее не отправляла и об агентстве не рассказывала. Информацию она получила от ведущего мероприятия. Тот во все горло кричал о тебе. Вот же быстроногая какая! О тебе говорили пару часов назад. Я потом вернулась в дом мэра и немного отдохнула. А Екатерина сразу в Москву кинулась. Павлова определенно хочет, чтобы ты доказал невиновность Владимира. Сейчас объясню, в чем дело.

Когда разговор со Степаном завершился, я посмотрела на часы и увидела, что еще совсем не поздно. Гулять по Кустову, сидеть в доме мэра или бродить по саду мне не хотелось. Лучше съездить в торговый центр на шоссе. Похожу по разным магазинчикам, покупать ничего не буду, просто получу удовольствие.

Когда я после прогулки по лесу и разговора в штабе приехала в особняк, меня встретила сама хозяйка, она увидела, что я снимаю кроссовки, и произнесла:

– Душенька! У меня есть пунктик. Ненавижу домашние тапки. Меня переклинивает, когда кто-то из гостей их из сумки вытаскивает. Идите в обуви.

– Она уличная, – напомнила я.

– Прекрасно, – сказала мать мэра, – я часто летаю по разным странам и ни в одной людям не предлагают переобуваться, если они в гости пришли. Сделайте мне приятное, идите смело! Никаких тапок.

Я была немало удивлена, но подчинилась. Еще одно меня удивляло: неужели хозяйке не лень каждый день наносить макияж по полной программе? Сейчас на лице матери мэра опять густой слой тонального крема. И пудра в придачу, и румяна! И вся морда лица разрисована.

Наливая чай, Анна Сергеевна заулыбалась.

– Виолочка, съешьте два, а лучше три куска пирога. Ужин в десять. Не хочу, чтобы в ожидании его у вас голодные колики начались! Чем будете заниматься до трапезы?

Я поняла, что надо куда-то уйти из особняка, чтобы не обременять хозяйку заботой о себе.

– Отъеду на короткое время, но к ужину не опоздаю. Во сколько лучше вернуться?

Хозяйка подошла к буфету.

– Врачи говорят: последний прием пищи исключительно в девятнадцать часов, но мои дети любят наесться на ночь. Одно время я пыталась следовать принципам здорового питания, звала всех к столу в семь. Никто не отказывался, трапезничали с удовольствием. А потом загляну после программы «Время» в столовую, а все там опять едят. Так и не отучила их набивать желудки перед сном. И в одиннадцать на кухню забежать могут, а кое-кто и в полночь холодильником гремит. Поэтому ужин у нас в десять, я не оставляю надежды накормить всех в этот час и больше никого не встретить здесь с куском в руке.

– Вернусь вовремя, – сказала я, – в двадцать два часа ноль-ноль буду на месте.

– Спасибо, душенька, – улыбнулась хозяйка, – я готовлю с радостью, но еда вкусна, когда она с пылу с жару на стол поставлена. Подогретая жареная картошка редкая гадость.

Я еще раз заверила хозяйку, что не задержусь, и уехала.

Путь оказался коротким, я добралась до огромного молла на шоссе и отправилась бродить по лавкам. День у меня сегодня выдался непростой. Следовало наградить себя за букет неприятных приключений.

Я остановилась на первом этаже у справочного стенда. Ну и куда направиться? Детские товары мне не нужны. Косметика? Меня нельзя назвать одной из тех, кто обожает тени, пудру, губную помаду, я не раскрашиваю себя в разные цвета, не умею рисовать стрелки на веках. Но магазин «Красота у нас» находится рядом. Начну с него.

Войдя в открытые двери, я чуть не ослепла. Повсюду висят зеркала, горят люстры, бра, настольные лампы, витрины с товаром подсвечиваются.

– Добро пожаловать к нам, – раздался дискант, и в поле моего зрения возникла стройная девушка неземной красоты. Ее идеально завитые белокурые локоны падали на плечи. Кожа лица радовала глаз белизной, черные-пречерные брови изгибались дугой. Густые ресницы, розовый румянец и пухлые губы довершали картину. Продавщицу нарядили в мини-платье, которое на ней сидело, как вторая кожа. Оставалось лишь позавидовать ее талии, длинным стройным ногам и роскошному бюсту.

– Давайте познакомимся, Алиса, – промурлыкала продавщица, – я готова ответить на все ваши вопросы, показать товар, подобрать нужный именно для вас. Хотите провести бесплатное тестирование кожи?

У вас выдался свободный вечер, который вы решили провести в магазине, не зная, чем себя порадовать. И вам предлагают услугу, за которую не надо платить деньги. Вы откажетесь? Я нет. Поэтому я кивнула:

– Давайте.

Красавица взяла со стенда коробочку, вытащила из нее бумажную полоску, приложила ее к моей щеке и воскликнула:

– Ой, ой!

– Что не так? – испугалась я.

– Видите, посинела, – понизила голос консультант.

– Да. А что это значит? – поинтересовалась я.

– Ускоренное старение эпудырмаса, – заявила красотка.

Мне с трудом удалось удержать на лице невозмутимое выражение. Наверное, девушка хотела сказать: эпидермиса.

– Вам нужны особые мощные средства, – тараторила консультант, – они у нас есть. Лучше брать набором: умывайка, лосьон, две сыворотки, два крема – все для утро-вечера. Маски. И комплект декоративной косметики, лечебный. Он удержит влагу, сотрет следы старения. Если берете все, получите скидку три процента. Посмотрите на меня, как я выгляжу?

– Прекрасно, – ответила я.

– Еще год назад я выглядела хуже вас, – заявила продавщица, – как плешивая белая мышь. Потом стала пользоваться нашими средствами и изменилась. Как вам мои ресницы? Брови?

– Густые очень, красивые, – сдерживая смех, похвалила я.

Консультант закрыла один глаз.

– Гляньте, они не наклеены, ничем не намазаны. Натуральные. Можете подергать, ничего не отвалится. А волосы?

Алиса потрясла головой.

– Они не на капсулах. Все свое, родное. Раньше мое свое выглядело убого. Сейчас на меня люди в восторге оглядываются, мужики пачками к ногам падают, в штабеля складываются. Вы уже старенькая, вам парни не нужны. Но выглядеть шикарно надо в любом возрасте. Купите сыворотку для ресниц, бровей, головы и обволосятитесь по полной! Так и попрет все! Так и загустеет!

– Главное, на ноги случайно средство не пролить, – сказала я.

– Не волнуйтесь, там пипетка, – приняла мое замечание всерьез девица и взяла с полки чемодан из эрзац-кожи аллигатора. – Давайте потестерим нашу продукцию?