Текст книги "Королева без башни"

Глава 9

Пока я пыталась прийти в себя, Антон выскочил на мостовую и замахал руками:

– Сюда, сюда, мы здесь!

Я вздрогнула. Клиент походил на пятиклассника. Короткое тощее тело, руки-ноги, наоборот, длинные, шея торчит из слишком широкого воротника крутки. Сходство с подростком ему придавали еще и ботинки – здоровенные бутсы на толстой подошве, с разноцветными шнурками и железными шипами на мыске.

– Вы Николай? – закричал Антон.

– Вроде того, – кивнул «школьник». – А это, значит, «Мерседес»?

Зять Груздева скрестил руки на груди и запел, словно акын, который увидел стадо голубых верблюдов.

– «Мерс» тюнингован по спецзаказу, корпус собран вручную из эксклюзивных деталей, стекла бронебойные, салон отделан телячьей кожей. Это моя жена, зовут Лампа, хорошая женщина, работает, деньги в дом приносит, не шмоточница, не выпивоха, по мужикам не бегает, весит пятьдесят кило.

Николай окинул «покойника» оценивающим взглядом.

– И скока?

– Шесть штук, – объявил цену Антон.

Если вспомнить рассказ про папеньку, первого автовладельца, который приобрел колеса, то остается лишь восхищаться коммерческими талантами мужа Наташи.

– Гринов, – на всякий случай уточнил Антон и правильно сделал.

Приди мне в голову идея приобрести эту колымагу, я подумала бы, что стоимость объявлена в рублях. Больше за развалину не дать.

– Музыка есть? – продолжил опрос претендент на тачку.

Антон заливался соловьем.

– Самая суперская. Сидиченджер на сорок дисков.

У Николая загорелись глаза.

Я подавила смешок. Хорошо, что Николай не додумался спросить, в каком году отец Антона установил в шарабане магнитофон.

– Еще коврики отдам бесплатно, – продолжил соблазнять дурака Антон, – вот, гляньте! Велюровые, с тефлоновой пропиткой, лежат пятьдесят пять лет, а как новые.

Коля попятился.

– Чё? Скока им годов?

Я решила прийти на помощь продавцу:

– Пять. Но мы на нем практически не ездили, жалели. Катались на «Бентли», он подешевле и попроще.

– Аха, – протянул Николай, – чой-то мне не то послышалось. – Колесики у него какие?

– Резина «Нокиа», «хапелита» «восьмидесятая» [11]11
  Я не большой знаток покрышек. Но сейчас вроде самой современной считается «Хапелита шесть». Антон врет, восьмидесятую еще не изобрели.


[Закрыть], – отчеканил Антон. – Сносу ей нету. А машина зверь. Вы ее опробуйте.

Николай сел за руль, повернул ключ, мотор заурчал.

– Если жена с вами поедет, ничего? – заулыбался Антон.

– Она ко мне не пристанет? – испугался Николай.

Антон опешил, а я, сидя на чугунине, живо ответила:

– Нет. Честное слово, я никогда не нападаю на мужчин.

Коля вытер лоб ладонью и слишком резко отпустил педали сцепления. Гибрид кастрюли с самокатом скакнул вперед, тяжелый диск съехал с кресла, и вместе со мной очутился на полу.

– Ну ё-моё, – испугался Антон, – вставай, дорогая. Сейчас помогу. Коля, вы пока поглядите, как классно работают щетки, чистят стекло до блеска. Грейдеры им позавидуют. И радио крутое.

Я, отлично понимая, по какой причине Антон пытается отвлечь внимание Николая, тихо валялась под торпедой. Не скажу, что мне было удобно, тело приняло форму улитки, но теперь деваться было уж точно некуда. С одной стороны, мне надо расположить к себе Антона, чтобы он откровенно рассказал, где спряталась Катя, с другой – элементарно неприлично будет подвести его. Я же пообещала ему содействие при продаже трупа бывшего «Мерседеса».

Вероятно, Антон включил приемник, потому что салон наполнил скрипучий мужской голос:

– Взятничество и в России приняло глобальные масштабы…

– Заткни его, – попросил Коля, – вруби музыку.

– Лучше щетки включи, – быстро предложил хозяин, и я сообразила: в тачке есть нечто вроде сетевого приемника. Помнится, когда я была крошкой, у моей мамочки на кухне была коричневая коробочка с матерчатой передней частью. К чуду техники прилагался провод, вилка втыкалась в радиорозетку, не путать с электрической, и пожалуйста: «Говорит Москва. Слушайте «Пионерскую зорьку». Потом радиоточку ликвидировали. Всякий раз, отдавая квартплату, мама сердилась.

– Безобразие, радио давно нет, а деньги за него берут.

Вероятно, в «покойника» вделана та самая штучка с тканью, способная транслировать лишь бубнильно-говорильную программу.

– Вы прослушали интервью с директором главной дирекции главного инженера фабрики по производству крючков для шнурков ботинок всех типов, – объявил диктор.

– Черт, – прошипел Антон, – не выключается.

– А сейчас для вас прозвучит музыка из балета «Лебединое озеро», – продолжал приемник.

Я удивилась. Каким образом можно транслировать по радио балет? И тут же получила ответ. В уши полилась бессмертная музыка Петра Ильича Чайковского. Ее перекрыл гундосый баритон:

– Утро. На сцене просыпаются лебеди. Вы видите, как они машут крыльями, руки балерин, словно сплетены из воздуха. Сегодня, двадцать первого ноября тысяча девятьсот пятьдесят третьего года, партию Одетты-Одиллии исполняет Галина Уланова.

Меня обуял кашель. Да «покойник» – просто машина времени!

– Солнышко, – нежно пропел Антон, – там прямо перед тобой рычажок, дерни за него!

Я прищурилась, в сантиметре от моего носа покачивался провод ярко-синего цвета.

– Такой красивый, – продолжал хозяин, – напоминает море!

Ага! Радио заклинило. Хозяин не может сказать потенциальному покупателю правду. Он поет про рычаг, рассчитывая на мою понятливость. Надеется, я соображу, вырву проводок, и трансляция заткнется.

– Нашла, кисочка? – поторопил «муженек».

– Сейчас, – пообещала я и ухватилась за оплетку. Раздался хлопок, треск, вопль, звон, запахло чем-то вроде сгоревшей картошки, мне на голову посыпались осколки, следом завизжал Коля:

– Ваще! Блин! Шесть штук баксов! Пошел ты на…

Послышались громкие шаги, похоже, покупатель спешил прочь, воцарилась тишина. Молчание длилось и длилось. В конце концов я спросила:

– Все живы?

– Но принц очарован черным лебедем! – взвизгнуло радио. – Послушайте, как он бьет крыльями и щелкает клювом!

– Чё ты дернула? – простонал Антон.

– … озеро наполнено грозой…

– То, что велел, – фыркнула я, – провод!

– …лебеди поникли, их перья вспушены…

– Ваще! Я вел речь о рычажке! – взвился хозяин.

– … вода волнуется, музыка тоскует, Чайковский глубоко осуждает морально разложенческое поведение принца…

– Там был лишь проводок, – пыталась оправдаться я.

– … несчастные лебедята хотят остановить черные тучи…

– Офигеть! – стонал Антон. – Вылезай и посмотри, что ты наделала!

– … Лапы-ноги отбивают пуантами такт…

Я с кряхтением выкарабкалась наружу, огляделась и взвизгнула:

– Мама!

У гибрида не было дверей, они лежали на асфальте.

– Почему дверцы отвалились? – проблеяла я.

– … вековые ели тянут руки к черному лебедю, сама природа восстала против…

Антон со всей силой долбанул кулаком по рулю. Радио, обиженно квакнув, заткнулось.

– Почему они отвалились? – повторила я.

– Не знаю, – честно признался Антон, – может, они держались на том шнуре, который ты оборвала?

– … белые розы, белые розы, беззащитные цветы, – заголосил приемник.

Хозяин снова отвесил рулю оплеуху.

– Однако оригинальная конструкция у этой машины, – пролепетала я, – извини, не хотела спугнуть Николая.

Антон неожиданно улыбнулся.

– Фиг бы с ним! Ничего, двери навесить недолго.

– Ежедневный прием капель от жидкого стула губительно влияет на потенцию, – ожило радио, – наше лекарство помогает одновременно избавиться от двух главных для мужчин проблем – поноса и отсутствия эрекции. Одна таблетка, и целый месяц вы не посещаете туалет, вдобавок радуете свою жену!

Хозяин снова треснул руль. Я еще раз окинула взглядом «покойника». Ну, теперь я отлично знаю замечательное средство от всех мужских проблем! И понос, и импотенция отойдут на задний план, если представитель сильного пола узрит, как у его тачки, почти благополучно проданной идиоту, который даже не открыл капот машины, одновременно отваливаются все двери. Покажите мне парня, способного в данный момент думать о жене и собственном желудке.

– Надо его спрятать, – вздохнул Антон.

Мы начали заталкивать машину в стойло.

– Зато ты теперь знаешь, как переключать радиостанции, – хихикнула я, когда хозяин запер ракушку и пошел в сторону МКАД. – Надо ударить по рулю. Кстати, где ты спрятал Катю?

Старый прием. Хотите выяснить то, что вам навряд ли расскажут? Тогда не задавайте вопроса в лоб, правдивого ответа не получите, услышите вранье. Предположим, вы задумали узнать, чем ваша вторая половина занималась в последний день недели, отчего муж прикатил к жене, тоскующей на даче с ребенком, лишь в субботу к обеду. Советую вам завести ничего не значащую беседу, а в разгар ее осведомиться:

– Милый, а ты где был в пятницу?

Девяносто процентов из ста, что любимый машинально брякнет:

– Да мы с Павлухой на футбол смотались, пивка попили, перебрали чуток.

Он не ожидал прямого вопроса, не приготовился лгать и попался. Метод срабатывает без осечек, если, конечно, ваша вторая половина не имеет высшего шпионского образования и не подготовлена к подобным штучкам-дрючкам. Главное, выбрать подходящий момент. Если начнете беседу с фразы: «Давай поговорим, я так больше не могу, отвечай честно, смотри мне в глаза», то муж забеспокоится и приготовится лгать. Если вы усыпите его бдительность, то узнаете правду. Вот только сначала подумайте, она вам нужна, эта правда? Может, кое о чем лучше не догадываться?

Но Антон не попался.

– Катя? – искренне изумился он. – Зачем она мне?

Я вздохнула.

– Скажи, если надо спрятаться в вашем доме, где это лучше всего сделать?

– На чердаке, – без колебаний ответил он.

– Можешь отвести меня туда? – попросила я.

– С какой целью? – насторожился Антон.

Я не стала скрывать причину своего любопытства.

– Хочу поискать там Катю. Заплачу тебе за хлопоты.

– Там всего полно, – зачастил зять Груздева, – много добра хранится.

– Отлично, – кивнула я, – увижу, что Кати нет, и уйду. Не трону ваше богатство. Можешь наблюдать за мной во все глаза.

Вход на чердак был… из туалета. Антон встал на унитаз, пошарил рукой по потолку и снял несколько длинных деревяшек, которыми он был обит. Из открывшегося отверстия выпала веревочная лестница.

– Полезешь? – спросил Антон.

– Да, – храбро ответила я и ухватилась руками за деревяшки-ступеньки.

– Лучше сам вперед отправлюсь, – передумал Антон.

Если честно, то мне было страшно, но нельзя демонстрировать свой испуг другим людям. Я бойко влезла в подкрышное пространство и увидела гору хлама: останки мебели, санки, лыжи, хомут для лошади, пару сундуков, башню из пустых цветочных горшков, кипы пожелтевших газет, перехваченных шпагатом, гитару без струн, несколько прогоревших сковородок, узлы, коробки…

Справа около круглого крохотного окошка было относительно свободное пространство. Крыша здесь резко сходила на нет. Прямо под окном стояла раскладушка, на ней спиной к нам лежала худенькая фигурка в темно-синих джинсах и черной футболке со словами: «Красавица «Комареро». Такие майки обязаны носить в доме не только участники, но и организаторы конкурса. Правда, Зяма, Рита, Тамара и другие, включая меня, надевают их лишь тогда, когда из прихожей доносится властный голос Капы.

Я наклонилась над кроватью.

– Катя! Хватит! Комедия окончена! Вставай!

Подлая интриганка даже не пошевелилась.

– Ну, хватит, – вздохнула я, – история с похищением не удалась. Давай решим дело полюбовно. Ты отрабатываешь финал, и мы расстаемся. Организаторы не станут предъявлять тебе претензии. Заберешь себе подарки спонсоров. Ну?

Катенька, похоже, не умела проигрывать. Она упорно притворялась спящей. Я схватила нахалку за плечо, опрокинула на спину и попятилась.

На раскладушке, чуть прикрыв глаза, лежала мертвая Лена.

Не спрашивайте, почему я поняла, что она умерла. Это стало ясно сразу. Сзади послышался сдавленный всхлип, потом звук, который издает мешок с мукой, если его случайно уронить на пол. Я обернулась. Возле рассохшегося комода лежал Антон, потерявший сознание.

Глава 10

Через два часа в спальне Зямы собрались Капа, Макс, Рита, Тамара и я.

– Всем молчать, – приказала Капа. – В конкурс вложена куча денег! Заключены контракты на размещение рекламы и фотографий почти во всей прессе. Продажи «Комареро» должны взлететь!

– Если газеты сообщит о смерти одной из участниц, народ кинется в ваши магазины, – зачастила Тамара, – люди обожают такое.

– Не факт! – отрезала Рита. – Может выйти наоборот!

– Давайте проверим, – не успокаивалась Тома.

– Что ты предлагаешь? – спросил Макс. – Сначала объявить «Лену убили», а потом, когда продажи замерзнут, исправить положение, сказав: «Ой, простите, мы ошиблись. Лена просто заболела»?

– Вечно меня всерьез не воспринимают! – обиделась Тома.

– Ну что ты! – слишком ласково сказал Макс. – Напоминаешь мне учительницу по географии, Анечку, ей было всего двадцать три года, когда она к нам в класс вошла, хороша, как картинка! Нам по тринадцать! Все мальчики в нее влюбились!

Тамара кокетливо стрельнула глазами.

– Правда?

Макс кивнул.

– Анечка одни пятерки всем ставила. Один я умудрился у нее «банан» получить.

– Почему? – проявила неуместное любопытство Тамара.

Максим слегка вытянулся.

– Географичка вопрос задала: «Дети, если мы начнем рыть ход в глубь Земли, то где окажемся?» Пока класс думал, я ответил: «В психушке. Подумают, что мы с ума сошли!» Подростки отнюдь не дипломаты, я сказанул, что думал.

– В пубертатный период ты был невыносим, – поморщилась Капа. – Только с работы приду, устала, как водовозная кляча, бац, из интерната звонят: «Забирайте своего сына, надоел всем педагогам, не слушается, хулиганит». И так по пять раз на неделе!

Я вздрогнула. Что значит из интерната? Макс жил в детдоме? Мне он не рассказывал. Правда, никогда не упоминал и о родителях, но сейчас не время обсуждать личные темы. Я повернулась к Тамаре и с укоризной произнесла:

– Не забыла, что на чердаке лежит тело Лены?

Тома схватилась за виски и зарыдала.

– Без истерик! – приказала Капа. – Необходимо решать проблему. Слушать всем! Меня! Итак! Девкам ни слова! Сорвут шоу! Кто проговорится – мой враг до конца жизни!

Зяма передернулся, Рита ойкнула, Тамара перекрестилась.

– Отлично, – обрадовалась Капа, – до всех дошло!

Я подняла руку.

– Не велите казнить, велите слово вымолвить!

– Хватит идиотничать, – возмутилась Капа.

Я решила проигнорировать хамство свекрови. На самом деле она пытается быть со мной вежливой, но сейчас у маменьки Макса из-за нервов отказали тормоза. Не стоит акцентировать внимание на ее словах.

– Никто не сообщит о кончине Лены, но нам следует знать, что случилось с девушкой.

– Она умерла, – разозлилась владелица фирмы «Комареро».

– Просто так молодые люди на тот свет не уходят, – поддержал меня Макс.

– Елена выглядела здоровой, – подхватила Рита. – Ни на что не жаловалась, и у участниц анализы брали. Обычный пакет: на СПИД, сифилис и тому подобное.

– Очень предусмотрительно, – одобрила Капитолина.

– Нам судебные иски не нужны, – пояснила Рита, – проигравшие девочки способны на многое. Не получила корону, пролетела мимо призового места, не дали хороших подарков, и она побежит в газеты с воплем: «Меня во время конкурса один из устроителей изнасиловал, сифилисом заразил!» Я слышала о подобных историях. Так вот, Елена здоровее космонавтов.

Капа сдвинула брови.

– Чтоб скончаться, особых причин не требуется. Например, под машину попала!

Я вытаращила глаза, а Макс спокойно сказал:

– Интересная версия. Даже если отбросить тот факт, что участницам конкурса категорически запрещено покидать дом, то…

Капа, как всегда, не дала другому человеку договорить.

– О боже! Можно подумать, что замки способны остановить глупую девицу, которая решила ночью убежать к любовнику. У них у всех ум между ног! Кольцевая дорога, вот она, рукой подать. Движение там не затихает ни на минуту, поленилась подниматься в переход, бумс! Переехал Лену грузовик.

Я уставилась в пол. Мне лучше не возражать Капе. Пусть кто-нибудь другой объяснит владелице «Комареро» абсурдность ее предположения!

– Над входной дверью висит камера, – неожиданно сказала Капа. – Можно проглядеть запись, и мы увидим, кто и когда покидал дом.

– Жадный Михаил разрешил сделать в стене особняка дырки? – удивилась Тамара. – И мне никто не говорил про наблюдение.

Рита поежилась.

– Нам с Зямой тоже! Вы чего, за нами следили?

Капа хмыкнула.

– Конечно. Как иначе? Меня предупредили, что в России всякое случается. Иногда к участницам конкурсов красоты ночью мужиков приводят. Я здесь постоянно не живу, но глаз-то нужен. А Михаилу пообещали оставить аппаратуру, Груздев обрадовался, что задаром получит систему видеонаблюдения. Никому о ней знать не следует, нехорошо, если журналисты начнут писать «Конкурсантки томятся в тюрьме».

– Непременно полюбуемся на «кино». Вот только возникает один вопрос: Лену правда сбила машина? – спокойно спросил мой муж.

– Да, – кивнула Капа. – Никто, кроме нее самой, не виноват!

– Бывает, – согласился Макс. – Значит, самосвал лишил девушку жизни, а та встала, отряхнулась, взяла голову под мышку, пошла на базу, залезла на чердак и мирно отошла в мир иной? Сюжет для небольшого триллера.

Зяма судорожно закашлялся. Рита отвернулась к окну, Тамара разинула рот, а я быстро заморгала. Надо отдать должное Капитолине, та не стала защищать свою глупую версию, а сразу заявила:

– Я ошиблась!

Макс кивнул.

– С каждым случается. Лично я совершенно уверен: у Лены случился приступ аппендицита!

Я уже не первый раз за сегодняшний разговор лишилась дара речи. Аппендицит? Интересно, как Макс ухитрился поставить диагноз? Он лишь бегло взглянул на тело! И ему, профессионалу высокого класса, не свойственны поспешные выводы.

– А чё, бывает! – оживилась Тамара. – У моей тетушки так произошло. Ныл у нее живот, ныл, потом перестал. Она обрадовалась, решила – выздоровела. А ночью ее в клинику поволокли, но не довезли. Пери… мери…

– Перитонит, – с видом знатока кивнул Зяма.

– О! Верно! – обрадовалась Рита.

– С Леной то же самое приключилось, – заявил Макс, – я сразу догадался. У нее на щеке было красное пятно! Самый верный спутник гнойного процесса.

– Не неси чушь! – возмутилась я и ощутила резкий щипок за бок.

Недосказанная часть фразы застряла в горле, я с запозданием поняла, что Макс неспроста несет феерические глупости.

– Чушь? – переспросил Зяма. – То есть ты считаешь, что Максим не прав?

– Ну конечно, – смело ответила я. – Не в красном пятне дело, а в цвете лба! Легкая синева стопроцентно свидетельствует: Елена умерла от перфорации отростка слепой кишки.

– Какая, на фиг, разница, – сказала Капа, – пятно, лоб! Главное, у нее была беда с животом. Но девкам нельзя сказать о ее смерти, идиотки перепугаются, сорвут финал.

Макс вынул телефон.

– Герасим, ты далеко?

Я постаралась незаметно для окружающих выдохнуть. Герасим – кличка эксперта Гены. Прозвище он получил за необычайную молчаливость. Геннадий редко открывает рот, в основном обходится жестами, зато пишет подробные отчеты и всегда подмечает самые крохотные детали. У Гены есть собака непонятной породы. Угадайте, как ее зовут? Правильно, Муму. Вот только я не в курсе, сам Гена присвоил животному это редкое имя или постарались его коллеги. Муму никогда не лает, она спит в кабинете у Гены на кресле. Те, кто впервые попадает в офис, сначала принимают песика за плюшевую игрушку, хотят подвинуть, чтобы сесть, и пугаются:

– Ой! Она живая!

Макс вернул телефон на место.

– В ближайшее время сюда приедет «Скорая помощь», в дом войдут врач и санитары. Лену вынесут из здания не в мешке, она будет лежать с открытым лицом, под одеялом. Для пущей убедительности один из санитаров возьмет в руки капельницу. Конкурсанткам и хозяевам надо сказать, что у Елены резко заболел живот и ее отправили в больницу. Я думаю, никто волноваться не будет.

– Правильно! – одобрила Тамара. – Груздеву лишь деньги интересны. А девчонки обрадуются, когда узнают, что одна из претенденток на победу сошла с дистанции.

Зяма и Рита переглянулись. Я поняла, о чем думают режиссер и ассистентка. Аппендицит – это форс-мажор, он брокерами воспринимается без радости, но и без агрессии, вот за побег Кати их по головке не погладят. Внезапная болезнь Лены просто перетасует ставки. Те, кто рассчитывал на ее победу, сгрызут локти от злости, остальные потрут ладошки, их шансы на успех возрастут.

Капа встала.

– Хорошо! Я поехала по делам. Буду на связи! Никакой самодеятельности! Я хозяйка! Мне докладывать обо всем! У меня муха мимо носа не пролетит! В фаворитках Катя?

Зяма умоляюще взглянул на меня.

– Да, да, – поспешила подтвердить Рита, – пока она. Ну а уж как финал пойдет, неведомо.

Я сделала вид, что очень заинтересована своими ногтями, приглядываюсь, не сколупнулся ли где лак. Капа может сколько угодно кричать:

– Я хозяйка!

Но если хочешь на самом деле быть хозяйкой, никогда не доверяй руководство своим делом посторонним людям. Если уж тебе пришлось отдать бразды правления, то ежедневно очень тщательно проверяй обстановку. Допускаю, что в Америке, где Капа успешно подняла бизнес, и можно понадеяться на администратора, который за хорошую зарплату будет пахать за барыню, но в Москве подобный фокус не пройдет. Зяма с Ритой побоялись открыть Капе правду, она ничего не знает о побеге девушки-конкурсантки. А ведь шоу на грани срыва.

– Работать, – гаркнула Капа, – не спать! Остался финал!

Громко цокая каблуками, Капитолина прошагала к двери, Макс за ней. Я, чуть подзадержавшись, тоже поспешила следом.

Капа носится со скоростью реактивной ракеты. Я подошла к повороту в холл в тот момент, когда мать уже напустилась на сына, и невольно стала незримой участницей их совсем не приятной беседы.

– Не смей раздавать мне указания! – шипела Капитолина.

– Еще раз повторяю, – спокойно произнес Макс. – Лампа моя жена, и замечания ей имею право делать только я.

– Да что я сказала? – возмутилась свекровь.

– Заявила: «хватит идиотничать», – процитировал Макс. – Надеюсь впоследствии ничего подобного от тебя не слышать.

– Не пугай! – фыркнула Капа. – Я никого не боюсь! Сын обязан слушать мать! Уважать ее! Жена на пятидесятом месте!

– У нас получилось по-другому, – мягко сказал Макс. – И, позволь заметить, чтобы, как ты выразилась, любить и уважать мать, надо быть с нею знакомым. А я тебя очень плохо помню, потому что все детство провел в Сколкине.

– Я отправила тебя в санаторий, чтобы поправить твое здоровье, – возмутилась Капа.

– Очень тебе благодарен, – странным голосом произнес Макс. – Уточни, пожалуйста, какая у меня была хвороба?

– Частые простуды, – выпалила Капа, – постоянный насморк. Я очень беспокоилась, врачи посоветовали Сколкино, отличное место, дом в лесу!

– Я попал туда в пять лет, а ушел, когда получил аттестат зрелости, – тихо произнес Макс, – один там такой был, стал местным старожилом, остальные жили по два, максимум три года.

– Думаешь, легко сыну свежий воздух обеспечить? – вздохнула Капа. – Приходилось взятки давать.

– А я все сопли пускал, – усмехнулся Макс. – Да такого мальчика сжечь надо, чтобы бациллами не чихал! Знаешь, я тебя забыл! Ты в Сколкино никогда не приезжала ни на Новый год, ни на мой день рождения. Сначала я плакал, а потом твое лицо из памяти стерлось.

– А вот и неправда! – возмутилась Капитолина. – Мы встречались! До моего отъезда в Америку виделись. На свадьбе у Розы Ангеликовой! Отлично помню! И еще совместно гуляли у Леонида Сергеевича! Кто виноват, что ты был агрессивный, неуправляемый, в колонию попал? Я?

– Нет, – тихо ответил Макс, – я сам дурак.

– Вот видишь, – назидательно произнесла Капа, – генетика твоего отца-кобеля вылезла! С моей стороны отличная наследственность. И не забывай, я тебя родила и очень-очень-очень люблю. Мать всегда обожает сына! Каким бы он ни получился! Он ее родное дитя, и точка!

Я начала осторожно отступать к своей спальне. Надеюсь, сейчас под ногой не скрипнет рассохшийся от старости паркет и Макс не догадается, что я стала невольной свидетельницей его откровенного разговора с Капой.

Маневр удался, я втиснулась в комнату и села в кресло. Макс всегда шутит и ерничает, постоянно разыгрывает меня. Я поняла, что мужу по какой-то причине не хочется демонстрировать серьезные чувства. Макс способен забыть про мой день рождения. Зато он часто притаскивает мне милые пустячки, даже купил двух мопсов, Фиру и Мусю. Я не просила собаку, знала, что у Макса их никогда не было, не собиралась причислять мужа к любителям псов. Но он сам все понял и подарил мне щенков.

А еще в его квартире, где мы сейчас живем вместе, остались напоминания о бывших пассиях. Чашки с изображением зверушек, пара розовых полотенец, чью кайму украшала надпись «I love you». Комплект постельного белья с рисунком из незабудок. Плюшевая обезьянка на шкафу.

Поймите меня правильно, я пришла в дом к Максу, а не он переехал в Ложкино, где живет моя семья: Катюша, Лиза, Кирюша, Володя, Костян, Колечка, Сергей, мопсы Муля, Ада, Феня, и стеффордшский терьер Рейчел. Ну какое право я имела выбрасывать то, что не покупала? Не могу сказать, что испытывала чувство радости, натыкаясь на кружки или замечая мартышку, но я ничего Максу не говорила. Просто старалась лишний раз не смотреть на шкаф, где восседала макака, купила нам симпатичный чайный сервиз и засунула поглубже на полку полотенца и белье с цветочками.

А потом все неожиданно исчезло. Обезьянка, кружки, полотенца, постельное белье и коврик из прихожей. В отношении последнего я была искренне удивлена, считала, что жуткую вещь из щетины приобрел сам Макс. Муж каким-то чудом понял: мне неприятно соседство с мартышкой и выбросил ее, заодно «убрав» и остальные напоминания о прошлом. Я так и не знаю – уничтоженные пустячки принадлежали одной женщине или нескольким. Наверное, правильно, когда мужчина не вешает на спутницу жизни груз своих прошлых связей. Я не хочу знать о тех, кого Макс любил до меня. Но про свое детство в интернате он мог мне рассказать! Равно как и о том, что побывал в колонии.

Дверь спальни без стука распахнулась.

– Перестала мышей ловить, – с укоризной заявил Макс, – хорошо хоть с опозданием, но ты сообразила и спела про цвет лба Лены.