Текст книги "Очки большого города"

Вика не стала задавать лишних вопросов. Вдвоем они стали разворачивать ковер.

– Какой тяжелый!

– И внутри что-то есть!

– Родители Анны говорили, что у них имеются какие-то старинные шелковые скатерти с ручной вышивкой. Возможно, это они и есть?

Но внутри оказались не скатерти. Внутри ковра оказался живой человек. Женщина. А точнее, в ковер в лучших традициях похитителей невест оказалась завернута молодая девушка. Уже предчувствуя, кого она увидит, Фима все же заглянула в лицо.

– Это Анна.

Вика кивнула, подтверждая, что тоже узнает свою соперницу.

– И она без сознания!

– Еще бы, столько времени в ковре провести. Небось, там и дышать-то нечем.

– Она хоть живая?

Выглядела Анна настолько неважнецки, что Фима долго не решалась пощупать у нее пульс или послушать дыхание. Вика оказалась более решительной.

Наклонилась, прильнула к груди найденной девушки и спустя пару томительных мгновений кивнула:

– Стучит сердечко! Жива!

Попытки привести Анну в чувство подручными средствами в виде похлопываний по щекам, подсовывания за неимением нашатыря бутыли с растворителем и даже брызгание в лицо жидкостью для омывания стекол не возымели никакого успеха.

– Порядочно она задохнулась. Надо врачей вызывать, сами не справимся. Может, у нее кома или вообще ее удар хватил.

Врачей вызвали. Арсению позвонили. И пока не приехали ни те ни другие, присели, чтобы чуточку передохнуть, и попутно завели между собой разговор.

– Как Анна и ковер тут очутились? – произнесла Фима. – И куда делись остальные украденные вещи?

– Приходится признать, что это место показалось идеальным только мне. Птаха с Парашютом решили припрятать украденный хабар где-то еще.

– Но они были тут!

– Ясное дело, если Анька с ковром тут, то не сама сюда пришлепала. Видимо, после кражи ребята заглянули сюда, выгрузили ковер с Анькой, закрыли гараж и укатили себе дальше.

– Нет, они должны были сменить автомобиль. Им было необходимо перегрузить товар в другую машину, потом «лимонку» поставить возле дома Димы, чтобы бросить тень подозрения на него. И пока полиция занималась бы Димой, у этих двоих появилось время, чтобы улизнуть подальше.

– Но почему они избавились от части добычи?

– Ты имеешь в виду ковер? Хозяева сказали, что стоимость его не так уж высока, во всяком случае, по сравнению с остальной частью добычи. А тащить его с собой неудобно, да и тяжело.

– А зачем они его тогда вообще украли?

– Возможно, он просто не поместился в другую их машину. Да! Вполне возможно, что другая машина была чуть меньше, ковер в нее не влез, и они решили оставить его тут.

– Но они знали, что внутри находится Анька?

Это был серьезный вопрос. И тут мнения девушек разошлись. Фима склонялась к мысли, что воришки знали о том, что ковер не пустой, а с начинкой. Но Вика твердо стояла на той позиции, что ни Птаха, ни Парашют ничего не знали о содержимом ковра.

– Они отчаянные ребята, но все-таки не настолько. Это же убийство! Мокруха! Они никогда не подписались бы на такое!

– Анна жива.

– Это потому, что мы с тобой ее открутили. А пробудь она в ковре еще несколько часов? А если дней? Она бы в нем неминуемо задохнулась насмерть. Ребята не могли этого не понимать.

– Возможно, они собирались вернуться и освободить ее чуть позднее.

– А что бы им было сразу это не сделать? Уезжать, потом возвращаться, к чему эти лишние разъезды и хлопоты? Это и в обычной ситуации неприятно, а уж в их нынешнем положении им такие перемещения совсем ни к чему. У гаража их могут застукать. Да и на районе им мелькать нежелательно. Их же будут искать, это-то они должны были понимать!

– Значит, они и не собирались возвращаться. Они оставили ее умирать!

– Нет, я знаю Птаху! Он никогда не допустил бы убийства Аньки. Я точно знаю, что у них что-то было. И у Парашюта с Анькой что-то было. У нее со всеми что-то было, она никому не отказывала, но при этом никто из парней не имел к ней никаких претензий.

– И они ее друг к другу не ревновали?

– А смысл? Все знали, что Анька даст любому, кто ее об этом попросит. Без обязательств, без подарков, без долгих разговоров, придет, ляжет с ним в кровать, или даже не в кровать, или даже не ляжет, но получит с мужика то, чего сама хочет, потом быстренько встанет, оденется, пошлет воздушный поцелуй или вовсе ничего не скажет и уйдет. Она такая. Никаких разговоров о любви ей не нужно, только секс. Ну а уходя, в подъезде или на улице, может случайно встретиться с кем-то еще и пойти уже с ним. И все по той же схеме.

– Она какая-то совершенно помешанная на сексе?

– Ага. Родители ее даже к врачам водили, те говорят, какая-то психическая травма. А что за травма, понять никто не может. И сама Анька не помнит, и врачи недоумевают.

В этот момент, словно почувствовав, что речь идет о ней, пленница ковра зашевелилась и застонала.

– Она приходит в себя! – обрадовалась Фима. – Ей уже лучше!

Но увы, это было лишь кратковременное просветление, после которого пострадавшая вновь провалилась в тяжелое забытье. И все же за этот миг она успела пробормотать несколько фраз, каждая из которых и в отдельности могла бы поставить в тупик, а уж произнесенные одна за другой и вовсе заставили Серафиму оторопеть. И до самого приезда врачей она не сводила глаз с Ани, пытаясь уловить мгновение, когда та вновь очнется и сможет объяснить смысл ею сказанного.

К величайшему огорчению Фимы, караулила она напрасно, нового просветления так и не произошло. Анна так и не открыла больше глаз. Даже когда ее осматривали врачи, то никаких признаков жизни, кроме крайне редкого дыхания и слабого сердцебиения, они у нее не нашли.

– Похоже, что она находится под воздействием какого-то препарата. Вы ее такой уже нашли?

Фиме показалось, что вопрос был задан не просто так. Врач вроде как подозревал их в чем-то.

– Когда мы разворачивали ковер, то никак не думали, что в нем живой человек. Она не издала ни звука.

Это лишь прибавило врачу сомнений:

– Но как же тогда вы ее нашли? Как догадались посмотреть внутри ковра?

– Интуиция. А если вы думаете, что мы с подругой ее немножко придушили, завернули в ковер, а потом вызвали вас и полицию, то такие шутки не в нашем стиле.

Врач обдумал ее слова и неожиданно заявил:

– Эта молодая женщина обязана вам жизнью.

– Будет вам!

– Да, да! Придете ее навещать в больницу, так ей об этом и скажите. Судя по пульсу вначале, без нашего вмешательства жить ей оставалось считаные часы. Сейчас-то уже лучше.

– Получается, что это вы ее спасли.

Но врач чужие лавры на себя примерять не стал.

– Без вас не было бы тут и нас.

Так они перекидывались любезностями, пока полицейские, ввиду отсутствия необходимого количества санитаров и больной поясницы шофера, грузили в машину пострадавшую.

Глава 5

Когда врачи увезли Анну, к девушкам подошел Арсений:

– А теперь я хотел бы услышать поподробнее вашу историю. И первый мой вопрос будет таков: как вы обе тут очутились? Помнится, мы расстались с вами на том, что все устали и хотят отдохнуть.

Фима принялась объяснять. Вика стояла рядом и время от времени вставляла коротенькие реплики. В основном они касались того, что ее роль совсем маленькая, настолько маленькая, что о ней и упоминать-то даже не стоит. Особенно в общении с Димой Каблуковым точно не стоит.

Несмотря на свое нежелание общаться с полицией, Вике не удалось этого общения избежать. А дело все в том, что, пока Фима караулила готовое сорваться с уст Анны признание, Вика провела время куда как более деятельно. Она облазила весь гараж, сунула нос во все щелочки. И особенно ее заинтересовал один угол, к которому она прямо прилипла. Что уж ее там столь сильно заинтересовало, Фима сказать пока что не могла, но надеялась, что Вика расскажет, ради чего пошла на риск и задержалась, невзирая на то, что теперь ее участие в этой истории неизбежно станет известно Каблукову.

– В общем, как мы и думали, Птаха и Парашют, провернув кражу, решили избавиться от части наворованного. Ковер был самым тяжелым и неудобным, и они его скинули в гараже.

– Остается только удивляться, зачем они его вообще украли. В доме у родителей Анны было упаковано множество удобных для переноски тючков. Их можно было взять вместо ковра, который сам по себе хоть и ручной работы, но соткан в наше время и совсем не такой уж дорогой.

– Возможно, они не знали. Думали, что ковер старинный.

– Почему тогда бросили?

Этот момент остался невыясненным, но Арсений пообещал подругам, что как только Птаха и Парашют окажутся у них в руках, то он первым делом спросит у них насчет ковра.

– Потому что это уже покушение на убийство. Пацанам здорово повезет, если Анна выживет. Если нет, их будут судить за убийство сообщницы.

После чего Арсений отправился по своим делам. Он предложил подвезти девушек до дома на машине, но те представили, как это будет выглядеть, когда они на глазах своих соседей будут выходить из полицейской машины, и от услуги участкового отказались.

– Мы сами дойдем. Пешочком.

– Прогуляемся, свежим воздухом подышим.

Арсений посоветовал не затягивать с прогулками, а скорее прийти домой и лечь спать, потому что это всем необходимо. Девушки пообещали.

И Арсений сказал:

– Завидую вам, потому что лично мне спать в ближайшее время не придется. Преступников надо ловить!

Когда полицейские отчалили, предварительно опечатав гараж, Фима повернулась к Вике:

– Мне показалось или ты что-то нашла в углу?

– Там на стене был рисунок. Я его даже сфотографировала. Хочешь взглянуть?

Рисунок представлял сплошное переплетение линий. На первый взгляд они казались расположенными хаотично, но если приглядеться, то начинало вырисовываться что-то похожее на руны или значки, хотя прочесть что-либо тут не представлялось возможным.

– И что это такое?

– Я не знаю. Но это очень похоже на татуировку, которая сделана у Ани на животе.

– Татуировка? – заинтересовалась Фима. – А что она означает?

– Я специально спрашивала, Анька сказала, что понятия не имеет, хотя татуировка у нее с самого рождения.

– Не может быть! Люди с татуировками не рождаются.

– Это она просто так выразилась. Одним словом, татуировку ей сделали страшно давно, учитывая, что к своим приемным родителям она попала в возрасте двенадцати лет. И татуировка у нее тогда уже была.

– В двенадцать лет ребенка татуировали? – ужаснулась Фима.

– Или даже раньше.

– Кто-то набил татуировку маленькому ребенку? Это какое-то извращение! За такое наказывать надо!

– Аня не знает, кто это с ней сделал.

– В смысле?

– Не помнит.

– В двенадцать лет ребенок уже полноценная личность. Как это она не помнит? Или татуировку сделали ей в младенчестве?

– Нет, Анька говорит, что татуировка выглядела свежей и еще долгое время воспалялась, а потом зажила, и лишь кожа чесалась на том месте, где был набит рисунок. Но никто, включая ее родителей, не могли ей объяснить, что за смысл кроется в этом рисунке. Ни они, ни даже воспитатели в детском доме, где она какое-то время прожила.

– Погоди, ты говоришь, что Аню удочерили в возрасте двенадцати лет? Почему так поздно? Ее родители сказали в полиции, что дочь им не родная, но когда они ее удочеряли, то она была само очарование. Но обычно красивых детей удочеряют совсем крошками. В годик, в два, максимум в три года. К четырем-пяти всех хорошеньких уже разбирают, шансов найти приемную семью у оставшихся малышей становится меньше.

– Дело в том, что Анька очутилась в детском доме только в двенадцать лет.

– Ее настоящие родители погибли?

– Этого она не знает.

– Как же так?

– Она ничего не помнит из своей прошлой жизни. Ни имени, ни адреса, ничего! У нее случилась полная амнезия, которая оставила ее мозг совершенно чистым в той части, которая касалась личных воспоминаний. Все прочее сохранилось. Она обладала знаниями, достаточными для того, чтобы пойти в обычную школу и продолжить обучение вместе со своими ровесниками. Помнила, кто у нас президент. Знала, как называется столица Франции. Без запинки ответила, кто утопил Муму. Она даже помнила правила сложения и умножения дробей и склонение имен существительных! Одним словом, провал в памяти касался лишь ее семьи, дома и всего быта, которым она была окружена до того.

– Но так не бывает!

– Как видишь, бывает.

– И настоящие родители разве ее не искали?

– Видимо, нет.

– А… А она не врет?

– Не знаю, – пожала плечами Вика. – Может, привирает, но разве что самую малость.

Фима немножко подумала.

– В принципе, гараж принадлежит Ане, и нет ничего необычного, что она нарисовала в углу точно такой же рисунок, как вытатуирован у нее на теле. Может, пыталась его прочесть или как-то иначе понять его суть. Ты молодец, что его сфотографировала.

– Но я заметила, что ты тоже не сидела сложа руки. Анька тебе что-то сказала?

– Не мне, она просто пробормотала несколько фраз. Я даже не уверена, что она была в сознании, когда это говорила.

– А что же все-таки она сказала?

– Сначала очень просила найти ей хариуса.

– Хариуса? Это же какая-то рыба?

– Небольшая и достаточно вкусная рыбка. Кстати, у нас в области она тоже водится.

– И зачем она понадобилась Аньке?

– Я же говорю, она могла просто бредить.

– Это все?

– Нет, после хариуса она попросила, чтобы я отвела ее в старый дом под землей.

– Старый дом? Под землей? Это что? Кладбище она так называет?

– Понятия не имею. Но третья фраза была самой странной. Это даже и фразой назвать нельзя, она произнесла несколько чисел вразброд, а еще несколько слов.

– И как это звучало?

– М-м-м…

И Фима прикрыла глаза, припоминая.

Потом заговорила каким-то не своим высоким, почти детским голоском:

– Стойкости пять, два, сто двадцать один, кот Фобос, рыжий, рост сто сорок шесть, юбка плиссе.

Открыла глаза и взглянула на Вику. Та стояла, раскрыв рот.

– Ты чего так пищишь?

Фима откашлялась и пояснила:

– Как-то так она и говорила.

– Писклявила?

– Словно ребенок разговаривал.

Вика задумалась.

– Стойкости пять – это может быть адрес. Есть улица Стойкости, у меня там родная тетка живет, сестра матери. Только у нее дом номер двенадцать. Два – это может быть корпус.

– А сто двадцать один тогда номер квартиры?

– Соображаешь, – похвалила ее Вика. – Но вот что за рыжий Фобос?

– И при чем тут рост сто сорок шесть? И юбка плиссе? Это тоже непонятно.

– Пока непонятно, – заметила Вика. – А если нам туда съездить?

– Куда?

– Ну на Стойкости.

Фима прислушалась к своим ощущениям и почувствовала полнейшее нежелание куда-то отправляться, кроме как в теплую кроватку.

– Нет, знаешь, я сейчас что-то не в форме. Давай попозже?

– Ну… давай.

Вика согласилась нехотя, было видно, что она бы хоть сейчас рванула в гости к тетке на улицу Стойкости, посмотреть, что там за дом за номером пять под корпусом два. Но Фима, едва придя домой, сразу же завалилась спать. Ноги не держали ее совершенно. В голове гудело, словно это была не голова, а церковный набат. И все ее тело охватило одно-единственное желание – спать, спать, спать!

И не удивительно, пока Серафима спала, над городом снова собрались тучи, и пошел дождь. На сей раз это был затяжной серый дождь, про который опытные горожане могли сказать: он пришел не на один час, а может быть, и не на один день. Те, кто вышел сегодня из дома легко одетым, сейчас горько жалели об этом. Кто утеплился, те торжествовали и снисходительно предлагали своим менее прозорливым товарищам теплое худи или запасной зонтик.

Но Фиме было это безразлично. Она лишь сворачивалась в клубочек под своим одеялом, чувствуя подступающую к ней из-за окна свежесть.

Разбудил ее телефонный звонок. Сначала Фима не хотела отвечать, но потом увидела, что звонит Вика, с которой они успели обменяться номерами, и ответила.

– Ты чего делаешь?

– Сплю.

– Везучая, – позавидовала ей Вика. – А я вот к тетке поехала да под дождь попала. Замерзла как цуцик. Ноги ледяные, с волос вода в три ручья. Приезжаю, а тетки дома нет.

– Ты ей перед выездом разве не позвонила?

– Представляешь, нет! Была уверена, что она дома. Обычно она безвылазно дома торчит, а тут по магазинам отправилась. Ну тоже под дождь попала, промокла, приезжает, а тут у дверей я кукую в таком же точно виде.

– Ты не заболела?

– Нет, мы с тетушкой дамы опытные, сразу ноги в тазик с горячей водой, себе чаю заварили, в него коньячку, согрелись, сидим, балдеем.

– А мне ты чего звонишь?

– Новости есть от наших пропащих. Нашла их доблестная полиция.

– Птаху и Парашюта поймали?

– Ага.

– А как?

– По машине вычислили. Помнишь, у входа в гаражи сторож спал?

– Старенький такой дедушка.

– Оказалось, что дедок так мирно дрых, потому что камера видеонаблюдения все время все за него писала! Так что полиция сразу выяснила, на какой машине Птаха с Парашютом из гаража уехали.

– Они же на Анькиной «лимонке» передвигались.

– Не только. У них еще одна машина была. Серый «Рено Дастер». Так себе машинка, и размером поменьше. Но другую они раздобыть не сумели.

– А чья это машина?

– Вот тут начинается самое интересное. Машина эта принадлежит некоему Никитину Сергею Ивановичу, который живет в том же доме и в том же подъезде, что и Анька. Сказал, что ключи от машины на сутки дал Аньке, которая действовала якобы по просьбе своих родителей. Сосед был им должен и не смог отказать.

– Значит, Анька все-таки была в сговоре с Птахой и Парашютом.

– Наверное. Но знаешь, что самое интересное мне удалось узнать? Ребята говорят, что ковер в гараже им велели родители Аньки оставить.

– А как Анька в ковре очутилась? Это они говорят?

– Этого они не понимают. Говорят, что они ее туда не заворачивали.

– Ну да! Конечно! А кто? Родители? Или сама залезла?

– Ребята вообще уверяют, что никакой кражи не было. Что все было заранее обговорено. И они лишь вынесли те вещи, которые нужно было перевезти и на которые им указали сами хозяева.

– Вот это наглость! – оторопела Фима.

– Родители Аньки их сами позвали, потому что самим ящики и коробки таскать тяжело было.

– Ну это уж парни точно врут! Выкручиваются!

– Они утверждают, что им даже деньги за это заплатили.

– За кражу?

– За погрузку и перевозку. Что дядя Георг, как и было условлено, приехал за ними на желтой машине дочери, объяснил, что они решили ехать на ней, и забрал ребят к себе. Аньки дома не было, но мать их уже ждала и сразу начала им указывать, какие вещи в первую очередь спускать вниз и грузить в машину. Ребята все так и сделали, они загрузили коробки и ковер и уехали. Но через минуту им позвонил отец и сказал, что мать передумала, оказывается, ковер родители с собой брать не будут. И еще он сказал, что Анька звонила, узнала, что родители для своих нужд взяли ее машину, устроила дикий скандал и потребовала, чтобы ее машину вернули. Поэтому дядя Георгий велел ребятам поехать в гараж, сгрузить ковер там, перегрузить вещи в другую машину, на ней и ехать. А желтую пригнать назад и оставить где-нибудь во дворе. И за все это им заплатили пятьдесят тысяч рублей.

– Большей чуши я в жизни своей не слышала!

– Кстати, если хочешь знать, то Птаха с Парашютом и Димке предлагали подработать. Был у них вчера такой разговор, я его не весь слышала, только обрывки. И поэтому я тогда не поняла, куда они Диму зовут, только теперь все у меня в голове сложилось.

– Так Димка должен был быть с ними?

– Нет, он им сразу заявил, что на Анькиных родителей он работать никогда в жизни не будет. И что это такие гады, что он даже плюнуть в их сторону побрезгует.

– А что сами родители говорят на весь этот бред? Ребята фактически обвинили их в покушении на жизнь собственной дочери.

– С ними пока не удалось связаться. Но, конечно, они скажут, что пацаны все врут.

– Так они и врут!

Но Вика как-то странно молчала, словно не до конца была в этом уверена.

А потом сказала со вздохом:

– Ладно, чего уж об этом, не нам решать. До дождя я успела все-таки на улицу Стойкости, пять, заглянуть. Корпус два у дома тоже есть. И квартира сто двадцать один там имеется. Между прочим, это говорит о том, что мы на правильном пути, потому что рядом там все пятиэтажками застроено, а в них квартир под таким номером не бывает.

– И ты поговорила с людьми, которые там в квартире сто двадцать один живут?

– В том-то и дело, что нет! Они на работе! Но я отступать не привыкла, пошла по соседям. Звоню, звоню, никто не открыл, видно, и они работают!

Голос у Вики был до того разочарованным, что Фиме даже стало смешно. Будний день, а они все работают! Безобразие!

– Насилу нашла одну старушку, которая сказала, что в сто двадцать первой квартире живет семья из четырех женщин – бабушка, мать и две дочки. Мужиков у них нету, поэтому живут тихо. Она с ними немного дружит. Живет бабка в этом доме с момента его постройки, уже почти четверть века. Я ей показала фотографию Аньки, и она сказала, что кого-то ей эта девочка напоминает.

– Она точней не может вспомнить? Кого именно?

– Бабушка уже старенькая, с памятью у нее плохо. Но вечером должны с работы вернуться ее родные, возможно, что у них дело пойдет живее.

И, помолчав немного, Вика просительно произнесла:

– Так ты приедешь?

Фима прислушалась к своим ощущениям. От утренней сонливости и слабости не осталось и следа. Девушка чувствовала себя полной сил и энергии. Короткий сон отлично освежил ее, резерва энергии должно было хватить надолго.

– Приеду!

Вика обрадовалась:

– Отлично. А то мне помощь прилично выглядящей напарницы не помешает. Сама-то я выгляжу по-хулигански, мне это нравится, но люди, с которыми я хочу по душам поговорить, почему-то моего вида стремаются. Сейчас тетечка будет приводить меня в порядок, авось к твоему приезду я уже буду в том виде, чтобы соседям при виде меня не захотелось бы срочно вызвать полицию.

Закончив разговор с Викой и хорошенько потянувшись, Фима глянула на часы. До окончания рабочего дня, когда в доме номер пять, корпус два, по улице Стойкости должны были собраться потенциальные свидетели, было еще очень далеко.

– Чем бы таким заняться?

И тут Фима вспомнила о родителях Ани, которых так до сих пор еще и не допросили насчет ковра и оказавшейся в нем Анны. Хоть Фима и сомневалась, что родители могут проделать такое со своим дитем, пусть и непутевым, но все дело в том, что родители-то как раз были и не родные.

Фима начала прикидывать:

– За все то время, что Аня живет у них, ничего хорошего они от нее не видели. Взяли, когда ей исполнилось двенадцать, в четырнадцать она уже вовсю водила к себе мужчин и сама по чужим койкам прыгала, родителям такой образ жизни их приемной дочурки был не по вкусу. Но почему же они от нее не отказались? Ведь можно было вернуть девочку обратно в детдом. Непорядочно? Некрасиво? Перед людьми стыдно? Может, оно и так, но все лучше, чем терпеть изо дня в день рядом с собой публичный дом в миниатюре. И ладно бы раньше, но ведь и после того, как Аньке исполнилось восемнадцать и она окончательно пошла в загул, родители продолжали терпеть рядом с собой проститутку. Зачем? Жалость? Нет, не похожи они на добреньких. Страх, что скажут люди? Но все соседи знали, что за сокровище досталось в дочери этим несчастным людям, никто бы их не осудил. Тогда почему они терпели рядом с собой… такое?

И чем больше Фима над этим вопросом думала, тем очевидней ей становилось, что пойти на такое вот похищение своей дочери ее приемные родители очень даже могли.

– Она их допекла своими выходками. Из квартиры выселяться не желала. Они понимали, что в их отсутствие квартира окончательно превратится в бордель. Никакие железные двери Анечку и ее дружков не остановят. Снесут дверь и вынесут из комнаты все, что в ней оставалось. Для уголовников эта железная дверь была бы все время как красная тряпка для быка. Значит, оставалось одно – избавиться от присутствия в квартире уголовников. А как? Ведь исчезнуть они могли только вместе с самой Аней.

Фима поставила себя на место родителей Ани, что бы она сделала на их месте.

– Самое ценное упаковать и забрать с собой. Что поплоше и потяжелей, стащить в одну комнату и запереть на несколько замков. А в остальную часть квартиры пустить законопослушных жильцов, от которых не будет проблем. Ну а от дочери нужно было просто избавиться. Она мешала долгие годы, и вот теперь терпению пришел конец.

Но что-то в этой версии по-прежнему цепляло Фиму.

– Зачем они так долго ждали? Почему столько времени терпели? Нет, не понимаю! Тут есть что-то еще, какая-то тайна.

Кроме всего прочего, Фиму очень интересовала судьба остальных вывезенных вещей. Где все эти тючки, баулы и коробки, которые таскали на улицу и грузили в «лимонку» Птаха с Парашютом? Вернули они их или все-таки украли?

– Если предположить на минуточку, что Птаха с Парашютом говорили правду, то почему родители Аньки привлекли к грузоперевозкам таких, мягко говоря, ненадежных людей? Неужели нельзя было пригласить профессионалов из компании по грузоперевозкам?

Тем более что если родители хотели сэкономить, то у них это не получилось. Своим «грузчикам» они заплатили гораздо больше, чем профессионалам из конторы.

– И вообще, как можно было доверять воришкам свои ценности? Это же глупость несусветная. Но возможно, у родителей Ани была причина, чтобы так поступить. Возможно, в качестве грузчиков им были нужны именно Птаха с Парашютом, чтобы впоследствии свалить на них исчезновение Анны.

Фима даже вспотела от волнения.

– Неужели? – прошептала она. – Неужели родители все-таки виновны?

В пользу этого говорил тот факт, что Димку Каблука тоже приглашали.

– Да, если бы он пришел, то все выглядело бы еще лучше. Трое дружков, известных своими уголовно-криминальными наклонностями всей полиции на районе, осуществляют кражу вещей из дома своей общей любовницы. Вместе с вещами исчезает и любовница, чье тело затем находят завернутым в ковер, который также числился среди украденных вещей. Кто преступник? Кто злодей? Ответ лежит на поверхности. Эти трое и виноваты! Украли ковер, украли Аньку. Украли, а потом оставили ее умирать. Фактически убили ее!

И ни один человек не захотел бы верить словам этих троих, что они ничего не знали, ничего не крали, никого не убивали. Репутация их была такова, что работала против них.

– Но как же ценности? Этот антиквариат, над которым Крючковы так трясутся? Родители Аньки очень привязаны к своим раритетам, это видно невооруженным глазом. И вдруг они позволяют каким-то проходимцам выносить ценные их сердцу и кошельку предметы из дома? Ну дочь, допустим, они могли позволить им вынести, поскольку она им сильно мешала жить по-своему. Но остальное? Бронза и фарфор? Книги и марки? Их зачем ворам отдали? Нет, не понимаю. Это же риск, что вместе с Аней в небытие канут и все ценные вещи, которые увезли Птаха с Парашютом.

И Фима приняла решение:

– Эх, была не была! Прогуляюсь к их дому! Один раз мне уже повезло, может, и еще повезет!

И ей повезло. Возле дома Ани она встретила Арсения. Он был не один, вместе с ним шли еще двое полицейских и мужчина, который нес в руках небольшой чемоданчик.

Арсений явно обрадовался при виде Фимы и объяснил:

– Сам мечтаю пообщаться с Крючковыми. Но наших заявителей нигде нет, никто их не видел, на звонки они не отвечают, зато, по словам соседей, из их квартиры доносится отчетливый запах газа. Поэтому у меня плохие предчувствия, сейчас будем вскрывать их квартиру. Мешкать нельзя, весь дом может на воздух взлететь.

Разумеется, услышав такое, Фима пожелала обязательно присутствовать. Дяденька с чемоданчиком оказался слесарем, который в два счета справился с замками, которые назвал примитивными.

– Рассчитывали хозяева главным образом на железную дверь, которая ведет в их комнату. Вот она оборудована почище, чем вход в иной бункер.

Дверь была на своем месте, и все замки на ней были в наличии и крепко заперты. Даже засов задвинут. Это было первое, что бросилось в глаза Фиме. А еще их встретил мощный запах бытового газа. Он был так силен, что все раскашлялись. Потом кто-то побежал и открыл окна в комнатах, и образовавшийся сквозняк потихоньку вытянул ядовитый газ из квартиры.

Потом один из помощников Арсения нырнул в квартиру, а вернувшись, произнес вполголоса:

– Они там. Сидят на кухне. И муж, и жена – оба мертвы.

– Врачи нужны?

Оперативник покачал головой:

– В квартире как в газовой камере. Никто бы не выжил.

Арсений помрачнел и тоже шагнул в квартиру. Фима хотела последовать за ним, но ее удержали.

– Там еще слишком тяжело дышать.

Какое-то время ничего не происходило, потом из квартиры раздался громкий крик.