Текст книги "Ее отважный капитан"

– Можете пожарить и мясо, – сказал Рис. – Раз у нас еще есть сухие дрова.

Крыша текла во многих местах. Смит нашел ведро и подставил его под самую большую дыру, но у них не хватало емкостей на все дыры.

Денщики приготовили простую еду, никто не заикнулся, что они делят с Хелен их скудные пайки. После ужина Росситер и Смит достали квадратный кусок кожи с нарисованными на нем концентрическими кругами и черные и белые фишки из дерева для настольной игры. Грант извлек из вещмешка бутылку бренди, которую он каким-то образом сохранил, и налил немного Рису и себе. Потом поднял бутылку:

– Хотите, леди Хелен?

Она подставила оловянную кружку, и они сели в кружок, попивая бренди.

– Расскажите о вчерашнем сражении, – попросила она.

Рис и Грант переглянулись. Оба понимали: кое о чем говорить не следует. Наконец Рис заговорил:

– Бой был тяжелый. 44-й полк потерял четверых убитыми и около пятидесяти ранеными. Зато нам удалось удержать перекресток, так что мы выполнили поставленную задачу.

– По пути сюда я видела повозки с ранеными, – сказала Хелен. – Их так много!

Рис отпил бренди.

– Завтра будет хуже. – Он сразу же пожалел о своих словах. Зачем волновать ее еще больше? – Но ты, Хелен, уедешь отсюда до начала сражения!

Она с грустью кивнула:

– Теперь я понимаю, что не найду Дэвида.

Грант жестом показал на протекающую крышу:

– Сражение не начнется, пока не кончится дождь.

– А многие сидят снаружи, – негромко заметила Хелен.

Рису понравилось, что она подумала о солдатах. Как всегда, простым солдатам доставалось больше всего.

– Пока возможно, постараемся оставаться в сухости, – сказал Рис.

– Вам лучше снять мундиры и положить их ближе к огню, чтобы просушить, – посоветовала она. – Не сидите в них из-за меня.

Рис подозревал, что именно из-за нее они так и поступают. Должно быть, на его лице появилось скептическое выражение, потому что она добавила:

– Полно тебе, Рис. Когда мы были детьми, мы раздевались до белья, чтобы поплавать в озере. Ты знаешь, что я не жеманница.

– Мне второй раз предлагать не надо! – Грант встал и снял с себя мундир, стянул сапоги и чулки.

Хелен сняла плащ и сапоги. Рис последовал ее примеру. Они с Грантом отнесли мундиры к печке, прервав игру Росситера и Смита, которые пили джин.

– Вы тоже, ребята, – скомандовал Рис. – Может, придумаете, как лучше просушить наши вещи? – Я как раз кое-что придумал. – Смит встал.

Денщики прислонили штыки к каменной стене с двух сторон и натянули веревку, которую достали из вещмешка. Когда на нее повесили одежду, получился своего рода занавес.

Грант поднял свое одеяло:

– Подсяду-ка я ближе к огню. – Он перешел за занавес к Росситеру и Смиту.

Хелен осталась сидеть на земле. Рис чувствовал, как она следит за ним, пока он собирал одеяла. Найдя место посуше в дальнем углу, он расстелил одно одеяло на земляном полу.

– Иди сюда, Хелен, – тихо позвал он.

Она встала и подошла к нему.

– Постарайся поспать, – прошептал Рис. – Так будет лучше всего.

Девушка стояла близко, и он забыл, что злился на нее, забыл о ее безрассудстве. Главное – она рядом. Не говоря ни слова, он обнял ее и притянул к себе. Она прижалась к нему. Рис прошептал ей на ухо:

– Я боялся, что больше никогда не буду обнимать тебя.

– А я не ожидала тебя встретить… – Голос у нее сел.

Их губы встретились. Вернулись воспоминания о вчерашней ночи, и его охватило неутолимое желание.

Не важно. Не важно. Достаточно, что она у него в объятиях, что он еще одну ночь проведет рядом с ней.

Он уложил ее на одеяло, которое почти не грело. Если повезет, земля под ними останется сухой. Для нынешней ночи этого будет довольно. Хелен свернулась калачиком рядом с ним, и он накрыл их обоих вторым одеялом. Она передвинулась так, что ее губы оказались у самого его уха.

– Я хотела бы, чтобы сейчас была вчерашняя ночь.

Он хотел того же самого всеми фибрами души, но боялся, что его желание обесчестило ее.

– А я сам не знаю, – признался он.

Она приложила пальцы к его губам:

– Только не говори, что жалеешь о вчерашней ночи. Если да, я очень на тебя обижусь. Я ни о чем не жалею. Что бы… что бы ни случилось, я ни за что не пожалею о том, что занималась с тобой любовью.

Он взял ее руку в свою и поцеловал ее пальцы.

– И я не жалею.

Она прижалась к нему:

– Вот и хорошо.

Он обнял ее, прижавшись щекой к ее мягким волосам.

– Хелен, я говорил серьезно. Я никогда не переставал тебя любить.

– Ах, Рис! – Она вздохнула. – После того как я… отказалась от тебя, я очень скоро поняла, что приняла неверное решение. Я тосковала по тебе, хотела быть с тобой. – Она раздвинула вырез на его рубашке и поцеловала голую грудь.

Как бы то ни было, но армия уже вошла в его плоть и кровь, он закалился в трудностях, испытавших его силу и решимость, а Хелен, как бы бессвязно ни выражалась сейчас, принадлежала к миру золотых платьев и блестящих балов.

– Я… не могу обещать, что… – начал он.

Она прервала его:

– Рис, я ничего у тебя не прошу. – Она тяжело вздохнула. – Только живи! Ты должен жить!

Но даже этого он не мог ей обещать.

Глава 18

Рис услышал какой-то шорох и открыл глаза. Сквозь щели в крыше внутрь проникал дневной свет. Он покосился на Хелен. Волосы у нее разметались, губы слегка разомкнулись, лицо было безмятежным. Она была очень похожа на ту девочку, с которой они столько проказничали в детстве. Он осторожно отодвинулся от нее и встал, укрыв ее одеялом.

Прошел по еще сырому полу, раздвинул «перегородку» из одежды. Росситер и Смит уже встали и грели воду. Грант сидел и почесывал голову. Все молчали.

Рис ощупал свой мундир – он был еще сырой, но уже не настолько, как накануне. Росситер подал ему бритву, и Рис пошел бриться над тазиком и зеркалом, которое поставил для него денщик. Затем Рис вытер лицо. Надел мундир, чулки и сапоги.

– Я на улицу, – объявил Рис. – Посмотрю, что там.

Когда он направлялся к двери, Хелен зашевелилась.

– Рис!

– Я здесь. – Он подошел к ней.

Она села.

– Что там за шум?

Рис не сразу понял, что она имеет в виду.

– А… Это голоса семидесяти тысяч просыпающихся людей.

От изумления она раскрыла рот.

Он нагнулся и убрал волосы с ее лица.

– Я собираюсь выйти. Хочешь со мной?

– Да. Я сейчас. – Она встала и быстро надела чулки, сапоги и плащ. Волосы заколола на макушке, нахлобучив сверху бобровую шапку.

– Боже правый, вы выглядите совсем как мальчик! – воскликнул Грант, просовывая голову между сохнущей одеждой. – Разумеется, очень хорошенький мальчик.

Она улыбнулась:

– В детстве я часто жалела о том, что я не мальчик.

Грант подмигнул ей:

– Подозреваю, сейчас Рис только радуется тому, что вы не мальчик.

Рис открыл дверь.

– Мы скоро вернемся. Я просто хочу взглянуть, что там происходит.

– Не пропустите завтрак! – крикнул Смит. – У нас осталось немного окорока. И хлеб тоже есть.

Рис придержал дверь, пропуская Хелен вперед, и вышел следом за ней.

Небо прояснилось, пахло рожью с ближайших полей, мокрой травой, землей и походными кострами.

Рис с Хелен поднялись на вершину холма, откуда были видны разбросанные по всему полю полки.

– Рис, что сегодня будет? – спросила девушка.

– Наполеон подождет, пока высохнет земля, чтобы по ней можно было двигать артиллерию. Он начнет с артобстрела. – Рис обвел рукой линию от Ла-Э-Сент на одном конце и Угумона на другом: – Он попробует взять эти фермы, но Веллингтон прикажет нам защищать их, чтобы оставить открытыми дороги, которые проходят мимо них.

– А твой полк? – спросила она.

Капитан посмотрел туда, где ночевали солдаты его полка. Он видел, как они едят и готовятся к тому, что ждет их впереди.

– Рано или поздно французы пойдут в наступление. – Рис не собирался говорить, что французская пехота по численности значительно превосходила пехоту союзников, а также что многие полки союзников укомплектованы необстрелянными новичками, и некоторые из них в панике бежали при Катр-Бра. Вместо этого он уверенно произнес: – Британская пехота лучшая в мире. Мы либо отобьем французов, либо будем удерживать позиции до подхода пруссаков, которые идут нам на помощь.

Хелен смотрела в другую сторону, поэтому он не видел, как она отреагировала на его ответ. Наконец девушка откликнулась:

– Спасибо, что сказал.

Вдруг долину заполнили звуки выстрелов. Она круто развернулась:

– Откуда стреляют? Уже началось?

– Солдаты просто прочищают ружья, – ответил Рис и снова оглядел поле.

Все казалось мирным и непримечательным. Там, где посевы не затоптала армия, рожь покачивалась на ветру под ясным голубым небом, испещренным белыми облаками. Не день, а настоящая идиллия.

Рис повернулся к Хелен, прогоняя мирную сцену:

– Нам пора возвращаться. Завтрак наверняка готов.

Он шагал рядом с ней. Очень хотелось взять ее за руку или положить руку ей на плечо, но он не мог себе позволить ни одного намека, что она – не мальчик. Скоро ему придется отправить ее назад. Если повезет, она незамеченной вернется на дорогу, ведущую назад, в Брюссель.

Они добрались до их убежища. Росситер и Смит уже приготовили завтрак: поставили стаканы, разложили окорок, хлеб и сыр. Хелен рассмеялась, когда достали бутылку вина. После того как они поели, Росситер помог Рису подпоясаться, подал саблю и два пистолета. Хелен не сводила с любимого глаз. Рис посмотрел на нее в упор:

– Пора идти.

– Я готова, – улыбнулась Хелен.

В полной форме Рис выглядел величественно, но сабля и пистолеты напомнили Хелен, что его ждет, причем очень скоро. Ей хотелось рвать на себе волосы и рыдать от страха – его могут убить! Но она и без того причинила ему достаточно беспокойства, потому что неожиданно явилась сюда. Не хотелось усугублять его положение. Она просто будет сильной и обещает, что сделает именно то, что он ей велел. То есть уйдет.

Пока Рис доставал седло, Хелен попрощалась с Росситером и Смитом и поблагодарила их за проявленную к ней доброту. Она тепло обняла Гранта, едва не расплакавшись. Его тоже могли убить! Все они могли погибнуть.

Мысленно она отругала себя. Как смеет она думать, что эти прекрасные, сильные, опытные солдаты не выйдут победителями? В конце концов, они же остались в живых после Испании!

Она подняла голову и вышла из постройки, вселяя в них уверенность.

– Я немного провожу тебя, – сказал Рис. – Но мне нужно взять лошадь, присоединиться к роте и ждать приказов.

– Может, я дойду с тобой до того места, где стоит твоя лошадь? А потом пойду назад, – предложила она. Ей хотелось побыть с ним до самого последнего мига.

Он согласился и повел ее к своей лошади, одной из немногих, которые стояли в укрытии в дождливую ночь. Хотя конюха не было видно, было ясно, что лошадь Риса накормлена и напоена.

Пока Рис седлал и взнуздывал лошадь, Хелен гладила ее по шее. Запахи сена и конюшни навевали воспоминания.

– Помнишь, как мы радовались, когда подросли настолько, что могли скакать на отцовских лошадях куда хотели? – спросила она.

Капитан улыбнулся:

– Почти все мои воспоминания о верховой езде восходят к тем дням. – У его отца не хватало денег содержать верховую лошадь для Риса.

Девушка улыбнулась в ответ:

– У нас было много прекрасных дней.

Сердце ее разрывалось. Неужели воспоминания – все, что у них осталось?

Рис подвел лошадь к двери конюшни. Хелен посмотрела на него снизу вверх.

– Пора, да?

Он кивнул.

Она приподнялась на цыпочки и дотронулась до его лица.

– Сегодня родина будет гордиться тобой.

Рис заключил ее в объятия и так крепко прижал к себе, что ей стало трудно дышать.

– Возвращайся в Брюссель! Обещай мне, – потребовал он. – Я люблю тебя, Хелен! Ты должна оставаться целой и невредимой.

Она чуть отстранилась, обхватила его лицо ладонями и заставила посмотреть себе в глаза.

– Да. Я тоже люблю тебя, а за меня не волнуйся и не думай обо мне больше. Я вернусь в Брюссель еще до полудня.

Он нагнулся и поцеловал ее. Когда Хелен ощутила вкус его губ, теперь такой болезненно знакомый, она вспомнила офицера, который у нее на глазах прощался с женой и ребенком. Она понимала, что сердце той женщины разбивалось на части – как у нее сейчас.

Рис резко отпрянул, вывел из конюшни свою гнедую кобылу и сел в седло. Хелен потянулась, чтобы в последний раз подержать его за руку.

– Моя любовь с тобой, – сказала она, храбрясь.

Он молча кивнул, повернул кобылу и ускакал.

Хелен подождала, пока он скроется из вида.

– Боже, храни его, – прошептала она. – Сохрани его в живых!..

Рис скакал по дороге к высотам, когда сзади послышался цокот копыт. Он остановился у обочины и стал ждать. И сразу узнал герцога Веллингтона на его гнедой лошади. На нем была его обычная полевая форма – темно-синий мундир, белый шейный платок, белые замшевые бриджи, сапоги для верховой езды и характерная шляпа-двууголка, по которой его было видно издалека. За ним скакали его адъютанты, генералы, принц Оранский и другие знатные особы, но внимание Риса привлекли не они. Рядом с Веллингтоном скакал герцог Ричмонд, не служивший в армии, а рядом с ним – Уильям Леннокс, по-прежнему с повязкой на глазу.

И Дэвид.

Хелен ни за что не удалось бы увезти брата из такого возвышенного общества! Он живо представил, как сейчас гордится Дэвид – ему оказана высокая честь, он скачет в свите самого герцога Веллингтона!

Рис надеялся, что герцогу Ричмонду и прочим сопровождающим гражданским лицам хватит ума наблюдать за сражением с безопасного расстояния. А Дэвиду хватит ума остаться с ними.

Рис пропустил кавалькаду вперед. В последнем всаднике он узнал генерал-квартирмейстера сэра Уильяма де Ланси. Де Ланси посмотрел на него и, узнав Риса, кивнул ему.

Прибытие Веллингтона означало, что скоро поступят приказы.

По дороге Рис осматривал позиции союзников. На высотах вдали виднелись шеренги. Французская армия.

Рис радовался, что Хелен сейчас уже на пути в Брюссель.

Вдруг на вершину дальнего холма поднялся человек на белой лошади.

Наполеон.

Хелен искала свою лошадь больше двух часов. Кобылу куда-то перевели из той конюшни, где она оставила ее, и конюх не знал, где она теперь. Девушка осматривала все места, где держали лошадей, но безуспешно. Становилось очень жарко, и в конце концов она сняла плащ с капюшоном и несла его в руках, жалея, что нельзя просто бросить его.

Дорога на Брюссель была не близко, но Хелен решила, что пойдет пешком. Она хотела во что бы то ни стало сдержать данное Рису слово и вернуться в Брюссель – как угодно, пусть и пешком. По крайней мере, она находилась далеко от расположения союзников. Солдат она не видела, зато видела обозы и обслугу. Кузнецы подковывали лошадей, денщики бегали с поручениями, женщины укачивали младенцев.

Она добралась до какого-то сарая, стоявшего сбоку от поля битвы, но там не было лошадей, кроме тех, что были запряжены в повозку, полную ящиков. Какой-то человек переносил ящики из повозки в амбар.

Он поманил ее к себе:

– Эй, парень! Поди-ка сюда!

Она повиновалась.

– Что, сэр? – спросила она, понизив голос.

– Помоги перетащить эти ящики. – Человек взял один и передал ей, прежде чем она успела отказаться.

Ей лишь хватило времени, чтобы бросить плащ на землю. Человек взял другой ящик и повел ее в сарай. Внутри стояло несколько длинных столов. Он велел ей поставить ящик на груду таких же в углу. Задача была нетрудной; ящики оказались не тяжелыми, поэтому она помогала ему, пока они не занесли все ящики внутрь.

– Что там? – спросила Хелен.

– Корпия, пакля, губки, бинты, – ответил человек. – Нити, иглы, гипс. Сам понимаешь. Все, что нужно для раненых.

Для раненых?! Ящиков было так много!

Она развернулась, собираясь уходить.

– Погоди, – сказал человек. – Есть еще одна повозка.

Подъехала другая повозка, груженная одеялами. Кроме них, на повозке стоял большой деревянный сундук. Хелен помогла новому знакомому разгрузить вторую повозку, и возница поспешил уехать.

Хелен взмокла от испарины. Она вытерла лицо рукавом.

Человек протянул ей солдатскую флягу:

– Вот, выпей воды.

Она с благодарностью взяла флягу и попила, глядя, как ее спутник достает из сундука ножи, скальпели и пилы, а также множество запасных лезвий. Наконец она поняла: перед ней врач, хирург.

Она вернула ему флягу.

– Мне пора, – сказала она.

– Ты куда? – спросил он.

– Назад, в Брюссель. – Она и так сильно задержалась.

– В Брюссель? – удивленно переспросил врач. – Как ты туда попадешь? Туда идти миль двенадцать, не меньше.

– Пешком, наверное, – пожала она плечами.

– Нет, – покачал он головой. – Останься. Помоги мне. Мои ассистенты еще не приехали, а мне нужна помощь. Если останешься, я пошлю тебя в Брюссель с первой повозкой с ранеными.

Но ведь она обещала Рису… Солнце стояло уже высоко. Почти полдень, поняла она. Ей давно пора быть в Брюсселе.

Прогремел взрыв. Хелен вздрогнула. Артиллерийский обстрел!

– Началось, – сказал хирург. – Наполеон дал первый выстрел.

Вскоре снова послышался грохот. Пушки стреляли снова и снова, обстреливая союзников. Те отвечали ружейным огнем.

Били барабаны. Трубили трубы. Даже издали слышались крики: «Vive l’Empereur!» Придя в ужас, Хелен замерла на месте, не зная, что делать.

Прибыли помощники врача, но вскоре принесли и первых раненых – их доставили товарищи из их полков. Одному оторвало руку. У другого была страшная рана внизу живота. Еще один еле шел, подволакивая раздробленную ногу. Хирург тут же приступил к операции, выкрикивая приказы помощникам и ей. – Делайте все, чтобы остановить кровотечение! – велел он. – Давайте мне в первую очередь самых тяжелых!

Хелен перестала ужасаться, она молча выполняла приказы. Раненых поступало все больше, и она забыла, что ей нужно в Брюссель. Она отрезала штанины и рукава, снимала мундиры, делала перевязки. Давала раненым воду или спиртное, чтобы притупить боль. Раненые кричали. Она смотрела, как хирург отрезает руки и ноги и швыряет их в кучу.

Артобстрел продолжался еще час, потом вдруг прекратился. Вместо него отчетливо послышался барабанный бой.

– А сейчас что? – испуганно спросила девушка.

– Пехота пошла в атаку, – пояснил один раненый. – Бьют в барабаны – это называется «па де шарж», «в атаку». Они надеются нас напугать. И более того… – Он закашлялся кровью.

«Неужели французы наступают на полк Риса? – подумала Хелен. – Где сейчас Рис? Что с ним?»

Она заставила себя не плакать. Не время думать о Рисе. Раненые нуждаются в ней!

Полк Риса держали в резерве, и капитан мог свободно передвигаться по полю боя, наблюдая за атаками, узнавая все, что можно, о достоинствах и недостатках французов. Он видел, как французская пехота наступает на позиции союзников одной мощной колонной в двадцать четыре ряда глубиной и сто пятьдесят – шириной. Они должны были напугать, и они напугали, представляя собой устрашающее зрелище, но Рис прекрасно понимал, в чем слабое место такого боевого порядка. Если в первые ряды попадет пушечное ядро, оно заденет и задние ряды, и солдаты повалятся, как кегли. Союзники встретили наступающую колонну ружейными залпами.

Зрелище оказалось слишком устрашающим для бригады солдат-бельгийцев. Они развернулись, побежали и скрылись в лесу за холмом.

Пока с высот по колонне стреляли из ружей, встала шотландская пехота Пиктона и тоже начала стрелять по французам. Спустя миг пуля попала Пиктону в висок. Он упал с лошади – погиб на месте.

Но вскоре после того, как к ружьям присоединились пушки, французы нарушили строй и побежали. Рис кричал от радости, увидев, что за ними гонится британская кавалерия. Союзники одержали безоговорочную победу.

Он приподнялся в стременах, увидев, как за кавалеристами скачет одинокий всадник.

Это был Дэвид.

Дэвид наслаждался скачкой в свите герцога Веллингтона. Он старался не отставать от герцога Ричмонда и Уильяма. После того как Веллингтон с ними расстался, Дэвид и Уильям остались с отцом Уильяма, чтобы наблюдать за происходящим на поле боя.

Это оказалось в десять раз лучше, чем смотреть с какого-нибудь отдаленного холма. Дэвид очутился в самой гуще событий!

Сердце у него воспарило, когда кавалерия пустилась в погоню. Две тысячи всадников! Какое величественное зрелище! Гвардейские полки, королевские драгуны, Шотландский грейский полк и Иннискилленский драгунский полк преследовали рассеянных по полю французских пехотинцев. Настоящий восторг! Такое нельзя пропустить!

Дэвид пришпорил лошадь и помчался за кавалеристами.

– Вернись! Вернись! – кричал ему Уильям.

Дэвид не обращал на его призывы внимания. Ничто не может быть радостнее, чем мчаться галопом вместе с кавалеристами в яркой форме. Дэвид наслаждался зрелищем бегущих французов – пока не увидел, как некоторые умоляют сохранить им жизнь. Преследователи безжалостно рубили их саблями. Сначала драгуны с саблями, сверкающими на солнце, казались Дэвиду франтоватыми и лихими, но их сабли отнимали жизнь. Французские солдаты кричали, умирая мучительной смертью.

Дэвид промчался за кавалеристами почти до самых вражеских пушек. К тому времени ему уже захотелось вернуться. Он не хотел смотреть, как драгуны будут рубить канониров. Или видеть зверские ухмылки на лицах кавалеристов, охваченных жаждой крови. В тот миг он охотно оказался бы где угодно, только не там, где был.

Наконец лошади устали, и кавалеристы повернули назад. Дэвид повернул вместе с ними.

Их глазам предстало ужасающее зрелище. На них галопом неслись тысячи французских кирасир и улан в сверкающих нагрудниках и медных шлемах. За несколько секунд они окружили Дэвида и британскую кавалерию. Кавалеристы отчаянно отбивались.

Дрожа от страха, Дэвид обхватил шею лошади руками и заплакал.

К нему подскакал кирасир с красными, налитыми кровью глазами, скаля желтые зубы. Француз замахнулся саблей. Дэвид закричал, когда его сбили с лошади. Он упал на землю и покатился, копыта лошади прошлись по нему.

Его сковала боль. А потом все почернело.