Текст книги "Быстрая черепаха"

Дао заполняет Поднебесную подобно тому, как реки и моря заполняют русла и межгорья.

Лао-цзы. Дао дэ цзин[2]2
  Пер. К. Масутаро.


[Закрыть]

Пол Линден практикует и преподает не наносящее вреда противнику боевое искусство айкидо уже 28 лет. Для Пола не существует разницы между деланием и неделанием – они едины в своей сущности. «Айкидо служило мне лабораторией для исследования природы личности в движении. Как учитель айкидо я понимаю, когда новички подходят к постижению этого искусства, – обычно они в изумлении зовут меня: “Что-то не так. Я вообще не применил силу, а он все равно упал”. Я объясняю, что они двигались настолько эффективно, что им невзначай удалось правильно провести бросок».

Пол вспоминает о случае, произошедшем много лет назад. Он работал инструктором на курсах самообороны, и одна из участниц, женщина, которую чуть не задушили во время ограбления дома, попросила Пола показать, что нужно делать в такой ситуации. Но, когда он начал ее душить, она инстинктивно перешла от обороны к нападению, совершенно не сознавая своих действий. Это заставило Пола применить мастерство айкидо и в кувырке перескочить через женщину. «В тот момент мне казалось, что движение будто произошло само, что я не делал его сознательно. Я не планировал прием и не решал специально применить его. Я точно не совершал никаких ненужных усилий, не напрягался, движение получилось легким, свободным и расслабленным. Думаю, что неделание – это намного превосходящий обычную деятельность уровень эффективности, когда кажется, что не предпринимал усилий, а то, что нужно, проявилось само по себе».

Для Пола эффективность действия не ограничивается физическим аспектом, а распространяется на когнитивную и эмоциональную сферы. Вспоминая школу и университет, он приходит к выводу, что в то время не умел эффективно учиться. Однако с началом учебы в магистратуре произошла резкая перемена. «Помню, что, прослушав первую лекцию и получив список литературы, я отправился в библиотеку. Это было 40 лет назад, но я отлично помню охватившую меня панику: через пару минут чтения я с ужасом обнаружил, что не помню, о чем говорилось на первой странице. Сначала я решил, что за восемь лет перерыва в учебе мои мозги разучились соображать. Но некий внутренний голос велел: “Не парься, просто продолжай читать”. Я так и поступил и по-прежнему ничего не мог запомнить, но теперь меня не оставляло чувство, что все каким-то образом встанет на свои места».

Спустя пару недель Пол пришел на семинар и был огорошен новостью о предстоящем тесте. Эта работа была назначена на предыдущем занятии, которое Пол пропустил из-за болезни. Он не готовился и был уверен, что провалит тест. Однако стоило прочесть первый вопрос, как все прочитанное по теме всплыло в сознании с неведомой доселе ясностью и точностью. То же самое произошло и со всеми другими вопросами. Тест был сдан на пять с минусом.

«Сначала я недоумевал, но, поразмыслив, понял, что произошло. Моя психологическая установка на учебу была аналогична той, которую я практикую в рандори в айкидо». Рандори – это спарринг, в котором один участник защищается от нескольких нападающих. В нем надо быть особенно внимательным. Ум должен пребывать в покое и ясности, внимание направлено вовне. Надо уметь считывать все детали быстро меняющейся, непредсказуемой ситуации и принимать эффективные решения о своих действиях. Уложив одного нападающего, надо переходить к следующему, продолжая осознавать группу единым целым и проверяя, не встает ли первый поверженный партнер. Именно с таким настроем Пол и изучал учебный материал – он фокусировался на фрагменте ровно столько, сколько было необходимо, а затем переходил к чтению следующего.

Такую же эффективность Пол демонстрировал в самых разнообразных жизненных ситуациях. Айкидо научило его принципам релаксации, входа в пространство нападающего, умению сочетаться с силой, а не сопротивляться ей. На более глубоком уровне он осознал, что для благополучной жизни сила и доброта должны уравновешивать и дополнять друг друга.

Инсайты, приобретенные в айкидо, привели Пола к пониманию неделания как «радикальной формы эффективности, ощущаемой как покой, гармония, непринужденность, мягкая сила и плавный переход от одного к другому. Обычно, делая что-то, мы чувствуем, что стараемся. Старания делают разум и тело невосприимчивыми и негибкими. Это похоже на вождение автомобиля на ручном тормозе. Мы ассоциируем делание с усилием, которое нужно для преодоления нашего собственного сопротивления. А с такой эффективностью внутреннее сопротивление исчезает, а следовательно, исчезает и ощущение делания».

Река есть Изменение. Река меняет свое имя, позже она есть Суть. Путь через парк называется Не Путь.

Эмма Седлак. «Карта жизни» из книги «Какие зазоры остаются» (What Slight Gaps Remain)

Детство Нила Спенсера прошло среди лесов, полей и рек национального парка Нью-Форест на юге Англии. Он провел много прекрасных дней в играх у ручьев, забавляясь с речными камушками или за ловлей рыбы – бычков сетью, речной форели на удочку. «Когда я был подростком, на вопрос, кем хочу стать, когда вырасту, говорил, что буду смотрителем рек. Учителя отвечали: “О, ты ведь слишком умный мальчик, чтобы становиться смотрителем рек. Не лучше ли выучиться на инженера?” Мою будущую профессию выбрали за меня, но много лет спустя я понял, что не надо было слушаться».

Возможность вернуться на реку представилась, когда на работе случились неприятности и Нил задумался, как начать новую жизнь. Неподалеку от места, где он живет, течет красивая и спокойная река Тоу. Она набирает силу в Дартмуре, пересекает поля и леса Девона и впадает в море у бухты Бидефорд.

«Я и раньше намеревался исследовать этот участок реки, где в изобилии водятся зимородки, выдры и радужная форель. Так и вышло. После всех этих передряг я понял, что все очень просто: достаточно отпустить прошлое, и новая возможность и направление возникнут сами собой. После долгих лет ожидания я решил стать тем, кем хотел быть всегда, – смотрителем реки.

Возвращаясь к реке, я радуюсь возможности воссоединиться с местом, которое люблю. В течение многих лет я вырабатывал привычку не торопиться, так что по прибытии минимум десять минут сижу в полном покое, наблюдая за рекой и ее окрестностями. Постигаю, чем живет река в данный момент. Я замеряю уровень воды, поскольку знаю, что день ото дня он меняется. Отмечаю цвет реки. Ее питают многочисленные ручьи, дожди и болотные воды, поэтому цвет разный – в погожий летний день вода может быть прозрачной, а после дождей на болотах приобретает чудесный торфянистый оттенок. В разлив она становится темно-коричневой из-за ила, образованного стекающим с полей слоем почвы.

Наблюдая эту сложную, полную взаимосвязей систему, я всегда поражаюсь силе и ритму реки. Это ведь не просто вода, текущая к морю. Здесь нет однообразия и застоя – это пульсирующая, живая, движущаяся зона стихии, в скромной красоте которой отражаются земля и небо.

Отклик, который вызывает в сердце дикая природа, не передать словами, эту энергию и тайну надо испытать. Это западает в душу, это чувствуешь нутром. Я воспринимаю все сигналы, ощущаю малейшие оттенки, полностью погружаюсь в происходящее и становлюсь как бы частью окружающего меня пейзажа. Нет никакой специальной задачи, кроме желания быть здесь и сейчас, стать единым целым с рекой. Когда это получается, все замедляется, и я оказываюсь в другом, сокровенном пространстве.

Я стою по пояс в реке, вокруг меня струится вода. Я ощущаю твердость опоры под ногами, свою устойчивость. Мое внимание в ожидании. Это особые, уникальные медитативные моменты. Я сознаю свое дыхание, биение сердца, чувствую глубокую связь с энергией реки и сплетение нитей жизни, соединяющих стихии.

Река учит тому, что природа в ответе за все, она могущественна, но в то же время и хрупка. Когда на юго-западе Англии бушуют атлантические штормы, долгие и сильные ливни заливают болота. Огромное количество дождевой воды впитывает болотный торф. А когда эта торфяная «губка» переполняется, дождевая вода бурным потоком устремляется в речную систему, сметая по пути водосборы. Иногда этот поток столь мощный, что в реку попадают тонны верхних слоев почвы и она меняет свое русло.

Присмотр за рекой напоминает мне о том, что я существую не отдельно от природы. Река – то место, где увязываются воедино мои работа, место в природе и жизненный путь. Хотя следить за рекой иногда бывает физически тяжело, по сути это работа для души, ее не приходится делать через силу».

Нил предлагает нам понять, насколько взаимосвязано все, составляющее поток. Мы можем последовать примеру рек, когда их течение затруднено наносами: они меняют направление, отыскивают кружной путь, обходят препятствия. От истока до самого устья река следует самым эффективным путем. Неделание позволяет нам находить пути преодоления на первый взгляд непроходимых участков жизни. Ландшафт меняет именно энергия воды, мощь и непринужденность ее потока. Встречаясь с трудностями в личной жизни и на работе, мы можем извлечь из этого немалый урок.

Если, как следует из рассказов об Энди, Роуз, Поле и Ниле, неделание представляет собой такую ценность, то что ему мешает? К этому мы переходим далее.

Часть II. Проблемы с деланием

Позволить себе увлечься множеством противоречивых забот, уступать слишком многим требованиям, заняться слишком многими делами, желать помочь всем и вся – значит стать жертвой агрессии.

Томас Мертон. Предположения виновного свидетеля

Глава 2. Навязчивое делание

Лучше ничего не делать, чем стремиться к тому, чтобы что-либо наполнить.

Лао-цзы. Дао дэ цзин[3]3
  Пер. Ян Хиншуна.


[Закрыть]

Вошедший в кабинет психиатра Азиты Моради мужчина по имени Алистер был на грани. Его артериальное давление и вес были слишком высокими, тревожность зашкаливала, а пил он больше, чем когда-либо в своей жизни. Сорокасемилетний Алистер был успешным и состоятельным гендиректором крупной австралийской компании. Он жил в богатом предместье Мельбурна с женой и двумя сыновьями. Дела его шли убийственно хорошо – в прямом смысле слова «убийственно».

Еще ребенком Алистер поклялся, что не будет бедным. Когда отца уволили по сокращению штатов, четвертым членом их семьи стал алкоголь. «Я никогда не стану таким, как отец. Я сделаю свою жизнь успешной», – пообещал себе маленький Алистер. Поехав с классом на экскурсию в центр города, он увидел, как выглядит успех, – по улицам шествовали важные мужчины в деловых костюмах. Вид у этих людей был сосредоточенный и трезвый, а походка уверенная. Они олицетворяли все, чем Алистер хотел стать. Через два года его отец окончательно спился и оказался в больнице, где умер от алкоголизма. В течение нескольких последующих месяцев горе Алистера сменилось ожесточенной решимостью.

Несмотря на свою зацикленность на успехе, Алистер старался хорошо относиться к людям. К 40 годам он стал гендиректором организации, в которой работал с юности и прошел путь от стажера до руководителя. По всем внешним признакам Алистер выглядел успешным. Но на самом деле он не мог отделаться от ощущения фальши. Он чувствовал себя недостойным своей должности, богатства и уважения коллег.

На всем протяжении карьеры Алистер ощущал за спиной ледяное дыхание нищеты. Чтобы избавиться от него, он работал все упорнее. Время от времени ему казалось, что он избавился от своих страхов, но они возвращались, стоило расслабиться. Тогда Алистер стал трудиться еще больше, брать на себя дополнительные функции, и вскоре продолжительность его рабочего дня достигла 16 часов. Часто он засиживался за рабочим ноутбуком до двух часов ночи.

Его жену огорчала не только работа Алистера по ночам, она боялась его потерять. Как минимум раз в неделю она говорила, что он рискует заработать инфаркт. В молодости, только поженившись, они обещали друг другу поддержку и внимание. Тревожность Алистера нарастала, и справляться с ней ему помогал только алкоголь. Он служил утешением, помогал непринужденно вести себя в обществе и на некоторое время успокаивал мятущиеся мысли. Но это еще больше отдаляло его от семьи. Снова и снова Алистер говорил близким: «Это временное явление. Вот закончу с этой реорганизацией и возьму отпуск. И больше не буду так много работать».

Недосыпание. Слишком много фастфуда. С десяток порций спиртного на ночь, чтобы справиться с тревожностью и депрессией. Нехватка времени на любую физическую активность. Ежедневно с шести утра до десяти вечера за рабочим столом или в машине. Ссоры с женой. Свои раздражение и усталость Алистер срывал на близких людях. Всё в его образе жизни предвещало катастрофу.

Однажды в холодный дождливый четверг Алистер вернулся с работы в одиннадцать вечера и обнаружил, что его дом пуст. Свет был погашен, машины жены в гараже не было, дети не спали в своих кроватках. Шкафы и комоды детских тоже пусты. Задыхаясь, он кинулся в спальню. Кровать застелена. В гардеробной жены ничего не осталось. Она забрала с собой даже большую часть еды. Он уехал из дома в шесть утра, так что времени на сборы у жены было в избытке.

Алистер рассказывает, что той ночью трясся так, будто сквозь него проходили остаточные волны землетрясения. Реорганизация в компании была в решающей фазе, и он вспоминает, что подумал: «У меня нет времени разбираться с этим прямо сейчас. Мне нужно подготовиться к утреннему совещанию. Займусь всем этим завтра, а еще лучше в выходные, когда появится время».

За выходные Алистер выпил больше четырех бутылок вина и не стал звонить жене. Утром в понедельник он проснулся от ощущения стесненности в груди, как будто его ребра сдавило канатом. Он не мог нормально дышать, сердце работало с перебоями. Как наяву он услышал голос жены: «Однажды ты инфаркт заработаешь!» Вспотевшими, дрожащими от волнения руками Алистер набрал номер скорой, с ужасом думая, что она может опоздать. В больнице врачи сказали, что у него паническая атака. Ну да, он слишком тучен, злоупотребляет алкоголем и работает запоем – и это «всего лишь паническая атака».

Несмотря на заверения врачей, Алистер все еще чувствовал сдавленность в груди и боялся выходить из дому. «А если у меня случится инфаркт на работе? Или в машине? Смогут ли они приехать быстро? Дома я хотя бы могу вызвать скорую». Он позвонил на работу и сказал, что простудился и не приедет. До этого он не брал отгулы почти никогда.

Прошло две недели, а Алистер по-прежнему сидел дома. Коллегам он сказал, что заболел воспалением легких, чтобы к нему не обращались с вопросами. Его одолела такая бессонница, что он не спал три ночи подряд и дошел до полного исступления. При мысли о работе у него каждый раз подскакивал пульс, сдавливало грудь, а лицо и руки покрывались холодным потом. При звуке уведомления электронной почты, доносящемся от ноутбука, ему хотелось выбежать из комнаты.

«Я просыпаюсь в ужасе».

«Я просто пытаюсь дожить до конца дня. Внутри меня словно плотина, которую вот-вот прорвет».

«На последнем издыхании».

«Я на пределе».

«Я из последних сил стараюсь не сорваться».

«Чувствую себя воздушным шариком, который слишком сильно надули. Возьми его в руки, и он тут же лопнет».

«Я каждой своей клеткой ощущаю глубокое измождение».

«Я угодил в трясину и чем больше барахтаюсь, тем глубже увязаю».

«На меня будто кирпичная стена рухнула».

«Стараюсь держать удар».

«Спрятаться и переждать».

«Блуждаю в трех соснах».

«Энергию из меня как будто высосали».

«Голова идет кругом».

«Внутри все клокочет».

«Меня прибило».

«Полный раздрай».

«На исходе сил».

«Не в состоянии».

«Этим утром меня охватило отчаяние».

В конце концов по истечении двух недель Алистер признался себе, что его панические симптомы прямо связаны с мыслями о работе. Он понял, что нуждается в помощи, и отправился к терапевту, который выписал снотворное и посоветовал обратиться к доктору Моради. С этого момента бушевавшая внутри Алистера буря начала стихать. «В мой кабинет вошел сильно насупившийся джентльмен. Он был болезненно тучен, охвачен страхом скорой смерти и сильно потел. Он гнался за успехом, боясь нищеты, но без какой-либо ясной цели или конечного намерения», – отмечает доктор Моради.

В то злосчастное утро понедельника, когда начались приступы паники, Алистер принял решение о сокращении штата своей компании. Реорганизация давалась тяжело и так, но в итоге Алистера сломало повторение истории. Не отдавая себе отчета в том, какая драма разыгрывается в его подсознании, он посчитал, что разрушает жизни своих сотрудников точно так же, как неизвестный гендиректор, некогда сокративший его отца и погубивший его жизнь. Он причинил точно такие же страдания, которые испытал в детстве сам.

«Одновременно с лечением Алистера от тучности и гипертонии мы работали с ним над пониманием глубинных психологических факторов, обусловивших его поведение и стремление к успеху. Он начал переосмысливать свое видение успеха и чувство самоуважения вне связи с работой, материальным благосостоянием и достижениями. До этого он считал, что семьи распадаются из-за бедности, но теперь понял, что все намного сложнее», – говорит доктор Моради. Потребовалось несколько месяцев тщательного анализа детского опыта, прежде чем Алистер осознал, что важнее всего для него семейный союз и духовная близость, а не богатство, успехи в бизнесе или большой дом. Он научился сосредотачиваться на том, что действительно значимо, и покончил с одержимостью делами, основным мотивом которой был страх.

У занятой пчелы нет времени для скорби.

Уильям Блейк[4]4
  Пер. С. Маршака.


[Закрыть]

В своей книге «Поправка на действие» Хайке Брух и Сумантра Гошал описывают разновидность менеджеров, которых называют «исступленными». Они утверждают, что 40 % менеджеров ежедневно мечутся между несметным множеством дел. Перемещаясь с совещания на совещание, они действуют скорее реактивно, чем проактивно, фокусируясь на сиюминутных, а не на долгосрочных стратегических задачах. Эти в высшей степени энергичные, но очень несобранные менеджеры представляются окружающим исступленными и запальчивыми людьми.

Патология показной занятости и перегрузки может выражаться очень по-разному. Такая деловитость может быть помехой результативной работе. Будучи безумно занятыми, мы ограничиваем себя в возможности мыслить по-новому – на это просто нет времени. Излишняя деловитость становится контрпродуктивной. Она становится источником переутомления, неэффективности, ошибок и уныния.

Дайана: Работа над этой книгой была делом очень хлопотным, если не сказать больше. Забавно, не правда ли, если учесть ее тему и основной посыл? Мне приходилось разрываться между семьей, работой и книгой, и часто бывало так, что я ни свет ни заря отправлялась интервьюировать ее героев. Я засиживалась за работой допоздна, подбирала материал в промежутках между встречами и думала об этом проекте в режиме нон-стоп. Все это было трудно, не давало как следует сосредоточиться и вызывало нервозность. Как-то раз мы поехали в парк развлечений. Сидя с ноутбуком и наблюдая, как муж и дети резвятся в воде, я поняла, что пора менять свои отношения с моей книгой. Вся эта суета лишала работу удовольствия и превращала ее в каторгу.

История с Алистером – пример проблем, которые могут лежать в основе неблагополучных отношений с работой. Она не уникальна. Похожие истории о том, как чрезмерная загруженность делами приводит к надлому и выгоранию, нам рассказывали и другие люди.

Джефф Мендал – успешный менеджер из Кремниевой долины. Он прекрасно показал себя в качестве руководителя целого ряда важных разработок в престижных компаниях, в том числе Google, и пользовался заслуженной репутацией отличного технического специалиста. Однако успех обошелся ему дорого. Джефф понял, что у него нет близких людей. Каждый раз, когда он пытался завязать отношения, дело кончалось полным провалом. Он не получал удовольствия ни от чего, кроме работы. Объездив почти весь мир, он толком ничего не увидел. Джефф не ездил в отпуск, более того, он даже гордился огромным количеством дней неиспользованного отпуска, которое у него скопилось.

В конечном итоге после 35 лет бесконечной занятости Джефф начал выдыхаться. Материальное положение позволяло ему отойти от дел в любой момент, но что дальше? «От одной этой мысли у меня мурашки по коже бежали. Вместе с выгоранием подкрался сердечный приступ. Даже в этом плане я отличился. Кардиолог сказал, что я один из самых молодых его пациентов и что мне нужно поставить не один стент, как это бывает обычно, а два. Артерия была на 99 % закупорена в двух местах».

На шестом десятке консультанту и ведущей семинаров Марджи Бронстайн из австралийского Нового Южного Уэльса потребовалось дойти до полуобморочного состояния, чтобы осознать, что ее образ жизни чреват опасными последствиями. Мысль об отдыхе посещала Марджи, только когда она понимала, что полностью вымоталась и лишилась сил. «И то я не могла отдыхать без ощущения стыда за то, что настолько ленива. Взять паузу означало постараться быстренько выполнить необходимое вроде звонка маме и общения с партнером, отключить телефон и улечься на диван перед телевизором с бокалом вина и чем-нибудь вкусным. За этим бестолковым времяпрепровождением следовал не слишком глубокий и здоровый сон, после чего утром я вновь принималась за дела, но только с не слишком хорошим самочувствием, тяжелой головой и без уважения к себе». Пока однажды утром не произошло то, что Марджи называет истинным даром под видом неприятного сюрприза: «Я проснулась с незнакомыми прежде ощущениями в организме. Все тело ныло, а особенно болели пальцы, запястья, тазобедренные суставы, лодыжки и ступни. Хотя со мной никогда такого не было, я сразу поняла, что это артрит. Я немного разбираюсь в медицине, поэтому и причина была понятна – воспаление». Марджи осознала, что успокаивала себя алкоголем и сладостями, пытаясь заглушить ощущение непомерной перегрузки. Стресс стал невыносимым для организма. Она дошла до точки, и ее иммунная система создала воспалительный процесс для облегчения вызванной проблемами метаболизма нагрузки.

Только это заставило Марджи очнуться и увидеть реальность. «Вот до чего дошло – я заболела по своей собственной вине! Передо мной стоял выбор: либо оставить все как есть и усугубить ситуацию лечением симптомов и попытками заставить организм измениться или счесть свою боль тревожным звоночком». Кризис заставил ее заняться собой. Она отказалась от сладостей и алкоголя, начала заниматься инь-йогой и со временем избавилась от изнуряющего напряжения, на место которого пришли осознанность, радость жизни и чувство благодарности.

Иногда мы не осознаем свое нездоровое отношение к работе до тех пор, пока организм не пошлет четкий сигнал, что пора остановиться. Симптомы выгорания включают постоянный стресс, хроническую усталость, эмоциональное истощение и ощущение деперсонализации. Они заставляют физические и эмоциональные системы работать в режиме выживания и в конечном счете ведут к их отказу.

Подавляющему большинству людей знакомы отдельные элементы историй Алистера, Джеффа и Марджи, хотя не все заходят так далеко. По-видимому, неблагополучное отношение к работе становится все более распространенным явлением. Наши рабочие графики полностью забиты. Мы упорно трудимся, чтобы уменьшить количество невыполненных дел, но их список кажется бесконечным. В результате возникает постоянное недовольство собой, поскольку что-то всегда недоделано. Если не обратить на это внимания, можно попасть в западню чрезмерной загруженности, что влечет выгорание и другие неблагоприятные последствия.

«Я на работе уже три часа, и меня то и дело отвлекают просьбами и вопросами. Трудно сосредоточиться на чем-то одном».

«Иногда при виде количества дел меня просто оторопь берет, и от ужаса я не в состоянии расставить приоритеты».

«У каждой победы есть привкус горечи, я слишком устаю, чтобы праздновать, и просто перехожу к следующему пункту списка. Я легко раздражаюсь и не доставляю особой радости в общении».

«Вчера закончил работать поздно. Слишком устал, чтобы готовить, и по дороге домой купил еды навынос. Пытался расслабиться, но шестеренки в мозгу продолжали крутиться. Заснуть все равно не получилось бы, так что я смотрел телик. Наутро, глядя в зеркало, понимаю, что выгляжу ровно так, как себя чувствую. Глотаю вторую чашку кофе, трижды проверяю почту. Глядя на свой график на неделю, прихожу в отчаяние – как ни старайся, гора дел растет. Так что я забиваю на медитацию, а по пути в офис беру кофе и пончик».

«“Извините, сейчас не смогу, давайте как-нибудь в другой раз”. Говорю искренне и вежливо. Не могу перестать думать, что для выполнения всех взятых на себя обязательств мне придется стать чемпионом по многозадачности».

«Порой я так подавлен, что становится на все наплевать. Все окружающие упорно корпят, каждый над своим делом, на разговоры времени нет».

«Я без конца переключаюсь с одного на другое, так что редко испытываю удовлетворение от полностью выполненной работы. У каждой победы есть привкус горечи, я слишком устаю, чтобы праздновать, и просто перехожу к следующему по списку делу. Я легко раздражаюсь и не доставляю особой радости в общении».

«У меня как будто две обезьянки на плечах сидят, и каждая говорит, что мне делать в этот день. Одна, суперрасслабленная, велит наслаждаться каждой секундой, чтобы быть счастливым. Другая больше похожа на полицейского: взывает к чувству долга и подсчитывает количество выполненных дел в моем списке. В удачные дни побеждает спокойная обезьянка. А в обычные, которых процентов восемьдесят, побеждает обезьянка-полицейский».

«Оказывается, сегодня один из тех дней, когда ко мне подкрался мой внутренний диверсант со своими целями и задачами. Я собирался работатьпо собственному плану, но вместо этого то и дело возвращаюсь к этой тягомотине с созданием рабочего календаря и бесконечного списка дел».

«Надо иметь смелость признать, что мне необходимо перестать так усердствовать в работе, несмотря на то что какая-то часть меня не хочет это прекращать. Думаю, что как раз это и называют зависимостью. Напряженная работа приносит удовольствие только до определенного момента».