Текст книги "Возлюбленная колдуна"

– Лаура, но ты же не можешь провести всю жизнь с человеком, которого не любишь.

– Это неважно. – Лаура наклонилась к Цыгану и стала гладить мягкую шерсть между его ушами. Пес поднял голову и ткнулся в ладонь Лауры своим носом. – Ведь Коннор ушел.

– А если бы он был здесь?

– Даже представить не могу, чтобы тогда случилось, – ответила Лаура, гладя голову собаки. – Я всего лишь пытаюсь найти наилучший выход из затруднительной ситуации.

– Ну что ж, я могу предложить тебе еще один вариант.

Лаура посмотрела на Софи, листающую страницы книги.

– Что вы собираетесь сделать?

Софи улыбнулась.

– Я собираюсь вызвать его сюда.

– Коннора?

Софи кивнула.

– Воспользуемся тем же заклинанием, которое привело его сюда в первый раз.

Биение сердца отдавалось у Лауры в шее, закрытой высоким воротником кашемирового платья аметистового цвета. Возбуждение смешивалось со страхом. Что она сделает, если перед ней внезапно появится Коннор?

Софи прочистила горло.

– Услышь меня, Госпожа Луны!

Твоя власть велика.

Ты повелительница морских приливов.

Найди…

— Тетя Софи! – Лаура вскочила на ноги. – Что я скажу ему, если он вернется?

– Скажи, что любишь его.

– Но Филипп…

– Ни слова больше о Филиппе! Что с ним делать, мы решим утром.

— Вы не понимаете. Даже если вы вернете Коннора, я не уверена, что мы сможем жить с ним.

Софи подняла глаза от своей книги.

– Почему?

– Его народ живет в мире, ином, чем смертные люди. Что если Коннор захочет забрать меня из Бостона? Что если он захочет, чтобы я вернулась с ним в его время, в страну его народа?

– Ты действительно веришь, что он захочет унести тебя туда, в это варварское время?

Лаура кивнула.

– Я всегда подозревала, что Коннор заберет меня из мира, который я знаю.

– Ты не можешь знать наверняка.

– Так говорят легенды. Те, кто хотят жить с одним из Сидхе, должны покинуть мир смертных. – Лаура посмотрела на огонь. – Коннору всегда будет здесь неуютно, он должен будет скрывать свои способности. Разве я могу просить его остаться? И разве я могу покинуть этот мир?

— Если ваша любовь действительно сильна, то вы что-нибудь придумаете. Когда Коннор вернется, я уверена, что все отлично устроится.

– Хотелось бы мне верить в это.

– Посмотрим.

Лаура, сжав руки в кулаки, смотрела на Софи, чувствуя, как в сердце борются страх и желание. В ее голове было столько сомнений, сотни доводов, почему Коннор не должен возвращаться в это время, и только один довод, почему он должен вернуться.

– Услышь меня, Госпожа Луны! – снова сказала Софи громким и уверенным голосом. – Твоя власть велика. Ты повелеваешь морскими приливами. Найди возлюбленного Лауры и приведи его к ней.

Дыхание замерло в груди у Лауры. За окнами свистел ветер. Она повернулась к окну, но не увидела за стеклом ничего, кроме темноты.

Софи снова и снова произносила заклинание. Каждый раз ее слова заставляли кровь биться в висках Лауры. И каждый раз Лаура замирала в ожидании.

Тик-так, тик-так. Маятник старинных часов отмечал уходящие секунды, и всякий раз нервы Лауры натягивались все сильнее. Она смотрела на окно, ожидая, когда из пустоты возникнет человек ее мечты.

Ничего. Никакого лунного сияния, как в тот раз.

Софи пробовала снова и снова, повторяя заклинание, выдыхая слова из глубин груди. Она делала новые и новые попытки, как будто могла призвать Коннора одной лишь своей воли.

Ничего не получалось.

Лаура подошла к окну.

– Он не придет.

– Может быть, дело в том, что луна закрыта тучами. Может быть, нужно попробовать завтра вечером.

Лаура покачала головой. Она невидящими глазами смотрела на лежащие на снегу золотые прямоугольники света, вглядываясь во тьму. Полная луна сияла где-то за темными тучами. Но Коннор не придет к ней сегодня; она всей душой чувствовала уверенность в этом. Не имея храбрости отказаться от той жизни, которую знала, она никогда больше не увидит Коннора. Даже во сне.

– Все только к лучшему, тетя Софи, – сказала Лаура, уверяя себя, что приняла разумное решение, согласившись выйти за Филиппа. Но ее душа бунтовала против практичного решения разума; она чувствовала, как сжимается сердце в груди, пронзая ее болью. – Мы с Коннором принадлежим двум разным мирам. Если бы я никогда не встретилась с ним, я бы стала женой Филиппа. И сейчас, когда Коннора нет рядом, я не вижу причин, чтобы откладывать свадьбу.

Глава 29

Лаура смотрела из окон спальни на свежевыпавший снег, который лучи света превращали в поле алмазов. Это было так прекрасно! Отличный ясный день, подходящий для свадьбы – ее свадьбы. Странно, но она ничего не чувствовала, стоя у окна в подвенечном платье и ожидая, когда пройдут последние мгновения ее свободы. Она как будто оцепенела, замерзла изнутри.

– Лаура, милая, я хочу…

– Тетя Софи, пожалуйста, пусть все остается как есть. Больше говорить не о чем.

– Лаура, ты не сделаешь этого!

– Дом полон гостей. – Лаура оглянулась через плечо на тетю, выполнявшую роль подружки невесты, свою единственную наперсницу. Платье из льдисто-голубого сатина подчеркивало темную синеву глаз Софи, гладкую белую кожу ее лица. Она выглядела такой красивой и такой печальной, как мать на похоронах дочери. – Я не могу отменить свадьбу. Нет, не могу.

– Можешь.

Лаура пересекла комнату, волоча фату из сатина цвета слоновой кости по роскошному ковру, расшитому золотыми, зелеными и белыми нитями.

– Не беспокойтесь за меня, – сказала она, крепко обнимая Софи. – Все будет в полном порядке.

Софи дотронулась до ее щеки.

– Надеюсь, что ты найдешь свое счастье, мое прекрасное дитя.

«Она дала мне шанс найти счастье», – подумала Лаура. Но теперь, когда Коннор ушел, ничто не имело значения.

– Спускайтесь вниз. – Лаура взяла Софи под руку и повела ее к двери. – Я хочу немного побыть наедине.

– Лаура, подумай о том, что ждет тебя впереди. И помни, что ты еще можешь спастись.

После ухода Софи Лаура долго смотрела на дверь, и правда только что сказанных слов звенела в ее мозгу. Из ледяной тюрьмы, которой она окружила свои чувства, сочилась боль, 9бжигающая боль, которая угрожала разрушить ее тщательно возведенный фасад спокойствия.

– Другого выхода нет. – Она глубоко вздохнула, пытаясь укрепить в своем решении. – Я не могу изменить себя. Это верное решение. Да.

Ей в ладонь уткнулся холодный нос. Лаура опустила глаза и увидела рядом с собой Цыгана.

– Не смотри на меня так. Я делаю то, что обязана сделать.

Цыган наклонил голову, глядя на Лауру так, как будто понимал все, что должно было скоро произойти.

– Тебе понравится жить с моим отцом и тетей Софи. – Лаура села перед псом на корточки, не беспокоясь, что помнутся брюссельские кружева, которыми был обшит весь перед платья. – А я как можно чаще буду приходить к тебе в гости.

Цыган положил большую лапу на кружева, покрывающие колени Лауры, глядя на нее угрюмыми глазами. Лаура чувствовала привязанность собаки, верную дружбу, которую та предлагала ей с того момента, как Лаура увидела ее.

– Я тоже буду скучать по тебе. – Лаура погладила Цыгана по голове, чувствуя, как глаза наполняются слезами. – Но ты не сможешь жить со мной. Филипп не любит собак.

Из горла Цыгана вырвался тихий глухой вой. Собака повернула голову, уткнувшись в ладонь Лауры.

– Я знаю. Я тоже не хочу уходить. – Лаура чувствовала, как трещат внутри нее ледяные стены, угрожая обвалиться. Но она не может позволить своим чувствам управлять ею – только не сегодня.

Лаура сняла лапу Цыгана с колена и встала, разглаживая помятое платье.

– Ты должен понять, – прошептала она, глядя в печальные глаза Цыгана. – Я делаю только то, что должна сделать.

Из музыкальной залы доносилась мелодия Мендельсона, свадебный марш из «Сна в летнюю ночь». Звуки, издаваемые струнным квартетом, звенели в ушах Лауры, застывшей на пороге. Солнечный свет лился через шесть высоких окон, отбрасывая на все золотистый отблеск, и придавая комнате странную нереальность. Лаура чувствовала оцепенение, бесчувственность, как будто перед ее глазами проходил чужой сон.

Люди повернули к ней головы, когда она переступила порог под руку с отцом, и шепот восхищения пробежал по толпе из двухсот человек, грохоча, как барабанная дробь, вместе с ревом крови в ее ушах. Ряд за рядом благороднейших людей Бостона вставал при ее приближении.

Сквозь белый тюль вуали она заметила лорда Остина Синклера, стоявшего в боковом проходе. Его лицо было таким же угрюмым, как в тот день, когда она сказала ему об исчезновении Коннора. И, кроме того, она чувствовала его неодобрение. Она отвела взгляд от правды, которую читала в его серебристо-голубых глазах, глядя на арку из белой сирени, возвышающуся в конце прохода, по которой смутным пятном маячил Филипп.

– Еще не поздно, – прошептал Дэниэл, сжимая ей руку. – Ты можешь все отменить.

Может ли? Боже милосердный, неужели она может обратиться ко всем этим людям и сказать им, что она совершает чудовищную ошибку?

Обернись!

Обернись!

Обернись!

Эти слова звенели в ее мозгу, как молитва. Но она все равно шла вперед, как механическая кукла, передвигая ноги и ступая по полу, не чувствуя его.

Аромат белой сирени окутал ее, когда она подошла к алтарю. Она чувствовала сладкий запах на языке, впитывала его с каждым вдохом. Приторная сладость. Ее пустой желудок сжался в кулак, к горлу поднялась обжигающе едкая желчь. Филипп Дотронулся до ее руки, и она едва справилась с желанием закричать.

Голос священника жужжал в ее ушах, как надоедливая муха, едва ощутимый за грохотом крови. Мысленно она слышала далекие звуки пианино, вальс Штрауса, наполняющий этот самый зал, где Коннор вел ее в танце.

Коннор!

Неожиданно она поняла, что ее окружает тишина, что все смотрят на нее. Сквозь вуаль она видела темный силуэт священника на фоне яркого окна. В ушах стучала кровь.

Они ждали – все собравшиеся, чтобы присутствовать на бракосочетании. Она должна сказать слова, связать себя клятвой.

Сквозь темные пятна, туманившие ей взор, она увидела, как нахмурился Филипп. Она раскрыла рот, но из него не вырвалось ни звука. И тогда она стала медленно погружаться, тонуть в благословенном мраке бесчувствия.

Теплый ветерок пролетал по долине, покачивая цветы на длинных изумрудных стебельках. Лаура подняла лицо к солнцу, упиваясь теплом и светом, и произнося безмолвную молитву благодарности. Она боялась, что никогда больше не найдет сюда путь.

Она обернулась, и маргаритки и лютики закачались, задетые подолом ее белого шелкового платья. Вокруг, как всегда в этом тайном раю, поднимались горы, как грубые черные алмазы, пронзающие небо. По отвесному утесу струилась вода, каскадом падая в блестящий кристально-чистый пруд. Ничего не изменилась. Только сейчас она была одна.

– Коннор! – Лаура подбежала к краю пруда.

Солнечные лучи плясали на воде, такой чистой, что Лаура отчетливо видела разноцветные кристаллы, вкрапленные в черный камень на дне естественного водоема – синие, зеленые, розовые, желтые, сверкающие как звезды в ночном небе.

Но его здесь не было.

– Коннор, прошу тебя, приди ко мне! – Она обернулась, осматривая долину взглядом, но никого не увидела. Он должен прийти. Должен!

– Коннор, прости меня! – Она закрыла глаза, и первые слезы покатились из-под ее ресниц, горячей струёй стекая по щеке. – Пожалуйста, Коннор! – шептала она. – Я люблю тебя! Я не могу без тебя!

– Скажи мне, Лаура, до конца ли ты осознаешь свою любовь к Коннору?

Лаура вздрогнула при звуках женского голоса. Открыв глаза, она увидела перед собой высокую стройную женщину.

– Кто ты?

– Меня зовут Эйслинг. Я – сестра матери Коннора.

– Ты знаешь, где он? Знаешь, как мне попасть к нему?

Эйслинг улыбнулась, и в ее бледно-голубых глазах зажглись огоньки радости.

– Я отвечу на оба твоих вопроса – да.

– Пожалуйста, скажи мне! Ты должна сказать, как мне найти его.

– Ты готова принять его таким, какой он есть?

– Да! – Лаура схватила Эйслинг за руку, чувствуя ладонью тепло ее рубиново-шелкового платья. – Прошу тебя, скажи, как мне найти его!

– Мое милое дитя, ты обладаешь силой призвать Коннора к себе.

Лаура смотрела в глаза Эйслинг, читая в них ответы на свои вопросы, правду о том, что таилось глубоко в ее душе.

– Нет!

– Ты действительно можешь отказаться от своего дара? Ты не чувствуешь правду о том, что лежит в глубине твоей души?

Лаура покачала головой.

– Я – не такая, как вы. Я не ведьма.

– Ведьма – это только одно из множества имен, которыми называли нас, хотя мы не занимаемся Виккой. – Она перекинула волосы через плечо, и светло-серебристые локоны упали ей до колен, сверкая в солнечном свете. – Смертные придумали для нас множество имен, но я всегда предпочитала, чтобы меня звали волшебницей.

– Неважно, как вас зовут. – Лаура отступила от женщины, стремясь убежать от правды. – Я – не из вашего числа.

– Ты даже теперь отказываешься от своего наследства? – Эйслинг покачала головой, оглядывая Лауру с немалым разочарованием. – Оставляя тебе книгу, я надеялась, что ты станешь тем, кем должна стать.

– Это ты оставила ее?

– Да. Когда Коннор был ребенком, он рассказал мне о маленькой девочке, с которой виделся во снах. Я заинтересовалась тобой. Видишь ли, я слышала о случаях, когда двое людей соединялись таким же образом. Но я никогда не слышала, чтобы подобное воссоединение могло преодолеть такой огромный промежуток времени. Поэтому я провела расследование. Оно заняло немало времени, но, в конце концов, я нашла тебя. Затем я проследила твою родословную. – Она улыбнулась, и ее глаза наполнились гордостью. – Ты, мое милое дитя, потомок великого Алексиса, который когда-то был царем Атлантиды.

– Нет! – Лаура прижала пальцы к губам, чтобы не закричать. – Невозможно, чтобы я была одной из вас!

– Успокойся, – прошептала Эйслинг, дотрагиваясь до ее руки, и широкий рукав платья упал с ее изящного запястья. – Тебе нечего бояться.

Лаура чувствовала, как ее окутывает утешающее тепло, отгоняя страх, от которого у нее подгибались колени.

Эйслинг улыбнулась, как будто понимала, что ей удалось справиться с паникой.

– Вот так-то лучше.

Лаура смотрела на Эйслинг, на безупречные черты ее лица, которые подчеркивались светом, как будто исходившим у нее изнутри. Со своими блестящими светлыми волосами она казалась ангелом.

– После моего первого ознакомления с генеалогией я стала настоящим экспертом по нашим потомкам, – продолжала Эйслинг, как будто Лаура не смотрела на нее потерявшейся маленькой девочкой. – Разрастание нашего родословного древа во времени просто поразительно. Ты удивишься, если я назову тебе число людей, обитающих в твоем мире, в которых найдется капля нашей крови. Некоторым из них дарована повышенная интуиция и зачатки предвидения. Конечно, большинству из них никогда не откроется доступ к источнику силы. Но на тебя я возлагаю большие надежды.

Лаура отвернулась от Эйслинг и взглянула в сверкающий пруд, увидев незнакомку в своем отражении.

– Мне это не нужно.

– То, чем ты обладаешь, – великий дар. Лаура покачала головой.

– Я боюсь.

– Бояться тебе нечего. – Эйслинг подошла к ней, и рядом с бледным отражением Лауры золотом и рубином заблестело ее отражение. – В силе, которой обладают Туата-Де-Дананн, нет никакой тьмы, только свет и тепло.

В глубине своей души Лаура чувствовала правду слов Эйслинг.

– Откройся силе. Почувствуй пульс Земли, бьющийся в одном ритме с твоим пульсом, – прошептала Эйслинг, положив руку на плечо Лауры. – Дай течь сквозь себя теплу и свету – свету Солнца, Луны и звезд.

Глубоко внутри себя Лаура ощутила какое-то движение и проблески света. Она отстранилась от руки Эйслинг.

– Нет!

– Я так надеялась на тебя. – Эйслинг вздохнула, и на ее прелестном лице отразилось разочарование. – В твоем столетии так мало людей, способных пользоваться силой! Боюсь, что со временем наш народ полностью исчезнет с лица земли.

– Пожалуйста, – прошептала Лаура, не желая говорить о магии, чародействе и исчезновении народа, который был непостижим для нее. Она знала только одну истину, которую не могла отрицать. – Я хочу увидеть Коннора. Мне нужно его видеть!

Эйслинг мгновение смотрела на Лауру, подняв золотистые брови.

– Хотелось бы мне знать, понимаешь ли ты до конца, что Коннор принес в жертву, чтобы быть с тобой? Он оставил свой дом, свою семью, все, что было ему дорого, ради возможности оказаться рядом с тобой. Он прибыл в ваше столетие и старался стать таким, каким ты хотела его видеть, – настолько сильно он любил тебя.

Лауре пришло на память каждое резкое слово, которое она сказала Коннору, пронзая ее острыми иглами.

– Нужно ли мне сделать то же самое? Должна ли я тоже оставить свой дом, свою семью, все, что мне дорого, ради того, чтобы быть рядом с ним?

– Твоя любовь к нему должна быть достаточно сильной для этого. Ты должна быть готова принести в жертву все ради него. И ты должна открыть глаза на правду, сокрытую в глубине твоей души.

– Именно этого Коннор ждет от меня?

Эйслинг улыбнулась.

– Нет. Коннор пришел бы к тебе хоть сейчас, если бы я позволила ему. Но я не могу. Его сила велика. Я должна позаботиться, чтобы он женился на женщине из его рода, на женщине, которая не боится наследия Сидхе.

Лаура прижала руку к сердцу, почувствовав внезапно пронзившую ее боль.

– Он женится на другой?

– Со временем.

Лаура закрыла глаза, внутри нее бушевали чувства – боль, желание и страх, которого она не могла подавить.

– Ты думаешь, что он сможет прожить без женского тепла? – Эйслинг наполнила грудь воздухом и выпустила его долгим выдохом. – Ты вправду желаешь для него одиночества?

Лаура покачала головой.

– Прошу тебя, позволь мне увидеть его!

– Когда у тебя найдется храбрость, чтобы открыться силе, таящейся в тебе, только тогда ты увидишь Коннора, – сказала Эйслинг и направилась к горам. Ее рубиновое шелковое платье трепетало на ветерке.

– Нет, пожалуйста, не уходи!

Эйслинг обернулась и улыбнулась, взглянув на Лауру.

– Ищи ответ в своем сердце.

– Подожди!

Эйслинг продолжала идти, и солнечный ореол сиял вокруг нее, как будто исходил из нее, и ее силуэт становился все светлее и светлее, пока от него не осталось ничего, кроме света.

– Нет! Прошу тебя, позволь мне видеть его! – Лаура упала на колени на толстый ковер луговой травы и цветов, и все ее сомнения и страхи слились в один неопровержимый факт – она не может жить без Коннора. – Любимый мой, ты нужен мне!

Глава 30

– Очнись, родная. – И Лаура почувствовала прикосновение ко лбу холодной и влажной ткани.

– Коннор! – прошептала Лаура.

– Очнись! – приказал тихий мужской голос, и сильные пальцы провели влажной тканью по ее щеке.

Лаура открыла глаза, сквозь слезы разглядывая человека, наклонившегося над ней. За его спиной пылал солнечный свет, заливая золотом густые волосы. Он хмурился, его лоб прорезали глубокие морщины, темные глаза были полны тревоги. Это было дорогое лицо, любимое лицо, но не то лицо, которое она жаждала увидеть.

– Отец!

Дэниэл облегченно вздохнул,

– Ты напугала нас, родная.

Она лежала на диване в библиотеке, с пухлой подушкой под головой, и отец сидел рядом с ней на краю дивана. Она вернулась в свой надежный, крохотный мир. Но часть ее души, самая ее сущность, осталась в другое месте и времени.

– Лаура, милая, – сказала Софи, появляясь рядом с Дэниэлом, с хрустальным бокалом в дрожащей руке. – Выпей воды. Сразу почувствуешь себя лучше.

Лаура попыталась сесть. Дэниэл обнял ее за плечи, поддерживая ее, когда она потянулась за бокалом.

– Ну и напугала же ты нас, — сказала Софи, положив руку на плечо Дэниэла. – Нам никак не удавалось привести тебя в чувство.

Лаура перевела взгляд с Софи на отца, видя в них любовь к ней, чувствуя, как ее обнимает эта любовь, такая же крепкая и надежная, как рука отца. Они были всем, что у нее есть дорогого в мире. Но почему-то в ней родилась уверенность, что она должна найти в себе смелость покинуть их.

– Я должна сказать, Лаура. – Голос Эстер Гарднер прогремел громом в притихшей комнате. – Вы сумели устроить неплохой спектакль.

Лаура взглянула на Эстер, которая сидела в бордовом кресле-качалке около камина, как королева на троне, глядя с явным неодобрением на невежду, осмелившегося учинить беспорядки в ее королевстве.

– Спасибо за заботу о моем самочувствии.

Миссис Гарднер вздернула подбородок, бросив на Лауру неприязненный взгляд.

Рядом со своей матерью стоял Филипп и смотрел на Лауру, сжав губы в тонкую линию. Он казался статуей, скульптурой надменности, изваянной из холодного белого мрамора.

– Нервное расстройство – не то, что я хотел бы видеть у своей будущей жены.

Лаура крепко сжала тяжелый бокал в руке. У нее появилось безумное желание швырнуть бокал в его нахмурившееся лицо.

– Гости ждут. – Филипп одернул край своего жилета в серую полоску. – Думаю, мы и так потеряли слишком много времени из-за этого ребячества.

Дэниэл крепче прижал Лауру к себе.

– Я только что…

– Папа, прошу тебя. – Лаура положила руку ему на грудь, глядя в его негодующие глаза. – Я все это начала, дай мне и закончить.

Дэниэл смотрел на нее, и ярость покидала его, уступая место пониманию. Он взял бокал из ее руки.

– С удовольствием предоставляю тебе это право.

С помощью сильной руки отца Лаура поднялась на ноги. Она пересекла комнату, высоко держа голову, с растрепанной прической и в платье, превратившемся в бесформенное смешение белоснежного сатина, брюссельских кружев и измятых шелковых оранжевых цветов. Она застыла в футе от Филиппа, глядя на его красивое лицо, в котором не видела ничего, кроме льда. В это мгновение она отчетливо представила свое будущее, которое ждало бы ее с этим человеком, если бы она не нашла храбрости повернуться навстречу своей истинной судьбе.

– Думаю, теперь стало очевидно, что я никогда не смогу достичь уровня ледяного совершенства, которое вы ждете от своей жены, – произнесла Лаура, сжав руки в кулаки. – Вы наверняка рады, что обнаружили это до того, как совершили трагическую ошибку, женившись на мне.

Рот Филиппа раскрылся. Он мгновение смотрел на Лауру, как будто она говорила на неизвестном ему языке.

– Что вы говорите?

Лаура улыбнулась.

– Я говорю, что вы свободны искать свою безупречную ледяную богиню, Филипп.

– Чушь какая! – Филипп схватился за края жилета. – Я не имею никакого намерения отменять свадьбу.

– Вам и не придется это делать. – Лаура похлопала его по груди чуть ниже того места, где жемчужная булавка торчала из складок безупречного белого галстука. – Это сделаю я.

– Сударыня, я не допущу этого! – Миссис Гарднер негодующе поднялась со своего трона, шурша зеленым сатиновым платьем. – Нас ждет зал, полный гостей.

Лаура повернулась к Эстер Гарднер, охваченная яростью. И непонятно почему ей захотелось рассмеяться. Боже милосердный, ей хотелось распахнуть окна и запеть!

– Я, разумеется, распоряжусь, чтобы всем им вручили по куску пирога.

Ноздри миссис Гарднер яростно раздувались, она едва не выдыхала пламя.

– Хотя я очень сильно не одобряю этого, вы должны выйти замуж за моего сына!

Лаура улыбнулась.

– Только не в этой жизни.

– Никто не имеет права унижать моего сына! – Миссис Гарднер повернулась к Дэниэлу. – Скажите своей дочери, чтобы она выполнила то, что обещала при помолвке.

Дэниэл улыбнулся в ответ.

— Моя дочь вольна поступать так, как она считает нужным. Все, чего я хочу для нее – счастья.

Миссис Гарднер затряслась от гнева, и на ее темной шляпе запрыгали зеленые и желтые страусовые перья.

– Я позабочусь, чтобы в этом городе она не увидела счастья!

– Этот город состоит не только из вашего маленького общества. – Дэниэл обнял Софи за плечи. – Нам не нужны ни вы, ни те ограниченные невежды, которых вы называете друзьями.

Миссис Гарднер едва не задохнулась. Она так поспешно стиснула челюсти, что щелкнула зубами.

– Теперь я вижу, как мне повезло, что я не связал себя узами родства с этой гнусной семейкой. – Филипп взял мать за руку. – Пойдем, мама, оставим их мерзкую компанию.

– Вы об этом пожалеете! – Эстер Гарднер направилась к двери, идя в ногу с сыном.

Филипп открыл дверь перед матерью, затем обернулся к Лауре:

– Сейчас вы улыбаетесь, но когда обнаружите, что для вас закрыты двери всех лучших домов Бостона, то вспомните этот день и зарыдаете! – Он захлопнул за собой дверь с такой силой, что задребезжал хрустальный абажур настенного светильника.

Софи скрестила руки на груди и прищурила глаза, как кошка, готовая прыгнуть на жертву.

– Я едва удержалась, чтобы не превратить этого юнца в жабу.

Дэниэл нахмурился, посмотрев Софи в лицо.

– Ты могла превратить его в жабу?

– Могу попробовать. – Софи улыбнулась, и в ее глазах зажглись озорные искорки. – Но, вероятно, дело кончится несколькими бородавками у него на носу.

Дэниэл покачал головой, как будто до сих пор с трудом понимал все тонкости женитьбы на ведьме. Он взглянул на дочь, и на его губах появилась улыбка.

– Я сообщу нашим гостям о том, что твои планы переменились.

– Спасибо, папа. – Лаура глубоко вздохнула, пытаясь ослабить напряжение в груди. – Но я это сделаю сама.

– Я горжусь тобой. – Он улыбнулся, и в его глазах светилось тепло любви. – Сегодня ты показала себя очень храбрым человеком.

Лаура подумала о храбрости, которую она должна найти в себе, чтобы получить то, что было ей абсолютно необходимо, – Коннора.

Остин помешивал бренди в бокале, глядя, как янтарную жидкость пронзают золотистые лучи света. Его предки пользовались янтарем, чтобы пронзать туманы времен и вглядываться в будущее. Но он знал не хуже древних, что будущее остается бесформенным, каждое видение – такое же хрупкое и изменчивое, как отражение на воде, и каждая перемена в прошлом – рябь, искажающая это отражение. Однако он все равно мечтал о даре предвидения, даре видеть то, что могло произойти. Ему нужно было верить, что Коннор может вернуться и принести с собой знание, давно забытое его народом.

– Я не думал, что мисс Салливен вступит в брак, – сказал Генри. – Узы, связывающие ее с Коннором, слишком сильны.

Остин поднял глаза от бокала. Генри Тэйер стоял у окна библиотеки, глядя на Общинный Луг. Они были одни в комнате и могли свободно говорить о любых тайнах.

– Я даже не знал, что вы верите в существование связи между Коннором и Лаурой Салливен.

– Вы полагаете, что вы единственный заметили эту связь? – Генри обернулся к нему, лунный свет омывал нежным серебром половину его лица. – Вы полагаете, что вы один сумели раскрыть тайну мисс Салливен? Совершенно очевидно, что она – одна из Сидхе.

Остин не отвел глаз под взглядом Генри, тщательно стараясь не выдавать своих мыслей и чувств.

– А вы так считаете?

– Не шутите со мной, молодой человек. Вы знаете не хуже меня, что означает связь между Лаурой Салливен и Коннором – она его родственница. И я могу поспорить, что она не станет терять времени и вернет его сюда.

– Весьма надеюсь. Он может многому научить нас.

– Да, разумеется. – На губах Генри появилась улыбка, и он поднял бокал. – Давайте выпьем за Коннора и за его скорейшее возвращение!

По спине у Остина побежали мурашки, когда он поглядел в совершенно бесчувственные глаза Генри.

– За Коннора, и за все, чему он может научить нас!

– Ты уверена, что не пойдешь с нами, дорогая? – спросила Софи.

– Идите вдвоем и проводите приятный вечер. – Лаура заключила тетю в крепкие и долгие объятия, вдыхая аромат роз. – Не беспокойтесь за меня. Я хочу побыть одна.

Дэниэл дотронулся рукой до подбородка дочери и, нахмурившись, взглянул ей в лицо.

– Нам вовсе не обязательно сегодня идти в театр. Мы можем остаться с тобой.

– Не волнуйтесь за меня. Я в полном порядке. – Лаура обняла его руками за шею. – Что бы ни случилось, всегда помните, что я люблю вас, – прошептала она. – Вас обоих.

Дэниэл сжал ее в своих объятиях, затем отпустил.

– Ты уверена, что у тебя все в порядке? Лаура кивнула, но в ее глазах заблестели слезы, когда она взглянула на отца. Неужели у нее найдется храбрость покинуть его?

– Просто я очень сильно люблю вас обоих, вот и все. А теперь идите, иначе опоздаете к началу спектакля.

Софи неуверенно взглянула на Дэниэла. Дэниэл нахмурился.

– Лаура, мне кажется, что нам лучше сегодня остаться с тобой.

– Зачем? – Лаура прикоснулась к щеке отца. – Идите и развлекайтесь. Софи сжала руку Лауры.

– Завтра устроим поездку на природу.

– Завтра… – Она проводила их до двери и стояла, глядя, как они идут по коридору, оставив ее наедине со своими сомнениями.

В ладонь Лауры уткнулся холодным носом Цыган. Пес сидел рядом с ней и смотрел на нее так, как будто хотел утешить ее. Лаура погладила собаку по голове и улыбнулась, взглянув в умные глаза Цыгана. Были мгновения, когда ей казалось, что животное знает обо всех ее чувствах.

– Коннор был прав, – сказала она, поглаживая пса по голове. – Любовь и преданность – вот что ты принес мне.

Цыган наклонил голову, навострив уши, как будто внимательно слушал каждое слово Лауры.

– Я впервые в своей жизни чувствую этот дом родным. Но мне так больно! Именно теперь, окончательно уверившись в любви отца, тети Софи, твоей, я должна все это покинуть. – Лаура взглянула на окна, сквозь которые сочился лунный свет. – Но разве я могу жить без Коннора? Мне кажется, что моя душа разрывается на части.

На бархатной подушке кресла-качалки около камина лежала раскрытая книга тети Софи и отблески огня плясали на красном кожаном переплете. Лауре показалось, что книга пылает, призывая ее, маня ее к правде и к человеку, который будет с ней, только если она найдет мужество признать эту правду.

И словно бессознательно подчиняясь чужой воле, она пересекла комнату, влекомая огнем и своей судьбой. Книга на ощупь была теплой, кожа – мягкой под пальцами.

– Я должна знать правду, – прошептала Лаура, взглянув на пса, который свернулся в клубок на полу рядом с креслом. Она опустилась в кресло, открыла книгу и начала читать историю ее народа, умеющего пользоваться волшебством.

Через три часа Лаура закрыла книгу. Она смотрела на огонь в камине, заново вспоминая прочитанное. Как бы сильно она ни желала отрицать это, легенда о древней цивилизации, слова, написанные в книге заклинаний, оставленной ей Эйслинг, – все вело к правде, скрытой в глубине ее души. Все это было знакомо и незнакомо ей в одно и то же мгновение, как будто какая-то часть ее существа помнила о стародавней жизни, о прошлом, слишком далеком, чтобы от него сохранились воспоминания.

– Во все это так трудно поверить. – Она встала, и пройдя мимо Цыгана, подошла к камину, стремясь к теплу огня. – И все же я не могу справиться с чувством, что все, прочитанное мной, – правда.

Она смотрела, как пламя лижет поленья, и оранжевые и красные языки огня пожирают беззащитное дерево, так же, как пламя правды поглощает ее возражения.