Текст книги "Возлюбленная колдуна"

Глава 13

Сквозь арочные окна Бейтс-Холл, главного читального зала публичной библиотеки, сияющими золотистыми колоннами струился солнечный свет. Лаура грохнула стопку книг на стол перед Коннором, и эхо удара гулко разнеслось по просторному помещению.

Коннор просмотрел все до единой газеты, вышедшие в Бостоне за последние десять лет, после чего покинул зал периодики и произвел не меньшие опустошения в штабелях справочной, исторической и художественной литературы. Библиотекари не справлялись с его темпами, поэтому Лаура сама принялась таскать стопки книг с полок Коннору, как кочегар, подбрасывающий в топку локомотива дрова.

Но сейчас он не читал. Он смотрел на закрытую обложку только что прочитанной книги, как будто темно-зеленый кожаный переплет мог сказать ему больше, чем напечатанные слова.

– Весь пар вышел?

– Пар? – Он посмотрел на Лауру, недоуменно подняв брови.

– Это такой оборот речи. Ты поглощал книги со скоростью паровоза, мчавшегося по рельсам, а теперь сидишь так, как будто топливо кончилось.

– Подобные обороты – самое удивительное, что я нахожу в вашем языке. – Коннор опустил глаза к книге в зеленом переплете, и его широкие плечи печально поникли.

– Что с тобой? – спросила Лаура. – Ты болен?

— Нет, я здоров. – Он поднял глаза и выдавил из себя улыбку. Но печаль, скрывающаяся в синих глубинах его глаз, не уменьшилась. – Я надеялся, что на страницах этих книг мог найти историю моей семьи.

Лаура взглянула на заголовок, выдавленный золотыми буквами на зеленой коже: История Ирландии.

— И ты выяснил, что случилось с твоими родными?

– Нет. История моего времени тут дается очень бегло. Но здесь говорится, что власть скандинавов в Ирландии закончилась в первые годы одиннадцатого века, – Коннор водил пальцем по заглавию, прослеживая контуры букв. – Норманны либо ассимилировались, либо были уничтожены.

Лаура подумала, что бы случилось с Коннором, если бы он остался в своем столетии. Пережил бы он резню? В ней неожиданно проснулось сострадание, когда она подумала о судьбе, которая ждала бы Коннора в его родном веке.

– Ты думаешь, осталась ли в живых твоя семья?

– Моя семья могущественна, и у нее есть сильные союзники. Моя мать – ирландская принцесса. Я должен надеяться, что они не погибли. Возможно, ее потомки дожили до нынешних дней. – Он раскрыл ладонь, положив ее на переплет книги. – Но трудно смириться с мыслью, что я никогда снова не увижу своих родителей, братьев и сестер. Они живут только как воспоминания во мне.

Лаура ощутила боль, как свою, и почувствовала ответственность за то, что он оказался здесь, за то, что его жизнь разорвана на клочки. Она положила руку на его широкое плечо, надеясь хоть как-то растопить холод.

Он поднял на нее взгляд. В его синих глазах светилось понимание, как будто он ощущал все враждующие между собой чувства, проснувшиеся в ней, как будто он знал ее лучше, чем она сама, как будто он был единственным, кто хотел дать ей утешение.

– Прости, – прошептала она. Прости, что верила в мечту, которая никогда не станет правдой.

— Не жалей ни о чем. Человек может жить одними воспоминаниями о своей семье, – на его губах появилась улыбка, когда он снял ее руку со своего плеча и приложил к своему сердцу, – Но без своего сердца он жить не может. Я попал туда, где хотел быть больше всего на свете.

– Ox! – прошептала она, глядя в его сверкающие синие глаза. Тепло его кожи проникало сквозь ткань рубашки, пульсируя вместе с сердцем, к которому прижималась ее ладонь. Он был теплым и настоящим – здесь, в ее времени.

«Будь моей. Навечно, любовь моя», — эти пленительные слова проникли в ее разум, как песня сирены, зовущая к гибели. Нечего даже думать о совместной жизни с человеком, которому нет места в этом веке.

Она убрала свою руку, и ее коже, согретой теплом его груди, внезапно стало холодно.

– Я не думала, что услышу от тебя такие слова.

Улыбка Коннора превратилась в дьявольскую ухмылку.

– Ты всегда боишься правды?

– Не говори чепухи. Разумеется, я не боюсь правды.

– И все же ты хочешь убежать и спрятаться всякий раз, как я признаюсь, сколь много ты значишь для меня.

– Пожалуйста, потише! – Лаура оглядела большой зал, испугавшись, что среди немногих людей, которые сидели за столами и просматривали стопки книг, могут найтись знакомые. Она никого не узнала.

– Все в порядке? Или какой-нибудь знакомый видел тебя в обществе ужасного варвара?

Лаура бросила на Коннора взгляд, который мог кого угодно превратить в кусок льда. Он засмеялся, и смех громом пронесся по всему залу. Люди, сидевшие за столами, оборачивались и бросали на них неодобрительные взгляды.

– Тихо! – прошептала Лаура, опускаясь на стул рядом с Коннором и прячась за штабелем книг.

Лицо Коннора стало непроницаемым.

– Я забыл, что в Бостоне нельзя смеяться.

Лаура со свистом выдохнула из груди воздух.

– Теперь, когда ты разграбил библиотеку, я предлагаю вернуться домой.

— И учить новые правила?

Лаура уперла руки в бока и принялась смотреть на него так, как ее учитель, мистер Биксби, смотрел на нее, когда ей случалось забыться в мечтах.

– Я знаю, что ты не одобряешь многих правил приличия нашего времени. Но все же, поскольку нам совсем неизвестно, сколько времени ты проведешь в нашем веке, ты должен соблюдать принятые у нас нормы поведения.

Коннор кивнул.

– Покажи мне ваш город. Это самый лучший способ познакомиться с образом жизни в вашем веке.

Никто никогда не смотрел на нее так, как он, будто она была ключом, который открывает все сокровища мира. Она была учителем, а он – учеником, стремящимся познать жизнь, и его глаза горели восхищением. Как это искушало и как было опасно!

– На одном из планов Бостона я заметил, что поблизости есть железнодорожная станция. Мне бы очень хотелось взглянуть на паровоз.

– Я думаю, будет разумнее вернуться домой.

– Хорошо. – Он откинулся на спинку стула. – Я вернусь к обеду.

– Не думаю, что тебе стоит ходить по городу одному. Он ухмыльнулся.

– Я рад, что ты передумала. Я всегда очень рад твоему обществу.

– Ох, ты самый несносный…

– Потише, пожалуйста, – прошептал он, бросив на нее неодобрительный взгляд, который очень напоминал мистера Биксби, если не считать озорных искорок в его синих глазах.

Лаура постучала пальцами по столу, про себя перебирая варианты и поняв, что он оставляет ей только одну возможность.

– Я позвоню тете Софи и скажу, что мы не вернемся к ленчу.

Паровозное депо, находившееся за вокзалом, выглядело гигантской рукотворной пещерой с железными балками, поддерживающими сводчатую кровлю, и железными столбами, спускающимися от крыши к земле. Холодный ветер прилетал из дальнего конца паровозного логова, раздувая штанины на ногах Коннора, когда он шел вдоль высокой железной изгороди, за которой скрывался огромный железный зверь.

– Насмотрелся на поезд? Я думаю, пора идти. – Лаура оглянулась через плечо, на широкий наклонный пандус, ведущий к главному зданию вокзала. – Пока нас никто здесь не увидел.

– Что плохого в том, что мы здесь стоим? Лаура прикусила губу.

– По расписанию поезд отходит только через два часа.

– И ваши правила запрещают стоять и любоваться им?

Лаура уперлась руками в бедра и пронзила его одним из твоих ледяных взглядов, которыми так гордилась.

– Никто в Бостоне не станет стоять на платформе и глазеть на поезд. Он усмехнулся.

– Я стану.

Она с шипением выпустила воздух меж зубов.

– Да, конечно.

Как объяснить ей, что заставляет его пожирать глазами этот механизм? Паровая машина принесла с собой индустриальную революцию, навсегда изменила лицо того мира, который знал Коннор, превратив его в нечто новое, что он должен был исследовать.

– Посмотри на поезд, Лаура! Он великолепен. – Коннор положил руку на холодные железные ворота в надежде отворить их. Но ворота были заперты.

Лаура нахмурилась, глядя сквозь решетку.

– Tы должен понимать, что поезда – обычное явление. Больше никто не смотрит на поезд с изумлением.

Поезд стоял на железных рельсах, как отдыхающее чудовище. Другие пути, которые вели от деревянной платформы к противоположному концу огромной железной пещеры, были пусты, стальные звери спаслись отсюда бегством.

– Какая жалость, что люди больше не видят в этом изобретении чуда!

– Почему?

– Когда мы перестаем видеть чудо в чем-нибудь, столь же великолепном, как это механическое совершенство, мы перестаем замечать чудеса вокруг себя.

– Чушь! – Лаура отвернулась от него и взглянула на поезд, нахмурив брови. – Взрослые люди не должны смотреть на обыкновенные предметы и видеть в них чудеса.

– И все же вокруг нас каждый день творятся чудеса.

Лаура взглянула на него, подняв тонкие брови.

– Да, я видела одно чудо, без которого вполне могла бы обойтись.

– Если ты не хочешь, чтобы я был здесь, зачем же звала меня? – Коннор провел рукой над решеткой, ощупывая затвор.

Лаура выпрямилась, вздернув подбородок.

– Я не звала тебя!

– Но меня призывал именно твой голос.

– Такого не может быть! – Лаура отступила назад, как будто правда вырастала между ними перекрученным терновником и она боялась запутаться в нем. – Тебя вызвала тетя Софи.

– Ты уверена?

– Конечно! – Лаура схватилась за один из железных прутьев изгороди, и черная перчатка туго натянулась на ее руке. – Я не могла бы вызвать тебя.

– Потому что это означало бы, что ты хочешь моего присутствия?

– Естественно.

– И именно это тебя пугает? Или же вероятность того, что ты обладаешь магическими способностями?

– Глупо даже думать о такой возможности. – Она понизила голос до шепота, как будто боялась, что ее услышит кто-нибудь на далеком вокзале. – Разумеется, у меня нет никаких магических способностей.

Коннор вздохнул, поняв, что ему не скоро удастся поведать ей правду о себе.

– А теперь, пожалуйста, пойдем.

– Сейчас. – Он открыл ворота. Заскрежетало железо.

–Странно… – Лаура смотрела на ворота так, как будто они внезапно заговорили. – Они должны быть заперты.

– Может быть, сторожа узнали о моем приходе?

– Поверь мне, Коннор, никто не имеет понятия о том, что ты в Бостоне.

– Да, но мне здесь очень нравится. – И он прошел в ворота и ступил на широкую деревянную платформу.

– Тебе туда нельзя! Я уверена, что пассажирам вход на платформу без сопровождения служащего вокзала запрещен.

– Я нигде не видел запрета. – И Коннор направился к поезду, зачарованный огромным механизмом.

– Коннор, вернись немедленно! Он обернулся. Лицо Лауры пылало от ярости.

– Говорил ли тебе кто-нибудь, что из тебя выйдет хороший генерал? Она нахмурилась.

– Почему?

– Ты любишь приказывать. – Он повернулся и зашагал по платформе к локомотиву.

– Коннор! – крикнула Лаура. – Этого нельзя делать! У тебя будут неприятности.

Он оглянулся через плечо туда, где она стояла за воротами, как будто ей по-прежнему преграждала проход запертая решетка. Лаура смотрела ему вслед – генерал, разъяренный непослушанием подчиненного.

– Я на минутку!

– Упрямый варвар!

Он улыбнулся ее гневу, догадываясь, какие цепи сковывают ее. Когда-нибудь он разорвет эти цепи.

Проходя мимо пассажирских вагонов, он заглядывал в их окна. В первых двух вагонах вдоль центрального прохода стояли деревянные скамьи, но в остальных вагонах все было совсем по-другому. Красный бархат покрывал узкие диваны, стоявшие рядами по обе стороны узкого прохода, в других стояли лицом друг к другу плетеные кресла, а в последнем вагоне он увидел обеденные столы и стулья. Очевидно, эти вагоны предназначались для представителей разных сословий.

Он остановился около огромного локомотива и прижал ладонь к холодному черному железу– коже этого рукотворного тяглового животного. В его теле отдавалась мощь машины, примитивной, но сильной. Он читал о железнодорожных катастрофах, о животных, убитых паровозами, о людях, погибших при крушении. Вот она какая, современная магия.

– Эй, вам нельзя здесь находиться, сэр! Коннор оглянулся через плечо. От ворот к нему бежал высокий, крепкий человек, одетый в темно-синие брюки и темно-синюю шинель с блестящими медными пуговицами. Коннор бросил взгляд мимо служащего на Лауру, крепко вцепившуюся в железные прутья ворот. Выражение ее лица говорило, что все ее страхи оправдались.

Служитель остановился около Коннора, задыхаясь, как упряжная лошадь, которую заставили бежать в дерби.

– Сэр… я должен… попросить вас… вернуться, на вокзал.

– Возможно, вы простите мне мое любопытство, – улыбнулся Коннор. – Я никогда раньше не видел поезда.

Человек насупился, оглядывая Коннора с подозрением.

– Никогда не видели поезда?

– Никогда.

– Однако, к сожалению, вы не имеете права находиться на платформе без билета. И даже с билетом – только перед отправлением поезда. – Он указал на здание вокзала: – Если вы будете так добры…

Коннор смотрел прямо в темные глаза служителя, посылая ему в мозг простые слова:

«Не хотите ли осмотреть поподробнее, сэр?»

Служитель колебался, в его глазах появилось удивление.

– Не хотите ли осмотреть поподробнее, сэр? – пробормотал он.

– Да, с удовольствием. Спасибо. Лаура вздохнула полную грудь морозного воздуха, когда они покинули станцию.

– Не понимаю… – Она шла рядом с Коннором, удаляясь от внушительного каменного сооружения, и под ее ногами скрипел снег. – Почему тот человек устроил тебе экскурсию по поезду?

– Я сказал ему, что никогда раньше не видел поезда.

– И только? – Лаура смотрела на Коннора, все еще не веря своим глазам. Похоже было на то, что он управлял волей служителя. – Значит, ты просто сказал ему, что никогда раньше не видел поезда, и он решил показать его тебе?

– Исключительно любезный джентльмен.

– Невероятно! – Из ее рта вырвалось облачко пара. – Нам повезло, что он оказался таким сговорчивым.

– Да. – Коннор обернулся через плечо и нахмурился.

– В чем дело?

– Мне показалось, что за нами следят. Лаура тоже обернулась, не увидев никого, кроме нескольких людей, двигавшихся по усыпанному снегом тротуару.

– Вероятно, это служитель хотел убедиться, что ты нашел дорогу.

Коннор улыбнулся, и в его глазах зажглось тепло, которое согревало Лауру, как сильные руки.

– Я всегда знаю дорогу, когда ты рядом.

– Оставь свою лесть для тех, кому она нужна.

– А я думал, что все женщины любят лесть.

– Возможно, ты мог покорить любую леди девятого века своими ужимками, но ты сам скоро убедишься, что я не поддамся твоим сомнительным чарам.

На его губах заиграла дьявольская усмешка, от которой ее сердце забилось быстрее, и он подмигнул.

– Когда-нибудь, любовь моя, ты станешь моей.

– Как бы ни так! – Она отвела от него взгляд, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Этот человек– негодяй, искушенный жизнью, хотя жизнь в девятнадцатом веке значительно отличается от жизни в его времени. Она не станет жертвой его чар. Она наверняка не поддастся обманчивым обещаниям, которые видела в его глазах, какими бы заманчивыми они ни были.

Лаура заглянула в витрину лавки, мимо которой они проходили, и ее внимание привлекли ряды шоколада за стеклом, вперемежку с пакетиками мятных лепешек и квадратиками карамели.

– Что это за магазин? – спросил Коннор, останавливаясь рядом с ней на тротуаре.

– Это кондитерская мистера Халлорана. – Лаура смотрела сквозь витрину на большой плакат, висевший на стене за прилавком, где сообщалось об имеющихся в продаже сортах мороженого. Она едва не ощущала густое, вязкое лакомство, тающее на языке. – Он делает самое вкусное шоколадное мороженое во всем Бостоне.

– Мне бы тоже хотелось его попробовать, – и Коннор направился к входу в лавку.

Лаура смотрела в витрину, и у нее текли слюнки. Но им нельзя есть мороженое сейчас, перед ленчем.

Коннор открыл дверь, зазвенел колокольчик. Отступив с прохода, Коннор жестом пригласил Лауру войти в лавку первой.

Лаура колебалась, думая о мороженом и тех условностях, которые мешали ей полакомиться им. Однако почему бы им не купить лимонных леденцов для Меган, верно?

Вооружившись таким достойным мотивом, она вошла в лавку. Теплый воздух кондитерской был полон сладких запахов шоколада, мяты и кленовых ирисок.

– Добрый день, мисс Салливен, и вам, сэр. – Мистер Халлоран положил свои пухлые руки на деревянный прилавок. Его седая голова едва ли на фут поднималась над полированной поверхностью. – Вам ваше обычное, мисс?

– Обычное – это какое? – спросил Коннор, взглянув на Лауру и улыбнувшись. Лаура облизала губы.

– Обычное – это шоколадное. Очень вкусное шоколадное мороженое.

– Что такое мороженое? – спросил Коннор у маленького человека за прилавком.

– Это сметана, сахар и яйца, смешанные с разными добавками, – Халлоран открыл крышку за прилавком и наклонился, чтобы зачерпнуть из серебристого ведерка. – Затем смесь замораживают и получается вот такое.

Коннор взял предложенную ему ложку, глядя на наполняющую ее темную субстанцию.

– Это – с шоколадом.

– Самым лучшим в мире, – прошептала Лаура.

Коннор засунул ложку в рот и улыбнулся, распробовав сладкое лакомство.

– Я хочу попробовать все сорта. Лаура потянула его за рукав.

– А как же ленч?

– Устроим его здесь. – Коннор указал на три белых столика около витрины. – Съедим на ленч мороженое.

Лаура покачала головой.

– Мороженое на ленч не едят.

– Тогда съедим мороженое, а ленч – потом.

– Нельзя есть мороженое перед ленчем! – Лаура уперла руки в бедра. – Мороженое едят на десерт.

Коннор нахмурился.

– Еще одно правило?

Лаура наморщила лоб.

– Нет, просто десерт едят после главного блюда.

– Почему? – спросил Коннор.

– Потому что… – Лаура бросила взгляд на мистера Халлорана, который смотрел на них улыбаясь. – У тебя в животе не останется места для нормальной еды.

– Но если я съем нормальную еду, у меня в животе может не остаться места для мороженого, – Коннор взглянул на пустую ложку, как будто это было самое печальное зрелище, какое он когда-либо видел. – Я думаю, что сперва съем мороженое, а затем попытаю счастья с ленчем.

С этим человеком просто невозможно спорить!

– Ладно. Но только не шесть порций, – Лаура подняла руку, когда Коннор попытался возразить. – Тебе станет плохо, если ты съешь шесть порций мороженого на пустой желудок.

– Против этого ничего не возразишь, – он улыбнулся ей. – Как ты считаешь, с чего мне начать?

– С шоколадного, ванильного и… – Лаура взглянула на вывеску за прилавком, – и попробуй персиковое.

– Ты должен понять, что это ребячество! – Лаура сидела с Коннором за одним из круглых столиков около окна кондитерской, запуская ложку в пухлый шарик шоколадного мороженого. – Ни один разумный человек не станет есть мороженое перед ленчем.

– Я никогда не пробовал ничего подобного! – Коннор взял ложкой персиковое мороженое. – Это чудесно!

Лаура не могла не улыбнуться, глядя, как его лицо просияло.

– Многие люди любят есть мороженое только летом.

Коннор указал ложкой на ее блюдечко.

– Ты не входишь в их число.

– Должна признаться, что могла бы есть мороженое круглый год.

– Ну и ешь, если хочешь. – Коннор поднес к губам ложку ванильного мороженого, отправил ее в рот, улыбнувшись от удовольствия.

– Мы не всегда можем делать то, что нам хочется. – Она опустила глаза к своей вазочке, почувствовав укол вины за неподобающий поступок. – Моя мать подумала бы, что я сошла с ума, если бы сейчас увидела меня.

– Я согласен, что есть правила, которые нельзя нарушать. – Коннор простым, но изящным движением промокнул губы салфеткой. – А иные правила предназначены только для того, чтобы лишить нас свободы. Эти правила не стоит соблюдать.

– Но если все будут так считать, то в мире воцарится хаос.

– От того, что мы едим мороженое перед ленчем?

– Конечно, нет. – Лаура погрузила ложку в мороженое. Правила, по которым она жила всю свою жизнь, казались ему глупыми. – Я так и знала, что ты не поймешь.

– Потому что я – викинг и разбойник? Лаура взглянула прямо в его бездонные синие глаза, которые снова и снова поражали ее своей красотой. Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоить колотящееся сердце, но сдавленное горло не пропускало воздуха.

Если не замечать взъерошенной черной гривы, Коннор выглядел настоящим викторианским джентльменом в белой рубашке, галстуке и светло-сером пальто. Но все же за изысканной внешностью скрывалась могущественная сила, которую он излучал и которая окутывала Лауру, как солнечное тепло, грозя сжечь ее, если она окажется слишком близко. Но какая-то часть ее существа, глупая девочка, продолжавшая жить в глубине ее души, пыталась представить, что будет, если дать этому пламени лизать свою кожу. Она содрогнулась, испуганная мыслями, возникающими в ее мозгу.

– Ты боишься чего-нибудь? Он нахмурился, явно удивленный внезапным поворотом ее мыслей.

– Я не был бы человеком, если бы не испытывал страха.

– Но похоже, ты не боишься ничего. Ты ко всему подходишь так, как будто это чудесное новое открытие, которое ты собираешься объявить своей собственностью.

– Ваш век полон для меня новых открытий.

– Да, конечно. Но большинство людей испугалось бы таких огромных перемен за такое короткое время.

Коннор выглянул в окно. Солнечные лучи били ему в лицо, золотя кончики густых черных ресниц.

– Ты когда-нибудь видела единорога?

– Конечно, нет. Никаких единорогов не бывает.

– Их теперь не осталось. – Он улыбнулся и взглянул на нее глазами, полными озорных искорок. – Но когда-то единороги населяли холмы великой островной страны. Они были любимыми животными Туата-Де-Дананн, людей, которые правили Атлантидой.

– Атлантидой? – Лаура засунула в рот ложку мороженого, чувствуя, как шоколадная смесь тает на языке. Но в ее памяти стоял запах экзотических пряностей, преследуя и согревая ее изнутри; она всегда будет помнить этот вкус. Лаура проглотила комок. – Я чуть-чуть старовата, чтобы верить в сказки.

– Если вспомнить все, что случилось за последние несколько дней, тебе действительно трудно поверить, что Атлантида и единороги существовали. – Он проглотил ложку мороженого, и на его губах осталась липкая белая полоска.

– Хорошо. – Взгляд Лауры был устремлен на его язык, слизывающий мороженое с губ, и у нее во рту пересохло, когда она вспомнила, как этот скользкий язык прикасался к ее губам. – Так что же случилось с единорогами в Атлантиде?

– Королевский колдун предвещал катастрофу, которая уничтожит остров. Были сделаны приготовления, чтобы по возможности спасти людей и животных. Были построены огромные корабли, и начался исход. Но когда настала очередь единорогов подняться на суда, они отказались. Никто не смог убедить животных покинуть остров, который был их родиной.

– Неужели их нельзя было увезти насильно?

– Так и сделали. Но единороги, которых силой увезли с острова, умерли еще до того, как корабли достигли новой земли. Страх перед переменами лишил их силы духа и мужества.

Лаура поймала себя на том, что смотрит на его губы, наблюдая, как он отправляет в рот мороженое, и думая, что получится, если смешать мороженое и пряный вкус его рта.

– Надо думать, мораль твоего рассказа такова: те, кто не в силах измениться и приспособиться к новым условиям, погибают.

Коннор кивнул.

– Мы должны обладать силой, чтобы гнуться, мужеством, чтобы встречать перемены, и мудростью, чтобы знать, как приспособиться к новой жизни.

Лаура отвела от него взгляд, пораженная мудростью, которой светились его глаза; эта мудрость порождала в ней чувство, как будто все правила, которые она соблюдала всю свою жизнь, были не чем иным, как железными прутьями, превращающими ее в узницу приличий.

Но этот человек – викинг, Боже милосердный! От него нельзя ожидать, что он станет подчиняться законам общества. И, разумеется, не ей нарушать эти законы. Лаура погрузила ложку в тающее мороженое. Это его вина. Если бы он не поцеловал ее, она бы не сидела здесь, думая о скандальных вещах. У него нет никакого права заставлять ее мысли двигаться по путям, запретным для настоящей леди. Ни малейшего права.