Текст книги "Проснись!"

Глава 12

«Я тебя не пугаю, я просто говорю тебе правду».

Тем временем в Берлине Рихард переминался с ноги на ногу, боясь войти в кабинет начальника полиции. Его вызвали из Гамбурга еще ночью, как раз тогда, когда он выяснил, что Сол так и не сошла с самолета, на котором числилась по документам. Он не знал, для чего его вызвали, но в этом кабинете он бывал не часто. Молодой человек сделал глубокий вдох и все-таки постучался.

– Входите, – послышалось по ту сторону двери. Рихард толкнул ее и вошел.

– Здравствуй, – легкая чуть заметная улыбка. – Можешь ничего не говорить, я уже в курсе самолета.

– Ясно, – Штегер потупил взгляд.

– Предположения есть? – спросил седой мужчина, сидящий за огромным письменным столом.

– Если честно, то нет, – при каждой встрече с этим человеком Рихард чувствовал себя юнцом, хоть и отслужил в полиции уже немало лет.

– Понятно. Присядь, – пригласительный жест. – Я хочу тебе кое-что рассказать и кое-что показать.

Рихард учтиво кивнул и присел в кресло напротив стола. Его собеседник достал из папки несколько помятых листов бумаги, каждый из которых был аккуратно упакован в пакет для вещественных доказательств.

– Что это? – спросил Штегер.

– Это мы нашли в палате Ганзеля.

– Но…

– Я не имею ни малейшего понятия, откуда он взял бумагу и карандаш, если ты об этом.

Кивок.

– Я хотел бы зачитать тебе кое-какие отрывки, если тебе интересно.

И вновь кивок.

– Я закурю? – спросил Рихард с некой опаской.

Мужчина тяжело вздохнул, но все же ответил:

– Только у окна, пожалуйста.

Штегер встал и подошел к приоткрытому окну, закуривая на ходу. Он глубоко вдохнул дымчатую смоль и приготовился слушать.

«Кто бы знал, как я скучаю по тебе. Девочка моя… Я уже и не помню, как долго я здесь. Я один, а вокруг лишь четыре бетонных стены. Мне так не хватает твоей улыбки и твоих веселых глаз…»

«Один лишь Бог знает, как я ненавижу свою сестру. Ненавижу! НЕНАВИЖУ!!! Ты была единственным лучиком света в моей жизни. Была…»

«Зачем она лжет?! ЗАЧЕМ?! Ведь ты ни в чем не виновата…»

«Знаешь, за эти годы я составил все пазлы головоломки. Я увидел всю картину целиком. Что же я наделал?.. Я никогда бы не причинил тебе зла. Ты это знаешь. Ведь знаешь, правда? Я умоляю, прости меня…»

«Врачи говорят, я безумен. И, знаешь, я с ними согласен. У меня слишком часто бывают провалы в памяти. Они говорят, у меня раздвоение личности… вот только у Гретель его нет. Они зовут ее монстром. И видит Бог, я с ними не спорю…»

«Я никак не могу вспомнить тот день, но с него начался самый страшный в моей жизни кошмар. Я все никак не могу проснуться… Они говорят, я переспал со своей сестрой. Но я не верю! Не ВЕРЮ! Ведь я тебя люблю. Она – монстр, а ты – мой ангел. Где же ты сейчас? Где?..»

«Сегодня я видел сестру. Первый раз за все мое пребывание здесь. Она, действительно, безумна. В конце концов, она все же рассказала, как было дело. И о том, как она послала тебе сообщение с моего телефона; и о том, как ненавидит тебя… с того самого дня, как мы впервые поцеловались. А потом как ненормальный ходил и улыбался, утопая в своем счастье. Я влюбился без памяти… влюбился в тебя…»

«Я ненавижу ее, ненавижу всем сердцем. Она отняла у меня самое дорогое в жизни… она отняла у меня мою любовь… тебя».

«Знаешь, говорят, по ночам я кричу твое имя во сне. Молю тебя о помощи… а ты все никак не приходишь…»

«Это конец, ты уже никогда не придешь. Один из санитаров сказал, что ты умерла еще тогда. Это конец… девочка моя…»

«Я все продумал, ангел мой. Я скопил много таблеток. Я иду к тебе. Сегодня ночью мы будем вместе…

Ich liebe dich…»

Дотлевшая сигарета уже давно обожгла пальцы, и теперь Рихард все так же стоял у окна, крепко сжимая руку в кулак. С каждым услышанным словом он приходил в ужас. Как же он ошибался. Боже, как же он ошибался!

– Его нашли через несколько часов после смерти. К сожалению, санитары слишком много болтают. В тот же день Гретель совершенно вышла из-под контроля. Она перегрызла себе вены и умерла от потери крови прежде, чем ее успели найти те же санитары. А теперь скажи мне, ты все еще считаешь, что девочка, за которой ты гоняешься все эти годы, действительно виновата?

Рихард молчал, судорожно вдыхая воздух. В его голове все смешалось. Реальность смазалась в единое пятно. Мужчина ждал ответа, внимательно следя за действиями подопечного. Он понимал, что того ломало. Ломало по-настоящему.

– Ты был ослеплен и не смог увидеть фактов. Последние две недели я усердно трудился над изучением этого дела. И понял куда больше, чем ты за все это время.

В глазах Штегера промелькнула обида. Все его тело превратилось в одну натянутую струну.

– Тогда почему меня не сняли с расследования?

– Никто не хотел браться за это дело. К тому же, я посмотрел бы на того, кто осмелился бы отобрать у тебя дело, – усмешка.

– Что есть, то есть, – секундное тщеславие.

– Угомони свою гордыню, Рихард, и ты сможешь добиться куда большего. Что ты знаешь о Шакале?

– Я знаю его дело наизусть.

– А этот материал ты учитывал? – потрепанная голубоватая папка упала на стол.

– Что это? – Рихард вернулся в кресло, беря папку в руки.

– Это карта пациента главной психиатрической клиники в Вене, где Шакал, он же Петер Вагнер, находился в течение четырех лет.

Штегер тщетно пытался скрыть удивление в своих глазах. Ведь раньше он даже не знал истинного имени Шакала. Только сейчас он понял, как был халатен в проведении расследования.

– В свое время, отец Петера, Тобиас Вагнер был послом Австрии в Швейцарии. Он часто по долгу службы бывал в Женеве, куда в итоге окончательно и переехал. Однако сына и жену он с собой не взял, так как в Женеве у него была другая семья. В конце концов, его австрийская жена об этом узнала. У нее произошел нервный срыв: отчего-то она во всем винила собственного сына. Сослав того к своему брату в Виден, что по соседству с Веной, она нашла себе любовника и запила. Петера она навещала достаточно часто. И вот однажды, в пьяном припадке, она накинулась на еще несовершеннолетнего мальчика с ножом. Он смог отбиться, но был напуган и сбит с толку. Ему пришлось ударить мать, чтобы та успокоилась. В тот момент на кухню, где происходила ссора, вошел его дядя, также страдающий алкогольной зависимостью. В порыве злости мужчина схватил уже давно кипящий чайник и выплеснул содержимое мальчику на лицо. Петер сумел увернуться, но лишь наполовину. Часть лица получила сильный ожог. След остался навсегда.

– И поэтому он оказался в психушке? – спокойно спросил Рихард, но было заметно, что его бьет мелкая дрожь.

– Нет, там он оказался, потому что в тот же вечер он зарезал обоих и содрал с них по половине лица.

– Как и с каждого своего противника… – почти шепот. – Но как он вышел из клиники?

– А тут начинается самое интересное. По документам Петер все еще числится пациентом.

– Но как это возможно?!

– Тобиас Вагнер умер 7 лет назад от рака мозга. Но перед смертью успел перечислить немалую денежную сумму на счет главного врача клиники.

– Блеск! – папка полетела обратно на стол.

– А теперь скажи мне, мальчик мой, ты случайно не видишь никаких совпадений?

– Их не заметит только слепец!

– Коим ты и являешься, – тяжелый вздох. – Шакал видит в этой девочке свою удавшуюся копию. И не успокоится, пока не устранит клона. Ему не нужен реванш, ему нужна половина ее лица.

В глазах промелькнул ужас.

– Есть предложения? – и вновь ехидство.

– Я предлагаю тебе засунуть свою гордыню куда подальше и спасти девочке жизнь. Сейчас, как никогда раньше, ей грозит смертельная опасность, – седой мужчина устало откинулся на спинку кресла. – Билет на самолет я тебе уже заказал.

Они с минуту сидели молча. После чего Рихард медленно встал и расправил плечи. Уверенными шагами он направился к двери.

– Рихард, – его окликнули.

– Что? – тихо.

– Будь осторожен.

Вдох-выдох.

– Да, отец.

Дверь захлопнулась.

* * *

Сол не спала уже очень давно. Даже те пару часов, что она провалялась в спальне Энди, не дали ей ничего, кроме ломоты в костях. Заехав по дороге за своим новым паспортом, она направилась в Университет. Утренние лекции начались несколько минут назад, и сейчас девушка шла по пустому коридору к деканату: ей нужно было забрать документы Ши, чтобы та уехала в Гамбург раньше остальной группы.

Сол вышла на улицу почти через час. Она сделала глубокий вдох, смотря в небеса. Сегодня было необычайно тепло для конца зимы. Воздух был тяжелым и, казалось, оседал капельками влаги в пузырьках легких.

Она хотела закурить, но с негодованием вспомнила, что оставила сигареты в машине. Оказавшись в салоне, девушка с каким-то садистским наслаждением вдохнула губительную смоль, мимолетом скользя взглядом в зеркало заднего вида.

Резкий выдох. Воздуха не осталось. Никакой замедленной съемки. Сол резко пригнулась, ложась на пассажирское сидение, в тот самый момент, как послышался выстрел. В этот день она пожалела, что эта машина отца не была покрыта слоем брони. Стекло разбилось вдребезги от первых же пуль.

Девушка на автомате потянулась к бардачку, однако новая очередь заставила ее вновь прижаться к кожаному покрытию. Сердце колотилось с бешеной скоростью. Вдох через раз. Пульсируют даже кончики пальцев.

Тишина. Звук перезарядки. Она резко распахнула крышку бардачку и зарылась рукой в кучу никому не нужных предметов. Выступ на дне. Легкое нажатие: потайное отделение открылось. Сол быстро достала пистолет, сразу проверив наличие патронов. Все на месте.

Она боялась даже дышать, чтобы случайно не выдать биения собственного сердца. Удар металла по машине, ее тело напряглось до невозможности. Поворот головы: сквозь стекло на нее смотрит монстр. Ей показалось, что кровь в ее жилах застыла в один миг. Но тело среагировало быстрее сознания. Щелчок затвора, выстрел. Стекло разбито. Шакал отпрянул на несколько шагов назад. Пуля застряла в плече. Однако зловещая ухмылка так и не сошла с его лица.

«Бегом, бегом. Бегом!» – кричала она сама себе, пытаясь быстрее выбраться из машины. Ей потребовалось немало усилий, чтобы взять себя в руки и заставить тело повиноваться. Казалось, для нее это будет последний рывок.

Сол вывалилась из машины на грязный снег, даже не замечая в миг промокшей одежды. Вдох. Она уже почти на ногах. Выдох. Шакал схватил ее за шкирку и со всей силы ударил об стену. Она еле успела увернуться, поэтому рассечена была лишь бровь.

«Я не могу проиграть. Только не сейчас!» – словно мантра.

Она рывком оттолкнулась от бетонной поверхности. Поворот корпуса. Рукоять пистолета, который она все еще крепко держала в руке, попала четко по черепу. По лбу Шакала стекла струйка крови. Его хватка ослабла, но ненадолго. Однако этого оказалось вполне достаточно, чтобы девушка вырвалась из его рук и рванула в сторону. Ее руки тряслись, а сердце билось где-то в глотке. Его шаги у нее за спиной, больше похожие на шарканье, гулко отражались от старинных стен.

– Петер Вагнер! – удар в груди пропущен. – Вы арестованы, – она не могла поверить, что слышит голос Рихарда.

В ответ лишь рычание. Шаг. Выстрел. И вновь рык боли. Шакала ранили во второе плечо. Сол судорожно выглянула из своего укрытия: мужчины стояли друг против друга. Оружие Штегера было направлено Шакалу четко в сердце, а тот лишь продолжал усмехаться.

Никто особо не понял, что было дальше. Шакал направил автомат на машину. Очередь. Всех троих взрывной волной откинуло в стену. Сол больно приложилась затылком, сползая обмякшим телом на холодный бетон. Глаза накрыло темнотой.

Глава 13

«Вспоминай, чтоб усомниться…

Вспоминай, чтобы понять…

Вспоминай, чтобы разбиться…

Вспоминай, чтоб забывать».

Она стояла на кухне в доме Гюнтера и нарезала канапе. По всем помещениям разбрелась уйма народу – Гюнтер устроил «грандиозную» вечеринку, на которую пришли те, кого до этого дня он даже не знал. На его счастье ему вызвался помочь Ганзель, поэтому сейчас один из двойняшек бегал из комнаты в комнату, пытаясь развлечь гостей.

– Скукота-а-а, – простонала Гретель, которая сидела на подоконнике у открытого окна на кухне и смотрела на улицу.

– Ничего не скукота, все обалденно, – сказал Ганзель, пробегая мимо стола. – Как есть-то охота, – молодой человек попытался схватить что-нибудь из еды, но получил за это по руке.

– За что? – обиженно-щенячьи глазки.

– У тебя руки грязные.

– Так накорми меня, – улыбка.

Девушка отразила улыбку и протянула ему канапешку. Тот содрал ее зубами со шпажки и удовлетворенно промычал.

– Ты – мой спаситель, – сказал он с набитым ртом и обернулся к сестре. – А ты, бросай хандрить.

– Не указывай мне, – буркнула Гретель. – Ты сам частенько уходишь в себя.

– Только иногда.

Со стороны стола послышался смешок. Двойняшки обернулись на девушку.

– Что? – Ганзель как-то глупо улыбнулся.

– Ничего. Просто вы милые.

– Ха-ха, – отозвалась Гретель.

– Пфф, а вот я милый, – парень вскинул голову и подошел к подруге. – А ты – чудо, – с этими словами он поцеловал ее в щеку, делая вид, что не замечает злобного взгляда сестры.

– Ну, я побежал дальше, – кинул он на прощание, выбегая и кухни.

– Выпендрежник, – зло хмыкнула Гретель.

Но девушка у стола уже не обратила на это внимание. Она пыталась успокоить свое сердцебиение и скрыть пунцовые щеки.

Спустя пару часов вечеринка была в самом разгаре. Народ был уже навеселе. Она стояла у окна и пила что-то из пластикового стаканчика. Она не очень любила шумные сборища, поэтому сейчас предпочла остаться в одиночестве. Девушка оглядела толпу, выискивая взглядом друзей. Гюнтер вовсю отрывался на псевдотанцполе, Ганзель весело смеялся в компании еще совсем недавно незнакомых ему парней, а Гретель все так же в одиночестве сидела на диване. Взгляд вновь упал на Ганзеля, который словно почувствовав это, посмотрел ей прямо в глаза. Щеки девушки вновь начали заливаться краской. Она быстро отвернулась к окну.

Они общались уже достаточно давно, и все это время ей было безумно сложно совладать с чувством первой влюбленности. Ганзель казался ей идеальным. Да и имело ли это значение, когда при виде этого человека у нее в груди начинался ураган, а в животе просыпались бабочки. Каждый миг их общения был для нее особенным.

Однажды она слышала, что когда любишь человека, его образ впечатывается в память. Все, вплоть до мельчайших подробностей. Только сегодня она задумалась, что это не так. Что это просто слова. Когда любишь, ты просто чувствуешь. В памяти остаются лишь воспоминания, а не внешний вид человека.

– О чем задумалась, красавица? – его дыхание опалило ее шею. Всей поверхностью спины она чувствовала жар его тела.

– Ни о чем, – смущенная улыбка.

– Так я тебе и поверил, – он встал рядом, опираясь на стену спиной.

Они молчали несколько минут. Она смотрела в окно, боясь сделать вдох. А он смотрел на толпу, кусая губы. Он усердно размышлял, словно решаясь на что-то.

– У нас еда еще осталась? – внезапно спросил Ганзель.

– Да, на кухне, – удивленно.

– Накормишь? – он вновь закусил губу.

Она зашла на кухню первой, он шел следом, комкая край своей футболки. Девушка поставила стакан с вином на стол и, делая глубокий вдох, повернулась к другу. Она не успела спросить, чего именно ему хочется… Ганзель накрыл ее губы своими, сразу завлекая их в свой плен.

Ее сердце пропустило удар, а по телу пробежала волна мурашек. Это был ее первый поцелуй. Он запустил пальцы ей в волосы, другой рукой сильнее прижимая ее к себе. Привкусы смешался воедино. Мир перестал существовать. Она чувствовала, как он улыбается сквозь поцелуй, а у нее подкашивались ноги…

– Я ухожу, – как гром среди ясного неба.

Они отпрянули друг от друга. В дверях стояла Гретель, держа в руках сумку и мобильник.

– Почему? – просипел Ганзель.

– Здесь скучно, – скептически протянула девушка.

– Не выдумывай, – он смотрел на сестру, хотя было заметно, что он очень хочет закончить начатое.

– Я сказала, мы уходим, – четко.

Гретель развернулась и вышла из кухни. Ганзелю ничего не оставалось, как последовать за ней. Однако на прощание он вновь повернулся к подруге и нежно поцеловал ее губы.

– До встречи, – прошептал он и выбежал вслед за сестрой.

Девушка осталась одна в полной тишине. Сердце стучало в висках, губы покалывало, дыханье сбилось. В конце концов ее ноги подкосились, и она сползла по столу на пол, улыбаясь как идиотка.

* * *

Она не очнулась даже от нестерпимого жжения в венах. Ей больно, но сил кричать нет. Сол честно пыталась открыть глаза, но у нее ничего не получалось. Тело отказывалось подчиняться приказам мозга.

– Сол, – тихий голос в самой глубине сознанья. – Держись, Сол. Все будет хорошо.

И вновь темнота. Вновь пустота внутри нее.

* * *

– Сколько еще это будет продолжаться? – Рихард устало плюхнулся на стул в доме семьи Сол.

– Ты издеваешься? Она в отключке всего пару часов, – напротив него сидел мужчина, всего на несколько лет старше.

– Может, стоило отвезти ее в больницу?

– И тогда бы все узнали, что она жива. Я вот лично не знаю, кто еще придет по ее душу, – мужчина закурил.

– Ты так и не бросил?

– Ой, Рик, отстань! Мне только твоих нотаций не хватало.

– Йорг, я запутался, – Рихард вновь о своем. – Что мне делать?

– Для начала вновь начать делать зарядку, – усмешка. – А то если бы я не подоспел вовремя, этот урод тебя бы прикончил.

– Тебя отец послал? – слегка обиженно.

– А кто ж еще, – Йорг засмеялся.

– Спасибо, – благодарно.

– Да ладно. Я тебя и не из таких передряг вытаскивал. А если серьезно, тебе нужно сделать выбор.

– Какой? – удивленно.

– Определись, что ты чувствуешь: ненависть или любовь.

– Что? – уже совсем изумленно.

– А всегда говорил, что у тебя нездоровый интерес к этой девчонке.

– Ты думаешь…

– Я уже давно не думаю, Рик. Я вижу. С вашей первой встречи ты сам не свой. Все мысли только о ней. Это уже давно не работа, мой друг, это уже любовь… ну или одержимость…

– Но…

– Никаких «но», Рихард, – полным именем Йорг называл его не часто. – Зачем ты приехал сюда? Зачем подставился под пули? Зачем спас ее из огня? Зачем? Если это всего лишь работа. Любой другой на твоем месте не сделал бы даже возможного. Ты же эту грань переступил. Ради чего? Карьеры? Мой дорогой друг, твоя карьера полетела ко всем чертям в тот миг, когда ты истерично тряс ее тело с криками: «Только не умирай!» Или ты уже забыл, что сказал всего пару часов назад? Так я напомню: «Не оставляй меня…» О да, конечно, это всего лишь работа. Так я тебе и поверил.

Рихард слушал молча. В его голове сейчас не было место мыслям, лишь чувства и воспоминания затопили все его естество. Ненависть или любовь? Он даже не заметил, как улыбнулся.

– Выбор сделан, мой друг. Выбор сделан.

* * *

И вновь это чувство полета. И вновь она парит над землей. Где она сейчас, неведомо даже Богу. Она вне границ своего бытия. Стала ветром, дыханием своего прошлого. Кто она? Всего лишь тень своих воспоминаний.

Душа бьется на осколки, сгорает в адском пламени собственных чувств. Боль, вина, обида. Языки огня ласкают ее кожу. Она стала никем, превратилась в пустоту. Она чертовски устала, чтоб понимать действительность. Она уже давно сошла с ума, засыпав свое сердце прахом чужих смертей. Потерялась в лабиринте мечтаний.

Все эти годы она была лишь фантомом. Лишь отголоском тех, кого когда-то любила.

– Проснись… проснись! Я прошу тебя, – она услышала Рихарда.

«Вспоминай!» – на задворках сознания звучал голос из прошлого. Слова Герхарда глубоко врезались в ее память. – «Вспоминай!»

Девушка вновь попыталась открыть глаза, но и эта попытка не увенчалась успехом. Вдох. В нос ударил резкий запах медикаментов и пыли. Кожей она чувствовала холод… и боль. Та растекалась по ее крови и сознанию. В груди жгло слишком сильно. Она дернулась – руки привязаны.

Постепенно ей все же удалось разлепить веки, что, казалось, были налиты свинцом. Как, впрочем, и все ее тело. Картинка становилась все четче: она осознала, где находится. Ужас, паника… страх возродился последним. Она вновь вернулась туда, где однажды осознала, что безумна.

Кровать из начищенного до блеска металла; небольшое окно под самым потолком; решетка, что отделяет этот ад от остального мира; четыре бетонных стены. За дверью слышатся голоса, которые тут же сменяются криками: больные в подвале встречают новичков. В их царстве пополнение – три новых обитателя.

Только сейчас девушка обратила внимание на дрожь во всем теле, внутри которого душа, расколотая на части, пытается истошно закричать.

Она помнит все до мельчайших подробностей. Перед глазами труп их отца, в сознании запах крови. Вонь тминной водки так и преследует ее все эти годы. А может, не было всех этих лет? Может, она все это время была здесь?

Боли в груди уже нет, она смешалась с волной отчаяния, так стремительно растекающейся по венам. Слезы хлынули из глаз, кипящим потоком рассекая кожу. Ей нечем дышать. Память душит ее изнутри.

Крики становятся громче. Она слышит голос Ганзеля. Он зовет ее… по имени… И в этот миг ошметки сердца начинают утопать в обычной человеческой крови.

Боль стала нестерпимой, а крик застрял посреди гортани. Еще немного… совсем чуть-чуть… и она захлебнется…

Ей надо проснуться. Проснуться раз и навсегда. Хотя бы сделать первый шаг, чтобы забыть… Иначе останется здесь, закованная в кандалы собственного воображения. Минута, чтоб успокоить дыхание. Вдох, чтобы вновь почувствовать боль. Порыв, чтобы сделать шаг в пропасть. Взмах, чтобы взлететь.

* * *

– Каким бы не было твое прошлое, ты должна оставить его позади. Лишь приняв эту боль, ты сможешь двигаться дальше. Лишь сделав вдох, ты сможешь почувствовать себя живой.

В первый день ее пребывания в клинике, доктор Йохан не отходил от нее не на шаг. Она была без сознания. Лекарства и шок погрузили ее в иную реальность. Он держал ее за руку и просто говорил, зная, что когда-нибудь она вспомнит его слова. Что когда-нибудь ей придется вспомнить все.

– Вспоминай, чтобы забыть, – шепнул он ей на ушко и вышел из подвала, оставляя девушку наедине со своими кошмарами.

* * *

– Проснись, Сол. Проснись!

Но никакой реакции не было.

– Йорг, что с ней? Ее сердце так быстро бьется…

– Да угомонись ты! – мужчина попытался оттащить друга от девушки.

– Что с ней?! – Рихард схватил его за грудки.

– Она не хило приложилась головой об стену. И это чудо, что она вообще осталась жива. Ее тело сильно истощено, а о душе я вообще молчу.

– Но..

– Дай ей немного времени, Рик. Просто дай ей немного времени… и, возможно, она вернется к тебе вменяемой.

– Хорошо, – шепот. – Хорошо.

– Иди, поешь.

– Не хочу.

– Надо, – тон, не позволяющий протеста.

* * *

Взмаха оказалось мало. Она упала вниз, разбиваясь осколками о мягкий пол. Глаза закрыты, но даже сквозь веки она видит серые стены, покрытые прогнившим поролоном. Она снова здесь, однако с каждым разом опускается все глубже. Кажется, еще немного и она сможет достигнуть дна. Но почему-то сейчас ей уже все равно.

Она сменила множество имен, в конечном итоге потеряв саму себя. Она прожила жизни тех, кто был ей так дорог. От нее самой не осталось даже воспоминаний. Лишь отголоски в зеркалах.

Чужая боль, чужая смерть. Она приняла все. Для чего? Она сама не знала. Уже успев позабыть свое собственное имя, она забыла и о наличии сердца в своей груди. Глуша свою боль никотином, задымляя свой взор от реальности. И теперь внутри чернота, вязкая смоляная субстанция. Эта смесь разъедает ее, проникая в кровь, пожирая «человека». Легкие черные. Сердца нет. Зачем? Все это бессмысленно.

– Ты – никто, – кричат воспоминания.

– Но этот никто – ты, – вторят стены.

– Я просто хочу дышать, – слова остались внутри.

Мир зазеркалья начинает исчезать. Голоса вливаются в ее сознанье. Может быть, она еще кому-нибудь нужна?

«Проснись!»